Насчет тайны Веслава мы опасались зря. Великолепие здешнего образования точно было в том, что оно отсутствовало не только у с-типов или людей, пораженных вирусом. Все до одного аномалы слышали о том, кто такой Веслав и все до одного не испугались, потому что не поняли. Даже Шукка (!) осведомилась у алхимика скучающим тоном:
— Повелитель Тени — вид аномала? У вас имеются способности растягивания и сжимания собственной тени?
— И это тоже, — буркнул немного удивленный алхимик, но грозиться отравить Виолу перестал.
Но если аномалы и не поняли, в чем дело — понял тот, кто не считал себя аномалом. С эрудицией Тео определенно что-то нужно было делать: он начинал пугать своими знаниями даже Йехара.
— С его стороны так мило не использовать свою стихию, — рассеянно заметил Теодор, когда мне в очередной раз пришлось поправлять форму его носа. Сегодня нос был больше похож на неаккуратную лепешку: у Виолы были сильные руки и плохое настроение.
— Ты насчет Веслава?
— Признаться, я натыкался на упоминания о фигуре Повелителя Тени в некоторых книгах, и он… обрисовывался несколько иначе. Правда, книги обычно преувеличивают, когда речь идет о таких типажах.
— Никаких преувеличений тут нет, — с сердцем ответила я. — Он еще не принял стихию. Отрекся от нее в семнадцать лет или что-то вроде этого. Ушел в алхимию, правда, не до конца.
— Отрекся или ушел?
— И то, и это.
Тео едва слышно зашипел, когда магия целения принялась восстанавливать носовые хрящи. Мало приятного, но от анестезии он отказывался с удивительной стойкостью.
— Как Виола?
Разговор шел через два дня после памятного срыва, и за это время я пока триаморфиню не видела. Тео отозвался немного невнятно из-за сраставшегося носа.
— Я спросил ее о том же. Вы видите перед собой результаты.
Нужно будет отговорить Йехара от его плана. Он два дня придумывал, как исцелить душевные раны триаморфини, остановился на разговоре по душам. Боюсь, говорить по душам ему придется с пантерой.
Сращивать носовые хрящи — то еще дело. Нетяжелое, но нудное, требующее упорства и сосредоточенности только на очаге повреждений. И хорошо бы ещё, чтобы был дополнительный раздражитель. Лучше всего — простенькие стишки.
Но сегодня простенькие стишки в голову не лезли, лезло другое:
— «Какою ты стихией порожден? Все по одной отбрасывают тени, а за тобою вьется миллион твоих теней, подобий, отражений…»
— Поэзия, — угадал Тео (он смотрел, как я шевелю губами). — «Миллион подобий» — это про Ыгх?
— Это Шекспир, — буркнула я и слегка сбила магический поток. Тео ойкнул.
— Извини.
— Ничего. Когда нос ломают, ощущения гораздо хуже, — и тихо, только углом рта, начал цитировать что-то свое: — «Каков ты? Человек иль только тень, которая идет вослед другому, ты темен так, что твой противник — день, нет в сердце места блику золотому…»
— Местный Шекспир?
— Книга Арки, в которую я время от времени заглядывал и из которой и почерпнул сведения о Дружине. Просто слог похож.
Я вспомнила стопку обгореших листов, с которыми сейчас наверняка возился Веслав, и передернулась. Тео понял это по-своему.
— На сегодня хватит. Кажется, мой нос уже вошел в прежнюю норму, и… нет-нет, Ольга, даже не пытайтесь. Нет, послушайте, — он отцепил мои руки от моего носа. — Я не за этим!
— Ага, просто заглянул поговорить?
Ну, да. Человек является к тебе с кровавой оладьей посреди лица для разговора… Хотя я была не против. Нажатием на белую панель выдвинула кран и умывальник из ниши в ближайшей стене, ополоснула руки, задвинула обратно.
— Я… да… но вы же, наверное, знаете, о чем? О ком.
Виола? — прикинула я, но взглянула на искренне встревоженное, огорченное лицо архивариуса со следами засохшей крови и поняла: не Виола. С этой-то ему по силу справиться самому — несмотря на переломы носа.
