— Нарезает круги, — сказал Веслав. Он стоял у окна основной башни замка, откуда открывался наилучший обзор на окрестности. — Медом ей тут, что ли, намазано?
Я заглянула в другое окно. Несмотря на то, что уже начало темнеть, двор замка просматривался достаточно ясно — и не только двор. Внизу, за контуром обомшелых камней, ненавязчиво прогуливалась хрупкая девичья фигурка в белом. Не знаю, откуда Даллара взяла одежду, лично мне хотелось думать, что это был морок. Прочие варианты были менее эстетичными. Во всяком случае, она появилась у замка часа четыре назад, уже в таком виде, и очень обиделась, когда в замок ее не пустили.
— Контур ее держит, — заметила я, приглядываясь. — За него, похоже, она ни ногой.
— По крайней мере, мы знаем, от кого он был установлен, — отозвалась Виола за моей спиной. — Помнишь, тот призрак: я оградила свою маленькую доченьку… Стало быть, работает на Чуму Миров, как только она перестаёт скрываться. Может, ей и вещий камень-то нужен был, чтобы эту штуку обманывать — а то и из замка бы не вышла. Только вот откуда мать Даллары набрала столько магии, чтобы сдержать…
— Она принесла себя в жертву.
Стэхар немного пришел в себя, хотя еще был белым как полотно и по временам принимался цокотать зубами. На лбу наследника набухла шишка — след потери сознания — но держался он героически. По крайней мере, успел отдать распоряжение о перекрытии всех входов-выходов и наложении магической защиты. За неимением папы, сына послушались. Папу, как теперь уже явно находящегося под контролем дочурки, пришлось туго спеленать, усыпить и положить в соседней комнате.
— В жертву?
— Ее тело нашли на одном из этих валунов, — наследник с дрожью кивнул в сторону окна. — Всё в крови, и нож неподалеку. Долгое время все думали — убийство, а что место странное — просто совпадение…
— Добровольная жертва, — задумчиво прошептал Йехар. — Это была не магия, это был алхимический защитный контур, не зря же она Зелхеса взяла в поверенные… Что ты думаешь, Милия?
— Я спасла жизнь Повелителю Тени.
За последние четыре часа пребывающая в состоянии надежного шока воительница успела обогатить нас минимум сотней подобных фраз, причем каждую выдавала чуть более суицидальным тоном. Судите сами, каким она произнесла эту.
Видок у Милии тоже был еще тот, почти как у Йехара: глаза в одну точку и не совсем осмысленное выражение лица. Веслав нетерпеливо цокнул языком, отмерил в кубок с водой несколько капель успокаивающего и сунул в руку адептке Ордена. Та дернулась и подняла на него глаза.
— Что это?
— Яд, — лаконично отозвался Веслав. После чего жидкость была безропотно проглочена.
— Моя сестра, — прошептал Стэхар, опуская голову на руки и дрожа как в лихорадке. — Д-ды-ддды-даллара…
Второй кубок с успокоительным ушел на наследника. Хрупкое равновесие было восстановлено. Виола подошла и заглянула в окно поверх моего плеча.
— Что ей нужно в замке?
Белая фигурка все так же непринужденно расхаживала туда-назад.
— Веслав ее очаровал, — хмыкнул Эдмус. Руки у спирита были еще забинтованы, ведь ему-то пришлось держать Глэрион дольше, чем Веславу (секунд на пять, но ожоги различались серьёзно, а я от стресса справилась с целением не полностью), но хорошее настроение у шута уже присутствовало на положенном месте. — Его рыцарские манеры вызвали у нее непреодолимое желание побеседовать с ним еще раз. За обедом, или нет, время позднее, за ужином. И можно я не буду в красках описывать процесс приготовления главного блюда?
Веслав раздраженно махнул на него рукой.
— Да не во мне дело. Чума Миров не особо склонна к мстительности, как и ко всем остальным чувствам… ну, кроме голода.
— О чем я и говорю. Повелитель Тени, м-м-м… — шут закатил глаза, облизываясь и всем лицом изображая торжество желудка. Стэхара согнуло напополам. Милия механически открыла рот, чтобы еще раз возвестить о своем недостойном для светлой воительницы поступке:
— Я спасла жизнь…
— А лучше был бы яд, — проворчал Веслав и отвернулся от окна. — Да поймите же вы, что липовый из меня пока Повелитель! До тех пор, пока я открыто не призвал свою стихию — я от людей не отличаюсь ничем…
— …говорит человек, который недавно обещал меня отравить за простейшую шутку.
— …ну, почти. Так что это не объяснение.
— Ушла, — сказала я, показывая на окно. Белая фигурка за ним исчезла.
— Вернется, — добавила Виола без тени сомнения.
За четыре с лишним часа, что мы сидели тут в осаде, Даллара исчезала и возвращалась не менее пяти раз. Наверное, совершала вокруг замка круговой моцион, чтобы не задерживаться долго на одном месте.
— Мне вот что интересно, — заговорила я. — Насчет домина — предположение, что он под контролем целиком логичное, так что меня не удивляет просьба его связать. Но Ксахара-то вы… за что? Тоже думаешь, что он под контролем?
Последняя фраза относилась только к Веславу, хотя на него самого я старалась не смотреть.
— Хуже, — отозвался алхимик от своего окна, — я думаю, из-за него…
Едва заметный кивок в сторону защитного контура я отметила боковым зрением. Народ подобрался: кто сидел, выпрямился, Милия немного очнулась, даже Йехар оторвал взгляд от пола.
— Но зачем он ей нужен?!
— Про избранника слышали?
— Ксахар — Невеста? — усомнилась Виола после насыщенной такой паузы. — Ну, знаете… я могла бы подумать — Йехар… ну, ты сам в крайнем случае, но чтобы этот?
