Не знаю, удачным или нет было решение о поисках Розовой Птицы, но вот идея с пешим походом в составе Дружины мне таковой не казалась.

Даже притом, что мы в последнее время уже мало-мальски научились выносить друг друга, возникало достаточно проблем в пути, чтобы обеспечить нас одновременно приятным досугом и пищей для размышлений на тему «Обязанности дружинников».

Хорошо быть героем, когда тебе в руки дают автомат и приказывают пробежать пятьсот метров до цели, а потом «мочить все подряд». Но кто бы мог подумать, что в обязанности Равновесной Дружины (О! Как звучит!) входит банальная охота и не менее банальная рыбалка?

Потому что пища нам требовалась не только для размышлений, а лес, по которому мы начали свое путешествие, не изобиловал селениями, где можно было достать еду.

И здесь нам очень не хватало Виолы. Йехар, конечно, выбивался из сил, чтобы всех нас прокормить, но добыча ему попадалась не всегда. Если же на охоту отправлялся Эдмус (пока еще пешком), он приносил что-то такое, при одном взгляде на что все дружно заверяли: «Мы уже сыты!» Хотя не знаю, может, спирит на это и рассчитывал…

Рыцарь пропадал день напролет то в чаще леса, то возле нередко попадавшихся водоемов и уверял, что теперь понимает странные вкусы спиритов. По его словам, дичи в лесу было хоть отбавляй, но ее съедобность вызывала большое сомнение. Йехар никак не мог понять, почему все живое в этом мире делится на хищное и ядовитое…

Я все еще проходила курс реабилитации, силы стихии ко мне возвращались, но медленно. Поэтому моя роль в хозяйстве заключалась в том, чтобы постирать-посушить, выпотрошить-приготовить. Но скоро стало ясно, что Йехар готовит дичь гораздо лучше, так что и эта моя функция уплыла к многоопытному рыцарю.

Изредка процессом приготовления пищи интересовался и Веслав, но это обычно бывало в те дни, когда Йехару не везло с охотой или рыбалкой. Алхимик варил очень неплохие супы, правда, сначала всех смущало количество в них кореньев и специй, но после пары дней неудачной охоты странника суповой добавки начала требовать даже Бо.

Сама Бо в основном бродила по полянке очередного лагеря, художественно складывая веточки для костра, а потом буксируя их за собой по воздуху. Все остальное время мы не дождались от нее ничего, кроме невероятного количества жалоб на голод и плохую погоду.

Погода вообще-то была обычной для здешних мест – это раз, а создавала нам еще одну проблему – это два. Никакие костры не спасали от промозглой сырости по ночам, да и днем было ненамного лучше. Мне приходилось по четыре раза в день сушить кроссовки и куртку, но ощущение, что холод уже залез глубоко внутрь и прогнать его оттуда невозможно, не желало оставлять.

Видимо, в этом мире мы должны были узнать все неприятные стороны Дружины, какие только могут быть.

Первой с пневмонией слегла Бо. Утром жаловалась на плохую погоду, а к вечеру уже лежала в жару и только шевелила губами в ответ, если у нее что-то спрашивали, но не желала менять сущность! Всю ночь в нашем лагере пылал костер, который поддерживал Йехар силой своего медиума, а Веслав пытался свести болезнь Бо на нет, временами сетуя сквозь зубы на то, что времени мало, а условия походные. К утру Бо была почти совершенно здорова, но с пневмонией слег Йехар.

Состояние Веслава, учитывая бессонную ночь, лучше будет опустить.

Спустя еще пару суток мы продолжили движение, но кашляли почти все. Даже спирит – и тот подхватил какую-то заразу за компанию. Веслав стоически пичкал нас всем, что у него нашлось, но постоянный холод брал свое: кашель проходил и возвращался, причем, как только кому-то одному становилось лучше, – тут же заболевал другой.

Способ был найден, но не скажу, что он всех развеселил.

Как-то Веслав вместо обычного мерного стаканчика с жидкостью на донышке сунул мне в руку кубок объемом не меньше двух стаканов. Кубок был похож на деревянную посуду из дворца Цепеока и полон каким-то пойлом с запахом мяты.

