– Привет!- Сашка обнимает жену и целует.- Как носится?

– Как и раньше, но чувствую, старею. Двое всё-таки,- Елена поглаживает живот.- Надолго?

– До осени,- Сашка усаживается на завалинку и стаскивает сапоги.- Дрова кто переколол?

– Вчера пришли двое пацанов и перекололи. Под берегом сидят. У костра. В дом не идут. Назваться отказались. Ночевали на крыше. Нелюди какие-то. Твои лесные братки. Оружием обвешаны как в спецподразделениях. Еле их уговорила рассупониться. Один на вашу родню похожий, а шустрые оба.

– На реке что делают?

– Уху варят,- Елена присела рядом.- Мои такие же будут?

– Не начинай меня впрягать. Ты же знаешь кто я. Насильно не тащил. Плохо живём?

– Хорошо живём. Мне все бабы помогают. Каждый день девчонки приходят, племяшки и дочери твоих племяшек, помогают поддерживать хозяйство в надлежащем виде. Мне сил уже не хватает.

Над обрывом мелькнула голова, и Сашка её окликнул:

– Подьте сюда. Оба.

Во двор явились Бесы. Встали напротив. И, правда, обвешанные железом.

– Барахло с себя снять, сдать на хранение тёте Лене. Оружие в схорон. В баню воды и топите. Там и поговорим.

Пацаны ушли за летнюю кухню, где стали сгружать с себя всё в ящик, там валявшийся.

– Набедокурили?- спросила Елена.

– Маненько,- Сашка усмехнулся.- Пришли наказание отработать. Как добрались?- крикнул им Сашка. Один повёл растопыренной кистью руки, а Елена прокомментировала:

– Вчера рейс в посёлок был. Транзит какой-то. Ан-26. Шёл из Комсомольска на Магадан.

– Что рейс на Магадан тащил?- обратился Сашка к пацанам.

– Коньяк марочный,- ответил один из бандитов, а второй добавил для ясности:- Чтоб они им подавились. К власти, года нет как пришли, а пить уже начали.

Елена переглянулась с Сашкой, и они стали хохотать. В этот момент во двор вошло две девочки лет по четырнадцать. Одна несла на руках полуторагодовалого карапуза, вторая катила коляску с ещё одним, лет трёх, а третий сын Сашки вышагивал сзади процессии с палкой в руке. Он увидел отца и, выбросив палку, бросился к нему.

– Па, скажи мамке! Что она не разрешает на реке играть! Я с девчонками не хочу,- и пустил слезу.

Сашка усадил его на колени и спросил:

– А что ты на реке делать хочешь?

– Лепёшки бросать и рыбу ловить.

– Какую рыбу?

– Маленькую. В банке.

– Хорошо, разрешаю. Только ноги не мочить.

– Ура!! Ура!!!- сын соскочил с колена и пустился к обрыву.

– Зря балуешь,- сказала Елена, уходя с девочками в дом.

Сашка не ответил. Он вспомнил себя и что ему никто не запрещал реку, но за мокрые ноги отец порол нещадно, а по сему, прежде чем идти домой, он разводил костёр за скалой и сушил свои драные кеды.

– Рассказывайте!- приказал Сашка Бесам, когда вечером они сидели в предбаннике после мытья.

– Карп нас с границы завернул. Сказал, чтобы ехали к тебе. Вот мы и добрались,- ответствовал 1-й Бес.

– В стране что делали?

– Просто шлялись,- говорит 2-й Бес.- Осуществляли сбор информации. Нам в Китае запретили работать после Шанхайской перестрелки.

– Карпа под женской зоной видели?

– Нет. Мы там в порядке общего сбора крутились,- 1-й Бес выставляет большой палец.- Была наводка по этой части местопребывания. Она по каналу прошла ещё ранней весной.

– Внутрь зачем лазили?

– Для наработки опыта. Столбики бетонные. Напряжение на проводе отсутствует. Система охраны дубовая, состав службы уродский, собаки глупые. За одну ночь можно весь лагерь вытащить на волю,- 2-й Бес усмехнулся и продолжил:- Прямо говори, что на нас зацепили? В пятнашки с тобой играть не хотим.

– С кем вы там встречались и что туда втащили?

– Тётка, которая нас интересовала, сидит на "системе". Колется героином. Пайку ей администрация обрезала. Хотят с неё получить капитал. Мы ей перекинули годичную дозу и несколько специальных шприцев,- пояснил 1-й Бес.- Ещё договорились с ней, что она всё нам отдаст, оставив себе на пропитание, коль устроим ей "ноги". Обманет – грохнем.

– Сколько за ней?

