По внутренней связи Скоблеву позвонили из дежурки.
– Давыдович! К тебе поднимается парнишка. Имеет код на проход к нам.
В дверь без стука вошёл хлопчик, одетый по какой-то неясной молодежной моде. Весь цветастый с оригинальной прической.
– Привет, дед!- бросил он с порога Скоблеву, как старому знакомому.- Наконец-то я добрался. Прости за вид, но твой внук так одевается. Там у вас на входе повисли деятели из безопасности, вот я под твоего внука прикинулся. Пол-Москвы облазил, пока такие шмотки отыскал. Бешеный дефицит, а цены!? Такие ни одному известному дому моделей не приснятся,- он плюхнулся на диван. Скоблев сидел охваченный немотой.- Да! Я тебе не представился. Зовут меня Левко. Послали к тебе на подмогу.
– Да-а-а!!!- произнёс Скоблев неожиданно для самого себя.
– Ты, видно, внука давно не лицезрел, коль мой вид тебя шокировал,- Левко пересел, подложив ногу под себя.- Это бывает. Я сам порядком удивился. В том году была иная мода. Но, как прежде осталось в ходу пиво и другие горячительные напитки. Я ни того, ни другого терпеть не могу.
– Выпорю!- одним словом определился Скоблев.
– Меня или внука?- спросил Левко улыбаясь.
– Сына. А тебя не могу. А что, пороли?
– Было. Лупцевал меня Александр ремнём. Как без этого. Но до семи лет. Дело это не хитрое, отстегать, но теперь эффекта не будет. Про сына не скажу, не знаком, а внук твой весьма эксцентричный малый. После первой же порки он сбежит из дома и вместо работы станем его искать. Хотя… Если решишься, то надо перед экзекуцией вдумчиво растолковать за что, и потом после порки ещё раз объяснить. Что-то я углубился в воспитательную тему,- Левко стал снимать с себя модные шмотки. Из сумки извлёк простые джинсы и рубашку в клетку.- Где мне умыть мордяку?
Скоблев показал ему молча на дверь, и пока Левко там пропадал, сидел со смешанным чувством. "Бог ты мой!- думал он.- И надо же было мне согласиться на его присылку? Совсем ребёнок. Молоко на губах ещё не обсохло, а туда же. Стрелок!? Как мне старику с ним общаться. Полвека у нас разница в годах. Ну, Александр! Ну, подсобил!" Размышления прервал вышедший из туалетной комнаты Левко. Он выглядел прилично, можно даже сказать достойно, от чего, ввиду столь явной перемены стилей у Скоблева отвисла челюсть.
– Вот что, дед!- сев к столу напротив, сказал Левко.- Возвращаю тебя на грешную землю. Удивлением надо уметь пользоваться и, если тебя шокирует, умело прятать. Тебя буду впредь называть дедом. Разрешения на это не спрашиваю. Тут простая причина так сделать, меня подталкивает. У меня в жизни не было настоящего дедушки и хоть кого-то так называть мне приятно. Теперь главное. Я по Москве мотаюсь уже две недели. Кое-что выискал. Заведите на экран компьютера рожу того курьера, который ушёл от ваших в метро. Нашёл я этого козла.
– Как?!!- у Скоблева выкатились глаза.
– Дед!?!! Работаем,- Левко указал на экран компьютера. Скоблев набрал коды и включил принтер. Тот мгновенно распечатал курьера в нескольких вариантах.
– Что ещё?- спросил Скоблев, расстилая листы на столе.
– Смотрим и обсуждаем,- Левко встал сзади Скоблева.- Точно! Он,- и подал Скоблеву фотографию.- Это он на потоке сборочном в АЗЛК. Там он работает, сукин сын. Бумаги у него липовые, включая паспорт. Живёт в захудалой общаге для лимитчиков. Исчезает в пятницу утром и появляется в понедельник вечером. Примечательная личность. Как у вас по части медицины?
– А что даёт?
