«Милый гость романтизм» (А. Бестужев) говорит по-русски

Крупнейшими событиями XIX века, которые отразила русская литература, были Отечественная война 1812 года, восстание декабристов в 1825 году, Крымская война (середина 50-х годов) великие реформы рубежа 50-60-х гг., в том числе отмена крепостного права (1861). И было еще одно вроде бы совсем маленькое, но ставшее очень важным для русской литературы и общества событие — открытие памятника Пушкину в Москве в 1880 году.

Но литература не только отражает внешнюю жизнь. У нее есть собственное развитие, внутренние события. Такими внутренними событиями в русской литературе начала XIX века были борьба за литературный язык и возникновение романтизма.

Литературный язык — это не язык литературы, а система языковых норм, которым мы подчиняемся, когда говорим. Русский язык — это множество местных диалектов, профессиональных и социальных жаргонов, это язык города и деревни, язык устный и письменный, речь образованных и необразованных людей… А литературный язык — это язык для всех, он всем понятен. Чтобы быть понятным, он должен подчиняться общепринятым нормам. Вряд ли вы поймете, что значит глагол «расколебянить» («Ну что ты дверь расколебянил?»). А глагол «открыть» понятен всем. Этот всем понятный глагол становится нормой. «Ложить» или «класть»? Языку все равно, а нам — нет. «Ложить» — это характеристика человека, его речевого бескультурья, хотя, может быть, человек он хороший. Потому что «класть» — норма. Нормы существовали не всегда. В течение всего XVIII века они только складывались, а сложились в пушкинские времена, то есть в 20-30-е годы XIX века. Именно тогда сформировался тот самый русский язык, на котором мы сейчас говорим. Поэзию Ломоносова надо переводить на русский язык, иначе современный школьник ее просто не поймет. А поэзию Пушкина — не надо. И самую большую роль в становлении понятного нам, современного русского языка сыграла литература. Именно она утвердила представление о норме, то есть о том, что можно и что нельзя, что красиво и что нет, что хорошо и что плохо в речи. Рождение литературного языка совпало с рождением романтизма. Писатели-романтики заговорили с читателем понятным, легким языком, похожим на обычную разговорную речь.

Одним из первых познакомил русского читателя с романтическими произведениями поэт и переводчик Василий Андреевич Жуковский. Поэтому многие то ли в шутку, то ли всерьез считали, что своими переводами английских и немецких баллад Жуковский «заразил» Россию романтизмом. Баллады — излюбленный романтиками стихотворный жанр, в котором острый динамичный сюжет строится на роковой тайне. Вы наверняка читали «Лесного царя» или «Светлану», то есть понимаете, о чем речь.

Романтизм — это литературное направление, пришедшее на смену классицизму. Оно означало совершенно новые представления о литературе, искусстве, творчестве, жизни наконец. Главной ценностью для романтиков была свобода человека. Высшей степенью свободы романтики считали творчество, которое подчиняется только вдохновению и не знает никаких ограничений. Романтики часто с иронией изображают реальную жизнь, в которой нет места высоким чувствам и подвигам, а царствуют будни, привычка и скука.

 

А умище, умище-то куда девать? Александр Грибоедов. Горе от ума

Конечно, романтизм не пришел на место классицизма или сентиментализма, как солдат на место выбывшего из строя. На самом деле «чистых» литературных направлений не бывает. Вот и романтизм «вступал в реакцию» с классицизмом и сентиментализмом, а позже с реализмом. И классицизм, и сентиментализм прекрасно выживали в эпоху романтизма. Дело, в конце концов, не в литературных направлениях, а в литературном таланте.

Одно из самых ярких произведений этого времени — комедия Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума». Комедия странная, как и ее герой — Александр Андреевич Чацкий. Она построена по всем правилам классицизм, герои говорят языком, который и в те времена уже казался устаревшим.

