Всё лето Михаил проторчал в двух местах: своём огороде и складе рынка "Щёлково". Так произошло потому, что семейство Бортника перебралась жить к нему на дачу и с приготовлением пищи, стиркой справлялась жена Ильи. Два месяца сыновья Бортника ходили с Михаилом на склад грузить и разгружать по настоянию отца, чтобы, мол, от простого народа далеко не отходили, дипломаты хреновы. Парни оказались на удивление крепкими. Работа грузчиками была для них почти ничем, так как силой оба обладали недюжинной. Их маленькая сестрёнка быстро освоилась по хозяйству и целыми днями ошивалась на огороде, где ей был выделен участок. Она совсем была непохожа на бледную московскую интеллигентку. Рыжая, конопатая, с румяными щечками толстенькая клуша возилась на своей грядке, где у неё было посажено всё как у взрослых.

На складе ребята кой-что подзаработали на житьё-бытьё, Илья их особо не баловал. К сентябрю семья Бортников стала собираться к возвращению на московскую квартиру. Дочке надо в школу. Ребята подошли к Михаилу с просьбой, разрешить им остаться у него. Им сильно не хотелось возвращаться в трёхкомнатную квартиру. Михаил разрешил, но при условии, что родители не будут против. Жена Ильи была за, и сам Борт категорически против. Итак, мол, всё лето человека стесняли, мелькали у него перед глазами, надо и честь знать. И тут ребятки упёрлись заявлением, что тогда на часть заработанных денег снимут небольшую квартирку, но домой не поедут. И это, в конце концов, убедило Илью разрешить им остаться у Михаила. Ко всему всё какой никакой, но есть присмотр.

За эти два месяца Михаил отдохнул духовно. Лишённый хорошего домашнего очага и нормального общества, он в присутствии семьи Бортников нашёл тепло и уют. Поработать пришлось физически. Огород уродил. Засыпали в погреб 70 мешков картошки, засолили полста банок огурцов и помидоров, наварили варенья и компотов (три яблони, две сливы, сто кустов чёрной смородины, сто кустов крыжовника), нашинковали пять деревянных бочек капусты. Из такого рая Михаил вылезать не желал. И потому свою нужность для кого-то оставил в стороне, посчитав, что коль будет сильно необходим – прийдут. Но к нему никто не спешил тащиться, и он понял почему. "Они все считают плюсы и минусы, рассматривают всякие там подходы, а мне отталкиваться не от чего, так как мне сунули мизер информации в надежде на мою горячность. Но не учли того, что я перестал пыркаться по мелочам. Конечно, всё произошедшее для кого-то не мелочь, ну да мне до этого нет никакого дела. Меня, видишь ли, кто-то за смерть Гречаника подрядил в отдачу, моего согласия не спросив. Перед Евгенией я, безусловно, в долгу. Женя мне помогла не на словах. За неё я подпишусь. За дочь её тоже как за свою. А за её мужика почему мне надо корячиться? А ведь он мне в маркете руки и, правда не подал. Что-то он мне тогда сказал, ехидно при этом улыбнувшись. Я сильно спешил и не запомнил. Да нет! Если б не запомнил, то всё прошло бы мимо твоего сознания, а ты как раз всё запомнил. Он тебе сказал: "Ты теперь рангом мелочёвка, а я большой человек и мне подавать руку таким – себя позорить". Вот так всё было. Выходит, что стал ты Миша позорной мелочёвкой, которая за смерть большой и жирной задницы должна с кем-то рассчитаться. Женя умная баба, она во всём разберётся сама. В своих чувствах и своих делах. Конечно, ей больно, ей тяжело, ей горько, но она крови больше не хочет. Если б она её готова была пролить, то принесла бы данные. Но она их не принесёт. Такую подачу, действия через жену, пытается организовать кто-то умный. Он либо имеет под рукой людей умеющих стрелять и взрывать, и сам смерти делал, либо воспользовался предоставившейся ситуацией. Во втором случае он сильно, так получается, информированный человек".

Третьего сентября ребята Бортника привели с собой девчонку. Они продолжали по очереди ходить с Михаилом на склад, чтобы не тянуть у отца деньги.

– Дядь Миш!- сказал Юс.- Это Люба. Она учится в нашей группе. У неё проблемы с жильем и деньгами. Пусть она с нами будет. Готовит она хорошо и по дому глаз нужен. Только ничего не думайте. Меж нами ничего нет. Кто-то же должен помочь?

– Пусть живёт,- согласился Михаил.- Но чтобы между нами всё было без витиеватостей, знайте, не всякая помощь в пользу. Ты, Люба, не обижайся, но поскольку ты здесь, мы все за тебя несем ответственность, особенно я, как хозяин, а посему мне нужны твои данные. Ясно дело не для прописки. Просто жизнь всякие причуды преподносит.

Девушка достала из сумочки паспорт и студенческий билет, протянула. Михаил быстро посмотрел и возвратил со словами:

– Вселяйся. Комнату выбирай сама. На тебе будут пирожки. Остальное у нас на всех поровну. Пирожки печь умеешь?

– Я сибирячка,- ответила уклончиво Люба.

– А вы – оболтусы, помните, что в баню голышом бегать теперь нельзя.

Так началась зима. Вечерами устраивали посиделки с крепким чаем, вареньем и болтали обо всём. Михаилу с ними было интересно. Он приглядывался к ним, сравнивал с собой, когда был в их возрасте, рассказывал им всякие истории из своей и чужих жизней, они внимательно слушали и выкладывали ему свои истории. Общения такие, и это не вымысел, продлевают человеческую жизнь. Говорят, что общение со старыми людьми добавляют ума-разума, мудрости, рассудительности, а с молодыми – удлиняет её. Наверное, потому что твои мысли возвращают тебя в твоё прошлое, тем самым останавливая реальное время. Вы заметили, что учителя, чей труд сопряжён с огромными нервными перегрузками, живут всё-таки дольше, чем другие части населения. Михаил с этими жильцами омолаживался и им передавал свою житейскую мудрость.