– По-моему, – заговорила я, присматриваясь к мятному силосу, – ты как-то хвастался, что твои снадобья очень эффективны в малых количествах…

Веслав поглядел на кубок с таким омерзением, что я поклялась себе не пить.

– Это не снадобье, – выдавил он неохотно. – Ну, не алхимический эликсир.

Подошел Эдмус и незамедлительно сунул нос в этот самый кубок.

– Похоже на то, будто ты попытался сварить суп из травы, а потом забыл это на пару осеней. Я угадал?

– Это зелье, – с мученическим видом признался алхимик. Глаз у него дергался, но я не обращала на это внимания. За последнюю неделю тик у Веслава не проходил даже во время сна.

– Из тех, которые может сварить любой идиот? – припомнила я. В ответ получила не слишком вежливую просьбу пить и не умничать.

Теперь каждый день мне приходилось еще внимать пространным речам алхимика, в которых он размышлял, до какой степени пал. По его словам, до такой ординарности, как зелье, не опустится даже ученик алхимии, а он, магистр…

– Черт возьми, я не приспособлен для того, чтобы варить полные котлы какой-то там гадости каждый день! Мой удел – точнейшие превращения, пробирки, минимальнейшие дозы, искусство! А… тьфу! Это даже рутиной назвать нельзя!

Уж кому бы посочувствовать, так это нам, которым приходилось каждый день все это пить!

За эликсиры Веслав тоже брался время от времени, но, по его словам, компоненты приходилось беречь, так что выгоднее было использовать зелья в качестве профилактики. Эдмус, кстати, проникся такой заботой о нас, но вся его помощь алхимику выразилась в фразе: «Хочешь, я украду для тебя котелок?»

Ах, да, еще у нас были проблемы психологического плана. Издергались мы все, так что некоторые наши реплики к исходу второй недели не отличались вежливостью. Особенно тут выделялись Йехар и Веслав, и мало-помалу я начала все яснее различать то, что раньше отмечала только мимоходом: инициатором большинства стычек являлся Йехар. Вскоре после того, как мы выступили в поход, выяснилось, что не разговаривать вовсе в пределах Дружны невозможно, так что рыцарь вернулся к прежней практике наскоков, иногда не совсем оправданных.

Едва ли от Веслава можно было ждать, что он промолчит в ответ.

Разговор назревал, и постепенно я поняла, что начать его должна буду я. Хотелось подловить Йехара в одиночестве, но вышло так, что я заговорила при всех, после того, как рыцарь на привале мимоходом обронил пару слов о «нытье некоторых темных по поводу их якобы великих жертв». Мол, кое-кто из этих темных, может, и считает стояние над котлом подлинным самопожертвованием, но это только оттого, что в Книге Миров о подлинных жертвах едва ли сказано.

Веслав подхватился на ноги, едва прозвучало слово «книга» и, не сказав ни слова, скрылся в лесу. Нетипичная реакция, но именно она заставила меня заговорить.

– Йехар, что с тобой такое? Ты с самого перехода как не в себе. Что ты на Веслава-то бросаешься? Обговорено же уже – темный, алхимик, но ведь на ноги он меня и Эдмуса поднял? И насчет Книги Миров ты оказался неправ…

– Но он все же читал ее! – вспыхнул Йехар, яростно ударяя себя по колену. – Скажи, как можно назвать человека, который десятки раз вспарывает себе руку и отдает почти всю кровь Книге Миров?

– Алхимиком, – предположила я устало. – Я же не говорю, что он нормальный…

– Посмотрел бы я на того, кто это скажет! – фыркнул Эдмус с другой стороны костра.

– …но у меня такое ощущение, что могло быть и хуже.

– Можно всю жизнь успокаивать себя, что «могло быть и хуже», – мерным голосом отозвался Йехар, – и стремление к свету тогда остановится совершенно.

Я оглянулась на Бо и Эдмуса и молча воздела руки к небу. Теперь он еще и на меня наезжает.

– Но Веслав ведь тут ни при чем? – я старалась, чтобы мой голос звучал ровно и доброжелательно. – Ты дергаешься все последнее время, вспыхиваешь по малейшему поводу, что случилось? Йехар, – раз уж я решилась на этот разговор, приходилось задавать и главный вопрос: – что ты видел, когда мы попали под влияние Хайи? Ты ведь изменился как раз с того времени.

