Винтер выбралась из-под сетки, отодвинула засов и распахнула дверь, толкнув Кристофера.

— Где они? — спросила девушка, исступленно оглядываясь вокруг. — Что случилось с отцом?

Кристофер прижал палец к губам и жестом показал в сторону гостиной. Девушка бездумно последовала за ним, лишь потом осознав, что дверь в коридор открыта и их комнаты доступны любопытному взгляду любого, кто может пройти мимо. Она тут же замешкалась, насторожившись из-за своей тонкой сорочки и чепца, а Кристофер вышел в коридор. Он не заметил ее смущения, а просто стоял в дверях с мрачным лицом.

«Ох, бога ради, у него вообще нет здравого смысла?»

— Кристофер! — Она пересекла комнату и прошипела его имя из-за двери, чтобы не показываться в коридоре. — Нельзя просто стоять и глазеть!

Он покосился на нее и продолжил наглое разглядывание.

— Почему бы и нет? — прошептал. — Никому ведь до меня нет дела.

— Люди здесь всегда на все обращают внимание. — Винтер раздраженно всплеснула руками. Но он все выглядывал, внезапно насупив брови. — Что там такое? Ты видишь моего отца?

Кристофер снова перевел взгляд на нее и обратно в коридор. На лице проступили беспокойство и неуверенность, словно он не мог подыскать слова, чтобы описать происходящее. Наконец он нетерпеливо что-то буркнул, схватил Винтер за плечо и вытащил за дверь:

— Смотри!

Лоркан и Рази стояли на пересечении двух коридоров, в пятидесяти или шестидесяти футах от Винтер и Кристофера. Они вели оживленную дискуссию с Эроном и тремя другими советниками в черных мантиях, и на мгновение девушке показалось, что Кристофер бредит. Отец выглядел нормально. Он сосредоточенно слушал, пока Рази жестикулировал и произносил какую-то обличительную речь для стоящих перед ним.

Потом Винтер заметила, что отец держит негнущуюся спину неестественно прямо, что руки прижаты к бокам, а большие ладони сжаты в кулаки. Она увидела, что он совсем не слушает, а просто стоит там с застывшим на лице выражением жесткой решимости. Рази осторожно дотронулся ладонью до спины Лоркана между лопаток, и Винтер заметила, как напряглись мускулы на руке отца, как напряженно вздернулось плечо от незаметной для других принятой тяжести.

Девушка ойкнула от страха и подалась вперед, но Кристофер легонько ущипнул ее за плечо, и она прижала руки ко рту, загоняя крик внутрь.

Внезапно Рази сделал властный жест в сторону советников, повелевая им удалиться. Было видно, что их лица застыли в гримасе гнева, а рот Эрона скривила горькая ухмылка. Но, следуя приказу Рази, им пришлось повиноваться, и четверо советников откланялись с хмурым и недовольным видом.

Рази и Лоркан оставались на месте, пока те не скрылись из виду. Затем юноша повернулся к отцу Винтер, что-то быстро говоря и кивая головой с участием. Лоркан отмахнулся от него, освобождаясь от поддерживавшей его руки. Он сделал всего пару шагов на непослушных ногах, а потом колени подломились так, что Рази едва успел подхватить упрямца. Под тяжестью массивного тела молодой доктор пошатнулся. Пришлось позвать на помощь Кристофера, который уже бежал навстречу.

Винтер смотрела, онемев от ужаса, как эти двое поддерживали Лоркана, ведя по лестнице и дальше, пока не зашли в комнату. Когда они миновали Винтер, девушка еще раз выглянула удостовериться, что в коридоре никого нет, и закрыла двери на засов, чтобы избежать чужих взглядов.

Оказавшись внутри, Лоркан перестал притворяться, что может стоять на ногах, и молодым людям пришлось буквально тащить его, чтобы усадить в одно из кресел, после чего Рази заставил Лоркана откинуться назад, подложив подушку под голову.

— Мне нужно больше света, — начал он отдавать указания. — Принесите воды. Кристофер, мою сумку. Винтер, принеси скамеечку под ноги, сними с него обувь. Кристофер, сумку!

Лоркан выглядел слабым и беспомощным. Винтер показалось, что он потерял сознание, но остекленевшие глаза были открыты. Рот приоткрыт, грудь тяжело вздымается — похоже, каждый вдох давался ему с трудом. Она отмечала это, расшнуровывая тяжелые сапоги для верховой езды и стягивая их с мертвенно-холодных ног отца. Девушка пододвинула каминную скамеечку, положила сверху подушку, на которую пристроила ноги Лоркана, растирая их в попытке хоть немного согреть.

