Летом 1924 года в Подмосковье стояла небывалая сушь. Дождей почти не выпадало. Пруды пересохли. Хлеба стояли запыленные, с пустым, сжавшимся колосом. Термометр часто показывал плюс 30 градусов. В июле — августе загорелись леса. Сухой ветер часто нагонял в город столько дыма, что здания скрывались в тумане, едком и удушливом. Все уповали на дождь, который смог бы погасить огонь. Но дождя не было. Москва задыхалась.
Помощник начальника московской милиции по губернии Б. М. Соколов, встретив в коридоре инспектора Василия Чугунова, попросил его зайти к нему в кабинет. Они почти в одно время, в 1917 году, пришли в милицию, хорошо знали друг друга по работе в Замоскворечье.
— Василий, ты уже знаешь о лесных пожарах, особенно их много в Егорьевском уезде, там горят не только леса, но и торф. По предварительным данным огонь уже угрожает Шатурской ГРЭС — первенцу ленинского плана ГОЭЛРО.
— А я при чем? Я же не пожарный! Что должен делать?
— Начальник административного отдела Московского Совета Волков распорядился, чтобы мы с тобой выехали в Егорьевск и разобрались в обстановке. Задача не просто техническая, а политическая. Таков приказ!
В тот же день они поездом выехали в Егорьевск. Чем ближе подъезжали к городу, тем сильнее чувствовался пожар. У пассажиров тревожные лица, все разговоры заканчивали одним и тем же — бедой, которая бушевала в уезде. Вагоны тонули в дыму, паровоз пронзительно и тревожно свистел, предупреждая на переездах пеших и конных о своем приближении.
Чугунова и Соколова встретил на вокзале начальник уездной милиции Мелихов, кратко, по-военному доложил приезжим об обстановке. И по тому, как докладывал начальник егорьевской милиции, чувствовалось, что он принял необходимые меры — все свои наличные силы, не ожидая приказа, уже бросил на борьбу с огнем. Чтобы не терять времени, Мелихов предложил проехать на место пожара. Во дворе милиции стояли четыре оседланные лошади.
Следом за Мелиховым все перешли на рысь, держа путь к задымленному сосновому лесу. По мере приближения к пожару они встречали на дороге людей с лопатами, топорами, пилами. Мелихов, придерживая коня, окликал знакомых. Люди здоровались с начальником милиции, рассказывали ему, где идут работы. Чугунов отметил про себя, что Мелихова тут все знают.
Всюду стоял горький запах дыма. Огонь бился в вершинах деревьев, разбрасывая во все стороны искры и горящие ветки. Пламя ухало и свистело, пожирая ели и сосны, березы и осины. В ста метрах от горящего леса стояла неимоверная жара.
#img_9.jpeg
В этом аду из дыма и огня работали жители города: окапывали лес канавами, рубили просеки, засыпали огонь песком. Ими руководили сотрудники уездной милиции. Не боясь людей, из объятого пожаром леса выходили лоси. Ища спасения, забирались в болотную жижу.
Соколов попросил Мелихова кратчайшим путем провести его к Шатурстрою — Большой Шатуре, как его тогда называли, потому что возле Черного озера была построена опытная временная станция Малая Шатура, которая уже давала ток. В обход очагов пожара Мелихов повел москвичей к Шатурстрою.
Картина всюду была одна и та же. Там, где верхний слой земли уже сняли для добычи торфа, огня не было видно. Над болотом курился синеватый дымок. Поверхность же нераскрытого болота оставалась ровной. Она чем-то напоминала картофельное поле после уборки, высушенное ветром и солнцем. Коровы и лоси, спасаясь от огня и дыма, смело ступали на эту кажущуюся твердой поверхность и проваливались в огненные ямы. Торф горел под слоем дерна. Во многих местах чернели зловещие провалы, разнося запах горелой шерсти и мяса. Огненные ловушки подстерегали не только животных, но и людей.
Благополучно миновав опасную зону, милиционеры подъехали к зданию конторы. Навстречу вышел начальник строительства, инженер А. В. Винтер, будущий академик, строитель Днепрогэса. Он руководил строительством Большой Шатуры. Соколов представился.
— Прибыли вы вовремя, — приветствовал их Винтер. — Люди для борьбы со стихией есть, но нужно их организовать, научить тушить пожар. Строителей, верно, не много, но на добыче торфа занято около семи тысяч работниц. Я думаю, что мы договоримся, — женщины, в основном, молодые, сильные, хорошие труженицы, если нужно, они станут неплохими пожарными. Правда, вся их спецодежда — лапти и брезентовые бахилы. Им бы сапоги выдать. Да где их взять?
— Товарищ Винтер, не могли бы вы нам показать строительство и подступы к нему? — попросил Соколов.
— Это моя обязанность. — Винтер позвал инженеров и прорабов. — Время дорого, пошли, товарищи. За лошадей не беспокойтесь: напоят и накормят. Я распорядился.
