Спустя двое суток. Территория «Римского Престола».

Мёртвые пейзажи окружают великий город. Если на территории Ковенанта уже химики и экологи взялись со всеми силами за восстановление природного великолепия, то половина старого доброго полуострова, где раньше родилась, существовала и погибла Италия, сейчас до сих пор окутана в саван постапокалипсиса.

Небесный свод закрылся облачным одеялом. Тяжёлые, налитые синюшным свинцом, они словно вестники Армагеддона или небесной кары, что разрушительной рукой грома и молнии готова обрушиться на некогда святой город, сейчас погрязший в пороке и содомии.

Вечный город, явившийся в образе разрухе и вуали тотального уныния, расположился посреди самого настоящего ада. Тысячи разрушенных домов, разбитые улочки, орды бандитов, радующихся городу-трупу, как заядлые стервятники. Лишь огромные размеры и несколько памятников могли как-то напомнить о былом величии Рима. Сейчас же это жалкий городишко, стонущий под своими размерами и количеством мусора, крови, гноя и ихора, заливающие столицу до краёв.

Добрый и бедный народ «Римского Престола» стонет каждый день от гнёта тридцати трёх лордов, выбираемых их священников и бандитов. Бывший оплот католической церкви превратился в оплот разврата и вселенской похоти. Тысячи священников отбросили постулаты праведности, целомудрия, стяжания и мудрости. Теперь это тупые свиньи, заставляющие народ выплачивать себе оброк, карающие за каждый акт непокорности и стремящиеся к удовлетворению животных инстинктов. Роскошные пиры, пьянки и оргии, с участием до нескольких сотен человек, в церквях, под образами святых и Христа стали обычным явлением. Обычных мирян, верных постулатам Божьим, это приводило в шок, а вот южного соседа, Канцлера, это ввергает в ярость и злобу, которую он собирается принести в Рим, в виде праведного гнева. И не будет спасения всем тем, кто посмеет встать у него на пути, огненная смерть ждёт всех.

Несколько десятков солдат пробираются сквозь заросли высокие, метра полтора, заросли травы. Только вот это не обычная трава, а «жёлтая химинка». Этот новый вид отличается тем, что приспособился к сильнейшему загрязнению земли и может спокойно расти там, куда падут прокажённые семена мутировавшей травы. Но вот только её заметным изменением стал гипертрофированный рост и могильно-бледный оттенок, который обычно приобретали травы по наступлению прохладной осени на севере. Однако солдат это не волнует, и, осматриваясь, три десятка бойцов в чёрных доспехах продолжают мрачный и молчаливый ход.

Впереди виднеется заброшенный парк аттракционов, построенный перед самым началом Великой Европейской Ночи. Покрывшиеся толстым слоем ржавчины колёса обозрения, поезда на рельсах, сошедшие с них, да покосившиеся ларьки… и всё построено между дорожек, умощённых небольшими бетонными плитами, отдающими красным потёртым оттенком, который практически выветрен дуновением времени.

Бойцы вошли в заброшенный парк. По законам жанра и войны их должен встретить шторм пулемётного огня, выпущенный передовыми пограничными расчётами, но пришедшим солдатам салютует лишь старый ворон, полетевший с сухой ветки дерева, которых в этом парке тьма.

Сквозь визоры отлично виднеется местность. Данте, мотая головой, видит всё: и своих братьев по оружию, и уничтоженную жадностью и кризисом местность, и лишённую жизни природу. На парне и каждом из бойцов одинаковая форма – толстые сапоги до колен, укреплённые пластинами бронепласта 4, военная куртка, со вставками чешуек из стали, скрывшаяся под броневой пластиной; руки закрыты рукавами куртки и специальными доспешными элементами, у запястья скрывающиеся под высокими перчатками. Голова прикрыта каской и высокотехнологичным противогазом.

Данте на медленном бегу чувствует, что начинает медленно уставать. Такой комплект брони, получивший название «Панцирь-1» весит довольно прилично, но всё же он лучше всех существующих. Его свойства таковы, что он способен защитить от прямого попадания из снайперской винтовки.

Тактическая группа вышла к середине парка. Это большая площадь, имеющая круглую форму, посреди которой возвышается небольшая статуя ангела, а по краям стоят лавочки. Всё пространство вокруг площади сжимают мёртвые деревья, вселяющие образы шелестящей живой зелёной листвы свежей рощи.

– Отряд, – тихо приказывает по встроенному в противогаз передатчику Хоругвион 5, – останавливаемся.

Данте встал на месте, уставив дуло штурмовой винтовки в сторону единственного выхода из парка. Каменная арка, превратившаяся практически в обломленные куски руин. Юноша через выход из парка заворожённо смотрит на образы Вечного Города, точнее, на его шпили и небоскрёбы. Они тоже обёрнуты в пелену ветхости и грязи, и складывается впечатление, что они вот-вот рухнут.

– «Пиковый». – Рука товарища легла на плечо Данте сзади. – Ты как?

– В порядке, «Яд». – Отвечает парень товарищу. – Этот парк, думаю, раньше он был прекрасен. Никогда не знал, что к востоку от Рима раньше могло быть так красиво.

– Ох, – в вихре мнимой ностальгии и усмешки охнул «Яд», – этот парк раньше был самым прекрасным местом.

Сквозь противогаз не видно лёгкой улыбки Данте, но всё же разум, наполнившийся фантазийными очертаниями парка, где ходят десятки людей, где беззаботно играют дети на его дорожках, где парочки едят мороженое под ласковым солнцем, выдавил на губах улыбку.

– Не могу поверить, что в этом месте некогда гуляли толпы людей, – слова Данте так и льются внутренней меланхолией и тут его рука устремилась к одной из ржавых лавок, – что там могли целоваться влюблённые, – рука переместилась в сторону входа, – что оттуда заходили дети с родителями.

– Поверь «Пиковый», мы вернём те времена, и тут вновь забьётся ключом жизнь. Вернём.

– Отряд, собраться возле меня. – Тихо приказывает Хоругвион.

Спустя пару секунд солдаты, осматривающие местность собрались возле командира, причём обратив прицелы орудий в сторону леса и парка, ожидая внезапного нападения, слушая своего командира:

– Братья, настал момент вашей славы. Только что главы Рима отказали Канцлеру в передаче города под Его мудрую десницу и объявили ему войну. Враг сделал ошибку, позволив себе такой приступ спеси и гордыни. Теперь наша задача показать нечестивцам как они ошибаются и принести им справедливую кару. – Голос командира не полыхает настроем и рвением, полным верности делу и святого патриотизма, он спокоен и от этого, сказанные слова кажутся ещё убедительней. – Я связался с нашим Первоначальным Крестоносцем и получил от него приказ. Прежде чем я его озвучу, есть вопросы?

– Да, а почему с нами нет остальных Первоначальных Крестоносцев? Почему в бой идёт только наш Корпус?

– «Егерь», всё потому, что Канцлер отправил остальных на другой театр военных действий, где планируется другое наступление. На нас возложили эту священную миссию, и мы должны её выполнить несмотря ни на что. Всё понятно?

– Так точно.

– Ещё вопросы? – Командир осмотрелся вокруг. – Нет? Отлично. Нам поручено зайти в Рим с востока, когда основная группа войск будет брать его с юга и подавить сопротивление противника в Сант’Аллесандро. Наша основная задача – уничтожить Центр Командования «Восток» в Монте-Сакро. Как только мы его уничтожим, нам необходимо объединится с «Преторианцами» Легиона и нанести удар по Марсовому Полю совместно со всеми войсками. Всё ясно?

– Так точно.

– Тогда выдвигаемся.

Группа молниеносно покинула парковую зону и устремилась в сторону города, перед которым распростёрлось множество самостройных домиков и палаток. Сегодня Рим не похож сам на себя, ибо оброс такими бубонами, в виде гнилого жилья, что с трудом можно узнать тот самый город, по которому некогда ходили императоры, а владыка церкви держал в руках половину известного мира.

Отряд вышел на дорогу, где его должен был ждать БТРы, которые обеспечат быструю доставку вплоть до «Большого Кольца». Ехать до этого было опасно из-за возможных скрытых отрядов перед городом. Но позже тепловая съёмка с воздуха показала, что военные силы находятся ближе к центру, и разведчики это доказали.

Облака разверзлись. Грянул гром и землю стал орошать лёгкий дождик, как будто бы возвещая о начале великой битвы. Данте мельком поднял взгляд на небо и его глаза увидели мрачный сиренево-серый каскад облаков, изливающих дождь. Сами облака зарыдали в этот день.

Отряд дошёл до БТРов примерно за несколько десятков минут. Впереди в километре отсюда первый укреплённый пост. Предварительная разведка показала, что там несколько пулемётных точек и автоматических турелей.