Но в основе ее — романтический конфликт человека и общества. С одной стороны — Чацкий, с другой — все остальные. Напомню сюжет. Чацкий утром приезжает в Москву из какого-то непонятного трехлетнего путешествия. Приезжает в дом уважаемого в Москве чиновника и барина Фамусова, который, между прочим, воспитал сироту Чацкого в своем доме. Но приезжает Чацкий не спасибо сказать, а повидаться с 17-летней дочерью Фамусова. Почему-то он считает, что она влюблена в него и ждет его, ночи не спит. Не спит она, однако, по другой причине. Девочка стала девушкой и полюбила другого. Умный Чацкий никак этого понять не может и не хочет. «Об себе задумал он высоко», то есть полагает, что никто здесь ему и в подметки не годится. Софья ему о своей любви прямо ничего не говорит, и Чацкий начинает раздражаться. К тому же у Фамусова в этот день бал, и дом наполняется гостями. Невольно общаясь с ними, Чацкий злится и в раздражении произносит длинные и скучные монологи. Говорит он в общем-то вполне разумные, правильные вещи:

«служить бы рад — прислуживаться тошно»;«и дым отечества нам сладок и приятен»;«нынче любят бессловесных»;«дома новы, но предрассудки стары» (действие происходит в Москве, только что отстроенной после пожара 1812 года);«где, укажите нам, отечества отцы, которых мы должны принять за образцы?»«чины людьми даются, а люди могут обмануться»;«воскреснем ли когда от чужевластья мод?» и т. д.

Но зачем он это говорит — непонятно. Проповедник из него никакой. А главное — кому? Гости Фамусова — люди другого мира, для них ум — от слова «умение», это умение приспособиться к правилам жизни, какими бы нелепыми они ни были. Чацкий считает, что время таких людей и такого понимания жизни прошло. Как он ошибся!

В конце концов все успокаиваются, найдя простое объяснение странным речам заезжего гостя: а Чацкий-то — того! В конце комедии Чацкий открывает страшную тайну о Софьином возлюбленном, произносит еще один монолог на тему «Да пошли вы все!» и уезжает навсегда. То есть, как заметил Пушкин, вроде умный человек Чацкий, а ведет себя…

Мудрый, скептичный, ядовитый, несчастный (почему — узнаете) Грибоедов любит своего героя, он думает так же, как Чацкий, — и смеется над ним. Кто такой Чацкий? Нигде не служит и не хочет, хоть и «с министрами знаком». Получил в наследство имение, но заниматься хозяйством ему тошно. К чему он призывает, ради какой великой цели? Можно только гадать или догадываться. Пушкин, прочитав комедию Грибоедова, сказал, что Чацкий считается умным, а ведет себя неумно. Он пытается убедить тех, кого убедить невозможно. Даже очень умным лбом стену не прошибешь. Финал комедии печален: от этой стенки Чацкий отлетает как мячик. Урок он усвоил и больше не вернется. Наивный мальчик, он-то думал, что жизнь можно подчинить здравому смыслу, простым и понятным законам добра и справедливости… Ага, сейчас. Это Россия, детка!

Итак, сталкиваются разные представления об «уме». Для Чацкого ум — это прежде всего свобода от предрассудков и условностей, способность ясно и трезво взглянуть на то, что другим кажется бесспорным. Для остальных персонажей ум — это умение принять условия игры, умение промолчать, подлизаться к сильным мира сего, найти свою выгоду, сделать карьеру. Ум Чацкого — свобода, ум его врагов — хитрость. Чацкий одинок, как всегда бывает одинок романтический герой, и его мысли и поступки кажутся окружающим безумными, а он сам — сумасшедшим. Романтический герой обречен на непонимание, насмешки или злобу окружающих.

Но спор «умов» — это внешнее. За ним стоит конфликт посерьезнее. Это конфликт поколений, «отцов» и «детей». И дело не в том, что Чацкий молод. Можно быть молодым по годам и стариком в душе.

