Около часа все молчали, втягивая запахи варившегося мяса. Максим колдовал над ним, то сливая воду, то меняя высоту казанов над огнём, то что-то подсыпая, и это магически действовало на всех. Темнота наступила быстро. Огромные звёзды высыпали на небе, искрясь и переливаясь. Сразу резко похолодало, и все непроизвольно подвигались ближе к костру.

– Однако, надо немного одеться,- первым подал голос Евстефеев и стал натягивать бушлат.- Свежеет к ночи.

– Ночь длиннее, день короче,- в рифму добавил Сашка.- Зима скоро постучит,- он встал и направился к реке, на ходу вытаскивая откуда-то из-за спины энергетическую трубу.

Вспыхнувшая вскоре лампа выхватила из темноты сидящих полукругом у костра людей, которые закопошились, занявшись приготовлением к ужину и предстоящей ночёвке.

– Сань,- позвал Жух.- Я нарезал мяса на завтра. Может остальное не разделывать? Пусть Пешков заберёт на базу. Всего нам не снести, да и не надо столько. Не лето ведь, вялить негде.

– В шкуру только заверни,- предупредил Сашка.

– Это сделаем. Левко, снеси в реку, чтобы отмокало,- попросил Жух, и Левко подхватил сетчатый мешок, набитый кусками мяса, двинулся к реке.

– В реку-то зачем?- спросил Панфилов.

– Это в элитарных ресторанах Москвы в белом вине выдерживают, а мы, грешные, в речку бросаем, чтобы кровь вымыло да размягчало малость,- пояснил Максим.- До утра полежит и в самый раз будет. Только закрепи,- крикнул он в темноту Левко.- Черти и в воде водятся, ещё утянут демоны. Они, небось, тоже не святым духом питаются, водяные воровством не брезгуют.

– Как самочувствие?- подсаживаясь, спросил Сашка Панфилова.

– Теперь точно прошло,- ответил тот, роясь в рюкзаке и доставая из него снедь, привезенную из Москвы.- Во! Лимоны есть, мужики, как бы тут коньяком разжиться? Может гонца пошлём?- и он представил на всеобщее обозрение два огромных лимона.

– Не в столице,- отозвался Максим.- Но, что делать, сыщем, не пропадать же им. С чаем – не то. За качество, правда, не поручимся, не местного разлива, но говорят – ничего, пить можно.

– Какой, если не секрет,-поинтересовался Гунько.

– Какой?- обратился Максим к Жуху.

– "Белый Аист", Молдвинпром,- крикнул Жух из темноты от реки, где мыл руки.- Качество отличное. Учитывая массовость разлива и объём поставок, товар, по нынешним временам, превосходный. Букет первоклассный,- возвращаясь к костру, продолжал говорить Жух.- Производители "Наполеона" – мелкие авантюристы в сравнении с молдавскими виноделами, готовящими "Белый Аист" в потрясающих количествах.

– Вот вам и ещё один любитель коньяков,- саркастически произнёс Сашка, предпочитавший водку всем остальным видам алкоголя.

– Да он и в самом деле хорошего качества. Серьёзно, без бэ…, может – партия такая, может – не всюду ещё воруют. Пробу снимите – согласитесь. Сейчас повсюду в стране денатурат в бутылки наливают, ничем не брезгуя ради наживы, а тут…,- Жух достал из вещмешка три бутылки.- Кто водку будет – отходи в сторону и не подлезай,- он откупорил одну бутылку, плеснул в кружку и протянул Панфилову для пробы. Тот крутил, принюхивался и, глотнув, дал свою оценку:

– Ефимович, ты хоть режь меня, хоть бей, но это действительно бальзам, а то, чем ты нас в самолёте потчевал, извини за мат, но то – х…, хоть и с марочной этикеткой,- и протянул кружку с остатками Гунько.

– Что смотришь?- спросил Гунько, сделав глоток и допив, добавил:- Конечно, отличный. Неужто самого обычного разлива?- обратился он к Жуху.

– Этикетка самая простая,- Жух протянул ему нераскрытую бутылку для показа.

Осмотрев, Гунько сделал вывод:

– Молдаване совсем с ума сошли. Такой продукт и в такой упаковке! Не, точно не все у них дома. Копейку не хотят сделать на качестве.

– Двадцать семь рублей,- назвал цену Жух.

– Ой, что в мире деется,- завопил Левко.- В Молдавии народ сам у себя ворует.

Дружный хохот потряс ночь, отдаваясь коротким эхом.

– Зацепил, по делу зацепил,- успокаиваясь от смеха, сказал Гунько.