– «Пиковый», «Яд», «Копьё», «Медь», «Печать», «Лёд», «Рокот», «Меч», «Тьма» и «Мрачный», – обратился по кличкам к бойцам командир, – вы отправляетесь вперёд. Ваша задача вступить в бой и уничтожить сопротивление. Мы пойдём через пятнадцать минут. Выполняйте!

– Отделение, – командование взял на себя Флагион 6 «Копьё», – за мной.

Данте снял с предохранителя винтовку и направился со всеми в Сант’Аллесандро, как и приказал командир. По пути он видит множество разрушенных построек. Каменные двухэтажные дома, деревянные самостройки, землянки и прочие строения, создающие образ трущоб. Там, где раньше были прекрасные виды, луга и изумрудные долины, теперь кучи трущобных домов, в которых влачит жалкое существование народ Рима. Всюду слышится стон и плач, крики и пьяное веселье. Но как только жители Рима видели странных солдат, тотчас пряталась по домам.

– Эй, кто вы? – В наглую закричал один из представителей местных банд. – А ну, стойте, а не то нашпигуем ваши мягкие задницы свинцом!

На дороге, возле которой тучи палаток и домиков, ведущей на Сант’Аллесандро образовалась группировка, на фоне небоскрёбов и шпилей Рима, над которыми сгустились облака. Все рваные, грязные, косматые и вонючие бандиты собрались противостоять «Утренним Теням». Внезапно откуда-то с юга донеслись звуки раскатов артиллерии и множественные выстрелы. Битва началась и её исходом станет победа или смерть.

– Отделение! – Взревел «Копьё», отличавшийся взрывным характером. – Залейте их огнём!

Понеслась. Данте сжал курок, и винтовка в его руках истошно застрекотала, выдавая сноп пуль. Каждое попадание отрывало по куску мяса, салютуя кровью и плотью. Массированный огонь отделения накрыл группировку разрывным огнём. Юноша, убив бандита, перенёс огонь на следующую цель и так пока от врага не остались шмотья разорванного мяса и лужи крови.

Тут же парень почувствовал, как по спине бежит дикая боль и повернулся. Из трущоб ударила очередь из пистолета. Спустя мгновение Данте подавил ещё одного бандита, отстрелив ему часть головы.

– Продолжаем продвижение! – Приказывает «Копьё».

– Нет, подожди.

– Ты что задумал, «Печать»?

Воин решил воспользоваться моментом. Он поднялся на одну из ржавых машин, ставшей подобием сцены или подставки. Благо разрушенный автомобиль находился посреди дороги и можно привлечь больше внимания, чем и воспользовался мужчина, пламенно обратившись:

– Вольный народ Рима! Внемлите мне! – Как только слова пали в уши бедных, отчаянных жителей, возле машины стал толпиться народ, обратив голодные глаза на «Печать». – Римляне, сегодня наступает знаменательный день, от которого зависит ваше будущее! Вы спросите, кто мы? Мы посланцы Его, призванные уничтожить, выжечь огнём всякую нечисть, которая заставляет вас страдать!

Под однотипными чёрными противогазами солдат промелькнули улыбки, которых не увидел народ, алчущий справедливости и воздаяния за каждую секунду болезненного страдания.

– Вот жжёт. – Усмехнулся «Рокот».

– Главное, чтобы побыстрее. – Раздражительно твердит командир.

– Римляне! – С фанатичным рвением продолжает «Печать», душевным словом завлекая всё больше народа. – Возьмите в руки оружие в могучие руки и выступайте с нами! Покажите ублюдкам, чего вы стоите! Город в блокаде и они некуда не денутся

– Быстрее «Печать».

– Римляне, непокорённый нард! – «Печать» остановился, осматривая перед собой толпу, собравшей вокруг ржавой машины. – Сегодня только вас и вашего упорства будет зависеть, в каком мире вы проснётесь завтра! Знайте, сегодня сами ангелы срываются с небес, чтобы с нами подняться в атаку! Братья и сёстры, вы прошли сквозь ад, и сами решайте! Погибнуть в стремлении сбросить оковы или продолжить в нём жит!

– Да! – Выкрикнул кто-то из толпы и его клич сначала подхватили десятки, а затем он как чума – заразил сотни и тысячи душ.

Данте с братьями продолжают наступать на укреплённый Сант’Аллесандро. У них пять минут, но только теперь за ними несметная рать. За десять минут клич об освобождении разнёсся точно бы опасный вирус, поразив тысячи человек.

С самодельным оружием: ножами, тесаками, винтовками, ружьями по улочкам кварталов текут сотни людей, побивая и уничтожая сторонников Римского Престола. Кровь полилась рекой. Солдаты Престола, бандиты, полиция: никто не мог скрыться от гнева толпы, но сам народ обливался кровью не в силах преодолеть пулемётные расчёты. Крики агонии, ароматы жженой плоти и пороха повисли над трущобами Рима.

Когда отряд подошёл к Сант’Аллесандро, тот предстал в виде укреплённого поста, стоящего посреди развалин и трущоб, имеющий свой периметр. Мешки с песком средь руин, колючая проволока по разрушенной улице, минные поля, огневые точки и казармы с толстенными стенами.

Данте осмотрелся и едва не прослезился, ибо вспомнил, что видел на открытке это место, которая осталась в память о матери. Раньше тут было множество коттеджных загородных домов. Из дерева, красного кирпича в десятках стилях, домики образовывали улочки между участками. Удивительные рестораны и пиццерии, вместе с множеством красивейших коттеджей, стоявших ровными рядами… теперь их нет. Множество изумительных мудрёных садиков, с прекрасными пышными цветами. Рощи с яблонями и кусты вишни, сиреневые сливы и персики: всё это раньше наполняло пространство своим благоуханием. Теперь этого нет. Есть только руины, трущобы и мёртвая земля, а по ней ходит самый опасный хищник на земле – человек.

Десятки воинов «Престола» готовы встать на защиту старого режима, защищая лже-свободу, считая Канцлера диктатором. Но вот бойцы внезапно переключились на восстание внутри пост. Несколько отрядов перешли на сторону Канцлера, и завязалась перестрелка внутри. Это и стало крахом в его обороне.

Данте идёт на острие атаки, расстреливая боезапас и срезая головы врагов разрывными очередями. Он миновал баррикады с мешками и прорвался за угол разрушенного здания. Вокруг него роем витают пули и рвутся ручные гранаты. Юноша высунулся из-за угла и тут же едва не получил пулю. Однако Данте быстро нашёл стрелка на башне, и длинная стрекочущая цепь пуль разорвала его сердце.

Данте выбежал из укрытия и прорвался во внутренний двор. Вокруг творится хаос. Его окатило грязью, осколками асфальта и ударной волной. Где-то взорвалась граната. Валерон выполнил перекат, отступая к шлагбауму с огневыми точками, которые удалось обойти через разрушенное здание.

Это самая настоящая война, в которой Данте впервые и то, что было на улочках Сиракузы-Сан-Флорен несравнимо с тем, какой ад твориться здесь. Его братья потеряны средь битвы, мятежники как одержимые стремятся погибнуть, а Римский Престол отвечает шквальным огнём в надежде удержать позицию.

Парень закинул гранату в пулемётное гнездо возле шлагбаума. Спустя секунды взрыв заставил заткнуться рёв пулемёта и Данте со всех ног устремился в освободившееся укрытие. Его бок упёрся в обожжённые и разорванные куски человечины, и искорёженный металл бывшего пулемёта. Штурмовая винтовка вновь издала стрекочущий звук. Разрывной патрон достиг плоти, терзая её и рвя. Три бандита, сидевших в пулемётной точке, с диким гоготом скашивающие наступающие толпы людей, обратились в клочья мяса. Разрывные пули штурмовой винтовки буквально раздирают на части тела, не оставляя шанса на спасения.

Пулемёты смолкли, стража убита, и вход открыт, толпы бунтующих, уже ничем не сдерживаемые, тут же ворвались в Сант’Аллесандро, нападая на сторонников «Престола. Кличи победы и торжественные крики сотен простых людей, облачённых в рваньё, готовы заглушить звуки выстрелов.

Данте обернулся. Сант’Аллесандро окружают сотни штурмующих бедняков, медленно стекаясь к единственно наполовину целым постройкам, где и устроилась казарма.

– К победе, братья! – Прорвался сквозь хрип и боль голос «Копья». – Во имя будущего мира и общего блага!

Внезапно через периметр прорвалось странное существо. Это боевой робот, копирующий движения человека, управляемый компьютерным мозгом. Маленькие толстые ноги, две трубы, торчащий из спины, откуда рвётся пламя, торс в виде большой металлической коробки, прирастающий сразу к «голове» и длинные руки – к правой приварен огромный заточенный крюк, а левая увенчана крупнокалиберным пулемётом. Пласты металла на уродце имеют явный след сварки, а сам металл стал медленно покрываться ржавчиной.

– Уничтожьте эту тварь! – Приказал «Копьё» по рации.

