Вам когда-нибудь приходилось вступать по неосмотрительности в дерьмо? Правильно! С кем не бывает. Но, согласитесь, это неприятно. Особенно, если оно вонючее. Иногда оно падает с неба. Птички, знаете ли, оправляются в полете или сидя на карнизах, деревьях. Когда на тебя падает сверху, неприятно вдвойне. Вступив, ты материшь самого себя за неосмотрительность и ту сволочь, которая изволила насрать. Если сверху – материшь только этих безмозглых летающих смрадных тварей, которые не хотят соблюдать правила общежития.
Вот и в жизни всё как с дерьмом. Когда сам влезешь в какое-то вонючее дело, материшь себя и гадов, что тебя кинули, а если ты никуда не лез, но тебя таки бросили – вечная злобная обида на сволочь застит глаза.
Случается, что ты не вступал, сверху оно не падало на твою бедовую голову, но чувствуешь – воняешь со всех сторон. Тут главное обойтись минимумом нервных потерь. Человек странное существо, мыслящее, но в силу обстоятельств, иногда не замечает появление вони, порой даже обманывает самого себя, блажит, ищет оправдания свершившемуся факту, однако, рано или поздно вынужден понять, что все уловки тщетны. Воняет.
Не знаю, чувствовал ли вонь Никита Сергеевич Хрущев, занимаясь сельским хозяйством на подмосковной своей даче, когда его отстранили и сняли со всех постов, но то, что ему в ранге первого секретаря не воняло – точно.
Ельцину взвоняло через три дня после процедуры инаугурации нового президента.
Именно на четвёртый день начались повальные аресты его ближайших сторонников, помощников, всех тех, кого он втащил в лоно власти. И поголовно у всех арестованных при обысках изымали крупные суммы, ценности, недвижимость на огромные деньги. Повестку принесли с нарочным и ему. В ней говорилось, что он приглашается для дачи показаний в Генеральную прокуратуру. Супруга в шоке, дочь и два зятя в Лефортово, теперь и самого кормильца… и телефон молчит, никто не звонит, помощи не предлагает, сочувствия не выражает, все отвернулись. И к кому-то обращаться бессмысленно. Ельцину стало ясно, что он попал в плохой оборот и хошь не хошь, а в прокуратуру утром надо идти. Ну кто же мог подумать или предположить, что народ проголосует не за Зюганова, не за Жириновского, ни за Явлинского, ни за Черномырдина, а отдаст своё право человеку, которого все считали не бог весть каким и вообще в расчеты не брали. Мало того, что он не стал останавливать аресты, начавшиеся ещё до выборов, но дал добро в своей речи на инаугурации на проведение полного расследования по всем направлениям. Дав тем самым всем понять, что действия прокуратуры верны и главное сейчас создание независимой судебной системы, где каждое решение судей должно быть под контролем закона и в случае его не соблюдения оными – наказание с привлечением к уголовной ответственности.
У здания Генеральной прокуратуры не толпились корреспонденты. Два дня назад Указом нового президента деятельность всех аккредитованных в России иностранных телекомпаний приостановлена и в случае нарушения карается выдворением представительств, а для снимающих – пять лет лагерей. Местные российские СМИ предупреждены и не вылазят из своих студий. Им снимать запрещено категорически. Десять лет заключения никто не хочет брать на свои плечи.
Встречает Ельцина следователь лет двадцатипяти.
– Попов Сергей Иванович,- представляется он.
– Очень приятно,- отвечает Ельцин.
– Присаживайтесь.
– Спасибо.
– Сегодня, 27 июля 2000 года, в 9.07 минут, время Московское, в здании Генеральной прокуратуры, кабинет 319, прибыл для дачи показаний гражданин Ельцин Борис Николаевич. Снятие показаний осуществляет следователь Попов Сергей Иванович с фиксацией на звук и видео. Гражданин Ельцин, вы предупреждаетесь об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, а также о том, что всё сказанное вами может быть предъявлено против вас в суде.
Пять часов допроса вымотали Ельцина до красных кругов в глазах. Следователь, несмотря на возраст, был сноровист и вопросы задавал быстро, формулировал их без витиеватостей, но грамотно, не оставляя места для уловок и вынуждая отвечать или да, или нет.
Осведомившись о здоровье он выписал следующую повестку, назначив встречу через неделю.
В коридоре прокуратуры Ельцин лицом к лицу встретился с Горбачевым, кивнул, хотел пройти мимо, но Горбачев остановил его и начал разговор. В его речи не было ехидства.