Веслав с нетерпеливым восклицанием замахал на нее руками. Его гримаса говорила, что алхимика порядком достала уже тупость присутствующих.
— Мне что вам — всё объяснять?! Ксахар, разумеется! Извиняюсь, конечно, Йехар, но о тебе в данном случае речь даже и не шла…
Рыцарь скрипнул зубами и ничего не ответил. Эдмус отвлекся от истребления паучьего семейства в углу и предложил:
— А ты бы объяснил, правда, всё, а то, я боюсь, тут не все тебя понимают. Я и то не понимаю, — пораздумав, он добавил с набитым ртом: — Ну, не всё. Время у нас есть…
— …а сил мне на этот рассказ едва ли хватит, — закатил глаза алхимик и вцепился в подоконник, чтобы не упасть при мысли об ужасной перспективе. — Ладно. С чего начать? С точки основания миров? С Первой Магической?
— С того, как ты впервые заподозрил, что у доминессы внутренняя суть с внешней не просто расходятся, а кардинально разбегаются в разные стороны.
Стэхар после этого высказывания Виолы издал приглушенный звук, который можно было принять за смешок. Веслав нетерпеливо вскинул брови.
— Когда заподозрил? Да еще до того, как мы заявились в этот мир!
Не успели мы переварить такое заявление, как в дверь раздался стук, и на пороге вырос Зелхес.
— Магические барьеры обновляются вовремя, — невозмутимо отрапортовал он. — Пораженческие настрои среди стражников я стараюсь убирать по мере того, как они проявляются. Господин домиций, ваша сестра сейчас…
— Не моя! — заорал Стэхар, подхватываясь на ноги. — И н-н-не сестра! И уж тем более не доминесса! И… и если что — стрелять на поражение.
Дворцовый алхимик коротко склонил голову, никак не выдавая того, что услышал величайшую дурость: стрелять в Чуму Миров!
— Вот что… — вдруг подал голос Йехар. — Может статься, какой-нибудь стражник или несколько, будут стараться выйти из замка или открыть ворота. Не давайте им этого сделать. Пусть все наблюдают друг за другом.
Во втором кивке Зелхеса оказалось куда больше уважения. Не прибавив больше ничего, он покинул комнату.
— Веслав? — удивленно сказала Виола. Алхимик отвлекся от размышлений и уставился в окно. — И каким это образом…
— А, ну да. Когда Йехар рассказывал насчет своего изгнания. Чисто логически — а кто мог толкнуть, извините, наследника престола на бой с рядовым рыцарем? А не эта ли самая Дама — больше ведь, вроде, и некому… я не прав?
— Ну, если говорить о том оскорблении — за неделю до него она начала разговоры с отцом, — признался Стэхар мрачно. — Речь шла о том, что стоит направить меня послом к вампирам. Конечно, мне это пришлось не по вкусу, и тогда, во время пира, я просто вспылил. Если бы знать мне, что за… нее так вступится Йехар, я бы не… Позже она не возобновляла таких речей, — добавил он, глядя в огонь в камине, — но я забыть не мог.
Веслав изобразил жест, который обозначал: «Видали, суслики? Головой работать надо!» Йехар вытащил клинок из ножен и прижался лицом к его рукояти.
— Так изгнание Йехара она и спланировала? — удивилась я. — Да ну, ей-то зачем, он же ее…
Но тут я посмотрела на рыцаря, погруженного в свое горе, и решила, что сейчас в самое время вспомнить о ценности молчания.
Веслав только глаза закатил. Похоже, его убивала наша недогадливость.
— Во избежание трупов — начну я, — весело возвестил Эдмус и вышел на свет. Шут дожевывал последнего паука. — Начинать, наверное, придется с рождения. Ну, тут и начинать нечего: подумаешь, родилась Иссушитель в семье домина и… домны? Ладно, неважно. Иссушитель — оно, знаете ли, качество врожденное, вроде как там Повелители Тени всякие: бабах — и появляется такое, с виду вполне себе младенец, а на самом деле — получается, что и не совсем. Подумаешь, опять-таки, мать прозрела, кого родила! Убить дочь она не смогла — а хотел бы я увидеть, кто бы мог! — но контур на всякий случай поставила, ну и себя в жертву принесла — кто там знает, может, она себя в чём-то почему-то винила, на этом задерживаться не будем. До поры до времени Чума Миров свои закидоны держала при себе, ну, подкармливалась немного от нянек, она ж нам сама рассказывала, сколько их у нее сменилось, так?
— Она их вампирила? — хладнокровно поинтересовалась Виола.
— Истинно! Энергетически, конечно. Хоть и не до смерти, но что они из замка сбегали — неудивительно. Ну, а потом ей стукнуло семь или восемь — и уж она развернулась по-настоящему…
— Неужели она начала совершать еще более постыдные деяния? — сверкнула глазами Милия.
— Представьте, светлейшество, — подтвердил Эдмус. — Она начала убивать.
Бедный Стэхар, который с начала рассказа давился воздухом и менял цвета, длинно, со свистом вздохнул и разразился обрывками речи с бесконтрольной жестикуляцией:
— Но она же не могла… это же… все эти смерти… кинжалы… яды… отруб… отрубленные головы! — наследник вскочил со своего места, как будто собираясь куда-то бежать. — Эти пожары… тела… привидения, которые ее преследуют… это… не она?!
Веслав оценивающе примерился к пузырьку с успокаивающим и вместо него налил в кубок наследника какой-то дряни из фляжки. Даже не знаю, что там было вместо коньяка, но действие оказалось мгновенным: раз глотнув, Стэхар рухнул назад и замолчал. Лицо у него стало сине-бледным.
