Жила-была в одном улье пчела, которая не любила работать. Другими словами, она летала с дерева на дерево, собирала цветочный сок, но, вместо того чтобы делать из него мед, съедала сама.

Это, понимаете ли, была ленивая пчела. Каждое утро, едва проглянет солнышко, наша пчелка высовывалась из летка и, удостоверившись в том, что погода хорошая, прихорашивалась, терла голову лапками, как это делают мухи, и отправлялась на прогулку, радуясь пригожему дню.

Она жужжала, замирая от восторга, и без устали порхала с цветка на цветок, возвращалась в улей, опять вылетала и так проводила целый день, пока другие пчелы без отдыха трудились, наполняя соты медом, потому что мед — это пища для маленьких пчелок, только что родившихся на свет.

Но так как пчелы — народ серьезный, они стали скоро сердиться на ленивицу-сестрицу за ее постоянные прогулки.

В улье, возле летка, всегда копошатся несколько пчел, которые охраняют свой дом от других насекомых. Это обычно самые старые, опытные, мудрые пчелы, и спинка у них всегда вытерта, потому что они потеряли все свои волоски, влезая в улей и вылезая из него через леток.

И вот однажды пчелы-сторожа задержали ленивую пчелу, когда она хотела влезть в улей, и сказали ей:

— Послушай, подружка, ты тоже должна работать, все пчелы должны работать.

Пчелка отвечала:

— Я целый день летаю и устаю до невозможности.

— Надо, чтоб ты не уставала до невозможности, — ответили ей, — а по возможности работала. Это тебе наше первое предупреждение. — И, сказав так, пчелы пропустили ее.

Но ленивая пчела все никак не могла исправиться. И поэтому пчелы-сторожа на следующий день сказали ей:

— Надо работать, сестра.

И она тут же ответила:

— На этих днях обязательно начну.

— Нет, не на днях, — отвечали ей сторожа, — а завтра же. И смотри не забывай об этом. — И они пропустили ее в улей.

На следующий день, под вечер, повторилось то же самое. Но прежде чем ленивой пчеле успели что-либо сказать, она воскликнула:

— Да, да, сестрички, я помню, что обещала.

— Дело не в том, что ты помнишь, — отвечали ей, — надо, чтобы ты выполняла то, что обещала. Сегодня девятнадцатое апреля. Ну так вот, завтра, двадцатого, ты должна принести хотя бы капельку меда. А сейчас проходи.

Говоря так, пчелы отползли в сторону и пропустили ленивицу в улей.

Но следующий день прошел так же, как и другие дни, с той только разницей, что на закате погода испортилась и подул холодный ветер.

Ленивая пчелка поспешила к своему улью, размышляя о том, как, должно быть, тепло и уютно дома. Но когда она захотела войти в улей, пчелы-сторожа не пустили ее.

— Нельзя, — сказали они ей холодно.

— Я хочу домой! — воскликнула пчелка. — Это мой улей!

— Нет, этот улей принадлежит бедным пчелам-труженицам, — отвечали ей сторожа. — Лентяев сюда не пускают,

— Я обязательно начну завтра работать, — настаивала пчелка.

— Нет завтра для тех, кто не работает, — отвечали ей пчелы, которые всегда любят философствовать. И, говоря так, они вытолкнули ее вон.

Пчелка, не зная, что ей делать, полетала еще немного, но ночь уже наступила, и кругом стало темным-темно. Она хотела сесть на листик, но упала на землю. Она вся окоченела от холода и уже больше не могла летать. Ползая по земле, поднимаясь и падая, натыкаясь на щепочки и камешки, которые казались ей горами, она добралась наконец до улья — как раз в ту минуту, когда упали первые капли холодного дождя.

— Боже мой! — воскликнула несчастная пчелка. — Начинается дождь, и я умру от холода. — И она попыталась пролезть в улей. Но ей снова преградили путь.

— Простите, — стонала пчелка. — Пустите меня домой!

— Поздно! — отвечали ей.

— Сестрицы, пустите меня, пожалуйста, я хочу спать.

— Слишком поздно!

— Подружки, сжальтесь, мне холодно.

— Невозможно!

— Я вас умоляю! Я сейчас умру.

На это ей ответили:

— Нет, ты не умрешь. Но ты за одну ночь узнаешь, что значит заслуженный отдых после трудового дня. Уходи.