— Он такой холодный, Рази!

— Угу, — пробормотал тот. Он в это время задрал рубашку на животе Лоркана и расстегнул ремень. Лицо больного было покрыто крупными каплями пота, поросль ярко-рыжих волос на мощной груди и животе промокла. Рази прижал ухо к груди своего пациента и внимательно вслушивался. Когда Винтер попыталась снова заговорить, он поднял руку и шикнул на нее, потом мимолетно погладил ее по щеке, даже не глянув, а ладонь легла на живот Лоркана, сильно надавив. Отец девушки застонал и попробовал отстраниться.

— Все в порядке, старый друг, все хорошо, — мягко сказал Рази, все еще не убирая уха от груди больного. Он снова нажал, в другой части живота, с тем же результатом. — Успокойся, Лоркан, все нормально.

Рази медленно выпрямился и сел, проведя руками по лицу и глядя на отца Винтер — взгляд карих глаз был холодным и задумчивым, пока внутри кипела сосредоточенная работа мысли.

Кристофер, вернувшись, тут же запер дверь и поставил рядом с креслом сумку Рази.

— Я послал за водой, — тихо сказал он.

Рази потянулся и что-то прошептал на ухо Лоркану. Тот закатил было глаза от потрясения, но молодой человек посмотрел требовательно, и Лоркан неуверенно кивнул. Рази потрепал его по плечу и потом, к ужасу Винтер, засунул руку в штаны ее отца и сильно нажал Лоркан зажмурился и отвернулся, то ли от боли, то ли от унижения, и ей пришлось отвести взгляд, сгорая от стыда.

Когда Винтер осмелилась снова взглянуть, Рази сосредоточенно прощупывал челюсть отца с двух сторон. Лоркан, похоже, стал понемногу приходить в себя — он попытался приподняться. Взглянув на Кристофера со смутным выражением возмущения, мужчина попытался натянуть рубашку пониже. Рази остановил его, ухватив за запястье:

— Еще немного потерпи, Лоркан, я скоро закончу.

Он покопался в сумке и вынул короткую отполированную деревянную воронку. Согрев раструб дыханием, Рази приложил трубку к груди Лоркана, напряженно слушая через другой конец:

— Дыши как можно глубже, мой добрый друг. И попытайся задержать воздух на вдохе.

Лоркан постарался сделать, как его просили, но дыхание задержать не удалось — он стал задыхаться, голова откинулась назад, а кожа снова покрылась маслянистым потом.

Рази отодвинулся, сев на пятки, вытер руки пахнущей лимоном тканью, которую подал Кристофер, и сказал, серьезно глядя на грузного мужчину в кресле:

— Лоркан, я хотел бы сказать тебе кое-что как врач, если ты согласишься говорить со мной честно.

Лоркан смотрел то на Винтер, то на Кристофера с затравленным видом. Рази кивнул:

— Твоя дочь и Кристофер Гаррон могут подождать снаружи, если ты пожелаешь, Лоркан. Это не касается никого, кроме тебя.

Было видно, что Лоркан серьезно обдумывает предложение, прежде чем отказаться, беззвучно мотнув головой. Тяжело дыша и сжав зубы, он спустил ноги со скамеечки и попытался сесть, выпрямившись. Рази кинулся на помощь, укладывая подушки в кресле так, чтобы Лоркан мог сидеть в вертикальном положении. Он крепко сжал подлокотники — удобный трюк, чтобы унять дрожь в руках, — исподлобья посмотрел на Рази и приказал:

— Говори!

Рази остался сидеть на корточках, кивком сделав знак Винтер и Кристоферу удалиться. Они отошли, усевшись по обе стороны от камина и усиленно стараясь слиться с гобеленами.

— Во время твоих странствий за границей, Лоркан, у тебя была серьезная лихорадка или другая длительная болезнь? — Голос Рази звучал тихо, деликатно и в то же время повелительно — эта честная конфиденциальность, похоже, успокоила Лоркана.

Он кивнул:

— Да, около двух лет назад. Лихорадка тогда изрядно меня потрепала.

Рази улыбнулся и приподнял бровь:

— Много времени заняло выздоровление?

