Витёк был пацан канкрэтный.

При всей природной незлобивости жизнь научила его быть и упрямым и вредным, а уж хамить он умел весьма виртуозно. А баба Маня, по его мнению, могла вывести из себя кого угодно. Особенно, ежели поутру садишься за руль, газанёшь пару-тройку раз и срываешься с места прямиком через арку, а она, баба Маня то есть, выскакивает чуть ли не под самые колёса…

Вот Витёк и выложил ей всё, что думает о таком безобразии. Возмущению его не было никакого предела в пространстве и границ в обозримом будущем. Прекрасное утро было испорчено, и он изливал его, возмущение, на слабо возражавшую и до смерти перепуганную старуху минут семь, не меньше… Однако, ехать начинать трудовой день всё-таки было надо, и, присовокупив ко всем мыслимым и немыслимым эпитетам последнее: «ведьма ты старая, а не веришь — так в зеркало на себя посмотри!», Витёк, наконец, утихомирился.

Вот это, последнее, почему-то успокоило испуганную бабу Маню.

— Сам на себя лучше в зеркало посмотри…

Витёк задохнулся от возмущения, но пыл был уже растрачен, и он только махнул рукой и смачно выматерился, врубая по газам…

А баба Маня ему вдогонку то ли кукиш показала, то ли какую другую фигуру из скрученных пальцев, да к тому же то ли дунула на них, то ли плюнула — не разглядел Витёк. Выскакивал уже через арку на дорогу, поминая всех бабыманиных родственников до пятого колена. А под аркой показалось ему вдруг, что точно такая же, как у него «Мазда» цвета «мокрый асфальт» на всём ходу пытается под эту же самую арку въехать, только со стороны улицы, и нет уже ни времени тормозить, ни пространства — объехать…

Краем сознания зафиксировал Витёк в момент столкновения вытаращенные глаза на чем-то знакомом лице встречного водителя, да какой-то хлопок, что ли, как будто лопнула некая невидимая и почти неощутимая преграда, натянутая на пути…

И всё.

Сидит Витёк в своей развёрнутой поперёк дороги от резкого торможения «Мазде», целый и невредимый, только поджилки трясутся, и никогошеньки рядом с ним нет. Ни «Мазды», ни «Мерседеса», ни «Запора» даже какого-нибудь, сгоряча за «Мазду» принятого…

Отдышался Витёк. Перекрестился. Подумал: чего только не померещится, после скандала с глупой старухой.

И поехал потихонечку. Направо, к мосту через Болву, здраво рассудив, что ехать через Городищенскую горку, где наконец-то взялись расширять проезжую часть дороги, совсем неинтересно, а гораздо быстрее добираться кругаля, через этот самый Болвинский мост.

И не успел даже толком отдышаться, как неожиданно упёрся в светофор. Тот, который на выезде из Бежицы. Тот, мимо которого проезжаешь как раз по пути на эту самую проклятую Городищенскую горку. Тот, который налево от его дома в Московском микрорайоне, а не направо.

Трясение головой не изменило в окружающем Витька мире ровно ничего.

Вздохнув, он приткнул машину у обочины и выполз наружу. Перебрался через дорогу. Внутрь «Меркурия» можно было не заходить, окно на улицу было распахнуто круглосуточно. Витёк решил взять пивка, справедливо рассудив, что иначе не разобраться в постигшем его приключении… До сих пор похоже не проснувшаяся продавщица, не глядя, взяла полтинник, не глядя, налила пиво, не глядя, сунула сдачу… Витёк отошёл от окошка, стал под деревьями.

Осень-транжира швыряла золотом направо и налево. Золото несло вдоль улицы, кое-где закручивая небольшими сухими листоворотами. Свет утреннего солнца был какой-то рассеянный, прозрачный до сумасшествия…

Тихо и хорошо. Два ряда деревьев вдоль фасада дома создавали ощущение рощицы, тропка проходила между этими рядами. Дорога оставалась несколько внизу, живя своей, опричной от такой тишины жизнью. Пахло чем-то специфически-осенним, Витёк только не знал — чем. К сожалению, для оттенков запаха в человеческом языке гораздо меньше слов, чем для оттенков цвета.

Пиво было холодным и вполне нормальным на вкус. Мыслей не было никаких. Отпив половину кружки, Витёк посмотрел на ту сторону дороги, на свою машину. Что-то не давало ему сосредоточиться, что-то было не так.

Что?

На той стороне полуголые, по случаю тёплого солнечного осеннего утра, мужики на месте множества маленьких разнокалиберных киосков возводили один — длинный, разделённый на секции. Некоторое время Витёк наблюдал за рабочими. Вроде бы всё как всегда. Машины проносились то в одну, то в другую сторону, время от времени останавливаясь на светофоре и пропуская редких прохожих. Машин было сравнительно немного. Прохожих ещё меньше. Тоже всё как всегда…

Стоп.

Не всё…

Почему машина стоит на той стороне?