И ее выгнали.

Дрожа от холода, опустив промокшие крылышки, потащилась, спотыкаясь, наша пчелка сама не зная куда; она ползла, ползла и вдруг провалилась в какую-то яму, вернее в какую-то пещеру.

Она падала, падала, и ей казалось, что она никогда не остановится. Наконец она упала на дно и внезапно очутилась перед змеей, зеленой змеей с буро-красной спинкой, которая, свернувшись клубком, смотрела на пчелу, готовая броситься на нее.

Пещера, в которую свалилась ленивая пчела, была на самом деле совсем не пещерой, как она вначале подумала, а ямой, оставшейся от дерева, которое давно уже пересадили в другое место. Здесь и жила змея.

Змеи питаются пчелами, это их лакомое блюдо, — вот почему наша пчела, увидев перед собой врага, закрыла от ужаса глаза и прошептала:

— Прощай, моя жизнь. В последний раз я вижу белый свет.

Но, к ее великому удивлению, змея не съела ее, а, напротив, заговорила с ней:

— Как поживаешь, пчелка? — спросила змея. — Ты, верно, не очень-то любишь работать, если попала сюда в такой поздний час.

— Да, ты угадала, — промолвила ленивица, — я не работаю, и я сама во всем виновата.

— Ну, в таком случае, — прошипела насмешливо змея, — я избавлю землю еще от одного гадкого насекомого: я съем тебя, пчела.

Тогда пчелка, дрожа всем телом, вскричала:

— Это будет несправедливо, совсем несправедливо. Вы хотите съесть меня только потому, что вы сильнее. Вот люди знают, что такое справедливость…

— Ах, ах, — проговорила змея, лениво сворачиваясь в клубок, — ты так хорошо знаешь людей. И ты утверждаешь, будто люди, которые отбирают у вас мед, более справедливы, чем я? Ах ты дурочка!

— Нет, дело не в том, что они отбирают у нас мед, — возразила пчела.

— А в чем же?

— А в том, что они умнее нас, — сказала пчелка.

Но змея расхохоталась и воскликнула:

— Ну, хорошо. Справедливость справедливостью, а все-таки я тебя съем. Приготовься. — И змея откинулась назад для прыжка.

Но пчелка воскликнула:

— Вы делаете это потому, что я умнее вас.

— Умнее меня? Ах ты сопливая! — фыркнула змея.

— Да, умнее, — повторила пчела.

— Ладно, — сказала змея, — посмотрим, кто из нас умнее. Это еще надо доказать. Давай обе сделаем что-нибудь необыкновенное. Кто сделает самое необыкновенное, тот выигрывает. Если выиграю я, я тебя съем.

— А если выиграю я? — спросила пчела.

— Если выиграешь ты, — проговорила ее противница, — я разрешу тебе провести здесь всю ночь, до рассвета. Согласна?

— Хорошо, — ответила пчела.

Змея снова принялась хохотать, — она придумала хитрую проделку, да такую, что пчеле никогда в жизни не повторить.

Вот что она придумала. В мгновение ока змея выползла наружу и, прежде чем пчела успела опомниться, вернулась с шишкой эвкалипта, сорванной с того самого эвкалипта, в тени которого стоял улей.

Такие шишки ребята запускают как волчки, их так и называют «эвкалиптовые волчки».

— Вот что я сделаю, — сказала змея. — Смотри внимательно! — И, живо обернув вокруг шишки свой хвост, как тоненькую, крепкую веревку, она с такой силой и быстротой развернула его, что волчок зажужжал и затанцевал как бешеный.

Змея смеялась и торжествовала, потому что ни одна пчела ни за что в жизни не сумеет запустить волчок. Но когда волчок стал клониться набок, словно засыпая, как это случается со всяким волчком, а потом и вовсе упал на землю, пчела сказала:

— Это очень ловкая штука, и я, конечно, никогда не смогу сделать ничего подобного.

— Ну, тогда я тебя съем, — воскликнула змея.

— Минутку! Я не смогу сделать того, что ты, но я сделаю нечто такое, чего никто не сделает.

— Что же это?

— Я исчезну.

— Как так? — воскликнула змея, подскочив от удивления. — Исчезнешь, не выходя отсюда?

— Да, не выходя отсюда.

— И не спрятавшись в земле?