— Вот вы где, — в тон моим размышлениям заметил детский голосок с недетской серьезностью. Ну, конечно, моя дверь была открыта нараспашку, а за дверью стояла Шукка и оглядывала помещение. Не комната, а проходной двор.
— Коды всех замков у меня, — небрежно кинула Шукка в ответ на мой взгляд. — Дело не терпит отлагательств, поэтому я пришла лично, хотя могла бы связаться. Виола сейчас не в себе, а вы единственная, кто из вашей команды может меня рационально выслушать: без хватаний за меч или явно шизофренического происхождения криков из-за двери…
Это она о Веславе, поняла я. Хотя ее манера говорить сейчас здорово напоминала алхимика: куда-то подевались термины, и фразы стали короче.
— Вы тоже здесь? — Шукка глянула на Тео и секундно поморщилась. — Можете уйти, чтобы не мешать.
Тео не двинулся с места. Сидел и смотрел на ту, о которой только что хотел со мной говорить, и хотя вид у его перепачканной кровью физиономии был довольно забавным — настороженность обычно мягкого взгляда отбивала всякое желание смеяться.
— Ладно, неважно. Проанализировав имеющиеся факты, я пришла к выводам, что рано или поздно база подвергнется нападению мощного аномала, которого вы назвали шестым Сиамом. Надеюсь, вы о нем не забыли.
Она подождала, пока я смиренно помотаю головой.
— С целью предотвращения его проникновения на базу я усилила постоянные посты там, где вторжение наиболее вероятно. Также вход в катакомбы теперь замурован дополнительно — сообщите это вашему алхимику, чтобы больше туда не совался…
Ах, вот, как Весл смотался в библиотеку Тео — напрямик, через ход в катакомбы, который тоже есть на базе… И… опять «мой алхимик»?!
— Далее, я проведла полный пересмотр средств связи и основного оружия, а также Мандрил приведен мной если не в мыслительное состояние, но по крайней мере в состояние действия. Иное ему несвойственно.
— Спа… сибо, — не сразу нашлась я. Если чего и не могу понять, это ситуации. Почему «мозг повстанцев» пришла к нам отчитываться? Что у нее с речью?
— Что еще? — Шукка по-взрослому нахмурилась, что-то вспоминая. — Мониторинг аномальных магических зон с целью поиска этого источника я начала, однако до завершения далеко — площадь слишком велика. И я обновила защитные поля Заповедного Сада, чтобы он остался целым даже в случае схватки…
Наверное, в память об этом обновлении она держала в руке поникший желтенький цветок — вроде нашего лютика, только гораздо тусклее и неинтереснее. Подняла его к глазам и сама, кажется, удивилась его присутствию.
— В Заповедном Саду красиво, — вдруг тягуче проговорила Шукка, все так же, удивленно глядя на цветок. — Я раньше как-то не видела, хотя столько раз ставила датчики, датч…
И вдруг выгнулась от яростной судороги и начала заваливаться на бок. Тео и я вскочили со своих мест одновременно, архивариус подхватил девочку на руки.
— Что с ней?
И без того ясно, что. Лицо невменяемое от боли, недетское, у губ какие-то складки, которые бывают только у взрослых, угасающих людей…
— Больна! — рявкнула я и добавила, как только Тео повернулся в сторону двери. — Куда? Стой?
— Лазарет…
— Опусти ее на кровать, — это был тон Поводыря, и сейчас он звучал в моем голосе, и меня это очень удивляло. — Быстрее!
Недоумевающий Тео подчинился. Голова Шукки, запрокинулась, глаза плотно закрыты, дыхание свистящее… ничего. Расстегнуть одежду на груди у девочки, уф, что они тут носят, даже застежек не видно, ничего, вот так, руки на грудь…
— Ольга! — возопил Тео за моей спиной. — Что вы…
— Замолкни, закрой дверь и не вмешивайся!
— Ольга, не надо!
Уже прижимая ладони к груди девочки, я подняла взгляд. Даже не потому, что хотела показать, кто тут главный. И не потому, что злилась на промедление.
Просто удивлялась.
В короткий момент, когда Шукка упала, я поняла, что все, что здесь творится — глупости. И Программист, и Шестой, и даже Синон — глупости. Жизнь ребенка — не глупость. Пусть Справочник настойчиво вякает о том, как все тут стереотипично — к чертям и Справочник.