Лоркан снова кивнул. Затем его лицо сморщилось от напряжения.

— Мой лорд, у нас есть куда более важные вещи, которые надо обсудить!

Рази поднял руку:

— Нет, добрый мой друг. Нет! Мы не будем обсуждать ничего, кроме твоего здоровья. Такова моя воля.

Отец Винтер сцепил зубы и о чем-то задумался, отведя взгляд. Рази потрепал его по колену, чтобы привлечь его внимание.

— От той лихорадки, — продолжил он, — ты сильно ослабел? Стал легко утомляться? Может, кружилась голова? Появились боли в бедрах? В плечах?

И снова Лоркан согласился, а Рази сжал губы и положил руку на колено своего друга и пациента:

— Понимаешь, Лоркан, я думаю, что болезнь оставила свои губительные соки в жидкостях твоего тела. Я чувствую, что она осталась здесь. — Он указал на пах Лоркана. — И здесь, и вот здесь. — Он указал на подмышки и челюсть.

Лоркан пожал плечами:

— Да, доктора на Севере говорили мне то же самое. Но они делали кровопускание и сказали, что все должно выйти…

Рази осклабился и сжал кулаки:

— И тебе регулярно с тех пор пускали кровь, не правда ли?

Лоркан кивнул.

— Так я и думал. И давали слабительное, чтобы прочистить кишечник?

Лоркан глянул на Винтер, залился краской и кивнул. Рази, похоже, воспользовался заминкой, чтобы собраться с мыслями. Винтер видела, что он с усилием разжал руки и успокоился.

— Все в порядке, Лоркан. Я прошу тебя поклясться, что ты не позволишь другим докторам ставить тебе пиявки или давать слабительное снова. Я серьезно настаиваю на этом.

Лоркан выглядел озадаченным. Он нахмурился, намереваясь что-то спросить, и попробовал облизнуть пересохшие губы.

«Только не предлагай ему воды!» — подумала Винтер, зная, что ее отец ни за что не возьмет кружку, потому что у него трясутся руки.

— Выпей, — приказал Рази, и девушка вздохнула с облегчением. К ее удивлению, Лоркан безропотно позволил Рази держать кружку, пока он мелкими глотками пил воду.

— Те, другие доктора, — Лоркан прочистил горло, — они говорили, что это будет благотворно для меня — выпустить яд из крови.

Рази на мгновение задумался, подбирая слова, и сказал:

— Они выпустили достаточно крови, я думаю. Если такое лечение продолжать, ты… Это мое мнение: телу начинает недоставать собственных благотворных соков, и лечение становится тебе во вред. Так что никаких больше кровопусканий, никаких чисток. Договорились?

Лоркан поднял на Рази ярко-зеленые глаза, и Винтер подумала, что никогда не видела отца таким открытым и ранимым.

— Договорились. Но мой лорд! Что-то можно с этим делать?

— Тебе нужен отдых.

Ее отец патетически закатил глаза вверх и хотел было подняться. Рази осадил его, дернув за рукав, и сказал жестко:

— Лоркан, я говорю это не просто так. Тебе необходимо отдохнуть. Отдыхать часто и основательно. Хорошо питаться. И избегать раздражения.

При этих словах отец Винтер засмеялся искренним, сердечным смехом, который тут же перешел в одышку и заставил его согнуться, но не спрятать ухмылку. Его веселье было таким заразительным, что Рази и Кристофер прыснули, оценив шутку. Даже Винтер улыбнулась. Избегать раздражения. Ага, как будто это возможно.

— Аххх! — с трудом выдохнул Лоркан, осторожно выпрямляясь и снова вцепившись в ручки кресла. — Смех — это прекрасное тонизирующее средство!

Рази вздохнул и внимательно посмотрел Лоркану прямо в глаза. Его следующие слова смели улыбку с губ отца Винтер, а в ней самой, казалось, проделали сквозную дыру где-то посреди груди.

— Вредоносные соки собрались в твоем сердце, друг мой. Я слышу их там, они мешают приливам и отливам твоих телесных жидкостей. От этого препятствия нельзя отмахнуться. Ты обязан внимательно следовать моим указаниям, Лоркан. От этого зависит твоя жизнь.

Сердце отца. Его сердце! Винтер помнила, как маленькой девочкой часто лежала на папиной груди, слушая стук этого двигателя, надежно и вечно трудящегося там, под ее ушком. Звук убаюкивал ее, говоря: «Хо-ро-шо! Хо-ро-шо! Тук-тук-тук».

