Катя опустила монету в автомат и набрала номер служебного телефона Шатеркина. Ответа не было: в трубке повторялись глухие продолжительные гудки. Она набрала второй раз — Шатеркин не отвечал.

Постояв в нерешительности еще одну-две минуты, девушка вышла из телефонной будки и медленно пошла в сторону сквера.

Вечер обещал быть теплым и тихим. Где то далеко за большим шумным городом, за просторами поемных лугов тяжело и устало опускалось солнце. Его прощальные лучи теперь уже не доставали ни гладкой нагретой поверхности мостовых, ни прелой пахучей земли в садах и скверах, они гасли в желтоватой трепетной дымке и только чуть-чуть светились тусклой позолотой на крышах домов, на вершинах высоких тополей и кленов, росших по обеим сторонам улицы.

— Ведь он через двадцать-тридцать минут должен быть дома, — подумала Катя. — И как бы это ни было понято, мне необходимо с ним повидаться. Что же, наконец, в этом особенного?..

Катя дошла до кинотеатра. Внимание ее привлекла большая красочная реклама на фасаде здания. Она остановилась. «А что, если на этот раз все будет наоборот?.. Разве в этом есть что-нибудь плохое?.. Ведь он занят больше, чем я».

Не раздумывая, она подбежала к кассе и сунула в тесное окошечко деньги.

— Два билета, пожалуйста… На хорошие места.

Не глядя взяла сдачу, билеты и, счастливо улыбаясь, чуть вприпрыжку, словно девочка, побежала к остановке автобуса.

Едва она вошла в калитку, как на дорожке появился Риф. Катя испуганно вскрикнула — Риф не тронулся с места и не проявил ни малейшей снисходительности. Стоило только Кате сделать неуверенный и робкий шаг назад, как он предусмотрительно сменил свою позицию и преградил ей дорогу к отступлению. «Что же теперь делать?..» — в отчаянии прошептала Катя.

На звяк щеколды вышла Марфа Алексеевна и всплеснув руками, тотчас повернула назад. В следующую минуту на крыльцо выбежал сам Николай и бросился навстречу перепуганной девушке.

— Вот всегда мы так встречаем наших гостей, — не без иронии кивнул Шатеркин в сторону Рифа.

— Я, должно быть, не вовремя? — смущенно проговорила Катя. — Наверно, помешала…

— Напротив… В самое подходящее время, вместе сейчас и пообедаем.

Николай был в легкой полосатой пижаме, в мягких домашних туфлях. Марфа Алексеевна теперь вышла на встречу сыну и Кате в новом красивом переднике, радостная и виновато улыбающаяся.

— Ты уж, Катенька, прости меня, старую… Мне надо было этого нечистого духа прогнать да тебя от страха вызволить, а я, как ненормальная, в комнаты бежать кинулась.

— Не беспокойтесь, Марфа Алексеевна, все обошлось хорошо. Риф вел себя деликатно.

— Куда уж деликатней… У, нечистый дух, — проворчала Марфа Алексеевна.

Скоро все эти волнения улеглись. Сели за стол. Молодые люди не страдали отсутствием аппетита, а при оживленном разговоре обед казался еще вкуснее. Марфа Алексеевна принесла лакомства. Катя молча покосилась на большой, до отказа заставленный поднос. Мягкие, в глубоких морщинах руки Марфы Алексеевны без конца пододвигали к ней то легкий, как пена, зефир, то свежее клубничное варенье, то румяные абрикосы…

— Марфа Алексеевна, — взмолилась Катя, — разве можно столько одной съесть?

— А ты, милая, ешь на доброе здоровье, — с нарочитой строгостью ответила Марфа Алексеевна. И добавила с улыбкой: — Ведь вы такой народ, если вас не заставишь, голодные целыми днями ходить будете.

Когда Марфа Алексеевна вышла на кухню, Катя, отодвинув недопитую чашку чаю, с нежной грустью в глазах поглядела на Николая. Тот смущенно улыбнулся.

— Да, чуть не забыла, — встрепенулась девушка, и открытое, чуть загоревшее лицо ее сделалось серьезным. — Ревизия архива, вероятно, затянется.

— Почему? — спросил Николай удивленно.

— Видишь ли… В том сейфе, который взломан, все документы оказались налицо.

