Скрипнул отодвигаемый стул и за столик кто-то присел.

— Тут занято, — не отрывая взгляда от газеты, сказал Данте — Поищи себе другое место.

— Я искал тебя, — произнёс хриплый голос.

Данте поднял глаза и увидел незнакомого мужчину.

— Ты перешёл мне дорогу, — пожаловался незнакомец — А я очень не люблю, когда мне переходят дорогу.

— И поэтому ты притащил с собой хлопушку? — спросил Данте, почувствовав в воздухе знакомый запах оружейной смазки.

— Как ты узнал? — удивился мужчина — Ты что ясновидящий?

— Нет, просто у меня нюх на такие вещи, — Данте постучал себя пальцем по носу.

Мужчина сунул левую руку в карман. Он вытащил револьвер и бросил его на стол.

— А ты сам разве не носишь оружие? — спросил он.

— Мне оно ни к чему, — пожал плечами Данте.

— С чего бы это? — с подозрением поинтересовался мужчина.

— У меня нет врагов, — пояснил Данте — Меня все любят.

— А ты шутник, — хохотнул мужчина — Это плохо. Я люблю шутников. И мне не по душе делать им больно.

— Не надо делать того, чего не хочешь, братец, — посоветовал ему Данте — Для этого жизнь слишком коротка.

— Посмотри повнимательней на эту штуку, — мужчина указал пальцем на револьвер на столе — Это не просто оружие. Это моя волшебная палочка. Когда я её достаю, люди делают то, что я хочу. Сейчас я хочу только одного. Где он?

— Я не верю в волшебство, — заявил Данте.

— Жаль, что до этого дошло, — тяжело вздохнул мужчина — Ты мне нравишься. Ей-богу, это правда. Но это ничего не меняет. Ты хочешь что-то сказать? Прежде, чем мы начнём?

— Я хочу рассказать тебе одну историю, — сказал Данте — Если ты, конечно, не против.

— Надеюсь, что это очень короткая история, — сказал мужчина.

Он протянул руку к револьверу и взвёл пальцем курок.

— Я не люблю ждать, — объяснил мужчина.

— Это не займёт много времени, братец, — успокоил его Данте — И, кто знает, может быть, даже сохранит одному из нас жизнь.

— Давай послушаем твою байку, — милостиво разрешил мужчина — Но положи свои руки на стол. Так, чтобы я их видел.

Данте заметил вспыхнувший в его глазах интерес.

— Жил был на свете человек, — начал Данте — Однажды он получил неприятное письмо…

Данте перечитал письмо, скомкал его и швырнул на пол.

— Эфи! ЭФИ! — заорал он на весь Дом огня — Эфи, что это за дрянь?!

— Это письмо, — ответила возникшая на стене тень.

— Ты не только красива, но ещё и умна, — восхитился Данте — Ты не просветишь меня, как оно сюда попало?

— Его принесли утром, — объяснила тень по имени Эфи — Какой-то молоденький жрец. Он сунул письмо под дверь и сразу же удрал.

— Головастый гадёныш попался, — скрипнул зубами Данте.

Он в ярости пнул ногой скомканную записку.

— Почему ты не разбудила меня? — набросился Данте на тень — А если бы этот святоша залез в храм? Что если бы он перерезал мне глотку, пока я сплю?

— Откуда у тебя такие мысли? — удивилась Эфи — Жрецы так не поступают.

— Много ты знаешь о жрецах, глупая мёртвая девочка, — проворчал Данте — Нет, всё таки надо было завести сторожевого ящера. От него куда больше пользы, чем от те…

Стоящее у стены ведро оторвалось от пола и полетело в голову Данте. Он быстро пригнулся. Тень на стене задрожала и изогнулась знаком вопроса.

— Что написано в этом письме? — поинтересовалась она — Что тебя так взбесило? Жрецы отказываются признавать тебя своим святым?

— Это уведомление о выселении, — прорычал Данте — Церковники заново открывают этот храм. А меня вышвыривают на улицу. Как вшивую шавку.

— Вот же неблагодарные скоты, — тень закружилась по залу — И это после всего того, что ты для них сделал! Но… но разве ты не ожидал от жрецов чего-то подобного?

— Удар ножом в спину это удар ножом в спину, — упрямо заметил Данте.

— У тебя сейчас такое суровое лицо, — заметила тень — Ты прямо вылитый бог войны. Бог войны, грома и котяток.

Эфи хихикнула.

— Ты можешь сделать мне одолжение, дорогая? — ласково спросил Данте.

— Какое одолжение? — заинтересовалась тень.

— Заткнись, пожалуйста, — попросил Данте — Мне нужно подумать.

— Что, только тебе можешь шутить над чужими проблемами? — обиделась тень.

— Это редкий дар, — заявил Данте — А у тебя его нет.

— С чего ты так решил?

— Я шучу над чужими проблемами. И при этом я ещё жив. А ты… не очень.

Эфи замолчала. Но молчание было не её стихией.

— Так что ты будешь делать? — после десятисекундной паузы спросила Эфи — С этими двуличными жрецами? Ты, как всегда, выкинешь какой-нибудь трюк?

Данте взглянул на мятую, валяющуюся на полу записку. Он протянул руку и бумажный ком прыгнул к нему на ладонь. Данте провёл Даром по воздуху, высек искру и поджёг записку.

— В этом городе уже давненько не было кровавых беспорядков, — Данте любовался на пламя, танцующее на его ладони — Я думаю, что пора это исправить…

Молодой послушник вскочил со стула и заслонил дверь в кабинет.

— Старейшина никого не принимает, — заявил он — Его светлость занят молитвой.

— Очень предусмотрительно с его стороны, — кивнул Данте.

— Вы можете изложить вашу просьбу мне, — предложил послушник — И я передам её.

— Кому? Богу? — поинтересовался Данте — Ты и правда думаешь, что ему будет интересно?

— Я передам вашу просьбу Его светлости, — терпеливо объяснил послушник — Я - его личный помощник.

— Тяжёлая работёнка, — посочувствовал ему Данте — Вкалываешь, должно быть, от заката до рассвета. И что, хорошо тебе платят?

— Служение свету это уже само по себе награда, — отозвался послушник

— Эй, погоди-ка… — вдруг вспомнил Данте — А не ты ли тот тип, который подбрасывает записки с угрозами спящим людям?

Послушник покраснел и ничего не ответил.

— Знаешь, как то это не по-церковному, братец, — продолжил Данте — Или я не прав?

— Я делаю то, что мне приказывают, — смутился послушник.

— Тогда мы с тобой разные люди, — сказал Данте.

Он огляделся по сторонам и ткнул пальцем в вазу, стоящую на тумбочке.

— Чудесная вещица. Изящная и очень… — Данте запнулся, подыскивая нужные слова — … чёрная. Наверное, она стоит целую кучу денег?

— Это подарок от самого императора, — заносчиво ответил послушник.

— Да неужели, братец? — Данте подошёл к тумбочке и взял в руки вазу — А у старикана неплохой вкус.

Данте покрутил в руках вазу. И внезапно подбросил её в воздух. Пока послушник судорожно ловил падающий на пол подарок императора, Данте прошмыгнул за запретную дверь. В кабинете, за старинным письменным столом сидел немолодой мужчина. Как и все жрецы, он был одет в белую мантию с жёлтым кругом на груди. На руке мужчины блестел массивный золотой перстень.

— У вас славный способ молиться, Ваша светлость, — заметил Данте, опускаясь на стул и закидывая ногу на ногу — И правда, зачем нужно вставать на колени? Разве от этого бог быстрей ответит на молитвы?

Старейшина взмахом руки отослал вбежавшего следом за Данте послушника.

— Чему обязан радости видеть вас? — спросил он с нескрываемым раздражением.

— Утром я нашёл под дверью странное письмо, — поведал Данте — Я решил, что это чей-то дурацкий розыгрыш. Я подумал «Что за бред? Старейшина Тит никогда не нарушит наш с ним уговор. Это просто немыслимо!». Я ведь прав, Ваша светлость?

— Это было не моё решение, — дёрнул уголком рта Тит — Так решил Совет старейшин. Я ничего не могу с этим поделать. Иногда приходиться просто смириться с неизбежным. Я уверен, что вы, как умный человек, это понимаете.

