Зима подходила к концу. Ослабели морозы и, хотя снег ещё полностью не сошёл, стало сравнительно тепло. Долгая полярная ночь закончилась, иногда стало появляться солнце, но даже когда оно пряталось за тучи, приходил рассвет. Но зима, казалось, делала всё, чтобы портить авиаторам жизнь. Пошла уже вторая неделя с тех пор, как полёты прекратились. Низкие облака, опустившись до самой земли и укутав всё сплошным туманом, накрыли Аляску. В обстановке, когда видимость на земле составляет несколько метров, о перегоне самолётов оставалось только мечтать.

Распорядок дня в полку в этот период новизной не отличался. После завтрака – построение, затем занятия по изучению американских самолётов. Вечером – кино или офицерский клуб. И если вначале пребывания на американской земле, когда всё было ново, интересно и необычно, это воспринималось нормально, то сейчас непогода всем надоела.

Для инженерно-технического состава работа находилась всегда, а вот лётчикам некуда было себя деть. Они искали, чем бы им заняться или развлечься. Два молодых пилота из эскадрильи истребителей размышляли во время обеда о том, как непогода влияет не только на выполнение боевой задачи, но и портит настроение личному составу. Это были младшие лейтенанты Николай Рыбаков и Борис Колобродов.

– Понимаешь, Боря, – говорил Николай. – В этой ситуации самое противное то, что не только мы прикованы к земле, но и американцы не могут сесть на наш аэродром.

– Что-то я не пойму, а причём тут американцы и их посадки? – спросил Борис.

– Как это причём? – удивился Рыбаков. – Если бы могли принимать самолеты, то сюда мог бы прилететь женский перегоночный полк. С американскими лётчицами было бы веселее пережидать непогоду.

– Да ну тебя, опять ты о женщинах, – отмахнулся Борис.

Друзья закончили обед и, поблагодарив официантку, отправились домой. Они шли по дороге, вдруг рядом с ними затормозил автомобиль. Это был потрёпанный легковой «Ford», за рулём которого сидел американский лётчик-инструктор Майкл Бригс, он обучал их особенностям пилотирования американских истребителей. Майкл был из тех инструкторов, которые владели русским языком.

– Привет, ребята! – окликнул он. – Как далеко путь держите?

– Здравствуй, Майкл, – без энтузиазма ответили они. – Идём домой, куда же ещё?

– А поехали в Фербенкс, погуляете там, посмотрите. А я, сделаю там свои дела и на обратном пути заберу вас.

– Да нет, спасибо, – ответил за двоих Колобродов. – Не можем без разрешения.

– Боря, чего ты опять начинаешь? – возмутился Николай. – Кому мы нужны? Сейчас все будут отдыхать, а к вечеру мы вернёмся, никто и не заметит. Поехали.

И приняв сходу решение за двоих, он сел в машину. Поскольку Борис не мог оставить его одного, то ему пришлось лезть следом. Доехали быстро. В центре города пилоты вышли из машины. Договорившись с Майклом о времени и месте встречи, они зашагали по безлюдной улице. Чувствовали русские пилоты себя несколько непривычно. Чужая страна, чужой город, выезд из гарнизона без разрешения – всё это беспокоило и напрягало.

– Слушай, Коля, зря мы, наверное, ушли. Ты представляешь, что будет, если обнаружат нашу самоволку?

– А с чего ты взял, что обнаружат?

– Может быть, и не обнаружат, просто на душе не спокойно.

– Не переживай, все обойдется. А ты что, в училище не разу в самоволку не ходил?

– Конечно, не ходил, а когда было ходить? Лекции, семинары, самоподготовки, полеты. А ты что, ходил?

– О, у меня даже девчонка была, жила рядом с училищем. Представляешь, я даже успевал к ней сбегать в свободное время, а его было всего-то полчаса после обеда.

Они шли по улице. За большими стеклами витрин лежали аккуратно разложенные продукты и товары. Сознание поражало не столько их изобилие, сколь выкладка. Такого они никогда не видели. Остановившись, продовольственного магазина, они, к своему удивлению, обнаружили, что добрую половину продуктов, выложенных за стеклом, каждый из них видел впервые. Они не только не знали их названий, но даже не предполагали, как это всё едят.

Что касается магазинов, где продавалась одежда, то их витрины поражали своей естественностью. Живущие в них манекены были так правдоподобны, что казалось это живые люди. Просто они околдованы и замерли в самых различных позах. Манекены стояли, сидели, лежали, а одежда на них ладно сидела, подчеркивая особенности фигур. Это были мужчины и женщины, взрослые и дети. Особенно ребят взволновали девушки в купальных костюмах, играющие с мячом на пляже океанского побережья.