— Еще одна новость! — Шатеркин потянулся к портсигару, лежащему на диване. — Что же тогда получается?

Он взял папироску и, выйдя из-за стола, закурил. Легкий дым кудрявыми прядками потянуло в окно.

— Все папки оказались в таком порядке, в каком они когда-то были уложены… Вот поэтому окончательные выводы можно будет сделать не раньше, как после ревизии всех особых фондов.

— В общем архиве ничто не могло интересовать преступника, — размышлял Шатеркин, озадаченно похаживая возле окна. — Выводы должны быть завтра… Не позже, чем завтра… — Он круто повернулся. — Ты понимаешь, Катя, больше нельзя ждать. Нельзя! Иначе будет поздно, и тогда вся эта огромная работа окажется никому не нужной.

Катя никогда раньше не видела Шатеркина таким строгим, не замечала в его глазах такого горения. А что, если Николай прав, и они опоздают?..

Оба молчали. Шатеркина очень беспокоило неожиданное сообщение Кати. «В сейфе все оказалось на своем месте… Это несомненно новый фокус. Его надо разгадать как можно скорей».

Катя, задумчиво уткнувшись лицом в большой букет свежих цветов, с сожалением думала о том, что не вовремя завела деловой разговор. Она ведь шла сюда на для того, чтобы озадачить Николая новой неожиданностью, а чтобы побыть вместе, поговорить, хоть не надолго отвлечь его от нелегкого дела и наконец… Она вспомнила, что в ее сумке лежат билеты в кино. Как же теперь об этом сказать? Но в это время Николай подошел к ней и взял за руку.

— Знатоки говорят, что игра в молчанку не всегда действует успокаивающе.

— Если ты сегодня ночью не сумеешь заснуть, виновницей считай меня.

— Не беспокойся, — возразил Шатеркин. — Ночью я всегда крепко сплю. Даже на фронте свои шесть часов, как правило, использовал полностью по назначению.

Они засмеялись. В комнату заползала приятная прохлада и аромат цветения. Перед окном от легкого дуновения свежего ветерка покачивалась сирень, тонко царапая стекло давно засохшей метелкой цветка; трепетно шелестели листья серебристого тополя, где-то в листве сердито загудел жук, покружился, стукнулся в открытую раму и улетел.

— Знаешь, через полчаса мы с тобой должны быть в кино, — беспокойно глянув на часы, сказала Катя.

— В кино?!

— Да-да, дорогой товарищ капитан, не удивляйтесь, пожалуйста, мы должны быть в кинотеатре «Победа», сидеть в четырнадцатом ряду на двенадцатом и тринадцатом местах и смотреть венгерскую картину «Яника», — сказала Катя тоном, не терпящим возражений.

Шатеркин развел руками.

— Что же, это, пожалуй, лучший способ для того чтобы пойти в кино, — сказал он примирительно…

Хотя до начала сеанса времени оставалось немного, Николай и Катя решили идти пешком. Они шли молча, но это молчание было столь приятно, что никто из них не хотел его нарушать. Катя сегодня была счастлива как никогда. В последние дни она много работала в институте, готовилась к экзаменам, а остальное время проводила в архиве, не высыпалась, очень уставала. Но сейчас усталости не чувствовалось.

— А как твои экзамены? — неожиданно спросил Николай.

— Подвигаются, и очень быстро, прямо-таки со скоростью звука, — отшутилась она.

— Нет, серьезно?

— Сергей Владимирович вчера предупредил всех: «Держитесь, друзья мои, пощады не будет».

— Перспектива незавидная. Может быть, тебе…

Катя не дала ему договорить:

— Никаких «может быть». Я обязательно должна закончить эту работу…

Они опять замолчали. Катя, наклонив набок голову и чуть касаясь ею сильного плеча Николая, по-детски смотрела, как вспыхивают на бульваре одна за другой электрические лампы. И только вспыхнули огни на улицах, в витринах магазинов, на рекламах, как в саду грянул джаз.

