К тому времени, как мы закончили приводить местного правителя в порядок, в зал набилась целая толпа спиритов. Решительно непонятно, откуда они взялись, но Эдмус успел мимоходом шепнуть, что это придворные, а Йехар со знанием дела заявил, что раз так – эти знают все и всегда появляются не ко времени.

Пока велась эта милая беседа, из толпы несколько раз звучали предложения нас прикончить, но особенно недовольных пока успешно сдерживала Ифирь. Тревожное спокойствие длилось до той минуты, пока реанимационные мероприятия Веслава по отношению к герцогу Цепеоку не дали результата. Славный правитель открыл глаза, прохрипел первым делом:

– Где мои кинжалы?! – потом открыл глаза еще шире, увидел Эдмуса, нас и рявкнул: – Взять!

– Есть! – отозвалось сразу с десяток голосов, и кольцо придворных начало подозрительно смыкаться.

– Нет! – встряла Ифирь.

– Что?! – выпучил глаза Цепеок, пытаясь выровняться на троне.

– Ай! – плаксиво произнес серебристый голосок. – Мы из Дружины, а они нас хотят зачем-то взять!

Йехар рядом со мной чуть прикрыл глаза. Это была особая форма молитвы для странника – мысленное обращение к небесам за терпением.

Кольцо самую чуточку разжалось. Ряды спиритов дрогнули перед сияющей улыбкой Бо, сменившей мрачный изгиб губ Виолы. Цепеок начал сползать с кресла опять, а Веслав готовиться к повторному сеансу реанимации.

– Из какой?! – наконец нашелся кто-то умный из толпы.

– Из Равновесной, – ласково пояснил Эдмус…

Герцог, глядя на своего шута, пристроился на троне в позе мрачного мыслителя. Очевидно, название зала оправдывалось как минимум на сегодня.

Следующие десять минут можно опустить: герцог слушал, Эдмус разливался рекою, мы молчали, Йехар рядом со мной переминался с ноги на ногу, горя желанием задать вопрос: как тут с миром в целом? Придворные тоже слушали, но плохо. Время от времени до нас долетали комментарии вроде «Враки!», «Убить их!», «Гнать их!». Убивать предлагали чаще. Особенность нации.

- Городу не нужна помощь, - сухо вымолвил герцог, когда Эдмус ненадолго остановился, чтобы набрать в грудь воздуха. – Особенно…такая. Нам не нужны здесь нижние люди.

– Но… – заикнулся Йехар возмущенно. На него цыкнули, как на мальчика, который влезает в разговор взрослых.

– Явитесь сегодня на вечерний пир – все, – приказал герцог монотонно. – После него выслушаю вас. Теперь идите. Вам выделят комнаты.

Эдмус раскланялся и даже не поленился, пару раз присел, в знак особого восторга.

– Ах, как я вам благодарен! И как они! Но только нам бы лучше одну комнату, ваше ураганство. Вы уж поймите, мы так друг с другом срослись, что жить не можем один без одного. Я, например, не могу заснуть, если не услышу храп Йехара. А Веслав…

От расправы шута спас еще один брезгливый кивок герцога.

– Проводите, – разрешила Ифирь.

– Но… – опять заикнулся Йехар.

– После пира, - шепнул ему Эдмус, – а то тебя сбросят со стены.

Возражений больше не было, мы позволили себя увести, в смысле, проводить. По дороге Эдмус не давал нам сказать ни слова. Нет, он никому не затыкал рты. Он сам болтал без умолку, а под высоким потолком достаточно было места для полетов, и спирита мы достать не могли.

Нам и впрямь выделили одну общую комнату, но зато огромную. Она была похожа на каменный спортзал с несколькими ответвлениями, и мебели в ней было ровно столько же, сколько в спортзале. Зато спириты позаботились об украшениях: несколько статуй вдоль стен, картины, вазы по периметру, да еще растения в кадках.

Нам придется жить в галерее искусств?

Эдмус начал разговор очень странно. То есть, странно для нас, но в самый раз для своей манеры: он подошел к довольно уродливой статуе спирита на постаменте сбоку от двери и изо всех сил рявкнул ей в ухо:

– Приветик от Дружины!!

Результат мы увидели тут же: «статуя» вскрикнула, грохнулась с постамента и унеслась в коридор на крыльях, ругая Эдмуса последними словами. Шут довольно потер руки.

– Обожаю быть дома! – и продолжил расхаживать по комнате с видом священной невинности, время от времени рявкая или плюя в какой-нибудь невинный с виду предмет. Очень скоро за дверью скопилось изрядное число обиженных шпионов, последний удачно притворился растением в кадке и прыгал к выходу медленно, торжественно, с осознанием собственной важности на лице. Эдмусу пришлось поторопить его вежливым пинком.