Я была не права, я не до конца ушла в равнодушие, и я не дам умереть ребенку. Вот все, что мне нужно знать… но мне казалось, что Тео знает все это гораздо лучше меня — неужели же он сорвался в такой момент, в с-типизм, в серость этого мира?
Но он не сорвался, он просто подумал и обо мне тоже, и теперь разрывался между нами двумя.
— Ольга, этот мир ослабил ваши способности, вы только что целили, не надо прямо сейчас…
Было так легко смотреть на его искаженное от тревоги лицо и знать, что в этом мире есть хоть одно теплое и неравнодушное существо, и это существо сейчас со мной рядом. Но я не могла себе позволить сказать Тео хоть что-то близкое к тому, что было у меня внутри.
И я рявкнула:
— Разве не об этом ты хотел просить меня только что?!
И его как будто ударили в лицо в очередной раз: резче выделилась алым засохшая кровь на щеках и подбородке, губы задрожали, и он едва слышно выдавил:
— Да, об этом, — и тут же: — Нет, постойте, я приведу Веслава или кого-нибудь…
Пришлось метнуть в него взглядом. Качественным, составленным из двух частей. Сначала — убийственность, позаимствованная от алхимика, потом властность Йехара. Безотказно. Архивариус притих, как мышка. Теперь слова, самым приказным тоном.
— Ни шагу, слышишь? Молчи и не мешай.
Очень нужно мне, чтобы он бежал за Веславом, да алхимик меня в гроб вколотит, если узнает! Я еще не забыла, как его крючило, когда я чуть не умерла после исцеления Эдмуса, во вторую нашу миссию…
Но и это тоже неважно.
Закрыть глаза и вслушаться, и никаких стишков гонять в мозгу не нужно, они не для важных случаев. Определить очаг болезни… а ведь его нет, очага, просто отказывают органы, ребенок умирает, как от старости, хотя с виду-то остаётся девочкой…
Значит, восстановим работу органов! С чего там можно начать — сердце, легкие, печень, почки…
Хаос с прицепом, тут какие-то строчки в уме мелькают, откуда они взялись, мешают ведь сосредоточиться, мне легкие перезапускать:
Неизвестную даль кто теперь осудит?
В век загадок да прорицаний
Непонятно зачем, но сложили люди
Как-то песню про семь венчаний…
А, да, это местный фольклор, сама слышала, как аномалки напевали, но к чему он мне, мне ведь нужно сосредоточиться на сосудах, по которым почему-то не хочет течь кровь…
Двух дороги свели, и года, и судьбы,
Двух — случайность, а может, шутка.
И с предателем — почему, смекнуть бы! –
Дева связана в мире жутком.
Или там было не так? В любом случае, я же не знаю эту муть наизусть, только помню, что где-то там было еще про темноту. Ах, вот:
А один, тьму прогнавший своею свадьбой –
Знал он все, да хранил молчанье…
Молчанье… и темнота. Какое интересное, интригующее сочетание, особенно интересное для меня, потому что Тео молчит, и Шукка тоже молчит, и вообще нет ни звука… и света почему-то нет тоже.
Нет, все-таки это не молчание. Звук открывшейся двери очень даже громкий.
Голоса — тоже громкие. Голос. Один, зато очень страшный.
Я знаю этот голос.
— Вон, сейчас же, — голос раздавался у меня над головой, абсолютно безэмоциональный, зато очень четкий. — Пока я тебя не убил. Пять секунд… ради местных аномалов.
Я немного удивилась тому, что меня прогоняют из своей же комнаты. Открыла глаза.
Ах, вот почему было темно…
А Веслав говорил совсем не мне. Он обращался к Тео, бледное лицо которого виднелось неподалеку.
— Тео, тебе лучше уйти, — согласился обеспокоенный голос Йехара. Рыцарь оставался вне поля моего зрения.
Мамочки, сколько ж они сюда народу понагнали? И где Шукка?
Какого Хаоса, кстати, я лежу?