– Около одного миллиарда,- называет сумму 1-й Бес.

– А сколько будет после кризиса?- спрашивает Сашка.

– У неё ЗТ и БТ. Она открыла номерную ячейку хранения в банке частном в Норвегии,- 2-й Бес смотрит Сашке в глаза.

– Когда вы обещали эту наркоманку вытащить?

– Время не обсуждали. Мы ей годик дали на обдумывание, а там видно будет,- ответил 1-й Бес.

– Через три дня пойдёте на мою шахту. Для наработки горного опыта и приобретения навыка лазить в узких местах. К взрывчатке не прикасаться. По соснам не сигать. На шахте пойдёте к Патону. Осенью я туда приду, будьте готовы сдать весь объём физики и химии. За консультациями обратитесь к армянину. Если не сдадите – сошлю в Антарктиду к пингвинам. Ясно!?

Оба кивают.

– Может мы утром того…, двинет,- предлагает 2-й Бес.

– А вы, сучьи дети, родителей повидали?- Сашка начинает злиться.- Может – в лесу не растёт. Чтоб утром были у них. Деньги есть?

– Русских нет,- 1-й Бес разводит руками.

– Держите!- Сашка достаёт из кармана куртки, висевшей за ним, пачку пятисотрублёвок. Подарки купите, хоть дело-то не в них, но всё старикам приятно будет. С самолётом что? Покойники были?

– Только претенденты. Надо было парочку шлёпнуть, но, памятуя прошлое, сдержались,- рассказывает 2-й Бес.- У нас не страна, а кордебалет. В Москве и окрестностях всех нуворишей к ответу притянули, ну чем не пример, так нет, на местах отдаленных продолжают воровать. Ничего им не страшно. Сучизм. Они нас в самолёте через сорок минут после взлёта обнаружили. Просто мы вылезли. От Магадана далековато добираться. Они с охраной, у которой вместо мозгов – жвачка. Им дали по головкам бритым, перед тем связь у них отключили. Двоих крутых немного подрезали для сговорчивости и убедительности. Экипаж сходу согласился, почему, мол, не подсесть, а главный перевозчик в амбицию,- 2-й Бес вздохнул.- Пришлось сделать ему "краба". Хотели его с самолёта сбросить, чтобы остыл немного, мы с собой два парашюта прихватили, но командир самолёта нас уговорил. Тут сошли, а эти полетели дальше. Саш, можно мы этого козла сделаем уродом?

– Его власть отпедерасит,- ответил Сашка.- Скоро и в наши края приволокутся. Теперь у них рук на всё не хватает. С него и "краба" будет достаточно. Как он ему показался?

Бесы рассмеялись.

– Описался в штанишки. А пищал так, что мы грешным делом обеспокоились: на Ан-26-ли находимся,- смахивая слёзы и тряся головой, простонал 1-й Бес.

Сашка шёл по скрипучим доскам старого поселкового клуба, в которых знал каждый сучок. Его строили, когда он был пацаном. Тут проходили битвы, игры в прятки, сюда вечерком сходились все поселковые погонять футбол, курнуть и иногда пропустить по стаканчику сухого вина, которое продавалось в магазине рядом и было разлито в бутылки с длинным горлышком. "Варна" – так называлось это белое сухое вино.

Зал был полон. В проходе между рядами стояли люди. На сцене было пусто. Ни стола, ни стула, ни трибуны с микрофоном. "Сорву голос"- мелькнуло в голове, когда он, растолкав народ, вскочил на сцену. Сразу наступила тишина, которую, впрочем, нарушил чей-то голос, из стоявших в проходе.

– Ого! А мы всё думали да гадали. Кто ж бабу покрыват?

Хохот заставил вздрогнуть видавшие виды атласные шторы. Сашка улыбнулся и произнёс:

– Я, Лука Игнатьевич, и покрываю. Раз ты в зале, всё путём. Без начальника транспортного цеха, это по Жванецкому, проводить собрания не рекомендуется. Что решим, не знаю, но обхохочемся до коликов. Мужики, мы тут задохнемся. Бросайте палить махру. Откройте двери настежь и выбейте парочку шипок в окнах. Я потом вставлю.

Под треск открываемых дверей, послышался звон разбитого стекла.

– Представляться, надеюсь, не надо. Все присутствующие меня знают?

– А ты поведай. Тебе не интересно, так мы хоть молодость свою, да времена хорошие вспомним,- прокричал в зал Лука Игнатьевич, он пролез ближе к сцене и стоял под ней неподалёку от Сашки. Но зал Игнатьевича не поддержал.

– Знаем!!

– Чё начинать издалека.