— И не спрятавшись в земле.

— Ну что ж, давай попробуй. А если ты этого не сделаешь, я сразу же съем тебя, — сказала змея.

Дело в том, что пока волчок кружился, пчела успела осмотреть всю яму. Посреди нее она заметила маленький кустик, вернее даже не кустик, а травку с большими листьями.

Пчела подползла к этой травке, стараясь не дотрагиваться до нее, и сказала:

— Теперь наступила моя очередь, сеньора Змея. Будьте любезны, отвернитесь и сосчитайте до трех. Как только вы скажете «три», можете искать меня повсюду. Меня уже не будет!

Так и случилось. Змея быстро сосчитала до трех, проговорив: «Раз, два, три…» — обернулась и широко-широко разинула пасть от удивления. В яме никого не было. Змея посмотрела вверх, вниз, вправо, влево, обшарила все уголки, осмотрела травку, пощупала языком все вокруг. Напрасно: пчела исчезла. Тогда змея поняла, что хотя ее проделка с волчком была ловкой, но пчелкина загадка была позаковыристее. Что она сделала? Где спряталась? Никак не угадаешь!

— Ладно, — проговорила наконец змея. — Сознаюсь: проиграла. Где ты?

И тогда откуда-то из глубины ямы раздался тоненький, едва слышный голосок — это был пчелкин голосок.

— А ты мне ничего не сделаешь? — спрашивал голосок. — Я могу верить твоей клятве?

— Да, — ответила змея. — Клянусь, ничего. Где ты?

— Здесь, — откликнулась пчелка, внезапно появляясь из свернутого в трубочку листика.

Что же произошло? А очень просто. Травка, в которой спряталась пчела, называется «недотрогой». Здесь, в Буэнос-Айресе, тоже немало ее растет. Листики ее свертываются трубочкой от малейшего прикосновения. А то, что мы рассказываем, происходило в Мисьонес, где вообще очень богатая растительность, и потому листочки у «недотроги» очень крупные. И вот когда пчела прикоснулась к листику «недотроги», он свернулся и скрыл нашу приятельницу от глаз врага.

Змея не была наблюдательна и не знала этих свойств травки «недотроги», но умная пчелка давно уже изучила их и теперь воспользовалась ими, чтобы спасти свою жизнь.

Змея ничего не сказала, но так разозлилась на пчелу за свое поражение, что бедной гостье не раз приходилось за ночь напоминать змее о данном ею слове.

Наступила длинная, бесконечная ночь, которую змея и пчела провели, забившись в самый дальний угол и прислонившись к стене ямы, потому что разразилась сильная гроза и вода рекой текла в яму. Было очень холодно и темно. Змея то и дело чувствовала неудержимое желание наброситься на пчелу, и у той каждый раз душа уходила в пятки. Никогда в жизни не думала пчела, что ночь может быть такой холодной, длинной и страшной. С тоской вспоминала она о своей былой жизни в теплом, уютном улье и жалобно тихонько плакала.

Когда наступил день, и выглянуло солнышко, пчела вылетела из ямы и снова залилась слезами, подлетев к своему улью, построенному трудами всего семейства.

Пчелы-сторожа, не говоря ни слова, пропустили ее. Они прекрасно поняли, что если пчела возвратилась, то больше она уже не будет гулякой, лентяйкой и бездельницей, ведь жизнь за одну только ночь дала ей суровый урок и научила многому. Так оно и было. После этой ночи никто из пчел в улье не собирал столько пыльцы с цветов и не приносил столько меда, сколько эта пчела.

А когда наступила осень, а с ней и последний день жизни нашей пчелки, она выбрала свободную минутку, чтобы сделать последнее наставление молодым пчелкам, окружавшим ее:

— Не столько наша смекалка, сколько наш труд делают нас такими сильными. Я всего лишь один раз воспользовалась своей смекалкой, когда была в опасности моя жизнь. Но мне не нужно было бы хитрить, если бы я, как и все, добросовестно трудилась. Я не меньше уставала, летая целый день без дела, чем потом во время работы. Раньше мне не хватало сознания своего долга, — я приобрела его в ту памятную ночь.

Трудитесь, подружки, думая о том, что цель наших усилий — счастье всех — превыше усталости каждого из нас в отдельности. Люди называют это идеалом, и они правы. И не должно быть на свете иной философии, чем эта.