– Боря, посмотри какие красавицы! Вот бы сейчас оказаться с ними там, на берегу океана, – ткнул товарища в бок Николай. – Месячную зарплату отдал бы.

– Ух, как тебя разобрало, – рассмеялся Борис. – Девочки же гипсовые. Представляю, кладешь ей руку на колено или еще куда-нибудь, а оно – как ледышка. Да еще и – неживое. И что интересного?

– Эх, Боря! Скучный ты человек. Никакой в тебе нет фантазии. Тут ведь не до хорошего, хоть помечтать, глядя на такую красоту.

Они зашагали дальше, с интересом поглядывая по сторонам, но Николай продолжал свою мысль:

– Нет в тебе полета души, – он помолчал, а затем, уже грустно, без прежнего азарта, сказал: – Хотя, конечно, когда о женщинах не думаешь, жить легче. Но у меня не получается.

Между тем весенний день подходил к концу. Наступили привычные сумерки. На центральной улице зажглись фонари. Витрины магазинов, осветившись изнутри, ярко засверкали, зазывая к себе покупателей. Улицы преобразились. Реклама, призывно лаская взор, мерцающим огнем привлекала к себе внимание.

– Боря, посмотри какая красота! – указал Николай на другую сторону улицы. – Давай подойдем поближе.

Борис посмотрел и рассмеялся. Впереди, на темном фоне двухэтажного здания светился неоновым светом силуэт девушки, которая грациозно изогнулась, демонстрируя свой гибкий стан. В руках она держала бокал шампанского. Над её головой то загорались, то гасли красные буквы: «Strip bar».

– Да, Коля, ты неисправим. Ну пойдем посмотрим, девка действительно хороша. Только непонятно, если там торгуют женским бельем, то причем здесь бокал с шампанским.

– Думаю, что это не белье, – проговорил Николай и уверенно направился через дорогу, увлекая за собой товарища.

Когда подошли поближе, обнаружили, что за стеклом витрины находились два манекена в образе очаровательных девушек. Одна из них блондинка с распущенными до плеч волосами была одета в красное, покрытое ажурными кружевами, бельё. Кроваво-красная, под цвет белья, губная помада ярко очерчивала губы. На ногах были туфельки, тоже красного цвета, на высоченном каблуке, таком тонком, что было непонятно, как этот каблук удерживает женщину и не ломается. Блондинка стояла в такой позе, что каждая частичка её тела притягивала и манила. Другая девушка была брюнетка. Специфический разрез глаз выдавал в ней женщину Востока. Тонкое, полупрозрачное, светло-сиреневого цвета белье приятно оттеняло смуглую кожу. Она сидела в небольшом кресле, закинув ногу за ногу.

Витрина была не яркой. Мягкий, голубоватый цвет создавал за стеклом интимную обстановку. Молодые пилоты стояли и разглядывали эту красоту с замиранием сердца. И вдруг, о чудо! Сидевшая японка подмигнула им, её лицо засветилось в улыбке, открывшей ряд ровных, белоснежных зубов. Она встала и, продолжая улыбаться, поставила одну ногу на кресло, подчеркивая свою стройность и красоту.

Блондинка тоже ожила. Она повернулась к приятелям и, томно закатив глаза, провела правой рукой вдоль бедер, подняла её к груди и осторожно, с каким-то трепетом прикоснулась поочередно к соскам сначала левой, затем правой груди. Одновременно с этим она поднесла к губам указательный пальчик с ярко красным ноготком и медленно облизала его.

Брюнетка с интересом наблюдала за действиями своей подруги, затем элегантно положила свою ручку на спинку кресла ладошкой вверх, двумя пальцами другой руки – указательным и средним – прошагала из одного конца ладошки в другой и крошечным указательным пальчиком показала по направлению входной двери. После этого она встала, приложила руки к груди и согнулась в полупоклоне японского приветствия.

Блондинка, закончив поглаживание своего тела, послала друзьям воздушный поцелуй и одарила их такой чувственной улыбкой, что они прерывисто и часто задышали, а их сердца колотились так, что готовы были выпрыгнуть из груди.

– Ты, Боря, как хочешь, а я пошел, – проговорил Николай хриплым голосом. Он направился прямо к двери.

– А как я тебя оставлю? – Борис направился следом.

Девушки, стоящие за стеклом с улыбкой проводили их взглядом и приняли прежние позы.

