Панфилов объявил осадное положение после посещения Постышева. Вокруг здания стали крутиться в большом количестве люди из специальных подразделений. Они сновали стайками, сидели в "рафиках" и "фурах", травили по рациям анекдоты.

Все в здании экипировались на крайний случай, потому что у спецы оружие находилось в машинах, и они явно ждали команды. Неизвестно откуда узнав об осаде, в здании появились Апонко со своими людьми. Они были в камуфляжной форме, вооружены до зубов. Вылезли они из подземки. Пришло человек тридцать, но, по словам Апонко, ещё столько же на внешнем кольце осады находится в резерве под землёй, на случай атаки отрежут нападающих от подходящих резервов.

Собрались в кабинете Панфилова для обсуждения ситуации. Тимофей расположился в углу. Он был одет в костюм с иголочки, при галстуке, золотые запонки блестели на манжетах рубашки. Элегантность его вида смутила Панфилова и всех присутствующих, но Тим и глазом не повёл.

– Так мужики!- начал Панфилов.- Все собрались? Докладываю ситуацию. А суть такова, что кое-кто страшно желает на наше позариться. Я их посланца послал на хуй,- все одобрительно замычали,- но они круто серут и решили нас обложить. По обстановке все в курсе, что происходит на прилегающей территории. Рад, что Павел Кириллович со своей командой тут, хоть мы давненько не виделись, но, это информация для всех, он из дела не выходил, просто занимался важным вопросом.

Апонко поднял руку, прося слова, и Панфилов ему кивнул.

– Мы заложили в коллекторе на перекрёстке заряд. Под ветку водовода высокого давления. Сток по этому коллектору заглушили, вода после подрыва хлестанёт на поверхность и зальет три прилегающие улицы сильным потоком, сквозь который никто не проскочит. Останется для обороны одна улица и дворик соседнего особняка. Предлагаю сделать так прямо сейчас. Технические службы будут ремонтировать больше суток и, возможно, наезд этот сам собой прекратится.

– Какие ещё есть мнения?- спросил Панфилов.

– Давай я, Петрович!- вызвался Потапов.- На штурм они не полезут. Знают, ведь, с кем имеют дело. Если полезут таки, предлагаю драться. Что тут ещё кумекать.

– Ещё мнения?- Панфилов осмотрел присутствующих и понял, что все решительно настроены к бою.

– Мужики!- взял слово Тимофей.- Вы все понимаете, что это чистой водички провокация. Хорошо, что они её предприняли. Важный плюс. В здании сто восемьдесят человек. На ближнем подступе есть ещё сорок из команды Апонко. На дальнем – сотня нашего резерва. Нападающие при штурме потеряют до восьмидесяти процентов, а мы подохнем тут все, коль они долбанут из гранатометов по окнам. Штурма, конечно, не будет, но они кровь из носа хотят вломиться в здание, для чего в данный момент ведут спешные переговоры с прокуратурой и МВД города. Предлог, так думаю, найдётся и каким он будет, значения не имеет. А что для нас главное? Главное для нас не впустить их в здание. Мой план прост. Павел Апонко со своими уходит тем же путём, что сюда пришёл. Все вы переодеваетесь в костюмчики. Подъезжают три автобуса "Икарус" и мы показательно отваливаем. В здании останутся шесть человек охраны, которые вывешивают табличку: "Все ушли на фронт". Через пять минут после нашего отъезда Апонко подрывает трубу. Вопрос. Зачем это надо? Чтобы убить двух зайцев сразу, раз случай представился. Надо же как-то отрабатывать план мгновенной эвакуации. Пусть они считают, что он у нас такой, а мы потом отладим подземный канал ухода для экстраслучая. Предлагаю с ними поиграть в такую обманку. Если после отъезда кто-то появится, старший охраны даст от ворот поворот, мол, все отбыли на пикник. Они же сочтут нас всех при посадке в автобусы. У вас пять минут на переодевание. Пять минут для буфета, затартесь. Оружие не брать. Через десять минут автобусы у входа. Поехали на пикник. А почему нет, собственно!?- Тим улыбнулся.- Выпить берите. По маршруту станем петь бравурные песни. В случае прорыва в офис, есть кому дать по мозгам. Вперёд. Воевать ещё успеется.