Наибольшая опасность угрожала стройке со стороны Егорьевска. Там, куда ни посмотришь, над болотом высились огромные пирамиды заготовленного торфа — миллионы тонн.
— Наша Большая Шатура будет самой крупной электростанцией в мире, работающей на торфе. А это ее пища, — показал Винтер на пирамиды. — Надо спасать. Если они сгорят, долгое время станция не сможет давать ток. Ей просто не на чем будет работать. Вернетесь в Москву, передайте это товарищам.
Милиционеры возвратились в Егорьевск. Соколов по телефону связался с Волковым. Доложил: на территории Егорьевского уезда лесные пожары полыхают в двадцати семи местах. Есть человеческие жертвы. Наибольшую опасность пожар представляет на торфяном болоте, примыкающем к Шатурстрою. Огонь идет глубоко. Толщина горящего торфа достигает трех метров. Мелихов работает самоотверженно, но ему нужна поддержка. Передал Соколов и беседу с Винтером.
Выслушав его, Волков распорядился:
— С Чугуновым выезжайте немедленно в Москву. Меры будут приняты.
После доклада Волкова президиум Моссовета принял решение — для борьбы с огнем направить в Егорьевский уезд сотрудников столичной милиции. Командующий войсками Московского военного округа К. Е. Ворошилов назначил уполномоченным по тушению лесных пожаров в районе Егорьевска комкора М. М. Ольшанского и выделил ему 1000 красноармейцев-саперов. Его помощником от Моссовета назначили Соколова. Административный отдел сформировал из сотрудников милиции отряд в 420 человек. Москва, кроме того, направила две мощные пожарные автомашины и команду пожарных. Инспектора милиции Василия Сергеевича Чугунова назначили уполномоченным по организации тушения пожаров на торфяных болотах, примыкающих к Шатурстрою, и непосредственно на строительстве. Ему выделили кавалерийский взвод и самокатную команду милиции, всего около ста человек, и наделили особыми полномочиями. Его уже ждал начальник строительства. Прочитав мандат, Винтер вернул его Чугунову.
— Со своей стороны буду оказывать всяческую поддержку, уважаемый Василий Сергеевич. Действуйте смело и решительно, ставьте меня в известность о всех затруднениях. Для координации действий, если не возражаете, будем встречаться в конторе.
Ознакомившись с обстановкой, Чугунов сразу понял, какая ответственная задача ложилась на плечи милиционеров, множество неотложных дел. Он уловил главное — люди боролись с огнем самоотверженно, но единого руководства не было. Каждый действовал по своему усмотрению.
Чугунов, получив согласие Винтера, написал первый приказ:
«С этого числа все наличные силы, привлекаемые к тушению пожара в секторе Шатурстроя, поступают в мое распоряжение. Территория стройки и торфоразработки объявляется на осадном положении. Ее могут покинуть только лица, получившие разрешение начальника строительства и начальника сектора. Мои указания обязательны для всех!»
Отряд разместился в двух бараках.
Первый приказ уполномоченного остался вроде бы незамеченным, все шло по-старому: люди бегали с ведрами, лопатами. Погасят огонь в одном месте, появляется очаг в другом. Вместе с начальником пожарной охраны Венке Чугунов предложил руководству строительства разбить всю аварийную местность на секторы. Работниц и строителей разбить по сотням. Во главе людей, выделенных в секторы борьбы с огнем, поставить командира из наиболее опытных сотрудников милиции, сотни тоже возглавят милиционеры. За каждым сектором закрепить постоянных людей. Команда столичных пожарных — резерв, в случае необходимости используется в полном составе.
Винтер утвердил план.
— У нас как на фронте, Василий Сергеевич, вы — командир, мы — солдаты. Приказывайте.
На наиболее опасный сектор Чугунов поставил командира взвода самокатчиков Александра Прокопюка. Помощником у него была ударница, девушка из Рязанской губернии Настя Голубева.
— Девчата, теперь мы как солдаты, командиры у нас красивые, сильные. Если будем хорошо работать, огню не устоять против наших бабьих рук, — обратилась Настя к подругам. Сказала и зарделась: так много ей еще не приходилось говорить при народе.
За то время, пока Соколов и Чугунов были в Москве, огонь продвинулся к Шатурстрою, до стройки оставалось не более пятисот метров. Сгорело несколько штабелей торфа.
Воды поблизости не было. Ближайшее озеро находилось в трех километрах.
— Товарищ Чугунов, пока нет воды, нужно делать земляные отвалы от огня, — сказал Венке. — Одновременно на осушительных каналах необходимо соорудить надежные перемычки и подать в них воду из озера пожарными машинами. Это приблизит воду к стройке.
Перед обедом Венке разыскал Чугунова.