Весело, на волне поднявшегося настроения, сели ужинать.

– Мясо и в самом деле не то. К такому надо выдавать железные челюсти,- впиваясь в кусок, проворчал Панфилов.

– Стальные,- уточнил Максим.- Вы поаккуратней, не сломайте. Лучше берите язык, сердце.

– Этот деликатес позже,- ответил Панфилов.- Сам ведь стрелял, как же теперь не жрать. Позор будет. А если его дольше варить?

– Хоть до второго пришествия. Жилистые они у нас. Это в заповеднике сладкие и мягкие, а тут волки вмиг рога скрутят,- объяснил Максим. Он ел, срезая ножом тонкие пластины с куска.- Вы ножиком перочинным пользуйтесь, как я, солите и глотайте, жевать не обязательно.

Панфилов отложил кусок, надетый на заточенную палку, достал ножик и стал срезать по совету Максима.- Лучше идёт,- проговорил он время спустя.- Гораздо.

– Наши предки без приготовления съедали,- подзадорил его Евстефеев.- Накинутся, бывало, толпой – и только груда костей. Что лося, что мамонта – в один присест могли уделать.

– Вот всех и сожрали,- огрызнулся Панфилов.- Прожорливые были, как ты. Ненасытные.

– Кто же мясо не любит?- Евстефеев на палку наколол себе второй кусок.- Я в толстовцы не записывался и постов не блюду по причине безверия, хоть, может, первое и напрасно. Говорят, что организм очищается при долгом воздержании от мясной пищи, шлаки выводит.

– То-то у них все в епископате такие широкие, наверное, от голода пухнут,- прожёвывая, вставил колкость Гунько.

– Не у станка стоят, не на паперти, а у пюпитра. Физического усилия прикладывать не надо, верующие поднесут – и на мясо хватит, и на чёрную икру, и на хлеб с маслом. У них доход, в отличие от всеобщего ухудшения положения в стране, не уменьшается, а растёт, как тесто. Надо публиковать меню членов Священного Синода и указывать кто и сколько потребляет,- высказал мысль Евстефеев.

– Как же, держи карман шире, станут они публиковать. Позора потом не оберёшься,- сказал Панфилов.

– Не трогайте служителей Господа, они отделены от государства. У них своя артель, ныне переставшая платить налоги государству. Живут на вольных хлебах. Подаянием,- вступился за церковь Сашка.

– А говорили, что не верите,- бросил Гунько, у которого от слов Сашки чуть не застрял кусок в горле.

– Что плохого в промысле божьем? Не крадут, не отбирают, злодейских действий не чинят. Не будет верующих – исчезнут и они,- оправдал Сашка свою позицию.

– Мы от природы склонны к разным шараханьям во всём. Вот и в вере расколов было уйма. Всяк понимает по-своему,- произнёс Панфилов и после паузы добавил:- Хоть православие и выступает за цельность страны и народа, в ней живущего, но не греет, не греет.

– Священнослужители не только в нашем государстве толстые,- продолжил тему полноты Евстефеев.- В других странах комплекция аналогичная у всех наместников Господа.

– Только не выводите из этого истинное. "Голодные по статуту", как говорят на Украине, есть везде,- с усмешкой сказал Гунько.- И в среде попов и дьяков величина живота напрямую зависит от их профессиональной принадлежности. Толстых ксёндзов я не встречал, а православные служители Господа почти поголовно имеют излишний вес.

– А толстые, которые на асфальте пасутся?- спросил Левко.

– Кого имеете в виду, отрок?- растягивая на церковный манер слова, пропел Гунько.

– ГАИ,- ответил Левко.

– О, Господи! Я совсем забыл! Названные вами, друг вы мой хороший, больше, чем каста и религия. Отлучение человека от этой профессии ставит его на грань самоубийства,- Гунько засмеялся.- Знаю одного начальника районного ГАИ, которому в его "Волге" расширяли дверцы. Не влазил. Тут вы точно подметили. У сотрудников ГАИ после трёх лет работы начинается ожирение, но непроизвольно. Наука теряется в догадках.

– Кому что,- сказал Сашка.- Одним – атеросклероз, другим – ожирение.

– Кому геморрой, не за столом будет сказано,- продолжил Евстефеев перечисление, начатое Сашкой.

– Ну вот! Начали за здравие, кончили за упокой,- выразил неудовольствие Панфилов.- Осталось сифилис и СПИД вспомнить для полной картины. Бросаем эту тему. Ну её. Лучше об оружии. Александр, продайте мне ваш винчестер.

