– Элис – самый забывчивый человек из всех, кого я только встречал, – говорю я вслух сама себе, пародируя Макса. Голос у меня скорее как у неандертальца, чем как у подростка (если есть разница). – Ну и кто тут забывчивый, а, Макс? – Но, присмотревшись к его телефону, я замечаю, что у него хотя бы есть чехол. И, судя по виду, из того же материала, что и Бэтмобиль. – Как предусмотрительно, – замечаю я.
Время – девять часов вечера, и я стою на крыльце дома Макса. Он очень похож на мой: тоже четыре этажа, черная дверь и жалюзи (неужели же здесь совсем нет творческих людей? – многое бы отдала, чтобы увидеть голубую дверь!), но фасад дома немного скругленный, будто здание слишком плотно пообедало. Даже кажется, что входная дверь вот-вот отлетит, как пуговица от пиджака.
Удивительно, но дверь без предупреждения распахивается. А ведь я даже не успела нажать на кнопку звонка.
– Элис, что ты тут делаешь? – спрашивает Макс, нахмурившись. На нем темно-серая рубашка навыпуск и брюки цвета хаки. Здорово, наверное, просыпаться утром и выглядеть потрясающе во всем, что бы ты ни надел.
– Как ты узнал, что я тут? – спрашиваю я, игнорируя его не вполне приветливое приветствие. Макс из снов обожает сюрпризы, но Реальный Макс, кажется, терпеть их не может.
– Я услышал голоса, – говорит он и смотрит по сторонам, а я поеживаюсь. – Или… голос.
– И почему никто никогда не красит двери в голубой? – спрашиваю я, кивая на другие дома на улице. Но Макс уже заходит в дом.
– Сохранение исторического облика, – говорит он. – Менять внешний вид дома запрещено законом. – Он поворачивается и смотрит на меня так, будто я – недрессированный щенок. – Пойдем, – говорит он и жестом зовет за собой. И я иду.
И вот я уже сижу на красивейшей кухне Макса, а он что-то ищет в шкафчике.
Внешне дом похож на остальные, но внутри все очень современно и стильно. Повсюду царит идеальный порядок. Даже белый плед на диване кремового цвета, даже книги по архитектуре на кофейном столике, даже ящик с приправами, который я только что выдвинула. Ну у кого еще дома идеальный порядок в ящике с приправами? – думаю я, перед тем как его закрыть. У нас, например, считается, что тебе очень повезло, если блинчики с корицей внезапно не окажутся блинчиками с тмином.
Макс достает штопор и вытаскивает из холодильника бутылку с какой-то светлой пузырящейся жидкостью. Пробка вылетает с легким хлопком, повисает тишина, и вдруг наедине с Максом, у него дома, я чувствую себя ужасно неловко.
– Ой, нет, спасибо, мне вина не надо, – протестую я, останавливая его жестом.
– Это хорошо, потому что оно не тебе, – говорит Макс, поднимает бровь и смотрит на меня. – Я сейчас вернусь. – Без объяснений он выходит из комнаты, и я слышу голоса и звон вилок о тарелки – звуки становятся громче, когда он открывает дверь, и приглушаются, когда закрывает.
Оказавшись одна, я осматриваюсь. Кроме стильной отделки замечаю множество фотографий. Они повсюду: ровной линией стоят в блестящих серебряных рамках на камине, висят на стенах. Нередко на фото женщина – наверное, мама Макса, я узнаю ее по коричневым, как у Макса, волосам и большим миндалевидным глазам; она в компании со знакомыми (политики, звезды) и незнакомыми мне людьми. Фотографий Макса тоже немало – вот он в футбольной форме, потный, после игры, рядом с мужчиной, который положил руку ему на плечо, – наверное, отец. На другой фотографии грязный, но счастливый Макс поднимается на гору с какими-то непальскими провожатыми, на другой гордо размахивает серебряной медалью.
Точно не за кручение обруча, думаю я.
