— Все силы Гармонии, Хаоса, Равновесной Арки и… пижму вашу через тертый кварц!!!

Нечего сказать, попался нам Поводырь… Некоторые люди увлекаются метанием дисков или копий, а у Веслава было свое хобби: метание молний.

— Они что же, по внешности нашей их подбирали?

Алхимик смотрел на предназначенную ему лошадь. Тощая вороная кобыла уставилась на него с истерическим выражением. Время от времени она вращала глазами и звучно клацала зубами, показывая, кто в доме хозяин.

Для полноты картины не хватало лирической музычки и песни: «Гляжу в тебя, как в зеркало, до головокружения…»

— Протестую, — обиделся Эдмус. — Что-то я не вижу тут зеленого лошака с крыльями, длинным языком и моим характером.

— Зеленого ишака… — пробормотала я в сторону. Спирит за время сборов успел меня основательно достать.

Сборы вылились в массу административных вопросов: кому сообщить, что случилось с Йехаром, где расположить рыцаря так, чтобы до него не добрались никакие супостаты, как представить Милию и сделать так, чтобы ее никто не оскорбил и чтобы к ней вообще близко не подходили, как сделать так, чтобы сама Милия ни к кому не подходила… словом, насущные дела отняли у нас полновесные сутки. А тут еще эти лошади, будь они неладны.

Мой пегий конь глазел на меня с энтузиазмом, который меня не обманывал ничуть. Пяти минут в его обществе хватило, чтобы понять: вредное животное отличалось повышенной непредсказуемостью. Как только вы все силы тратили исключительно на его контроль — все было в порядке, но едва только отводили взгляд, как жеребец решал, что настало время что-нибудь выкинуть. Пока что я осмелилась отвести взгляд только два раза, и это дало повод к одному побегу и одной попытке лягнуть Веслава. Не сомневаюсь, после успеха такой попытки, если еще учитывать, куда именно был ориентирован удар, алхимик попросту убил бы и жеребца, и меня (и до конца дней своих считал бы себя неотмщенным).

Утешало, что мое средство передвижения было еще не самым худшим.

К белой кобыле, предназначенной для Бо, мы попросту не отваживались подходить. Уж очень мечтательно-отсутствующей была ее морда. Казалось, сейчас это лошадиное воплощение блондинки откроет рот и возвестит что-то вроде: «Ой, прикольненько!» Но пока что кобыла рассеянно жевала юбочку Бо. Рукав Эдмуса она уже попробовала на вкус и сочла его непригодным для пищи.

— Домин поручил снарядить вас Ксахару, — оправдываясь, заговорила Даллара. Она поглядывала на нас виновато. — Конечно, если бы я могла, я…

Алхимик сбавил тон и даже постарался смягчить выражение лица. Это вышло только отчасти.

— Ничего. Ничего. Может, сработаемся и с этими…

Черная кобыла издала звучное фырканье.

— …или используем эликсир подчинения, — закончил Веслав тоном человека, которого осенила единственная возможная мысль.

Даллара покачала головой. Она держалась неплохо: когда мы сообщили ей, что случилось с Йехаром — доминесса всего-то, страшно побледнев, села на ближайший стул и просидела минут десять, глядя перед собой невидящими глазами. После чего сразу спросила, не нужно ли нам помочь.

— Это не подействует. Зелхес приучает наших коней не бояться ни отравы, ни других эликсиров…

Алхимик сник. Вариант с отравой он рассматривал, конечно, тоже.

— Постараемся обернуться за пятнадцать дней, — сказал он наконец.

Даллара кивнула, поднимая на него глаза с надеждой.

— Для меня это будет гораздо дольше, — прошептала она.

Смотрела она так, будто хотела добавить много чего еще, но тут на заднем дворе замка, где все и происходило, со вспышкой материализовалась Милия.

Нужно ли говорить, что она возникла аккуратно между Веславом и Далларой.

— Все устроено, — сухо отрапортовала светлая странница. — Силы Гармонии, вы специально выбирали таких лошадей?!

Мой жеребец, от которого я отвлеклась на секунду, решил напомнить о себе демоническим ржанием. Веслав тихо застонал сквозь стиснутые зубы.

— Удачи пришла пожелать? — недружелюбно осведомился он.

— Проверить, все ли в порядке. Вы не забыли меч?

Алхимик кивнул на свою сумку, куда были уложены осколки Глэриона. Ножны, как вещь менее нужную, он доверил мне. Проводника Нгур пока что держал Эдмус.

— А ты не забыла, что на посту?