– Понравился?- спросил Сашка.

– Восхитительный бой,- похвалил Панфилов.-У меня есть в коллекции аналогичный. Меняю, хоть ваш порядком и переделан.

– Так ведь в сторону улучшения,- стал торговаться Сашка.

– С доплатой,- предложил Панфилов.- Хотя какую я могу вам предложить доплату!

– Действительно. У меня всё есть, но и винчестер этот ценности особой не имеет, кроме памяти в каком-то смысле. Мне его вручили, когда приняли в "клан" из рук в руки и я стал стражником. В местах наших ничего даром не пропадает и всему есть цена, даже обычному шесту,- Сашка задумался на некоторое время и продолжил:- Отдавать и дарить не принято, а вот взамен что-то можно.

– Только не сильно дорогое, я хоть и в чинах, но за душой нет и гроша. На сберкнижке ровно две тысячи рублей лежит,- признался Панфилов.

– Деньги исключаем, они не в цене. Услугу можете оказать?- спросил Сашка.

– Так смотря какую.

– Дачку мне под Москвой надо в одном из элитных блоков,- сказал Сашка, зная что у Панфилова есть закадычный друг в хозуправлении Генштаба, ведающий выделением дач.

– На себя не могу, сам владею. Пока не забрали, можно оформить на выкупку, только средств у меня нет и на это, да, честно говоря, там и не хоромы, как пишут в прессе.

– Ваша мне и ни к чему. Посодействуйте купить. Гарантию чистых денег я вам даю. Составьте мне рекомендацию через какого-нибудь отставного честного генерала. Оформим на него с покупкой и одновременно договором на аренду долгосрочную. Ему деньги не помешают, а мне площади очень нужны в тихом дачном комплексе.

– Не на себя брать хотите?

– Ясное дело – нет. На аренду я чистое имя найду. За аренду оплата в СКВ, всё как положено.

– Если не секрет, на кого?

– Есть один человек в Лондоне, который даст согласие. Он долгие годы работает за рубежом по линии торговой, но офицер. Хочет умереть на родине и в тишине,- ответил Сашка, не называя имени.

– Такое протеже составить могу. Знаете, даже догадываюсь кто это. Разве он так плох?

– Совсем наоборот. Второе дыхание открылось. Мы с правом выкупа у генерала договор составим, а торговый работник потом на нашего человека дарственной передаст, ибо на родину он, честно говоря, возвращаться не собирается ни под каким предлогом,- объяснил Сашка.

– Проблемы с вселением могут возникнуть после передачи по дарственной от него. Там ведь правительственная охрана и оформление с особой тщательностью,- предупредил Панфилов.

– Охрану, я думаю, снимут в ближайшее время. Там ведь, в основном, пенсионеры уже сейчас сидят и все союзного значения. Новые власти России себе построят в другом месте, Борискиных людей имею в виду. Так что охраны не будет, слишком жирно каждому солдата со злым псом приставлять,- сказал Сашка и рассмеялся.- Надо только успеть зацепиться.

– В таком деле могу оказать содействие. А вот насчёт своей, наверное, таки пролечу. Я ведь не Рыжков, мне за восемнадцать тысяч миллионную дачу кто отпишет? Я, правда, о стоимости своей узнавал, без учёта амортизации семьсот сорок тыщ тянет. Дому двадцать лет. Вообще-то, на такие сооружения амортизации быть не должно, на народные строили. Мне совесть не позволит, как всем остальным, хапнуть,- Панфилов вздохнул тяжело. Ему не хотелось расставаться с уютной небольшой дачей, полученной когда-то вместе с присвоением звания генерал-майора и в которой он, по сути, прожил долгие шестнадцать лет, предпочитая её городской квартире.

– Сейчас украинцы горбачёвскую в Форосе умыкнут, хоть её строили на партийные деньги,- произнёс Левко.

– Средства на её строительство выделял управделами Совета Министров,- поправил его Евстефеев.- На их балансе висит, но теперь, ясное дело, отойдёт к Украине. Их будет собственность.

– Вы свою "крышу" оформляйте быстро. Гонка за собственностью в Москве будет не шуточная. За гроши можно будет на первоначальном этапе купить в центре любое здание, а их желательно иметь несколько. Не под склады с оружием, а для цели гуманитарной. Приступать учить надо сейчас, незамедлительно, для этого надо иметь помещения. В центре Москвы самое безопасное место. Желательно прикупить здание КГБ в целом комплексе, но боюсь, желающих там поселиться будет немного.