– Ты, Александр, этого баламута не слушай. Он в свою струю попадёт, за уши не оттащим.

– Не стесняйся, милок, говори!

– Сказать вам земляки, мне многое что хотелось, но я сюда влез не для того. Вы меня звали – я пришёл. Говорите вы.

– Слух есть, что ты стал большой человек. Правда?

– Правда!- Сашка кивает в зал.

– Денег имеешь – куры не клюют. Правда?

– Не клюют. И то, правда.

– Дело в Европе, говорят, завёл?

– И это верно,- Сашка смотрит в зал, где находится всё взрослое население посёлка. Знакомые люди постаревшие и повзрослевшие за годы его долгого отсутствия.

– Так организуй у нас хоть что-то. Мы ж тебе земляки. Чай не чужие, хоть и не родня.

– Для этого вы меня звали?

– Мы тя звали, чтоб ты власть нашу поселковую возглавил. Нужон нам, Ляксандр, кровь из носа, но производитель работ, чтоб его не было, а дело налицо. Оплодотвори! Возблагодарим тя с низким поклоном,- пропел Лука Игнатьевич, картинно перегибаясь.

– Вот там,- Сашка ткнул рукой в направлении ДОЦа (деревообрабатывающий цех),- на въезде в посёлок, стоят два изуродованных грейдера. Давно они там ржавеют. Четыре года назад их там бросили дорожники. Их контору распустила старая власть. Грейдеры эти списали, а вы – угробили. Разве трудно было перегнать на автобазу или к мехцеху? Резину спалили, раскурочили, растащили. Вот ты, Игнатьевич, завгар. Где ты был эти четыре года? Запчастей, небось, обмаль, а дорогу выстелить, чтоб меньше машины ломались никто не захотел.

– Александр! Платить-то кто будет за ремонт дороги?- звучит голос из зала.

– Никто не будет,- ответил Сашка.- Она, дорога эта, дядьке, который сидит в райцентре до одного места. И тому, кто в Якутске – тем паче. О московских правителях не упоминаю, они теперь за тридевять земель, и есть у тебя дорога или нет – им сторона. Она вам самим прежде всего нужна. В посёлок соседний через сопки бегаете, а это три часа, вместо получаса машиной. Вам что подсыпать дорогу было нечем и грейдерами выровнять?! А полосу аэропорта кто будет до ума доводить? Или вам самолёт не надобен?

– Всё ты правильно говоришь!- вступил в разговор ветхий старик.- Коль сами не сделаем, никто за нас не вспотеет.

– Тебе-то, Моисеевич, что от той дороги?- перебил старика мужик лет пятидесяти.- Загнёшься, мы тебя до кладбища на руках донесем.

– Вы донесете! Как же!!- вскипел старик.- Того и гляди, самому туда придётся ползти, гроб впереди себя толкая. Вы же кроме водку жрать – всё позабыли. Весна давно уж отыграла, а посёлок до сих пор в мусоре. Почему под ледоход не сбросили на реку отходы. Даже у домов своих убрать никто не захотел. Сами в дерьмо опустились, а теперь человека кличете – помоги?!! Лука, ну с ним всё ясно, у него только одно на уме. Язык почесать про "дырку". О ней он думает и на неё всё переводит. Тьфу! Похабник!

– Зря ты, Моисеевич, на меня катишь,- огрызнулся Лука Игнатьевич.- Я и мусор убрал вокруг дома, и тротуар отремонтировал. И все дырки в нём забил,- зал хохотнул.- Забор обновил в меру сил и материала. Ты мимо меня по доскам скачешь, разве не видно, что новые?

– Доски прибить, вот работа! Это, Лука, обязанность твоя. Кусок тротуара, что возле дома твоего лежит, не чёрт лысый развалил,- Моисеевич трясёт кулаком.- Сам на него зимой бульдозером наехал, когда дорогу от снега чистил. Лень было лопатой два раза махнуть.

Народ заворчал. Перебранка на мелкие темы шла в разрез с планами.

– Хорош цапаться!

– Кончайте словесный хоровод.

– Не для того собрались.

И опять наступила тишина. Её прервала женщина. Она встала и, оглядев зал, произнесла:

– Кто ты есть, Сунтар, все знают. Что переливать из пустого в порожнее. Нам теперь хоть чёрт, хоть леший. Вот ты от щедрот, что ль, своих старикам да многодетным все эти годы помогал? Кому дров, кому продукты, кому деньжат. Больница на той помощи стоит. Так зачем мы, люди, будем выбирать не бог весть кого, если есть тот, кто без постановлений нужды наши ведает. Я предлагаю, избрать Александра Григорьевича Карпинского, Сунтара значит, председателем поселкового совета и дело с концом.