Алхимик так беспокоился отнюдь не о Йехаре. Просто вместе с рыцарем он оставлял на попечение Милии часть своих компонентов, справедливо рассудив, что весь набор в поход тащить незачем. Мало ли — промокнет плащ или сумка потеряется.

Милия в ответ наградила его полным отвращения хмыканьем, кивнула мне и исчезла. Даллара проводила ее измученным взглядом.

— Слуги боятся к ней подходить, — сказала она раздумчиво. — Я не знала, что светлые странники бывают такими… Йехар совсем другой. Если нужно будет — я сама буду носить ей еду, если она сумеет сохранить его…

На секунду у нее исказилось лицо — но тут же приобрело дежурное скорбное выражение.

— Я слыхала, дом Мастера Молотов стоит у города алхимиков. Прошу вас, не заходите туда. Я слышала много страшного о его призраках, и я боюсь… боюсь, что даже ваша отвага не поможет вам выбраться из его стен.

Она подала алхимику на прощание руку, и он неловко пожал ее вместо того, чтобы поцеловать. Доминесса слабо улыбнулась ему на прощание, потом отступила назад к выходу так, чтобы видеть нас всех.

— Я буду верить и ждать, — сказала она тихо.

К счастью, ждать нашего отъезда доминесса не стала: сразу же после своего своеобразного прощания она ушла обратно в замок. А если бы осталась — стала бы свидетельницей напряженного диалога взглядами.

— Поехали, — наконец процитировал Гагарина Веслав, раздраженно дергая за повод свою кобылу.

Мы последовали его примеру и шли пешком, ведя лошадей в поводу, пока не вышли к роще, где протекал Горький Источник. Здесь мы все первым делом удостоверились, что никто нас не сможет видеть.

— Садимся? — уныло спросила я.

— Пробуем! — дальновидно откликнулся спирит. Он хоть и путешествовал на крыльях (за сутки я набралась сил и залечила его раны полностью), но болел за нас всей душой.

Вскоре рекруты оказались в седлах, а полянка, которую мы выбрали полигоном для испытаний, огласилась истошными криками: «но!», «куда пошла?!» и «тпр-ру, зар-раза!»

Ну, в общем-то, никто и не ожидал, что первая попытка окажется удачной…

— Ты же говорил, ты талантливый самоучка? — язвительно осведомилась я у алхимика, когда он тоже спешился и устало вытирал лоб рукавом.

— Так я учился ездить на лошадях, а не четвероногих торпедах, — Веслав тяжело дышал и испепелял свою конягу взглядом. — Вот уж не знаю, чем ее Зелхес поил… если, конечно, он выбрал оральное применение.

Я гораздо спокойнее, но тоже недружелюбно посмотрела на своего коня. Как раз ему не помешало бы ускорение. Как только я устроилась в седле и попыталась заставить его пойти хотя бы рысью, он вдруг растерял весь свой энтузиазм и решил, что скорости выше прогулочного шага ему противопоказаны. Так что крики «но» на полянке раздавались в основном моими стараниями.

— Махнемся? — предложила я, подумав. — Вдруг у меня с вороной получится лучше… из женской солидарности?

Веслав не возражал, а Эдмус гадко захихикал в ответ на его замечание, что хуже уже вряд ли будет. Спирит, как всегда, комичные ситуации чуял за версту.

Женская солидарность дала сбой: вороная кобыла покорно дождалась, пока я на нее заберусь, а после этого преспокойно легла, да так, что одну ногу мне срочно пришлось выдергивать из стремени, чтобы она не оказалась придавленной лошадиным боком. Ни уговоры, ни понукания встать упрямую скотину не заставили.

А вот гнедой жеребец на попытку смены хозяина отреагировал гораздо более эмоционально. Он прошел по поляне ровно пять шагов и резко скинул задом.

Алхимик вылетел из седла ласточкой и красиво приземлился в мокрую от росы траву. Я дернулась посмотреть, не сломал ли он себе шею, забыла о том, что не выпутала вторую ногу, совершила странный пируэт и повторила приземление Веслава.

Уже через пару минут мы, мрачные и с изрядно позеленевшими лицами (Веслав еще и с ссадиной на подбородке), признали, что обмен не удался.

Из кустов, пятясь, вышла Бо. Она с усилием тащила за собой свою лошадь. В волосах блондинки застряли листья и мусор, хвосты растрепались, и вдвоем с лошадью они представляли оригинальную вариацию на тему «Жители леса».