Чацкий — объявлен сумасшедшим, как Дон Кихот. Он терзается сомнениями, как Гамлет. Он «лишний человек», как Онегин. Он вызывающе экстравагантен, как Печорин, и одинок, как Лермонтов. Он презирает «век минувший» и «отцов», как Базаров. Вот что значит для русской литературы неумный умник Чацкий.

И что интересно: романтическая драма «Горе от ума» написана по законам классицизма.

 

Национальный проект «Пушкин» и концепт «Onegin»

Предлагаю взять лист бумаги и за 3 минуты составить топ-лист «10 лиц России». Какие имена приходят вам в голову? Александр Невский, Сергий Радонежский, Иван Грозный, Петр Первый, Георгий Жуков, Иосиф Сталин, Юрий Гагарин, Александр Пушкин, Андрей Сахаров, Сергей Королев, Дмитрий Менделеев, Михаил Калашников, Алла Пугачева, Валерий Харламов, Лев Яшин? Кого-то вы можете не знать. О ком-то захочется поспорить. Услышав какое-то имя, посмеетесь, услышав другое — возмутитесь. Но я уверен только в одном: в вашем списке будет имя Пушкина. И спорить о нем даже в голову не придет.

Один знакомый малыш на вопрос, кто написал стихи Чуковского, уверенно ответил: «Пушкин!» И был по-своему прав.

Пушкин — наше всё и главный по литературе. Ничего удивительного. Почти у каждого народа есть главный писатель: у испанцев — Сервантес, у англичан — Шекспир, у немцев — Гёте… У нас — Пушкин. А почему, собственно, Пушкин, а не кто-нибудь другой?

Во-первых, с Пушкина начинается та литература, которую мы можем читать не напрягаясь, без словаря и длинных объяснений. С Пушкина начинается тот русский язык, на котором мы с вами говорим и сегодня.

Во-вторых, Пушкин — не просто гений, а гений вкуса и меры. Его вкус в жизни и творчестве безупречен. У него все в меру: глубина и легкость, ирония и религиозность, патриотизм и вольнодумство, здравый смысл и заблуждения. В Пушкине есть все. Вольнодумец и оппозиционер? Да. Певец империи? Да. Дон Жуан? Не без этого. Примерный семьянин? А как же! Атеист? Было. Глубоко верующий? Конечно. В Пушкине есть всё, и всё — в меру. Бездны духа, кипение страстей — это не про него. А простота и благородство — это Пушкин.

В-третьих, мир Пушкина — это солнечный свет, любовь и тепло. Нет, это не райские кущи, где раздается жизнерадостный смех идиота. Зло, страдания и смерть в этом мире неизбежны, но, значит, так и должно быть. Так устроено кем-то, кто понимает про жизнь больше нас с вами. Значит, и в страданиях, и в смерти есть высший смысл, и все небезнадежно. И даже если за смертью нет воскресения, остается человеческая память об ушедшем. (Это я пытаюсь «своими словами» пересказать так называемую философскую лирику Пушкина. Лучше, конечно, было бы ее переписать. Не делаю этого, потому что знаю: не удержусь и всего Пушкина перепишу, с черновиками.)

В-четвертых, между Пушкиным-человеком и Пушкиным-писателем нет разницы. Это большая редкость, поверьте. Есть такая поговорка: «Хорошие книги пишут не хорошие люди, а хорошие писатели». Поговорка верная, да только не про Пушкина. Стихи Пушкина прекрасны, потому что их написал прекрасный человек. И это читатель чувствует. Поэтому мы верим Пушкину и входим в Пушкина как в дом родной.

В-пятых… Есть писатели, которые заставляют задуматься, заплакать, рассмеяться, ужаснуться… Пушкин не заставляет и не учит. Пушкин — лекарство от жлобства (извините, другого слова не нашел). Он повышает уровень человечности и прививает благородство.

В-шестых и в-девятнадцатых пусть добавят другие. Нам кажется, этого достаточно, чтобы быть Пушкиным.