Если ехать из дома, то машина остановится как раз возле магазина. Если допустить, что Витёк в запарке повернул не направо, а налево от дома, то машина должна стоять возле магазина, а не на другой стороне!

Пиву не суждено было быть допитым.

Витёк бросился через дорогу, едва увернувшись от ярко-жёлтого, как знаменитая подводная лодка, «Жигулёнка», выматерился и застыл…

Машины двигались по левой стороне.

Очнувшись от ступора, Витёк всё-таки перебрался через дорогу, плюхнулся на сиденье «Мазды» и уставился прямо перед собой.

Почему-то вытащил из кармана мятые десятки, полученные на сдачу. Четыре зелёные мятые бумажки, чуть влажные и пахнущие пивом. Внимательно рассмотрел. Вместо моста через Енисей — памятник «Тысячелетие России». И надписи «Новгород» и «Десять рублей». Справа налево. Как у арабов. Или у евреев. Только буквы зеркальные.

Всё.

Туши свет.

Приплыли.

Вот те, бабушка, и Юрьев день.

Что же это такое, в самом-то деле? Машины ездят по левой стороне. На десятке с рисунком от вышедшей из употребления по причине потери покупательской способности и проистекающего из того повышенного износа пятёрки надписи задом наперёд.

Витёк огляделся.

Всё правильно, или, точней — неправильно: из дому теперь ехать до Болвинского моста налево, а к светофору — направо.

Мир перевернулся и встал на голову.

А точнее — вывернулся наизнанку.

Массаракш.

Зазеркалье какое-то. Алиса в зазеркалье. Ты хочешь жить в Зазеркальном доме? Люис Кэрролл. Чарльз Лутвидж Д-д-д-доджсон. Птица Додо…

Так. Нервный тик. Словесный понос.

Остановиться, оглянуться, бросая взгляд через плечо, не то — вздохнуть, не то — очнуться, не сожалея ни о чём, потерям счёт не умножая, перевернуть последний лист, а новый — холоден и чист, как поле после урожая…

Как ни странно, к месту и ко времени вспомянутые чьи-то стихи помогли.

Мысли в голове заскакали загнанными зайцами.

Думаем, думаем, раскладываем всё по полочкам…

Почему мир вывернулся на изнанку?

Да какая ему, Витьку, разница?

Сейчас важнее не почему, а — когда.

И — где.

И что со всем этим делать.

Почему — будем разбираться после.

Если оно будет, это после…

Ладно. Когда это могло случиться?

Когда он попал в Зазеркалье?

И где же, в конце концов, это зеркало?

Думай, думай, думай…

Восстановим цепь событий.

Проснулся.

Умылся, почистил зубы.

Позавтракал.

Вышел во двор.

Пока всё нормально?

Вроде бы — да.

А где — ненормально?

А вот баба Маня — ненормально.

Точнее, ругались — нормально.

А кукиш, или что она там показала?

Это — нормально?

Неизвестно.

А вот потом…

Потом — точно ненормально.

…вытаращенные глаза на чем-то знакомом лице встречного водителя, да какой-то хлопок, что ли, как будто лопнула некая невидимая и почти неощутимая преграда, натянутая на пути…

Что она там сказала-то? «Сам на себя лучше в зеркало посмотри…».

Вот.

Это.

Вот и посмотрел.

Водитель-то — на Витька и похож. А точнее — именно эту в меру упитанную физиономию в самом расцвете сил и видел Витёк каждое утро в зеркале. И не только утро.

Точно, бабка — ведьма. Морок навела. Всё наизнанку вывернула. Ах ты, зараза!

Витёк, продолжая ругаться, рванул с места, правда, на всякий случай — по левой стороне, влетел в родной двор через злосчастную арку. Зловредной ведьмы нигде видно не было. Куда ж это она ковыляла-то? Может, в магазин? Сейчас мы её найдём!

А впрочем…

Дела-то не ждут, размышлял Витёк дальше. Попробую-ка я ещё раз через это с позволения сказать «зеркало» проехать… Может — и не нужна мне бабка-то? Пока… А там, вечерком — разберёмся! Мало ей не покажется!

Ну-ка, где там наша арка?

* * *

…глаза на чем-то знакомом лице встречного водителя, да какой-то хлопок, что ли, как будто лопнула некая невидимая и почти неощутимая преграда, натянутая на пути…

На этот раз Витёк под аркой проехал хоть и не медленно, но и не особо спеша. Затормозил. Остановился. Оглянулся. Удовлетворённо хмыкнул.

Вот теперь можно и направо. К Болвинскому мосту.

Мы едем, едем, едем. По правой стороне, как и все остальные. Мост через Болву. Проходные «СММ-Холдинг» — слева. Вокзал «Брянск-I» — тоже слева. Поворот на Октябрьский мост — направо. Всё путём! Поворот налево. Едем. Десна — слева, Покровская гора — справа. Вот и Набережная, бульвар Гагарина топает своей потёмкинской лестницей на гору одесную от дороги, фонтан — ошуюю…

Настроение начало улучшаться и Витёк даже принялся что-то насвистывать.