— Ребята… — заговорила Бо, сладко улыбаясь. — А вы вот… вы не хотите поменяться? Такая хорошая лошадка! У вас же, кажется, с вашими не заладилось, возьмите мою, с ней же все в порядке! Ну, она только иногда команды путает.

Мы с Веславом переглянулись и дружно заверили, что у нас с нашими скакунами мир, дружба и мировая Гармония. Хотя вид у нас, когда мы это произносили, был до того потрепанный, что в нашей правдивости усомнилась даже Бо.

Эдмус наслаждался. Наконец-то в составе Дружины кто-то доставляет больше неприятностей, чем он! Да еще в трех экземплярах…

— Что скажет новый Поводырь? — бодро осведомился он сверху. — Я вижу, здесь скоро будут охотники…

Веслав глубоко вздохнул и уныло побрякал небьющимися емкостями в карманах.

— По коням!

Так началось то, что мы потом называли «Джигитовкой трех всадников Апокалипсиса». Имелось в виду, что четвертого — это который «конь рыж» — мы забыли дома.

Говорю сразу — ту самую охоту мы запугали вдрыгз! И собак, и охотников, и даже медведя, на которого охота шла. Бедняк, когда увидел нашу кавалькаду, рванул на первое попавшееся дерево, и хотя оно было для него слишком тонким, в пару секунд добрался до половины.

Оно и понятно, не у каждого нервы такое выдержат…

Чудовищность поездки задавала психология наших скакунов. Вороная кобыла, например, считала, что тормоза — по жизни лишнее, а поэтому признавала из всех аллюров только галоп — это раз, и останавливалась всегда с крайним нежеланием — два. В переводе на язык правил дорожного движения, ее тормозной путь составлял метров двести-триста, и все эти двести метров Веславу приходилось натягивать поводья и орать: «Тпр-ру!»

Мой жеребец, напротив, останавливался с охотой и по малейшему поводу. Он обладал очень флегматичным характером, а поэтому, чтобы угнаться за Веславом, который невольно задавал темп, мне приходилось все время пришпоривать и кричать «Но!». Не иначе, как у этой твари бока были стальными. К вечеру первого дня у меня болели ноги его колотить, а моему коню — хоть бы хны!

К сожалению, оба животных охотно воспринимали чужие команды, а поэтому, как только Веслав начинал тормозить вороную кобылу — останавливался мой жеребец, а если я пыталась заставить его двигаться — скорость вместе с ним набирала и вороная кобыла…

Можете представить, во что превращалось такое путешествие. Это притом, что лошадь Бо вообще сама выбирала, когда и как слушаться команд. Вместе с триаморфиней они составляли превосходную пару, и я много раз была свидетелем таких вот сценок:

— Но! — говорит Бо, дергая поводья. Лошадь стоит.

— Тпр-ру! — подумав, говорит Бо, решая действовать методом «от противного». Поводья она опускает. Кобыла стоит, более того, косится на Бо и ждет, что ее похвалят за исполнение команды.

— Фас? — через некоторое время выдает Бо. И смех застревает у меня и у Веслава в горле, потому что кобыла радостно срывается с места и уносит блондинку в том направлении, откуда мы только что прискакали.

— А-а! — слышится уже издалека голос Бо. — Стой! Тпру! Кругом!! Я поводья потеряла!

— «Фас»?! — кричит алхимик, взлетая в седло. — Какого черта?

— На дурные вопросы не отвечаю! — радуюсь я возможности уязвить Веслава его же фразой.

Населенных пунктов мы старались по мере сил своих избегать, но при таком способе передвижения у нас это не всегда выходило. И если уж мы достигали какой-нибудь деревни — жители разбегались по углам, а после нашего проезда тряслись так же сильно, как и те охотники.

Сначала сверху всех оповещал Эдмус. Он делал это в лучшей своей шутовско-драматической манере, вещая с воздуха загробным голосом:

— Спасайтесь! Они грядут! Или нет, не спасайтесь! Все равно от них нет спасения!

А потом через деревню пролетала наша кавалькада: сначала кирпич, который непонятно каким образом катится и подпрыгивает по дороге. За ним Веслав, предупреждающий тех, кто не успел убраться с его пути:

— С дороги, у меня лошадь контуженная! Все брысь! Кляча без тормозов!

Потом я, твердящая как заведенная:

— Но, но, но, но, но! Но, но, но, но… — потому что без стимулирования голосом мой жеребец останавливался сразу.