— Она, — с убийственной серьезностью сказал алхимик, — нервных прошу на выход, но… она. Только для убийства ей кинжал был не нужен: она выпивала дочиста жизненные соки. Один раз за ручку возьмет, понимаете ли, и готово, — у него усилился тик, — А потом — сколько там надо сил, чтобы всадить кинжал в мертвое тело? Или чтобы яд туда влить? Пожар устроить?
— И, конечно, она всё спихнула на покушения на нее, — пробормотала я. — Но ей кучу народу надо было убить, нет, что ли?
— Простые жители тоже пропадали, — пожал плечами Веслав. — Но она довольно скоро сообразила, что просто убийствами и сыт не будешь, да и… риск большой. А где еще можно выпить достаточное количество энергии?
— Это ты насчет турниров, что ли?
— Ага, решение их возродить уже не кажется вам таким красивым? — ухмыльнулся Эдмус. — Ну, кстати, не только турниры. Еще войны. Это было для нее кормежкой на месяц вперед. А папочку-то она под контролем держала лет, небось, с семи, а вы потом удивляетесь — чего он такой весь воинственный… Ну, в общем, жизнь у нашей Чумы была — просто спирит в воздухе: воюй себе, на турнирах сиди, до зрелости всего ничего, а тут вдруг заявляется первый рыцарь, которого она испугалась.
Он красноречиво поглядел на Йехара. Странник оторвался от рукояти клинка и поднял взгляд на шута. В глазах было недоумение:
— Но почему?
Веслав злобно грохнул кулаком по подоконнику, заставив всех присутствующих подскочить.
— Тс-с, — протянул шут, — без дурных вопросов, он сейчас начнет травить, ты же чувствуешь это?
— Я… — Йехар глянул на Веслава, и его слегка передернуло: — ну, да… но…
Несколько секунд он помолчал, осмысливая и понимая окончательно. Потом спросил:
— Из-за моего дара?
— Еще спрашиваешь! — хмыкнул Веслав. — Да она панически боялась, что ты увидишь, кто она такая — а с приближением зрелости это становилось все явственней! Пока ты ее любил — тебе в голову не приходило на нее со стороны посмотреть внутренним взглядом, а то вдруг разлюбишь хоть на минуту!
— М-да, вот это было бы зрелище, — невольно вырвалось у меня. Что такого?! А попробуйте это вообразить, Милия вон вообразила… с последствиями. Правда, от веславской фляжки с возмущением отказалась.
— Значит, изгнание Йехара она подстроила, — голос у светлой воительницы был еще слегка сдавленным. — Сколь это бесчестно и сколь печально… однако есть и радостные моменты: дело не кончилось его смертью, а что-то мне подсказывает, что могло…
Йехар безразлично пожал плечами. Мне что-то подсказывало, что он такой момент с сегодняшнего дня уже не рассматривает в категории «радостно».
— …но ведь потом ей стало больше нечего опасаться? — продолжила Милия. — Ведь Нгур… твоя няня, Йехар, не вхожа во дворец, не так ли?
— Ну, это как посмотреть, — ответил Эдмус, игнорируя ее недовольную гримасу, правда, она уже меньше стала кривиться, когда он заговаривал. — Похоже, наша Чума Миров страдала… как это у вас называется? Большой подозрительностью.
— Короче, она была параноиком, — невесело заключила я себе под нос.
— Истребление алхимиков говорит за это, — отозвался Веслав. — Она начала его по сходной причине: не могла контролировать никого из нашей братии или хоть мысли прочитать. Ну, и… заодно наелась, кстати.
— Одного оставила, — заметил Стэхар, который только что подавил очередной приступ тошноты, но сидел уже прямо, — Зелхеса она же оставила, а он профессор.
— Ваш профессор, — ощетинился Веслав, — туп до того, что ничего дальше своих пробирок не видит. Чурбан, который спит в обнимку с кодексом! Ремесленник, который…
— Поздравляю, — медленно и торжественно заговорила от окна Виола. — Ты стукнул по больному месту. Теперь он нескоро остановится.
— …навидался таких в Коалиции! Воображения, что характерно, ноль, а профессиональные достижения обусловлены…
— Я спасла жизнь… вот этому?! — с несколько другими нотками (подозрительно похожими на ужас) прошептала Милия.
— Не обращайте внимания, — тактично попросила я, — Эдмус, давай дальше. Значит, с алхимиками она расправилась, кроме одного, который…
— …в жизни не применил свои мозги на большее, нежели пара стандартных формул, выработанных за сотню поколений до…
— Просто «который», — попросил шут, покосившись на Веслава. — Да… но этого ей показалось мало: остались еще вампиры, которые чувствовали в ней конкурента. Ну, тут она как следует подготовилась, спихнула на них тучу исчезновений и подготовила войну, как… ба-бах! Этот мир вляпался в грандиозную неприятность.
— Более грандиозную, чем Чума Миров? — недоверчиво осведомилась Милия.
— Еще бы, — ответил Эдмус, — явились мы. Ну, а теперь представьте себе чувства доминессы: она только немного успокоилась, избавилась и от алхимиков, и от Йехара, а тут является Дружина, а в составе ее — смех! — мало того, что Йехар, так еще и алхимик! И как ее карачун не хватил прямо при встрече, я удивляюсь…
— И она удивлялась, — пробормотала я, вспоминая выражение лица Даллары, когда мы предстали перед ней возле замка. Поражение. Сильнейшее, правда, скоро она сумела ему придать оттенок радости… недоуменный взгляд в сторону Веслава…
Веслав закончил свой монолог, посвященный Зелхесу, привычным: «…травил бы на месте, чесслово!». Чуточку отдышался и заглянул в окно.
