Смерть Кротова потрясла всех. В управлении тягостная тишина. Сотрудники, проходя по коридорам, даже ступали как-то очень тихо. Полковник Телегин заметно осунулся, стал неразговорчив, часто задумывался. Капитан был его любимым учеником. Из всех работников управления полковник считал Кротова и Васильева самыми способными, настоящими прирожденными чекистами.

Как глупо, как нелепо обрывается человеческая жизнь! Как отвратительна смерть, даже если эта жизнь отдана во имя счастья и спокойствия Родины!..

Но надо было работать, действовать. И полковник, подавляя в себе горечь, работал, работал. Он готовился к предстоящей встрече Сергея и Владимира.

Чекисты заранее изучили место этой встречи, наметили, где будут расставлены секретные посты наблюдения. Все было рассчитано на то, чтобы каждый мог поддержать товарища, если шпион окажет вооруженное сопротивление, не допустить жертв.

После трагической гибели Кротова следствие по делу № 93 полковник Телегин поручил вести майору Васильеву. Он же должен был руководить предстоящей операцией.

С группой оперативных сотрудников майор укрылся в засаде в скверике у рыночной площади. Дергачев с товарищами дежурил на перроне. Этой группе было поручено сопровождать шпиона от вокзала до рынка, предупредить засаду и присоединиться к оперативникам Васильева, чтобы общими силами захватить врага. Если же Сергей, приехав в Южнокаменск, по какой-то причине не пойдет на рынок, а вздумает повернуть назад, скрыться, — сотрудники, находящиеся на вокзале, должны были захватить его.

И вот запыхавшийся паровоз темной горячей громадой прополз мимо платформы, обдавая жарким дыханием людей на перроне. Он остановился, и пассажиры сразу заполнили небольшую платформу. Раздались первые радостные восклицания, первые поцелуи…

Среди шумящего, толкающегося водоворота расхаживали по платформе одетые в штатское оперативные сотрудники с букетами в руках. В конце перрона, ближе к выходу в город, волнуясь, стояла Екатерина Павловна. Она должна была опознать шпиона, помочь сотрудникам, никогда не видевшим того, кого им надо было задержать.

Шумным потоком публика двинулась к выходу. Но, как ни зорки были оперативники, того, кто был им нужен, они не видели.

И вдруг, перешагнув через большой узел, на площадке вагона показался пассажир. Дергачев замер. «Он!» Незаметно для посторонних он кивком головы указал на него своему товарищу и подал условный сигнал другим сотрудникам, чтобы те предупредили Екатерину Павловну.

Около выхода в город еще был затор. Толпа двигалась медленно. Но пассажир, высокий розоволицый парень, бесцеремонно расталкивал всех, стараясь поскорее выбраться в город.

Екатерина Павловна, затертая толпой, замешкалась и увидела парня, когда тот уже вышел на площадь.

— Это он, — шепнула она Дергачеву.

Васильев был немедленно извещен. Люди в сквере приготовились.

А тем временем Дергачев и Екатерина Павловна продолжали следить за пассажиром. Дежурившая на площади оперативная машина, двинувшись, как бы случайно преградила ему дорогу. Он остановился и оглянулся.

Екатерина Павловна, увидев наконец его лицо, сразу замедлила шаг, побледнела и тревожно взглянула на младшего лейтенанта.

— Не тот… — упавшим голосом произнесла она. — Я ошиблась…

— Как — не тот? — остановившись, спросил пораженный Дергачев.

— Не он… Другой…

— Вот обида! — Младший лейтенант резко махнул рукой. — Ездят тут всякие!..

Они вернулись на перрон. Там уже никого не было.

…— Что же вы, гражданин! Живете без прописки, на частной квартире… Для приезжих в городе есть гостиница.

Участковый уполномоченный, старший лейтенант милиции, встретив Сергея во дворе, бегло просмотрел его паспорт и продолжал сурово отчитывать:

— Если прибыли в командировку, все равно надо прописаться. Даже если в гостинице и нет мест. А так — что же получается? Непорядок, гражданин…

Сергей терпеливо выслушал нотацию, кивая головой.

— Я… я пропишусь, непременно пропишусь. Сегодня же перееду в гостиницу. Мне обещали место… Знаете, дела, всё дела…

Участковый уполномоченный ушел, еще раз строго предупредив, что прописаться необходимо.