— Я — умный человек, — согласился Данте — Но я кое-чего не понимаю. Зачем нужно открывать храм в Доках? Какой в этом смысл? Души тамошних жителей уже не спасти. Это сплошь жестокие и мстительные люди. Взгляните на меня, если вы не верите. И я уже молчу об опасности, грозящей вашим жрецам. Божьим людям не место в этом вертепе разбойников. Кто знает, что может приключиться с ними в Доках? Избиение? Ограбление? Убийство? А может быть даже и изнасилование. Зачем нужны все эти бессмысленные жертвы? Всё это лишь для того, чтобы обращать к свету пьяных матросов и уличных девок?

— Я уже переговорил с начальником стражи, — сказал старейшина — Он заверил меня, что выделит для Дома огня достойную охрану. Дюжина стражников. Вооружённых стражников.

— Вы меня совсем не слушаете, — печально вздохнул Данте.

— Я очень внимательно вас слушаю, — возразил Тит.

— Скажите, Ваша светлость, вы бывали в колониях? — перевёл разговор на другую тему Данте — Нет? Не бывали? Вы многое потеряли. А вот я много лет прожил на Закатных островах. Там, за морем, очень красиво. Голубой океан. Изумрудный лес. А местные туземцы — славные люди. Если узнать их поближе.

— Гнусные безбожники, — сказал, словно сплюнул старейшина.

— Они не безбожники, — не согласился Данте — Скорей, наоборот. У них очень много богов. А ещё у туземцев есть чему поучиться. Они живут в единстве с природой и видят мир таким, какой он есть. Я расскажу вам историю. Однажды мы с одним туземцом шли через лес, где водились хищные журавли. Эти пташки отрывают человеку руку парой ударов клюва. В тот день у нас не было с собой оружия. Я здорово нервничал, но туземец успокоил меня. Он сказал, что дикие звери редко нападают на человека. Я возразил ему, что недавно в этом самом лесу нашли растерзанного крестьянина. Туземец засмеялся и ответил, что крестьянин был сам виноват. Он нарушил границы. Он слишком близко подошёл к логову зверя. У хищника не было иного выбора. Кроме как разорвать наглеца на куски.

Старейшина молча слушал рассказ, постукивая по столу перстнем.

— Занимательная история, — наконец произнёс он.

— А главное — поучительная, — добавил Данте.

— Я с удовольствием послушал бы ваши рассказы о колониях, — сказал старейшина — Но сейчас у меня нет времени. Наша церковь готовиться к празднованию Дня пепла. Необходимо подготовить шествие, почистить Пепельную чашу… Одним словом, наш с вами разговор окончен.

— Это целых пять слов, — поправил его Данте.

— И вот ещё что… — вдруг вспомнил Тит — До меня дошли слухи, что в Доме огня творятся странные и необъяснимые вещи.

— Разумеется, — кивнул Данте — Там же живу я.

— Я говорю о присутствии злых духов, — уточнил старейшина.

— И я говорю о том же самом, — сказал Данте.

— Сегодня вас посетит брат Хенрик, — предупредил старейшина — Он проведёт обряд изгнания духов. Это необходимо сделать перед открытием храма.

— Передайте, пожалуйста, брату Хенрику, — ласково сказал Данте — , чтобы он держался подальше от МОЕГО храма и МОИХ духов. А не то я тоже проведу обряд изгнания.

Старейшина поджал губы. Он достал из ящика стола колокольчик и позвонил в него. В кабинет немедленно вошли двое здоровенных послушников.

— Прошу меня простить, — ледяной тон Тита обжигал — Наш разговор окончен. Мне нужно готовиться к празднику.

— Мне тоже нужно кое-что подготовить, — медленно произнёс Данте.

Он встал со стула, повернулся и вышел из кабинета старейшины.

Мышь предпочитал тёмные, безлюдные места. Данте нашёл его на пустыре в тени Злодейского моста. Тощий подросток с чумазым лицом сидел на перевёрнутом ведре. Он пересчитывал выручку. На земле перед подростком валялось несколько опустошённых бумажников. Данте бесшумно подошёл сзади и оглушительно свистнул.

— Вот дерьмо! — вскрикнул Мышь, подпрыгивая от неожиданности.

— Я предпочитаю, когда говорят «О, боже», — признался Данте.

— Охренеть как смешно, — скорчил гримасу Мышь — Я чуть в штаны не наложил с перепугу.

— Ну, от этого мало что изменилось бы, — заметил Данте, разглядывая его грязные лохмотья.

— Слышь, тебе чё нужно? — шмыгнул носом Мышь — Или ты просто потрепаться пришёл?

— Ты совершенно не умеешь вести светскую беседу, — расстроился Данте — Ладно, перехожу сразу к делу. Ты случайно не знаешь, где я могу найти Музыканта?

— Всё, хана твоему Музыканту, — загоготал Мышь — Его намедни псы замели. Приехали ночью, кинули в карету и — привет. Я как раз шустрил около «Дикой кошки» и сам всё видел.

Данте поморщился от густого, режущего уши трущобного акцента.

— Псы, говоришь, — переспросил он — А что за псы? Какие на них были мундиры?

— Не знаю, — почесал затылок Мышь — А чё такое «мунтиры»?

— Да не «мунтиры», а «мундиры», дурья твоя башка, — поправил его Данте — Какого цвета форма была на тех, кто забрал Музыканта? Синяя, как у городских? Или серая, как у стражи порта?

— Дык они в костюмах были, — сказал Мышь — Как обнакновенные люди.

— Как обнакновенные люди, — повторил Данте — А с чего ты решил, что они — законники?

— Слышь, энто и так понятно, — фыркнул Мышь — Уж больно неважнецкая одёжка на них была. Жульё-то поприличней наряжается, да.

— Поверю тебе на слово, братец, — сказал Данте — По тебе сразу видно, что ты — человек, который разбирается в моде.

— Ну а то, — гордо выпятил грудь Мышь. Надетые на нём грязные лохмотья затрещали по швам.

— А что вообще твориться в Доках? — сменил тему Данте — О чём болтают люди на улицах?

— Во, хорошо, шо ты мне напомнил, — оживился Мышь — Я как раз нарыл для тя одну мазу. Прикинь, тута у нас новая шайка нарисовалась. Зовут себя, ты не поверишь, «Жнецы».

— Звонкое название, — оценил Данте — Откуда такое взялось?

— Энти «жнецы» кривыми ножичками работать любят. Такими… — Мышь неопределённо покрутил рукой — Такими… Ну, короче, навроде серпов.

— У тебя просто талант ярко описывать вещи, — восхитился Данте — Я как будто вижу всё собственными глазами. И с кем работает это хулиганьё? Со «Звездой»?

— Энти, как и ты, сами по себе, — махнул рукой Мышь — Молодняк из порта. Большая часть из «жнецов» не слезает с «тумана». Отвязные. Лютые. Никого не бояться. Никого не уважают. Ты знаешь Парикмахера?

— Это тот сутенёр, который постоянно ходит с опасной бритвой? — уточнил Данте.

— Он теперича никуда не ходит, — ответил Мышь — Он теперича тихонько себе лежит. В могилке. «Жнецы» его тута подкараулили вечерком. Они вспороли Парикмахеру брюхо, а его кишки размотали по всей улице. Это они так свою лихость показывали. А парикмахерских девок «жнецы» теперича сами пасут.

— Какая увлекательная история, — зевнул Данте — Только кой чёрт ты мне всё это рассказываешь? Какое мне дело до дохлого сводника?

— Ты дальше слухай, — буркнул Мышь — Мне тут один тип трепанул, что энти «жнецы» и на тя косятся. Мол, живёт в Доках пижон, делишки свои проворачивает и никому с того не платит. Чё за дела, грят, неправильно это. Надоть, мол, пощипать пижона, сшибить с него грошики. Врубаешься, о чём я толкую?

— Так ты говоришь, что эти «жнецы» любят побаловаться «туманом»? — задумчиво спросил Данте — Знаешь, братец, от этого зелья иногда случаются ужасные видения.

— Ваще то «туман» для того и глушат, — сказал Мышь — А разве, нет?

— Я говорю не про обычные видения, — пояснил Данте — Я говорю про кошмары наяву.