Рыцарь встревожено вскинул глаза на меня, не ответил ничего, но я знала, что угадала. И знала, что покоя ему, пока он это будет носить в себе, не будет.

– Это как-то связано с Глэрионом?

– Да, – вдруг просто отозвался Йехар. – Да, всю ту историю… с самого начала. Эдмус и его арена… лишь напомнили мне ее.

Я знала, о какой истории он говорит – Бо и Эдмусу это было невдомек, но они помалкивали. Наступил хрупкий момент пограничного молчания: либо сейчас рыцарь замкнется в себе окончательно – либо заговорит, и тогда будет трудно заставить его замолчать.

А потом Йехар подпер голову, глядя в огонь, и начал:

– Ты знаешь эту историю без подробностей, Ольга, и я заключил, что ты никому не рассказывала ее… что же, теперь вы услышите ее целиком. В нашем государстве я, несмотря на молодость, считался одним из лучших воинов. Из самых низов – отец мой был простым солдатом – я поднялся благодаря своему мастерству, своим умениям, до должности начальника дворцовой стражи. Я должен был гордиться судьбою, наслаждаться привилегиями, что давала мне эта должность, но – увы, и я не избег твоей участи, Эдмус, я полюбил дочь своего господина.

На полянку лагеря вернулся Веслав – бесшумно и молча примостился по другую сторону огня от Йехара. Будто смог почувствовать, о чем речь и что прерывать ее не следует. А рыцарь и не подумал остановиться: он, что называется, поймал темп, и воспоминания лились из него непрерываемым потоком:

– Даллара полюбила меня тоже, но наше с нею счастье было мимолетным… и дало пищу большому горю, что всегда случалось, когда двое неравных любят друг друга. На одном из приемов ее отца знатный вельможа оскорбил ее. Начальник стражи, возможно, стерпел бы, но не стерпел влюбленный: я вступился за Даллару, я бросил вызов тому, кто по рождению был куда выше меня. Та арена стала для меня роковой, хоть я и не был повержен, как ты, Эдмус – нет, я победил. Мой противник был знатен, но ничего не мог противопоставить моим умениям и…

– Глэриону, – утвердительно сказала Бо. Йехар чуть кивнул и впервые за это время блекло улыбнулся.

– Я сражался с куда более сильными противниками, поэтому бой длился от силы минуту – а потом он оказался у моих ног, безоружный. Я мог бы убить его. Я бы так и сделал…

– Выход, достойный темного, – в сторону заметил Веслав, который до этого слушал с неослабным, напряженным вниманием. Рыцарь услышал, но отповедь давать не стал.

– Я был тогда гораздо моложе, чем сейчас, – сказал он вполне мирно, –гнев и азарт боя еще кипели у меня в крови, и едва ли что-нибудь смогло бы остановить мою руку в момент замаха, кроме того, что ее и остановило: кроме ее голоса. Она просила пощадить побежденного, и я пощадил.

– А дальше можешь не продолжать, – пробурчал спирит, - побежденный на тебя очень обиделся и тебе отомстил – конечно, не своими руками. Твоя подруга сослужила тебе плохую службу, когда попросила за него!

– Она не могла поступить иначе, – ответил Йехар, у которого по мере рассказа вдруг откуда-то появились огромные запасы терпения: – Он был ее братом.

На такое ни спирит, ни кто-нибудь другой не нашелся, что возразить, и рыцарь продолжил свою повесть, финал которой мне был уже известен, а поэтому я испытывала большое желание уйти подальше и не слушать. Но вставать с нагретого места и уходить в промозглую сырость от костра было лень.

– Ты прав, Эдмус – мне отомстили. Да, чужими руками… руками десятка стихийников-воинов, которые напали на меня однажды в темный час из-за угла. Можете поверить мне: я сражался, как мог… до тех пор, пока меня не связали заклинанием по рукам и ногам, а в грудь не вогнали мой собственный клинок.

Глядя в пламя костра, он машинально потер грудь чуть повыше сердца – и я поняла, что как раз это и было самым страшным его воспоминанием в тот момент, когда по нам ударила Хайя. Рыцарь больше не говорил в полный голос, он шептал, едва ли он даже понимал, что произносит это вслух, а у меня от его шепота медленно вставали волосы дыбом.