– Ну, теперь почти, – удовлетворенно вздохнул он. – Йехар, не проткнешь Глэрионом вон ту картину на стене? Мне не нравится вид на ней…

Из-за картины послышалось сопение и быстрый звук крадущихся удаляющихся шагов. Эдмус вытащил из карманов пару приспособлений, напоминающих деревянные трещотки, и установил одно над декоративной вазой, второе у окна. Раскрутил, послушал гармоничное потрескивание и широко улыбнулся нам:

– Они все время забывают, что я придворный. Уж что-что, а слуховые каналы и тайные двери я изучил здесь как следует!

Я посмотрела на трещотки – наверное, они создавали помехи для прослушивания – с суеверным ужасом.

– То есть, это у вас всегда так?

– Почему – нет, – удивился Эдмус и с полным спокойствием плюхнулся на жесткое ложе. – Сегодня их было побольше, гости все-таки. На одного меня обычно хватает и парочки. С некоторыми, бывало, от скуки сыграешь во что-нибудь или шутку расскажешь, невесело же им тут торчать, а они тоже спириты. Или переругаешься, не всерьез, конечно. Но с вами у них расклад будет другой. Вы – чужаки, так что… Оля, дай-ка во-он ту кочергу. Ага, спасибо.

Дверь, в которую уже начало просовываться чье-то любопытное заостренное ухо, поспешно захлопнулась. Спирит взвесил кочергу в руке с видом «ничего, пригодится».

– И, как я понял, другого жилья нам не дадут? – спросил Веслав. Он шатался по комнате, оценивая то шероховатость столов, то наличие вытяжки. – Или у Цепеока – это была твоя очередная шуточка?

– Смеяться будешь – это я серьезно говорил. Ай, Йехар, не надо так на меня смотреть! Не о наших чувствах, хотя… ладно-ладно! Вообще, здесь есть боковые комнатки. Но жить придется здесь. Так… как бы это сказать…

– Безопаснее, – подсказал Йехар ровным голосом.

– И еще хорошо бы выставлять часовых по ночам.

Мы опять не поняли, шутит он или говорит серьезно.

– Спириты что – такие… – начала Бо потом. Эдмус кивнул и защелкал пальцами.

– Такие, – подтвердил он. – У-у-у-у-у, насколько мы такие! Ну, правда, я ж вам говорил… если кто-то, конечно, меня слушал.

– Касательно «не ходить по одному» и «меньше болтать»? – припомнила я. – А ты как же…

– Так я ж знаю, о чем можно болтать, вот и болтаю, – не смутился шут. – А вы осторожнее. Оля и Йехар – вы особенно, к вам тут будут сильнее всех придираться, светлые все же… И о Табу помните.

– Это что про люб… – начала я, но шут шикнул на меня, прижав палец к губам.

– Никаких слов на «лю»! А еще на «дру», «жал» и тому подобное, ясно? Если кто еще сомневается в том, что мои собратья такие очаровательные и гостеприимные, – он понизил голос на этих двух словах, – увидите сегодня на пиру. Быть нам всем нужно обязательно, так?

– Ты слышал сам, – досадливо отозвался Йехар. – И что же там будет, о чем нам следует знать?

– Кроме спиритской кухни, от которой вы наверняка придете в восторг и забудете, о чем я вас предупреждал? Да почти ни о чем! А-а, только вот мелочишка, что нас постараются отравить десятком разных способов – ну, это ж не в счет, нет?

Йехар стал и вовсе мрачнее тучи. С некоторых пор, а точнее, после первого нашего призыва, любое слово на «отр» вызывало у рыцаря неадекватную реакцию. Бо испуганно прижала палец к губам и жалобно захлопала глазами.

– Это зачем? – прохныкала она. – И кто? И за что?

– Да все, - небрежно отозвался Эдмус и все же запустил кочергой в дверь, из которой высовывалось уже какое-то подслушивающее устройство. – Приближенные герцога, и те, кто против герцога, и те, кто в чем-то нас заподозрил, и те, кто боится, чтобы мы не заподозрили их… словом, все. А за что… ну, было б, за что – нас бы на месте поубивали, а так отравят потихоньку, чтобы мы… м-м… не расслаблялись. Меня с вами за компанию, как свидетеля… ну, как вам наш Город? Правда, интересный?