Мгновенно в зале взметнулся лес рук.

– Спасибо!- Сашка поклонился народу.- Мария Федотовна!- Сашка чуть поклоняется женщине.- Про помощь мою вы зря упомянули. Даром я никогда никому не помогал. А в больницу привёз дизель да томограф. Остальное, не моя заслуга. Большинство знает чья.

– А ты чай не с ними?- спрашивают из зала.

– Я сам по себе. И что золото в тайге подпольно добываю, вы же рядом живёте, всё видите, скрывать не хочу. Зачем скрывать очевидное. Многие ваши кормильцы все эти годы ко мне на заработки хаживали. Вот они и помогали старика да детям. А что я бандит с большой дороги…, кто не знает, поднимите руки?- никто не поднял.- И вы меня председателем поселкового совета?!

– Ну, а кого? Мы хоть и маленькие люди, но знаем, что ты крохи наши не украдешь. Мы тебе доверяем,- кричит, не вставая, Федотовна.

– Так бюджет посёлка пустой. Украсть нечего,- отвечает Сашка.- Значит, на пост этот можно кого угодно избрать. С учётом того, что ни одной копейки в него никто не пошлёт, совсем не обязательно выбирать. Печать передать решением общего собрания доверенному лицу, чтобы вёл регистрацию гражданского состояния и всё на этом.

– А проблемы кто решать будет?

– Хотите на меня всё взвалить?

– Пособи народу. Ты же миллионы в тайге гребешь. Золото, чай не твоё, народное. Так поделись! Иль жадный?

– Годится!!!- Сашка усмехнулся.- Гребу. Не пойман – не вор. Только я никому ничего не должен. А вот делиться – за это пусть у вас не болит. Не дождетесь. Тем, кто у меня пашет – помогу. Остальным – дудки. Господь, кто верует – уши закройте, мне не указ. Милосердие и человеколюбие вещи выдуманные, чтобы отнимать. Вы всю свою жизнь горбатили на государство. Оно вам и должно. Так идите в Якутск – требуйте. Там не выйдет – топайте в Москву. Это они ваши деньги украли. С каких таких "Хэ" я на вас должен работать? Да нет, я не гордый, но мне противно. На хитрую задницу есть хуй с винтом. Вы хотите, чтобы я на вас в поте лица, а вы в роскоши нежились, и чтобы всё у вас без риска. А когда власть меня в оборот возьмёт – вы в стороне. Хрен-с с два, граждане земляки. Делить надо поровну. Добро и зло. Хотите жить по-человечески – нет вопросов, приходите, работа есть, но помните: если припрётся кандальная власть и в укор поставит, никто не посмеет в кусты бежать. И если придётся с оружием в руках подохнуть, женщин не касается, не скулите.

– Предлагаешь нам всем по тайге золотьё шарить?

– А ты умеешь?

– Могу кой чего.

– Умение своё металл добывать, сунь себе в жопу. Такие вот умельцы как ты и довели страну до ручки. Так понимаю, ты главный инженер с шахты?

– Допустим!- мужчина встал со своего места.

– И сколько же ты даёшь в год?

– Тонну!- ответил инженер и зал разразился смехом.

– Ты знаешь, почему народ хохочет?- спросил Сашка.

– Нет.

– Ты человек приезжий. Они, хоть большинство у меня не работало, слухи бродят, знают, что я в тайге малым числом рук беру в год десятки тонн. И ещё потому смеются, что посёлок этот,- Сашка топнул ногой,- вот под нами россыпь лежит. По грубому подсчету грамм на сорок с куба и тонн на полтораста. Любой может прямо во дворе своём шахточку организовать и жить безбедно.

– Что ж они не копают?

– Если каждый рыть начнёт, через пару лет посёлок в реку свалится. Вечную мерзлоту трогать упаси от соблазна. Посёлок заложили в 1937 году. Поставили гостиницу и конторку по сенозаготовкам. С них посёлок и пошёл. Место удобное, а о золоте никто тогда не думал. Некому было. Грамотные по лагерям сидели, а командовало быдло. Также и Огонёк. И Юр. Или я не прав?- Сашка обращается в зал.

– Прав, Сашка!- снова поднялся Моисеевич.- Сорок лет я вокруг посёлка Огонек старался. Когда сносили посёлок бульдозерами, у меня сердце кровью обливалось. Я судьбу каждого дома знал. Кто где жил, кто где родился. Уж не знал, кого материть. Золото это проклятое или тех мудаков, что поселки на рассыпушках поставили. А какой был прииск!!? Не прииск – сказка. До десяти тысяч численность народа доходила, а теперь там пусто. А в наших двух посёлках меньше двух тысяч вместе с детьми да бабами. Козлиное у нас в добыче руководство. На шахту вбухали денег уйму, а с неё как с козла молока. Тьфу! Тонна в год – дрочить и то проку больше.