«Как?» проговорил юноша в уме. Данте открыл огонь, но все его пули отскакивали от бронированного корпуса, а тем временем механическая тварь разбушевалась. Одним ударом крюка она разорвала плоть шестерых бедняков, намотав их внутренности на оружие, а крупнокалиберный пулемёт вспорол ряды нападающих. Победные кличи моментально сменились на безумные оры агонии и боли.

Пулемётная очередь прошла мимо Валерона и разорвала в клочья римлян, залив юношу кровью. Парень успел спрятаться вновь за углом здания. И снова толпу окатила очередь из орудия робота, раскидывая на земле куски мяса и органы.

Внезапно из окон одной из казарм в бок зверя пришлось два шлейфа с дымом и корпус озарила яркая вспышка. Уши Данте расслышали скрежет металла и оглушительный взрыв. Куски материи раскидало по земле, но не убило робота. Вместо этого он молча развернулся и обстрелял казарму. Камни разлетались в пыль, стены превращаются в решето, а люди за ними в рваные тела, адский звон раскалывает пространство, и нет спасения от машины без лица и имени.

Ноги Данте сорвались с места, неся парня, что есть мочи. В руках зажаты гранаты, с вырванной чекой и готовые разорваться, сея смерть. Юноша подобрался к роботу с той стороны, где его нельзя было увидеть, но всё же сенсорные датчики механического монстра учуяли неладной.

Валерон не готов оказался. Робот так молниеносно, как великан, снося всё вокруг, повернулся к нему лицом, что юноша едва не рухнул от страха, но всё же силой воли удержался на месте. Сердце бьётся от страха, мышцы сковывает ужас и только воля, смешанная с гневом ломает моментный ступор. Парень бросает две гранаты в существо, пока оно готовится к взмаху.

– Сдохни, сволочь! – Выкрикнул Данте и метнул гранаты, быстро став улепётывать.

Два снаряда, как и планировал юноша, угодили под броню, где металл вспахали гранатомёты. Прогремел глухой взрыв и металл разорвало ещё сильнее, вспоров робота и вороша его системы. Металлический стон материи сменился ещё одним взрывом, какая-то система не выдержала. Тем временем Данте успел отступить, укрывшись за грудой тел, и осколки прошили трупы, но не юношу.

Данте поднимается из-за тел и видит, что ещё не всё кончено – робот жив. Часть металла отсутствует, «торс» разорван, ноги отказали, но пулемёт ещё плюётся очередями и кажется, он бессмертен. Но тут на территорию врываются два БТРа. Их колёса с хрустом давят кучи тел, сметают шлагбаум и совместным огнём из автопушек обратили свою ярость против механизма «Престола». Трассирующие и яркие снаряды рвали робота на куски – части разлетались в сторону. Тварь из металла и микросхем через секунды обернулась в груду металлолома, от которой валит пар.

– Флагион! – Взывает по рации Хоругвион. – «Копьё»!

Данте перезарядил винтовку и поправил форму. Вся его броня покрылась липким слоем крови и грязи, а мышцы уже напряжены. Щелчок знаменует приём нового магазина. Рука юноши коснулась визоров, протирая стёкла и всматриваясь в пространство. Но ничего хорошего не видит. Всё пространство завалено телами воинов «Престола» и бедняками. В глазах погибших вечно застынут картины воины и бойни. Всё залито кровью и ковром из гильз и оружия, но римляне ну унимаются. Горожане поднимают трофейное оружие, собирают патроны – готовятся ещё к десятку самоубийственных штурмов. Откуда-то со стороны выбегает боец в старой форме с чёрной повязкой. «Наш» – пронеслось в мыслях. За ним, один за другим все бойцы отряда показываются. Но вот «Копьё» болтается на плечах одного из братьев по оружию.

– Отряд, собраться. – Вновь тихо и омрачившись, приказывает командир.

Спустя пару минут двадцать девять бойцов стояли в ожидании приказа и ещё один лежит на носилках, хрипя и постанывая, хотя такая боль должна заставить его орать. Хоругвион обратился к перебежчику:

– Доложите обстановку в городе. Сколько там военной силы

– Там, – усмехнулся уже солдат Канцлера, – целые армии. При наступлении вас ждёт целый парк «развлечений». Автоматические турели, Боевые Тактические Роботы А-2, – и почувствовав недоразумение от солдат, указал рукой на груду металлолома и договорил, – это вон та штука, которую вы расстреляли. Там есть целые армии бандюг, огневые точки и дзоты. В общем – фестиваль огня и крови вам обеспечен.

– А что с военной администрацией «Восток»?

На лице бойца проявилась улыбка, и слова вырвались практически не со смехом:

– И самое прелестное, что всё это добро и дерьмо собрано возле «Помойки».

– Помойки?

– Ну, мы так называем военной администрацию «Восток». Там просто много мест, где можно помыться.

Командующий задумался. План находится под угрозой срыва. Никто не ожидал такого ярого сопротивления, а Канцлер с основной армией начал наступление и уже в южных предместьях. Если не уничтожить военную администрацию, то всё наступление захлебнётся в собственной крови. А отправляться в лобовой штурм – чистое самоубийство.

– Данте, – мрачно заговорил Хоругвион, по странной причине назвав имя бойца, – какой план ты бы предложил. – И заметив лёгкое помешательство юноши, который дёрнул плечами, не в силах и слова выдать, спокойно, но напористо заговорил. – Давай, ты будущее Рейха, и избранный воин Канцлера. Ты – крестоносец и должен отвечать быстро, и поставлено.

– Хм, – противогазовая маска Данте обратилась к перебежчику, – а рядом есть где-нибудь артиллерия?

Изумление на худощавом лице солдата сменилось речью, в которой из каждой буквы так и рвался вопрос «зачем», а сам Данте уже ликующе продумывал детали плана:

– Да. В нескольких километрах есть гаубицы, реактивные установки на целом полигоне к северу отсюда, а тебе зачем?

– Господин Хоругвион, можно овладеть артиллерией противника и направить её против самого врага. Мы сначала захватим их полигон, затем развернём оружие и зальём залповым огнём военную администрацию.

– Хм, какой здесь подвох?

– Нужно будет запереть врага в Риме и не дать подойти к артиллерии, когда она будет утюжить врага. Иначе они смогут выбить нас с захваченных позиций. – И воспользовавшись моментом, Данте продолжил формировать мысль. – А когда администрация падёт, можно будет именно там начать развивать атаку на Марсово Поле и выбить врага с позиций вместе с «Преторианцами».

Командир впал в секундные раздумья.

– Сколько вас? – Обратился Хоругвион с вопросом к перебежчику.

– Пять полных рот и ещё четыре к востоку отсюда.

Командующий поправил шлем, передёрнул автомат и медленно, вдумчиво изрёк:

– «Пиковый», я назначаю тебя Флагионом вместо «Копья», а так же ставлю командиром девяти рот вспомогательных войск. – Хоругвион заметил негодование на лице перебежчика и добавил. – Теперь вы, господин солдат, воин Рейха сражаетесь под командованием Канцлера и Первоначального Крестоносца Джузеппе Проксима. Милостью его и повелением я назначаю вас главой всех вспомогательных войск Рима. Добро пожаловать в «Серые Знамёна». – И мотнувшись на одной ноге, встав лицом к БТРу, Хоругвион кинул. – «Пиковый», исполняй приказ.

– Воины, – с радостью, перемешанной со страхом ответственности практически за тысячу душ, юноша начал слова приказа дрожащим голосом, – слушай мою команду…

***

Спустя три часа. Артиллерийский полигон.

Пространство разрезают пулевые очереди, а землю похают снаряды дальней городской артиллерии. Весь полигон, окружённый десятком траншей, бункеров, баррикадами и заборами, обороняется, ощетинившись сотнями орудий, картечниц и пулемётов. За всей линией обороны гаубицы и оружие намного страшнее – реактивные огнемёты.

Четырёхугольный периметр полигона со всех сторон окружён наступающими воинами Канцлера, но отчаянная оборона и верность старым идеалам держит на расстоянии римскую бедноту.

Ослабевшая рука юноши опустила лезвие клинка на одного из противников. Блестящий клинок длинного ножа прошёл грудь насквозь, изорвав камуфляжную грязную старую куртку. Враг прохрипел и рухнул на дно окопа, куда упал и Данте, чтобы спастись от разрывающегося снаряда. Всё лицо измаралось в крови и грязи, ибо противогаз разбит и валяется в одной из траншей, усыпанных трупами.

На время юноше показалось, что он выпал из боя. Всё вокруг кажется… плывущим и неразборчивым. Дождь и его холодные капли уже не чувствуются. За один день слишком много крови. Но нужно командовать и вести роты к победе. Данте сквозь боль в мышцах и усталость поднялся с земли и отдал по рации приказ:

– Отряд «Ипсилон»! – Кричит сквозь звон пуль и разрывы снарядов Данте. – Подавите сопротивление в точке «Дельта»!