– То и даёт. Он – клиент из психушки. В полном смысле слова. Его упрятали в психдиспансер, когда он был студентом Минского университета. Диагноз у него интересный. Частичная потеря памяти. Его под Минском посещали и через год он был переведён в известное лечебное заведение, где ваши хмыри от психологии делали из нормальных людей психов. В этом центре ему через месяц поставили диагноз: здоров. Он сразу же исчез. Случилось это в 1969 году. Дальнейшую судьбу клиента выяснить не удалось. Отсутствовал одиннадцать лет. Появился в 1980 году. Устроился на АЗЛК, где до сего дня числится.
– Нищак себе подарок!- Скоблев сомкнул губы.- Ты его последнюю отлучку с завода проверял?
– Да. Только это не важно. Пока он в Швейцарию мотался, завод стоял. Мастер его отпустил по-свойски на неделю без оформления. Там часы не закрывали. Весь завод-то стоит. Клиент хитрый. Очень.
– Чем?
– Я отыскал его сокурсников. Он учился на филологическом. И все в один голос сказали, что личность маниакальная. Его мания величия донимала. При выходе к доске преображался мгновенно. Не человек – гений. Обладал потрясающим ораторским даром. Но было одно но, из-за которого он и пострадал. В пылу речи так входил в образ, что с высоты мог назвать профессора или академика козлом, а это перерастало в скандалы. Во втором семестре второго курса его, после бурного выяснения отношений с проректором по учебной части свезли в психушку. Я всем его сокурсникам показывал фото и все его опознали. Медицина, дед, говорит, что те, у кого с головкой плохо, почти не меняются во времени,- Левко выложил несколько фотографий на стол.- Вот вам его школьное, это девятый класс, вот из институтских несколько. Сравните с его теперешней рожей. Не верь потом врачам. Кое-что и они, оказывается, знают.
– Почти без изменений, однако,- определил Скоблев, осмотрев все фотографии.- Как же ты его отыскал?! Да ещё с разрывом в одиннадцать лет.
– Ваш это промах. Как он в метро пропал? Спустя время надо было провести поиск. Там я его и отыскал. На каждой станции есть медицинский пункт. Он симулировал острое пищевое отравление. Рвота, закатывание глаз и так далее. Ему сделали в пункте укол и вызвали скорую. Она его привезла в Склифосовку. Он там пролежал три дня. Документов с собой у него не было, но он назвался рабочим с АЗЛК. А вот как я его в периодах отсутствия нашёл, не скажу. Это мои секреты. Дела в архиве университета на него нет. Начисто исчезло.
– Я впервые сталкиваюсь с фактом, чтобы психа брали в столь ответственное дело,- сказал Скоблев серьёзно.
– И это не ново. Хуже бывает. Берут нормального от рождения человека, прочищают ему мозги и пожалте вам – готовый к диверсии террорист-камикадзе. Тут всё упирается в средство управления. Здорового делают больным, но так, чтобы не было видно постороннему взгляду, а уже больного, вот как его, просто доводят до необходимой кондиции. Где он кроме общаги обитает, я не смог счислить. Это одному в столь короткое время не осилить. Слишком много на заводе проходных. За всеми не углядеть. Он может в пределах завода себе организовать логово. Может с завода выходить через подземку. Надо в ближайшее время это точно выяснить.
– Значит, его кто-то из спецслужб тащил. Они плотно курировали все психушки,- предположил Скоблев.
– Минский психдиспансер был под МВД. А вот Московский – тот числился в КГБ. В нём лечили правозащитников от язвы мозгов, под бдительным контролем идеологического управления ЦК. Возможно, это они Кручину так бросили.
– Сучьё!- Скоблев встал и направился к холодильнику.- Тебе чего?
– Минералка есть?
– Есть,- Скоблев вытащил себе баночку пива, а для Левко бутылку минеральной воды.- Как теперь искать его хозяина? Аппарат ЦК был необъятен. Многие работали под чужими именами и кто чем конкретно занимался – смолчат под пыткой. Сам Комитет разнесли вдребезги. Что думаешь?