– Но… что же делать? – заныла Бо. – А вдруг у них какие-нибудь страшные яды, и после смерти я буду некрасивой? А если я буду плохо смотреться в гробу, а вдруг я от них потолстею, или облысею, например?

Йехар обвел усталым взором общую панораму: мое растерянное лицо, скучающую физиономию Эдмуса, жалостную Бо – и остановил взгляд на алхимике, который чуть ли не подпрыгивал на месте и был похож на отличника в классе, который единственный знает правильный ответ. Казалось, Веслав сейчас вытянет руку и заканючит правильным голоском: «Ну, Йехар Глэрионович, ну, вызовите меня, пожалуйста…»

Рыцарь тяжело вздохнул.

– Мы в жизни не могли подумать, что скажем это, – пробормотал он. – Ну, хорошо. Развлекайся… но помни: без смертей.

Алхимик просиял, насколько возможно просиять при непрекращающемся нервном тике, и принялся торопливо опорожнять содержимое своих карманов на ближайший стол.

– Я думаю применить базовый антидот, – начал он деловито, излучая всем видом довольство тем, что оказался, наконец, в родной стихии. – Для профилактики, как понимаете: это нейтрализует абсолютное большинство ядов. Но на тот случай, если они применят что-нибудь посерьезнее, вроде тонких, избирательно действующих, или нейротоксинов, – хотя я уверен, что до такого они не додумаются – надо бы еще не забыть вот этот миленький эликсирчик, который связывает большинство соединений…

Оставалось надеяться, что занудство алхимика не убьет нас еще до начала пира.

* * *

К пиру мы, что называется, были «готовы». Во всех смыслах, особенно в моральном. Бо честно призналась, что предпочтет быть отравленной и помереть мучительной смертью, ибо когда на Веслава находил профессиональный зуд… После пятой минуты Эдмус убрал трещотки от слуховых ходов и перестал швыряться чем попало в дверь, мотивируя это тем, что «а пусть помучаются, все равно ничего не поймут». Так что когда мы в полной боевой готовности шествовали к пиршественному залу, нам вслед летели злобные взгляды статуй, картин и прочих предметов интерьера.

– Я не уверена, что смогу есть, – призналась я шепотом по пути. – Во мне столько всего булькает… Весл, ты уверен, что все вот это не опасно?

– На дурные вопросы не отвечаю! – привычно хмыкнул в ответ магистр. – Ну, правда, если там не будет никаких ядов – ваша участь… шутка! Шутка!

Вот после этого мы действительно были готовы ко всему. И к виду пиршественного зала, который оказался простой круглой комнатой без мебели. Даже без стола, так что пришлось садиться на пол. И к тому, что блюда подаются с потолка посредством стихии воздуха. И что напитки разливаются по грубым деревянным чашам тоже с немалой высоты, и как здешние виночерпии умудрялись попадать струей в кубок с такого расстояния – не постигаю. Это можно было списать разве что на зрение спиритов.

К приветствию здешней элиты мы тоже себя морально подготовили. В зале скопилось спиритов пятьдесят, и ни один не соизволил нам кивнуть или улыбнуться. На Эдмуса вообще смотрели, как на холерную бациллу, особенно отличался Д`Каас. Мы же были величинами неизвестными, поэтому, несмотря на то, что на лицах местной знати лежала обычная здесь суровость, открытой неприязни к нам пока никто не проявлял.

Церемония представления нас тоже не удивила: требовалось обойти собравшихся и, пристально глядя в глаза, назвать себя. Ни поклонов, ни рукопожатий, но, когда тебя поочередно пытаются просверлить взглядом полсотни спиритов, – занервничаешь поневоле. Если, конечно, перед этим ты не выпил пять-шесть видов противоядий и не занят мыслями о том, как они поведут себя у тебя внутри.

Дочь герцога все это время сидела неподалеку от него и посылала нам с Бо поочередно типично женские взгляды, но в здешнем суровом оформлении, так что просто стервозными их никак нельзя было назвать. Мы дружно пережили и это.

Казалось, ничего шокирующего с нами произойти уже не может, но к одному мы себя все же не успели подготовить. К местной кухне!

Когда передо мной мягко опустилось блюдо, доверху наполненное чем-то, выглядящим, как слизни, маринованные в собственном, гм, соку, и, по всей видимости, слизнями это и являлось, я немного опешила. Рядом с моим коленом бахнулись какие-то личинки, кажется, живые, и началась следующая стадия: я оторопела. После поочередного приземления в поле зрения змей, пиявок, пауков, чьих-то глаз и вещества, подозрительно напоминающего сырую, но полежавшую пару дней на солнцепеке печень (пахло соответствующе) – я почувствовала, что, если не соберу всю силу воли, противоядия Веслава покинут мой организм несколько быстрее, чем он рассчитывал.