— Чё за кошмары наяву? — не понял Мышь — Типа как моя жизнь?

— А ты не так прост как кажешься, — внимательно поглядел на него Данте

— Оглядывайся почаще, старик, — посоветовал Мышь — Ты, в натуре, мужик кручёный. Да и трюкачить ты мастак. Это все в Доках знают. Но Парикмахер тоже овечкой не был. До того, как ему повесили бирку на ногу.

— Спасибо за заботу, Мышь — поблагодарил Данте — И отдельное спасибо за то, что сравниваешь меня с каким-то сутенёром.

Табличка на двери гласила «Участок портовой стражи». Но жители Доков назвали это мрачное здание по-другому. «Живодёрня». Данте толкнул входную дверь и прошёл к стойке. За обшарпанным столом скучал грузный усатый стражник.

— Да не надрывайся ты так, братец, — посоветовал ему Данте — На тебя без слёз не взглянешь.

— А, это ты, — усач неохотно оторвался от чтения газеты — Ты пришёл к Бруту?

— Ты поразительно догадлив, — подтвердил Данте — Непонятно какого чёрта ты делаешь в страже.

— Тебе придется немного подождать, — предупредил усач — Сержант занят в допросной. Он там учит хорошим манерам одного гёта.

— Хорошие манеры — это залог здоровых зубов, — кивнул Данте.

Он протянул руку, раскрыл лежащую на стойке большую книгу в твёрдом переплёте. Усач неодобрительно покосился, но ничего не сказал. Данте полистал книгу, пробежал глазами последнюю заполненную страницу и довольно ухмыльнулся. В это время к стойке подошёл молодой стражник. Пуговицы на его новенькой форме были начищены до зеркального блеска. Высокий шлем сидел на голове как влитой.

— Я допечатал донесение, — сообщил парень усатому стражнику.

— Ты — молодец, малыш, — благодушно сказал усач — Теперь можешь сходить пожрать.

— Что это за юный герой? — полюбопытствовал Данте, когда молодой стражник удалился — Я думал, что я знаю всех ваших парней.

— Это свежее мясо, — доверительным тоном сообщил ему усач — Новобранец. Раньше работал за рекой. В городе. Малыш даже не представляет себе, куда он попал. Сегодня он на полном серьёзе спросил у меня, что такое «отступные».

— Вы-то быстро наставите его на путь истинный, — сказал Данте.

— Либо так, либо я буду донашивать его ботинки, — отозвался усач — У нас с этим салагой один размер ноги.

Дверь допросной хлопнула и выпустила в зал невысокого коренастого мужчину. У сержанта Брута выдался непростой денёк. И по нему это было заметно. Рубашка с закатанными рукавами насквозь пропиталась потом. Подтяжки уныло свисали по бокам форменных штанов. Сержант вопросительно взглянул на Данте. А потом молча указал на одну из дверей, выходящих в общий зал. Данте проследовал за Брутом в небольшую комнату. В комнатушке едва помещались стол, пара стульев и шкаф для бумаг. На дверце шкафа висел мятый серый мундир с сержантскими нашивками.

— Ну, рассказывай, зачем ты к нам пожаловал? — заговорил Брут, садясь за стол — Что, совесть совсем заела? Ты хочешь сознаться в каком-нибудь преступлении?

Сержант принялся сверлить Данте пустыми равнодушными глазами. Казалось, что эти глаза повидали всё в этой жизни и что их обладателя уже ничем нельзя было удивить.

— Тебе когда-нибудь говорил, что у тебя плоские шутки? — осведомился Данте.

— Говорили пару раз, — признался Брут, положив на стол огромные, размером с пивную кружку, кулаки — Но кого волнует мнение мертвецов?

— Уж точно, не меня, — сказал Данте — Давай лучше поговорим о живых. Мне нужен Музыкант.

— Странные у тебя, однако, желания, — пробурчал сержант.

— Один тип видел, как вы его прищучили, — пояснил Данте — А ещё он говорит, что вы были без мундиров.

— Мы не надеваем форму на тайные операции, — сказал Брут.

Он выдвинул ящик стола и достал жестяную банку с табаком.

— Я заглянул в ваш «Журнал происшествий», — поведал Данте — А там пусто. За прошлую ночь ваш участок не оформил ни одного ареста. Забавно, не правда ли?

Сержант пожал плечами, подцепил щепотку табака и заложил её за нижнюю губу.

— Только не надо вешать мне лапшу на уши, — попросил Данте — Знаю я эти ваши «тайные операции». Кто ваш заказчик? Кому вы хотите продать Музыканта?

Брут не умел краснеть от смущения. Поэтому он лишь опустил глаза на свои грозные мозолистые руки. За годы службы в страже эти руки не раз ломали носы, сворачивали челюсти, брали «подарки», подбрасывали улики и писали лживые донесения.

— Музыкант отбил девчонку у Левши, — неохотно сознался сержант — Ну, у того самого Левши. Из банды «Висельники».

— Эх, Музыкант, Музыкант, — сокрушенно покачал головой Данте — Умеет же, дурень, наживать себе врагов. А о тебе я был лучшего мнения. С каких это пор ты продаешь людей на убой бандитам?

— Тоже мне «люди»! — скривился Брут — На этом Музыканте висит с дюжину грабежей. И потом никто не говорит об убийстве. Левша хочет сделать так, чтобы твой дружок забыл о девках. Навсегда забыл. И он хочет сделать это собственными руками.

— Пусть Левша отрежет причиндалы кому-нибудь другому, — предложил Данте — Кому-нибудь, кто мне не нужен. Таких людей в Доках пруд пруди.

— Кстати… — заинтересовался Брут — А на что тебе сдался Музыкант? Этот бесполезный гёт отродясь ничего, кроме отмычек и бабских сисек, в руках не держал.

— И видишь, к чему это привело? — воскликнул Данте — Я хочу дать Музыканту возможность исправиться. Ты что не веришь во второй шанс?

— Я верю в преступление и наказание, — ответил Брут.

— А ещё — в задаток и оплату, — добавил Данте.

— Слушай, а давай я сразу отдам тебе ключи от камер? — рассвирепел сержант — И ты сам будешь выбирать, кого тебе выпустить, а кого — нет.

— За тобой висит должок, — осадил его Данте.

— Я помню об этом, — мгновенно успокоился Брут — Но, пойми, другим стражникам это не понравиться. Им, знаешь ли, нужно кормить свои семьи.

— Ну ты и тип! — возмутился Данте — И как тебя только угораздило стать законником?

— Мой папаша бывало говаривал «Если ты не умеешь воровать, то иди сторожить», — пояснил Брут — Вот я и послушал старика.

— До меня тут дошли слухи, — как бы невзначай начал Данте — , что «Звезда» пообещала отвалить денег любому, кто остановит Мясника.

— Угу, — подтвердил Брут, жуя табачную жвачку — Одна из девок, которых порезал этот псих работала на банду. «Звезда» посчитала это неуважением.

— Ты можешь идти и получать награду, — заявил Данте — У Мясника случилось божественное озарение. Он понял, что жил неправильно. Мясник завязал с убийствами и ушёл жить в монастырь. В женский монастырь.

— Ты это серьёзно? — Брут перестал жевать и посмотрел на Данте долгим испытующим взглядом — И что, теперь убийства прекратятся?

— Убийства не прекратятся никогда, — поправил его Данте — Пока на земле не останется всего один человек. Но вот что касается Мясника… Он исчез. Испарился. Растаял как дым. Пуффф! Чёрт, у меня закончились красивые сравнения.

— Почему то мне кажется, что подробностей я не услышу, — предположил сержант.

— Тебе правильно кажется, — подтвердил Данте.

— Этого всё равно мало, — не сдавался Брут — Награда за твоего дружка гораздо весомей.

— Что не так с этим миром? — сокрушенно поинтересовался Данте — Ну и что ты хочешь, сержант? Благодарность? Поцелуй в щёчку? Моего первенца?

— Ты же у нас умный, — сказал Брут — Ну так убеди меня. Предложи мне что-нибудь ценное.

— Я слышал, что в Доках объявилась новая банда, — сообщил Данте — «Жнецы», кажется.