Лоркан посмотрел на Рази, потом перевел взгляд на Винтер — улыбнулся, пожимая плечами, словно говоря: «Мы знали это и раньше, не так ли, дорогая?» Он подмигнул дочери, она попыталась улыбнуться в ответ. Сколько Винтер себя помнила, ее отец делал все, чтобы удостовериться, что дочка справится, когда его не станет рядом. Он отлично справился — и вот теперь они были дома, в самом безопасном и милом месте на земле, где ни принадлежность к женскому полу, ни незнатное происхождение не будут ей помехой. Лоркан не боялся умереть. Но несмотря на это, несмотря на разговоры, планы, приготовления к одинокой жизни, Винтер не хотела, чтобы он ушел. Она не представляла себе жизни без любви этого огромного улыбчивого человека, ее отца.

Рази поднялся на ноги и сказал:

— А теперь, Лоркан, я хочу, чтобы мы с Кристофером помогли тебе искупаться и уложили в кровать. Тебе нужно поспать пару часов перед пиршеством.

Отец начал было протестовать, выпучив глаза от негодования.

— Лоркан! — перебил его Рази, не дав произнести ни звука. — Сам ты не справишься, не сейчас. Загони обратно свою гордыню, мой друг, и дай нам помочь тебе сегодня. Я собираюсь дать тебе зелье, от которого ты хоть какое-то время будешь крепко спать. Ты проснешься свежим и бодрым, а если будешь спокоен и нетороплив, то переживешь это проклятое празднество без переутомления.

Что ему оставалось? Бросив последний унылый взгляд на Винтер, Лоркан позволил юношам отвести себя в покои, а когда принесли воду, отмыть с себя грязь после долгого путешествия и наконец-то уложить в постель.

Винтер долго сидела в круглом кресле, рассеянно прислушиваясь к звукам голосов за дверью и глядя, как прощальные солнечные лучи скользят по стенам, отмечая приближение вечера. Когда отец уснул, Рази и Кристофер вышли из его комнаты. Рази чмокнул ее в лоб и пообещал вернуться до начала ужина.

Запах разогретых солнцем апельсинов сменился вечерним ароматом жимолости и лилий, когда густые тени накрыли сад. Коридор наполнился голосами — воздух стал прохладнее, и люди начали просыпаться или же возвращаться с прогулки у реки перед вечерним пиром.

Винтер ни о чем не думала — все казалось бесполезным. Она позволила времени течь сквозь нее. Это оцепенение походило на сон, хотя она не спала.

Рази обещал вернуться заранее, чтобы Винтер успела одеться, но ей все равно пришлось встать из кресла задолго до его прихода. Надо было еще найти что надеть. У нее были пальто — одно легкое, другое зимнее. Два форменных платья, одно из которых все еще лежало грязной кучей у двери. Один теплый рабочий костюм, три пары панталон, три сорочки, два ночных чепца, четыре пары шерстяных чулок и одна — хлопчатых, две пары брюк, шерстяное платье, подходящее для неформального ужина в близкой компании. Никакой нарядной одежды, ничего, в чем можно предстать перед королем.

Рази перевез матушкин сундук камфарного дерева в спальню Винтер, и, заглянув в него, она сразу поняла зачем.

Одно за другим она вытаскивала платья своей матери, проложенные лавандовой бумагой и россыпью сухих роз, гвоздики и апельсинных корочек. Винтер с удивлением заметила, что их доставали проветривать. Все эти годы кто-то регулярно доставал их, развешивал и вытряхивал. Может, Марни? Или какая-то горничная, беззаветно преданная ее матери?

Когда Винтер обо всем догадалась, то мысленно влепила себе оплеуху за романтические бредни. Никто не ухаживал за нарядами из любви к ее матери! Наверняка до недавнего времени эти платья принадлежали кому-то из придворных — скорее всего, горничной какой-нибудь леди. Бедной девушке пришлось внезапно отдать свой гардероб предыдущему владельцу. «Надо бы мне поостеречься ножниц в темноте и иголок в супе!» — подумала Винтер, выкладывая прекрасные наряды на кровать.

Она надеялась, что последняя владелица не перешивала платья, потому что, как говорил отец, Винтер унаследовала фигуру матери, и эта одежда должна быть ей точно впору, если ее не перешивали на кого-то другого.