– Холодные звезды над головой… Диамант – вы называете его Сириусом – так ярко светил в ту ночь… сталь моего меча там, внутри, очень холодно и почему-то жжет на губах и в горле. Их лица на фоне неба – такое глупое нарушение вечной гармонии, один заносит руку, чтобы ударить магией, у меня осталось несколько секунд, я пытаюсь в последний раз произнести ее имя… Но по переулку почему-то разливается солнечный свет, ослепительный, будто само солнце решило вступиться за меня – и их лица пропадают, и потом почему-то – только огонь перед глазами…

Он смотрел в костер. Пламя уже начало было затухать, но никто не решался встать и подкинуть веточку. Йехар протянул к огню ладонь – и тот покорно лег в нее, ласкаясь, полежал немного – и перебежал опять на полусырые ветки.

– Меня спас светлый странник по мирам, – голос Йехара окреп, и рыцарь явно вспомнил, что мы можем его слышать, – которого привела в наш город счастливая случайность. Он отогнал от меня нападавших, однако я был уже на грани – душа настойчиво рвалась вон из тела, и тогда…

– В ту секунду, как она вырвалась – он заточил ее в твой меч, – подал голос Веслав. – Глэрион был в твоей крови, так что перемещение прошло почти без помех, а результаты могли быть чудовищными. А так клинок только забрал у тебя еще и немаленькую часть магических способностей… твой спаситель был профессором магии?

Йехар коротко наклонил голову и столь же коротко уточнил:

– Светлой магии.

Веслав пожал плечами и не высказал никакого изумления. Наверняка уже догадался, почему пылает клинок у странника и почему Йехар без этого клинка жить не может. И, конечно, не поделился ни с кем, ну да с алхимика что возьмешь. Судя по описаниям этой касты, которых я наслушалась за полгода (интересовалась, понимаете ли), мы вообще должны быть благодарны, что он с нами разговаривает.

Йехар все же удосужился встать и подбросить в огонь веток. Повесть он продолжил, когда пламя в совокупности с густейшим дымом, весело взметнулось вверх.

– Нападавшие вернулись, когда я очнулся. Мой учитель был обессилен сложнейшим обрядом. Я знал, что ничего не могу противопоставить им – потому что и тогда не смог. Лишь мой меч… За мое спасение должны были поплатиться мы оба. Нет, не страх… я не боялся тогда. В тот момент я чувствовал только гнев и ярость. И когда они достигли пика, когда я должен был погибнуть – клинок внезапно вспыхнул у меня в руках. И они этого не ожидали.

А неожиданность, как известно, – шанс победить. Мы так и не решились спросить, остался ли кто-нибудь из тех нападавших в живых, но увидели, как конвульсивно сжались пальцы рыцаря на рукояти Глэриона, и ответ показался очевидным: легли все до единого.

– И после этого мне не стало места в моем мире, – договорил Йехар, но уже так, будто речь шла о чем-то обычном. – Мой спаситель предложил мне стать его учеником в Светлом Ордене. А через несколько лет я и сам начал путешествовать между мирами…

– А ты еще когда-нибудь был в своем? – спросила Бо сочувственно. Я давно уже заметила, что в нужные моменты весь ее эгоизм проходит мгновенно, как головная боль у школьника-симулянта.

Йехар поморщился. Наверняка надеялся, что этот вопрос поднят не будет. И я знала, что его расстраивает: ответ. Не только не был, но и не будет: стезя странника никогда не приводит его в собственный мир. Вернуться туда Йехару теперь не поможет никакая сила

– Может, оно и к лучшему, – едва слышно заключил со своего места алхимик.

Йехар прикрыл глаза и ничего на это на это не ответил. Мне вспомнились его слова полугодовой давности – о том, что он отдал бы и жизнь, и свой клинок, чтобы только увидеть свою любимую еще раз.

После этого стычки между ним и Веславом остались на уровне дежурных. Но истории из-за непохожести рыцаря и алхимика случались так часто, что на них уже перестали обращать внимание. Не считая их словесных перепалок, время от времени мы становились свидетелями таких миниатюрных комедий:

Йехар (грозно): Мы не понимаем, что ты сотворил с сегодняшним обедом?!