Когда друзья вошли и дверь закрылась, к ним подскочил здоровенный парень негроидного типа и, улыбаясь толстогубым ртом, ласково пробормотал:

– Good evening. Welcome back.[4]Добрый вечер! Добро пожаловать! (англ.) .

Он помог гостям снять шинели, жестом пригласил их пройти в зал, что они и сделали.

Помещение, в которое вошли офицеры, было большим залом и поражало своей роскошью. Под потолком висела большая люстра, в которую были вкручены лампочки, изготовленные в форме свечей. Они горели неярким светом и отражались в сотнях хрустальных капелек, висевших на люстре. Создавалось впечатление, что каждая такая капелька светится отдельным огоньком.

Справа у стены была стойка бара, за которой колдовал бармен. Он брал с полки шкафа, стоящего за его спиной, бутылку с вином или ликером, подбрасывал её. После того, как она, сделав несколько оборотов в воздухе, оказывалась в его руке, он наливал из нее в стакан для приготовления коктейлей. А в это время другая рука тянулась к новой бутылке, которую он брал также безошибочно точно. И все повторялось сначала. Он работал, как жонглер. Движения его были точны и артистичны. Бармен священнодействовал в такт негромкой музыке. Она наполняла собой всё помещение, и посетители ловили ее чарующие звуки, пленившие сознание и чувства.

Посреди зала, несколько ближе к эстраде, на которой играли джаз негритянские исполнители, вертикально стоял металлический шест. Вокруг него, извиваясь, танцевала белокурая девушка. Она сняла с себя полупрозрачную кофточку и крутила её над головой.

Вошедшие советские пилоты посчитали, что смотреть на танцующую полуголую девицу неприлично и поскорее от нее отвернулись. Продолжая разглядывать зал, они обнаружили по его периметру несколько кабинок. Это были не совсем кабинки, просто выгороженные тяжелым темно-красным бархатом небольшие комнатки, переднюю сторону которых, выходящую в зал, венчали бархатные портьеры. Они были подхвачены золотыми шнурами с тяжелыми кистями на концах. Благодаря этим подхватам, можно было увидеть внутреннее устройство этих кабин. В них стояли диванчики или кресла. На журнальных столиках – стоящие в подсвечниках свечи были зажжены в тех кабинах, где уже были посетители. Некоторые кабины были свободны.

– Слушай, Коля, куда мы попали?

– Ты что, глупый? – полушепотом ответил Николай. – Это бордель.

– Ты с ума сошел, пошли отсюда, пока не поздно.

– Нет! Теперь уже поздно, вариантов нет, раз уж сюда попали, придется остаться.

Николай облизал пересохшие губы и осмотрелся, ища к кому бы обратиться. В это время к ним быстрым шагом приблизилась девушка. Девушкой, конечно, её можно было назвать с большой натяжкой. Это была молодящаяся дама, у которой, под толстым слоем макияжа, уложенного на лице, угадывалась зрелость.

– Добрый вечер! Мене зовут Ядвига. Панове говорят по-английски, чи по-польски? – спросила она с сильным акцентом.

– Нет, мы говорим по-русски, – улыбнулся Николай, обрадовавшись, что их здесь могут понять.

– Вы русские офицеры? Летуны?

– Это не так важно, – ответил Борис, чем немало удивил своего товарища.

– О, да! Я понимаю! Секрет, война, шпионы, – сказала Ядвига и рассмеялась. – Вы хотеть отдыхать? Виски, вино, паненки?

– М-м-м-да… – с трудом выдавил из себя Николай.

– Вы сделать правильно, заходить к нам. Самые лучшие паненки – у нас, – она сделала жест рукой, приглашая друзей в пустую кабинку. – Сейчас к вам придет официант и примет заказ, а девочек приведу я. Каких вы желаете?

– А можно вас спросить? – несколько смущаясь, спросил Борис.

– Да, я для этого здесь.

– Как вы узнали, что мы русские?

Ядвига рассмеялась:

– О, это очень просто, – сквозь смех проговорила она. – Только русские, при взгляде на танцующую стриптизершу, отворачиваются от нее. Другие с удовольствием смотрят, даже подходят поближе, чтобы получше рассмотреть.

Борис покраснел и смущенно опустил глаза. Они присели, один на кресло, другой на диван. Но, кстати сказать, оба сели так, чтобы видеть шест, вокруг которого продолжала извиваться девушка. Сейчас она была уже в одних трусиках. Хотя то, что на ней было надето, даже трусиками трудно было назвать, просто узенькая полоска материи.