— Они — никто, — сержант наклонился вбок и сплюнул в урну коричневую от табака слюну.

— Это только пока, — уточнил Данте — Ты сам знаешь, как бывает с этими бродячими псами. Они собираются в стаю и начинают создавать проблемы. Нет, «жнецам» просто необходим урок хороших манер. И я его им преподам. Если мы с тобой договоримся.

Брут на секунду задумался, а потом широко улыбнулся.

— Продано, — сказал он — Забирай свою подружку и проваливай. Я не знаю кого ты решил грабануть, но надеюсь, что дело того стоит.

Когда Данте удалился, сержант Брут вышел в общий зал. Около стойки болтали усатый стражник и новобранец.

— Выпустите этого Музыканта, — приказал сержант — Снеговик выкупил его задницу.

— Чёртов Снеговик, — проворчал усач — Из него мы потеряли хорошие деньги.

— Ты можешь пойти и сказать Данте, что ты не согласен, — предложил ему Брут.

— Да я это так… к слову, — быстро ответил усач — Выпустить, так выпустить.

— А кто он вообще такой? Этот Данте? — подал голос новобранец — Разгуливает тут, как у себя дома.

— Как там тебя зовут? Пип, что ли? — Брут уставился на молодого стражника тяжёлым взглядом.

— Так точно, сержант, — вытянулся в струнку новобранец.

Брут усмехнулся, увидев на лице молодого стражника выражение тупой исполнительности.

— Так вот, Пип, — произнёс сержант — Ты спросил меня, кто такой Данте? Я отдал бы годовое жалование, чтобы узнать ответ на этот вопрос. Он просто появился из ниоткуда. Несколько лет назад.

— А что было потом? — заинтересовался Пип.

— А потом в городе пошёл чёрный снег, — Брут повернулся к усатому стражнику — Ты тогда мощно проблевался, а?

— И не напоминай, — махнул рукой усач — Я двадцать лет отбарабанил в страже. Чего я только не повидал за это время! Но такое… Как вспоминаю — меня бросает в дрожь. Бррр…

— Я не понимаю, — недоуменно сказал Пип — Он всего лишь какой-то бандит…

— Так я и думал, — тяжело вздохнул Брут — Послушай меня внимательно, малыш. Возможно, что однажды мои слова спасут тебе жизнь. Если ты хочешь носить эту форму, то перво-наперво научись разбираться в людях. Сегодня ты впервые увидел Данте. Что ты можешь про него рассказать?

— Ну, он…он…он… — растерялся Пип — Я не знаю, сержант.

— Глупый, но зато честный, — заключил Брут — Когда-то и я был точно таким же щенком. Ладно, урок номер один. Ты обратил внимание на походку Данте? На эту его тяжёлую поступь? Это называется «шаг каторжника». Так ходят, те, кто долго носил на ногах кандалы. Ты заметил дырку на его куртке? Ту, что прямо около сердца? Это след от пули. И я могу поспорить, что для стрелявшего это был последний выстрел. Но самое важное — это глаза. Расскажи мне, что ты увидел в глазах Снеговика, Пип?

— Ничего, — неуверенно ответил молодой стражник.

— Вот именно, — подтвердил Брут — Ничего. Совсем ничего. Ни страха. Ни жалости. Ни веселья. Даже когда он зубоскалит. Это глаза живого мертвеца.

— Вы что боитесь этого Данте? — удивился Пип — Почему вы просто не возьмёте и не арестуете его?

— Ты ничего не понимаешь, малыш, — возразил сержант — Да, я закрываю глаза на шалости Данте. Но я делаю это не из страха. Данте — это винтик. Винтик, который заставляет вертеться многие шестерёнки в Доках. Да и во всём городе, я думаю.

— Но… но как же закон? — промямлил Пип.

— Ты слышал? — обратился Брут к усатому стражнику — Нет, ты это слышал? Малыш спрашивает «А как же закон?».

Усач хмыкнул в ответ. Сержант взял со стойки короткую дубинку и сунул её под нос Пипу. На отполированной древесине было выцарапано гвоздём слово «ЗАКОН».

— Я ответил на твой вопрос? — спросил Брут.

Данте остановился перед одной из камер. За решёткой на узкой койке лежал молодой мужчина в помятом клетчатом костюме.

— Знаешь, Музыкант, а клетка тебе очень к лицу, — громко произнёс Данте — Она добавляет тебе солидности.

Мужчина поднялся с койки и пригладил волосы.

— Ты это о костюме? Или о решётке? — поинтересовался он, ослепительно улыбаясь.

— А ты сам догадайся, — предложил Данте — Ну что, ты опять в дерьме?

— Я оттуда и не вылезаю, — философски заметил Музыкант — Я всю жизнь в дерьме. Меняется только глубина.

— Меткое наблюдение, — оценил Данте — У меня есть для тебя две новости. Одна — хорошая. Другая — просто отличная. Выбирай, с какой мне начать?

— Давай, с хорошей.

— Хорошая новость в том, что тебя не отправят в тюрьму.

— С чего бы это вдруг? — удивился Музыкант.

— Стражники решили продать тебя Левше из банды «Висельники», — объяснил Данте — Не стоило тебе спать с его девкой. Некоторые люди принимают такое очень близко к сердцу.

— И это хорошая новость? — поразился Музыкант — А какая же тогда отличная?

— Отличная новость в том, что Левша не станет тебя убивать, — вколотил последний гвоздь Данте — Он просто… Чик-чик! Если ты понимаешь, о чём я.

«Хорошая» и «отличная» новости обрушились на Музыканта как топор палача. Он вытер проступивший на лбу пот, сел на койку, встал и зашагал взад-вперёд по камере. Данте молча наблюдал за его метаниями, выдерживая драматическую паузу.

— Сегодня у тебя удачный день, Музыкант — наконец сказал он — Левше нужны твои яйца. А мне нужны твои руки. Как тебе идея одним махом решить и твои, и мои проблемы?

— Звучит заманчиво, — честно признался Музыкант — А ещё опасно и незаконно. Вот такие вещи мне по душе. Но хотелось бы узнать подробности.

— Как ты смотришь на то, чтобы стать духовно богаче? — спросил Данте.

— И что это должно значить? — не понял Музыкант.

— Скажу проще. Ты хочешь ограбить церковь?

Данте увидел, как в глазах Музыканта загорелись огонёк азарта. Музыкант почуял запах старой доброй Игры. Воровство было для него не просто работой, а призванием. Но профессиональная гордость мешала Музыканту сразу же согласиться на предложение.

— Я даже не знаю, — заюлил Музыкант — Ты хоть представляешь себе, как ограбление церкви скажется на моей репутации?

— И как же? — подыграл ему Данте.

— Никак, чёрт возьми, — признался Музыкант — Я делал вещи и похуже. Гораздо похуже.

— Ты уже закончил кривляться? — спокойно осведомился Данте — Мы можем уже заняться делом?

— А что будет, если я всё же откажусь?

— Чик-чик, — просто ответил Данте.

Музыкант вздохнул, смирившись с поражением.

— Я к твоим услугам, — сказал он — Ну и кого мы будем грабить? Ты не шутил насчёт церкви?

— Я что похож на шутника? — возмутился Данте.

Усатый стражник выпустил Музыканта из камеры и заговорщики направились к выходу. Сержант Брут сидел за столом в общем зале и дописывал донесение.

— Удачного вам дня, сержант Прут, — попрощался с ним Музыкант — Передайте Левше, что его девка — настоящая шлюха. Она такие трюки вытворяет в койке! У меня до сих пор всё тело ноет…

Брут отложил ручку. Он встал с стула и одним ударом свалил Музыканта с ног. Затем сержант вернулся к прерванному занятию.

— Я слышал, что у закона длинные руки, — заметил Данте — Но я не знал, что у него ещё и тяжёлые кулаки. Эй, ты там живой?

Самые ценные церковные реликвии хранились в музее в Храмовом квартале. Данте с Музыкантом заплатили за вход и смешались с разношёрстной толпой паломников.

— Что это с тобой? — покосился Данте — У тебя такое кислое выражение лица, будто Левша всё-таки до тебя добрался.

— Я непривычно себя чувствую, — пожаловался Музыкант, потирая ушибленную «рукой закона» челюсть — Я редко бываю в музеях без маски и обреза.