– Не знаю. Мне там шарить нельзя. Да и вам опасно. Как только они почувствуют, что кто-то рядом, сразу затаятся или упадут в мочиловку. Нужен точный расчёт,- Левко хлебнул воду из горлышка бутылки.
– Учебные продолжать проверять?
– Данные по детским домам я привёз. Наши собирали до 1990 года. Теперь бросили. В детдомах меньше детей, чем шляется на улицах. Там тоже прятали. В основном товар шёл на проведение экспериментов. Сотрудников таких учреждений можно ставить без суда и следствия к стенке, столько там пропало детей. Спецслужбы тоже подъедались в детдомах. Брали и готовили. Все места мы выяснили, но их уже нет. Закрылись. Обрезали им финансирование. Два адреса мы не нашли. В первом случае консервный завод. На его территории что-то разместить похожее на спецшколу нельзя. Во втором случае указан был обычный жилой дом. Наши проверяют по линии "Мособлимущества", считают место подмосковным. Спрятали за каким-то забором. Тут же столько нагорожено, что сам чёрт ногу сломит.
– Такое искать – средств не напасемся.
– За финансы не переживайте. По пути к вам я кое-что подсобрал. На первое время хватит. Поддел одного хитрого козла на двадцать миллионов баксов. Наши доставят наличку, он мне чек дал на один из банков в Германии. Дед, ты на Старой площади часто бывал?
– Частенько. Но когда был в охране секретариата Президиума Верховного Совета СССР. Потом, осев окончательно в КГБ по линии бандитизм, редко. Вот у Андропова в кабинете бывал чуть ли не каждый день. Он нас всегда предупреждал от походов в это учреждение. Если тебя туда пригласили, ты обязан ему доложиться. После посещения снова доложиться. В случае, если тебя туда подвезли, такое практиковалось, сразу по выходу оттуда – к нему на доклад. Но меня туда не приглашали и не подвозили. За мной был мой шеф в президиуме. Все об этом знали и не трогали. Зачем тебе "старая площадь" вдруг понадобилась?
– Вы знаете, как в службах расставилось сейчас?
– Примерно.
– Сидевшие по всем конторкам известны, а вот цэковские генералы где? Я для пробы проверил тех, кто вместе с Сусловым работал. Все они на пенсии, только люди из их аналитического управления исчезли. Как в воду канули. Что ты думаешь, дед?
– Спасибо, внучок!- Скоблев развёл руки в стороны, в знак благодарности.- Ещё бы у меня спросил, что на том свете подают на обед. Руководил этой бригадой Бодрук Евгений Анатольевич. Так он в 1988 году дал дуба. Его заместитель умер незадолго до него. Они после смерти Суслова из здания ЦК, как крысы, цепочкой съехали в институт марксизма-ленинизма. Ельцин здание у них отгрёб, и они рассосались по разным конторкам. Кто тебе из них нужен? Мы сыщем.
– Мне нужен тот, кто курировал психушки. Они его могли в глаза не видеть, но общаться с ним по телефону просто были обязаны. Он в центре том не числился, но полномочия имел от кого-то большие. Крыша у него могла быть где угодно. Главное – у него был доступ. Вот этого курьера будущего, посещал в минском психдиспансере кто-то из прокуратуры. Трижды. Из городской прокуратуры Минска. Сотрудника под таким именем там нет и не было никогда. По моему предположению к нему приезжал врач и по совместительству – агент. Первое посещение было проверочным, наблюдательная миссия. Главный врач психушки на пенсии. По приезду этого сотрудника ему лично звонил прокурор республики. Самого прокурора уже нет в живых. В биографии и у прокурора, и у главного врача – чисто. Правда, врач описал приезжавшего детально и наши составили портрет.
– Надо ему показать картотеку,- предложил Скоблев.