— Вернулась, — сказал досадливо. — Опять расхаживает, Хаос бы ее забрал… Удивлялась — это не то слово. Она б волосы на себе драла, да маскировки было жалко. Дружина ее испугала насмерть — прежде всего как телепата. Ну, вообразите себе, вы можете читать мысли, а тут прибывают пятеро: один может невзначай увидеть вашу сущность, еще одного вы прочитать не в состоянии, еще один в секунду думает столько дури, что она, наверное, посчитала это каким-то видом защитной блокировки…
— Не удивляйтесь, это он про меня, — ухмыльнулся Эдмус. — Видно, за это и пыталась убить. Ну, может, не она сама, но стрелял кто-то, кто был под ее контролем.
Безмятежный тон оставил спокойными нас, покоробил Милию и заставил наследника Стэхара торопливо приложиться к кубку.
— С Виолой и Бо ясно, — заметила я, посматривая на белую фигурку, на фоне уже сгустившейся темноты та выглядела чересчур четко, будто ее подсвечивали. — Два потока мыслей, плюс третий — если вспомнить про звериную сущность — кого угодно собьют с толку. Но я-то в этом отношении человек нормальный…
— Ага, абсолютно, — отозвался Веслав. — Но на нашем фоне, знаешь ли… твоя нормальность смотрелась особенно подозрительно. Так что она с тобой осторожничала больше всех. Не откровенничала. Разговаривала редко и с оглядкой. Даже убить не пыталась.
— А что ты говорил насчет Ксахара все-таки?
— Это… — он нервно потер лоб ладонью, на которой были уже незаметны следы ожога, правда, митенки прогорели насквозь, и их пришлось снять. — Да так, чистая логика. Вспомните ту торжественную встречу, Йехар еще сказал, что почувствовал чью-то ложь и чью-то недоброжелательность. Насчет последнего — точно не скажу, сдается мне, что нас и правда тогда многие невзлюбили, а вот лгала она, это было ясно. Когда говорила о своих чувствах к Йехару и бросала брезгливые взгляды на женишка. Если он так уж был ей противен — почему же, скажите, она удерживала его от поединка с Йехаром? Ну, независимых экспертов у нас тут нет, Стэхар, уровень Ксахара примерно знаешь? Чем закончился бы такой поединок?
Наследник трона блекло улыбнулся и провел пальцем у горла.
— Раз его победили даже вы, с мечом Йехара, то если бы Йехар вышел сам… с Глэрионом… едва ли даже десяток таких бойцов, как Ксахар…
— Всем всё ясно, — обрубил Веслав, и то, что Стэхар даже не попытался состроить надменную или хоть обиженную мину, говорило, что урок наследник усвоил. — Так что беспокоилась она не за Йехара. Думаю, Ксахар и был всегда ее меченым, и она к нему испытывала привязанность… хм… допустимую для такого существа. Но сильную, если учесть то, как она тут гуляет.
Я заметила, что его глаза тревожно скользнули в сторону странника, но тот молчал. Продолжил Эдмус:
— Ну, правда, ей стало трудненько беречь своего избранного: помните, что до определенного момента его нельзя контролировать? Так он умудрился насмешить всех, да только не ее: взял да и вызвал Йехара на это ваше ристалище. Тут, я думаю, она все же выдрала себе от такой вести с половину волос… От нас пора было избавляться, правда, чтобы все вышло без подозрений, ну, вот она и…
— Разрубила мой клинок, — ясным, холодным голосом продолжил Йехар, — понимая, что я умру без него, а с остальной Дружиной будет легче. Вынула из рукояти сапфир, он был сильнее Камня Крови, который она хранила у себя в медальоне. В случае если бы я остался жив — Дружина должна была погибнуть, пытаясь меня спасти… а меня легко было бы добить в замке, где и так происходило немало убийств. Правда, она не учла, что появишься ты, Милия…
— Пустое, — отмахнулась воительница Ордена, — если бы я знала, насколько всё… если бы я могла знать хотя бы приблизительно, я бы оказала вам помощь раньше…
— Не считаясь с нашим составом? — язвительно поинтересовалась Виола.
Милия заколебалась и ничего не ответила.
— А почему она не попыталась убить тебя, Повелитель Теней? — спросила она вместо этого холодно. — Вы говорили здесь о том, что она истребляла алхимиков. Она могла, скажем, просто взять тебя за руку — и выпить силы…
— Если бы я был простым алхимиком — так бы оно и вышло, — отозвался Веслав. — Но я-то Кодекс… скажем, не очень чту. Да к тому же — кто может поручиться, что если меня эдак взять за руку — я не проору на последних секундах призыв стихии? Иметь дело с Повелителем — и для Чумы Миров не особенно мармеладно. Гораздо полезнее для нее было иметь меня под рукой в качестве алхимика — в мысли мои она проникнуть не могла, а очаровать, раз такое дело, можно попробовать. К тому же, раз уж у нее начало это так получаться…
Эдмус хихикнул, встретил мой, скажем мягко, укоризненный взгляд и изобразил на лице вдумчивую суровость.
— Не знаю, какое применение она собиралась мне найти — может, убрать моими руками Йехара, или еще что, только…
— Постой, — вклинилась я, — а при чем тут Зелхес? Он что — тоже был под ее влиянием? Чего ради ему было красть у тебя чернокорень? Чем ему вообще Йехар помешал?
Эдмус не выдержал и разошелся пуще прежнего, закрывая лицо рукавом. Милия — и та на несколько секунд потеряла холодность и спросила обеспокоенно:
— Что это с ним?
— Смеется, — хладнокровно пояснил Веслав, — хотя понимаю, что звуки похожи на рвотные потуги переевшей гиены.