Все мигом покинули кабинет Панфилова. На часах было 9.50. Ровно в 10.00 вся бригада сидела в автобусах, и они тронулись. В след помчалось несколько машин, но после третьего светофора они исчезли из поля зрения. У них странным образом спустили шины. В двенадцать часов дня, проскочив на бешеной скорости по Москве, впереди шла милицейская "волга" с мигалками, оказались на берегу Истринского водохранилища в тихом живописном месте.

– А что!?- бодро заорал Панфилов, на выходе из автобуса.- Лихо!

– Лихо-то лихо,- ответил ему один из крепких парней,- но на кой ляд я одевал свой лучший костюм?- он был в белом костюме.- Это же не Рио!? Мать вашу!!

Дружный хохот разнёсся по окрестностям. Парня хлопали со всех сторон по спине и плечам, стали подкалывать.

– Однако, лето!- сказал Гунько и стал раздеваться, под удивленными взглядами присутствующих.- Что смотрите?- ничуть не смущаясь бросил он.- Я искупаться мечтал сто лет, всё некогда было. Грех такой случай упускать. Аль мы не деревенские!!- он направился к воде, уверенно ступая по траве босыми ногами. Чем ближе была водная гладь, тем быстрее он шёл. На последних десяти метрах он побежал ускоряясь, сделал несколько шагов по воде и красиво нырнул.

– Вот это лещ!!- крикнул кто-то удивлённо.

Все были так внимательно прикованы к его персоне, что не увидели, как на втором плане разделся Тим и побежал к воде. Его ноги оттолкнулись от песка у самой воды, он пролетел в воздухе метров восемь и его тело без брызг ушло под воду.

– Вот это настоящий лещ!- сказал Потапов.- Придётся мне голым сигать.

– Почему?- стали спрашивать окружающие.

– Дурак потому что. Я в трусах. Слетят ведь суки,- дикий хохот снова огласил округу.

Купались час. Пятерым молодым сотрудникам удалось сделать такого же леща, как и Тиму. Одному не повезло, он ободрал себе живот. Потом развели костры. Какой пикник без костра? Это не в русском обычае. Обедали, расположившись по совету Тима, крестом. С креста удобно разбегаться во все стороны без толкотни и ко всему все видят хорошо друг друга. После обеда народ стал разбредаться по сторонам. Кто-то полез в воду, кто-то лежал, подставив себя солнцу, кто-то двинулся осматривать берега и близкий лесок. Тим сидел у костра на корточках и смотрел в огонь.

– А стоило ли нам драпать?- спросил у него, вылезший из воды Гунько.

– Юрий Ефимович! Мы ж не дети. Играть надо красиво, с умом. Пиф-паф – не солидно. От нас ждали именно стрельбы, потому что с той стороны мозгами не богаты. Теперь станут долго считать позицию и ещё дольше принимать новое решение, как же всё-таки поступить. Видимо, приедут солидные переговорщики.

– А если снова полезут?- выразил сомнение сидевший рядом сотрудник.

– Слово драпать плохое. Не нравится оно мне. Вот ломится по полигону танковая дивизия методом гоп-стоп-Маня, как выражаются в Одессе. И пусть едет, кто ж ей мешает? Скатертью дорога. А мы с вами в окопчике, она прогрохотала и будя,- Тим бросил ветку в костёр.

– Тактика батьки Махно,- констатировал Гунько и в его тональности прослышивалась брезгливость.

– Голову свою подставить – глупость. Они все кавалеристы и значит неудачники. Зачем связываться с тупыми? Головы новые, кстати, ещё не научились пришивать. Нам будет видно по реакции, что там такое они хотели с нами сделать, когда их за невыполнение станет начальство наказывать.

– А кто это был? Рожи всё какие-то незнакомые,- спросил молодой сотрудник.

– Состав простой. Это люди из ДШБ. Их перекинули две недели назад из Германии под предлогом напряжёнки в столице. Расквартировали в Сокольническом десантном полку. Прикомандированы они к спеце Генерального штаба. В Москве их осадили не случайно. Они элита ЗГВ и их руководство теперь занимает позиции, как им кажется законные, ближе к продажной власти. Не в Томск или Тюмень они притащились, а в столицу. Разве вам не ясно, что это такое?- никто не стал возражать и спорить.- Вот вам вопрос. Войска пристроят как надо по их разумению, а что будет с командующим самой передовой группы войск по возвращению? Кто даст ответ?

Посыпались предположения, разные, но последнее слово осталось за Панфиловым.

– Зря вы кинулись в догадки. О судьбе этого человека вам любая цыганка на московских улицах даст исчерпывающий ответ. Добавят в штатное расписание министерства обороны должность ещё одного заместителя министра и всё.