— Ты уж привыкай, — посоветовал ему Данте — Я так не работаю. Что ты знаешь о Дне пепла?

— То же что и все, — пожал плечами Музыкант — Раз в год толпа верующих шатается по городу с каким-то кубком. Они читают молитвы и славят свет.

— Не с «каким-то кубком», а с Пепельной чашей, — поправил его Данте.

— Да какая, к чертям, разница? — отмахнулся Музыкант — Кубки… чаши… Ты что решил податься в жрецы?

— Это вряд ли, — успокоил его Данте — Но я не случайно вспомнил про Пепельную Чашу. Сегодня ночью мы её стащим.

— Ты с ума сошёл, — выпучил глаза Музыкант — Зачем она тебе? Её всё равно невозможно продать. Эта чаша единственная в своём роде.

— Именно поэтому она мне и нужна, — пояснил Данте — Потому, что она — единственная в своем роде.

— Ты тоже единственный в своём роде, — заметил Музыкант — Единственный в своём роде псих.

Данте и Музыкант бродили по залу. Они делали вид, что внимательно изучают картины.

— Что это за мазня? — спросил Данте, кивнув на одну из полотен — У меня такое чувство, что её рисовал пьяный матрос.

— Это «Поклонение священному пламени», — отозвался Музыкант — Послушай, а давай мы её свистнем? Вместо этой твоей чаши. Я как раз знаю одного скупщика. Он отвалит нам за эту картинку тысяч десять.

— С каких это пор ты разбираешься в искусстве? — удивился Данте.

— Я всегда неплохо в нём понимал, — оскорбился Музыкант — Глупо красть то, в чём ты ни черта не смыслишь.

А ты думал, что я одни винные лавки граблю?

— Я уже так не думаю, — заявил Данте — И всё равно это мазня, а не картина. У художника были кривые руки.

— Не знаю как насчёт рук, — ответил Музыкант — Но голова у него была небольшая.

— С чего ты взял? — поинтересовался Данте.

— Можешь сам в этом убедиться. Черепушка художника лежит вооон в той витрине, — указал рукой Музыкант — А в соседней…

— Да где же эта чёртова чаша? — раздражённо перебил Данте — Мы обошли уже половину музея. Меня уже тошнит от этих костей и…

Музыкант толкнул его локтём. Он показал глазами на толпу паломников перед одной из витрин. За стеклом лежала металлическая чаша, отполированная до зеркального блеска.

— Я прогуляюсь. Обнюхаю тут всё, — негромко бросил Музыкант.

Он оставил Данте у витрины с чашей, а сам сделал круг по залу. Музыкант прошёл вдоль окон и внимательно изучил сигнализацию. Потом он покрутился у дверей, пересчитал смотрителей музея. Наконец Музыкант вернулся к Данте.

— Ну, чем ты меня порадуешь? — нетерпеливо спросил Данте — Больной будет жить?

— У них самая лучшая сигнализация, — авторитетно заявил Музыкант — Такую не возьмёшь с наскока. Будь у меня неделя на подготовку, я бы мог…

— Нет у нас недели в запасе, — перебил его Данте — Сегодня ночью чаша должна стать моей. Или очень многие люди пострадают. Это я гарантирую.

— Это невозможно! — возразил Музыкант.

— Никто не может совершить невозможное, — согласился Данте.

— Но как тогда…

— Никто не может совершить невозможное, — повторил Данте — А вот я могу. Хочешь, я тебя научу?

Музыкант тяжело вздохнул.

— Отгадай-ка загадку, — сказал он — «Он живёт в храме. Он думает, что он всесилен. Но это не бог»?

— Это дьявол? — попробовал угадать Данте.

— Не в бровь, а в глаз, — улыбнулся Музыкант.

— У нас нет времени на то, чтобы придумывать хитрые планы, — заключил Данте — Так что мы сыграем нагло, грязно и без подготовки.

— То есть, как обычно? — на всякий случай уточнил Музыкант.

— То есть, как обычно, — подтвердил Данте.

Расставшись с Музыкантом, Данте направился домой. Он хотел немного отдохнуть перед ночной вылазкой. В паре кварталов от Дома огня Данте окружила толпа юнцов. В руках у них зловеще блестели самодельные изогнутые ножи.

— Если вы торгуете ножами, то мне это не интересно, — сообщил Данте, невозмутимо улыбаясь.

— Мы — «жнецы»! Любой кто, встанет у нас на пути умрёт, — пылко произнёс один из юнцов — Это ты, что ли, Снеговик? Люди болтают, что ты — самый крутой в Доках.

— Люди слишком много болтают, — ответил Данте, смерив «жнецов» презрительным взглядом — Но только не о вас, щеночки.

— Закрой свою пасть. Или мы отрежем тебе язык, — вожак «жнецов» храбрился, но по выражению глаз было видно, что он напуган — Мы не верим байкам про тебя. Для нас ты — пустое место. Это наш квартал и ты будешь платить нам. Каждый месяц. А не то мы порубим тебя на куски.

— Ничего не выйдет, малыш, — Данте похлопал себя по карманам — Свои последние деньги я потратил на шлюх. Если не веришь мне, то пойди и спроси у своей мамы.

«Жнецы» совершили очень большую ошибку. Перед встречей с Данте они заправились для храбрости «туманом». Данте легко пробил ослабленную зельем защиту. Он проник в одурманенный разум «жнецов» и раскрасил реальность новыми красками. Юнцы хором завопили от ужаса. Обычный человек в потрёпанной кожаной куртке на их глазах превратился в чудовище.

— Ну что, теперь вам страшно? — проревело шипастое, зубастое и рогатое создание — Подойдите поближе, человечки. Всё закончиться быстро. Вам не будет больно. Вам будет ОЧЕНЬ больно.

Вожак «жнецов» увидел кровь, капающую с клыков чудовища. Он бухнулся в обморок. У его товарищей не выдержали нервы. Громко вопя и рыдая, они бросились врассыпную. Из-за угла выходил бородатый жрец с чемоданом в руках. Он поднял голову и разглядел бегущих в его сторону юнцов. Юнцы кричали что-то про чудовище, размахивая на бегу кривыми ножами. Жрец уронил чемоданчик и кинулся наутёк. Данте неторопливо подошёл к чемодану и пинком откинул крышку. Внутри лежали принадлежности для изгнания духов.

— Добро пожаловать в Доки, брат Хенрик! — закричал Данте вслед убегающему жрецу.

До того, как стемнеет, оставалось ещё несколько часов. Данте решил навестить свой Мир-в-бутылке. Там как раз происходили важные изменения. Данте так и не понял, почему в головах некоторых обезьян вспыхнула искра разума. Наверное, всё дело было в удачном стечении обстоятельств и чувстве голода. Если дать любому существу развитый большой палец и уйму свободного времени, то рано или поздно оно изобретёт оружие. Так и произошло. Самые умные обезьяны научились охотиться при помощи камней с острыми краями. В этот самый момент они превратились из животных в зверолюдов.

Зверолюды больше не нуждались в подачках от матери-природы. Теперь они просто шли и брали своё. Собирая коренья и убивая диких животных, зверолюды разбрелись по всей планете. Странствие по неизведанным местам постоянно открывало им что-то новое. Однажды отряд охотников случайно зашёл на землю соседнего племени и изобрёл войну. Другая община нашла в расщелине между скал труп упавшего туда мамонта. Глядя на эту расщелину, один из старейшин придумал новый способ охоты. Его племя стало копать огромные ямы, загонять в них мамонтов и закидывать их сверху камнями. С каждым открытием зверолюды все больше и больше теряли своё звериное начало. Так продолжалось до тех пор, пока они окончательно не превратились в людей.

Люди бросили кочевой образ жизни. Они поселились возле рек, лугов и плодородных земель. Люди стали ловить рыбу, пахать землю, пасти скот. Со временем пищи стало так много, что её стали обменивать на оружие или ткани. Поселения выросли в размерах. Их жители разделилось на богатых и бедных. На Планете-без-названия появились первые города и государства. Государства множились и поглощали всё больше территории. И, наконец, ничейной земли почти не осталось.

