В одном из редких писем из Африки мать рассказывала о немецком исследователе, который в 1878 году описывал свое путешествие по мадагаскарским джунглям под предводительством племени мкодо. Он рассказал, что своими глазами видел, как гигантское дерево, формой напоминавшее ананас, задушило и переварило женщину: оплело щупальцами ее тело, медленно завернуло ее в свои гигантские листья, как в смертельный кокон, и… – моему воображению тут же представились фильмы ужасов пятидесятых годов с плохими декорациями. Потом, правда, выяснилось, что в реальности ничего этого не было – ни прогулок по джунглям, ни племени, ни даже самого исследователя, но многие до сих пор верят в существование растения-людоеда.
И вот теперь, сидя на лавочке внутри оранжереи, красивого старого здания из стекла и зеленого металлического каркаса, я заявляю, что тоже в это верю. Потому что в одном из дальних углов оранжереи стоит растение, которое будто смотрит прямо на меня. Кажется, что оно непременно меня укусит, если я подойду слишком близко. Наблюдаю за ним, и мне начинает казаться, что я вижу, как оно наклоняется к девочке в фиолетовой юбке, стоящей рядом, чтобы понюхать ее руку, – как Джерри принюхивается к угощению, прежде чем его сожрать. Но через секунду я снова смотрю на растение – оно стоит неподвижно, а девочка по-прежнему цела и невредима.
Я изо всех сил пыталась сюда не попасть. По-моему, я за всю жизнь ни разу не полила ни одного цветка. Но Делила сказала, что записаться в секцию бочче мало, а моя вчерашняя попытка вступить в УПСС – «Ученики против социальных сетей» – провалилась. На первой встрече мы по очереди представлялись, и когда я сообщила всем свое имя, девушка по имени Джиджи начала быстро что-то печатать на ноутбуке.
– Элис Роуи, раньше жила в Манхэттене? – спросила она меня.
– Все правильно, – ответила я.
– Я вижу, у тебя есть страничка на Фейсбуке, – заметила она и посмотрела на меня поверх блестящих очков в серебристой оправе. – Пользуешься ей?
– Я туда не захожу, – пробормотала я.
– А Инстаграм? – поинтересовалась она. – Ник JerrysWorld.
– Это разве считается? – спросила я, начиная терять терпение. Сдать экзамен по химии и то проще. – Это же просто фотографии… Я люблю фотографировать.
– Я тоже, – сказала Джиджи. – Но при этом мне не нужно непременно показывать фото миру и собирать лайки, чтобы поднять себе самооценку и комфортно себя ощущать!
На слове лайки она ткнула в воздух указательным пальцем, будто нажала на невидимое сердечко в невидимой ленте Инстаграма.
– Не так уж часто я туда захожу, – начала было я.
– То есть это не ты сегодня утром выложила фото с бульдогом в куче опавшей листвы? – спросила она.
– Он очень обрадовался наступлению осени! – воскликнула я в свою защиту.
– А Спотифай? Как я вижу, у тебя там более ста подписчиков.
Думаю, понятно, что мне тут же предложили навсегда покинуть ряды УПСС.
– Что ж, ребятки, – говорит парень по имени Паркер, повернувшись к горстке учеников, рассевшихся вокруг полок с растениями и удобрением. На нем клетчатая рубашка с короткими рукавами и странные кроссовки с отделениями для пальцев ног; он закручивает крышку пластиковой бутылки с наклейкой, на которой написано: «Да пребудет с тобой Лес».
– Я ужасно рад, что в клуб «Террариум» записалось столько людей. Полагаю, вы все знаете, что такое террариум, но если нет, то это маленькая экосистема внутри какой-нибудь емкости. В наших террариумах будут только растения, никаких животных. Мы начнем с закрытых террариумов, в которых необходимые условия будут поддерживаться за счет солнечного света и замкнутости пространства. А к концу семестра перейдем к открытым террариумам, в которых можно выращивать растения, нуждающиеся в более сухом воздухе, – например, суккуленты.