И за нами — коронный номер: Бо-бо во всем розовом, умоляющая:

— Лапочка, не надо так быстро…

Все вместе составляло коктейль, убивающий психику любого живого существа. Я говорила уже, что в первый день мы проверили этот постулат на охотниках и медведе, и в дальнейшем он сбоев не давал. Но мы хотя бы продвигались довольно быстро, если не считать тех часов, которые приходилось тратить на отлов Бо, которую ее лошадь всякий раз затаскивала то в лес, то в реку, а один раз, непонятно как, затащила в местную мужскую баню. Причем, помещение прошла насквозь, повалив стенку. Не сомневаюсь, в тот день многие мужчины зареклись и париться, и пить, что до Бо, то она до вечера мечтательно улыбалась.

Кирпич Нгур исправно указывал путь. Он останавливался, когда останавливались мы, подпрыгивал повыше, если вокруг была высокая трава, а однажды даже спас нас от лежащих в засаде разбойников, удачно прилетев в лоб их главарю. На четвертый день пути пошла безлюдная местность, лесов стало больше, а равнин и поселков — меньше, и я не удивилась, когда вечером Веслав сказал:

— Похоже, уже близко.

Мы шли с опережением графика. Хотя дороги становились все труднее, и чаще приходилось пробираться пешком. Кирпич, который за последние дни сильно утратил форму, это подтверждал.

— Я всё думаю насчет Йехара, — призналась я вполголоса, глядя, как Бо и Эдмус совместными усилиями пытаются поймать отвязавшуюся от дерева белую кобылу. — Глэрион ведь не простой клинок, чем можно его разрубить?

— Видимо, не простым оружием.

Лаконично. И если это сделал Иссушитель — оно могло у него быть.

— Но ведь Йехар тогда мог видеть Иссушителя! И… — тут меня осенило, что мы, возможно, зря оставили странника всего лишь на попечение Милии. — Ты думаешь, Милия его убережет?

Алхимик проворчал что-то невнятное. Судя по тем обрывкам, что донеслись до меня, его гораздо больше интересовал вопрос сохранности компонентов для эликсиров. А еще…

— Даллара. Видимо, мы все же зря сорвались. Иссушитель… домин, который — ставлю годовой запас компонентов — под его контролем…

Значит, самого домина он как Иссушителя не рассматривает, и в этом Веславу верить можно. Просто как алхимику и самому логичному из нас. Но тогда — кто? Стэхар? И ведь сказано же, что может быть кто угодно, даже кто-то из слуг!

Веслав раздраженно потыкал палкой в костер. В последние дни его состояние значительно вышло за пределы обычного нервического, разговаривал он криком, так что нужно было спасибо сказать, что сейчас шепчет. Сильно сомневаюсь, что это из-за причуд вороной клячи.

Более того — я уверена, причину он обозначил только что. Остается выяснить, кто из нас двоих сошел с ума.

— Привязали, — вздохнула счастливая Бо. Она подсела к костерку в самой изящной из своих поз, хотя охмурять поблизости было некого: Веслав не считался. Но Бо предпочитала всегда держать себя в тонусе и кокетничать просто так, для профилактики.

— А где Эдмус?

— О-о, он сказал, что пойдет на охоту. Может, он принесет чего-нибудь вкусненького? — впрочем, мечтательность блондинки тут же сошла на нет. — Ай, нет, это же Эдмус. Ну, может, он принесет что-нибудь не совсем страшненькое? И… может, он не будет есть это на наших глазах?

— Мечтай! — хором откликнулись я и Веслав на такие скромные требования.

Бо вопросительно заглянула в розовый рюкзачок, куда она перед началом экспедиции засунула то, что считала диетической едой — для поддержания фигуры. Но морковки и постная говядина кончилась еще вчера, так что блондинке невольно пришлось обратиться к нашим бутербродам.

— И еще я думаю, что вам нужно назвать лошадей! — заявила она с набитым ртом, как будто возвращаясь к оставленной теме. — Может, от этого у вас с ними появится понимание? Например, как у нас с Лапочкой…

Боже упаси, мысленно содрогнулась я. Не хватало нам каждый раз игры в «угадай команду», когда нужно начать движение или остановиться.

— Я бы своего назвала Тормозом, — гнедой ответил на мой тоскливый взгляд проникновенным похлопыванием ресницами. — Или Но-но, но тогда я его с тобой, Бо, путать буду… Пусть будет Флегм, ему подходит.

— Почему Флегм? — удивилась Бо.

— Потому что не Флегма.

Вот такие аргументы на блондинку действовали. Она кивнула и тут же вопросительно покосилась на Веслава.