Наблюдая за успехами своих домашних питомцев Данте испытал укол ревности. Он больше не был единственным хозяином Планеты-без-названия. И тогда Данте решил поближе познакомиться с новыми соседями. Он выбрал для этого самый большой город на планете. Данте приземлился в пустыне возле города-гиганта и долго разглядывал его в лучах заходящего солнца. Город был обнесён высокой стеной со множествами ворот и башен. Главные ворота располагались в северной части. Они были по-настоящему огромны и изящно украшены изображением различных зверей. Данте оттолкнулся от песка, взмыл в небеса и приземлился на вершину Северных ворот.

Весь пыльный и шумный город предстал перед ним как на ладони. Данте увидел мощёные улицы, дома из необожженного кирпича, пышные дворцы, многолюдные рынки и, конечно, храмы. Храмов было великое множество, и все они были посвящены божествами, чьи имена начинались на букву «Э». Главный храм был построен в виде ступенчатой башни, гордо возвышающейся над всем городом. Первым делом Данте направился именно туда. Невидимый для людей он гулял по храмовым террасам, поднимался по лестницам, заходил в комнаты жрецов. В святилище Данте с любопытством разглядывал золотую статую верховного божества. Бог богов был плохо выбрит, носил смешную шапочку и сжимал в руке трезубец.

— По-моему, вы мне льстите, — хмыкнул Данте.

После храма он решил посетить царский дворец. Данте поднялся в воздух, стрелой пронесся над улицами и прошел сквозь крышу дворца. В тронном зале как раз происходило торжество. Царь с длинным трудновыговариваемым именем произносил победную речь. Его армия только что вернулась из удачного военного похода. Солдаты разграбили столицу противника и пригнали много рабов.

— Я — государь, правящий по воле богов! Я — любимец неба! Может ли кто сравниться со мной в величии? — вопрошал царь.

— Ещё недавно твои предки лазали по деревьям, братец, — не удержался Данте.

Услышав речь на незнакомом языке, царь и придворные оглядели зал. Но никого не увидели. Царь спросил у жрецов, что может означать это странный случай. Жрецы объяснили ему, что это было чудо и что таким образом боги подтвердили слова царя. Обрадованный царь повелел заложить новый храм…

Луна хищно скалилась с небес. Данте сидел на краю крыши, свесив ноги. Внизу спал беспокойным сном Храмовый квартал. Данте вдруг вспомнил слова из священной книги жрецов.

— Сердце его подобно ледяному пламени. Слова его словно иглы… — процитировал он по памяти.

Данте сосредоточился и позволил Дару вырваться наружу. Невидимый удар сокрушил батарею, питающую энергией Храмовый квартал. Потухли уличные фонари. В домах погас свет. Весь район в одно мгновение погрузился во тьму. Данте взмахнул Даром и обрушил удар на беззащитные улицы. По кварталу прокатилась невидимая буря. Она переворачивала мусорные баки, разбивала вдребезги оконные стёкла, сбивала с ног прохожих. Ночную тишину разорвал в клочья вой сигнализаций. В мир пришёл хаос.

— Уши его слышат лишь плач вдовий и скрежет зубной. Очи его зрят лишь гибель праведников… — прошептал Данте, любуясь на царящую внизу суматоху. По улицам бегали полуодетые церковники. Они натыкались друг на друга в темноте и испуганно вопили. Некоторые из них падали на колени и начинали молиться. Бедолаги решили, что наступил конец света.

— На устах его солёный вкус крови. А дом его — курган из черепов…

Где-то внизу человек в форме стражника вошёл в церковный музей. Он приказал смотрителю бежать за подмогой в ближайший участок стражи. Когда смотритель удалились, человек в форме разбил витрину, взял Пепельную чашу и скрылся в темноте.

— Зачем ты явился в град света, о, Губитель? — закончил Данте. Он погасил свой Дар и улыбнулся. Так улыбается пуля, летящая в цель. Потом Данте наклонился к свёртку, лежащему у его ног. Он извлёк из свёртка мантию послушника и натянул её поверх одежды. Данте чувствовал усталость и подступающую головную боль.

Он поморщился и помассировал виски кончиками пальцев. Это не помогло. Использование Дара отняло у него слишком много сил. Данте накинул капюшон на голову, спустился по лестнице и растворился в толпе перепуганных церковников.

Старейшина Тит вертел в руках листок бумаги, сложенный в виде журавлика. Эту «птичку» нашли в разбитой витрине церковного музея. Той, где раньше лежала Пепельная чаша. Невесёлые размышления старейшины прервал робкий стук в дверь.

— Ваша светлость, — проблеял за дверью послушник-секретарь — К вам пришёл… эээ… господин Данте.

— Впусти его, — распорядился Тит.

Данте вошёл в кабинет и плюхнулся на стул.

— Я пришёл для того, чтобы поддержать вас в трудную минуту, — заявил он — Я слышал о вашей беде. Подумать только, ограбление музея церкви! Немыслимое преступление. И какой негодяй мог пойти на такое? У людей не осталось ничего святого.

Старейшина побледнел от распиравшего его гнева.

— Я представляю себе, какой вой поднимут жрецы-книжники, — продолжил Данте — Сразу начнутся пересуды о том, что обновленцы, вроде вас, просто никчёмные выскочки. Чёрт, да эта кража может изменить всю расстановку сил в Совете старейшин!

— Сумасшедший гёт! — не выдержал Тит — Я не знаю, как ты провернул, но тебе это с рук не сойдёт. Ты разгромил целый квартал! У нескольких жрецов от испуга случился сердечный приступ. Двое из них умерли.

— Все мы смертны, — пожал плечами Данте — Люди. Жрецы. Старейшины.

— Чего ты хочешь? — процедил сквозь зубы Тит.

— Важней то, чего хочет бог, — отозвался Данте — Лично я смотрю на ограбление музея как на божью кару. Вам необходимо спросить себе «Не совершали ли мы в последнее время каких-нибудь необдуманных действий?». Ну что-то же должно было навлечь на вас гнев небес. Вам ничего такого не приходит на ум?

— Тебе конец! — завизжал старейшина, наклонившись через стол и брызгая слюной — Ты сгниешь в тюрьме!

— Быть заключенным это всё же лучше, чем быть бездомным, — заметил Данте — В тюрьме есть крыша над головой и горячая пища.

— Я прямо сейчас позвоню начальнику стражи и…

— И разрушу свою жизнь, — продолжил за старейшину Данте.

— Чтооо? — не поверил своим ушам Тит.

— Ты так и не понял, да? — покачал головой Данте — Что же… в тебе всегда было больше высокомерия, чем ума. Ты помнишь нашу первую встречу? День, когда я предложил тебе стать старейшиной? Ты знаешь, почему я пришел к тебе, а не какому-нибудь другому жрецу? Я навёл кое-какие справки. У меня было на примете несколько кандидатов. Но я выбрал тебя. Потому, что у тебя был маленький грязный секрет. Я узнал, что известный вор по кличке Музыкант — твой внебрачный сын. Это был крепкий ошейник. Ты сам надел его себе на шею. В тот день, когда ты пожал мне руку и сказал «Договорились».

Старейшина с отвисшей челюстью слушал сидящего напротив человека в кожаной куртке.

— Я знал, что рано или поздно ты попытаешься меня обмануть, — продолжил рассказ Данте — Вы, честолюбивые ублюдки, такие предсказуемые. Поэтому я стал готовить поводок для твоего ошейника. Для начала я познакомился с твоим непутёвым сынком. Мы сдружились. Пару раз я даже вытаскивал его из различных передряг. Музыкант был моим вкладом на будущее. А я всегда охраняю свои вложения.

И вот наступил этот день. Однажды ты решил, что больше во мне не нуждаешься. Тогда я взял тебя, взял твоего ублюдка и столкнул вас лбами. Как ты думаешь, что скажут старые хрычи из Совета, когда увидят газетные заголовки типа «Внебрачный сын старейшины замешан в краже святыни»? Ну что, теперь ты чувствуешь, как натянулся поводок? Ты чувствуешь, как ошейник давит на горло и не даёт тебе дышать?

— Почему? — закричал Тит — Почему таким образом?

