– Моя жизнь – это куча нестираного белья, увенчанная парой грязных носков, – сообщает Софи, отвечая на мой звонок.

– Ты когда-нибудь говоришь простое человеческое «алло»? – интересуюсь я.

– Редко, – отвечает она. – И вообще, я завалила тест по испанскому, а Зик Дэвис, судя по всему, встречается с Марлой Мартинетти. Не вижу других вариантов, кроме как переехать в Исландию. Или в Гренландию. «Гренландия», кстати, не от слова «гренки»? И почему ты шепчешь?

– Потому что, – вполголоса начинаю я, подбородком прижимая трубку к плечу и пристегивая велосипед к ограде, – сегодня я планирую проникнуть в ЦИС, возможно, в одиночку, поэтому, если меня арестуют или убьют, ты должна будешь сообщить папе, что случилось.

– У тебя там совсем с друзьями плохо, да?

– Я ни с кем пока особо не сблизилась, – говорю я. Думаю, Оливер согласился бы мне помочь, но мы с ним только начинаем дружить. Не стоит портить дело и раньше времени показывать, какая я сумасшедшая.

– Элис, я твоя лучшая подруга вот уже много лет, поэтому знаю, что вероятность того, что ты меня послушаешь сейчас, стремится к отрицательной бесконечности, но неужели ты и вправду хочешь влезть в ЦИС?

– Должна, Соф. Петерман что-то скрывает, и нужно разобраться что. Особенно теперь, когда выяснилось, что Макс тоже помнит наши сны.

Я уже вижу здание ЦИСа, оно чернеет вдалеке, на нем мигают красным лампочки сигнализации. ЦИС похож на инопланетный космический корабль, если инопланетянами можно назвать архитекторов рубежа веков. Или на гигантскую статую R2-D2, робота из Звездных войн. Я застегиваю молнию толстовки повыше.

– Не могу поверить, что он с тобой не пошел, – говорит Софи. – И что он… ну, ты знаешь. Реальный. Мне этот факт все еще выносит мозг, если честно.

– Он не говорил, что не пойдет, – бросаюсь я на защиту Макса. – Просто не обещал пойти. Иногда он не очень похож на парня из моих снов. Хотя в последнее время парень из моих снов тоже не очень-то похож сам на себя… – Я вспоминаю, как глаза Макса поменяли цвет. Вспоминаю, как нас разделял экран айпэда.

– У меня уже голова кругом, – говорит Софи. – Иногда, поговорив с тобой, я перестаю понимать, что реально, а что – нет.

– А теперь представь, каково мне! – шепчу я.

Дохожу до двойных входных дверей ЦИСа, достаю украденное удостоверение Лилиан и прижимаю его к считывающему устройству справа от ручки двери. Пока все слишком просто. Чувствую себя девушкой Джеймса Бонда.

Но… ничего не происходит.

– Вы что, издеваетесь? – не сдерживаюсь я.

– Что такое? – спрашивает Софи.

– В понедельник я украла карточку у секретарши, но дверь не открывается. Наверное, она ее уже деактивировала.

Снова и снова прижимаю карточку к устройству. Ничего, ничего, ничего.

– Переверни, – советует чей-то голос, я оборачиваюсь и вижу Макса. – Ты подносишь не той стороной.

– Соф, я тебе попозже перезвоню, – говорю я и кладу трубку.

– Скажи, а что именно мы ищем? – спрашивает Макс. Мы поднялись по лестнице в кабинет и теперь обыскиваем его при свете настольной лампы, которую рискнули включить. Я копаюсь в столе, надеясь отыскать бумажку с паролем от компьютера, а Макс исследует содержимое огромного зеленого шкафа с бесчисленным множеством ящиков.

– Себя, – говорю я. – Мы ищем себя.

– Но вот же мы, – замечает Макс, озадаченно хмурясь, и я хихикаю. Как же буквально он все понимает. Но вот же мы. Он все-таки пришел. И все кажется мне немного сюрреалистичным.