«У мамы был прекрасный вкус!» — Винтер провела рукой по богатой ткани одного из платьев. Они все были сшиты в старом стиле — чистые линии и простые юбки, свободно спадающие из-под груди. Длинные широкие рукава с контрастной подкладкой и отделкой. Для каждого платья нашлась плотно сидящая нижняя рубашка с длинными рукавами. Винтер поняла, что наряды ей очень нравятся, ее привлекали прекрасно подобранные цвета и элегантная простота отделки. Новомодные вещи, которыми щеголяли северные придворные, сплошь состояли из ленточек и рюшечек, вкупе с небольшими накидками и круглыми шляпками, невесть как держащимися на макушке. В этом платье ее сочтут старомодной простушкой. «А еще — нелепой коротышкой!» — подумала Винтер. Она и так считалась невысокой, а новая мода на высокие пробковые каблуки и наращенные подошвы у мужчин и женщин, несомненно, подчеркнет катастрофическую нехватку роста.

Винтер хихикнула, представив себе и без того высокого Рази на этих смешных подпорках и Кристофера с его скользящей грацией, ковыляющего на каблуках. Вряд ли они, впрочем, станут потакать подобной причуде. А вот что касается Альби…

Винтер резко отбросила свои мысли про Альби, так живо вставшего перед ее внутренним взором: оживленный, крепкий, сдержанный, на дурацких каблуках, какой он есть на самом деле. Или каким был, точнее. Она сглотнула и вновь занялась платьями.

Выбор был легким — полынно-зеленоватый атлас, расшитый веточками бледных роз, с нежно-розовой подкладкой на рукавах. Подходящая рубашка закрывала руки до запястий и была собрана в складочки на груди, над вырезом лифа. В этом наряде было удивительно легко передвигаться, вечерний воздух наполнил ткань приятной прохладой.

Винтер попыталась что-то сделать с волосами: уложить их под сеточку, усыпанную жемчугом, или заколоть поизящнее, — но это оказалось безнадежным делом. Она просто расплела косу и расчесалась, рассыпав волосы по плечам мягкими сияющими волнами.

«Что ты такое?» — думала она, изучая свое изображение в зеркале. Выглядела она как кукла: бледное лицо с россыпью веснушек было похоже на островок в море темно-рыжих волос. Вечно занятые руки обтянуты розовым шелком и покоятся на зелени платья. Винтер провела ладонью по атласу юбки, чувствуя, как шершавая кожа задевает за ткань. Ей не хватало привычной тяжести клинка, который она обычно носила, но в этом придворном наряде нет места для кинжала. Девушка приподняла юбку, открывая поношенные домашние туфли, и усмехнулась. «Вот что ты такое, — сказала она сама себе. — Ты — это натруженные руки и стоптанные башмаки под атласным платьем! — Винтер глянула отражению в глаза. — И не забывай об этом!»

Рази и Кристофер постучались, как раз когда она собиралась идти будить отца. Винтер открыла засов и отступила назад, впуская их. Рази стоял в дверях с поднятой рукой, приготовившись стучать еще раз. Кристофер, по обыкновению, подпирал стену, словно собирался ждать снаружи. Увидев Винтер, Рази открыл рот, а Кристофер, отойдя от стены, уставился на нее, загадочно покачивая головой.

Винтер нервно поправила волосы:

— Что-то не так, да?

Рази затряс головой, потом кивнул, мигнул и что-то буркнул. Кристофер прошелся взглядом вверх и вниз и сказал:

— Сойдет!

Когда юноши вошли, дверь спальни Лоркана открылась, и он вышел, полностью одетый и готовый, удивив их всех. Рази сделал шаг к нему, желая что-то спросить, но Лоркан остановил его взглядом из-под полуприкрытых век. Рази развел руками, признавая свое поражение, и отступил.

Лоркан оглянулся и увидел свою дочь. Он застыл на месте, не натянув до конца замшевую перчатку, и жадно всматривался в лицо, волосы, платье.

— Иззи?.. — прошептал чуть слышно. Потом замешательство прошло, и Лоркан печально улыбнулся. — Винтер, — сказал он.

«Какие у него бледные губы!» — испуганно подумала девушка.

Затем отец снова улыбнулся, но уже своей обычной, широкой и солнечной улыбкой, и она успокоилась. Все будет хорошо. Точнее, должно быть. Все-все должно быть хорошо.