– Вы, Александр, перебарщиваете. Недвижимость пустят с молотка, это ясно, но не здание КГБ. На такое покуситься не смогут,- заверил Евстефеев, собиравший тайно материалы по Мосгоримуществу.- Кишка тонка у любой власти этот гадюшник продать.

– Может,- сказал Сашка, качнув головой.- Только я не о том. Вы посмотрите, сколько за последние время возникло разного рода фондов общественных, море. Я не беру в расчет коммерческие структуры. Всем места не хватит. Это раз. Сейчас, когда союзные структуры рухнут, на их место вопрётся российская государственность, и, уверяю вас, ей места не хватит. То есть страна уменьшится наполовину по численности населения и на треть по территории, а чиновников появится раза в три больше, чем при Союзе Советских Социалистических Республик. Это два. И по поводу зданий, занимаемых КГБ, я не стал бы утверждать столь категорично, как Василий Павлович, о невозможности их продажи. Я купил бы миллионов за пятьсот,- Сашка улыбнулся, и осмотрев всех присутствующих, добавил:- Перестроил бы и создал там коммерческую тюрьму с одиночными камерами и золотыми унитазами, как обещал вождь пролетариата Ульянов. Принимал бы всех с пожизненным заключением.

– Мне кажется, что это вечная государственная собственность, которая никогда не будет продаваться,- выразил сомнение Панфилов.

– Феликс Эдмундович тоже был собственностью государства,- сказал Сашка.- И где он ныне обретается?

– Так ведь это всего лишь памятник,- опять не согласился Панфилов.

– Сергей Петрович, вы знаете, кому принадлежит сейчас здание бывшего Дворянского Собрания?- спросил Сашка.

– Допустим,- ответил Панфилов.- Кто ж не знает этого?

– Вот видите, какие повороты делает история. Прежние собирались в картишки перекинуться, водки откушать, а пришла другая власть и организовала там покойницкую. Два срока Ельцину на посту президента не усидеть, мозгами не вышел. Придёт кто-то и вернёт Дворянскому Собранию его собственность. По вопросу возврата можно спорить, но время бежит, и вопрос этот всплывёт в России. Многое, о чём вы сейчас даже не догадываетесь, будет всплывать и вставать на повестку дня. Вот во Франции многие из поколения в поколение передают акции Русской Императорской железнодорожной кампании. На чужие деньги строили в Российской империи дороги, и деньги вкладывали отнюдь не богачи, а простые граждане, но им Владимир Ильич Ленин показал фигу, хоть сам и орал немало о мировой революции, однако, простых граждан Франции обокрал по-хамски. Эти долги кто отдавать станет? Их, долгов таких, океан. Власть, не умеющая вернуть долги, не демократическая и вообще не власть,- Сашка плюнул в костёр.

– Ну, Александр, вы скажете тоже. Это ведь долги царского правительства, от которых мы отказались,- усмехнулся Гунько.

– А почему, собственно?- тоже с улыбкой произнёс Сашка.- Как говорит Михал Михалыч Жванецкий. Ведь это был займ не по линии правительства Франции, народ дал. И срок давности по таким займам о прощении или списании отсутствует в международной юридической практике. Будьте добры вернуть, господа хорошие. Как? Это вопрос другой.

– Вы правы, наверное,- согласился Гунько.- Я по этим вопросам не дока.

– Тут знать нечего. Вторая мировая недавно была. Ленд-лиз помните?- спросил Сашка.- Как там у Александра Дольского: "И я глотал в больнице по ленд-лизу, от слёз, наверно, горький шоколад".

– Ещё бы,- ответил Гунько.- Я поступать в Москву приехал в американских армейских ботинках. Да и тушёнку их жрал.

– Помните, стало быть. За эти поставки Сталин золотом платил. Не на халяву посылали они нам всё необходимое. Часть долгов по поставкам ленд-лиза они нам списали как стороне, пострадавшей в войне, но платили же мы. Вот и по акциям дороги железной надо платить. К примеру, транзитные грузы гоним, деньги берём валютой: половину – себе, половину – процентами по акциям. Возможны и иные варианты,- Сашка потянулся.- Только так можно получить доверие у собственного народа и поддержку на мировом финансовом рынке.

– Так у нас железные дороги убыточные,- возразил Гунько.- Да и те на ладан дышат.