Подошел официант. Друзья заказали виски с содовой и лимон. Прошло совсем немного времени, и в дверях появилась Ядвига, в сопровождении двух девиц. Обе были в купальниках и коротких юбочках. Девушки были молодыми, но яркий макияж делал их симпатичные лица вульгарными. Они остановились на пороге и, улыбаясь ярко крашенными губами, ждали дальнейшего хода действий.

– Я привела вам двух девушек, – объявила Ядвига. – Выбрала для вас по своему вкусу. Они немного говорят по-русски, – сделав небольшую паузу для того, чтобы увидеть реакцию клиентов, она продолжала. – Если эти вам не нравятся, я их поменяю.

И здесь она услышала то, что надеялась и хотела услышать:

– Что ты, что ты, пусть остаются, – проговорил Николай и продвинулся на диване, освобождая место.

– Очень хорошо, – сказала Ядвига и, повернувшись к девушкам, что-то сказала им по-английски.

Девицы не заставили себя ждать, тут же оказались рядом с пилотами. Одна из них присела на диван, рядом с Николаем, другая уселась на подлокотник кресла и, наклонившись, обняла Бориса, который тут же покраснел и заерзал.

– Дальше вы разберетесь без меня, – улыбаясь, проворковала Ядвига. – Если вам что-нибудь понадобится, вот здесь звонок, – она показала место, где находится кнопка и быстрым шагом удалилась по своим хлопотным делам.

Оставшись без руководства, девушки сразу взяли инициативу в свои руки. Та, которая села к Борису, высокая стройная брюнетка с довольно приличным бюстом начала первой. Она ткнула себя в грудь и проговорила:

– I’m Barbara, what is your name?[5]Я Барбара, как тебя зовут? (англ.) .

– Меня зовут Борис, а это Николай, – представил он своего друга.

Несколько осмелев, Борис обратился к сидевшей на диване:

– А тебя как зовут?

– I’m Jessica,[6]Я Джесика (англ.) .
– озорно сверкнув глазами и тыкая себя пальчиком в грудь, ответила плотненькая, ладненькая шатенка. Она заразительно рассмеялась и, ткнув Николая, проговорила. – You Nick! Ok?[7]Ты Ник! Окей? (англ.) .

– Окей, – кивнул ей в ответ Николай и тоже рассмеялся.

Напряженность улетучилась. Друзья на правах хозяев спросили, стараясь применить все свои знания английского языка:

– Вот ю дринк, мадам? – галантно спросил Николай. – Виски, вино, шампанское?

– Oh, Nick, you’re a good man![8]О, Ник, ты хороший мужчина (англ.) .
– проворковала Джесика, погладив Николая по щеке. – Оne bottle of champagne please. Ok?[9]Бутылку шампанского. Окей? (англ.) .

– Конечно, окей, дорогая, все будет как ты скажешь.

Они заказали шампанское, фрукты, шоколад, конфеты. Короче говоря, пилоты гуляли. Удивительное дело, не зная языка, они прекрасно понимали друг друга. К тому моменту, когда заказанные виски и шампанское подходили к концу, они уже говорили без дополнительных разъяснений.

Николай, почистив апельсин, отделил одну дольку, положил её в рот Джесике, сидевшей у него на коленях. Она, взяв зубами половинку апельсиновой дольки, приблизила свое лицо к лицу юноши, дала другую половинку ему в рот. Они одновременно сжали зубы и оранжевый сок брызнул во все стороны, Джесика, рассмеявшись, стала слизывать капли сока с лица Николая, который тоже смеялся. Все закончилось продолжительным, сладострастным поцелуем.

– Я хочу тебя! Куда здесь можно пойти? – Николай уже не мог сдерживать себя. – Боря, ты не знаешь, как это здесь делается?

– Я думал, что ты знаешь, – ответил Борис, держа в руках бокал с шампанским, из которого он поил Барбару, полулежавшую у него на коленях. – Думаю, что надо вызвать Ядвигу. А вот, кстати и она, сейчас все узнаем.

Николай посмотрел в сторону выхода из кабины. К ним, почему-то спиной, приближалась Ядвига. Девушка пятилась, размахивая руками, одновременно что-то объясняла наступавшему на нее американцу, при этом она несколько раз произнесла имя Джесика. Что говорил ей наступавший на нее парень, слышно не было.