— Холера! — с чувством и категорично наименовал вороную кобылу алхимик.

— Потому что она холерик или в честь твоего холерического темперамента?

— Нет, потому что она зараза!!

— Ну, получается, что вы друг другу подходите, — выдохнула я от полноты чувств.

И только когда Веслав вскинулся, чтобы прошипеть ответ, — поняла, что издергалась не меньше алхимика. И тоже не из-за лошади. Просто путешествие с этими тремя экземплярами дружинников медленно, но верно спихивало набок мою и без того расшатавшуюся крышу. Раньше так не было, потому что всегда был буфер, нечто сдерживающее… был Йехар. Со своей многовековой мудростью, чудовищной иногда наивностью, но он был, и…

— Оля, ты что?!

— Ничего! — ответила я и заревела, чтобы уж не мелочиться, в голос, как пятилетняя девочка, у которой отняли конфетку. Краем глаза еще успела заметить на лице Веслава почти испуганное выражение и порадоваться осколком сознания.

— Веслав, это ты! Ты ее расстроил! — накинулась блондинка на алхимика со свирепостью Виолы.

— Я?! Что я сказал-то?

— Ты всё время что-то такое говоришь! Ты хуже Эдмуса — он хоть просто шутит, а ты серьезно…Оля, чем он тебя обидел? Это ты из-за него, да?

Сбитый с толку новой разновидностью Бо, Веслав молчал в тряпочку и только машинально ощупывал карманы.

— Йехара жалко… — ответила я в манере пьяного Шурика и громко всхлипнула, утыкаясь лицом в собственный рукав.

Бо немедленно отложила бутерброд в сторону и принялась меня утешать. Веслав вздохнул, простонал что-то про сборище истеричных девиц, достал успокаивающее и глотнул неразбавленного эликсира из бутылочки. Насколько я знала, эта доза могла утихомирить бешеного тираннозавра, но руки у алхимика продолжали трястись, когда он вслед за успокаивающим извлекал из кармана знаменитую фляжку с коньяком усиленного действия.

— Оля, ну что ты… мы же Йехара спасем! — твердила между тем Бо, пытаясь вытереть мне слезы надушенным носовым платком. — Мы скуем его меч, а потом его разбудим, а потом быстро зарежем Иссушителя и домой…

Словом, когда Эдмус явился на поляну, его глазам предстало очень неординарное зрелище. Я плачу, Бо меня утешает с видом сестры милосердия, алхимик тихо напивается в сторонке. Лошади же, обалдевшие до последней степени, дружно глазеют на эту картину.

— А я думал, вас можно хоть на минуту оставить… — выдавил спирит, мгновенно уподобляясь состоянием нашим лошадям. — Оля, ты что?!

Он сунул трофейную жабу в руки Веславу, бросаясь ко мне на помощь.

— В чем дело? Что-то случилось, тебе больно, тебя обидели, это Веслав?

Приятно знать, что о тебе заботятся… на какое-то время положение изменилось. Бо поясняла Эдмусу причины моих слез, Веслав напивался уже не один, а в компании с жабой. Едва во мне иссяк водный поток — истерика началась уже у Бо. Оказывается, ей тоже было жалко Йехара. Но как только мы с Эдмусом переглянулись и начали ее утешать, на поляне прозвучал мрачный голос:

— Я так понимаю, целовать меня сегодня не будут?

Мы втроем оглянулись на Веслава. Потом на лошадей. Потом все же вернулись к алхимику.

— Ну, может быть, перед сном и в лобик, — заявила Бо, длинно всхлипнув.

— И когда это ты начал говорить женскими голосами? — прибавила я, вытирая глаза.

Алхимик, на которого долгожданное действие оказали успокаивающее и спиртное, качнул головой.

— Чтобы меня поцеловать, вам бы пришлось мне заплатить, — заметил он. — А некоторым — вообще… отвалить мне целое состояние. А вот вы сказку про царевну-лягушку читали?

И он торжественно приподнял за заднюю лапку жабу, которую ему сунул Эдмус.

— У тебя живительный коньяк, — заметил тот растерянно.

— Своими запасами с земноводными не делюсь, — отозвался алхимик с достоинством.

— А зря, — осудило земноводное. — Я б не отквазалась… Ну, хоть чмокните меня по-быстрому, и я посквачу? Квак?

Алхимик с потрясающей скоростью отбросил жабу в сторону, и ее на лету подхватил Эдмус.

— А я-то думал подзакусить.