Но есть другая загадка «нашего всего». Весь мир знает Гете, Шекспира, Сервантеса. Даже не специалист, а просто в меру образованный человек скажет, что Гете — это «Фауст», Шекспир — «Гамлет», Сервантес — «Дон Кихот».

Пушкин не отметился в мировой литературе ни одним великим произведением. Он не написал «Дон Кихота», «Гамлета», «Фауста». А «Войну и мир» и «Братья Карамазовы» напишут другие.

Зато Пушкин наметил генеральный план русской литературы, по которому она развивается до сих пор. Все, что пишут русские писатели, они пишут, вольно или невольно сверяясь с Пушкиным. Литературные дороги могут идти куда угодно, но точка отсчета одна — Пушкин.

В начале 20-х гг. Пушкин создает ряд стихотворений, наполненных романтическими мотивами, и так называемые «южные поэмы», тоже романтические («Цыганы», «Кавказский пленник» и др.). Романтический герой этих поэм — разочарованный молодой человек, бегущий из душного города, из «света» (под «светом» подразумевалось высшее общество) в мир дикой природы и «естественных» людей. Но такой герой скоро перестает привлекать Пушкина.

В течение 20-х гг. он создает чрезвычайно важное и для русской литературы, и для всего русского общества произведение — стихотворный роман «Евгений Онегин». Сюжет романа легко пересказывается в нескольких строчках. Евгений — богатый бездельник, рано пресытившийся всеми доступными удовольствиями. Ему скучно. Тут кстати подворачивается умирающий в деревне богатый дядя. Онегин получает наследство и остается в поместье дядюшки, в деревне, чтобы начать новую жизнь. Но и там он не находит избавления от скуки. Развлекают его только дружба с молодым восторженным поэтом — помещиком Ленским и знакомство с сестрами Лариными — Ольгой и Татьяной. Ленский влюблен в Ольгу, Татьяна влюбляется в Онегина, но Евгений на ее чувства отвечает вежливым отказом. Затем между Ленским и Онегиным происходит глупая ссора, закончившаяся дуэлью. Ленский убит. Онегин бросается в длительное бегство-путешествие, из которого возвращается в Петербург. Он по-прежнему не нашел цели и смысла жизни. На балу он встречает Татьяну, которая за это время вышла за муж за достойного человека и из скромной и наивной деревенской девочки стала светской львицей. Только теперь Евгений понимает, что прошел мимо своего счастья. Он влюблен, он забрасывает Татьяну письмами, наконец, решается на встречу. И слышит роковую для себя фразу: «…Я другому отдана и буду век ему верна». Роман окончен.

Пушкин снимает романтическую привлекательность со своего героя, а его разочарованность в жизни называет просто «хандрой» (во времена Пушкина ее красиво называли «сплином», а сейчас — «депрессией». Если сказать про балбеса и лодыря, который валяется на диване, что у него «депрессия», то он превращается в страдальца). Онегин — не романтический герой, он средний, обычный во всех отношениях человек, он раб условий и условностей: воспитания, образа жизни, привычек, общественного мнения и т. д. Он осознает это, но ничего с собой поделать не может. Еще и потому, что «всякий труд ему был тошен». Пушкин рисует национальный характер, который в последующем станет сквозным в нашей литературе. Это характер честного, доброго, мыслящего человека, но характер, пораженный безволием. Для самого Онегина безволие — это трагедия, но невольно он становится источником бед и для других людей: от его руки погибает на дуэли лучший друг, разрушено счастье любящей его девушки. Остается его пожалеть. Но жалеть не за что: перед нами пусть страдающий, но бездельник, причем богатый бездельник. Ну, стихи хоть бы писал. Нет, Бог не дал Онегину никакого таланта.

Странный это роман. К нему можно предъявить множество претензий. В нем явно чувствуется чужеродное влияние: Пушкин, начиная роман, был увлечен английским поэтом Байроном. Характеры героев больше похожи на наброски. Сюжет начинается добротно и подробно, затем его линия начинает напоминать пунктир, а потом и вовсе обрывается без всякой развязки. Возможно, Пушкин увидел бесперспективность героя и потерял к нему интерес. В жизни Онегина нет цели, а значит — нет и романа.