– Получается, что ты нас бросаешь! Так? Как кобель суку,- говорит Лука Игнатьевич, повернувшись к Сашке.- Побаловался и по своим делам побег?

– Это я-то кобель?!!- Сашка разводит руками в стороны.- Это ты, Игнатьевич, кобель. Автобаза, на которой ты полжизни отбабахал, так понимаю, приказала долго жить. Вы её так затрахали, что дров подвезти не на чем. Не хочу материться больше, но вы и ёбари оказались никудышные.

– Так за последние десять лет ни одной машины нам новой Минтранс не выделил и запчастей не слал,- возразил Игнатьевич, задетый за живое.

– Брехло!- раздался выкрик.- Директор на новой "волге" ездит. И ещё два 469 УАЗа в том году получили. Один, правда, уже умудрились угробить. Лучше бы пару грузовиков взяли. Ну, на кой ему "волга"? Куда на ней ехать?

– В туалет!- бросил кто-то реплику.

– С лесхоза есть кто-то в зале?- спросил Сашка.

– Есть!!- отозвалось несколько голосов.

– Чего стоим?

– Две тому причины,- отвечает мужик, стоящий у стены.- Комбинат снял заказ. Мы год без зарплаты. Раз. На распилочном станке лопнуло основание. Оно чугунное. Ни заварить, ни стянуть. А новое купить, не на что. Два. Зимой упёрлись и вытянули лес с делянок, а дальше… Стоим, одним словом, себе в убыток.

– Продснаб, почему заготовку не проводит?

– Нам, Александр Григорьевич, не дали в этом году фонды под закупку. Мы бы и сами рады организовать, но чем вывозить? Автобаза отказалась,- дородная женщина подняла в руке пачку листов.- Заказы есть. Нам в этом году завезли продовольствие по зимнику, которое долговременного хранения. Руководство сообщило, что если мы возврат денег не сделаем, то ассортимент, который возили авиацией, не получим. А мы под запись реализуем. У людей платить нечем. За полгода поступило в кассу сорок пять тысяч рублей. И то, я их отдала на выплату пенсий. Вот готовлюсь в тюрьму идти. Обратно мне их совет не отдаст.

– Зинаида Егоровна,- обратился Сашка к женщине.- А что самолётом таскать, коль порт встанет?

– Зимой по снегу, ногами встанем утопчем,- ответила директор продснаба.

– Аэропортовские есть?

– Топлива ноль. На ремонт полосы денег нет. Шахта отказалась дать технику и людей,- начальник аэропорта говорит сидя.- А у меня людей – десять человек, из них пять женщин. С лопатами там ничего не сделать. Экипажи отказываются к нам летать наотрез. Жду со дня на день техническую комиссию из Якутска. Не примут полосу, останемся без связи с Большой землёй.

– Завтра с утра,- Сашка сел на край сцены, свесив ноги,- мужики поздоровее, кто топором махать мастак, приходите к берегу у старой бани. С инструментом. Надо собрать плот, для переправы с той стороны техники. Зинаида Егоровна, вы из магазинов и буфетов водку оприходуйте на склад. Всю. До последней бутылки. И вплоть до моего распоряжения никому ни одного грамма. Склады пустые есть?

– Есть! Но надо крыши и полы ремонтировать.

– Лесхоз! Доски есть?

– Найдём.

– Цемент есть на шахте?

– Сорок тонн. В мешках.

– Отправьте с утра пять тонн в мехцех. Есть на чём?

– Сыщем!!

– Мехцеховским из здания по перемотке электродвигателей всё убрать, полы сорвать, лаги вытащить и отсыпать гравий. Залить всё цементом. Бетономешалку возьмёте на шахте. Надо установить мощную дизель-электростанцию. Автобазовским! Перетащить грейдеры к себе и чтобы через два дня бегали. Шахте! Это вам, уважаемый,- Сашка кивнул главному инженеру.- Погрузчик и три самосвала на старую разработку. Пусть таскают в аэропорт эфеля. В три смены. Топливо я дам. Мои машины подойдут, подключатся.

– Платить кто будет, Сашок?- Игнатьевич стоит рядом и подмаргивает.

– Никто, никому платить не будет. До осени. Начислять зарплату станет поселковый совет, но получать не будете. Все поступления за найм, отправим в качестве платежей, шахте, лесхозу, аэропорту, продснабу, автобазе. Там и получите как зарплату. Безналичным перечислением всё прогоним.