Веслав (раздраженно): А что я сотворил с сегодняшним обедом?

Йехар (еще грознее): Мы имеем в виду суп! Тебе не кажется, что это просто жестоко?

Веслав (еще раздраженнее): Мне плевать, что ты имеешь в виду, я не понимаю, почему меня обвиняют в жестоком обращении с супом!

Йехар (очень грозно): Я обвиняю тебя в жестоком обращении с нами! Почему над котелком – сиреневый пар?

Веслав (злобно): Потому что не оранжевый! И при чем тут суп?!

Йехар (сурово повышая голос): Мы спрашиваем – почему у тебя в супе идет алхимическая реакция?!

Веслав (истерически): Потому что я алхимик, а это не суп!!!

Йехар:?

Веслав (раздраженно): Сложное иммуномодулирующее снадобье, мне надоело, что вы все кашляете, ночью спать невозможно!

Йехар (после пяти секунд молчания, с сомнением поглядывая на котелок неподалеку): Да? А я уже посолил…

Веслав: Посо… (молча падает на землю, тянет Йехара за собой и прикрывает голову руками. Все, кто наблюдает эту сцену, поступают точно так же).

Гремит изрядный взрыв. Далее следует почти такой же взрыв ругательств с двух сторон, потом начинается обсуждение на тему «Где взять новый котелок, кого за ним послать и чем за него оплатить». В результате объяснения, как правило, участников приходится разводить силой.

Голодная, чихающая и изрядно злая Дружина упорно продвигалась вперед по лесам, болотам и топким заросшим долинам. Чаще были все-таки леса. Розовой птицы в них не было, зато водились разбойники. Непонятно, кого они там грабили, в таких-то чащах, впрочем, местные ведь везде пролезут: мы натыкались на следы лесорубов везде, куда бы ни забрались. При встрече с Дружиной разбойники сердечно радовались, а после встречи – расстраивались, ибо, как я уже упоминала, мы все были голодны, чихали-кашляли на разные голоса, и наш процент дружелюбия был на нуле. Два раза разбойники даже любезно поделились с нами ужином (причиной любезности было двойное «пожалуйста» от Йехара и Глэриона).

История с обожженным пальцем Бо не давала мне покоя достаточно долго. Жаль было лишаться новых возможностей, да еще таких полезных, да редких еще, да плюс – такая перспектива карьерного роста! Стихийные целители – на вес золота, тут тебе и распределение нормальное… впрочем, что это я о будущем. Тут бы ближайшую неделю пережить.

Бо ее обожженный палец тоже не давал покоя. Он, конечно, давно уже зажил после эликсира Веслава, но блондинка на меня косилась с непонятно обиженным выражением: мол, пожадничала на мой палец своего целительства! Как будто я тут могла чем-то управлять.

Йехар поглядывал на меня с тревогой, а спирит, как будто мне мало было, вознамерился насмерть достать благодарностями. Все это можно было пережить, но судьбе оказалось недостаточно, и она подкинула мне очередной сюрприз: оказывается, Веславу мои пропавшие возможности тоже не давали покоя.

Это выяснилось, когда он выдернул меня в лес за компонентами: мол, лекарственные травы расходятся со страшной скоростью, а ползать по кочкам в одиночку он уже устал. Мои доводы типа того, что я с трудом отличу березу от шалфея, алхимик счел слабыми.

– Ну, должны же были вас чему-то учить! – провозгласил он во всеуслышание. – И потом, кого брать, брать кого?

Я оглянулась и признала аргумент железнобетонным. Страшно было подумать, чего могут набрать Эдмус или Бо, что до привычного к походной жизни Йехара – так чтобы их с Веславом куда-то пустить вдвоем… ну, зачем же этому миру дополнительные бедствия.

По кочкам мы, однако, ползать не стали. Отойдя в лес на пару километров (по пути петляли столько, что я не могла уже сказать, в каком направлении лагерь) Веслав присмотрел пару пеньков рядышком – и сюда местные наведываются! – сел сам и сделал приглашающий жест.

– Уже отдых? – удивилась я: знала алхимика и настроилась на то, что он разогнуться не даст до вечера. – А травы?

– Вчера набрал. Садись, есть разговор.