А архивариус, кстати, даже в обморок не хлопнулся, хотя тон алхимика мог к тому послужить уважительной причиной. Стоял себе и уходить не собирался. Только голос, когда он начал отвечать, подрагивал:
— Веслав, вы зря мне угрожаете, я никуда не собираюсь…
— Так тебя вынесут ногами вперед! — вот он, прорезался, холерический темперамент. Хотя такого резкого перехода на крик даже я не ожидала. — Ты понимаешь, что она чуть не умерла — из-за тебя! Ты понимаешь, что если бы не предупреждение этого источника — я бы не успел, ты понимаешь, что могло случиться?!
— Ну, померла б, — согласился голос Эдмуса. И этот здесь! — Так твои крики мертвого поднимут. Ты кричи, кричи, вон, она уже шевелится…
От спирита ничто не укроется.
Веслав еще не остыл, и я понимала, что дело может закончиться плохо для Тео, если я не вмешаюсь.
— Уволь, Эдмус, — вышло слабо, но внушительно, — если он еще поорёт — меня тут же и похоронят.
Облегченный вздох, который донесся до меня с разных сторон, усилил подозрения. Сколько тут в комнате — двадцать человек? Тридцать? Куда они их всех запихали? Я нетерпеливо покрутила головой, но перед глазами, заслонив все, возник алхимик.
Увидеть бы его хоть раз с приветственной улыбкой, что ли.
— Очухалась? — романтическое приветствие возлюбленного. — Привязать бы тебя к этой кровати до конца миссии…
— С какими, собственно, целями? — встрял наглый спирит. Алхимик блеснул на шута черными глазами, но стал выбирать слова тщательнее.
— И ведь по глазам вижу, понимала, что делала, — прошипел он. — Решила в очередной раз в клуб самоубийц затесаться?
— Веслав, мне кажется, сейчас не лучшее… — предостерег Тео, но алхимик только оглянулся коротко и бросил:
— С тобой еще разберусь, — и повернулся ко мне, но я уже успела придумать, как выкручиваться:
— Она же ребенок, я думала, что справлюсь…
— Со смертельной болезнью. В этом мире, — уточнил Веслав. — Думала? Позволь спросить — а ты умеешь?
Но уже вяло и без запала. Отличный эффект. С тупого человека, как известно, спрашивать нечего, а иначе зачем бы Эдмусу строить из себя придурка?
— Где Шукка?
— Возле лазарета, — отозвался Йехар, тоже приближаясь. Но встать рядом с Веславом он не решился. — Ей там отвели нечто вроде отдельной палаты, оборудованной по понятиям аномалов.
— А я…
— Они полагают, ее болезнь неизлечима, Ольга. Твое вмешательство продлило девочке жизнь, однако конец…
— Ну, это мы еще посмотрим, — с неожиданной уверенностью обронил Весл. — Есть пара крайних средств…
Напоследок бросив на Теодора ядовитый взгляд, алхимик вышел из комнаты.
Я тут же приподнялась. Ерунда — чувствовала я себя не так уж плохо, слабость, конечно, и головокружение — но ведь после целений чего не бывает!
Обозрела комнату. Все-таки в ней, кроме меня, находились только трое. Глэрион не в счет, как бессловесное создание.
— Ольга, — заговорил Тео, от волнения глотая слоги, — я должен извиниться…
— Ты должен заткнуться, — довольно невежливо ответила я и уселась на кровати. — И сам это понимаешь. Я ясно тебе сказала: не соваться. Я приняла решение, может быть, глупое. Ты что — обязан думать за всех на этой базе?
Получилось хуже взгляда Веслава: у Тео сделалася такой потерянный вид, что прямо захотелось дать местную денежку. Нужно было срочно смягчать тон.
— Тео, ты же пытался меня отговорить. Ну… — черт, аргументы кончились, да и голова кружится все-таки сильно. Не надо было вставать.
— Не следует обращать внимания на Веслава, — помог мне Йехар. Он деликатно подпихнул под архивариуса стул. — Во время нашей второй миссии мы были свидетелями куда худшей его вспышки, правда, по сходному поводу. И потом, у него есть причины…
Ой-ей, пора менять тему, не надо мне разговоров про причины и понимания в глазах!
Выручил Эдмус, который «помогающим» голосом прошипел мне в ухо:
— «Сколько меня не было?»