– Посетитель состоял в секретном нелегале. По линии кадров его не проводили. Исключено. Дед, ты знаешь, почему меня к тебе направили?
– Нет. Но, понятное дело, хочется знать.
– Мне запрещены личные контакты. Возраст для опроса населения малый. Вам не рекомендуется из-за возможных неосторожных действий. Вот это ты мне и хочешь предложить?!
– Нет, что ты! Идём другим путём. Врача привезем сюда тихонько. Поселим его и он просмотрит всё.
– Соглашусь при условии. Это сделаем, когда закончится сбор по учебным заведениям. Особо тщательно собирайте выпускников медицинских вузов. Я почему-то уверен, что приходивший в минский диспансер – психиатр. Хороший.
– Замётано. А по курьеру что?
– В следующий четверг обложим АЗЛК. Они перешли на четырёхдневку. Там с утра тихо и у вас тихо, пусть все, кто будет участвовать, мотаются по городу, снимают хвосты. Кто и где займёт позицию, распишем. Рекогносцировку я там провёл. Со стороны подземки подсобят другие, а наша задача его не упустить на поверхности.
– Он может фортель выкинуть, гадёныш ползучий.
– Мне очень хотелось бы этого, дед. Надо взять у него кровь и сделать углубленный анализ. Он сидит на чём-то химическом или его держат на чём-то. Как наркомана. Только это, видимо, подавляющий его маниакальность препарат. Возможно, есть в этой ампуле ещё что-то для затравки. Кинься он на пол, как в метро, было бы счастье. Я даже подумывал сделать на АЗЛК добровольную сдачу крови в фонд каких-нибудь реформ, но руководство не дало мне добро, да и он там не появится. Не тот тип.
– С чего ты взял, что это ампула? У нас что, пилюли не могут сделать?
– Могут. Медсестра в метро сказала, что у него вся правая рука в точках, мелких еле приметных. От тонкой иглы. Он левша.
– Значит, он сам себя колет.
– Пилюли тоже могут быть, но как вспомогательное средство. Или как катализатор. Да, впрочем, суть не в том,- Левко закрыл глаза.- Может драку организовать или налёт? Он станет случайным и раненым участником такого действа. Кровь с мостовой сгодится.
– Итак, по городу стрельбы много,- отказался Скоблев.- Давай погодим. Сначала его логово отыщем, их может быть несколько, а уж потом ему жилы подрежем.
– Хорошо.
– Значит, ты вокруг нашей обители засёк безопасность,- Скоблев улыбнулся.- Это Ремуз пустил. Сучий кот. Жду со дня на день инспекцию по финансам. Налоговая была, послал их в задницу. Ушли молча. Московская прокуратура присылала своих, тоже ушли не солоно хлебавши. Приходили некие представители, что при Ельцине на Руцкого компромат собирают, Ильюшенко и Макаров, так мои ребята их на порог не пустили. Посмотрели их документы и сказали им, что у них нет никаких полномочий, так как лавка не имеет юридических прав вести расследование. Послали мои этих добрых молодцев на х…,- Скоблев осёкся.- Извини.
– Ничего,- ответил Левко сочувственно.- Быват.
– Пообещали нашу контору закрыть. Подпрыгивали тут как петушки. Теперь жду главных воришек с проверкой.
– А вы что делали по этому поклепу на Руцкого?
– Мы делали доставку с той стороны по тем договорам, что Руцкой подписал. Закупавшая сторона отсюда, как все сейчас, имела там много липы, короче, контрабанда. В ней можно было обвинить хоть самого господа, не то что Сашку Руцкого. Жульё сплошное. Козлы они и есть козлы, что тут ещё говорить. Так мы и попали на этот перекресток,- Скоблев допил пиво.
– Скандал идёт на убыль?
– Продолжает аукаться. А достиг пика или нет, знают эти,- Скоблев хотел выматериться, но сдержался и продолжил:- Эти "юристки-курсистки" из Кремля.
– Может их прибить?- предложил Левко.