Стало быть, здесь мы только чтобы оказаться подальше от посторонних глаз и ушей, а точнее, от одной пары того и другого, и принадлежит эта пара Поводырю Дружины. Начало не внушает надежды на что-то доброе и светлое.

– Что еще?

И я тут же получила ответ в лоб:

– Дружине нужен целитель.

Я изобразила два вопросительных хлопка ресницами – получилось не так эффектно, как у Бо, но результата я достигла: алхимик взвился на ноги и принялся развивать мысль в обычном тоне:

– Ингредиенты у меня есть не всегда. Это раз. Я сам есть не всегда – чего в мире не бывает – два… Короче, ты сама это должна понимать, черт возьми, не девочка! И раз уж есть такой шанс…

– Э-э, а ты не забыл…

– Я не склеротик и не Бо! – рявкнул Веслав, который очень не любил, когда его перебивали. – Что ты потеряла способности – чушь, какую сгородить могут только дилетанты. Ты ими просто управлять не обучена, вот они у тебя спонтанно и проявляются. При сильном стрессе, например.

Я припомнила изломанное тело Эдмуса на песчаном покрытии арены и коротко кивнула. Насчет сильного стресса алхимик не преуменьшал.

– В общем, плохая новость – нужны долгие тренировки, а хорошая – учить тебя буду я.

Я немного подумала и мысленно поменяла новости местами. Все же не удержалась от вопроса:

– А как…

– …я тебя буду учить, если сам в магии стихий не смыслю ни черта? Да уж не на личном примере. Методом интенсивной самостоятельной работы. Ты, может, заметила, что я свой плащ оставил в лагере?

Глупый вопрос. Полез бы он в этом мешке с рукавами в чащу, как же.

Алхимик тем временем сунул руку в холщовую сумку и расчехлил короткий нож с тонким, опасно блестящим лезвием.

– Будешь резать себе пальцы и ждать, что я их заживлю? – я чувствовала, как по лицу расплывается глупейшая улыбка. – Весл, да ну… будет как с Бо. Несерьезно даже как-то…

Алхимик улыбнулся за компанию, показав зубы – и вот тут я стала серьезной. Не просто – а убийственно…

Я вдруг заметила, что, прохаживаясь по поляне, он отошел на довольно-таки большое расстояние, и первая мысль была: это чтобы я ему не смогла помешать.

– Веслав?

Он все еще улыбался, когда дернул вверх рукав на левой руке. Нож держал в правой, направляя прямо вдоль вены.

– Не воздушный пресс, конечно, – сказал он просто, – но тоже сгодится.

И совершил ножом резкое, размашистое, странно размеренное, как будто много раз это делал, движение.

И я не успела ему помешать: когда кровь брызнула из-под ножа, я была только на полпути, а когда подбежала, было уже поздно.

Мысли остались ясными, вот что было полезно, хотя первую я отбросила, как временно ненужную. Прибить Веслава я смогу и позднее, а сейчас…

– Кроветвор! Заживляющее…

– В плаще, – ответил алхимик, созерцая свою окровавленную руку с научным интересом. – Эк течет медленно, ну, я всегда был малокровный. Вот если бы еще немного вниз…

– Заткнись! – я обвела поляну, глазами отыскивая что-нибудь, что могло бы сойти за жгут или бинт. Ничего и близко нет, разве только…

Я выпрыгнула из своей куртки так, будто я солдат, и в казарме была дана команда «Отбой» после ночной тревоги.

Подбежала к Веславу, но тот только головой покачал и языком поцокал.

– Курткой? А потом что?

– Хватит выпендриваться, давай быстрее! – я попыталась набросить куртку на руку алхимика, но этот подлец преспокойно убрал руку за спину, глядя на меня при этом с несвойственным ему естественнонаучным любопытством. И ведь тянет время, а нужно – замотать и бегом, к лагерю, а там уж кроветвор, а сам лагерь… мамочки, а где сам лагерь-то?!

– Я б тебе карту дал, да у самого нет, - издевательски заявил Веслав. – Надумаешь сбегать за подмогой – я успею истечь кровью, у тебя нет тут какого-нибудь… единственно верного варианта?