Тридцать воинов поднялись с победным кличем из окопа, обратив свою ярость, гнев и оружие против поклонников Престола. Три десятка солдат пошли в атаку на одно из зданий, где укрепились снайперы, работающие по наступающим ротам.

Тем временем Данте обнаружил штурмовую винтовку в грязи. Ослабевшие пальцы подняли оружие и сменили магазин.

– Командир, мы прижаты огнём на западе! – Слышится истошный доклад из рации, ответом которому стал спокойный ответ парня.

– Перемещайтесь на юг. Готовим прорыв.

Полигон представляет собой самую настоящую крепость, расположенную на широком поле. Три линии обороны, за которыми и скрываются орудия. Каждая линия представляет собой адский путь, представленный километрами колючей проволоки, пулемётными заграждениями, бункерами, снайперскими позициями и автоматическими турелями, поливающие наступающих, пока есть патроны. Разграничения между кругами ада – минные поля. А самый последний рубеж обороны это здания. По два этажа каждое, вставшие стена к стене, образовав единый вал.

Данте повёл за собой девять рот и орды обычных граждан, жаждущих торжества правосудия и смены власти на более правильную. И два часа ведётся кровавая бойня. Девять рот атаковали с юга, а все остальные по другим сторонам, но атака опрокинута и всё, что остаётся – пытаться прорваться через слабые места.

– «Пиковый». – Затрещала рация.

– Да, «Яд». – Отстреливая из винтовки контратакующих воинов.

– У нас тут появилась идея, как прорваться через вторую линию обороны.

– Изложи мысль, тогда.

– Необходимо бросить групповой атакой все силы на южном фронте. – Сквозь стон войны слышится безумное предложение. – Мы должны попытаться овладеть участком обороны и развалить её по кускам. Она слишком сильна.

– Хорошо.

Данте полез из траншеи, зацепившись за чей-то труп. Грязь и ожоги скрыли его принадлежность. Тело юноши выбралось из окопа и тут же оказалось посреди груд тел и луж крови. Юноша встал на ноги, и его каска оцарапалась от шальной пули снайпера. Данте зажал ухо, в котором стелиться противный звон, и падает на колено, вновь поднялся, косо побежав. Траншеи ровно проходят между бункерами, и Данте хватило времени упасть прямиком за укрытием, спрятавшись от пламени охотников за офицерами. Пальцы нащупали рацию, и Данте обратил ослабленную речь в приёмник:

– Сафон, ко мне. Живо. Я у бункера «С».

Рука юноши передёрнула затвор, и Валерон вновь сосредоточился на поле боя. Его палец соскользнул и стрекочущая очередь срезала одного из обороняющихся, перешедших в наступление. Сорок воинов решили отбить позиции и идут в бой против одного Данте.

Винтовка вновь стрекочет, остригая ряды противника, которому плевать на потери – в состоянии наркотического опьянения на это никто не обращает внимание. И так продолжалось пока, вновь винтовка не исчерпала патроны. Рука Данте мотнулась к помятому заляпанному кровью нагруднику, но болью в душе пробежало осознание от того, что не осталось ни гранат, ни магазинов.

– Что ж, хоть продам жизнь подороже. – Опрокинув голову, чувствуя холод бетона, вынимая клинок, без страха молвит Данте и лишь обида от неудачи гложет дух, но скоро всё закончится.

Шаги, смех врага и говор, их кличи и выкрики становятся всё ближе. Данте просчитал, что они перепрыгнули траншею и продвигаются к нему.

– Эх! – Выкрикнул Данте, поднимаясь с клинком и пистолетом наперевес, выкрикивая один из устаревших девизов «Утренних Теней». – Во имя смерти!

Враг не ожидал такой дерзости и даже наркотик не защитил от ступора, а лишь усилил его, чем и воспользовался Валерон. Пистолет выпустил все семь патрон, всаживая по пули во врагов. Юноша направился с клинков на врагов, прямиком на поднятые дула. Глупо, но делать нечего, но внезапно за спиной парня раздались очереди автоматов, добившие врага.

Данте опустил клинок, и, отрывая взгляд от павших противников повернулся, всматриваясь на спасителей. Десять ротных солдат в старой зелёной камуфляжной форме с дымящимися стволами АК-103, а впереди них сам командир вспомогательных войск.

– Сафон, ты вовремя. – На улыбку не хватает сил, губы на исцарапанном грязном лице, шевелятся тяжело и слова вылетают едва ли не обрывисто.

– Да, командир. Кажется, ты вызывал меня.

– Да, у меня появился план. – Данте подкосился и чуть не рухнул на землю, устланную трупами, кровью и дождевой водой, но рука вовремя схватилась за стену бункера, а речь идёт ещё тяжелее. – Нужно обговорить.

– Где твоя личная аптечка? – Вопрошает Сафон. – Нужно вколоть что-нибудь.

– Хах, – через боль усмехается Данте, – нечем больше лечиться.

– «Гнилой»! – Криком обратился Сафон, пытаясь перекричать громоподобную канонаду, к одному из своих бойцов, – дай «энергию» и поскорее, а то так командир загнётся.

– «Энергию»?

– Наш стимулятор. Притупляет чувство боли и восстанавливает силы. – Взяв шприцы, говорит Сафон, и быстро подходит к Данте.

Юноша не видит иного выхода, кроме как принять «энергии». Валерон оголил вены и опустил руку с иглой, смотря, как сталь проникает под кожу и вгоняя себе три шприца, ожидая «волшебного» эффекта.

Спустя минуты после уколов необычайный прилив сил вновь бьёт по телу, заставляя с неистовством рваться в бой. Боль притупилась, словно рецепторы онемели, но всё же болезненные ощущения не туманят рассудок, который стал максимально чистым.

– Ну что? – Улыбка, полная радости и лукавства, Сафона только украсила его ехидный лик. – Как вам, мой командир, лучше?

– Намного. – Удивлённо выдал Данте, сжимая ладони в кулаки. – Я словно… ожил.

– Отлично, – осмотрев поле кровавого боя, сказал Сафон, – теперь расскажите нам про план.

Слова вырвались не сразу. Вместо этого командир метнул взгляд в сторону второй линии обороны. Усиленные лазерные пушки и бункерные турели прижимают нападающих к земле, не давая им двигаться вперёд. Шипение двух лазерных пушек нагнетают пространство, заставляя гореть сам воздух. Данте обернул взгляд к одиннадцати солдатам. Они черномазые, измотанные, истекают кровью, но готовы биться до конца за новые идеалы, что простираются уже в самих душах.

– Сколько осталось в строю, Сафон?

– Семь с половиной рот, Данте. Они разбросаны по всей южной части.

– Собирай их. – После этих слов Валерон вогнал новый магазин в пистолет. – Мы будем прорываться. Точечно.

– Не понял… командир.

– Всё просто. – Рука юноши стёрла с лица грязь. – Нам нужно в кратчайший срок прорваться к орудиям. Вы должны будете сконцентрировать атаку на двух лазерных пушках и ждать моего приказания. Бери себе столько человек, сколько нужно. А третью линию мы свяжем боем, пока расчёты будут готовить орудия.

– У меня человек двадцать наберётся.

– Мои знают, как это делать. – Слова Данте наполнились уверенностью, словно его наполнила сила великая. – Остальных отправишь со мной на прорыв точек прохода. И как только захватите лазерные пушки, дайте знать, Сафон. А теперь исполняйте!

– Есть, мой командир! – Восторженно крикнул солдат-перебежчик.

Тем временем рука Данте поднимает штурмовую винтовку. Исцарапанная, грязная, заляпанная в жиже, но всё ещё готова служить. Парень перекинул оружие через плечо и обратился к рации.

– «Лёд», собирайтесь возле точки прокола. Собирай всех воинов, которых сможешь привлечь, и нам нужен будет «таран».

– Так точно.

По трупам, оставшимся лежать в грязи, через вихрь пуль, по полю, над которым ореол из звучаний оглушающих взрывов, криков боли и смерти, и шального свиста поля, бежит юноша. Пистолет на взводе, но применить против некого, ибо первая линия очищена. Перед ним мелькают тысячи римлян, занимающих позиции для атаки, среди них так и возвышаются солдатские фигуры, готовые повести за собой до конца сограждан во имя нового мира. Ноги в крови, сочащейся из тел, пропитавших гнилую землю, броня измята и разодрана, противогаз потерян, но задача должна быть выполнена любой цену, а посему юноша решил, что сегодня готов хоть голову сложить, но миссию выполнит.

Пробежав несколько минут сквозь бункера, мешки с песком, древние противотанковые ежи и насыпи, ставшие под нескончаемым проливным дождём скользкими горками, Данте вышел к большой асфальтовой дороге, ведущей прямиком на ворота второго рубежа обороны, ощетинившегося десятком орудий и ведущего бесконечную стойкую стрельбу. У дороги воздвигнут целый блокпост, с большим бункерным помещением, гигантским шлагбаум, роится снесённая колючая проволока и множество солдат. Посреди как минимум двухсот воинов, собравшихся для прорыва, виднеются девять фигур. Их доспех такой, как и у Данте и такой же смятый, тканевые части порваны, визоры с трещинами, и весь покрытый слоем грязи.