Барбара тоже увидела эту картину, она вся напрягалась, быстро встала с колен Бориса и, подойдя к Джесике, что-то очень быстро сказала ей. Джесика побледнела. За спиной Ядвиги она не видела того, кто наступал на подругу, но слова Барбары повергли её в шок. Она прижалась к Николаю и скороговоркой проговорила:

– Nick not give me to him. He beats me. I love you, do not give![10]Ник, не отдавай меня ему. Он бьет меня. Я люблю тебя, не отдавай! (англ.) .
– девушка закрыла лицо руками и положила голову на грудь пилота.

– Не бойся, я тебя никому не отдам, – он обнял девушку и, успокаивая как маленького ребенка, погладил по голове.

В это время парень, наступавший на Ядвигу, рассмотрел за её спиной сидевшую на коленях Николая Джесику и, отодвинув закрывавшую собой вход Ядвигу, шагнул к Николаю. Он был в пальто без шапки, пылающее яркой краской лицо выдавало в нем сильное волнение либо сильную степень опьянения. Парень подошел к парочке и, ни слова не говоря, схватив Джесику за руку, резко потянул к себе. Николай перехватил запястье соперника и сдавил ее так, что пальцы гостя разжались, рука девушки освободилась.

– Пошел вон! – приказал Николай.

Он поднялся, посадил Джесику на диван и сделал шаг вперед, закрыв девушку от агрессивного парня. Американец, в свою очередь, услышав русскую речь, взбесился:

– Oh, Russians? Very good, – он махнул рукой в сторону выхода. – You, go home, Ladd Field, Kamchatka![11]О, русские, очень хорошо… Идите домой, Ладд – Филд, Камчатка (англ.) .
– он рассмеялся пьяным смехом и, показав указательным пальцем на Джесику, сидевшую в уголке дивана, закончил свою речь. – This is my girl[12]Это моя девушка (англ.) .
.

Рыбаков не тронулся с места, он стоял по-прежнему заслоняя девушку. Тогда американец попытался толкнуть Николая в плечо, но его рука соскользнула, и ладонь попала прямо в челюсть. Лётчик отшатнулся, но тут же развернулся и что было силы ударил парня снизу в подбородок. Соперник рухнул на пол.

– Ты что, с ума сошёл?! – взволнованно проговорил Борис. – Ты его можешь убить, – наклонившись, он начал щупать пульс пострадавшего. – Дайте воды!

– Успокойся, – тронул его плечо Рыбаков, – голову он разбить не мог, на полу мягкий ковёр, это – нокаут.

После того как лицо пострадавшего побрызгали водой, он открыл глаза, ошалело повращал ими, стараясь понять, что с ним произошло и где он находится. Борис помог ему сесть.

– Да оставь ты его, сам напросился, – бросил приятель, растирая кулак, которым пришлось ударить.

В это время в проёме входа появился охранник в черном костюме и два полицейских, которые держали руки на рукоятях пистолетов. Они остановились, оценивая происходящее. Старший наряда, указывая на сидевшего на полу, проговорил:

– This – to the hospital, – и, обращаясь к Борису и Николаю, продолжал. – Stand up, please, hands on the table.[13]Этого – в госпиталь… Встать! Руки на стол! (англ.) .

Полицейские заставили русских летчиков упереться руками в стол, ноги поставили на ширине плеч и, не церемонясь, обыскали. Оружия не нашли, но, увидев документы, удивились:

– Оh, Russian officers, very good. I must inform the military police.[14]О, русские офицеры, очень хорошо, я должен сообщить в военную полицию (англ.) .

Барбара подбежала к офицеру полиции и затараторила:

– There is no need to the military police, mr. officer.[15]Не надо военную полицию, господин офицер (англ.) .

Полицейский отреагировал мгновенно. Он строго, даже с какой-то ярко выраженной неприязнью, резким движением, показал указательным пальцем на кресло и сквозь зубы проговорил:

– Sit down![16]Сядьте! (англ.) .

Ядвига, очевидно хорошо знающая нравы местных полицейских, взяла Барбару за руку и посадила рядом с плачущей Джесикой…

Утром к зданию военной комендатуры города Фербенкса подъехал «Виллис» командира авиационного полка советской военной миссии на Аляске. Из машины вышли командир эскадрильи майор Жевлаков и начальник особого отдела полка майор Быстров. Уладив дела с начальником военной полиции гарнизона, они забрали задержанных и увезли их в «Ладд-Филд». Через неделю провинившиеся офицеры на транспортнике вылетели на материк к новому месту службы. Больше на Аляску они не возвращались. Так бесславно закончилась романтическая эпопея советских «плэйбоев», которыми те стали из-за нелётной погоды.