Потом я смотрю на укрытую роскошными коврами лестницу. Мне становится любопытно, как же выглядит комната Макса. Наверное, она строгая и взрослая, с мебелью из темного дерева и с идеальным порядком в шкафу. И на письменном столе, стоящем в одном из углов, и на компьютерном столе, стоящем напротив. При мысли об атмосфере, царящей в комнате, я прихожу в еще большее волнение. Это пространство всецело принадлежит ему, в нем все пропитано им. Я вздрагиваю.
– Ты что, замерзла? – спрашивает Макс, вернувшийся на кухню. Вид у него озадаченный. – Ты же даже пальто не сняла.
– Нет, не замерзла, – говорю я и быстро меняю тему. Поворачиваюсь к первому предмету, который вижу, – серебристо-черному устройству, встроенному в стену, со стеклянной панелью по центру, а на ней – кнопки с символами. – Это что, интерком? – спрашиваю я. – У нас дома тоже такой есть! Но я только недавно научилась им пользоваться.
– Это система сигнализации, – говорит Макс из другого угла кухни, засунув руки в карманы. Лицо у него напряжено – будто он хочет улыбнуться, но из вежливости сдерживается.
– А, – говорю я и поджимаю губы. – Знаешь ли ты, что в Древнем Китае император носил в рукаве кимоно крошечного пекинеса на случай вражеской атаки? Может, тебе тоже такого завести. – Я прочла об этом в одном из блогов для любителей животных – как раз таких, как я. – Ну, если тебя так волнует безопасность… – Тут я замолкаю.
Макс качает головой, теперь он наконец улыбается, и я с облегчением перевожу дух.
– Да? Я этого не знал, – говорит он. – Но не удивлен, что ты знаешь.
– А что там происходит? – киваю на дверь, из-за которой доносится легкий шум.
– Очередное застолье. У родителей очень много друзей, – отвечает Макс и садится рядом. Голос у него очень усталый. – Ну так что, Элис? Спрашиваю в двадцатый раз – что ты тут делаешь? – Он скрещивает руки на груди, потом кладет их на кухонную стойку, потом на колени.
Я смотрю на него.
– Твой телефон у меня, – говорю я. – Расслабься. Ты чего такой дерганый?
– Я не дерганый, – говорит Макс странным высоким голосом. – Мой телефон у тебя?
– Я потому и пришла, – холодно отвечаю я.
– Ты пришла его вернуть? – спрашивает он.
– Знаешь что? – говорю я и запускаю телефон скользить по мраморной столешнице с такой скоростью, что он, кажется, сейчас слетит и упадет на пол, – в глубине души я даже надеюсь, что так и будет. – Я пришла, чтобы тебе помочь. И мне, прямо скажем, уже немного надоело, что ты ведешь себя, как псих.
– В смысле? – спрашивает Макс в неподдельном замешательстве. Он легко ловит телефон, спасая его от падения. И так всегда.
– Сначала ты игнорируешь меня на вечеринке у Оливера. Потом извиняешься передо мной в лифте. Потом приходишь мне на помощь, когда я чуть не задыхаюсь в томографе, а теперь ведешь себя так, будто я – какой-то сумасшедший сталкер. Ты что, издеваешься? Определись с тактикой, Макс. У меня такое ощущение, что я живу в каком-то вампирском романе, где ты боишься ко мне приблизиться, потому что у меня очень вкусно пахнет кровь.
Конечно же, я шучу, но Макса мои слова задевают. Он смущенно смотрит вниз, на свои руки.
– Что такое? – спрашиваю я. А потом у меня распахивается рот: – Серьезно? Ты и впрямь боишься остаться со мной наедине?
Макс молчит, но брови его хмурятся.
– Что-то вроде того, – признается он.
Дар речи ко мне возвращается не сразу, но когда это происходит, мой голос звучит тихо и неуверенно.
– Но почему? Чего ты так боишься?
Макс смотрит на меня и взглядом будто спрашивает: «А ты как думаешь?» А я думаю, что сейчас упаду в обморок.
Но нас перебивает голос из коридора:
– Макс? Можешь принести еще бутылку красного?
В дверном проеме появляется мама Макса. Безупречная женщина с дружелюбным, открытым лицом.
– Оу! – восклицает она, увидев меня.