— Почему я просто не шантажировал тебя? — перевёл его слова Данте — Пффф, шантаж. Что в этом интересного? Нет, я люблю играть с людьми. А ещё я люблю разрушать их миры. Внезапно и вдребезги. Наверное, это профессиональная болезнь. Разрушение миров — это целое искусство. Я в нём художник. Вот это, — Данте коснулся пальцем головы — кисть. А люди — холсты. Для того, чтобы разрушить мир человека, нужно заставить его страдать. Нужно причинить ему такую боль, после которой он уже никогда не будет прежним. А как это сделать? Да очень просто. Я забираю у жертвы то, что она любит больше всего на свете. А потом любуюсь, как гаснет огонёк в её глазах. Вот взять, хотя бы, тебя. Я отнял у тебя то, чем ты очень дорожил. Чувство власти над людьми. Ты и на смертном ложе будешь вспоминать этот разговор. Страх. Беспомощность. Унижение. Эти чувства будут снова и снова возвращаться к тебе. Они будут крутиться у тебя в голове, мешать спать, отравлять еду. Честно говоря, разрушать человеческие миры — это чертовски забавная штука.

— Кто ты? — дрожащим голосом спросил старейшина — Кто ты такой?

— Вот в этом и проблема, — вздохнул Данте — Ты забыл кто я. Я — твой хозяин. Я — тот кто, дал тебе деньги и власть. Ты можешь сколько угодно строить из себя святошу. Но если бы у тебя не было внебрачного сына, ты никогда бы не сел в это мягкое кресло. Не забывай об этом. А ещё помни, что ты — не единственный в городе жрец с маленьким грязным секретиком.

— Я отменю открытие Дома огня, — сказал Тит. Его голос был еле слышим.

— Хороший старейшина, — кивнул головой Данте — И не заставляй меня больше дёргать за поводок.

Он поднялся и направился к выходу.

— Эй, а как же чаша? — в отчаянье крикнул Тит.

— Твоя косточка в нижнем ящике, — не оборачиваясь, бросил Данте.

Старейшина наклонился в кресле, выдвинул ящик стола и увидел сверкающий металл. Он почувствовал облегчение. Потом страх, что это может вновь повториться. Затем беспомощность от осознания того, что он не сможет это предотвратить. И в заключение унижение от того, что пресмыкался перед грязным чужаком.

— Ты — дьявол, — прошептал старейшина. По его лицу стекали слёзы.

Данте сидел в «Последнем ужине» и смотрел на лежащую перед ним записку. «Нужно встретиться. 6 часов. Парк в Старом городе». Какого чёрта понадобилось этой девчонке? Данте тяжело вздохнул. Придется это выяснить. Он отложил записку в сторону и развернул свежий номер «Вестника». Вся первая полоса газеты была посвящена странному ночному происшествию в Храмовом квартале. Статья заканчивалась фразой «Стража отказывается давать какие-либо комментарии по поводу произошедшего».

Скрипнул отодвигаемый стул и за столик кто-то присел.

— Тут занято, — не отрывая взгляда от газеты, сказал Данте — Поищи себе другое место.

— Я искал тебя, — произнёс хриплый голос.

Данте поднял глаза и увидел незнакомого мужчину.

— Ты перешёл мне дорогу, — пожаловался незнакомец — А я очень не люблю, когда мне переходят дорогу.

— И поэтому ты притащил с собой хлопушку? — спросил Данте, почувствовав в воздухе знакомый запах оружейной смазки.

— Как ты узнал? — удивился мужчина — Ты что ясновидящий?

— Нет, просто у меня нюх на такие вещи, — Данте постучал себя пальцем по носу.

Мужчина сунул левую руку в карман. Он вытащил револьвер и бросил его на стол.

— А ты сам разве не носишь оружие? — спросил он.

— Мне оно ни к чему, — пожал плечами Данте.

— С чего бы это? — с подозрением поинтересовался мужчина.

— У меня нет врагов, — пояснил Данте — Меня все любят.

— А ты шутник, — хохотнул мужчина — Это плохо. Я люблю шутников. И мне не по душе делать им больно.

— Не надо делать того, чего не хочешь, братец, — посоветовал ему Данте — Для этого жизнь слишком коротка.

— Посмотри повнимательней на эту штуку, — мужчина указал пальцем на револьвер на столе — Это не просто оружие. Это моя волшебная палочка. Когда я её достаю, люди делают то, что я хочу. Сейчас я хочу только одного. Где он?

— Я не верю в волшебство, — заявил Данте.

— Жаль, что до этого дошло, — тяжело вздохнул мужчина — Ты мне нравишься. Ей-богу, это правда. Но это ничего не меняет. Ты хочешь что-то сказать? Прежде, чем мы начнём?

— Я хочу рассказать тебе одну историю, — сказал Данте — Если ты, конечно, не против.

— Надеюсь, что это очень короткая история, — сказал мужчина.

Он протянул руку к револьверу и взвёл пальцем курок.

— Я не люблю ждать, — объяснил мужчина.

— Это не займёт много времени, братец, — успокоил его Данте — И, кто знает, может быть, даже сохранит одному из нас жизнь.

— Давай послушаем твою байку, — милостиво разрешил мужчина — Но положи свои руки на стол. Так, чтобы я их видел.

Данте заметил вспыхнувший в его глазах интерес.

— Жил был на свете человек, — начал Данте — Однажды он получил неприятное письмо…

Данте ощупал Даром лежащий на столе револьвер, нашёл внутри него нужную пружину и сломал её.

— … Человек сжёг письмо. А дальше он жил долго и счастливо, — закончил он свой рассказ.

— И что, это всё? — разочарованно спросил мужчина — Ну и какой смысл в твоей байке?

— А смысл простой, — пояснил Данте — Никогда не давай заговаривать себе зубы.

— Это что такая шутка? — мужчина поднял револьвер и направил его в голову Данте — Я что по-твоему похож на идиота?

— Ты не захочешь услышать ответ, — сказал Данте — Поверь мне.

— Очень глупая шутка, — заявил мужчина — И последняя в твоей жизни.

Мужчина нажал на курок, но услышал только щелчок. Он в недоумении уставился на свое оружие.

— Ты знаешь, почему я не люблю эти хлопушки? — спросил Данте, пуская в ход свой Дар — Они очень ненадёжны.

Грохнул взрыв. Рука бандита, держащая оружие превратилась в кровавое месиво.

— Вот взять, к примеру, твой револьвер, — Данте стёр ладонью попавшую ему на лицо каплю крови — Похоже, что все патроны в его барабане разом взорвались. Ну и куда это годиться? Ты вообще меня слушаешь, братец?

Мужчине было не до болтовни. Он валялся на полу, прижимая к груди искалеченную руку и жалобно стонал. Данте встал из-за стола. Посетители «Последнего ужина» смотрели на него с суеверным ужасом в глазах.

Данте склонился над раненым и похлопал его по щекам.

— Эй, не вздумай терять сознание. Это, знаешь ли, как-то невежливо. Я тут с тобой беседую.

Данте распрямился и наступил ногой на горло мужчины.

— У тебя есть ещё восемь… точней, семь с половиной пальцев на руках. Не хочешь попытаться убить меня ещё разок? Я могу повернуться к тебе спиной. Если так тебе будет проще.

Мужчина прохрипел что-то в ответ, пытаясь убрать ботинок Данте со своей шеи.

— Я так понимаю, что твой ответ «Нет, спасибо, прошу простить меня, что я так грубо побеспокоил вас».

Мужчина испуганно закивал. Его лицо было багрового цвета от прилившей к нему крови.

— Ты ещё легко отделался, Левша — успокоил его Данте, убирая ногу — Всего-навсего пара пальцев. Обычно я не церемонюсь с такой шпаной, как ты. Но я пообещал хозяину трактира держать себя в руках в его заведении.

Данте наклонился. Он обшарил карманы Левши и нашёл его бумажник.

— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя красивые глаза? — спросил Данте — Нет, я не имею в ввиду ничего неприличного. Просто мне нравятся твои глаза. Если я встречу тебя ещё раз, то я заберу их себе. На память.

Левша ничего не ответил. Он всё ещё не мог прийти в себя. Ему казалось, что он спит и видит страшный сон. Данте развернулся и направился к выходу.

— Ты опять взялся за старое, — сердито крикнул из-за стойки трактирщик — Я уже предупреждал тебя…

— Это не считается, — заявил Данте.