Как нет цели? А внезапная любовь к Татьяне? Можно фантазировать на тему «Воскресит ли Онегина любовь?» Для Пушкина все ясно. Роман окончен.

А что может быть целью жизни и одновременно мотором сюжета? Оскорбленная честь и жажда мести? Дюма на эту тему вон какой романище накатал — «Граф Монте-Кристо». И Пушкин пробует. «Дубровский» остался неоконченным, и вновь по той же причине — автор теряет интерес к герою-мстителю. На том же мотиве построена повесть «Выстрел». Там герой доводит дело до конца, мстит — и что? И на это положить всю жизнь, не сделав никому добра, только ждать подходящего случая для мести, ждать, а не жить? Дефективный какой-то герой получается. Совсем не похож на благородного графа Монте-Кристо. Про «Пиковую даму» и богатство все знают. Там тоже все грустно.

Прорыв происходит в «Капитанской дочке». Мотивы воде бы те же — любовь, женитьба, честь… А мотива мести нет. Потому что честь — это значит быть честным. Перед собой и Богом.

Вернемся к «Онегину». Он стал первым — еще экспериментальным — русским романом, где Пушкин нашел героя, который станет главным во всей русской прозе, благодаря которому возникнет чудо русского романа. Это герой, который страдает от отсутствия настоящей, высокой цели в жизни, и ни богатство, ни любовь, ни слава этих страданий заглушить не могут. Счастье — быть в ладу с самим собой, со своей совестью. Но как прийти к нему?

В автомобильной промышленности есть такое понятие — концепт-кар. Инженеры создают футуристический образ автомобиля. Они вкладывают в него самые передовые открытия науки, самые невероятные изобретения инженеров, самые сумасшедшие дизайнерские находки. Такой автомобиль собирают и показывают на самых престижных автосалонах. И всякий задается вопросом: когда же это чудо появится на дорогах? Ответ: никогда. На дорогах появятся автомобили, в которых сумасшедшие идеи будут реализоваться потихоньку, помаленьку и при этом они вовсе не будут выглядеть сумасшедшими. А концепт-кар — это автомобиль, демонстрирующий возможности. Ездить ему вовсе не обязательно. Это сравнение для читателей. Для читательниц: никто не будет ходить в платье из новой коллекции кутюрье. Идеи не носят, а демонстрируют.

Вот и Пушкин создает концепт-роман «Евгений Онегин». В нем заложено почти все, что станет фирменным стилем классического русского романа.

Главный герой (Онегин) — человек в сущности хороший, но не нашедший цели и смысла жизни, потому что цель и смысл не сводятся к материальному благополучию. Это герой, понимающий и переживающий несовершенство жизни, но не способный выстроить другую, хотя бы свою жизнь.

Идеальная героиня, рядом с которой герой или осознает свое жизненное поражение, или находит силы переступить через себя прежнего, начать новую жизнь (позже эту героиню назовут «тургеневской девушкой», хотя в первом воплощении ее зовут Татьяной Лариной).

Мотив дороги: в «Евгении Онегине» вроде бы его нет, но Пушкин написал главу «Путешествие Онегина», которую по каким-то причинам не включил в окончательный вариант романа.

«Дуэльный эпизод», причем дуэль выглядит не героическим, а глупым и страшным поступком. Потому что мужество — это отказ от дуэли. Человек на дуэли — раб условностей, общественного мнения, ложных представлений о чести.

Размытый финал, в котором нет привычной развязки и результата — женитьбы, богатства, торжествующей добродетели и поверженного зла.

Но роман Пушкина был, можно сказать, слишком экспериментальным и не стал мировой классикой. Онегин остался довольно бледной фигурой неудачника на распутье.