– Мам, это моя подруга Элис. Она как раз собирается уходить, – быстро говорит Макс и встает.
Я понимаю намек.
– Очень рада была познакомиться, миссис Вулф.
– Не так быстро, – останавливает меня мама Макса. – Элис, во-первых, я тоже очень рада познакомиться. И, пожалуйста, называй меня Кэтрин! Во-вторых, прости Макса за такое скверное настроение. Он терпеть не может наши ужины. Почему бы тебе не пройти к столу и не угоститься десертом? Кое-кто из гостей в последний момент не смог прийти, так что у нас найдется местечко.
Я смотрю на Макса, но он избегает моего взгляда.
– Нину… Не знаю… – запинаюсь я.
– А я знаю, – говорит Кэтрин и кладет изящную, украшенную сверкающими кольцами руку мне на спину. – Кстати, у нас сегодня шоколадный торт, и если еще хоть один человек от него откажется, я сама все съем, – она подмигивает мне.
У этого торта вкус мечты. Он напоминает свежеиспеченный брауни – теплый, с мягким центром и вкуснейшей хрустящей корочкой. Если бы я могла, я бы нырнула в него с головой. Или прокопала бы в нем дыру, забралась в нее с ложкой и проела бы себе путь на поверхность. Может, сегодня ночью мне приснится этот торт.
– Итак, Элис, – обращается ко мне Джейкоб Вулф. Я уже успела узнать, что папа Макса – глава отделения детской хирургии в Массачусетской больнице, которая находится в нескольких кварталах отсюда. А мама работает в самой крупной благотворительной организации города. – Как же так получилось, что мы тебя ни разу не видели? Где же ты пряталась?
Я опускаю ложку и смущенно осознаю, что делаю это впервые с того момента, как села за стол.
– Мы совсем недавно сюда переехали.
– У нас с Элис есть общие предметы в школе, – говорит Макс. Он держится не как обычно, говорит серьезнее и четче, и поза у него более строгая. Обычно так говорят с теми, кто тебя почти не слышит, – с отцом разговаривают иначе.
– Да, психология, – киваю я. Я просто хотела поддержать разговор, но вижу, что Макс вздрогнул.
– Психология? – переспрашивает Джейкоб. Но обращается он уже не ко мне, а к Максу. – Я думал, ты решил не ходить на психологию в этом семестре.
Макс глубоко вдыхает, кивает, и я понимаю, что совершила ошибку.
– Действительно, мы обсуждали это. Но только в этом семестре мистер Леви преподает психологию восприятия и сознания, и я не хотел упускать возможность у него поучиться. Особенно учитывая, что я хочу попасть к нему на занятия в следующем году.
Джейкоб озадаченно кашляет, но поза его не меняется.
– Я полагал, мы вместе решили, что ты дойдешь до весеннего семестра последнего года обучения и только тогда возьмешь предметы полегче, – говорит он.
– Макс же сказал, что этого курса уже не будет, дорогой, – говорит Кэтрин успокаивающим тоном. «Я уже потушила огонь, не нужно снова его разжигать» – говорит этот тон. Она убирает прядь волос со лба Макса. – К тому же у тебя ведь отличные отношения с Леви. И то, что ты проявляешь стойкий интерес к его предмету, итоговым баллам совсем не повредит.
Этот разговор меня шокирует. У нас дома мы обсуждаем, что видели или узнали за день. Новый велопрокат на Гарвард-сквер или новую кофейню на Мальборо-стрит. А родители Макса, как кажется, знают его настоящее во всех деталях и уже спланировали его будущее.
– Макс – самый умный ученик в классе, – встреваю я. – Могу поклясться, он знает, какие вопросы задаст Леви еще до того, как сам Леви их придумает.
Джейкоб лучезарно улыбается.
– Очень приятно слышать. Молодец, – говорит он Максу.
– И постоянно проверяет, знаем ли мы ответы на эти вопросы, – дразню я, и все начинают хохотать, включая Макса, который поглядывает на меня с благодарностью.
