– Ты чего? – спрашивает папа, давая понять, что наконец-то меня заметил, – а такое редко бывает.

– Ничего, – отвечаю я, безучастно глядя на него поверх чашки кофе.

– У тебя нога так трясется, что весь стол ходуном ходит. А я кроссворд гадаю. Что случилось?

– Да ничего не случилось, – говорю я. – Так, мысли. – Например, о том, придет ли Макс сегодня? Реален ли тот план, который мы придумали во сне? Я думаю, не написать ли Максу SMS с вопросом, но не решаюсь. В реальности мы с ним так и не общались с того самого разговора в библиотеке. А ночью выяснилось, что между нами происходит нечто странное.

Но что? – думаю я, тупо глядя в пространство.

– Ну вот, опять, – говорит папа. – Опять ты стол шатаешь. Может, сходишь прогуляться с Джерри? Он вот-вот уснет у меня на ноге. Встряска ему не помешает.

Я изо всех сил пытаюсь оттащить Джерри подальше от Общественного парка – странно идти туда сразу же после того, как это место мне приснилось, но Джерри неумолим, он тащит меня к воротам, словно тягач.

Он спешит к пруду и внимательно обнюхивает землю, будто кого-то выслеживая. Ту самую утку, наверное.

И тут я замечаю маленького лебедя, покачивающегося на воде метрах в пяти от нас. Лебедь смотрит мне прямо в глаза.

А я с любопытством смотрю на него. Возможно, на самом деле он глядит на Джерри, на этого монстра-охотника, и вспоминает его недавнее фиаско.

Но потом лебедь подмигивает мне.

Ошибки быть не может.

И я знаю, что это знак. Я должна отправиться в Мэн и найти Маргарет Янг. С Максом или без него.

Когда мы с Джерри возвращаемся, я вижу, что «вольво» Макса припаркован у моего дома, а сам он ждет нас на ступеньках и держит четыре стаканчика кофе.

– Я не знал, какой именно кофе ты любишь, – говорит он, пожимая плечами, когда мы подходим ближе. – Так что я это… взял все, что было.

Не могу сдержать широченной улыбки.

– Что такое? – спрашивает он.

– Да ничего, – говорю я, качая головой. Так, значит, он на самом деле согласен. Согласен со мной поехать. И именно это он и имел в виду, когда во сне сказал, что ему не нравится, что нельзя меня коснуться. – Как же мы все это выпьем? – спрашиваю я.

– Видимо, нам понадобится помощь, – говорит он.

– Приве-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т! – визжит Софи, выбегая из дома и спрыгивая со ступенек, словно белка-летяга. Она набрасывается на меня и чуть не сбивает с ног. Потом отстраняется и смотрит на мое удивленное лицо.

– Ну вот, я так и знала! Буквально только что жаловалась твоему папе, что ты наверняка совершенно забыла, что я приезжаю в эти выходные. Ты же забыла, да?

– Ну… – заминаюсь я.

– Даже если забыла, соври, – предлагает она.

– Нет, не забыла, – неуверенно говорю я.

Софи снова визжит и обнимает меня, прыгает на месте и останавливается, чтобы поправить очки, почти слетевшие с носа. Щеки у нее разрумянились, гладкие коричневые волосы сияют.

– Кстати, я встретила тут вот этого, – говорит она, кивая на Макса. Потом наклоняется ко мне и чересчур громко шепчет: – Он куда симпатичнее, чем ты описывала.

Я стыдливо опускаю голову, а Макс делает вид, что ничего не слышал, и отпивает кофе, чтобы спрятать улыбку.

– Ну здравствуй, Джеральд, – говорит Софи, опуская взгляд на Джерри и тут же с презрением отворачиваясь.

– Ты же знаешь, его зовут по-другому, – с упреком говорю я.

– А может, мне все равно, – обиженно говорит Софи.

Я закатываю глаза и поворачиваюсь к Максу.

– Софи ненавидит Джерри за то, что он съел ее любимую куклу Барби, когда мы были маленькими. Она до сих пор не может его простить.

– С какой стати я должна прощать слюнявого монстра, напрочь лишенного манер и самоконтроля? – Софи прижимает ладонь к губам. – Ведь он же за секунду обезглавил несчастную Барби! А мы потом все следили за ним, когда он ходил в туалет по-большому: высматривали светлые волосы, хотели убедиться, что голова переварилась, – с отвращением рассказывает Софи.

– Следи за языком, когда говоришь о старине Джерри! – произносит кто-то. Я оборачиваюсь и вижу Оливера верхом на «сегвее» – эдакий современный рыцарь.

– Это еще что такое? – интересуется Софи. – У моей бабушки точно такой же. Только ярко-розовый. Можем устроить им свидание.

– Ты сначала прокатись, а потом критикуй, – говорит Оливер. – Впрочем, такой нахалке катание не светит.

Софи ахает, будто ее только что ударили перчаткой, и я не упускаю возможности вмешаться.

– Ладно, ребята, вообще-то, у нас с Максом есть планы на сегодня. – Я поворачиваюсь к нему, вдруг начиная нервничать. – Дай уточню, ты ведь поэтому приехал, так? – спрашиваю я. – Чтобы мы вместе уехали?