– Здравствуй, Борис Николаевич!
– Здравствуй, Михаил Сергеевич!- нехотя отвечает Ельцин.
– Ты с допроса?
– Да.
– А я только иду. Третий месяц сюда хожу, как на работу,- Горбачев смотрит на свою повестку.- К Попову.
– Я тоже был у него.
– Ты в первый раз?
– Да. Через неделю повторно.
– Мне тоже сначала давали через неделю, потом чаще, а теперь хожу каждый день. Мой скорбный опыт учитывай. Я, вижу, разговор со мной тебе неприятен?
– Допрос выбил из колеи,- оправдывается Ельцин.
– Мы с тобой оба экс и оба простые граждане. Походишь сюда с моё, втянешься, будешь смотреть на многое по-иному. Знаешь, без раздражительности, спокойно. Я нервничал, переживал, ночи бессонные, головные боли, ужас. Теперь,- Горбачев усмехнулся,- свыкся. Страха нет. Ну, посадят, сейчас у меня подписка о невыезде, ну что тут такого? Мы же русские люди, не привыкать. Возраст вот только даёт себя знать. И ты не бери в голову. Сразу учись жить с этим неудобством. Оно противное, спора нет, но ничего, ничего. Это ерунда всё. Крепись,- Горбачев пожимает Ельцину руку выше локтя,- крепись. И знаешь, многое я тут переосмыслил, многое переоценил и на тебя, прошлое всё, обид не держу. У тебя телефон не отключили?
– Нет.
– Звони. Нет, лучше я тебе позвоню.
– Зачем?
– Общаться надо обязательно. Постыдного тут ничего нет. Можем запросто оказаться в одном бараке в лагере, а там надо держаться друг за друга. Да и теперь нам, что делить? Дискуссий о прошлом не предлагаю, можно говорить и о сегодняшней ситуации в стране, мире.
В коридоре появляется Попов.
– Добрый день, Михаил Сергеевич!- здоровается он.
– Привет, Серёжа!- простецки отвечает Горбачев.- Что, пора?
– Желательно. У меня к вам сегодня не очень много вопросов. Хочу пораньше с работы смотаться. Ночь не спал. У дочери зубки режутся, всю ночь на руках с женой по очереди носили. Да вот ещё с Борисом Николаевичем был тяжелый разговор. Входите,- Попов уступает Горбачеву дорогу.- До свидания, Борис Николаевич,- прощается он с Ельциным.
– Бывай, Борис!- вторит ему Горбачев.
На пороге дачи встречает жена.
– Ну что?!!
– Ничего. Допросили и отпустили,- Ельцин поднимается по ступенькам.- Встретил в коридоре Горбачева. У нас один следователь. Поговорили.
– О чём?
– Как в одном лагере сидеть будем. У него подписка о невыезде.
– А тебе?- жена помогает снять плащ.
– Мне пока не дали. Он под следствием уже три месяца, а я только сегодня об этом узнал.
– Предупреждала же я тебя, не слушал…
– Перестань!- обрывает Ельцин.- Задним умом все бояре.
– О Танечке следователь спрашивал?
– Нет. Говорили о событиях 1985 года. Я уже не помню подробностей, так следователь посоветовал восстановить. Архивы, говорит, свои поднимите, вы же писали мемуары. И на кой им нужен апрельский пленум партии от 1985 года?! Какой в нём прок?!!
– Следователь кто?
– Попов какой-то. Молодой.
– Позвони Президенту,- просит жена.
– Зачем?
– Поговори с ним. Он тебе помочь обязан. Он же обещал. Позвони,- настаивает супруга.
– Нет.
– Тогда я сама к нему пойду,- предупреждает Наина.
– Иди,- Ельцин направляется в свой кабинет.
– Боренька! Ну я тебя прошу! Не за себя, за Таню,- она загораживает ему дорогу.
– Я её воровать не посылал,- Ельцин отстраняет жену.- Пусть за всё отвечает по закону.
– Какому закону? Самозваному!!
– Не поднимай скандал!
– Ты голоса разума слышать не хочешь. Я говорила тебе, что не надо связываться с Чубайсом, говорила?- она садится на диван и начинает плакать.
– Поплачь, поплачь,- произносит он и уходит.
– Они ввели смертную казнь!- кричит она ему в след.
– А её никто не отменял,- бурчит Ельцин в ответ и плотно закрывает двери в свой кабинет.