— А, да! — встрепенулась я. — Сколько меня не… сколько я тут провалялась?
Рыцарь поглядел на меня настороженно, но дал ответ:
— Двенадцать часов.
Ого-го! Так это я попала на затишье? Думать не хочу, чего наговорил Веслав в первые пару часов моей отключки.
— Стены дрожали, — не разочаровал меня спирит. — А мы вообще заходить боялись: отсюда только и слышалось: «Хаос, пижма, Горгона!» Ну, и много еще, но я повторять не буду. Не выговорю.
Я уселась на кровати так, чтобы опираться спиной на стену — так оно устойчивее. С изумлением вперилась в Тео: а он, что же, так и был тут во время тайфуна по имени «Веслав»?
— Я был в лазарете, Оля, — негромко откликнулся Теодор. — Эдмус уверял, что так я по крайней мере выживу. Я пришел только сейчас, и…
И я видела, чем это кончилось. Запала злости у алхимика хватило на полсуток, до моего прихода в сознание.
Только теперь я заметила, что Тео держит в ладонях совершенно поникший, увядающий желтый цветочек, тот самый, который выпал из пальцев Шукки.
— Девочка в сознании?
Библиотекарь не ответил, говорить пришлось рыцарю:
— Вполне. После твоего целения ей несколько полегчало… настолько, что она категорически отказывается кого-нибудь видеть. Мы полагаем, это некое чувство ущемленной гордости, нежелания принимать помощь…
— У кого же мы еще это наблюдали? — перебил Эдмус. — Нет, не у алхимиков, не у спиритов точно… ой, а как насчет рыцарей или триаморфинь?
Рыцарь не ответил и даже не ударил. Он нашарил на столе кружку и сунул мне в руки. Вечная сестра милосердия с клинком на поясе.
— Спасибо, — я отхлебнула теплой жидкости и чуть не подавилась: — Работа Веслава?
— Так точно, но не эликсир, а бульон, — весело отрапортовал спирит. — Усовершенствованный его антидотом синтетики. Что ты морщишься? Зато совершенно натуральный!
Лучше уж я умру, пожирая местные гамбургеры. Я сделала еще пару глотков, перекосилась и отправила кружку в лапы Эдмуса.
— Будь другом, допей.
Спирит осушил кружку залпом, да еще и дно вылизал. С кухней его мира ему к гадостям не привыкать. Я же потянулась за Справочником — лишь бы спрятать глаза. Девочку вот не спасла. Сама чуть не угробилась. В очередной раз выставила себя дурой. Ладно, хоть вид занятой будет.
Справочник обнаружился на полу возле кровати и показал дивное: «Ослабленное состояние команды злодеев дает возможность дипломатической встречи».
Команда злодеев — это, стало быть, мы?
— И еще, — вступил Йехар так, будто мы не прерывали беседы, — подала голос Ыгх. Она преобразилась в одного из помощников Программиста. По ее словам, он знает о нас, считает нас злодеями, явившегося из другого мира…
— Тут он угадал, — вставил спирит.
— …и планирует вылазку в самом ближайшем будущем. Ыгх сообщила, что попытается его отговорить, но получится ли у нее это…
Могу дать ответ: вряд ли. Если уж Программист играет по своим, заложенным в башку с-правилам, повернуть его мировоззрение не удастся никому. О-ох, тут еще и драться, и Синон наверняка крутится где-то неподалеку, а источник мира сего — как сказал бы Веслав, «вех знает, где».
Кстати, насчет алхимика и источника мира.
— Весл сказал что-то о предупреждении и о том, что он мог опоздать…
— Захватывающая история, прямо детектив, — с готовностью отозвался Эдмус. — Сидит наш алхимик у себя, над какими-то листиками размышляет, а тут бац — и вокруг золотистые искры летать начинают. Я бы подумал что угодно — ну, искры и искры, а он сразу сообразил: с тобой что-то неладно!
Да не сообразил он, а почувствовал. В третий призыв было что-то подобное, я просто не обратила внимания…
И сейчас обращать не буду.
— И?