– «Пиковый», вот и ты. – Заговорил ослабленно один из «Утренних Теней».

– Доложите о состоянии, «Яд». – С ходу приказывает Данте.

– Мы потрёпаны, но не сломлены. Боезапас на исходе, ресурс брони практически исчерпан, жизненные силы готовы оставить нас, но мы будем держаться.

– Как обстоят дела в Риме?

– Плохо, господин. Служители «Престола» буквально цепляются за каждый метр земли. Войска Канцлера связаны боями везде, где только можно. Продвижения в последнее время нет. «Серые Знамёна», пик атаки прорвался только до Аннунцьятеллы, когда основная группа армии держит Чеккиньолу. Вся оборона противника, её ключ, сейчас в «Восточной Администрации».

Взгляд изумрудных очей юноши перекинулся на другого солдата, стоящего у края дороги, рядом с мокрым от дождя автомобилем, и Данте обратился с вопросом:

– «Лёд», «таран» готов?

– Да, командир. – Боец пару раз хлопает по капоту и капли с плеском от лужицы на нём разлетаются во все стороны. – Мы его начинили всей взрывчаткой, которую смогли найти. Думаю, этого хватит. Сейчас применим?

– Нет, «Лёд». Найди мне четыре расчёта с гранатомётами и где то на западе отсюда я видел Переносной Боевой Энергетический Накопитель.

– Понял, командир. – Бодро выдал «Лёд», и принялся выполнять приказ.

Тем временем Данте окинул взглядом собравшихся. Измученные боем лица, но больше всего серые, хмурые и больные лики истощены от прошлой жизни, где нет света. Там за стеной их браться сражаются за ложную свободу, и Данте жаль их. Какая может быть свобода, если каждый день, дарованный Господом, люди влачат жалкое существование под пятой тех, кто подобен раковой опухоли? Как люди думают о свободе, если каждый день вынуждены влачить жалкое существование, платить непомерные дани, повиноваться любому приказу одурманенных властью священников и обнаглевших преступников, в вечном ожидании смерти? «Нет, это не свобода» – подумал про себя Валерон. – «И свободой не пахнет». Всё же раздумья, раздумьями, а задачу выполнить необходимо.

Юноша поднял своё оружие, лишённое боезапаса и вопросил?

– У кого-нибудь есть патрон к винтовке?

– Нет, лучше возьмите АК-899. Он лучше, намного.

Тут же «Яд» протягивает парню серый автомат, блестящий серым металликом, с широким дулом и довольно большой ствольной коробкой, на которую ложится рука. Тут же поданы и магазины с верих-реактивными пулями, ставшими самым настоящим ужасом для противников.

Данте отложил в сторону старую винтовку и взял автомат, и, передёрнув затвор, поставил оружие на предохранитель. Парень осмотрелся в поисках возвышения. Валерон, окинув взглядом капот машины, обратился с вопросом:

– «Печать», может, скажешь, что-нибудь напутственное. Ты умеешь.

– Лучше будет, если это будете вы, господин Флагион. Правильнее, что ли…

Слышится тяжёлый громкий выдох. Данте подумал, что никогда не говорил прекрасных речей, но всё же чувствует на себе алчущие взгляды. Он понимает, что напутствие сказать нужно, что на него смотрят воины, как на стандарт, как на полководца и того, кто может направить словом.

– Я не капеллан, но попробую.

Юноша взобрался на капот автомобиля, вновь бросив взгляд изумрудных снова в толпу солдат. Теперь три сотни внимают его слову. Данте готов сойти с капота и просто пойти в атаку, но всё же воля и священная миссия взывают к тому, чтобы парень обратил пламень души в не менее пламенеющее слово.

– Воины, мои верные братья! – Пылко воззвал Данте. – Труден наш путь, я знаю, но мы выбрали сами стезю и должны взять волю и стоять до конца, ибо от нас зависит будущее. Произнесите молитвы перед битвой. Вы сражаетесь за свой дом, за свои семьи, за родину. Если сегодня, сейчас мы дрогнем и отступим, то ваши дети каждый день будут встречать в цепях! Вы хотите этого, братья!? Будет много крови и смертей, но вы не страшитесь! Бейте врага и не будет ему пощады! Своей победой мы восславим не только свой дом, но и сам небесный трон, ибо Господь сегодня с нами, вместе со всей небесной ратью! Обратим же наш гнев против отступников и еретиков! На смерть, братья! Оставьте трепет! Оставьте сожаление! Мы станем бурей, которой сметёт врага своей яростью! В бой, братья! – Так же ревностно закончил воззвание Данте.

Солдаты, утомлённые душами, приняли эти слова всем духом. Слова упали на удобренную каждодневным отчаянием почву в душе. Воины ответили бравым громогласным боевым кличем, который заглушил звуки стрельбы и гром от рвущихся снарядов. И в момент гранатомётчики и пара солдат, тащащие массивную установку, похожую на эпохальную мортиру.

– Огонь! – Приказывает криком Данте. – Сокрушите их праведным гневом!

Больше десятка шлейфов сверкающие, как кометы, дыма устремились к железным воротам, и пласты стали скрылись сначала за огненным валом, а затем тучи дыма накрыли местность. Тут к концерту присоединился Переносной Боевой Энергетический Накопитель. Дуло чёрной мортиры замерцало сверкающим пучком, который вылетел со звуком треска. Пучок энергии, озаривший ослепительным светом пространство, за долю секунды долетел до врат. Вспышка света, адский резкий звук и ударная волна едва не опрокинула солдат. Данте поднял взгляд и увидел, что нет больше ворот, а есть только плавленый металл и груды обугленных тел.

– В атаку! В атаку! В атаку! – Приказывает командир, сняв предохранитель с автомата и перейдя к бегу, идя на острие атаки. – Все соединения – в атаку!!!

Тридцать метров до второй линии обороны стали дорогой смерти. Опомнившийся враг залил это место ураганным огнём из винтовок, автоматов и пулемётов. Возле Данте роятся десятки пуль, и смерть буквально ласкает его костлявой рукой, но под кличи воинов, заглушающих звучание пальбы, Флагион ведёт за собой роты солдат.

В бой вступили и оставшиеся воины по всему периметру. Сотни и тысячи вновь бросились на укрепления, переманив огонь на себя.

Данте прорвался с бойцами за ворота второго рубежа. Автомат в его руках страшно загрохотал и каждая пуля в буквальном смысле слова разрывает плоть и броню врага. Однако для такого массового орудия отдача невелика. Руки метнулись в сторону, и автомат вновь выдаёт очередь. Шесть пуль разорвали троих, идущих в контрнаступление, оставив их куски валяться к расплавленным вратам.

Впереди, перед началом третьей линии обороны в метрах сорока раскинулась площадка на втором рубеже защиты. Площадка диаметром в пятьдесят метров, окружённая мешками с песком и траншеями.

– Отчистите площадку! – Ведя воинов, продолжая стрелять, отдаёт приказ Данте. – Нам нужен плацдарм!

Тяжёлый выстрел, разорвавший пространство и шальная пуля снайпера пробила броневой нагрудник «Меча», идущего рядом с Данте. Кровь окропила холодный мокрый асфальт, и молодой парень рухнул, не удержался.

Флагион кинулся к павшему собрату, только поздно, пуля пробила сердце. Кровь заливает асфальт, и Данте смотрит на алую жидкость, его сердце сжимается от боли. Он не смог вывести боевого брата из боя. Он повинен за его смерть.

– В сторону, командир. – Пихнул один из обычных солдат юношу.

Парень упал, и пуля прошла мимо, угодив в солдата. Данте забрызгала кровь и кусочки плоти, от которых отряхнулся парень, увидев, что выстрел разворошил грудную клетку бойцу, превратив её в месиво.

– Сафон, доложи обстановку! – В ответ лишь статический треск, сменившийся на гневный крик Валерона. – Сафон, ты где!

Данте поднимает автомат и перекатывается. Теперь это их игра. Снайпер против Валерона. Третий выстрел едва не прикончил юношу, попав в сантиметрах от его лица. Вместо этого осколки асфальта оцарапали лик парня, который случайно вычислил позицию снайпера.

Флагион встал во весь рост и направил дуло автомата в сторону третьей линии обороны, в одно из окон двухэтажной постройки. Вновь корпус орудия приятно загрохотал в руках, и разрывная очередь, выпущенная трассирующей струёй, раскрошила стены с телом врага. Оконные рамы, за которым скрывался снайпер, вмиг стали красными и массивная противотанковая винтовка вывалилась из окна, с лязгом рухнув на землю. Угроза устранена.