Где Веслав мог наслушаться рвотных потуг гиен, осталось невыясненным: шут вытер лицо рукавом и смог наконец говорить:
— Это Зелхес-то? О-о, этот был под контролем, только Даллара тут была ни при чем. А вот Виоле за своими сущностями надо бы присматривать…
— Что ты…
— Да ведь это же Бо так очаровала профессора, что тот кинулся варить то самое сильнейшее амурное зелье, как ты, говоришь, Веслав, оно называется? «Маниум»? В общем, как раз второе, для чего применяется чернокорень. Он ведь как-то распылил что-то похожее у нас в лагере и решил, что результатов нет, потому что состав неполный. В порыве страсти пошел даже на преступление, сиречь на кражу. А я вначале думал: что в этом профессоре не так, а? Почему в нем моя стихия чувствуется? В общем, Виола, ты пока… ну, потерпи с преображениями, что ли. Нет, пантеру мы еще стерпим, но вот с Бо… в общем, для тебя же лучше.
Виола смерила в ответ спирита отнюдь не дружественным взглядом. Йехар поднял голову, прислушиваясь к чему-то. Насупился.
— Подозрительная тишь, — пробормотал он и поднялся. — Взгляну, что там с постами. И как бы охрана не попыталась Ксахара освободить… нет, со мной пока не надо. Виола — я буду открыт для тебя, вслушивайся. Если нужно будет — я позову.
Он вышел. Милия проводила его подозрительным взглядом, но посмотрела на спокойное лицо Виолы и удержалась от комментариев. Вместо этого она спросила, обращаясь к Веславу:
— Как был разрублен его меч?
— Просто, — ответил тот. — Может, если бы это было какое другое оружие — у нее бы и не вышло ничего. А так…
Он замолчал: подергивание губ набрало такую силу, что говорить внятно алхимику было бы трудно.
Наверное, он и об этом догадался с самого начала. Что не было никакого особо сильного артефакта, а просто был другой вариант. Что клинок узнал нападавшего до того, как узнавание пришло к самому Йехару. Что Глэрион, хранитель души рыцаря, когда-то отданной из-за Даллары, с ее именем на губах, не мог и не хотел сражаться со своей Дамой и Дамой своего хозяина.
Меч сам себя позволил разрубить.
Что было дальше и что произошло сегодня на арене — как говорится, «дело логики». Непонятным оставалось другое.
Извечный русский вопрос «Что делать?» упрямо рвался в нерусскую действительность. Никто этого так и не спросил, хотя вопрос назревал с того самого момента, как мы вошли в эту комнату, нет, еще раньше, с арены. Теперь же, когда уже все было обговорено, только он и остался.
— Я… — тихо начала Милия, — конечно, я сражусь с ней. Жаль, что я явилась так поздно. После выполнения моей миссии я наведалась в сокровищницу знаний нашего Ордена. Попыталась узнать всё об Иссушителях. У меня и прежде были подозрения насчёт этой… Дамы — и я поспешила к вам… Жаль, опоздала. Но теперь — теперь можно устроить ловушку. Скажем, использовать этого Ксахара как наживку. Записи Ордена гласят, что Избранный — непременная сакральная жертва для сброса человеческих покровов, а значит, она придёт за ним. Мы с моим жезлом готовы к…
— Смерти? — подсказал спирит.
— На арене я сумела ей противостоять.
— На арене она, как девушка скромная, растерялась от такого общего внимания, — подал голос Веслав. — Поэтому и сбежала, а теперь у нее, похоже, план образовался. Она не даст подойти к себе, а уязвима она только в человеческом облике. Я идиот, провалил все дело и заслуживаю хорошей порции «Горгоны». Стоять тут в парке, да ворон пугать…
Здесь я была во всем с ним согласна. Только я считала, что перед «Горгоной» в алхимика надо влить «Ниагары», «Бестиавенуна» и еще чего-нибудь такого… чтобы помучиться. И отобрать у него все антидоты!
Милия мрачно хмыкнула, Эдмус не стал спорить, а Виола потерла висок и поинтересовалась:
— Это почему?
— Я мог убить ее.
Глаза не закатил только Стэхар, он был не из нашей братии. Это что же, комплекс вины? У нашего алхимика? Глядишь, скоро совсем человеком станет.
— Нет, послушайте, — Веслав яростно ткнул пальцем в фигурку за окном. — Она же к себе меня подпустила! Ладно, огненных артефактов или магов в окрестностях больше нет, Эдмус вон проверял. Но во время этой присяги я был в полуметре! Один удар мечом…
— После чего прикончили бы уже тебя, и ты не успел бы доказать, что здешняя Дама — вроде как Чума Миров, — Веслав еще не успел озвучить свое «ну и пусть», как я продолжила: — а если бы ты только ее ранил — а так и вышло бы, потому что клинок еще не пылал — что тогда? Тебя бы казнили на месте, эту страдалицу бы выходили, а Йехара бы сейчас точно с нами не было!
Может, это звучало не очень-то логично, но звучало хоть как-то. Эдмус не замедлил придраться:
— Так он и сейчас не с нами.
А Виола не придиралась, но сказала, озабоченно хмурясь:
— Кстати, я его почему-то не слышу…
Стэхар, который как раз в этот момент делал глоток из кубка, поперхнулся и устроил светлой страннице контрастный душ из не самой приятной в мире и явно алкогольной субстанции. Милия подорвалась на ноги и выхватила жезл, но не для того, чтобы убить незадачливого наследничка.
Все разом бросились к двери, Эдмус еще успел по пути размашисто осенить себя крестным знамением — я заметила это краем глаза и еще успела удивиться — за секунду до того, как мы все вместе застряли в дверном проеме.
Причем, вроде как безнадежно, то есть как раз надежно, и это дало повод для очень большого количества эмоций, которые выплеснулись в очень короткое время. Ну, еще бы — меня зажали между Виолой и Стэхаром, а Веслав и Милия оказались прижатыми друг к другу, а это все равно, что засунуть двух гремучих змей в поллитровую банку.