Как ни хотел Шатеркин отвлечься от дела и забыть о нем хотя бы на этот вечер, не получалось. В сознании вертелся один и тот же вопрос: «Почему в сейфе все оказалось на месте? Ведь преступник лез туда не ради любопытства?» Временами Николай даже забывал, что идет рядом с Катей. «Вероятно, Керженеков попал в руки к опытному преступнику. Может быть, этот тип привез ему письмо от старого приятеля… Стал посещать Керженекова на службе, приглядываться к обстановке, к распорядку, к запорам, к железным ящикам… Потом прямо заговорил о том деле, которое его интересовало. Возможно, шантажировал… Керженеков в одном из сейфов отыскал, а может быть и показал нужный этому человеку предмет, но в последний момент одумался, понял, что совершает преступление, и решительно отказался отдать предмет. Однако он тут же при нем, положил предмет в сейф № 27… Дальше все известно. Но что же это за предмет?»— Шатеркин взглянул на Катю и крепче прижал ее руку.

— Мы можем опоздать к началу сеанса, — тихо сказала она.

— Да, да, надо поспешить, — ответил Николай, продолжая думать о другом.

Когда они проходили мимо билетных касс, перед Шатеркиным проскочил мальчишка. Капитан не успел оглянуться, как он исчез в толпе. «Мог ли я ошибиться?.. Это, кажется, Толик, но зачем он появится здесь?.. Ребят на вечерние сеансы не пускают…» Он еще раз поглядел вокруг, но мальчишка пропал бесследно.

В зале скрипели кресла, хлопали откидные сидения, суетились в проходах билетеры, рассаживая по местам зрителей. Шатеркин едва успел оглядеться по сторонам, как свет погас.

Капитан снова подумал о мальчике. «Все-таки я, наверно, обознался… Почему бы он убежал от меня без оглядки?..»

А в это самое время в небольшом скверике, прилегавшем к кинотеатру, шел оживленный разговор между Мишей и Толиком.

— Точно говорю: видел… Самого дядю Колю видел, — торопливо и сбивчиво шептал Толик. — Только он не один, а с какой-то девушкой. Она такая маленькая и шустренькая, как синичка.

— А почему же ты не сказал ему?

— Я побежал за тобой, чтоб посоветоваться.

— «Посоветоваться», — передразнил Миша. — Вот и проворонили. А может быть, знаешь?.. Может, он его убить собирается.

Толик, зябко поежившись, втянул в плечи хрупкую шею.

— Эх, Толька, Толька, не хватает у тебя пионерской смекалки в таком серьезном положении… Ты, наверно, растерялся, да?..

Толик, надувшись, хмурил лоб.

— Я хотел как лучше.

— Голова тебе дана не для одной шапки, надо же всегда момент учитывать… Кино все-таки, народу полно везде…

— Ну хватит… Давай лучше подумаем, что дальше делать, — с раздражением сказал Толик, не глядя на товарища.

— Давай будем думать, — согласился Миша. — Надо знаешь что?.. Надо как-нибудь сообщить дяде Коле, что тот человек находится здесь, в кино.

— А кто тебя пустит в зал во время сеанса?

— Кто пустит?.. Конечно, никто не пустит, — в раздумье сказал Миша. Они замолчали, сели на лавку. Такой безнадежностью повеяло на мальчишек от этого ими же придуманного плана, что они совсем растерялись.

— А если мы подождем его здесь? Кончится сеанс, подойдем и все расскажем?

Миша отрицательно затряс головой.

— Упустим.

— Трудное положение, — согласился Толик.

— Вот если записку написать, — напряженно думая, сказал Миша.

— Ну а дальше что?

— Попросить контролершу, а она передаст дяде Коле.

— А если она его не знает?

— Может быть, знает. Милицию ведь все контролеры хорошо знают.

— Он без формы, переоделся.

— Их все равно знают, — настаивал на своем Миша. — Ты попробуй, сходи и спроси ее… Скажи, что это твой родной дядя, и ты его ждешь, потому что один боишься домой идти, ты маленький…

— Ну уж да, маленький, — обидчиво возразил Толик. — Все бы такие маленькие были… Я скажу, что это мой старший брат.

— И так можно, согласен.

Миша сбегал в почтовый ларек, стоявший на противоположной стороне улицы, купил за две копейки листок почтовой бумаги и выпросил у продавца на пять минут карандаш. Тут же, возле ларька, пристроившись на каменной ограде, он начеркал несколько неровных строчек, свернул лист бумаги так, как сворачивают в аптеке порошки, послюнявил и крупными буквами написал: «Вручить немедленно товарищу капитану Шатеркину, который находится в кино». Подумал, еще раз прочитал адрес и дописал внизу: «Секретная». Потом поблагодарил продавца за карандаш и побежал к кинотеатру. Толик стоял у двери и уговаривал контролершу.