Макс поднимается и в замешательстве подходит ко мне.

– Конечно, именно поэтому я и приехал. Я же обещал, помнишь?

Я облегченно выдыхаю, Макс сжимает мое плечо, и я снова сосредотачиваюсь.

– Уезжаем! – восклицает Оливер, потирая руки. – А куда?

– Мы, – говорит Макс, показывая пальцем поочередно на себя, Софи и меня, – едем в Мэн. Куда едешь ты – понятия не имею.

Я жду, что Оливер как-нибудь обидно пошутит, защищаясь. Но вместо этого он делает то, чего при мне никогда не делал. Он перестает защищаться и с искренней грустью отворачивается от нас, чтобы вновь взобраться на «сегвей».

– Ну что ж, – говорит он. – Понятно.

– Знаешь что? Думаю, у нас хватит места еще на одного человека, – заявляю я.

– Да? – спрашивает Макс, подняв брови.

– Да, – отвечаю я, выразительно глядя на него.

– Ну и пожалуйста, – бормочет Макс. – Главное, что я за рулем.

Оказывается, Макс Вулф – большой фанат ритм-энд-блюза, и я солгу, если скажу, что меня это не особо удивило. Но пока мы скользим по трассе в сторону штата Мэн, я понимаю, что в этом есть своя логика. Ритм-энд-блюз – это классика. В этой музыке есть и строгость, и шаловливость – совсем как в Максе.

– Не знала, что тебе нравится такое, – говорю я.

– Под такую музыку приятно вести машину, – объясняет Макс. Сегодня он, кажется, по-настоящему расслаблен. Мы отъехали от города уже километров на шестьдесят. Листва на деревьях за окном буквально огненных цветов. Лимонно-желтого, ярко-оранжевого и просто оранжевого (цвета самой дешевой апельсиновой газировки).

– Вот бы они были такими круглый год, – с легкой грустью говорю я.

– Согласен, – говорит Макс. – Но тогда у нас не было бы снега… или лета.

– Ты прав, – говорю я и откидываю голову на спинку сиденья, прислушиваясь, как Софи и Оливер препираются сзади.

– Без обид: по-моему, у меня есть все шансы к концу учебного года сменить тебя на посту лучшего друга, – говорит Оливер. – Ты вообще сколько уже знаешь Элис?

– Всего-навсего всю жизнь, – отвечает Софи. – Но с тобой, человеком, который общается с ней меньше двух месяцев, мне конечно не сравниться!

– Судя по твоему тону, я тебе не очень нравлюсь, и, честно сказать, это взаимно, но все-таки докажи, что вы лучшие подруги, – требует Оливер.

– У нас с Элис есть давняя шутка: мы притворяемся, что клонировали друг друга для того, чтобы каждой из нас не было одиноко, когда другой нет рядом, – вот как сильно мы скучаем друг по другу. Что, съел? – спрашивает Софи.

– А вы знаете, что одна женщина в Англии недавно клонировала свою таксу? Правда-правда. Я про это читала, – сообщаю я им.

– История в твоем духе, – вставляет Макс. Он так сосредоточенно смотрит на дорогу, что я и не думала, что он нас слушает.

– Я бы с удовольствием клонировал вас обеих, дамы, – заявляет Оливер.

– Если только во сне, – парирует Софи. Потом задумчиво замолкает на секунду. – Впрочем, в нашей компании с такими фразами надо быть осторожнее.

– Кстати, я знаю Элис дольше вас обоих, так что я победил, – говорит Макс.

В машине повисает неловкое молчание.

– Да, но ты знаешь ее только по ненормальной параллельной вселенной снов – не уверена, что это считается, – говорит Софи.

– Кстати, о параллельных вселенных, видела тот указатель? – тихо спрашивает у меня Макс. – Тридцать пять километров до Рио-де-Жанейро.

– Не может быть, – говорю я. – В Мэне нет никаких Рио.

– Знаю, – говорит Макс и многозначительно смотрит на меня. – В этом все и дело. Мы рискуем потеряться, потому что наше сознание выдумывает несуществующие указатели.

Но я думаю о другом.

– Тогда, в столовой, когда я спросила тебя про Амазонку… Ты же на самом деле помнил тот сон, правда?

– Ну конечно, – говорит Макс. – На той неделе ты была очень грустной. Безумно скучала по папе. А я, как мог, пытался тебя развеселить. Жареные плантаны – первое, что помогло.

– Я так и знала, – говорю я сонно.

– Да ты засыпаешь, что ли? – спрашивает Макс.

– В самолетах, поездах, машинах, – бормочу я. Но перед тем, как закрыть глаза, я вижу самую странную картину за последние дни. К нашей машине подкатывает мотоцикл, за рулем которого – Джерри, а рядом с ним – бульдог поменьше. На них крошечные шлемы и защитные очки. У Джерри – черные, а у собачки поменьше – ярко-розовые. Они поворачиваются и пару мгновений смотрят на меня, а потом уносятся вперед.