– Потому и сходят поезда с рельс, что нет хозяина, а будь он, да ещё расторопный, они, рельсы, ох как кормили бы при нашем повальном бездорожье. Забайкальская вот ветка совсем в плачевном состоянии, её бы реконструировать, увеличить пропускную способность, ан-нет, вложили деньги в строительство БАМа, и результат соответственный: на забайкальской поезда с путей летят под откос, а на БАМе всё стоит. Нормальный хозяин так не поступает,- Сашка хлопнул себя по коленке.- Вкладывать надо умно, долго считать, прикидывать, с бухты-барахты этого уже двести лет никто в мире не делает, только мы. Съезд, видите ли, решил. Хорошо, что хоть ещё не к Северному полюсу, и то слава Богу.

– Теперь руками маши не маши – всё равно не исправишь. Одна надежда на освоение Удоканского меднорудного месторождения,- сказал Левко.- Оно мирового уровня.

– Нашим без разницы, какого оно уровня – высшего или нет. Его если и начнут осваивать, то лет через двадцать, в лучшем случае, в худшем – через пятьдесят, а скорее всего – совсем не будут. Его поднимать – не водку пить и произносить лозунги, там вложений на миллиарды долларов надо сделать, а это для больной нашей экономики – тяжесть непосильная. Капитальных вложений в ближайшие десять-пятнадцать лет не будет. Пока соберутся разрабатывать, в стране специалистов не останется совсем, разбегутся по миру мыть чужую посуду и убирать улицы не своих городков,- ответил Сашка.

– Долгосрочных вложений уже сейчас нет,-подтвердил Гунько.- Правда, суетятся на западе по поводу тендера на разработку Штокмановского газоконденсатного месторождения. Однако, у них не выгорит. У "Газпрома" влияние огромное, а иметь конкурентов на своём жизненном пространстве кто сам захочет? Сам не гам и другим не дам. Такой принцип у нас доморощенный, как безоткатное орудие,- чужих не пускать. Вообще-то, многие мировые фирмы готовы вкладывать, не глядя на риск. Что вы думаете об этом, Александр?

– Государства, имеющие нефть и газ на своих территориях, давно уже сами занимаются добычей и всё реже и реже привлекают к участию ведущие корпорации, а те несут убытки весьма ощутимые. Добыча нефти в море с использованием платформ – накладное занятие, но идут и на этот шаг. Процесс деколонизации ресурсов произошёл в мире давно, и погреться негде. Они готовы ринуться на пространства Советского Союза, ибо места свободные остались только у нас. Риск, вы сказали, огромный? Да нет его тут, риска. Вы внимательно читайте предлагаемые ими условия по таким проектам; они ведь под их воплощение заручаются поддержкой правительств, ведущих политиков, страхуют свой риск жёстким прессом международных обязательств и договоров. Если бы Россия обеспечить могла выплаты по старым, пусть и царским, долгам, то они, мировые акулы бизнеса, не задумываясь вложили бы в нашу экономику сотни миллиардов долларов, не дожидаясь выхода нужных законов. У этой машины есть название: финансово-промышленно-политический картель. Вот государства, входящие в семёрку, между собой воюют в торговых делах, а против любого не из их круга всегда выступают единым фронтом. Их сила в скученности, в невидимой интеграции. Их национальная принадлежность размыта основательно оттого, что они сидят в одной лодке и гребут в одном направлении. Линкор.

– И ведь солидно давят по всем направлениям. У них секретных протоколов о разделе сфер влияния уйма; и какой где, и в какое время действует, всё расписано по пунктам. Умеют договориться во имя собственного блага,- произнёс Панфилов, когда-то курировавший эту проблематику на заре своей молодости, начав путь в разведке с младшего офицера отдела промышленного шпионажа.- Против тех, кто им мешает, усиливают разведвлияние и доводят дело до военного переворота или прямого военного вмешательства. Система отработана на эти пакости у них в совершенстве.

– С ними трудно договориться. Очень. И в финансовый этот союз доступ посторонним закрыт. Союзу Советских, да и России в будущем, тоже. Чтобы к ним в доверие влезть, надо на пупе искрутиться. Им дополнительный член не нужен – барыши с кем-то ещё делить, кто добровольно пожелает. Ситуация может измениться только в одном случае, если произойдёт весьма ощутимый спад производства в мире, а в России он будет расти солидными темпами. Однако, те, кто привязывает будущее процветание России к мировому рынку, закрывает дорогу в будущее всем народам, живущим на одной шестой части суши, наглухо. Без изменения цен на мировом рынке на наших условиях в мировой рынок нам не интегрироваться, ибо всегда у нас стоимость сырья будет больше из-за климатических условий жутких и огромных расстояний,- Сашка встал.- Пойду пройдусь. Пролежал полдня, надо размять ноги.