— Пропусти меня, алхимик!
— Сама подвинь свои габариты, и не ворочай жезлом, разобьешь что-нибудь!
— Ау-гы-гы… о чем… это… они?
— Виола, его развезло!
— Сейчас его вообще… по стенке… раскатает… — доброжелательная реакция прижатой Виолы на состояние Стэхара.
Эдмус тем временем, как единственный вовремя затормозивший и в пробку не попавший, строил планы по нашему спасению. Своим, истинно эдмусовским методом:
— Ну что, вытаскивать их? Или пропихивать? Э-эх, один раз живем, держитесь, разбега-а-а-а-аюсь…
Опять-таки, краем глаза я успела схватить ехидное выражение на серо-зеленой физиономии, пока шут отходил к окну для разбега, поняла, что за этим последует, и тут же это поняли все остальные: Эдмус сделал ровно два шага, а мы уже соединенными усилиями вывалились в коридор сами.
— Эдмус, посмотри, что там Ксахар, мы к двери, Виола, держи связь! — на одном дыхании выпалил Веслав. Он бросился по коридору бегом, не задумываясь о том, последовал ли за ним хоть кто-нибудь, хотя вообще-то — последовали все. Сработал рефлекс — не спорить с тем, кто хоть внешне знает, что нужно делать.
Мы были на полпути к выходу, когда Виола на секунду прикрыла глаза и сообщила:
— Эдмус там. Ксахар на месте. Домин тоже. Йехара нигде нет.
Милия вздохнула свободнее, но на Веслава теперь было страшно смотреть. На нас, наверное, тоже.
Просто мы лучше знали рыцаря.
Зелхес выскочил к нам навстречу еще в коридорах, и видно было, что за нами как раз он и бежит. Дворцовый алхимик порядочно запыхался, хотя пытался сохранять невозмутимый вид и вести себя по Кодексу.
— Где он? — рявкнула Милия, хватая профессора за грудки. Тот собрался — не так-то просто ответить, когда тебя трясут, как погремушку, — и до нас донесся едва слышный ответ:
— Во дворе.
Дальше Зелхесу пришлось все объяснять на бегу. Мы с места в карьер взяли прежний темп, а его Милия тащила с собой за руку.
— Вышел в холл… мы заподозрили… поняли… попытались остановить… но… но…
А что они ему могли противопоставить?!
— Двери! — выкрикнул задыхающийся Веслав. — Двери же были закрыты, запечатаны, заколдо…
Здесь мы выскочили в холл, прямиком на веселенькое зрелище.
В холле гвардия домина зализывала раны у плотно закрытых дверей. Повсюду валялись расплавленные мечи, а по самому холлу словно прошелся огненный вихрь. Охранники постанывали, держась за обожженные места.
— Он прошел не через двери, — на остатках дыхания сообщил дворцовый алхимик. — Тайным ходом… он же был…
Начальником стражи здесь, ну, конечно. И наверняка он принял меры, чтобы мы не могли пойти за ним — завалил выход, или что-нибудь в этом роде. Веслав, побледнев и прошептав, что убьет Йехара при первой возможности, нашел глазами начальника дворцовых магов.
— Открывайте!
— Что? — опешил тот.
— Откройте дверь!
Тот нерешительно поднялся с пола. Зелхес тоже как-то мялся. Перспектива открыть дверь туда, где непринужденно гуляет Чума Миров, почему-то не прельщала ни охранника, ни профессора.
— Но пока мы снимем заклятия…
Но алхимик уже овладел собой, оттолкнул Зелхеса с пути, проскочил мимо обожженных стражников и выхватил из кармана мешочек с растением, которое открывает двери с любыми заклятиями и блокировками — кроме особо сильных.
Разрыв-трава сработала тут же, и в ту секунду, как распахнулись массивные створки дверей, мы поняли, что опоздали.
Йехар был уже у кромки камней ограждающей замок, и мы поспели как раз к тому моменту, как он сделал шаг за нее.
Конечно, мы понеслись за ним следом по дорожке, конечно, мы окликали его, но он не слышал, он шел ровным, уверенным шагом, расправив плечи, шел к своей Даме, которая теперь отошла от входа во двор на некоторое расстояние и смотрела на него с опаской.
И мы понимали, что догнать и остановить его не можем, мы поняли это еще лучше, когда луч белого света Милии вдруг срикошетил в небеса от какой-то невидимой преграды, когда мы сами уперлись в эту же преграду, ударились о нее и Виола прошептала:
— Контур…
Даллара не просто так прогуливалась вокруг дворца. Какую-то часть своей энергии она потратила на то, чтобы сотворить магический барьер, который пропустит того, кто ей нужен и не пропустит всех остальных. А чтобы не надо было все начинать с нуля, она с особым цинизмом проложила свой барьер прямо поверх магического контура, наложенного ее матерью: нас остановило как раз на этом рубеже, у камней. Только если Даллара не могла войти — мы не могли выйти.
— Эдмуса призови, — пробормотал алхимик в сторону Виолы, с досадой треснув кулаком по невидимому контуру.
Даллара тем временем заговорила. Она была все такой же бледной и меланхоличной, а большие глаза вглядывались в Йехара все с той же скорбью.
— Зачем ты здесь?
Он отозвался, не медля ни секунды:
— Ради тебя.
И сделал шаг к ней навстречу, но она попятилась и выставила перед собой тонкую руку, как бы заслоняясь.
— Не подходи. Я тебе не верю. Ты как они…
Милия попыталась переместиться — рядом высверкнуло белым, и странница просто свалилась на дорожку боком. Выругалась одними губами и очень вовремя выкрикнула:
— Не слушай ее, Йехар! Кто разрубил твой меч?