Может быть, такое впечатление складывается потому, что мы смотрим на «Евгения Онегина» с высоты великих романов Тургенева, Толстого, Достоевского, Булгакова, Шолохова. Они-то Пушкина читали, а он их — нет. Что ж, зря мы читаем и изучаем «Евгения Онегина» в школе? Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Но я точно знаю, что в нем самое главное и самое интересное. Это сам Пушкин, предстающий перед нами в так называемых «лирических отступлениях». На самом деле лирические отступления — это второй сюжет романа, показывающий нам прекрасного, даже в ошибках своих и заблуждениях, человека. Человека, который честно и просто говорит с нами как с друзьями, и мы забываем, что нас разделяют два века. О чем говорит? Обо всем.

Пушкин, попрощавшись с Онегиным и «Онегиным», расстается и с собой прежним.

В 30-е годы Пушкин ставит важнейшие художественные задачи. Его основная тема — человек и история. Каково место человека в «большой» истории, полностью ли зависит его судьба от внешних обстоятельств, от великих и грозных событий — или все же человек способен сохраниться в них как личность? Эта проблема решается в стихотворной повести «Медный всадник» и романе «Капитанская дочка». В «Медном всаднике» (название подразумевает известный памятник Петру Первому) изображается наводнение, обрушившееся на Петербург. Нева, когда-то по велению Петра закованная в гранит, не смирилась с человеческой волей и взбунтовалась. «С Божией стихией царям не совладать». Герой поэмы — «маленький человек» Евгений («Евгений», кто не помнит, означает «благородный»). В наводнении он теряет невесту. Евгений считает виновником своей беды Петра: это он построил город, подверженный ударам стихии, построил его как символ государственной мощи, а не для удобства и жизни людей. Но Евгений бессилен и перед бунтом природы, и перед гением Петра, и это становится причиной безумства и гибели героя.

Но так ли уж мал и беззащитен «маленький человек»? В романе «Капитанская дочка» изображена не природная, а историческая стихия — крестьянская война под руководством Емельяна Пугачева. В нее вовлечены юный офицер царской армии Петр Гринев и его возлюбленная Маша Миронова. Но им удается выстоять в волнах этой жестокой исторической бури. В любых обстоятельствах, перед лицом любой опасности они руководствуются тем, что дороже жизни и сильнее страха смерти, — честью. Именно следование законам чести, по мысли Пушкина, определяет «самостоянье человека — залог величия его». Велик не тот, кто правит миром, а тот, кто в испытании жизнью сохранил честь, достоинство, не предал любви и дела, которому служит. Так говорит Пушкин.

В ходе работы над романом «Капитанская дочка» и циклом рассказов «Повести Белкина» Пушкин создает образцовую реалистическую русскую прозу.

Чем различаются романтизм и реализм? Иногда реализм ошибочно путают с правдоподобием. На самом деле разница между романтизмом и реализмом состоит в принципиально различном отношении к изображаемому миру. Зрелое пушкинское творчество — это не романтическое отрицание, а утверждение, восприятие мира таким, каков он есть, это мудрое понимание того, что в нем добро и зло, жизнь и смерть взаимосвязаны, и в этой взаимосвязи есть какой-то высший смысл, это загадка человеческого существования, которую надо попытаться разгадать: «Я понять тебя хочу, / Смысла я в тебе ищу».

Пушкин существует для нас. Иностранец знает Толстого, Достоевского, Чехова, более продвинутый — Гоголя, Булгакова. Пушкина среди них нет. Ничего удивительного. Во-первых, поэзия малодоступна для иностранного читателя, оценить ее он не может. Во-вторых, Пушкин не «отметился» большим романом в прозе, разве что «Капитанской дочкой». Есть, возможно, и другие причины. А для нас он — «наше всё» и «начало всех начал».

Пушкин наметил пути развития русской лирики и русской прозы, по которым и сегодня идет русская литература, поставил смысловые задачи, которые стали для нее «вечными» темами. Пушкин — ее камертон. Впрочем, не только литературы. Читайте Пушкина — не будете фальшивить.