Я благодарю родителей Макса за вкусный десерт, и Макс провожает меня до двери. Поворачиваюсь, чтобы ему помахать, но с удивлением вижу, что он надевает пальто.
– Ты куда? – спрашиваю я.
– Провожу тебя до дома, – пожимает он плечами. – Поздно уже.
– Я думала, ты боишься оставаться со мной наедине, – насмешливо говорю я.
– Мне кажется, я справлюсь с собой, – со смехом подыгрывает он.
Я замечаю, что на пальто не застегнута одна из пуговиц, и тянусь, чтобы это исправить. Внезапно – и слишком поздно – я чувствую близость Макса, и несмотря на то что я избегаю его взгляда, между нами, кажется, пробегает искра.
– Со мной ничего не случится, правда, – говорю я, делая шаг назад. – Мне нравится гулять в одиночестве. Помогает привести мысли в порядок. К тому же папа заставляет меня пользоваться одним приложением, с помощью которого меня легко можно найти, – вздыхаю и мысленно жалею о том, что это не шутка.
Макс слегка расстроен. Он неуклюж в этом коричневом пальто с клетчатым шарфом, небрежно свисающим с шеи.
– Ух ты, – говорит он. – Круто.
Жду, пока он скажет еще что-нибудь, но он молчит.
– Ладно, тогда… Увидимся в школе, – говорю я и поворачиваюсь, чтобы уйти.
– Элис, – зовет он.
– А?
– Спасибо, – говорит Макс.
Я улыбаюсь ему. По дороге я все не могу отделаться от ощущения, что между нами что-то меняется. Это больше не связано с одними воспоминаниями. Мы снова узнаём друг друга. Мы строим что-то в реальной жизни. У нас не всегда получается, но лучше так, чем вообще без Макса.
26 сентября
Первая моя мысль – о том, что я, наверное, съела тот же гриб, что и Алиса в Стране чудес. Тот, из-за которого она уменьшалась и росла. Со мной явно произошло первое. Я пробираюсь через бабушкину гостиную, я такая маленькая, что спокойно прохожу под пианино, не сгибаясь ни на сантиметр, а ковер кажется намного мягче, чем обычно; он похлюпывает у меня под ногами. Я что-то ищу, но сама не знаю что.
Медленно спускаюсь по ступенькам на животе – переползаю от одной к другой. Изо всех сил хватаюсь за края ковра, чтобы кубарем не скатиться вниз. Вдалеке слышу голоса и хочу прибавить скорость, но по-прежнему не знаю, чего ищу. Или кого?
На кухне я взбираюсь на стул и поднимаю чайную чашку размером с детский бассейн, она лежит донышком вверх на блюдце. Заглядываю в нее, проверяя, нет ли кого внутри, но ничего не вижу. Я разочарована, но мое внимание тут же переключается на гору профитролей в центре стола. Они огромные, как батоны хлеба. Беру один и разламываю, объедаю его по краям, забираю с собой и продолжаю путь.
Слышу женский смех, громкий и звонкий, и вдруг меня охватывает волнение. Улыбаюсь и бегу быстрее, несусь через столовую, заглядывая под стол, под каждый из стульев, но не могу найти ту, которая смеялась. В прихожей улавливаю какой-то приятный запах. Сладкий и немного пряный. И знакомый. Как аромат шампуня. Закрываю глаза и вдыхаю. Но запах тут же рассеивается.
Где же она?
В тревоге подхожу к окну и кутаюсь в темно-зеленые шелковые шторы. Я жду, но чего – и сама толком не знаю.
Недруг слышу чье-то дыхание, громкое ворчание и фырканье. Наверное, надо бы испугаться, но я не боюсь. Совсем. Мне даже становится чуть легче. Кто-то ко мне приближается, и я терпеливо жду. Внезапно штора отдергивается, и я оказываюсь нос к носу с Джерри, огромным, как бык. Его влажный нос трется о мое лицо, он внимательно меня обнюхивает, а потом толкает, хватает за воротник свитера и утаскивает за собой.
Он поднимает меня по лестнице и кладет обратно в кровать, тщательно вылизывает и устраивается рядом. И я тут же засыпаю.