Не успел Сергей, сильно обеспокоенный этим разговором, войти в дом, как прибежал Леонид.

— Все в порядке, — объявил он. — Целую пленку нащелкал. Мост во всех видах. Чтобы для чертежей удобнее. — Он посмотрел на Сергея с тревогой. — Выдумаете, ваш инженер даст деньги?

— Еще бы! Конечно, даст! И вот вам, Лёнечка, в виде аванса.

Сергей старался казаться веселым и беспечным. Но из головы у него не выходила встреча с участковым уполномоченным. «Почему милиционер остановил именно меня, а не какого-нибудь другого прохожего? Вероятно, я примелькался… А может быть, дворник донес?»

Сергей вспомнил, что дворник несколько раз видел его вместе с Леонидом.

«Ну, ясно, дворник… А может быть, слежка? Нет, надо удирать. Пора, пора…»

Словно сквозь ватные тампоны, заложенные в уши, он слышал болтовню Леонида. Да, надо уезжать. А жаль. Сообщник попался глупый, но исполнительный. Он во многом мог бы помочь…

«Пора, пора, — с настойчивостью часового маятника стучало в висках у Сергея. — Надо известить шефов, что Владимир не явился на встречу…»

На очередную обусловленную явку Сергей не ездил — боялся попасть в засаду. Но у тайника, где закопаны его вещи и рация Владимира, засады быть не могло. Ведь место тайника Владимиру неизвестно. А раскопать тайник Сергею было необходимо. Там деньги. А их у него оставалось уже мало. Да, надо ехать. Но сначала нужно дать радиограмму. Пусть скажут, что делать…

К вечеру решение созрело твердо. Сергей заперся в своей комнате, развернул карту и определил по ней место, откуда удобнее и безопаснее всего можно было вести передачу. В Южнокаменск он поедет на велосипеде. А по пути выкопает свою рацию. На велосипеде к ней не подъехать. «Спрячу его в кустах у железнодорожной насыпи, место там подходящее».

Дождавшись темноты, Сергей вышел из дому, дошел до бензоколонки, взял там велосипед и покатил по ровной дороге на запад, к Южнокаменску.

После смерти капитана Кротова Владимир совсем пал духом. Теперь-то, уж конечно, никто не поверит ни одному его слову. Могут даже подумать, будто он нарочно не сказал, что в тайнике Сергея лежит граната. Единственное, что могло его спасти, — это арест Сергея. Он страстно желал сейчас, чтобы Сергей был пойман. «Поймают, конечно, поймают, — успокаивал он себя. — Ведь число, и час, и место встречи им известны…»

Он считал дни. И вот наступил день встречи.

В условный час Владимир так волновался, что не притронулся к обеду, который принесли ему в камеру. Он угрюмо ходил из угла в угол, с надеждой прислушиваясь, не раздадутся ли у двери шаги, не вызовут ли его к следователю. К следователю!.. Это, конечно, будет новый следователь. Может быть, опять тот, который допрашивал его первый раз. И снова он вспоминал капитана Кротова, в ушах его звучал ободряющий спокойный голос. Капитан был единственным человеком, кто верил ему, кто мог бы защитить его, замолвить словечко, если приговорят к расстрелу…

К расстрелу!.. Волосы шевелились на голове у арестованного, когда он думал о близкой смерти.

День склонился к вечеру. За маленьким решетчатым окошечком стало темно. «Взяли или не взяли?» — неотвязно сверлило в мозгу.

В коридоре за дверью не слышалось никаких шагов. А Владимир все ходил из угла в угол, стараясь ступать как можно тише.

— Товарищ полковник, вчера мы получили сообщение из Серебрянска. У одной женщины на частной квартире поселился гражданин. Живет без прописки. По документам — командировочный. Нам удалось достать его фотографию. Вот видите — это он. Стоит среди болельщиков дворового футбола. И с ним его новый приятель — Леонид Кропальский. Человек без определенных занятий. Взгляните. По-моему, кое в чем этот командировочный похож по приметам на того, третьего…

Майор Васильев стоял перед начальником управления, как всегда подтянутый, сосредоточенный, и только чуточку был взволнован.

— Эту фотографию надо немедленно показать Марии Федоровне Синельниковой, Зайцеву и Владимиру, — приказал полковник, разглядывая изображение плотного плечистого парня с чубом светлых волос. — Не забудьте также показать ее товарищу Боярышникову. Кстати, как его здоровье?