Поворот на Фокина — направо, вверх, в гору.

Поворот на проспект Ленина, на светофоре красный, ничего, постоим…

Стоп.

Что-то не так.

Или почудилось?

Витёк ошалело крутил головой.

Жёлтый…

Зелёный…

Он повернул направо, приткнул машину у тротуара.

Напротив, через площадь — драмтеатр. Кажется. Только вместо рабочих и крестьян (или партизан?) на крыше — Аполлонова квадрига. Наверное, всё-таки — драмтеатр. А на углу в сквере…

Он подошел поближе к бронзовому Тютчеву. Тютчев держал за руку девочку лет двенадцати, или около того. Витёк удивился. Почему — девочку? Причём тут девочка?

А потому, что — не Тютчев.

А кто?

Витёк вздрогнул, прочитав надпись: «Льюис Кэрролл».

Почему — Кэрролл?

Потому что.

Сплюнул.

Издевательство какое-то…

Итак, подытожим.

Что мы имеем? А имеем мы вот что. Витёк попал в Зазеркалье. Как Алиса. В Зазеркалье всё шиворот-навыворот. И машины не по той стороне, и Болва в противоположной и пишут они наоборот. Но только в этом самом Зазеркалье всё не просто зеркальное. Там есть ещё некоторые отличия. Десятка с картинкой от пятёрки. Например. Это только то, что Витёк успел заметить.

Далее. Воспользовавшись «зеркалом» во второй раз Витёк думал, что вернулся назад, в свой, «незеркальный» мир. И что же оказалось? А оказалось, что мир-то он, конечно, уже «незеркальный», да вот, отличается от родного, привычного.

Какие же из всего этого можно сделать выводы?

Да чёрт его знает, какие…

Он, Витёк совсем не физик-теоретик.

Ясно только то, что работает это самое «зеркало» только в одну сторону.

Анизотропное шоссе.

И совершенно не ясно, что же теперь делать со всем этим безобразием.

Что-то очень уж сомнительно, что кто-либо сможет прояснить создавшуюся ситуацию. Честно говоря, как эта штука работает, Витьку было до большой и яркой лампочки. Ватт этак на тысячу. А вот что ему теперь делать, чтобы вернуться к себе, в свой нормальный мир — вот это Витёк очень и очень хотел бы знать…

Он опять вздохнул, обнаружив, что стоит возле своей машины, припаркованной в неположенном месте, а перед ним стоит старший лейтенант ДПС.

— Поручик Суханаев, ОРУД УВД города Дебрянска. Позвольте ваши документы…

Витёк ошалел.

Рука сама полезла в бумажник, вытащила стодолларовую купюру.

А вдруг, у них доллары не такие? Или вообще не доллары, а тугрики какие-нибудь в ходу вместо долларов? А, может, не разберётся, не будет же он её на виду у всей центральной улицы разглядывать!

Поручик Суханаев не стал разбираться. Остался стоять с купюрой в кармане, задумчиво глядя вслед удаляющемуся Витьку…

На площади Ленина памятник стоял вовсе не Ленину. Витёк успел заметить, проезжая мимо, всадника, опять же бронзового, на вздыбленном коне, с подъятой к небесам саблей.

Чингис-хан какой-то…

Машина медленно катила по проспекту.

В сквере возле цирка раскинулся громадный фонтан с каменным львом. Изо рта у льва била вода. Слюной исходит, подумал Витёк. Подходить опасно, съест ещё с голодухи…

Гостиница Брянск называлась и вовсе «Брынь». Неоновая реклама приглашала в казино «Двадцать первый этаж».

Витёк уже ничему не удивлялся. Просто продолжал размышлять.

А почему зеркало не работает, если проезжать через него с другой стороны? Ведь он же въехал во двор с улицы — и ничего… Зато потом, когда опять выезжал — сработало.

Наверное, потому, что с одной стороны у любого зеркала отражающая поверхность, а с другой — нанесена амальгама. И там, с изнанки ничего не отражается. Потому и не работает.

Одно он точно знал: пытаться ещё раз проехать через зеркало — не стоит. Почему? Что-то ему подсказывало. Он просто был абсолютно уверен, что зеркало работает только в одну сторону . Только в одну. Так было задумано. А отличия в каждом следующем мире накапливаются. И куда он попадёт в следующий свой переход — неизвестно.

Интересно, а в этом самом непонятном мире существует его двойник? Или нет? Хотя, конечно, специально разыскивать своего двойника Витёк не собирался. Гораздо больше его интересовало другое. Существует ли здесь та самая баба Маня, или хотя бы её двойник?

Что проклятая старуха — колдунья Витёк уже не сомневался. Остаётся одно — падать в ножки и просить прощения.

Авось помилует…

Дела, ждавшие его сегодня — подождут ещё.

Надо искать бабу Маню и выпутываться из этой ситуации.