– Да на кой они нужны?! Руки о них марать. Они рано или поздно сами попадутся.
– Ладно, дед,- Левко встал.- Рад знакомству с тобой. Берёшь меня во внуки, коль свой не тянет?
– И свои бывают уроды,- мрачно ответил Скоблев.- Беру, если ты перестанешь бомбить.
– Так с голоду подохнем!- воскликнул Левко.
– Есть у нас деньги.
– Так я привык свою долю вносить заранее. Хорошо. Соглашусь временно не бомбить, раз уж к общей кормушке определился, однако, парочку наездов сделаем обязательно. Клиентов богатых от произвола много. Не обберем, такой грех нам господь не простит на том свете. Сделаем их сообща. У меня есть разрешение Александра на проведение таких мероприятий, так что руководить операциями буду я. Всё будет без сучков и задоринок.
– Я думаю!!!- многозначительно произнёс Скоблев.- При таком учителе не овладеть профессией, вот уж поистине грех. Согласен. Деньги лишними при умной голове не бывают. Что тебе надо сейчас?
– Комнатку и диван. Спать хочется,- Левко сладко зевнул.
– Налево от моей двери по коридору три свободных кабинета. Ключи в замке. Занимай любой.
После ухода Левко Скоблев стал невольно сравнивать своего внука оболтуса, слонявшегося где попало и этого парня, тяжело вздыхая. Внук и в самом деле был паскуда. Неисправимая. Первые поползновения были замечены за ним давно, однако, сын и невестка, сначала жившие с ними, съехали на новую квартиру, и к ним стала время от времени ездить жена, чтобы передать деньги. По возвращению она рассказывала последние новости. С каждым приездом новости становились всё хуже и хуже. Три года назад дошло до первого привода в милицию. Скоблев не выдержал и поехал навестить семью сына. Посещение это закончилось громким скандалом. Невестка упирала на то, что он мало им даёт денег, доказывая с пеной у рта, что все беды с воспитанием связаны с этим. Сын молчал, изредка поддакивая жене. Скоблев разъярился, дойдя до белого каления, наорал на обоих матом и сказал, что больше не даст им ни копейки, потому что надо зарабатывать самим и тратить согласно заработанного. Он покинул квартиру сына, громко хлопнув дверьми. Супруге настрого запретил там появляться, но она по-тихому моталась к ним раз в месяц, полностью отвозя туда свою скромную пенсию до последней копейки. Противоположностью сыну была дочь, вышедшая замуж за простого парня. Она нарожала четверых: двух дочерей и двух сыновей, уехала с мужем в его родной город Тутаев, где он работал после института начальником смены на заводе по производству дизельных двигателей. Она часто приезжала в Москву в прежние годы за покупками, но ни единого раза не взяла денег ни от него, ни от матери. Тогда Скоблев, внучки уже подросли, взял крупную сумму и накупил всякого барахла и золотых украшений. Дочь и это не захотела принимать, но он настоял, аргументируя тем, что девахе на выданье надо иметь обязательно. Только тогда она взяла. За детей дочери Скоблев был спокоен. И в дочери и в её муже была, как ему казалось, стабильная и надёжная жила, мощная, становая. Дети тоже у них были в родителей по крепости костей, да и с мозгами у них было всё в порядке. С малолетства они были приучены к самостоятельности, рамок дозволенного не пересекали. После трагедии в Армении, дочь взяла и усыновила двух детей, которые остались без родителей. Это сильно растрогало Скоблева. До глубины души и он пригнал им свою новую машину "Волгу", купленную по выходу на пенсию, а также большую сумму в долларах. Девочка нуждалась в лечении и протезировании, она потеряла обе ножки. "А этот в кого уродился?- думал Скоблев, положив свои огромные кулачища на стол.