В 1963 году в подвале нашего дома работал детский клуб имени Павлика Морозова — и никого там не пытали и не расстреливали. Классный был клуб, как мы тогда говорили — «законный». Мамаши по своей инициативе собрали книжки, настольные игры в складчину и устроили детям счастливую жизнь: темными зимними вечерами вместе читали Пушкина, играли, пели. Смотрели диафильмы — сидели кучей на полу перед экраном, крутили ручку по очереди, а один читал подписи — старался невероятно. В воздухе было разлито неподдельное братство, волшебство и запах сырых валенок. Там я научился играть в шахматы.

22 апреля, в день рожденья вождя, у кукольного театра катали на машине! В открытом кузове, на ветру, в трепете флажков мы пели сами по себе, без команды: «Пусть всегда будет солнце!».

И оно было. «Кукурузник» летал над городом, разбрасывал цветные бумажки — листовки. Они долго мерцали в вышине, мелькали, вспыхивали на солнце — мы с разинутыми ртами и с расставленными руками, как завороженные, выбегали на дорогу, лезли напролом, напрямик, ловили, рассматривали… А там была агитация.

Потом выстроились очереди за хлебом. По радио объясняли: засуха. В очередях говорили: Лысый доигрался. Сеять на самолетах выдумал. Много чего говорили в очередях. Коммунизм потух в очередях 63-го.

Хлеба не было. Была кукуруза в початках, маринованная в банках (14 коп). Хозяйки пекли кукурузные лепешки, кляня Лысого с его коммунизмом, скупали последнюю вермишель и размачивали ее на оладьи. Стирального порошка не было, мама терла хозяйственное мыло на терке и засыпала в стиральную машину со странным именемБелка«».

Полет Терешковой в этой связи обрадовал не всех. Эйфория прошла, люди уже поняли, что всему народу в космос не улететь: кто-то будет летать, кто-то по земле ползать.

Из земных радостей главнейшая — кино. «Коллеги», «Последний дюйм», «Деловые люди», «Полосатый рейс», «Королева бензоколонки», «Балтийское небо», «Друг мой Колька», «Королевство кривых зеркал».

Детские сеансы в домах культуры были испытанием на выносливость: сперва давка в дверях, чтобы занять место, в течение сеанса гогот по поводу и без повода, а когда пленка рвалась — ну, тут будто «ирективный» самолет взлетал, такой подымался свист.

Осенью в дождь под грибком — игра: угадать название фильма по первым буквам. Обычно скоро переходили к анекдотам про Хрущева.

Вот один. Старый дед пошел в кино «Шайку бритоголовых» смотреть. Посмотрел кинохронику, и, пока пленку перезаряжали, встал и ушел: думал конец фильма. Дома бабка спрашивает:

— Ну как «Шайка»?

— Шайка на «Волгах» ездила, а главарь в кукурузе прятался.

Слушатели давятся от смеха и блудливо озираются: никто не слышит?

Или вот еще. Сфотографировали Никиту на свиноферме для газеты. Стали думать как снимок назвать: «Хрущев среди свиней» — не хорошо (слушатели давятся от смеха), «Свиньи с Хрущевым» — тоже не годится (слушатели уже хохочут). Вышла газета со снимком и подписью: «Третий слева — Хрущев» (слушатели падают).

Отсмеявшись, кто-нибудь непременно шикал:

— Тихо ты, а то посадят.

За анекдоты никого не сажали. По улицам ездили мрачные «воронки» — собирали пьяных, форма у «мильтонов» была темно-синяя — китель, сапоги, галифе с красным кантом и маленькие фуражки с красными околышами.

В моду вошла новая игра — бадминтон.