– У меня вопрос, – говорит кто-то, и я моментально узнаю этот грубоватый гнусавый голос. – А нельзя ли начать с открытых террариумов? Я хочу сделать маленькую «пустыньку» для моей ящерицы, Сократа, и подарить ей в ноябре на день рождения, – говорит Иеремия, он поправляет очки на носу и моргает.
– Иеремия, что я только что сказал? – раздраженно отвечает Паркер. – Террариумы – это самостоятельная экосистема. Они не для того, чтобы в них кто-то жил.
– А ты мне не указ! – многозначительно восклицает Иеремия. Интересно, он каждый день нарывается на драку?
– Простите за опоздание, – говорит Селеста, вбегая в оранжерею.
Раздражение в глазах Паркера мгновенно сменяется удивлением.
– Я шла на занятия после третьего урока и нашла у дорожки бельчонка. Наверное, с дерева упал. Я отнесла его миссис Хэйкс, она его вылечит. Видели бы вы его крошечный гипс! – Селеста бросает кожаную сумку рядом с бирюзовой кадкой и садится прямо на грязный пол, скрестив ноги. – Что я пропустила?
Я внимательно рассматриваю ее. На ней модные рваные джинсы, сапожки со стразами и футболка, которая выглядит так, будто ее купили в секонд-хенде, но на самом деле стоит она по меньшей мере баксов пятьдесят. Думаю, а не одевает ли Селесту по утрам стайка щебечущих синих птичек, как Белоснежку? Только это должны быть птички-хипстеры в крошечных очках и жилетках. А в роли принца – Макс.
Брр.
Но, к счастью, на Селесту смотрю не я одна. Еще Паркер, Иеремия и несколько других учеников. Она оглядывается и улыбается каждому. Потом смотрит на меня. Замираю, гадая, что же будет дальше. Недоверчивый взгляд? Взгляд, говорящий: «Держись подальше от моего парня, ненормальный лунатик»?
– О, привет! – говорит она и машет мне.
Я слабо улыбаюсь и с удивлением отмечаю, что она поворачивается к Иеремии. Разве такие люди, как они, не должны друг друга ненавидеть?
– Привет, Иер, – здоровается она. – Как там Сократ?
Иеремия выразительно смотрит на Паркера.
– Его только что лишили дома.
Паркер закатывает глаза.
– Забудем. И ничего страшного, Селеста. Я рассказывал, к чему вам готовиться в этом семестре. Сегодня мы начнем с того, что построим маленький террариум, самый простой, а потом я дам вам задание по выращиванию собственных растений, потому что у меня есть сюрприз. – Он покусывает губы и привстает на цыпочки, еле скрывая воодушевление. – Сегодня утром я говорил с деканом Хаммером. Сейчас строится новый научный центр, и декан поручил нам особый проект – сделать большую стену из суккулентов ко дню открытия. – Паркер торжественно поднимает руки, все охают и ахают, а я пытаюсь незаметно погуглить на телефоне стену из суккулентов.
– А теперь возьмите, пожалуйста, террариумы и пакетики с камнями и почвой, приступим к работе, – говорит Паркер.
Когда мы обзавелись материалами, Селеста подходит ко мне и садится рядом.
– Ну, как дела? – спрашивает она. – Декан Хаммер очень тебя загрузил?
Я поднимаю на нее глаза.
– Откуда ты знаешь?
Селеста хихикает.
– Потому что я и сама была новенькой в прошлом году. Дай угадаю. Высокий потенциал?
Озадаченно киваю, а она кладет руку мне на плечо и говорит:
– Не переживай, скоро появится какой-нибудь новый кандидат в лучшие ученики. Потерпи немного.
Кажется, я начинаю понимать, почему она так всем нравится. Вообще-то, она встречается с парнем, которого я люблю всю свою жизнь. Мне надо бы ее ненавидеть… Но почему-то я не могу.
– Спасибо, – говорю я и наклоняюсь ближе. – Кстати, а что такое стена из суккулентов?