— Она же тебя обморачивает! — надсаживался Веслав. — Ты что, зова не слышишь?!
Веславу услышать его помогла то ли интуиция, то ли прошлое Повелителя. Мне пришлось вслушаться, чтобы поймать чужеродную, сладкую ниточку притяжения, направленного не на меня.
Иди… я жду… мой рыцарь, иди, иди…
Это не было телепатией — чистое обольщение, вот только Йехар, наверное, этого не слышит.
А может, слышит, но не как мы, не со стороны.
Рыцарь тем временем не стал убеждать Иссушителя в своих добрых намерениях. Он всегда предпочитал действия.
Вытянув ладони чашей, в которой поднялось пламя, Йехар произнес:
— Воля твоя — да свершится.
Рядом со мной пошатнулся Веслав.
Fiat voluntas tua …
Формула абсолютного доверия, которую стихийникам рекомендуется употреблять не иначе как в молитвах.
Формула абсолютного подчинения.
Даллара может приказать ему убить — и он обязан будет повиноваться. Может приказать умереть. Любой каприз Дамы…
Рядом с нами спрыгнул на землю Эдмус, и первые слова его были подтверждением того, что Виола уже успела мысленно пересказать спириту ситуацию:
— Контур — полусфера. Глухой.
Значит, прорваться не сможет даже спирит. Да что там — Милия вот уже третий раз пробует переместиться и не может!
Оставалось либо делать подкоп, либо пытаться дозваться Йехара, и, похоже, пора было искать саперные лопатки.
Даллара тем временем печально разглядывала склонившего голову Йехара.
— Извлеки меч из ножен, — тихо сказала она. Рыцарь повиновался. По Глэриону проходила лишь легкая огненная рябь — меч был спокоен, даже спокойнее, чем обычно.
— Положи его на землю.
Йехар, не колеблясь, выполнил и это. Клинок, видя такое пренебрежение хозяина, сподобился лишь на слабую, грустную вспышку. Даллара отступила еще на несколько шагов, хоть между нею и Йехаром и так было порядочное расстояние. Она наконец начала улыбаться и, улыбаясь, приподняла руки, распахнула объятия.
— Иди ко мне…
Может, она сказала это вслух, а может, это за нее сказал ее зов, усилившийся в сотню раз, так что его можно было различить без усилий, Йехар не стал разбираться — он шагнул.
И тут рядом со мной пошатнулась уже Милия. Но не от очередной неудачной попытки, а просто так.
— Что это? — прошептала она. — Его аура!
Я посмотрела — и пошатнулась уже сама.
Черное пятно в светлой огненной ауре Йехара проявлялось все ярче и ярче — напоминающее формой сердце…
— Метка? Но ведь нельзя же… чтобы два избранных…
— А ты ей это объясни, — деревянным голосом посоветовал Эдмус.
К тому времени, как Йехар подошел к ней — мы перестали даже кричать. Зов переливался вокруг нас ласковыми намеками и полутонами, мешал сосредоточиться и звать. Он вызывал у нас совершенно иные чувства, чем у Йехара.
Безнадежность.
Ты идешь ко мне, как в тот день, когда я, еще совсем девочка, увидела тебя и выбрала тебя навсегда. Ксахар был потом, когда ты ушел в иные миры, но я так надеялась, что однажды ты вернешься… Возмужавший за бесконечные годы скитаний, но все такой же, мой рыцарь, мой избранный, иди, иди… Мы сольемся в единое целое и разделим вечность, мой рыцарь, мой избранный, иди…
И он шел.
Легко. Пружинистым молодым шагом.
Почти светясь любовью и счастьем…
Наверняка он сотни раз мечтал именно об этом.
Даллара положила ему руки на плечи и заглянула в глаза — жадно и пристально, словно желала в последний раз проверить, ей еще мало было формулы абсолютного доверия, того, что его клинок лежит в тридцати шагах, что он не может его призвать, она хотела проверить! Я не видела лица Йехара в тот момент, но Даллара просветлела окончательно, прошептала что-то, что мы не слышали. Но прочитали в ее ликующих глазах и по зову:
— Поцелуй меня.
Я с трудом оторвалась от наблюдения за тем, как сближаются их губы, и посмотрела на остальных.
Выставка статуй из белых материалов. Это если по цвету кожи. Милия представляет мрамор, Виола — алебастр, Эдмус — и тот выцвел до лунного камня, правда, он пытался выжать из себя последнюю шутку, вроде: «Отвернитесь, детям такие картины запрещаются!»
Но страшнее всех был Веслав. В лице — ни кровинки (по сравнению с ним тот Веслав, которого я встретила в Смоленской глуши, был просто красавцем), а на лице — страшная, отчаянная решимость. Глаза начинают темнеть еще больше, чем обычно, а зубы стучат, не давая выговорить слово:
— A-ap-apell…
Вот это слово и испугало меня больше всего. Слишком оно мне было знакомым по занятиям на первом курсе, когда нас учили призывать свою стихию вербально…
— Молчи! — заорала я, зажимая рот этому без пяти секунд Повелителю. Он не сопротивлялся, так и замер, глядя туда, вперед, и я посмотрела тоже…
Их поцелуй длился несколько секунд, не больше. Потом Йехар, так и не разрывая его, начал вдруг медленно оседать вниз, на траву, как будто у него подкосились ноги от внезапной слабости. Сознание громко и радостно поздравило меня с концом этого мира. Подсознание же тактично намекало, что в логической картине что-то не так.
Еще спустя пару мгновений я поняла, что.
Даллара падала вместе с ним. Она все так же обнимала его за шею и тоже опускалась, так же медленно, как будто не веря во что-то…
Рука Милии, которой она упиралась в барьер, вдруг ухнула в пустоту. Воительница удивленно посмотрела на ладонь, шагнула вперед… Мы все шагнули вперед.