Эдмус как-то позабыл сказать, что при такой кухне спиритам не очень-то нужны яды.

Цепеок первым поднял свой кубок и без всяких тостов опрокинул добрую половину. Крякнул и подозрительно уставился на нас.

– Пир начался. А вы что сидите – не нравится?

Мы разом подняли кубки, и пятьдесят пар глаз провожало наш первый глоток. Некоторые взгляды, как мне показалось, были уж очень напряженными. Прав был Эдмус: в эту дрянь явно чего-то понасыпали. Не может же она сама по себе иметь такой вкус и такую крепость? Ни разу не пила ослиной мочи, но если в равных пропорцях смешать со спиртом – уверена, получится точный аналог. Не подавиться удалось только чудом.

– Ешьте! – приказал герцог, без церемоний зачерпнул полную горсть чего-то шевелящегося и отправил в рот.

О такой стороне Дружины я почему-то до сих пор не думала.

– Оля, почему ты похожа на спирита? – непринужденно удивился Эдмус, пожевывая сушеную змею. – Отличная еда! Ты же не скажешь, что не голодна, а?

Во всеуслышание, конечно. Как будто на нас и так мало народу смотрело.

Йехар забросил в рот пару жареных пиявок и принялся перемалывать зубами с видом полнейшей невозмутимости.

– Вполне прилично, – заметил он негромко и тут же убил мое облегчение продолжением: – за время моих скитаний мне еще и не тем приходилось питаться…

Веслав сидел с непонятным страдальческим видом. То есть, вид был непонятным, пока я не потеребила его за локоть.

– Что это с тобой?

– Тебе не понять, – загробным голосом. – Жрать такие ценные ингредиенты! Кощунство какое!

Но в конце концов он высмотрел что-то менее ценное и принялся за питание с тем же энтузиазмом, что и наш Поводырь. Наверное, тоже приспособился за время своих вылазок по лесам.

В поисках поддержки я обернулась к Бо – и тут же поддержку получила: блондинка переливалась выдающимся бледно-зеленым оттенком и дробно постукивала зубами.

– И-ы-ы-ы… – выдавила она мне на ухо, осматривая чавкающих спиритов, а заодно и блюда, которыми они чавкали, - сейчас я в кого-нибудь превращусь.

Тогда уж лучше в пантеру, прикинула я. Вряд ли Виола придет в восторг при виде этого изобилия. Вряд ли такое вообще может вызвать восторг у кого-то, кроме спиритов, алхимиков и владельцев террариумов.

Но мы все же нашли выход: углядели среди всяких паразитов блюдце с плодами, похожими на яблоки. Бо к тому времени была в таком состоянии, что блюдо само примчалось к нам по воздуху. Плоды и на вкус напоминали яблоки, разве что мякоть была вязкая, волокнистая, и после каждого укуса зубы оказывались пойманными в ловушку, так что требовалось немалое усилие, чтобы их выдернуть. Цепеок и Ифирь следили за нами довольно удивленно, причину пояснил Эдмус:

– Почему так смотрят? Да вы губки едите. Они на столе, чтобы когти после пира чистить, и клыки, конечно. Кто-то уйдет с непочищенными, вы столько слопали! Но это дело вкуса.

Я мрачно посмотрела на яблоко/губку в руке, хмыкнула и продолжила доедать. Интересно, может, они как раз не были отравлены?

– Будь спокойна, – прошептал шут мимоходом, - были! И не смотри на них с такой надеждой, подумают, что тебя одолевают высокие мысли, а тут это ненавидят.

Я оглянулась, поймала несколько особенно остреньких взглядов, в том числе от главного шпиона, и меланхолично вонзила зубы в отравленное блюдо.

Взгляды тем временем становились из остреньких озадаченными. По последовательности, с которой они преображались, можно было наверняка проследить, кто сыпал к нам в блюда быстродействующую отраву, а кто желал, чтобы мы успели добраться до своих комнат и там всласть помучиться. Эдмус опять оказался прав: принимали участие чуть ли не все, пожалуй, герцог и его дочка только в стороне остались. Еще здешний военачальник, по имени Кахон. Это радовало.

А со взглядами окружающих начало происходить второе преображение, гораздо более чудесное: они стали вдруг прибавлять в дружелюбии. Градус тепла в обстановке все поднимался и поднимался, а беседа становилась все более оживленной, и наконец один из спиритов распахнул объятия и прочувственно произнес:

– Друг мой! Я давно хотел тебе сказать…

Сразу пять слуг одновременно промахнулись мимо чаш. Напитки полились на макушки уважаемым гостям, но уважаемые гости в этот момент со слезами умиления вглядывались друг в друга и никого убивать не собирались.

