В час ночи к костру вышел бородатый мужик.

– Привет, славяне,- поздоровался он.- Холмики свежие прошёл. Хороните?

– Хороним. А ты что бродишь?- спросил Проня.

– Человека одного ищу. Наверное, я по адресу попал,- ответил бородатый.

– Смотря, кто тебе нужен,- Проня приглядывался к незнакомцу. Тот был могуч. Огромные мозолистые руки выдавали в нём человека трудолюбивого. Винтовка висела на плече вниз стволом и не вписывалась в его мощные габариты, контрастировала.

– В лицо я не видел того человека. Да мне оно и ни к чему, собственно. Слышал о нём. Давненько. Пятнадцать лет уж как,- мужик смолк, прислушиваясь ни то к шорохам леса, ни то к самому себе. Помолчав, добавил:

– Вот ищу.

– А ищешь так, аль по делу?- вновь спросил Проня.

– Какое у меня может быть дело, кроме рук моих,- мужик показал ручищи.- Да вот человек тот исчез, говорят. Слухи есть, а его нет. Третье лето ищу.

Проня достал харчи.

– Присаживайся, перекуси. Путь твой, видно, не близкий. Ну, а обскажешь, как и что – сыщем. Мы в этих краях всех знаем.

Мужик снял с плеча винтовку, присел на корточки, положил её на колени, принял от Прони хлеб, кусок мяса и луковицу. Ел, не произнеся ни слова.

В незнакомце Сашка никого не узнал. Этот человек ему не встречался в жизни. По повадкам он был явно из уголовных, сидевших или в бегах, но в то же время в нём просматривалось знание леса и таёжных законов. Откушав, мужик принял от Прони кружку чая, а руку с кусками сахара отвёл в сторону со словами:

– Спасибо, но без сладкого привык. Думал, голодным спать придётся. Я ещё на рассвете услышал звук стрельбы, как раз на сопку поднялся, в распадке бы не услыхал. Вот пока дошёл.

– Вы в бегах?- спросил Сашка.

– Три уж года,- кивнул мужик.- Надоело там торчать.

– Длинный срок?

– Пятнадцать,- мужик кашлянул.- Второй. Первый – десять.

– Ясно. Непреднамеренное убийство с отягчающими обстоятельствами,- Сашка протянул пачку "Беломора". Бородатый взял, достал папиросу, прикурил от головешки, затянулся дымом и продолжил свой рассказ:

– Первый срок отсидел от звонка до звонка. Вышел. Приехал в Алдан. Устроился на автобазу слесарем. Сам-то я из Красноярского края родом. Год проработал и попёрся домой мать проведать, ну и не доехал, ещё на пятнадцать загремел. В 1976 это было. В 1988 подался в бега и с тех пор ищу.

– Почему в этих краях? Может, нужный тебе человек в другом месте,- спросил Сашка, хоть уже понял, что этот мужик – ходок к нему.

– Кто его знает? Всё может быть. Он в Алдане обитал, но до второй моей ходки в лагерь. Обещали свести меня с ним, но не сразу, приглядывались, видно. Он ведал промыслами таёжными, а мне работать,- мужик потряс руками,- всё нипочём. Мог ему в деле сгодиться. Тогда вот не смог дойти, а теперь его нет в Алданском районе.

– В бега-то что подался?- Сашке было интересно, почему он убежал из лагеря.

– Меня "хозяин" зоны невзлюбил, жуть,- мужик потряс головой.- А я тоже упрямый, как баран, не за себя, за народ голос поднимал. Вот он мне "Белый лебедь" и оформил, сука, я при пересылке и дал ходу. Лучше в бегах, чем с тамошним народом вместе тянуть.

– Что ж, у лагеря этого слава плохая,- утвердительно кивая, произнёс Сашка.- А ты на каком был?

– На крытке. Под Боровцами Иркутской,- ответил мужик.

Такой лагерь существовал и там действительно начальником был не человек – лютый зверь. И если он не смог с этим мужиком сладить, значит крепкий этот сибирский орешек.

– До первой судимости ты золото добывал?

– Было дело, но не долго. Два года после армии. Я в отпуск ехал – артелька, где я работал, на Камчатке,- в Красноярске заскочил водки выпить в кабак. У нас сухой закон был. Подсела пара блатных, стали наезжать, я их просил, уговаривал миром разойтись – не послушались. Я из кабака, а они насели толпой. Три трупа и куча поломанных. Так десятку мне и зачитал судья.

– Сам-то цел остался?

– Как милиция подскочила, стоял ещё на ногах, потом сознание ушло. Заштопали в больничке, в тюремном лазарете врачиха подлечила. Нормально отделался.

– Второй раз как?- спросил Сашка.

– Встретился лицом к лицу с одним из тогдашних фраеров в аэропорту. Он псов своих на меня и пустил. Я, правда, уже поумнел, драку затевать не стал и ретировался. Гада этого удавил в его машине, он бы мне покоя не дал. А его папашка, козёл, при власти. Но срок дали не за убийство, следствие доказать мою причастность не смогло. Подсунули "песок" и оформили дело. Пока я отбывал, папашка этот тоже скрючился, гадёныш. Ну да чёрт с ними, прошлое дело,- мужик перестал говорить, давая понять, что больше сказать нечего.

– Располагайся,- сказал ему Сашка.- Отдыхай. Я и есть нужный тебе человек. Кто с автобазы обещал тебя свести?

– Он в аварию попал. Слетел с перевала под Орочоном. Гриша его звать, Мельник.

– Хорошая память,- Сашка протянул для пожатия руку, мужик пожал.

– Так в лагере всё лишнее отсеивается, специфика,- мужик отложил винтовку и стал укладываться.

– В лагере туберкулёз не нажил?

– Бог миловал. Сам не знаю почему. Все вокруг мучались сильно, а ко мне не привился.

– Хорошо. Отдыхай, переговорим завтра.

– И то верно. Устал я, однако,- мужик принял от Сашки скатанный в рулон спальный мешок, развернул его, постелил, лёг сверху. Винтовку положил рядом.