— Пожа-алуйста! — заблеяла жаба, дергаясь у него в руках. — Не надо мной заквусывать! Спасите бедную девушку! Один ваш поцелуй — и… и!

— И в кого ты превратишься?

— Ни в кваго, — призналась жаба со вздохом. — Но приятно-то квак! А видеть лицо очередного приду… ну, претендента, квагда он ждет, что ты станешь прекрасной из прекрасных… а ты вдруг оп… и жаба. И квакаешь ему так серьезно и прониквавенно: «Наверное, тут нужен французский поцелуй!»

— Понятно, — зловеще сказала я. — А стрелы ты ловить — как, умеешь? Или арбалетные болты?

— Квакие вы нервные! — удивилась жаба. — Раз только таких и видела в жизни — попались какие-то психи в мире спиритов…

Мы переглянулись. А я-то думала, что мне жаба такой знакомой кажется…

— Универсальный морф… — задумчиво заговорил Веслав, — сохраняющий память и речь по преображении… ты, значит, еще и по мирам путешествуешь?

— Ай, ква-акочки! — тут же просекла жаба подтекст фразы. — Так вы те же самые! Квак приятно…

Но тон ее говорил об обратном.

— Морф? — встрепенулась Бо. — А я тоже немножко морф, а у тебя какая натура главная? Неужели эта? А ты можешь превратиться когда захочешь? Почему ты тогда с нами не говоришь в настоящем виде?

— Да жабой мне нравится быть, жабой! — кажется, все, что соприкасается с Веславом перенимает на какое-то время его характер. Нужно будет запомнить и ни под каким видом к нему близко не подходить. — Две сотни лет уже нравится! И еще будет нравиться… сколько-то там… если не расколдуюсь, кванечно.

— Это тебя так…заколдовали?

— Нет, кванечно…я сама! Перепутала, понимаешь, фриквативный с заднеязычным в заклинании — и готовенько дело, отбивайся от аистов!

— Мне она нравится, — Эдмус почуял родственную душу.

— Ты же женат.

— Да нет, я так… в гастрономическом смысле.

Жаба обиженно запыхтела у него в руках. Как раз этот смысл ее устраивал меньше всего.

— А ты же сильная, да? — вдруг осенило Бо.

Жаба, оставаясь висящей в руках у Эдмуса, мрачно посмотрела на нее. «Грузовики по утрам поднимаю для разминки!» — говорило выражение ее морды.

— Ну, раз ты можешь превращаться это… уни… И если ты между мирами можешь ходить — ты же сильный маг, да? А может, ты совсем-совсем немножко поможешь нам с одним маленьким паразитиком, а то он такой нехороший…

Универсальный морф немного покачалась в раздумчивости, скосилась влево-вправо и начала излагать логические выкладки вслух, по мере возникновения.

— Дружина вроде квак… паразитик… неполная Дружина, вроде как… и паразитик… Квакочки, спасайся! Чума Миров! Говорила мне бабушка не лазить в средневековье! Пусти меня! Пусти, кваму сказано, я тебе палец отгрызу! Я срочно перебираюсь в другой мир! Да кто ж тебя учил так отпускать?!

Эдмус действительно ее отпустил, и она шлепнулась в траву с сырым звуком, но тут же всплыла в воздух, недоуменно оглядываясь по сторонам.

— А ты что-то знаешь про Чуму Миров? Скажи нам! — с добрым выражением лица и недобрыми глазами предложила Бо, которая ее и удерживала.

— А вы мне что? Орденок дадите: «Жабе Ыгх за помощь Равновесной Дружине»? — но жаба с таким именем, видно, была отходчивым созданием, потому что через пару секунд спросила уже по-доброму: — Невесту-то вы уже нашли?

— Кого?

— Да квак вы так долго выжили ещё… — задалась жаба вопросом, который и нам покоя не давал. — Ну Невесту же, избранную! Ведь Иссушители — они квак? Наметят себе кваго-нибудь из людей или магов, метку свою поставят — это десерт вроде как. Последний кусочек, который Иссушитель проглотит перед своим преображением.

— Преобра… чего?

— Перед тем, как принять истинный облик, — пояснила я Бо. — Значит, когда Иссушитель чувствует, что энергии у него достаточно, он убивает Невесту…

— Выпивает из нее жизнь, — поправил Веслав. — Или из него, тут любые варианты могут быть… И потом преображается в свой истинный облик и приступает к поеданию мира. Это ясно. Одно неясно, как я мог это забыть?

— Чердак почисть, — предложила нахальная жаба, — выкинь из головы женские ножки и мечты о поцелуях под луной. Тебе с твоей рожей все равно не светит.