Всё в крови. Асфальт, минутами ранее чистый, сейчас обагрён кровью убитых и раненных. Солдаты занимают позиции, расчищая местность от прогнившего врага. Данте аккуратно осматривается по сторонам и снова видит ковры мёртвых, в чьих раскрытых очах до сих пор не потухло пламя верности. Они пошли за ним, за его словом, и погибли. У них семьи, что больше не встретят отцов, павших за идеалы, которых даже не познали. Парень не в ступоре, не впал в замешательство, скорее в состоянии подобия транса, которое разорвалось:

– Флагион Данте, вызывает Хоругвион. Срочно, ответь.

– Да, господин.

– Нам нужна арт. поддержка сейчас! Где обещанный огонь? Данте, тридцать минут тебе на выполнение задания, иначе пойдёшь под трибунал!

Парню вновь пришлось пригнуться, чтобы не стать жертвой шальной очереди ответил автоматной очередью, обагрив стену одного из бункеров. Как только угроза была устранена, юноша прильнул к рации:

– Выпускайте «таран».

Враг продолжает интенсивный обстрел, но роты солдат расширяют плацдарм. Вся площадка занята, лазерные пушки стали собственностью Ковенанта, но этого мало. Противник приготовился к контрнаступлению. Данте отдают приказы, прерываясь, чтобы отстреливаться от нападающих. Этой порой Валерон отдал приказ собираться его братьям возле себя и готовиться. Подготовленные команды уже готовы

Машина, военный джип пронёсся по асфальтовой площадке, давя мощными колёсами трупы. Хруста костей никто не услышал, поскольку вой стрельбы стоит неимоверный. По ржавому корпусу заиграли искорки и звоны рикошетных пуль. Чистые секунды понадобились, чтобы джип, гружённый взрывчаткой, достиг ещё одних высоких врат стоявших мощными надёжными стальными дверьми. Глухой удар, корпус мнётся и машина вклинилась в двери, не пробив. Палец скользнул по детонатору, и сигнал исполнил своё дело.

У Данте тут же повис гул в ушах после той секунды, как страшный взрыв разворотил ворота и обратил в руины части зданий, попавших под «заботливое» касание взрыва. Несмотря на гул и потерю ориентации, цепляясь за воздух, Данте поднял с асфальта и нащупал рацию.

– «Тьма», веди расчёты. Дай им координаты обстрела. Остальные – за мной!

Под оглушительные и громогласные боевые кличи, среди которых знаменитое, прошедшее сквозь века «Ура», бойцы ринулись вперёд, прорываясь за третью линию обороны, пока враг приходит в себя, после дерзкой выходки противника.

Данте вновь на острие атаки. Его автомат грохочет без остановки, рвя слуг «Престола» в клочья. Только мельком он смог заглянуть на полигон. Два километра в диаметр, окружённых серыми зданиями, образующими стену. А где-то в метрах пятистах хранятся под брезентом гаубицы, тактические ракетные установки, машины и стационарные реактивные системы. Всё это так и манит, но ураганный огонь противника как назойливая муха,

– Нам не зачистить всё это! – Выкрикнул кто-то из отряда.

– Нет, не зачистить. Но вместо этого мы отрубим змее голову! – Повернувшись, юноша чётко, пытаясь перекричать звон стрельбы, говорит. – «Тьма», сформируй защитный периметр возле артиллерии и приступай к исполнению плана! – И тут же переключился на рацию. – Сафон, вызываю!

– Да

– Почему не ответил в прошлый раз? – Недовольно вопрошают юноша, пригнувшись, чтобы не быть пристрелянным. – Какого чёрта не связался, когда была возможность?

– Был занят, слушаю приказания.

– Перенаправь лазерные пушки против третьего рубежа и зачищай второй этаж. Зажарь там всё.

– Будет исполнено!

Роты солдат хлынули в пробоину и солдаты Римского престола не способны их остановить, как яд в открытую рану, и ничто не может их остановить. Внутри самой обороны растёт отчаяние и мятежные настроения и вот-вот вспыхнет бунт. Некоторые солдаты Престола бросают оружие и сдаются, но большую часть ещё держатся на грани мнимой верности.

За Данте на первый этаж ворвались все его выжившие собраться по отряду. Семеро воинов в чёрной броне, защищающей от множества попаданий, несут гнев своего повелителя. Доспех медленно превращается в клочья материи, боезапас на исходе, оружие едва не плавится от напряжения, но семёрка несёт лишь уничтожение, став подобием ангелов смерти. Доски под ногами стелятся трупами, серые стены красятся в багровый и изливаемому гневу нет предела.

Данте подгоняет предпоследний магазин и расстреливает врага без жалости. Край глаза замечает яркий, светлее солнца и жарче его, луч. Спустя секунды ароматы жареного мяса заполнят пространство. Но парень не удивляется этому. Он молча сеет смерть под шум залпов автоматов и крики агонии, с еле сдерживаемой яростью подавляя огневые точки врага.

Внезапно на поле боя появился особый воин. Он буквально вынырнул из-за одного угла, коих тут множество, чтобы укрываться от выстрелов. Его тело окутывают стальные пластины, а лик скрыт за шлемом, отдающим нотками средневекового барбюта. Вся стрельба моментально смолкла, переменившись на металлический стук массивных бронированных ног. Руки похожи на большие кулаки, которые запросто пробьют стенку. Данте подлинял автомат, сжал курок, и вырвавшаяся очередь только отлетела от существа, озарив пространство вспышками света.

– Тебе меня не достать! – Взревел диким рыком пилот экзоскелета. – Ты жалок со своим автоматиком! Сейчас ты сдохнешь, – противник поднял руку и пальцем ткнул в отряд, – а из твоих подручных и своими руками выдавлю жизнь! А-а-а-а-а-а!!!!

Враг накинулся с поразительной скоростью. Стальная кисть одним ударом откидывает юношу, и парень приземляется в стену. Хруст костей, боль по всему телу, готовая выбить из сознания, но всё же Данте видит бой. Как воины поливают плотным огнём тварь, как одному из братьев словами рёбра и отбросили в сторону и сквозь шлем прорываются звуки дикого хохота.

Но внезапно жуткая пляска поспешила закончиться. Белый жаркий луч с рёвом прорвался через окно. Его пламенного касания хватило, чтобы разорвать доспехи костюма, заставив их таить, как сливочное масло от соприкосновения с огнём. Воин кричит, причём дико, оглушительно. Его броня плавится и льётся прямо за пластины. Скрываясь от выстрелов, боец подставил спину под огонь автоматов и повернулся лицом к Валерону. Данте, превозмогая гвоздящую боль и сопротивление мышц, поднимает автомат и, сжимая курок, выпускает остаток пуль. Дуло выпалило пламень и патроны, что при соприкосновении с грудью рвут плоть, ворошат её, превращая в кашу. Воин в костюме заткнулся и пал на доски, заваленные трупами. Враг увидев крушение исполина не выдержал и бросил оружие, ибо все сочли дальнейшее сопротивление напрасным, ибо что можно противопоставить ангелам смерти, убившим лучшего из лучших?

– Орудия настроены, ждём приказания! – Кричит в рацию «Тьма».

– Огонь! – Крикнул Данте и выпустил из рук устройство связи, с глухим ударом павшее на окровавленный деревянный пол.

Весь полигон залился адским крещендо. Шипение поднимающихся ракет или орудийный гул мощным гаубиц – неважно, ибо всё смешалось в единую симфонию войны, ставшей музыкой смерти для слуг Римского Престола. И секунды позже над Римом раздался адский свист, и огонь с небес заиливает несколько кварталов. Всё сопротивление буквально выжжено, отчего по всему радиоэфиру Ковенанта разнеслись радостными возгласами слова «Огонь небесный! С нами ангелы!». Военная администрация «Восток» перестала существовать за минуту обстрела. Её воины стали обугленными кусками мяса, углём. Кварталы выгорают огнём, плавившим и камень.

Юноша остался лежать у стены, слушая канонаду, которая становится всё дальше, размываясь. Глаза его уставились в потолок, заляпанный кровью и пятнами серости. Провалиться в себя, закрыть глаза не даёт только пальба и вновь работающая рация.

– Данте. – Вновь шипит рация. – Давай к Марсовому Полю. Там твой брат. Он в окружении. Данте?! Он долго не продержится!

Валерон приободрился. Сердце забилось с новой силой и юноша, цепляясь за автомат, поднялся с пола. Он ковыляет, кряхтит от боли. Его лицо исказилось в гримасе болезненных чувств. Он хватает первого попавшего воина и буквально держится за него, сквозь скрип зубов рыком выдаёт:

– Транспорт мне! И быстрее!

***

Спустя три часа. Рим. Марсово Поле. Возле Площади Венеции.