— Вот он сюда и примчался, как рыцарь, только без верного коня. А Йехар принесся следом, потому что Глэрион уж как-то очень ярко запылал, а я — ну, просто интересно, что за топот такой, кто ругается…
Понятно. Могла, конечно, сработать защита Тео — то, что мы видели с Книгой и с «Саваном грешника»… но ведь защита так не работает? Или работает? Вдруг она вообще рассчитана не только на архивариуса, а на всех нас, а Тео только носитель? Стало быть, это не он, а мы так сильно нужны источнику этого мира, что…
— Ольга, — вмешался в мои размышления Тео, — взгляните.
Он открыл ладони, на которых лежал цветок. Живой и как будто только что сорванный, нет, гораздо более живой, чем был до того, как его сорвали. Этот наконец стал похожим не на зелень Заповедного Сада, а на цветы нашего мира. И еще в нем было что-то такое…тонкие корешки, отходящие от стебля. Связь с землей, которой не было раньше.
— Думаете, если его посадить, он выживет? — осведомился Тео шепотом. На цветок он смотрел с недоумением и, пожалуй, с восторгом и вообще выглядел самим собой впервые с начала нашего сегодняшнего разговора. Казалось, еще немного, и он заявит, что быть стихийником — не так уж…
— Прелестно.
Я человек пуганый, но голос Виолы впечатлял. Тео как-то невольно прикрыл ладонью многострадальный нос и обернулся: триаморфиня стояла в двух метрах, уперев руки в бока. Вошла она совершенно бесшумно, как и полагается человеку, одной из сущностей которого является пантера.
— Так тебя, значит, интересуют цветочки?
— Но я только что…
— Ну, надо же, какой прогресс! А у нас тут, знаешь ли, война наклевывается. Совсем-совсем маленькая, и погибнуть мы можем, просто так, чуть-чуть, но это же так прикольненько, да?
Более жуткого тона, чем этот аномальный сплав сюсюканья Бо и стальных ноток Виолы, я в жизни своей не слышала. Йехар и тот вздрогнул — а уж странник в жизни навидался гораздо более страшных вещей, чем я. Про Тео говорить нечего: у него был совершенно прибитый вид, а сил хватило только на один вопрос:
— Я разве… могу что-то сделать?
— Ты можешь перестать твердить на каждом углу, что ты человек и сделать то же самое, что сделал с четырьмя Сиамами!
— Но согласно теории Веслава — это всего лишь защита, и я действительно че…
У него хватило ума не договаривать: как раз в этот момент триаморфиня сжала правый кулак так, что побелели костяшки. Ноздри Виолы раздулись, какое-то время она боролась с собой, а потом тихо, почти ласково проговорила:
— На площадку. На тренировку. Сейчас.
Тео поднялся, обогнул ее по максимально широкой дуге и неуверенно направился к двери.
— Живо! — рык Виолы заставил библиотекаря перейти на быстрый шаг, временами переходящий в рысь. Сама Виола оставалась в комнате еще ровно столько, чтобы выпалить все, что она думает о своем ученичке.
— …тряпка! — закончила она и на этом удалилась тоже.
В последние дни такие сцены были мне до боли привычны, так что я даже не стала вмешиваться, тем более что проклятая голова закружилась опять. Весл, зараза, чем ты меня пичкал эти двенадцать часов?
— Ольга, — окликнул меня на этот раз Йехар. — Какой стихией нужно обладать, чтобы воскрешать цветы?
— Быть алхимиком, — брякнула я наобум, вспомнив засушенную розу, которую как-то оживил Веслав. Желудок в ответ на простейшее воспоминание о розе тут же скрутился жгутиком.
— А если маг? Стихия земли?
— Стихийник земли может прорастить семена или ускорить рост растений, течение соков. Но то, что один раз оторвано и убито, оживить не сможет даже профессор, не знаю, как насчет Повели…
Справочник, который я так и держала открытым, захлопнулся сам собой. Я подняла голову и посмотрела на Йехара — странник сидел на том месте, которое только что оставил Тео, и пристально рассматривал цветок. Наверное, библиотекарь его в спешке обронил.
— О, Господи, — выдала я в точности по здешним сценариям. — Да ну… да получается, что Виола права… что ему все-таки дали что-то такое… во что же его превратил этот источник?!