В истории России самый удачный национальный проект — это проект «Пушкин».

 

Лермонтов и Лермонтов

В истории русской поэзии сложилось так: первое место занимает Пушкин, второе Лермонтов, а все остальные — третье.

Когда говоришь о Лермонтове, хочется начать со слов «Если бы…» За неполные 27 лет жизни Лермонтов сделал очень много. Но сколько бы он сделал, если бы… Представьте себе Лермонтова 80-летним! Он мог бы писать при электричестве, дружить с Тургеневым и Толстым и читать Чехова!

В 27 лет Пушкин еще не окончил «Онегина», не написал «Медного всадника» и «Капитанской дочки», не сочинил свои волшебные сказки. И вы не учили бы наизусть «Я вас любил…» и «Памятник».

Лермонтов не дожил до 27. Когда читаешь Лермонтова, испытываешь странное ощущение. Словно в одну и ту же телесную оболочку вселяется то ангел, то демон.

 

Лермонтов — демон!

В отличие от жизнеутверждающей поэзии Пушкина, лирика Лермонтова построена на отрицании. Даже признание в любви у Лермонтова начинается так: «Нет, не тебя так пылко я люблю!» Какой девушке это понравится? Дальше поэт объясняет, что он любит в ней свое «прошлое страданье», свою «молодость погибшую», а также вспоминает подругу «юных дней». Но девушка, видимо, этого уже не услышит, потому что убежит от поэта после первого четверостишия. Возможно, Лермонтов рекордсмен по количеству «нет» и «не» в поэзии. Лермонтов-демон всегда одинок. Ибо горд и презирает людей. Подборка самых знаменитых стихотворений Лермонтова начинается с «Паруса». А «Парус» начинается со слов «Белеет парус одинокий…» Заканчивает подборку стихотворение «Выхожу один я на дорогу…», написанное незадолго до смерти. «Одинокий», «один». Не случайно же, не правда ли? Лирический герой поэзии Лермонтова — словно бы мятежный падший ангел, отверженный и свергнутый Богом с небес. И сюда, на землю, он принес демонизм, гордыню, одиночество, стремление любить и невозможность быть любимым, тяга к людям и презрение к ним.

 

Лермонтов — ангел!

В его демонизме есть что-то возрастное, юношеское. Смотрите, какой я не такой, какой глубокий, какие во мне бездны духа разверзаются! Ну кому это не знакомо? Но Лермонтов потому и гений, что чувствует ограниченность, бесплодность и пустоту отрицания. Невозможно жить без любви. И в его поэзии все сильнее звучат другие мотивы. Любовь к «простому человеку», любовь к Богу и его творению — прекрасному миру, стремление найти успокоение в религиозном чувстве, воспоминания о безмятежном детстве. И, наконец, именно Лермонтову удалось сделать то, что не удалось даже Пушкину. Он написал стихотворение «Родина». Оно тоже начинается с отрицания, но заканчивается таким проникновенным, простым и глубоким признанием в любви к этой тихой и скромной земле. В этих стихах — начало всей русской лирики о родине.

Лирика Лермонтова разнообразнее, глубже, изощреннее пушкинской. Несомненно, и прозу бы (опять «бы») он поднял на новый уровень. Важной для всей русской литературы была попытка Лермонтова создать психологический роман («Герой нашего времени»), в котором воплотился противоположный, но родственный Онегину тип человека — человека, наделенного и интеллектом, и волей, но не «угадавшего» своего высокого предназначения. Это была гениальная, но попытка. Если бы впереди была целая жизнь! Если бы…

Пушкинский Онегин, не найдя цели в жизни, томится от скуки. Лермонтовский Печорин из «Героя нашего времени» неистово ищет высокую цель своей жизни. Она непременно должна быть, ведь какой смысл жить на свете, если не видишь смысла в существовании? Он бросается в невероятные приключения, рискует, испытывает себя в разных ситуациях: в любви к дикарке-горянке, в бою, на дуэли, он ворошит разбойничье гнездо и исповедуется в своем дневнике. Но везде его ждет разочарование. Потому что ищет он не так и не там. Потому что нет в нем любви и уважения к людям. Он так и не доживет до понимания, что смысл жизни — в жизни для других. Это поймут другие герои русской литературы.