— Товарищ Чугунов, до озера пожарных рукавов не хватило, а начальник местной пожарной команды отказывается помочь, саботирует мои распоряжения, воду самовольно берет из канав…
Чугунов попросил Венке прислать к нему Александра Прокопюка. Когда тот появился, распорядился взять двух милиционеров и арестовать пожарного за саботаж и нарушение приказа на двое суток.
— Арестуем, а куда денем?
— Освободите кладовку возле второго барака, где хранятся лопаты, и оборудуйте в ней кутузку, выставьте часовых. Арестованного посадить на хлеб и воду.
Узнав о приказе уполномоченного, перепуганный пожарный побежал к начальнику строительства.
— Ничем, к сожалению, не могу помочь, сами виноваты, голубчик. Все мы подчиняемся товарищу Чугунову, — выслушав его, ответил Винтер.
Чугунов меры принимал крутые, но иначе поступить не мог: пока убеждаешь, занимаешься уговорами — электростанция сгорит. Здесь сейчас как на фронте. Нужны твердость и строжайшая дисциплина, необходим порядок, без которого люди не справятся со стихией, как бы много их ни было.
Приказ об аресте начальника местной пожарной команды вывесили на видном месте.
Вскоре на станции задержали пятерых плотников, самовольно покинувших стройку. Чугунов назвал их в приказе дезертирами. Они тоже попали в кутузку. Шатурстрой почувствовал твердую руку уполномоченного. Винтер одобрил мероприятия, и рабочие оценили распорядительность Чугунова, его находчивость и решительность, одергивали нарушителей. А начальник строительства теперь без Чугунова не отдавал распоряжений о снятии или привлечении рабочих к тушению пожара.
Прошло пять дней. На Шатурстрой приехали командир корпуса Ольшанский и Соколов и остались довольны четкой организацией и твердым порядком.
— Как у вас организовано питание людей, товарищ Чугунов? — поинтересовался комкор.
— Горячие обеды подвозим прямо на участки, чтобы не отвлекать людей. На питание никто не жалуется. Дым одолевает. Нужны противогазы, но где их возьмешь?
— Помочь можно, но люди не тренированны, особенно женщины, они не смогут работать в масках, — ответил Ольшанский. — От моего имени объявите всем благодарность.
В тот же день комкор и Соколов уехали на другой участок.
В один из дней, когда ветер снова раздул огонь в восточном секторе, где работали девушки Насти Голубевой, Александр Прокопюк пошел обследовать очаги и провалился в огненную яму, взметнулся сноп искр. К счастью, девушки не растерялись: облившись водой, кинулись на помощь. Опоздай хоть на минуту — случилось бы непоправимое. На Прокопюке сгорели сапоги, местами прогорело белье, он получил ожоги.
Настя прибежала к Чугунову и рассказала о случившемся. Прокопюку оказали медицинскую помощь. Чугунов, бросив дела, пришел на медпункт. Александр лежал на носилках забинтованный.
— Что же ты сплоховал, Александр Николаевич? Людей учил, а сам полез в огонь, как мальчишка.
— Сам знаешь, Василий Сергеевич, на такое дело приказом посылать нельзя, самому первым надо идти. А если бы огонь перекинулся на электростанцию?
«Это было бы преступлением», — подумал Чугунов.
Вся страна следила за строительством на шатурских болотах. Энергию электростанции ждали сидевшие на голодном энергопайке московские заводы и фабрики. Шатурская ГРЭС была не только крупнейшей электростанцией, но и вестником новой жизни. Ради этого стоило рисковать.
Чугунов нагнулся над товарищем:
— Спасибо, Саша, потерпи, отправим тебя к лучшим врачам в Москву, они быстро поставят на ноги.
Только отвезли в больницу Прокопюка — в огненную яму угодил другой боец милицейского отряда, Саша Фигельсон. В приказе Чугунов отметил мужество милиционеров, их высокую сознательность, однако призвал к бдительности. Отныне запрещалось ходить по огненным секторам и участкам в одиночку.
Десять суток шла самоотверженная борьба с огнем. Пожар укротили.
За спасение от огня Шатурской ГРЭС В. С. Чугунов вместе с другими был отмечен. Он получил серебряные часы и Грамоту Президиума Моссовета. В ней говорилось:
«…Отмечая Вашу преданную работу в московской милиции, Президиум вручает Вам при этом серебряные часы за № 89740 в награду за долголетнюю, энергичную и полезную деятельность и умелое руководство милицией при тушении лесных пожаров. И надеемся, что впредь Ваша служба будет направлена к укреплению завоеваний Великого Октября и защите интересов трудовой Советской Республики».
За «долголетнюю деятельность…». Чугунову в то время было 25 лет.
…Пробный пуск турбогенератора на новой Шатурской ГРЭС имени В. И. Ульянова-Ленина мощностью в 44 тысячи киловатт состоялся 2 сентября 1925 года. На торжество, среди других гостей, пригласили Венке и Чугунова.
ГРЭС заработала, а у Черного озера поднялся новый город энергетиков — Шатура.