— Поправляется. Но… Товарищ полковник, ведь Иван Боярышников не знает, кто напал на него в лесу.

— А вот, может быть, нам и удастся это узнать. Непременно покажите ему карточку.

Мария Федоровна, приглашенная в управление в тот же день, без труда узнала в белокуром парне своего постояльца-«студента».

— Да, это он, Виктор…

Узнала парня и Екатерина Павловна. Она подтвердила, что изображенный на карточке человек был среди тех троих клиентов, которые ночевали в гостинице без прописки.

— Это Сергей, — сказал Владимир, когда Васильев показал фотографию ему.

В больницу к Ивану Боярышникову майор послал Соколова.

— Взгляните, товарищ Боярышников, вам незнаком этот человек? — сказал Соколов, присев возле койки больного.

— Да, знаком, — кивнул головой Иван. — Валерием его звать. Мы с ним в закусочной познакомились.

Сомнений больше не оставалось. «Сергей», «Валерий» и «Виктор» был тем самым третьим шпионом, которого разыскивали сейчас органы безопасности.

Как только Соколов вернулся из больницы, Васильев немедленно вызвал оперативную машину.

— Едем в Серебрянск, — сказал он Соколову. — Сообщите младшему лейтенанту Дергачеву, он поедет с нами.

Железнодорожный обходчик Игнат Степанович Гайтыня, обходя ночью свой участок, нашел в кустах недалеко от поста «27-й километр» спрятанный в кустах зеленый велосипед. О находке из железнодорожного отделения милиции по телефону немедленно сообщили Телегину.

— Велосипед необходимо возвратить на то место, где он был найден, — сказал полковник. — Пусть так и лежит. И организуйте охрану. Мы скоро приедем.

— Будет исполнено! — заверил в трубке басовитый голос.

Поднявшись из ложбин, по лесу полз туман, цеплялся за ветки, за колючий кустарник.

Пожилой сторож постукал себя ладонями по бедрам; чтобы согреться, поплотнее запахнул тяжелый бараний тулуп.

Вдруг с дороги кто-то прыгнул в кусты и сейчас же зашуршали торопливые шаги. Неожиданно перед сторожем выросла фигура человека в светлом непромокаемом плаще, в кепке, с туго набитым портфелем. Не успел старик сообразить, в чем дело, как незнакомец быстро нагнулся к велосипеду.

— Эй, эй, парень! Не трожь, не озоруй! — закричал сторож. — Не велено брать!..

Незнакомец присел, испуганно оглянулся, схватил велосипед и так шарахнулся в сторону, что затрещали кусты.

Еле нащупав трясущимися пальцами свисток, сторож наконец вытащил его и изо всех сил засвистел. Послышался хруст веток. К нему бежали милиционеры, возглавляемые Дергачевым.

Когда младший лейтенант узнал, в чем дело, он чуть не набросился на сторожа с кулаками.

— Ты почему же не преследовал?

— Да что ж по ушлому-то гоняться? По ушлому не гонят, — твердил сторож, трясясь, как в ознобе.

— Опять не успели, — покусывая губы, выдавил Дергачев. — Теперь уж засада не нужна. — И он осветил фонарем кусты, в которых раньше лежал велосипед.

Только утром, когда начался рабочий день, удалось выяснить, что велосипед с номерным знаком «1683» принадлежит жителю Серебрянска Вадиму Николаевичу Хворостову. Еще позже стало известно, что этот Вадим Николаевич — попросту Вадик Хворостов, ученик седьмого класса «А» 2-й средней школы города Серебрянска.

В комнату ввели вихрастого паренька в школьной форме. Он мял в руках фуражку и недоверчиво косился на старшего лейтенанта Соколова.

— Скажи, пожалуйста, Вадик, где твой велосипед?

— А я знаю? — буркнул паренек.

— Может быть, у тебя его украли?

Хворостов испуганно замигал:

— Не, не украли…

— А где же он?

Школьник уныло опустил голову:

— Я его продал…

— Ах, продал! Вот видишь. А мы чуть не обвинили человека в десяти смертных грехах. Думали, что он у тебя велосипед-то… того… увел.

— Что вы! Я ему продал. Честно! За деньги… Мне… мне на радиоприемник надо было…

— На какой приемник?

— «Минск». Чтобы все станции ловил.

— Ты что же, радио любишь слушать?