— С чего это вдруг? — уставился на него трактирщик.

— Ты запретил мне трогать твоих клиентов, — пояснил Данте — И я согласился. Но этот тип не купил у тебя даже кружку пива. Ты понимаешь, о чём я?

— Я понимаю, что ты должен мне за уборку, — отрезал трактирщик.

Данте бросил на стойку бумажник Левши.

— Тут деньги за свои труды, — сообщил он трактирщику — И налей всем выпить. Чего это в кабаке стало так тихо? Почему все вдруг замолчали? Это вообще трактир или церковь?

Данте опустился на скамейку рядом с золотоволосой девушкой в пальто.

— Разве ты не слышала, что курение убивает? — спросил он.

Девушка затянулась сигаретой, повернула голову и выпустила облако дыма в лицо Данте.

— О, нет, смотри-ка, ты ещё жив, — воскликнула она.

Данте протянул руку, вытащил дымящуюся сигарету изо рта у девушки. Он бросил сигарету на землю и раздавил подошвой.

— Ты не могла выбрать для встречи место получше? — поинтересовался Данте.

— Я люблю этот парк, — пояснила девушка — Я частенько сюда прихожу. Особенно по вечерам, когда здесь никого нет. Тут так тихо и спокойно.

— Угу, прямо как в могиле, — недовольно проворчал Данте, морщась от холодного ветра, хлестнувшего его по лицу. Он поднял воротник куртки и спрятал руки в карманы.

— Я и не ожидала, что ты поймёшь, — девушка покосилась на Данте и коснулась его руки — Что это у тебя на рукаве? По-моему, это кровь. Ты ранен?

— Конечно, — подтвердил Данте — Твои слова разбили мне сердце.

— А я уж было обрадовалась, — вздохнула девушка — Так чья это кровь?

— Одного парня, — сказал Данте — Мы с ним немного повздорили. Но потом помирились. И парень подарил мне три своих пальца. В качестве извинения. Ну и как после такого не любить людей? Они такие милые существа.

— Я уже жалею о том, что спросила, — скорчила рожицу Ческа.

— А я уже жалею, что вообще пришёл, — откликнулся Данте — О чем ты хотела поговорить? О красоте парка в этот хмурый осенний вечер?

— Я хотела попросить об одолжении.

Тон девушки мгновенно изменился. В её голосе появилась нотка отчаяния.

— В больнице, где я работаю, лежит одна девочка, — объяснила Ческа — Я хочу, чтобы ты ей помог.

— Что-то я тебя никак не пойму, — сказал Данте — Я думал, что это ты — лекарь. Или я не прав?

— Я ничего не могу поделать, — произнесла Ческа чуть не плача — И никто не может. У девочки неизлечимая болезнь. Я не знаю к кому мне ещё обратиться.

— Обратись к богу, — посоветовал Данте — Хотя он обычно занят важными делами.

— Помоги мне, — девушке с трудом давались эти слова — Я не могу смотреть как эта девочка страдает.

— Ну так закрой глаза, — предложил ей Данте.

— Почему ты не хочешь помочь больному ребенку? — закричала Ческа.

— А разве неясно? — Данте посмотрел ей в глаза — Читай по губам. Мне. Просто. Наплевать.

Лицо Чески исказилось от ярости. Она размахнулась и отвесила Данте пощёчину. Затем девушка отвернулась и закрыла лицо руками.

— А ты умеешь убеждать людей, — заметил Данте.

Он провел ладонью по губам, увидел на пальцах кровь и громко рассмеялся.

— Обычно я не занимаюсь благотворительностью, — сказал Данте — Но для тебя я сделаю исключение. Пошли отсюда. Хватит с меня тишины и покоя.

Данте с Ческой шли по длинному коридору Главной больницы. В воздухе висел запах лекарств и человеческой боли. Туда-сюда сновали лекари и сиделки.

— И какова моя роль? — повернув голову, спросила Ческа — Что я должна буду делать?

— Самое сложное, — ответил Данте — Ты ничего не будешь делать. Как думаешь, ты с этим справишься?

— Я попробую, — честно призналась девушка.

Она остановилась около одной из палат и распахнула дверь. В палате на больничной койке лежала девочка лет семи-восьми.

— Её зовут… — начала говорить Ческа.

— Жди меня в коридоре, — перебил её Данте — И никого не пускай.

Он шагнул в палату, закрыл за собой дверь и подошёл к кровати. Девочка повернула к нему бледное осунувшиеся личико.

— Привет, — Данте дружелюбно помахал рукой — Как у тебя дела?

— Мне больно, — пожаловалась девочка — Мне всё время больно.

— Как я тебя понимаю! — произнёс Данте.

— Ты — лекарь? — спросила девочка.

— Что-то вроде того, золотце, — легко согласился Данте — Что-то вроде того.

— И ты вылечишь меня?

— Я пришёл для того, чтобы помочь.

— Ты мне нравишься, — заулыбалась девочка — Ты — хороший.

— Нечасто я такое слышу, — честно признался Данте.

— А как ты меня вылечишь? Другие лекари не смогли.

— Ты умеешь хранить секреты?

— Да, — моргнула девочка.

Данте наклонился к уху ребенка.

— Я — волшебник, — прошептал он — Я умею творить чудеса.

— Мама говорит, что чудес не бывает, — заметила девочка.

— Мамы иногда ошибаются, — ответил Данте — Смотри!

Данте достал из кармана монету. Он подкинул её вверх и монета повисла в воздухе.

— Ух ты! — вскрикнула девочка — Ты и правда волшебник! Покажи мне ещё какой-нибудь фокус!

— Не сейчас, — покачал головой Данте.

Он сел на краешек кровати и взял девочку за руку.

— Закрой глаза, золотце, — попросил Данте — Сейчас твоя боль уйдёт…

Девочка с готовностью закрыла глаза. Зависшая в воздухе монета звякнув, упала на пол.

Данте вышел в коридор и закрыл дверь палаты.

— Я иду домой, — сообщил он Ческе — Мне нужно отдохнуть. Убивать детей — это очень утомительное занятие.

— Она… ей было больно? — спросила девушка, глядя в пол и теребя пуговицу на пальто.

— Вот чёрт! — хлопнул себя по колену Данте — А я забыл спросить! Давай призовем дух этой девчонки и уточним?

— Тебе обязательно всё время быть таким? — с чувством спросила Ческа. Её глаза метали молнии.

— Каким это «таким»? — уточнил Данте — Рыцарем, который всегда готов прийти на помощь?

— Чудовищем, — ответила девушка.

— Я лучше буду чудовищем, чем человеком, — пожал плечами Данте.

— Ты не любишь людей? — задала вопрос Ческа — Почему?

— Во-первых, вы задаёте много глупых вопросов, — пояснил Данте — А во-вторых, вы оскорбляете моё чувство прекрасного. И вообще это долгий разговор.

— Ты и правда ничего не чувствуешь? — заглянула ему в глаза девушка — После того как…

— Ещё как чувствую, — сказал Данте — Я чувствую смертельную усталость. У меня выдался тяжёлая неделя. Меня выселяли из дома. Меня пытались убить. Это уж не говоря о том, что мне пришлось общаться с целой кучей болванов. Всё, я иду спать…

— Сладких тебе снов, — попрощалась Ческа.

— Да, и вот ещё что, — вспомнил Данте — В конце недели мне нужен мой термос. Кровь за кровь.

— Ты — настоящий ублюдок, — испепелила его взглядом девушка.

— А что бывают ненастоящие ублюдки? — полюбопытствовал Данте.

Выходя из больницы Данте уловил краем глаза какое то движение. Он резко обернулся и увидел ползущую по стене тень. Данте огляделся по сторонам, чтобы убедиться что вокруг никого нет.

— Уходи, — тихо попросил он у тени — Тебе здесь не место.

Тень несколько раз мигнула.

— Ах, вот ты о чём! Не стоит благодарности, золотце.

Тень медленно растаяла. Данте помахал ей на прощание.

— Вот дерьмо, — выругался Данте — Я и правда становлюсь богом котяток. Чертова Эфи!

Данте сунул руки в карманы куртки и двинулся прочь. Он громко насвистывал непристойную матросскую песенку.