- В невестку. Такой же крикливый и взбалмошный, как она. Да и её родители такие же неуравновешенные. Особенно её мать. Палец о палец в жизни не ударила, мещанка московская. Уроды родят уродов. Нет в нём нашей породистости, хлипкий какой-то, чахлый. Положим ему достались гены от них, а вот мой сын почему такой беззубый вырос? Как медуза. Весь скользкий, рыхлый, голоса подать не может, только как попугай поддакивает этой курвёжке с её мамашей. Та тоже стерва ещё та. Конечно, есть в том и моя вина. Мало я ему внимания уделял. Да и по чести если брать, когда они у нас жили первое время, эта пигалица помалкивала, но, видно, уже тогда Кольке на мозги капала, втихаря. Лярва. А Левко злодей ещё тот. Его обучили всему. Он любого со своей дороги уберет, хоть вора в законе, хоть сотрудника безопасности, но лишнего не сделает. Знает чётко, где есть ограничения, а главное понимает суть в недозволенном. Да и кто на такого босяка станет внимание обращать? Да все мимо пройдут. Бестия этот Александр, ох бестия. Как он их пестует, как готовит. Им же нет цены, таким бандитам. Мы потеряли курьера давно. Он его отыскал, материалы на него собрал, не все, но основное. Ему не позволило всё собрать его молодость, да и соваться в это глубоко запретили, потому что там спрятала система капитал. Не деньги, не золото, не акции. Спрятала мощнейшие рычаги власти. Возможно даже общемировые. То, что не получилось у Горбачёва и у Ельцина, говорит о том, что эти рычаги им не достались. В стороне они от них сидели. Значит, они людишки во власти случайные. Конъюнктурщики. Временщики. Ну, с Горбачёвым всё ясно, он политический трупик. А Ельцин чувствует, что под ногами нет почвы, а понять не может почему и даже если смекнул, то дотянуться до этого механизма ему не позволят. Он глуп в своих спонтанных решениях, ненадежен. Амбициозен слишком. Интересно! Вот эти круги препятствуют реформам или нет? Может они в нейтралитете? А может они вообще вне условий существования государства живут и им плевать кто в Кремле: Ельцин с братками, Жириновский ли с орлами, Зюганов ли с товарищами. Их устраивает и военная диктатура, и демократия, и красный террор, и даже фашизм. Что же это за команда, которой всё до фени? как выражаются блатные. Из всех имевшихся высших партийных и ведомственных кланов мне известных под такую раскладку никто не подлезает. Александр меня об этом никогда не расспрашивал, а ведь он про них тоже в курсе. Прежде я ловил то, чего нет – лохнесское чудище в физическом обличье. Оно теперь со мной рядом. Я же опять в поисках другого чудовища, наверное, ещё более уродливого и страшного, чем Александр со своей системой ценностей. Кого мы сообща ловим? Одноглазого циклопа? Лешего в советской интерпретации? Иди его пощупай? Но тихонько подбираемся. Мои ребятки кое-что сыщут, вот Левко этот притащил информацию стоящую, так по крохам и доберёмся".
Раздумья прервал вошедший сотрудник.
– Шеф! Там жена нашего коллеги пришла. Он погиб в Туле восемь лет назад. Назаркина Зинаида Онисимовна.
– Помню. Ф-1 рванула сразу, как только ворвались в квартиру. Скончался от ран по дороге в больницу. Осколки под бронежилет влетели.
– Давыдович! У неё сын болен. Порок сердца особенный какой-то. У нас не делают. Операцию можно только на западе. Она второй год ходит. Время для проведения операции по возрасту уже подходит. Если сейчас не сделать, пропадет пацан. Везде обращалась, но кругом дают от ворот поворот.
– Зови!- у Скоблева защемило под лопаткой.- Сыну Виктора Назаркина помочь надо, он был мужик свой. Кличь её ко мне.
– Понято!- сотрудник исчез в дверях.
"Своих не углядел, так хоть чужим помогу,- решил Давыдович.- У неё, кстати, иняз. Александр говорил мне как-то, что женщин тоже надо приглашать для работы, чего, мол, монастыритесь. Вот попробую её уговорить".