– Ты же понимаешь, о чем я, – говорю я. – Папки с картами. Там должны быть наши имена, даты посещения ЦИСа, что-то такое.

Макс открывает один из ящиков, и стопка бумаг вылетает из него на пол.

– С порядком тут как-то не очень, – критически замечает он, поднимает бумаги, быстро просматривает их и убирает обратно в шкаф.

– Я все больше убеждаюсь, что Петерман солгал, когда сказал про новую компьютерную систему. Зачем вкладываться в такое, когда даже не можешь по папкам все разложить? – Смотрю на Макса в ожидании ответа и замечаю, что он больше складывает бумаги, чем читает.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Навожу порядок, – говорит Макс, хмурясь; он достает папки и сортирует их. – Здесь все перепутано. Я не могу поставить папку «Д» на место, если папки «Г» и «Е» стоят не там, где надо.

– Можешь, – предупредительно говорю я. – И даже должен, иначе Петерман поймет, что мы тут были.

Макс смотрит на меня и вздыхает.

– Ладно, – говорит он, смиренно заталкивает папки в ящик и открывает следующий. Бумаги вновь разлетаются, но, как ни странно, на этот раз они падают не сразу. Они подлетают к потолку, словно голубки, которых выпустили из клетки, и только потом опускаются на пол.

Макс чуть не подпрыгивает.

– Ты видела? – спрашивает он.

– Ох, да, – выдавливаю я из себя, в горле у меня слегка пересохло.

Макс опасливо косится на шкаф, потом открывает еще один ящик, и все повторяется. Будто внутри сидит невидимка и вышвыривает листы наружу. Я вижу, как Макс заглядывает внутрь, и догадываюсь, о чем он думает. Он открывает еще один ящик, но на этот раз ничего не происходит. Листы не вылетают, не кружат в воздухе и не падают. Перед нами обычный ящик, внутри которого все перепутано.

– Ничего не понимаю, – говорит Макс.

Меня бьет легкая дрожь.

– Я тоже.

– Нет, Элис, – Макс говорит так, будто я его не поняла. – Я ничего не понимаю. Бумажки летят вверх, к потолку, и я хочу знать почему.

Пожимаю плечами.

– Просто место такое странное.

Макс не двигается, выражение недоверия на его лице сменяется скептической ухмылкой.

– Что? – спрашиваю я.

Он отрицательно качает головой.

– Думаю, дело не в месте, а в тебе, – говорит он.

– Во мне? Да нет же! – Смеюсь и наклоняюсь над разбросанными бумагами.

Макс задумывается на секунду.

– Тогда, возможно, в нас. – Наши взгляды встречаются, и пару секунд мы неотрывно смотрим друг другу в глаза. Волосы у него слегка растрепались – слишком быстро хлопал ящиками, – они у него мягкие, как пух цыпленка, и я не могу удержаться от мысли, что даже несовершенство на нем выглядит идеально. Вытягиваю руку и пробегаю пальцами по одной из прядей, приглаживая ее, и вдруг слишком отчетливо слышу дыхание Макса, каждый вдох, каждый выдох. Но потом я вспоминаю о волосах Селесты, о том, как они упали ему на лицо и как она его поцеловала на скамейке у школы, и останавливаю себя.

– Это все займет много времени, – говорю я и сажусь на корточки, чтобы поднять бумажку с пола. – Может, посмотришь пока, что в других комнатах, а я наведу тут порядок.

– Уверена? – спрашивает Макс и тоже садится на корточки, собирая документы, которые рассыпал. Случайно мы хватаем одну и ту же стопку, и когда я поднимаю на него взгляд, Макс оказывается так близко, что я чувствую его запах. Хочу себе подушку из его свитера.

– Да, – говорю я.

Он отвечает кивком, поднимается и уходит в другую комнату. Собираю бумаги в стопки, сортируя их по фамилиям, и вдруг слышу, как он громким шепотом зовет меня. Иду в соседнюю комнату и вижу вот что: Макс стоит под сводом бывшей обсерватории. Отверстие для телескопа заделали стеклянным куполом, только подними голову – и увидишь звезды.