 

Гоголь, или Редкая птица долетит до середины «Мертвых душ»

С Гоголем у нас все плохо.

Изучение литературы в школе часто отбивает всякую охоту читать классику, а Гоголя особенно. Не хочу обидеть учителей, сам учитель. Причин много, и говорить о них неинтересно. Что мы знаем о Гоголе? Что иногда он писал страшно («Вий»), иногда занятно («Тарас Бульба»), но всегда непонятно. Что касается «Мертвых душ» и гоголевского юмора, то здесь вообще катастрофа. Какой такой у Гоголя юмор, школьник искренне не понимает. И я его понимаю.

Вы видели портреты Гоголя и заметили, что нос у него был длинный. И свой длинный нос Гоголь совал всюду. Россию-Русь он знал прекрасно. И в этом знании много печали. Но это печальное знание принимает в произведениях Гоголя такие необычные, такие странные, такие фантастические формы, что они сбивают с толку читателя.

Гоголь создает свой мир, похожий и не похожий на реальный. Это мир, населенный людьми, но лишенный живой человеческой души. Тоска по ней выражается в своеобразном юморе, который Гоголь определил как «видимый миру смех сквозь невидимые миру слезы». Произведения писателя переполнены вещами — описаниями природы, предметами быта, одежды, гастрономическими блюдами, строениями, но среди них не находится места человеку. Живой человек, способный на сильные чувства и решительные поступки, может появиться лишь за пределами реальной жизни: в мире сказки («Ночь перед Рождеством») или в легендарном героическом прошлом, которое тоже похоже на сказку («Тарас Бульба»). В современности нет места душе. Ее подменяют чины, мундиры, деньги — все, что помогает человеку казаться, а не быть.

Поиск живой души приводит Гоголя к главной книге его жизни — поэме «Мертвые души». Название двойственно. Во-первых, оно относится к сюжету. Мошенник Чичиков разъезжает по губерниям и скупает у помещиков «души» (крепостных крестьян). Афера заключается в том, что купленные крестьяне умерли, но по документам, формально, числятся еще живыми, и их можно продать или заложить. Во-вторых, мертвые души — это персонажи поэмы, чиновники и помещики, чьи тела живы, они ходят, говорят, едят, пьют, — но души мертвы. Гоголь задумывал большой труд — «поэму», в которой бы в конце концов жизнь восторжествовала над смертью и души воскресли, но написал лишь первый том. Он так и не смог увидеть в жизни и создать художественный образ положительного героя — идеального человека с живой душой.

Мир Гоголя необычайно смешной. Сказав это, автор, то есть я, замечает, что оказался в тупике. Попробуй докажи, что смешного в «Мертвых душах» и в мертвых душах. Объяснять, в чем юмор и где надо смеяться, — самое неблагодарное и самое бесполезное дело. Это как вопрос в учебнике: «Что показалось вам грустным, а что смешным в этом произведении?» Представления не имею, как можно на него ответить.

Чтобы объяснять читателю такие трудные вещи, советовать, что достойно чтения, а что нет, существует литературная критика. Литература выросла и усложнилась так, что потребовался посредник между ней и читателем, своего рода профессиональный читатель, который оценивает новые литературные произведения. Основы русской литературной критики заложил Виссарион Григорьевич Белинский. В течение XIX века критика развивалась в двух направлениях. Первое направление — это «эстетическая критика», которая выявляет смысл художественного произведения и доносит его до читателя. Второе — это «реальная критика», которая говорит не столько о произведении, сколько о жизни, которая в этом произведении отражена. Тогда критика становится публицистикой — оценкой не литературных, а жизненных явлений.