– Могут советником к президенту назначить,- предположил Гунько, не захотевший остаться без участия в споре.

– Слушай, Ефимович! Что будет, коль скрестить двух алкашей? ЕБэНа и БэМПэ,- Панфилов лёг на живот, не дожидаясь ответа.

– Они устроились надолго. Могут себе позволить и пить,- чертыхнулся Гунько.- Тимофей, что ты думаешь?

– По начальнику ЗГВ моё мнение аналогично мнению Сергея Петровича. Был бы гавнюк, а должность найдётся. Но у нас в конторке непорядок,- ответил Тим.

– В чём?- Панфилов приподнялся.

– Обострение ситуации ещё не повод хвататься за оружие. Оно ведь убивает. Если затеявшие на вас давление без мозгов, то люди посланные на вас совсем ведь ни при чём. Они, как и вы, погибли б ни за грош. Ребята эти так же как вы когда-то, служат. Допустим, что всё произошло по их сценарию и штурм состоялся. Какой будет результат? Власть заявит прессе, что бывшие военные такие-то, дальше длинный список фамилий, окопались под вывеской частной фирмы, а на самом деле занимались торговлей наркотиками. И силы большие были брошены потому, что эти плохие военные были вооружены до зубов и тем самым представляли огромную опасность для мирных граждан. Те из вас, кому бы счастье улыбнулось, вынуждены были бы уйти в подполье. Вот вам весь расклад. Плохой он. Теперь они со своими намерениями прокололись и в наглую не полезут. Тем, что они засветились, обяжет их действовать по-другому. Мы своими действиями заставили их сменить тактику. К оружию надо относиться с лаской и бережливостью. На стрельбах, да, терзайте до белого каления, а в жизни старайтесь не пользоваться. Особенно в таких грязных раскладках. Индивидуально применяйте сколь душе угодно, там обстоятельства складываются быстро и по независящим от вас схемам, так что смерти чьей-то есть оправдание, свою, мол, жизнь защищал, хоть это и не должно быть поводом для успокоения. Убивать, много мозгов не надо, нажал и вот вам покойник. Вы все взрослые люди и учить вас прописным истинам не хочу. Государство многолико. Это народы в нём проживающие, и власть придержавшие, производство и политика, профсоюзы и всякие службы, много мелочей. Государство можно сравнить с организмом человека. Дальше себе расписывайте из расчёта: кто на что учился. Я же остановлюсь вот на каком моменте. У человека бывает шизофрения разной степени. Вот человек плохой, полный, как говорят в народе, идиот. Круглый. Совсем у него мозги не работают. Отморожены. Но тело-то у него нормальное. Накормил его вовремя и порядок. Его сумасшествие на все остальные процессы жизнедеятельности не влияют. Можно такого человека пожалеть. Природа на них отдохнула. Про таких в народе говорят, что они блаженные. А есть нормальные, и с головой у них всё в полном порядке, но жить не могут хорошо. То у них запор, то понос, то язва открывается, то варикозное расширение вен ходить не даёт. Мы все сейчас находимся в ампутированном государстве. Неплатежи – это ампутированные конечности при варикозном расширении вен. Коррупция и рэкет – рак. Последующее по медицинской энциклопедии. При этом власть – мозг. Ей сознание, то бишь народ, говорит, не ешь, не надо, а она жрёт, давится, потом её мучает изжога. Жизнь глаголет: не пей холодной воды ключевой, козленочком станешь, а она пьёт и горлышком болеет. Помните в поэзии Высоцкого: "Отрубили голову, испугавшись вшей". Вот сидят теперь наверху с виду не глупые люди, но такую делают ерунду, что весь организм в лихорадке колотит, который уж год. Все эти реформы, разделы между бывшими республиками, размежевание из-за политических амбиций отдельных лидеров, это желание заменить сердце на искусственный орган. У своего аритмия случилась. Бывает. Всё в жизни бывает. Так постарайся его вылечить терапевтическими методами и не спеши его пересаживать. Виноват во всём Горбачёв. Это от него покатилась волна во все стороны. Заболевание мозга тяжёлое зрелище. Как власть лечить? Оперативно нельзя, мозг ведь всё-таки. Многие наши считают, что если довести организм до критического состояния, то он сам находит код, который возвратит из небытия мозг в реальность. Кто-то согласен, кто-то нет. Тут сложно судить о правоте. Все однозначны в одном. Рак надо резать, иначе умрёт весь организм. Те, кто призван бороться с коррупцией по конституции, сами болезнью этой заразились. Мы вскрываем кожный покров и лечим локально. Убийством? Да. Нет иного выхода. Действия, предпринятые против нас сегодня, это реакция власти на действия нашего клана. Им больно, ведь мы оперируем, не применяя наркоза. Пройдёт день, два и боль стихнет. Через неделю они сами придут к вам, как к платному хирургу и согласятся на операцию под наркозом. Вы с них возьмете плату, а мы сделаем операцию. Барыши поделим по-братски.