– Вот это да, – говорю я, вглядываясь в сверкающее небо. – Совсем как…

– В Мете, – заканчивает Макс за меня. Мы смотрим друг на друга. Я почти слышу симфоническую музыку на заднем фоне, и мне вдруг очень хочется «Opeo».

– Той ночью ты была очень красивой, – медленно говорит он, делая легкое ударение на слове красивой, и хотя мне безумно приятно это слышать, я закатываю глаза.

– Ты никогда не умела принимать комплименты, – замечает он, стараясь скрыть улыбку.

– Знаю, – вот все, что я могу сказать, потому что он прав.

Макс прячет руки в карманах.

– Я бывал там как-то раз. В Мете. Мы приехали из Бостона всей семьей на поезде. Я спросил сестру, а слабо ей коснуться картины Ротко. Оказалось, не слабо, – он смеется. – В общем, думаю, уже ясно, что в музее мы пробыли совсем недолго.

Сестру? Я раскрываю рот, чтобы спросить о ней – в наших снах она ни разу не появлялась, – но вместо моего голоса раздается голос доктора Петермана, и у нас над головами вспыхивает свет.

– Что тут происходит? – спрашивает Петерман. Он стоит в дверях, на нем невероятно короткие белые спортивные шорты, на плече висит большая спортивная сумка, на голове спортивная повязка.

– Доктор Петерман, – запинаясь, говорю я. – Что вы здесь делаете?

– У меня по средам тренировки по сквошу, а по пути домой я увидел, что в ЦИСе горит свет, – говорит он. – Я сейчас вызову охрану. – Петерман вытаскивает мобильник, чудом уместившийся в крошечном кармане шорт.

– Да пожалуйста, – говорю я. – Но вы только время зря потратите. Я обязательно вернусь. – Чувствую, что мои нервы напряжены до предела, щеки горят. Он не скроет от меня правды. Особенно теперь, когда мы подобрались к ней так близко.

– Мне не нравится твой тон, Элис, – говорит Петерман.

– А мне все равно. – Я пытаюсь себя сдержать, но получается плохо. Так всегда бывает, когда я не знаю, что делать. В такие минуты вся моя вежливость испаряется, будто ее и не было. – Сдаваться я не собираюсь. Даже если придется поселиться у ЦИСа в палатке или сжечь тут все дотла. – Конечно, я не собираюсь делать ничего такого. Меня просто иногда заносит, и тогда я ляпаю что попало, совершенно не думая.

– Спокойнее, – вмешивается Макс. – Никто не собирается ничего сжигать.

– Говори за себя, – бормочу я.

Макс меня игнорирует.

– Доктор Петерман, пожалуйста, не сердитесь на Элис. Иногда она будто с цепи срывается. Меня зовут Макс Вулф. – Он подходит к Петерману и протягивает ему руку, которую тот с неохотой пожимает. – Не знаю, помните ли вы меня, но я был пациентом ЦИСа примерно десять лет назад, в то же время, что и Элис. Уверяю вас, мы совсем не хотим усложнить вам жизнь. Мы просто ищем ответы на вопросы о том, что с нами произошло и почему мы снимся друг другу. – Не знаю, как он это делает. Такой уверенный в себе и такой обаятельный. Ему просто невозможно отказать.

Петерман застывает на месте.

– Вы и в самом деле снитесь друг другу? – Даже самый тактичный человек на Земле не смог бы помягче преподнести ему новость о том, что двое его бывших пациентов подсознательно знакомы. Он медленно кладет телефон обратно в карман, переводя взгляд с Макса на меня и обратно, думая о чем-то своем.

– Это было много лет назад, – задумчиво говорит он. – Но, кажется, есть у меня одна идея. Пойдемте… Присядем.

Пока мы идем в кабинет к Петерману, я успеваю шепнуть Максу на ухо:

– Это он тебя послушал.