Алхимик покраснел. Жить Ыгх оставалось примерно столько секунд, сколько ему понадобится, чтобы выдернуть из кармана первый попавшийся пузырек, и морф это сообразила отлично.

— Вы только к Городу Алхимиков не подходите, — напутствовала она. — Только безумный сунется в Город Алхимиков, потому квак они сами были все психами поголовно! Ну, до встречи в лучшем мире, вам всем к лицу пойдут райские бубны!

И она испарилась с треском. Веслав не успел буквально чуть-чуть.

Остаток привала мы большей частью потратили на усмирение Бо, которой во что бы то ни стало хотелось узнать, какой-такой бубен придется ей к лицу.

* * *

От опушки пришлось идти пешком. Как только лес закончился, а на горизонте показалась стальная полоса реки — лошади захрапели и заупрямились, и поделать с ними ничего было нельзя. Пришлось привязать в лесу и оградить всеми чарами, которые только в голову могли прийти. Я искренне надеялась, что после бессонной ночи смогу снять хотя бы половину. Виола, которая присоединилась к нам утром, вполне разделяла.

— Разве можно нормальную охранку выставить, если думаешь черт знает о чем, — ворчала она по пути. — Например, о том, как я на этой безмозглой кобылице назад добираться буду.

Мои же мысли крутились вокруг вещей менее насущных, но не менее важных. Я почти ежеминутно дергала Веслава, который шел впереди.

— Невестой может быть кто угодно?

— Да, — отвечал алхимик, который ночь просидел у костра, вспоминая строчки Книги Миров. Он выспался меньше нас всех и по рассеянности глотнул взбадривающего больше, чем обычно, поэтому стремился действовать и говорил чересчур быстро. — То есть, нет. Взрослый человек или маг. От восемнадцати до сорока пяти. Сила магии или внешность не имеют значения, выбор делается по принципам, которые едва ли можно понять.

— У Чумы Миров вкусы сходны с вкусами Равновесной Арки, — заметил Эдмус сверху. — Ну, то есть, если говорить о наших призывах.

Я промолчала минут пять и придумала следующий вопрос:

— Метку Иссушителя можно увидеть?

— Метка проступает только перед тем, как Невесту съедают.

Я открыла рот в третий раз, но алхимик был начеку.

— Привязанность.

— Что?

— Ты хотела спросить, как можно отличить Избранного? Иссушитель будет оберегать свою Невесту, ведь другой нет. Кроме того, он не может ее контролировать… до некоторой степени.

Мне очень не нравилась зыбкость, с которой он рассуждал: по его словам выходило, что и Иссушителем, и Невестой мог быть практически любой! Но больше спрашивать у алхимика, пребывающего на взводе, я ничего не решилась.

А кроме того, впереди наметилась внезапная метаморфоза.

То, что сначала нам показалось рекой, оказалось стеной, только стеной ненормально блестящей, полупрозрачной, но крепкой, и я даже приблизительно не смогла бы сказать, из какого она материала. Выглядело все как убедительный гибрид стекла, камня и металла, а глаза слепило даже на расстоянии.

И еще она была слишком правильной. Безобразно геометрически выверенной. Идеально ровной. Стопроцентно отполированной. И оставалась такой на протяжении… наверное, нескольких километров, потому что она уходила вдаль и терялась в собственном сиянии, и оставалось только гадать, каким выглядел город за ней — а за ней ведь наверняка скрывался город.

— Кто ж такое урочище выстроил? — Виола рассматривала стену, прикрывая глаза от ее блеска.

Веслав ускорил шаг и помахал на ходу книжкой, в которой сразу опознался Кодекс.

— До какого ж уровня они тут дошли, если освоили степени такого преображения, — пробормотал он на ходу, — и кто мог тогда… кто мог… ну, без экскурсии по этому селению я назад не поверну.

Мы переглянулись и красноречиво вскинули брови. Что и требовалось доказать с самого начала. Ни у кого не было иллюзий насчет того, что мы можем треклятый город обойти стороной.

— Ты хоть помнишь, зачем мы сюда потащились? — без особого энтузиазма поинтересовалась я.

— Ну, постоите за стеночкой — не хотите, не надо, — будто не слыша, отозвался Веслав. — Но мне-то туда нужно обязательно! Если там вдруг отыщется формула…

— Философского камня?