— Ага! Люблю… Весь мир слушать люблю…

— А что — это тот, кому ты велосипед продал, посоветовал тебе приемник купить?

— Не! Я уж давно хотел. А этого дядьку я только в магазине и увидал. Он велосипед выбирал. «Дайте, говорит, зеленый». А зеленых нет. Ну я и говорю — давайте, мол, продам. И продал. Ух, и жила он! На сотню обманул. А велосипед почти что новый.

— Ну, а приемник ты купил?

— Нет еще. Двухсот рублей не хватает.

— Что же ты еще продашь?

— Ничего не продам. Накоплю.

Соколов достал из кармана фотокарточку.

— Посмотри-ка, Вадик. Может, узнаешь своего покупателя?

Паренек с любопытством взглянул.

— Вот этот! — без ошибки ткнул он пальцем в изображение чубатого рослого парня. — Этот и есть.

Старший лейтенант милиции, участковый уполномоченный, поздоровался с Ниной Григорьевной преувеличенно шумно и оживленно.

— Ну, как ваш жилец? Я пришел узнать насчет прописочки.

— Вы знаете, а ведь его нет, — сказала хозяйка.

— Как — нет?

— Уехал.

— В гостиницу переехал?

— Право, не могу вам сказать. Уехал вчера. Не попрощался даже.

— Вот как? — Старший лейтенант заволновался. — Да вы, может быть, знаете? Нельзя же так… Уехал!.. Может, все же накануне предупредил?..

— Нет, нет. Уехал без всякого предупреждения. — Нина Григорьевна вдруг встревожилась. — А что? Может быть, что-нибудь случилось?

— Да что вы! Я просто так, проверить пришел. Ну, уехал и уехал. Ничего не поделаешь. Видно, командировка кончилась.

На улице участковый уполномоченный огляделся и быстро шагнул в узкий проулок, где его ждали Соколов, Дергачев и Васильев.

— Нету, — растерянно и огорченно произнес он. — Удрал.

— Не успели… — выдавил сквозь зубы Соколов.

…— Говорю же вам… Не знаю я его совсем… Никогда раньше не видел…

Голос Леонида звучал жалобно. Он трусливо и заискивающе заглядывал в глаза участковому уполномоченному и время от времени бросал тревожные взгляды на высокого человека в штатском, который сидел в сторонке на стуле, молча слушая. Его пугал именно этот человек, а не старший лейтенант милиции. Кто он? Для чего сидит здесь и молчит?..

— На какие средства вы живете? — спросил работник милиции.

— У меня… у меня есть сбережения… Я… устраиваюсь на работу…

— А этот ваш приятель, командировочный, никаких денег вам не давал?

— Что вы! Какие деньги? Я ничего не знаю!..

И тут впервые заговорил человек в штатском:

— Скажите нам правду, гражданин Кропальский. Получали ли вы от этого человека какие-нибудь деньги? — Голос незнакомца звучал сурово. — Нам известно, что последнее время вы всегда бывали вместе. Нам известно, что вы вдвоем часто посещали рестораны. На какие средства? На ваши сбережения?

Леонид был так ошарашен, что сказал правду против воли:

— На его деньги…

Он вспомнил, что однажды, когда они возвращались из ресторана, их видел дворник, дядя Вася. И вдруг страшная догадка мелькнула в голове: этот командировочный — крупный вор, преступник… Он попался со своими махинациями… И его, Леонида, арестуют как соучастника… Надо признаться во всем, надо признаться!.. Это облегчит его участь…

— Он давал мне деньги!.. — взвизгнул Леонид. — Давал!.. Но я не взял… Он хотел, чтобы я фотографировал мосты…

— Для чего?

— Он говорил, что за чертежи ему дадут много денег.

— Кто даст?

— Инженер, который строит новый мост… — Захлебываясь, сбиваясь и путаясь, растирая по лицу слезы, Леонид говорил: — Он сказал, что покажет чертежи инженеру… Он сделает вид, что инженер украл у него идею… И получит деньги… Чтобы молчал…

— И вы сделали снимки?

— Одну пленку… Только одну пленку…

— Где она?

— У него… Я ему отдал…

— Сколько он вам за это заплатил?

— Двести рублей… Только двести рублей… Они у меня. Я вам отдам…

Васильев взглянул на Леонида с омерзением и отвернулся.

— Произвести обыск.