Дождь прекратился, но вот ливень пуль только нарастает. Силы Престола сильно потрёпаны, но не сдаются. Их, оскверняющие всякую мораль, роботы продолжают пожинать кровавую жатву по всему Риму. Легионы бандитов, не желающих терять власть, с особым остервенением сражаются средь узких улочек, но гнев воинов Ковенанта никто не способен сдержать. Квартал за кварталом, улица за улицей, дом за домом, но Рим медленно переходит в руки Канцлера и его войск.

Верные ратники Канцлера: «Серые Знамёна» и перебежчики из городской полиции и армии, «Утренние Тени» и «Преторианцы» – все ведут сражение против оставшихся сил Римского Престола.

Средь разрушенных домов, обращённых в развалины не сражениями, но временем и жадностью городских владык, ведутся мелкие бои. Бандиты и наёмники, усиленные Армией, которая на последнем издыхании, отступают, взрывая за собой каждую улицу. В планах врага было подавить наступление с востока города, но внезапный захват всей части города заставил отступать Римский Престол к Марсовому Полю и прилегающим кварталам. Но в бой вступила сама ярость Канцлера, воплощённая в совершенном воине.

Верный рыцарь – Первоначальный Крестоносец буквально пляшет средь вихря пуль и разрушенных римских домов. По его броне стрекочут и рикошетят попадания врага, не причиняя урона. За ним в бой идут оставшиеся «Серые Знамёна» и «Преторианцы» Легиона, подавляющие массивным огнём сопротивление врага.

Данте смотрит на Преторианцев, хотя глаза самовольно готовы закрыться. Это облачённые в лёгкие экзоскелеты, выкрашенные в синий и чёрные цвета воины, несущие смерть из автоматических систем. Находясь за пластами стали, под опекой автоматики, эти элитные витязи молот Канцлера, выбивающий слуг проклятого престола с занятых позиций.

Смотря по сторонам, Данте готов рыдать, но вот сил нет. Рим, некогда прекраснейший город, манивший весь мир к себе, сейчас воплощение ужаса и кромешного ада. Руины, в которых живёт беднота и тут же, за рекой, умирающий от передозировки роскошью Ватикан, ставший обителью самых жадных и беспощадных людей, высасывающих всё из отчаянных жителей. И священники, с властями искренне удивились, почему многомиллионный народ Рима обратил против них свою ярость и оружие, став идеальным подспорьем для захватчиков в деле утверждения новой власти. Но тяжелее всего смотреть на памятники культуры докризисной эпохи, ставшие не просто развалинами. Одни осквернены, став наркопритонами и борделями, другие же обращены в пыль, и воспоминания о них останутся только на картинках.

Первоначальный Крестоносец разорвал одного из врагов мощными руками, усиленными электроникой. Издав дикий рык, он бросается в сторону и рассекает клинком целый расчёт. Ещё один удар и боец врага отлетает в один из разрушенных временем домов, освобождая проход по улице.

Данте идёт за Хоругвионами, исполняя приказы, его автомат грохочет, плюясь смертельными выстрелами. Гарнизоны врага разрываются неудержимым наступлением, идущим к Площади Венеции, что бы вызволить один из отрядов «Серых Знамён» и получить плацдарм для наступления на Марсового Поля. Земля раскалывается от инфернального боя.

– Впереди «гнездо»! – Орёт кто-то из «Утренних Теней» и тут же слова запускают неотложный механизм.

Перед Форумом Траяна расположилась удобная огневая точка. Пулемёты и автоматические пушки накрыли позиции наступающих и сам гнилой асфальт поднимается в воздух от соприкосновения со снарядами. «Преторианцы» выстраиваются в линию, а за ними, как за стеной «Утренние Тени» и залповым огнём ручных пулемётов прижимают врага за мешками с песком, а Джузеппе пробирается с краю и когда предстаёт момент совершает прыжок. Его клинок рассекает плоть и рубит кости. Мешки с песком разлетаются в сторону и по воздуху летят предсмертные крики врага.

– Господь и его посланник нас ведут к победе! – Кричит Первоначальный Крестоносец, вздев сверкающий клинок, взывая воинов к подвигам.

Данте, идущий на стимуляторах, обезболивающих и силы воли рвётся вперёд. Новая обойма, щелчок и снова автомат приятно дёргается в руках, заливая солдат Престола стеной реактивных пуль, превращая врага в кашу. Единственная мысль живёт в юноше и благодаря ней идёт – «Брат». Он состоит из этой мысли и нет ничего кроме неё или за ней. Словно одержимый Флагион рвётся в бой, считая метры до Площади Венеции, повторяя единственную молитву – «Господи, не нужно ни живой воды, ни царства твоего, лишь бы брат был жив».

«Преторианцы» проминающие массой и устрашающим видом пространство, чьи лики скрыты за железными масками, а руки стали оружием, несущим тотальную смерть с удивлением смотрят на парнишку, который рвётся в бой с таким фанатизмом, который и капеллану не сниться. В практически уничтоженной броне, лишённой тактических свойств, с пустым взглядом юноша идёт вперёд, не чувствуя страха, как будто он должен закрывать «Преторианцев», а не они его.

Звуки стрельбы за углами и свежепостроенными трущобными домами становятся всё отчётливее, но до первого прохода на площадь Венеции ещё несколько сотен метров и не факт, что там нет засады.

Неожиданно пространство разрывается тяжёлым басистым голосом:

– Стой! – Приказывает кто-то «Преторианцев».

– В чём дело, воин? – Меч Джузеппе лязгнул по металлическому плечу, прежде чем второй вопрос задаст «рыцарь». – Ты что-то обнаружил.

– Мой господин, наши агенты передают, что на поле боя вышли элитные части противника – «Киберарии».

– Что это за твари?

– Они осквернили своё тело металлом. Наполовину машины, но в больше степени люди. Их основное оружие – плазменные винтовки и короткие мечи, господин.

– А где сейчас выжившие «Серые Знамёна», ваши агенты не сообщают?

«Преторианец» обратил взгляд на Форум Трояна. Вместо эпохальных колонн там теперь тучи домов, собранных из жести и досок. Трущобные домики стали единственной преградой между ними и выжившими солдатами. Первоначальный Крестоносец всё понял, прежде чем «Преторианец» решается донести ему ответ, прерывая того, гневной репликой:

– Так проделаем себе путь!

Клинок «рыцаря» с металлическим скрежетом опустилась на первый дом, разрывая пластины жести. «Преторианцы» мощными кулаками стали проделывать в домах бреши, вынося стены из гнилого дерева. Три минуты крушащих и мнущих ударов хватило, чтобы разнести трущобные постройки и выйти на улицу Виа деи Фори Империали, чтобы ужаснуться.

Перед группой образовались высокие постройки, некогда отражавшие великолепие Рима. Теперь это обломки иной цивилизации, ставшие горестным напоминанием о былом величии под сводами серого небосвода. Раньше там стоял памятник Виктору Эммануилу Второму. Теперь же груда камней. Но не это ужасает – средь развалин бой ведёт несколько человек, укрывшись в них, как в месте последнего боя. Серые шинели, чёткие команды выдают не римских оборванцев, а вполне подготовленные отряды. И серая площадь перед местом последнего рубежа завалена кучами тел. Средь гор трупов и серые шинели воинов Канцлера, и пёстро одетые тела противников. Тут сгинуло роты три солдат Ковенанта, не меньше. Пространство между растерзанным памятником и руинами зданий истерзано сверкающими бликами сотен выстрелов. Крики умирающих и раненых одной громкости, что и звучание стрелковой канонады.

Плотный огонь прижимает верных Канцлеру солдат. Человек пятьсот окружают площадь со всех сторон, уже смакую победу, расстреливая едва ли не вплотную «Серые Знамёна».

– Отомстим за павших братьев! – Взревел Джузеппе, подняв клинок высоко вверх. – Покажем этим псам, чего мы стоим!

Не задумываясь, все ринулись в бой, неся смерть и боль последователям Римского Престола. Штормовой огонь «Преторианцев» создаёт плотную завесу, не дающую подойти врагу к последним выжившим солдатам. Джузеппе разит клинком врага, заставляя его вопить от боли. «Утренние Тени» выкашивают неприятеля, как сенокосец на жатве. И нет спасения тому, кто не отступает, ибо ярость «ангелов кончины» непреодолима, а их мастерство недосягаемо для бандитов и бойцов, привыкших воевать против мирного населения.

– Встречай нас Рим! – Лихо кричит один из элитных солдат Легиона. – Пришли твои спасители!

Сам Данте стремится попасть в руины, узнать, что с братом. Однако на поле боя вышли они.

Сначала замерцали какие-то тени и искажения пространства. Затем светящиеся комки плазмы с пяти сторон ударили по одному из «Преторианцев». Его системы стали плавиться, костюм отказывать и часть доспеха отключилась, фонтанируя снопами шипящих искр. Ещё залп и шлем не выдерживает. Разлетевшись на куски жар плазмы, испаряет и часть лица. Страшная смерть.