Общее оцепенение длилось недолго: сразу же после него началась цепная реакция.

– Дружище! – подхватил кто-то.

– Родной мой! – взлетел чей-то голос к потолку. Спириты повсеместно хлопали друг друга по плечам, уверяли друг друга во взаимном уважении, а кто-то уже выкрикивал о том, как он всех любит… Челюсть Цепеока все еще совершала жевательные движения, но теперь вхолостую: герцог просто не мог понять, с какой стати его придворные вдруг превратились в сборище переполненных нежностью типов.

Затем удивленный взгляд Цепеока остановился на нас, а потом конкретно на Веславе, поднявшем в руке почти незаметный флакончик.

– Вот только не надо нас недооценивать, – с нажимом заявил алхимик. – И в особенности – пытаться отравить. А это ведь могло быть что-то посерьезнее простого эликсира привязанности.

Ифирь, которой эликсира (и когда Веслав успел? Наверное, во время приветствия) не перепало, как и еще нескольким придворным, вроде военачальника Кахона, чуть приподняла бровь. У нее в глазах появилось что-то вроде уважения. У Цепеока – интерес.

– Они все принимали противоядия, – он кивнул на обнимающихся придворных. – Чтобы пить и есть. Они так делают всегда.

– Ну так я могу их вызвать на соревнование: пусть проглотят хоть все свои противоядия, а уж вы можете заказывать: с конвульсиями, без конвульсий, должны ли быть трупы обезображены…

Герцог неторопливо кивнул. Он усмехался.

– Твои шутки смешнее, чем у Эдмуса, – заговорил он медленно. – Я вижу, понадобится много воинов, чтобы одолеть вас или выдворить из Города…

– Мы уйдем сами, если вы прикажете, – вмешался Йехар. – И, как знать, может, наша миссия не здесь, и нам нужно будет идти дальше…

– Вы можете остаться – пока, – обронил герцог тяжело. Ифирь высоко подняла обе брови: решение стало для нее новинкой. – Но если вы попытаетесь посягнуть на жизнь кого-то из моих подданных…

– Разве что в качестве самообороны, – буркнула я. Герцог услышал – и как я забыла, что у спиритов отличный слух! – но ответил тоже милостивым кивком.

– Я позволяю это. Но не пытайтесь посягнуть на власть и на наши Табу, – он неспешно – герцог тут вообще был неторопливый – нашел глазами Эдмуса: – Шут! Ты ручаешься за них?

– За этих типов, которые не то, что наших Табу не знают, а четыре закона Арки выучить не могут? Вон за того, который мне кулак показывает, или за эту, зеленую, которая только что выплюнула огрызок в воротник Сонхона? Или вот за этого – а-а, об этом не будем, учитывая его пристрастие к различным видам ядов. Кто еще остался?

– Шут?

– Конечно, ручаюсь.

Цепеок с иронией посмотрел в пиршественный зал, где еще кипели нежности. С явным сожалением он заметил, что весь двор сразу казнить будет неэкономично: а где потом кадры набирать? – так что хорошо бы, чтобы Веслав нейтрализовал действие своего эликсира. Веслав издевательски-любезным тоном заверил, что сейчас все пройдет само, более того, и помнить подданные ничего не будут. Какова будет их реакция, когда они вдруг неизвестно почему очнутся в объятиях друг друга, он не просчитал.

После этого герцог пожал плечами и объявил, что мы можем быть свободными, если, конечно, мы уже наелись и напились. Йехар поблагодарил за прием горячо, но скорее из чистой вежливости. Мне же так и не удалось изобразить на лице благодарность: взгляд невольно падал на блюдо неподалеку (наколотые на длинные палочки лягушки с душераздирающе жалобными глазами), да в желудке прыгали здешние губки для чистки клыков.

Очень хотелось добраться до запасов, которые нам оставила гостеприимная Винейя.

Как раз в тот момент, когда мы откланялись, глядя на постепенно приходящих в себя придворных, и совсем было уже собрались покинуть зал, двери этого зала распахнулись нам навстречу.

Влетевший внутрь спирит в темно-фиолетовой форме стражника сперва замер на пороге при виде избыточного дружелюбия собравшихся, потом увидел, что герцог в общей «оргии» участия не принимает, воспрянул духом и громко, торжественно объявил:

– Убийство!