Танки в Праге пермские трудящиеся одобрили, как всегда, единодушно и с чувством глубокого удовлетворения. Прага далеко, а тут, в Перми, у наших родителей были заботы поважнее: где достать остромодный плащ «болонья», например, или нейлоновую сорочку. Плащи были польские, сорочки — чешские. Если загулявший муж снимал нейлон через голову, не расстегивая пуговиц, то в темной комнате становилось светло от искр, и жена просыпалась. Манжеты застегивали запонками.
Мне запонки не полагались по возрасту. А по убеждениям мне вообще полагался расстрел на месте: в 6-ом классе я попытался подорвать учительницу самодельной бомбой. Огромная злая дура, она должна была преподавать нам русский язык и литературу, а преподавала ложь. Она была вся пропитана ложью и деспотизмом — с нее прямо капало. Я сколотил террористическую группу (которая развалилась при первом шухере), изготовил снаряд устрашающего действия, заложил его учихе под стол и… был взят с поличным. Взрыв даже не понадобился — такой силы был скандал. Враг мой бился в истерике, я гордо горел на костре за правду — лучшей участи не выдумать. Из школы меня не выгнали. У меня были «пятерки» по русскому, не говоря уже о литературе, — свести акцию к личным счетам им не удалось. Отец меня понял. У меня классный отец, как тогда говорили — «путёвый батя».
Летний отдых для детей в то время был организован идеально. Детсадники выезжали на дачи, школьники — в пионерские лагеря, спортсмены — на базы, туристы — по маршрутам, больные дети — в санатории «мать и дитя». И все практически бесплатно. Родители ценили в лагерях дисциплину, дети, наоборот, — ее отсутствие. Лучшее место на планете — спортлагерь «Звезда» образца 1968 года. Теплая Сылва, горячие сосны, скалы, палатки, никаких вожатых и воспитателей — тренеры, и деление не по возрасту, а по секциям: «Гимнасты, штанга, фиг-катание, баскетбол — на завтрак!». Тренировки два раза в день, кроссы по горам до хрипа, купание вволю. Танцы каждый вечер, с фигуристками.
Начальник лагеря — седой акробат-низовик с мускулатурой Геркулеса. Как он колол дрова позади столовой — песня, античный гимн. Врачу нечего было делать: полный лагерь здоровых, красивых людей. А наш тренер? А пловцы на воде? А футболёры на поле? А наши девчонки-гимнастки, грация и пластика? Всяк в своей стихии — бог. Вот место, где никого не обманешь, вот где правда.
Радиоузел крутит модные песенки: «Самолет поднимается выше и выше…» — Анатолий Королев, «Ходит одиноко по свету 11 мой маршрут…» — Валерий Ободзинский. Радиоприемник на батарейках называли — «транзистор».
В 68-ом в моду входит шестиструнная гитара. Гитарная эпидемия. Именно болезнь — молодежь бредила гитарой, заводилась от резкого медиаторного звука. «Поющие гитары» почти не пели, этого не требовалось, они лабали «инструментал», навороченный неслыханными электронными эффектами (вибрато, реверберация): «Апачи», «Цыганочка».
Новый поп-шаблон — медленный запев:
— и прорыв ритма, электрического, шагающего, никакой твистовой вертлявости, никаких саксофонов, новый танец шейк «долбали» только под электрогитары, и голос вокалисту полагался высокий, визгливый — ну вот как у Полада.
Гитары во дворах, в скверах — везде. По Комсомольскому (по «бану») гуляли, бренчали на ходу всякую дрянь — в рок-н-ролльной манере или «восьмеркой». Цыганским перебором, со слезой, исполнялся ночью спящему городу романс «Дорогая пропажа». Позже мы узнали, что это — Вертинский, опальный — как и мы. Такое вот неожиданное родство душ: на волне подростковой отверженности, необъяснимого сиротства и глобальной тоски по идеалу.
Что вкусного.
Конфитюры болгарские. Зеленый горошек венгерский «Глобус» в железных банках. Шоколадные конфеты «Ромашка», «Маска», «Василек» — 3-50. Изредка попадал на зуб «Мишка косолапый». Самые дорогие — «Трюфели» — 8 руб за кг. За пределами разума были шоколадные зайцы в цветной фольге — 9 руб штука, никто их не покупал, они годами стояли на самой верхней полке витрины.
Народные конфеты: леденцы в круглой жестяной банке (10 коп.), «подушечки» «дунькина радость» (50 коп. — кило), ириски «Золотой ключик», «Кис-кис» (1-40), твердая карамель «Дюшес», «Барбарис» (1-80). Не переводились финики вяленые (80 коп. — кило). Косточки фиников мы втыкали в цветочные горшки, рядом с алоэ, — замышляли пальму. Грызли брикеты какао с сахаром (8 коп.; на морозе обалденно вкусно). «Рачки», «Гусиные лапки», к Новому году — мандарины, если повезет.
Малышня копила фантики, собирала их под дверями магазина «Белочка». «Сгущенка» стоила 55 коп. Сгущенный кофе с молоком — 77 коп., никто не брал — пирамиды банок стояли на витринах. Растворимого не видали, кофе молотый был с цикорием — говорили: из него КГБ выпаривает кофеин.