– Мы пришли! – Раздался ниоткуда зловещий клич и вновь пространство рассекли плазменные сгустки, прожигающие винтовки. – Нет спасения вам от бездны рока!

Данте плевать на «теней» Рима. Он отчаянно прорывается к позициям союзников, пока перед его носом не мелькнула размытая фигура. Юноша инстинктивно спускает курок и ревущая очередь, ударяясь в размытое пятно, заливает землю кровью и жёлтой смесью.

– А-а-а! – Раздаётся истошный крик и непонятная вуаль обращается в различимые очертания.

На земле дёргается высокая фигура, в чёрных размашистых одеждах. Из рук в сторону вылетела обтекающих форм белая винтовка, а на поясе болтается короткий меч, похожий на гладий. Одна нога собрана из металла, полностью, вторая закрыта сапогом. Лицо светиться от чрезмерного количества металла, а один из глаз – голубой диод. Рта нет, вместо него звуки преобразовывающее устройство, заменившее челюсть и гортань.

Данте с лязгом вынимает тесак. Удар лезвия пришёлся прямиком на позвонки, перерезая их со смачным хрустом. И тут юноша заметил, как асфальт исказился, когда на него пали капли крови. Он поднимает аномалию, слишком лёгкую по весу, как будто это тряпка, только из странных и не металлических и не пластиковых частиц. И тут парня осеняет.

– Плащи! – Орёт Флагион. – У них плащи! Стреляйте по пятнам!

Бой продолжается с новой силой. Теперь выжившие солдаты заливают всё пространство плотным огнём, и вихри пуль растерзали воздух. Дома стали плеваться каменной или кирпичной крошкой, посыпая землю. Тем временем юноша отбрасывает тряпку и продолжает бег из последних сил. Ноги готовы отказать, но единственная мысль о брате. Парень ступает на разрушенные ступени, перемахивая через мешки с песком, и тут же встречается с окровавленным, но лыбящимся лицом сержанта.

– Это же наш Данте! Пусть рухнуть небеса, но это он!

В голосе, сквозь пелену усталости и боли, юноша узнаёт Хакона, которого хватает за шиворот и сжимает с такой силой, что из старика едва жизнь не вышла.

– Где Яго!? Где он!?

– Не знаю, – со страхом лепечет Хакон, – я его там вверху у побитого монумента видел! Ты что так озверел!

– Прости. – Ослабив хватку, извиняется юноша, потерянно кидая… – Брат, где он… Брат…

Данте отпускает ошарашенного Хакона и судорожно смотрит по сторонам, понимая, что из нескольких рот выжило не больше взвода. Лицо лишённое признаков жизни, глаза в которых пропадает намёк на душу, Данте готов разбиться и упасть прямо здесь, но всё же бежит вперёд, минуя лестницу и подбегая к останкам монумента Виктора Эммануила Второго. Под ногами тела, куски памятника и кровь. Так много крови, что подошвы рваных сапог липнут. Боль на сердце такая, что охота упасть и зарыдать, но нет сил.

Внезапно Валерон получает сильный удар в грудь, мельком уловив лишь неточные очертания пространства. Сила такая, что парень вновь слышит хруст костей и боль пробивается сквозь могучие препараты обезболивающие. Автомат отлетает в сторону, и шок едва не опрокидывает юношу за грань сознания.

Размытое пятно приобретает знакомые образа, отчего Данте стал ползти назад, ища в ножнах тесак.

Стальная правая нога, левая покрыта сапогом до колена. Рот и челюсть сменены на продвинутую механику, оба глаза – сверкающие алые диоды. Часть головы представлена стальной пластиной, отдающей блики из-за недавнего дождя. В руках сжат небольшой клинок, напоминающий римский гладий, только исписанный светящимися ярко-голубым цветом рунами и окутанный потоками энергии.

– Я убью тебя, а из твоего черепа сделаю барабан и спою за сегодняшнюю победу. – Механический голос твари, позволившей осквернить себя роботизированной техникой, ужасен: он холоден, лишён жизни и души, и вновь изо «рта» полился голос, а глаза сверкнули зловеще-красным цветом. – Тебя никто не спасёт. Вот тебе и конец, юноша. Я освежую тебя, а из кожи сделаю барабаны, из костей свирели. Аве, Макшина 7!

Данте поднялся на две ноги. Правая рука изо всех оставшихся сил сжимает рукоять, обтянутую резиной. По длинному чёрному клинку стекает не вытертая кровь врагов. Тело трясётся от усталости, но парень готов к бою, возможно последнему.

– Я – воин, я – слуга Его и я буду нести смерть всякому нечестивцу. – Мрачно молвит Данте, прежде чем вступить в бой, прощаясь с жизнь и теперь только желая убить эту тварь.

Первый удар остался за киборгом. Его мощная роботизированная рука опускается на лезвие юноши, пробивая защиту. Парень отходит назад и на грани сил и бессилия отбивает сокрушительные удары. Звон мечей стал диковинку посреди воя пуль

– Ты мёртв, как и твой повелитель! – Ехидно горланит киборг.

Но Данте молчит, стойко держась. Удар за ударом парень пытается пронзить плоть или металл врага, но оборона врага слишком быстрая и каждый удар отбивается играючи. С острым клинком, с молитвой на устах парень вновь и вновь бьёт, а киборг, то ловко уходит, то парирует, подпуская такой заряд к своему мечу, что два лезвия выбивают искры.

Киборг перехватывает острие своей рукой и пытается убить парня одним колющим ударом. Юноша поворачивается ловко, и клинок проходит по косой броневой пластины, выдавая сноп искр. Вместо этого воин «Макшины» свершает молниеносный манёвр – металлическая ладонь отпускает острие и что есть механической силы, бьёт в пресс металлическим кулаком, покрытым перчаткой.

– Ты слабеешь, я чувствую это! – Измывается полумеханический враг. – Ты недолго ещё простоишь!

Ноги пятятся назад. Боль готова прикончить парня. Почки отбиты и готовы отвалиться вместе с печенью, несколько рёбер явно сломаны, а мышцы намерены начать отслаиваться от костей из-за напряжения.

Данте перешёл на бег. Юноша понимает, что это самоубийство, но лучше пусть это закончиться в жалкой попытке убить превосходящего киборга, чем трусливо бежать с поля боя. Киборг, чей мозг осквернён техникой, не просчитал такого пути развития событий. Парень дотягивается до ручки пистолета. Звук курка и звон семи выстрелов тихо прогремел в округе. Семь маленьких фонтанов искорок и семь помятых пуль, бодро отскочивших от корпуса, отвлекли, пошатнули киборга, и он пропустил ключевой момент. Данте набрасывается на врага и опрокидывает его, ибо полумеханические ноги не удержали такого напора. Парень в папахах ловит момент и острием тесака бьёт по телу, медленно следуя к гортани, прокалывая пласты металла. Металлический звон, безысходные крики киборга стали сладостью для парня, но сильнейший удар усиленной ноги опрокидывает Данте в двух метрах от цели.

Ужас от поражения, горечь от потери брата стали хуже смерти, которую Данте ждёт с секунды на секунду. Киборг поднялся и с трещащим от страшного электрического заряда гладия направился к Данте, смакуя момент победы.

Данте не лежит и не ждёт момента, когда наэлектризованное лезвие пронзит его тело. «Ещё не всё, сука, ещё поборемся». Рука парня ищет хоть какое-то оружие, но нащупывает лишь пустоту и камни. Ожидаемо тяжёлая стопа противника гвоздит к холодному липкому полу Данте, чтобы тот не рыпался.

Зловещие очи существа как будто говорят от радости победы, однако в них нет души. Глаза возвещают парня о том, как приятно киборгу будет его прикончить, но они лишены жизни, чтобы о чём-то говорить.

– Сейчас я тебя убью! – Твердит существо, вознося клинок для последнего удара.

Но его диоды неожиданно вспыхнули алым свечением, напоминая удивление, а из груди прорвался окровавленный штык. Пласты металла и плоти, ставшие единой субстанцией, явились на вид. Существо хватается за штык, кричит истошными криками, дёргается как чёрт, которого полили святой водой. Стук курка и автоматная очередь разорвала плоть врага. Лицо Данте чувствует, как его лицо покрывает неприятная липкая влага, а на губах привкус железа и бензина. Киборг стих, и воин сбрасывает его со штыка – грузная фигура, выронив звенящий гладий, падает на каменный пол.

Из оставшихся крох сил Данте напрягает глазные мышцы и через пелену на очах всматривается в воина-спасителя. Серая изорванная шинель, порванные сапоги, ставшие кусками рваной кожи, лицо в грязи, но узнаваемы – крупные скулы, короткая стрижка чёрных грязных волос, худые губы и самая отличительная черта – изумрудные очи. Данте, в душе которого стелется волна теплоты и успокоения, улыбнулся натужно и прежде чем рухнуть в бессознательную тьму и бездну, шёпотом молвит одно слово:

– Брат.