— Это мой самый лучший и любимый братишка… И вот я с ним обязательно должен встретиться по нашим семейным делам, тетя билетерша.

Женщина погрозила пальцем.

— Не хитри, малый… Хочется тебе в зал пробраться, вот и все.

— Честное слово, тетя, — умолял Толик.

— Не ври! — грубо оборвала женщина. — У Николая Ивановича никаких таких братишек, вроде тебя, нет и раньше не было, вот что… Я с ним пять лет по соседству живу, а «братишек», однако, не вижу.

Толик обомлел, по спине и голым ногам пробежал холодок. Вот это называется попал впросак! Но тут на выручку подоспел Миша и смело вмешался в разговор.

— Тетя, позвольте мне.

— Что здесь, профсоюзное собрание, что ли? — проворчала билетерша.

— Вы советский человек, да? — долго не раздумывая, выпалил Миша и уставился на женщину.

— Что ты насмехаешься, парень, — совсем рассердилась билетерша.

— Нисколько не насмехаюсь, тетя, а серьезно спрашиваю… и потому, что мы должны открыть вам большое секретное дело.

Билетерша всплеснула руками.

— Секретное дело! Может быть, ты тоже «братишка» Николая Ивановича?

— Нет… И он не братишка. Мы — пионеры и занимаемся одним очень важным делом, — с горячностью ответил Миша.

— Вот оно что… — уже по-другому, без подозрения, сказала женщина. — Ну, говори, что за дело?

Миша смело шагнул к ней и сказал:

— У нас есть записка товарищу Шатеркину, передадите?

Билетерша взглянула на большие электрические часы, висевшие на столбе, подошла к кассе, что-то отрывисто и быстро спросила и вернулась к ребятам.

— Попробую выполнить ваше пионерское задание.

Миша добыл из-за пазухи уже помятую записку, расправил ее на ладони и решительно протянул.

— Только, тетя, обязательно… И чтобы другие не знали, секретно.

— Можете не сомневаться, раз взялась, сделаю как полагается.

Она скрылась за дверью. Ребята, постояв еще некоторое время, тоже ушли в сторону сквера.

После журнала в зале включили свет. И в этот момент Шатеркин увидел возле себя соседку Машу, которая, незаметно сунув в его руку бумажку, прошла по ряду, усаживая опоздавшего зрителя. Капитан вышел в фойе…

Бегло взглянув на листок почтовой бумаги, на крупные, немного подплывшие строчки, Шатеркин все понял.

«Так и есть, я не ошибся… Ох, уж эти мне сыщики-невидимки, — сердясь, подумал он, — испортят мне дело и тогда — разбирайся…»

Однако раздумывать было некогда. Шатеркин зашел в телефонную будку, оказавшуюся тут же, в кинотеатре, и вызвал Котельникова.

— Так вот, мы в кино… — сказал он в трубку, устало вздохнув. — Поняли?.. К сожалению, вы правы: портят помаленьку… Да-да, боюсь другого: как бы не кокнул он их… Конечно, и пожалуйста сейчас же, немедленно… Вы их найдете тут же в скверике, и тотчас отправьте домой… Я выходить не буду… Вы убедительней, поймут, что они не одни… Да скажите им, так мол и так, спасибо большое, и прочее. Привет от меня. Капитан повесил трубку.

— Ну и дела… — с досадой прошептал он, утирая платком вспотевшее лицо. Затем, как можно незаметней и тише, прошел к своему месту и сел.

— Что-то случилось? — тихо спросила Катя.

Николай улыбнулся и нежно погладил девушке руку. Но обоим было теперь не до кино, в зале казалось жарко и душно.

Когда зажегся свет, капитан успел окинуть взглядом ближние ряды. В толпе он заметил высокую, плечистую фигуру блондина, подстриженного под ежик. Это было то лицо, которое видел Шатеркин на фотокарточке.

Они вышли на улицу — капитан успел заметить своих и успокоился.

— Николай, что же произошло? — с тревогой спросила Катя.

— Ничего особенного, Катюша… Только и всего, что мы с тобой сидели в одном зале с преступником…