Контура не было больше.
Чумы Миров тоже.
Мы поняли это, когда добежали до них.
Йехар не упал. Он просто опустился на колени, поддерживая Даллару. В груди у Иссушителя торчала рукоять одного из дворцовых кинжалов — простого такого, незамысловатого оружия.
Рукоять еще светилась красным — она была раскалена.
Мы не увидели момента, когда этот кинжал появился из рукава рыцаря. Мы не заметили, как в секунду Йехар накалил его докрасна.
Даллара тоже этого не заметила. Глупо с ее стороны было опасаться только Глэриона.
Понимания смерти так и не было в ее глазах, в губах, все еще приоткрытых, как для поцелуя, она не желала принимать свой истинный облик: ушла человеком, в том виде, что и родилась. Ее последнее предательство.
Смешно, если бы Чума Миров и захотела отомстить своему убийце — она не могла бы придумать лучше.
Йехар не позволил себе плакать. Вообще-то он на моей памяти несколько раз повторял, что в слезах нет ничего постыдного, и однажды я видела его слезы: в прошлый раз, на стене города спиритов, где он шептал за секунду до возможной смерти имя своей Дамы.
Сейчас он тоже шептал его, одними губами, но глаза и щеки его были сухими. Он так и прижимал к себе тело Даллары, будто собрался ее убаюкивать, свободной рукой гладил ее волосы. Он будто не замечал, что позади, в тридцати шагах вспыхивает Глэрион, все слабее и слабее, что вокруг уже стоим мы, мир пропал для него, была только белая неживая фигурка, лежащая на его руках, не Чума Миров — его Даллара, его Дама, его любимая…
Виола прошептала что-то, повела рукой — и Глэрион взмыл, опустившись рядом со своим хозяином. Йехар не оглянулся.
Первой, кто заговорил, была, как ни странно, я.
— Возьми его. Возьми свой меч, Йехар.
Рыцарь с видимым трудом оторвал руку от волос Даллары и коснулся пальцами рукояти клинка. Огонь пробежал по руке Йехара и вошел в меч, и тот запылал как раньше, но лицо рыцаря осталось безучастным. Он смотрел теперь на Глэрион, и на несколько секунд мне показалось, что сейчас онсам сломает меч об колено. Но потом Йехар вспомнил что-то и просто вложил верный клинок в ножны, а сам поднял глаза на нас.
И мы поняли, что нас-то он и вспомнил.
Как бы ни хотел Йехар умереть рядом с телом Даллары — его долг запрещал ему это сделать. Третье правило. Ну, вот не был рыцарь эгоистом, и все.
Он обреченно качнул головой, как бы говоря: «Ничего, это временно. Арка скоро откроется, а, проводив вас, я буду свободен умереть так, как хочу» — и отвернулся опять. Мы отошли, все равно он нас не видел и не слышал. Оставлять его так не хотелось, но желание Поводыря, пусть он его и не выражал, было именно таким. Спорить не стала даже Милия, которая, правда, не замедлила выразить свое мнение по поводу произошедшего:
— Это же… Иссушитель!
Мы понимающе покивали.
— Чума Миров!
Такие же клинически-понимающие кивки.
— Она же…столько жизней!
— А ты ему это скажи, — посоветовал раздраженно Веслав. — Мы-то в курсе.
— Он тоже, — сказала я тихо.
Виола смотрела на фигуру Йехара с состраданием — прежде я такого выражения на ее лице не наблюдала.
— Веслав… это можно как-то исправить?
— Что? Ее воскресить?!
— Нет, я о нем… какой-нибудь эликсир, чтобы… ну, ты понимаешь.
Веслав посмотрел на нее с усталой снисходительностью, за которую в нормальных условиях ему обязательно бы прилетело от Виолы кулаком в нос.
— Нет. Это тебе не царапину на пальце залечить. Такое не берут никакие эликсиры. Даже забвение — память-то уйдет, а боль останется. Лекарство одно, и оно невеселое.
— Смерть?
Алхимик кивнул.
— Никто не заметил, как он это сделал? Чтобы накалить в секунду кинжал от рукояти до кончика, да еще докрасна… разве хватило бы его сил?
Таков Веслав. Его всегда интересуют прежде всего технические подробности.
— Я могу ответить, — отозвалась Милия. Она хмуро созерцала надломленную фигуру рыцаря. — Он взял силу огня у своего меча. На несколько минут. Почти всю. Я не знала, что такое можно совершить…
Мы тоже не знали. Да и Чума Миров как-то не догадывалась.
— Подождите… — с трудом начала Виола. — Но ведь она же сильнейший телепат! Как она могла… не почувствовать… не прочитать его намерений? Она же и в глаза ему заглядывала — помните? Разве такое могло…
— Могло.
Это сказал Эдмус, который только что поставил своеобразный рекорд по молчанию в компании. Лицо спирита было печальным, в глазах читался ужас, который до конца еще не прошел.
— Могло, — повторил он. — Она смотрела на него… она читала его мысли… и видела лишь любовь. Он так любил ее… и даже в тот момент, когда наносил удар…
У него сорвался голос. Веслав стоически пробормотал:
— А вот это, наверное, лечится, — и протянул фляжку, но спирит покачал головой и оттолкнул его руку.
— Она же никогда не испытывала ничего подобного и не поняла, что любовь может сопутствовать чему угодно… в том числе — такому удару. А вы думаете, мне досталась стихия, целиком состоящая из счастья, взаимных признаний и совместных гуляний под луной?
— А что, мы похожи на полных идиотов? — вопросом на вопрос ответила Виола.
В нескольких метрах от нас фигура рыцаря словно слилась намертво со второй, поменьше, в белом.