– А наличные где брать?- спрашивает заведующая сберкассой.- Нам поступлений не предвидится. Может в четвёртом квартале что-то поступит. Вся наличность уехала на Большую землю с командировочными и теми, кто на похороны.

– Я не собираюсь уговаривать вас идти на подлог,- Сашка заложил ногу на ногу.- Грамотные в зале есть? У вас всех нет денег, чтобы сдвинуть всё с мёртвой точки. Так?

– Точно!

– Развязать это можно только так, как я предлагаю. Я, как глава поселкового совета сделаю заказ у всех организаций, что в посёлке расположены на выполнение работ. И подписываю им за это перечислением средства. Они все деньги до последней копейки должны выдать людям в виде зарплаты. Ничего не отчисляя на статьи: подоходного, соцстраха и так далее.

– А где вы возьмёте их?- в зале поднимается директор автобазы.

– Это мои проблемы.

– Так не пойдёт. На такой шаг я не пойду,- отказывается директор автобазы.

– И мы не пойдём на это,- ложится с директором в подписку главный инженер шахты. Он за главного, так как директор шахты в отпуске.

– Кто ещё против?- спрашивает Сашка. Больше никто не отказывается.- Тогда переориентируемся. Грейдеры на мехцех тащите. Бетон смешаем вручную. У кого в посёлке ещё есть цемент?

– У меня есть!- поднимает руку начальник аэропорта.- Тонны три.

– И у нас есть мешков тридцать,- говорит начальник пожарной охраны.- Даю. Мы в стороне не останемся. Два года без зарплаты. Одна машина у нас на ходу.

– Саш, нас-то что, не зовёшь?- спрашивает рабочий с шахты.

– Я же вам сказал, что дело добровольное. Или все пойдём вслед Егоровне в лагерь, или жить по-людски никто не запретит. Кто против пусть дома сидят и жуют сопли. Зинаида Егоровна, вы женщина честная, поручаю вам организовать приёмку ягод, грибов, шишки. С тарифом определимся. Наличность я пришлю. Это чтобы старики и дети без дела не сидели.

– Так ты не ответил!- кричит рабочий.

– Не зову. У вас теперь другая артель. Хочешь в нашу, заявление подай, трудовую получи и приходи. А там ты что сидишь? Из-за стажа? Работы ведь нет.

– А стаж идёт,- мужик хохочет.- Не страна – цирк. Работы нет, зарплаты нет, а стаж тикает. Ты поясни народу, почему на шахте или автобазе нельзя числится и у тебя в совете подшабашить?

– Потому что я деньги за выполненную работу буду гнать на предприятия, а начальство вам в зарплате отказывает. Тогда я заказ отдаю в другие конторы, где люди тоже без зарплаты сидят и им шабашники не нужны. Пойдёшь, как все собирать ягоды, если копейка нужна.

– Тогда уволюсь. У меня двадцать два года подземки. Настало время расстаться,- произносит мужик.

– Александр Григорьевич! Как же ты деньги получишь? Они не дадут ни копейки,- обращается к Сашке бухгалтер продснаба.

– Предприятия, что есть в посёлке и числящиеся на территории нашего совета обязаны делать отчисления в наш бюджет?

– Должны!- соглашается бухгалтер.- Но никогда этого не делали. Там же процента нет! Они расплачивались выполнением мелких работ и услуг. Я принцип поняла так: ты нам заказ, мы выполняем, ты нам деньги, мы их на зарплату и остальное тебе в совет в виде налогов. Так?

– Правильно. Вы мне все виды налогов, которые обязаны отдать в бюджеты всех уровней и во все фонды, возвратите. Почему? Да потому, что наш поселковый бюджет формируется из отчислений местных и средств поступающих из более высоких бюджетов и фондов. А это тоже наши налоги. И все бюджеты нам должны. Вот пока мы не вернем их сами, нам их не отдадут.

– Это ясно. А где вы возьмёте наличные суммы?

– Возьму официальный кредит.

– Кто ж его даст?- бухгалтер сомневается.

– За это вы не волнуйтесь. Через два дня привезут наличность.

– А отдавать его потом как?- не отстает бухгалтер.

– Совет имеет полномочия организовывать работы?- спрашивает Сашка.

– Имеет. Даже кой-какую предпринимательскую деятельность имеет право вести с использованием местных ресурсов,- отвечает начальник пожарной охраны.- Кроме добычи металла. Этого права у поселкового совета нет.