– Какого варианта?! – я чудом не лишилась слов, но зато стала столбом, держа в протянутой руке куртку. – Весл, ты сдурел, я не могу, понимаешь, нет у меня этого, я не мо…

– Порыдай тогда над моим безжизненным телом, – попросил алхимик, прислонился спиной к ближайшему дереву и сполз на землю. – И закажи у местных мастеров табличку: «Помер из-за тупого «не могу».

Голова резко перестала быть ясной, и захотелось плакать. Вокруг все уже было в крови, у Веслава глаза закатывались, но этот упрямец, видно, не желал поверить в то, что для меня было ясно совершенно: что способности к целению правда меня оставили.

– Перестань реветь и сосредоточься, – холодный резкий голос словно раскаленным прутом хлестнул. – Заканчивай ломать комедию. Не хватало мне правда умереть, или третий закон Арки отменить успели?

Не успели, и эта нелепая смерть закроет мне, нет, всем нам, путь домой.

Закроет? Отсюда? Пусть домой?!

Дудки!

Кровь остановилась. Перед моими глазами медленно соединялись, сползались воедино разрушенные клетки и ткани. Длинный, опасный порез становился все уже и уже, уменьшался, поглощался здоровыми тканями. Теперь бы еще соединить края кожи – вот так – всё… В теле – опять противная слабость, ноет почему-то рука – а в случае с Эдмусом такого не было! – но процесс целения завершен.

Или же он просто застрял на серединке – об этом я подумала, когда посмотрела на руку алхимика.

Рубец не сросся. Он не внушал опасений с виду, не было даже малейшего воспаления, но это был шрам, и мне почему-то сразу показалось, что я могу хоть из самой себя выпрыгнуть – но рассосать его нет никакой возможности.

– Ну, надо же, – удивленно глядя на свою руку, заметил алхимик, – сподобилась… А то я думал, мне все-таки придется на четвереньках в лагерь ползти, а тебя следом волочь.

– Не до конца, – заметила я, кивая на его руку. Колени подогнулись, по счастью недалеко оказался спасительный пенек. И что теперь с курткой сделать? В крови же вся, а если Йехар увидит… Съязвила: – Может, в следующий раз попробуешь у меня стресс пострашнее вызвать? Например, чикнешь себя ножиком по горлу.

Веслав на несколько секунд задумался так серьезно, что мне стало совсем нехорошо. Потом заявил, что горло у него в программу занятий не входит, а потом мы с ним поменялись ролями, то есть, приводить меня в порядок принялся уже алхимик. Энергетический тоник он с собой захватил.

Пока я морщилась от приторного вкуса, Веслав нашел еще один повод подчеркнуть свою темную натуру: отвернувшись, сделал пару глотков из второй бутылочки, которую извлек из кармана. На мой вопросительный взгляд пояснил:

– Кроветвор.

Так он его взял?

Эмоции внутри меня утихли еще не скоро. Нет, понимаю, он мне не доверял. Допускаю, что молчал, потому что хотел создать именно стрессовую ситуацию. Но он хоть представляет, до какой степени меня перепугал?!

– А в карманах брюк – небось еще и заживляющее валяется? – я хотела верить, что это прозвучало ядовито, а не обиженно. – Или шрамы уберешь, когда в лагерь вернемся?

Веслав опустил рукав мастерки, а, опустив, – расправил со всей тщательностью.

– Это старые, – пояснил он, нетерпеливым кивком показывая, что нам пора в обратную дорогу. Я вызывающе осталась сидеть на месте: перед глазами еще летали взбесившиеся мошки. – Ты бы тут ничего сделать не смогла. Считаю до десяти, а потом возвращаюсь в лагерь или с тобой, или в гордом одиночестве, а ты можешь посидеть тут в позе сестрицы Аленушки – вдруг какой светлый козленочек да отыщет. Раз…

Я поднялась уже после счета «десять», когда алхимик развернулся и направился в чащу. Вопрос настойчиво вертелся на языке, и сжимать зубы дальше, чтобы его скрыть, не было никакой возможности.

– А ты что – когда-то хотел…

Деревья раскачивали висящими на них мхами и роняли нам на голову тяжелые капли. Какой-то зверек с четырьмя рядами зубов кровожадно пискнул и прыгнул, нацелившись на мою куртку, но я автоматически остановила его струей воды из ближайшей лужи. Второй струей, почище, сполоснула куртку. Я так и не решилась ее надеть, и теперь ко всему мне было еще и холодно.