Селеста вытаскивает из сумки голубой блокнот, открывает его и показывает мне фотографии, приклеенные к страницам. На фотографиях стены домов, покрытые растениями, похожими на кактусы фиолетовых, зеленых и серо-голубых оттенков. Вокруг фотографий – красивые рисунки цветов.
– Круто, – совершенно искренне говорю я.
– Не то слово, – кивает Селеста, убирая блокнот. – Так зачем же ты выбрала этот клуб, если даже не знаешь, что такое суккуленты? – спрашивает она без осуждения, но с интересом.
– Честно? Миссис Уизерби велела мне выбрать три клуба, и первым я увидела этот, – я жму плечами. – А ты?
– У родителей ферма примерно в сорока пяти минутах езды от города, – рассказывает она. – Там мы и живем. И у меня есть свой сад – он появился сразу же, как я научилась носить лейку. И мне нравится заниматься дизайном… А тут можно соединить одно с другим. Круто же!
Рассматриваю очень красивую, оливкового цвета кожу Селесты, ее серьезные, задумчивые карие глаза. Она суперкрутая, признаю. И, самое главное, милая. Они с Максом очень друг другу подходят – эдакая парочка суперлюдей, – подходят гораздо сильнее, чем хотелось бы.
– Кажется, нам есть о чем поговорить, – сообщает Селеста, доставая немного земли из мешочка и укладывая ее тонким слоем в круглый террариум. Я следую ее примеру, но руки слегка дрожат и немного земли сыпется на пол. Селеста оставляет это без внимания. Так-так. Макс что-то ей рассказал?
– Речь пойдет о Максе, – говорит она, смущенно улыбаясь.
О нет. Я кладу пакетик с удобрением.
– Тебе не о чем волноваться… – начинаю я.
– Нет, нет, дай мне сказать, – говорит Селеста. – Тогда на школьном дворе он показался тебе ужасным грубияном. Все потому, что при Оливере он всегда начинает вести себя… не лучшим образом.
– Да? – говорю я с облегчением, понимая, что разговор будет не обо мне. – Почему?
– Несколько лет назад они дружили, но потом рассорились. Это долгая история, но Макс тогда был совсем другим. Более закрытым.
Пробегаю языком по верхним зубам, чтобы сдержаться и не сказать: «Знаю». И не признаться, что он мне обо всем этом рассказал на прошлой неделе, как раз перед тем, как разбить мне сердце. Но если упомянуть, что мы с Максом встречались, придется сказать где, а я точно не хочу говорить с Селестой о ЦИСе. Это единственное, что нас с Максом объединяет. Кроме снов, конечно. Если она в них хоть раз появится, я вообще перестану спать.
А Селеста все продолжает посвящать меня в прошлое Макса.
– Но однажды он начал меняться. Сосредоточился на учебе, вступил в футбольную команду – и оказалось, что Макс отличный футболист! – Она смеется так, будто это совершенно неожиданный поворот, мол, и это наш-то тихоня Макс! Я тоже выдавливаю из себя смешок, больше похожий кашель. – И тогда у него появились новые друзья… – щебечет она. – Не думаю, что Оливеру это сильно понравилось. А Макс обиделся, что Оливер не рад за него.
– Вот это да… – У меня ощущение, будто я читаю книгу, главные герои которой – Оливер и Макс. Сама я никогда не слышала об этой книге, но Селеста знает ее наизусть. Она и вправду очень мила. А я – ужасный человек хотя бы потому, что допускаю мысль о том, что ее парень должен быть моим.
Но ведь изначально он и был моим, шепчет голос из самых глубин сознания.
– Ладно, – говорит Селеста. – Я тебя совсем заболтала. Просто не хочу, чтобы ты неправильно думала о Максе. Он замечательный, если узнать его поближе.
Это что, и правда не сон? Селеста рассказывает мне о парне, с которым я познакомилась раньше, чем она научилась писать собственное имя? Но ирония в том, что она отчасти права. Я начинаю понимать, что, возможно, никогда и не знала его. Или знала, но не до конца. И что сны – совсем не то же, что реальность.