– Вот от этой деятельности и рассчитаемся. Вы поймите, что вы должны работать на себя прежде, чем на государство. Оно вторично. Вы первичны,- Сашка встал на сцене.- На кредит купим и доставим: компактные универсальные установки по производству концентрата из ягод, для сушки грибов, получению масла из зерен шишки. Сейчас главное собрать. Вот-вот пойдёт жимолость, а потом только поспевай. К осени построим птичник, коровник, свинарники, теплицы.

– А коров кто будет покрывать?- Лука Игнатьевич не мог упустить такую тему.

– Производитель сыщется,- ответил ему Сашка.- А вот кур топтать, думаю, пойдёшь ты, Игнатьевич. Коров тебе не осилить, а с птицами ты человек свойский. Не ты ли в 1973 году на Сухом озере в манок крякал всю ночь, чтоб гуси подсели?

Взрыв смеха сотряс клуб. Эту историю в посёлке знали все от мала до велика. Лука Игнатьевич Чугатых приехал в посёлок глубокой осенью в 1972 году. Сам был родом из Казахстана. В степи, где он жил об охоте на дичь ничего не слышал, а из зверья видел только тушканчиков. Местные мужики сразу взяли его в оборот. Весной 1973 года, когда лёд на озерах до трёх метров, сильная половина посёлка таскала на Сухое озеро шлак в мешках от центральной кочегарки, и посыпала озеро полосой, чтобы лёд быстрее от черноты таял. Готовили приёмную для утки. Один из юморных мужиков по секрету поведал Игнатовичу, что если крякать всю ночь, то к утру от гусей будет не протолкнуться, а поскольку водная гладь узкая и маленькая, а они тяжёлые, им с такой полоски воды не взлететь, не хватит разгона и можно будет набить палками до сотни. И вот доверчивый Игнатьевич всю ночь крякал, веселя пьющих неподалёку охотников. Утром, окоченевшему налили кружку спирта, но остаток весны он провёл в больнице с двухсторонним воспалением лёгких. С тех пор всякая птица ассоциировалась у Луки Игнатьевича со злым роком и обманом.

– Больница в чём нуждается?- спросил Сашка молодого главного врача, когда зал отсмеялся.

– Благодарю, но только в одном. Нет зарплаты. Пять месяцев. Здравотдел улуса ограничился ответом: не перечислены из Якутска, ждите.

– У меня к вам, Сергей Данилович, просьба. Стариков и детей лечите бесплатно, а также тех, на кого я вам подам список. А тех, кто в списке будет отсутствовать, оказывайте неотложную помощь, так чтобы не умерли, но и не выздоровели.

– Поясните, пожалуйста?- предлагает врач.

– Всё просто!- Сашка присел на корточки.- Страховой медицины у нас в стране нет. Я буду платить вам положенную зарплату, как чиновник от власти. Чтобы оказывать весь объём медицинской помощи вам должны из бюджета дать средства. Их не выделяли уже семь лет. Давали только зарплату и то не регулярно. Ссылались на отсутствие средств. А деньги в бюджет должны шахта и автобаза. Они от участия в поселковом бюджете отказались, так пусть все их работники вносят плату за лечение сами. Мы их не обязаны за свой счёт лечить.

– Я клятву нарушить не могу.

– Александр!!!- в зале загудели.- Мы знаем, ты можешь так сделать, но мы-то простые работяги, почему должны страдать?- из первых рядов встал забойщик шахты.

– Ты, Воропаевич, старый анекдот помнишь? Корреспондент спрашивает у Брежнева о пути от социализма к коммунизму, и как будет в дороге с харчами, а тот ему ответил, что в пути никто кормить не обещал.

– Погодь, погодь,- возразил забойщик.- Ведь мы тоже в этой стране последних не пасли. План давали. Налоги платили, а стало быть, кой-какие права на медицину имеем.

– Это точно!- соглашается Сашка.- Ты, Воропаевич, вчерась мимо шёл. Я тебя окликнул. Куда ты топал?

– В аптеку. Зуб разболелся. За анальгином шёл.

– Дала аптекарь?

– Да. Десять штук.

– Помогло?

– Куда клонишь?

– Заплатил?

– А! Вот ты о чём! Нет. Бесплатно дала.

– Приятно, слушай, на халяву водку пить и лечиться. Говорю всему посёлку. За семь лет здравотдел улуса не прислал ничего. Ни лекарств, ни инструмента, ни бинтов. Семь лет я содержу больницу и аптеку. Всё необходимое доставляю на своём горбу. И у меня к тебе, Воропаевич, вопрос: почему я должен рискуя головой, подпольно в тайге металл копытить, чтобы тебе бугаю обеспечить бесплатное лечение? Я что похож на героя? Или на придурка? Мне за мой грех влепят пожизненное, а ты, сидя в тепле, будешь пить водку и болтать, что таких как я, надо расстреливать. Так?