– Как в анекдоте?- спросил Гунько.- Про узбека и русского в пустыне. Воды мало осталось и русский предложил поделиться по-братски, а узбек взмолился, что, мол, лучше поровну,- все рассмеялись, кроме Тима и Рахима Ботоева. Он был из нацменьшинств.

– Вы, Ефимович, хохол в худшем понимании слова. Как в анекдоте. Все яблоки не съем, но все надкушу. Рахим вот обиделся на ваш анекдот про старшего брата и правильно сделал. В Ельцине имперские амбиции сидят крепко, будто бражки недоигравшей хлебнул, от чего в нём бурлит, понос брызжет, изжога, головная боль. Мне истина во сто крат дороже. В любом я, прежде всего, вижу человека, его разум, потом лишь его гражданство и национальность. В последнюю очередь религиозную принадлежность. Мне было по душе название всех вас – советский народ. Теперь всех поименовали совками и мне обидно. Я в другом этническом котле воспитывался, вы мне простите, что я тут нас разделяю. Так вот вас связывали общие интересы крепче любой крепежной схемы. Или вот сейчас я бы все народы, проживающие в Российской Федерации, россиянами не смог бы называть никогда. Язык бы не повернулся. Граждане Российской Федерации – да, а россияне, как любит выражаться Ельцин – нет. Убогое слово, в котором мне слышится доминанта на национальную принадлежность и как результат, на наличие привилегий для русских в этой многонациональной стране. Ну не хочет татарин и осетин, авар и якут, земгал и украинец, чтобы его именовали россиянином.

– Я видел на теле у Александра много пулевых ранений,- сказал Гунько.- Он на мой вопрос ответил, что глупым был и воевал немного. Где не сказал. Это секрет?

– Его подстреливали везде. Больше всего у него ран с Тибета. Он активно участвовал в войне с Китаем за отделение Тибета. Там ему дырок и наделали. У нас тогда ещё не было бронежилетов и всякой амуниции. Он и сейчас ею не пользуется. Совсем. Он любит риск больше собственной жизни. На железной дороге шесть лет назад, а там вас встречали два пацана по 16 лет, Александр, и ещё один стрелок 19 лет, он один был без экипировки и именно он остался прикрывать отход.

– Ничего себе риск!!- бросил один из присутствовавших участников того боя.- Мы его так прижали, что не будь он в броне, живым бы не ушёл.

– А вот про таких говорят, что они в рубашке родились,- сказал Панфилов.

– Тогда не в рубашке, а в бронежилете,- высказался кто-то издалека.

– Солнышко садится,- подметил Тимофей.- Ужинать лучше всего дома. Пожалуй, стоит ещё разок искупаться и вперёд.

Когда стемнело, автобусы въехали в столицу. Все, кроме руководства, вышли у станции метро "Планерная", чтобы ехать домой к семьям. К офису прибыли одним автобусом. На перекрёстке, где был подорвана труба водовода, ещё стояли аварийные технички, но вода уже не лилась. На асфальте были лужи и огромное количество бумаги, которая говорила о каких-то событиях. На входе их встретили двое из охраны.

– Что?- не по военному спросил у них Панфилов.

– Тихо, Петрович! К нам никто не совался. Вот сидим и ждём, когда ремонтные закончат. Апонко рванул трубу, на которой и мы сидели. Обещали к двенадцати ночи водичку дать.

В кабинете Панфилов включил автоответчик, но тот не издал ни звука. Это было странно. Он поднял трубку внутреннего телефона и спросил у дежурного:

– Ваня, мне звонки были?

– Нет, Петрович, ни одного. Всего было два звонка. Жена Сереги Борисенко звонила и был межгород для Евстефеева. И всё.

– Вань, поставь всех на свои графики по обучению на завтра и дай отбой осадного положения.

– Ясно, Петрович. Уже даю.