Алхимик не ответил и ускорил темп еще, хотя и до того почти летел. Виола, поспевая за ним размашистым шагом, на ходу закатила глаза и процитировала:

— Только безумный сунется в Город Алхимиков…

— Ты что, раньше не догадывалась? — пробурчала я в ответ, пытаясь поспевать за всеми шагом, а не трусцой. — Веслав, а Йехар как же?

— Что Йехар? Ну, я же говорю — после. Искать ворота все равно придется, раз уж этот суперкузнец рядом с ними обретается. Скуем меч, потом я слетаю в город — и обратно.

— Возразить можно?

Излишне говорить, что я получила в ответ:

— Дурной вопрос!

— Вот мне интересно, что в нем женщины находят? — вполголоса принялась раздумывать Виола, глядя на затылок Веслава. Он теперь маячил метров на десять впереди нас. — Помнишь, сфинкс… Розовая Птица… тетушка Хайи… Даллара вот теперь…

— А разве Даллара в нем что-нибудь находит? — притворно удивилась я. Не то чтобы я прониклась к возлюбленной Йехара такой симпатией, чтобы ее защищать — трудно симпатизировать человеку настолько популярному — но ведь получается обвинение бедной девочки в полном безумии!

— Ну, во всяком случае, ему она улыбалась, а Эдмусу нет.

— Эй, это она нарочно! — возмутился сверху спирит. — Просто она так была травмирована моей неотразимостью, равно как и моими манерами… в общем, трудно улыбаться, когда твой завтрак, отважно борясь со всеми преградами, рвется на волю, к небу и солнцу!

Виола пожала плечами — мол, понимаю, не аргумент, но смотрела при этом все еще вопросительно. Дождалась моего растерянного взгляда в ответ и продолжила гораздо тише и уже сквозь зубы:

— По мне — так только полная дура может влюбиться в алхимика, да еще с таким характером.

Эдмус с небес вскрюкнул от смеха, видимо, усмотрев в фразе тайную иронию; я собралась спросить, не считает ли Виола Даллару, в некотором смысле, дурой и не возникли ли у нас проблемы по поводу… ну, скажем так, взаимности чувств кой-кого «с таким характером». И что нам делать, если возникли, а Йехар… в общем, напрашивался серьезный диалог по поводу сердечных чувств отдельных личностей, но тут одна из этих личностей остановилась и рявкнула через плечо, не особенно церемонясь:

— Чего копаетесь? Вы по ночам вообще спите или канкан танцуете, я не понимаю? Пришли!

Мы подошли ближе, солнце как раз скрылось за облаком, блеск перестал слепить глаза, и дружинники лоб в лоб столкнулись с оригинальностью здешних алхимиков: ворот не было. То есть, вовсе. Вместо этого в стене был проем, в который почему-то не было видно ни домов, ни улиц — только зеленая травка да еще песочек местами. Неподалеку от проема примостилась сторожка привратника, такая же диковинная, как и сами ворота. Она выглядела как обыкновеннейший двухэтажный дом!

Правда, просторный дом, да к тому же выполненный в стиле «праздничного пряничка», — стиль, который застал Виолу издать полный омерзения звук. Вот Бо бы понравилось, точно… Из трубы жилища пасторально вился дымок, пахло выпечкой, а на красной черепичной крыше примостился флюгер. Немного неожиданный — в виде скрипичного ключа.

Общее мнение выразил Веслав:

— Да-а-э-э…

Деятельный спирит слетал к трубе, понюхал дымок, покрутился вокруг дома и авторитетно заявил:

— Я видал раз богача, который жил в хижине, но и она больше была похоже на дворец, чем это — на кузницу. Может статься, кузнец женился, остепенился, занялся выпеканием рогаличков — женитьба кого хочешь изменит…

Пока живое опровержение собственных слов распиналось о возможных вариантах участи кузнеца (они становились все печальнее: «сошел с ума, влюбился, помер?»), на земле шел обмен мрачными взглядами. Это был целый полилог, и способности Виолы к обмену мыслями оказались ненужными.

«И на кой вы меня сюда потащили? — бесшумно вопил глазами Веслав. — К этому вот… вот этому… с красной черепицей?! Где мои… нет, где мои яды???» «Только попробуй! — отвечали мы ему хором. — Сам потащился! Да мы ж тебе потом во сне сниться будем, и кое-кто — каждый раз в новом обличье!»

Последний аргумент оказался самым неотразимым: Веслав шагнул к крыльцу и с явным омерзением подергал висящий перед дверью колокольчик.

Через пять секунд дверь распахнулась настежь.

— Рогаликов с чаем? — предложили нам оттуда.