Чудом сели на перерезанное канавой поле далеко за фронтом. Двое остались внутри продырявленной кабины. Двое выползли наружу. Прибежали деревенские, помогли, обогрели.
Схоронили Плахова и Серебрякова. Над свежими могилами закружились первые снежинки. Таволжанский стрельнул вверх…
– Что мы ещё-то можем? – выкрикнул он Петрову, ковырявшемуся в двигателе.
За неделю в деревню пришли три похоронки.
– Взлететь, – ответил Петров через сутки. – Зови народ, капитан. Полосу завтра топтать. Метёт…
Взлетели.
Коряво, боком прошли над деревней.
Внизу кричали, махали платками и шапками.
Упали в тайге.
Огонь, тлевший на обломках самолёта, спине Таволжанского, оторванной ноге Петрова, долго не сдавался снегу.