Йехар наклонился ко мне, будто опасался шпионажа, и заговорил тихо:
— Веслав тогда, на поляне, назвал его Книжником — и это нам почти ничего не сказало. Но теперь мы припоминаем, что в древних пророчествах это наименование встречается в ином качестве. В светлых пророчествах, — добавил он, — Веслав же пользуется источниками серыми и темными. Так вот, в пророчествах светлых тот, кого темные именуют Книжником, называется еще Светлым Щитом, Защитником… Не могу припомнить — как ещё, но знаю лишь, что под ним понимается маг, маг невероятной силы, который может появиться в мирах, как противовес…
— Мне.
Веслав иногда умел входить едва ли не тише, чем Виола.
Вид у алхимика был раздраженный и подавленный одновременно. В ответ на наши вопросительные взгляды он качнул головой и пробормотал:
— Ничего. Никак. Даже самое сильное, что у меня было, — досадливое дерганье уголком рта, — словом, ничего. Правда, туда заявилась Ыгх, кстати, в виде Мандрила, перепугала всех, теперь вот помощь предлагает. Эдмус, ты бы приглядел за ней, вы достойная пара.
Женатый спирит-отец с достоинством направился к двери, но у двери достоинство растерял, показал Веславу в спину длинный язык, подмигнул мне и упорхнул в коридор — вправлять мозги Ыгх.
Остались я и рыцарь. И хотя нас беспокоила участь Шукки, мысли наши так и крутились вокруг того, что Веслав сказал, вернее, того, что он в очередной раз не сказал.
— То есть, ты…
— Знал. Кроме Светлокнижника, Книгу Миров с одного движения мог бы захлопнуть разве что Повелитель Тени. И то — вполне освоившийся со своей властью. Интересно бы знать, как это дошло до вас.
Йехар молча протянул цветок, и Веслав понимающе хмыкнул, рассматривая тоненькие корешки.
А у меня все это время было такое ощущение, что о Книжнике я уже где-то слышала, да не от кого-нибудь, а от самого Тео — оно возникло тогда, на поляне, а теперь вот понемногу начало оформляться.
— Веслав, а Книжник не может быть связан с Дружиной?
Алхимик поощрил меня кивком.
— У него есть еще одно имя. Поводырь. Поводырь Великой Дружины. Той самой, которая придет, когда явится Повелитель Тени.
— Тео?!
— Ирония, а? Этот источник магии мира, вполне возможно, просёк, кто явился в его мир. И наклепал из библиотекаря моего основного противника. Олицетворяющего жизнь, в то время как Повелитель Тени несет противоположное. Или, вернее, Тео должен будет стать моим противником, если Виола ему прежде шею не свернет.
Йехар повернул голову и молча уставился на алхимика тяжелым взглядом.
— Я не собираюсь, не бойтесь, — отрезал тот.
Все это время мне казалось, что они как минимум забыли, о ком говорят.
— Тео? Тео?! Поводырь Дружины?! Да вы… да он… он же как этот цветок! — он изумления я прибегла к излишней образности. За что и была вознаграждена недоуменными взглядами алхимика и рыцаря.
Потом Йехар медленно покивал и поинтересовался хорошо знакомым мне тоном светлого странника:
— Как часто ты видела цветки, которые не пригибаются после падения на них гранитных скал?
Я остановилась. Если задуматься, Тео уже не раз давал нам возможность удивиться. И в случае с той девушкой — Корой. И после того, как мы узнали о тех допросах, в Конторе.
Вряд ли всё же его вызвали просто так.
— И ты думаешь, что он когда-нибудь возглавит Великую Дружину в бою против тебя?
— Там видно будет, — отрезал Веслав. — Учитывая все новости — в ближайшем будущем этого не предвидится.
Для разнообразия я посмотрела на Йехара, но и странник как-то не торопился выдавать сентенции о важности для этого мира такой персоны, как Теодор. Вместо этого рыцарь с очень усталым вздохом опустился за стол.
— Что-то показывает мне, — пробормотал он, — что для нас не это должно быть самым важным. Я уже обманывался, когда считал ничтожной одну человеческую жизнь по сравнению с делом света… но сейчас, когда оказалось, что в опасности жизнь ребенка…
За спиной рыцаря Веслав со злостью саданул кулаком по моей тумбочке.