– А я что – похож на самоубийцу? – вскинулся алхимик.

– Нет. Ты похож на убийцу. И не сказать, чтобы на хладнокровного – на маньячного такого, из тех которые с горящими глазами ждут в темном переулке…

Хоть словесно – и то отыграюсь. Тон Эдмуса на Веслава действовал безотказно: тот перекосился тут же.

– Вот спасибочки на добром слове. Но в ванной я себе вен не резал. Кстати, вредное и бесполезное занятие: кровь – такая штука ценная, а они ее в воду… Так о чем я? В общем, это было для дела.

– Книга Миров, да?

Он скривился еще больше, как будто надеялся, что я так и не угадаю. Уголок рта начал дергаться, мешая произносить слова.

– Они хоть затянутся? – спросила я опять.

– Шрамы от Книги Миров не затягиваются до смерти, – ответил алхимик, досадливо махнув рукой. – Насчет следующего урока я подумаю.

То есть, у кошмара еще будет продолжение. Может, еще спасибо ему сказать, за то, что вместо тренировочного манекена использовал себя, а не усыпил Бо? Ну, ничего, он у меня дождется. Вспомню свое детсадовское прошлое: наябедничаю по полной! И не Эдмусу, а сразу Йехару. Пусть прекращает эти ненужные педагогические устремления.

В лагере все было обычно, не считая приятной перемены в Бо. На ее месте, разбираясь с арбалетом, сидела Виола. Кроме арбалета, перед ней еще лежало оружие, похожее на детский игрушечный водяной пистолетик. Виола задумчиво соизмеряла глазами одно и другое, как бы соображая, чему нужно отдать предпочтение.

Йехар нас, видно, ждал, потому что сразу подошел ко мне.

– Ольга! Нам нужно, чтобы ты дала нам один… м-м… хозяйственный совет.

От меня требовалось определить съедобность очередного трофея рыцаря. На этот раз принесенная мясная экзотика выглядела как попытка скрещивания двух самых поразительных млекопитающих Австралии: утконоса и ехидны. Комплект дополнялся невероятным количеством зубов, почему в этом мире все такое зубастое-то, не понимаю? Начиная с того же Эдмуса…

– Если честно, я… э-э… не думаю, что это можно есть.

– Я сам так не думаю, - шепотом признался Йехар. – Что с тобой такое, Оля? Ты выглядишь такой обессиленной. Это из-за него?

Местоимение, произнесенное с таким выражением, можно было отнести только к одному члену команды. Вот и повод. Я даже успела состроить возмущенное лицо – в самый раз для начала печальной повести о коварстве алхимика, как вдруг поняла, что сказанное ничего не изменит. В лучшем случае Йехар согласится с мнением Веслава, но предложит в качестве тренировочного материала себя. В худшем – он запретит алхимику проводить мое обучение, но разве тот лазеек не найдет? Начнет, к примеру, местных лесорубов отлавливать и притаскивать с участливым лицом – мол, глядите, ай-яй, поранился, Ольга, не поможешь? Я злобно покосилась в сторону Веслава, который раскладывал вокруг себя какие-то травы, ухмыляясь гнуснейшим образом.

– Да по лесу долго ползали, – медленно сказала я, глядя в честные глаза странника. – Знаешь, в такую чащу забрались… я думала, как минимум кто-то один точно не вернется.

И поймать меня на лжи Йехар не может, потому что я даже не совсем лгу. Так – не договариваю.

– Да, и еще придется сходить, наверное… не раз. Знаешь, травы нужные… долго искать надо…

Ухмылка Веслава стала еще гнуснее, хотя он при всем желании не мог слышать моих слов. Йехар нахмурился – видно, уловил что-то не то, но тут его трофей встряхнулся, перевернулся на брюхо, брезгливо гребнул в нашу сторону когтистой лапой и закопался в землю. Йехар, попытавшийся его удержать, вытащил из норы только собственную руку, непонятно чем, а главное, каким образом укушенную. Размышления над этой проблемой мирового зла отвлекли рыцаря как раз на то время, за которое я убралась от него подальше.