– А я в чём виноват?- гнёт своё забойщик.- Страна такая.

– Хорошо. Завтра я сниму аптеку и больницу со своего подпольного довольствия. Что ты тогда запоешь?- Сашка снова сел на край сцены.- Вот ты не виноват. Получается, что я один во всём виноват.

– Да не винил я тебя ни в чём,- отвечает забойщик.

– Сергей Данилович приехал к вам девять месяцев назад. Ему, кстати, предлагали остаться в Москве после окончания ординатуры, но он отказался и сюда сам напросился. Пять месяцев он не получает зарплаты. Кормится в больнице и там же живёт в своём кабинетике. Потому что в доме Гавриловича, бывшего главного врача, царство ему небесное, поселил прежний председатель поселкового совета с подачи директора шахты, секретаршу. Я вас всех спрашиваю, вы тут живёте, вам кто важнее: главный врач больницы или любовница директора стоящей шахты? И вообще, какое отношение шахта имеет к фонду жилья посёлка?

– Сашка, ну чего ты девку обидел,- встал на защиту Игнатьевич.- Вон она в слезах побегла. Зря ты. Она тут ни до чего.

– Ты меня, Лука Игнатьевич, не заводи!- предупредил Сашка.- До её красоты и слёз мне дел нет. А вот бросит всё да уедет хирург, я тебя уверяю, всем миром наплачемся.

– Эт точно!- кивает Игнатьевич.- Хороший хирург. Мне грыжу вправил как мастерски!

– Чужое тащил, вот и вылезла!- крикнул кто-то.

– И поделом!- добавили с другого конца.

– Где ж, скажите, он надорвался?! В стакан больше двухсот грамм не входит.

В зале смех и рыготанье продолжается минут десять.

– Остался один вопрос. Погрузчик и самосвалы,- Сашка посмотрел на председателя местной старательской артели.- Дашь, Семёнович?

– Дам. Ну, куда ж я денусь. Совсем у нас в этом году дело дрянь. Еле тянем. Копейка не помешает. И бетономешалку дам. Есть у меня. Погрузчик на ходу. Два самосвала, "КрАЗы", на базе. Ещё два в Хандыге. Должны к среде вернуться. И бочки под паром дам,- Семёнович сморкается.- Гвозди, скобы на складе есть.

– Вот и ладненько,- Сашка улыбается.

– С соляром проблемы,- договаривает Семёнович.

– Сколько тебе надо?

– Пятьсот тонн.

– Столько не дам. Триста ссужу,- обещает Сашка.- Экономьте. Небось, на участках до сих пор печки соляром растапливают, чтобы не возиться. Собрание считаю закрытым,- Сашка встал.

Народ потянулся на выход. На улице секретарь поссовета передала Сашке печать и штампы. Вечер был тёплым и звездным. Маленький серпик Луны маячил на горизонте. Люди не торопились расходится по домам. Они стояли группками, говорили между собой, мужики курили. Сашка уселся на лестнице клуба и часа три беседовал с подходившими. Давал указания, организовывавшимся тут же бригадам, отдельным мужикам. Домой пошёл далеко заполночь.

У дома его окликнул голос, который сразу же представился:

– Младший лейтенант Соколов. Извините.

– Как тебя по имени?

– Борис Николаевич.

– Полный тезка бывшего президента. Что-то случилось?

– Я всё собрание просидел в помещении у киномеханика. Меня сюда направили месяц назад после окончания школы милиции, в должности начальника отделения двух посёлков.

– Так весь посёлок об этом знает. Я тоже.

– Вас избрали председателем, но я проверил. Вас нет в списках жителей посёлка. Жена ваша есть. Дети, как положено, зарегистрированы, а вы нигде не числитесь. И в розыске вас нет. Я запрос сделал. А начальник милиции улуса позвонил мне и предупредил, чтоб я ни во что не вмешивался, если вас изберут. "Даже, если он кого-то убьёт – не трогай". Так приказал. Я возле клуба не стал подходить. Не решился.

– А что ты хотел бы услышать?

– Александр Григорьевич! Вы меня поймите. Начнись тут неприятности, меня, конечно, снимут, пришлют кого-то, но государство не будет идти на поводу у людей. Вы это лучше меня знаете. Я не умею метаться между двух огней и сдавать не научен.

– Ты вызвал сюда жену, как я слышал?

– Она в Якутске. Я звонил туда, обещали, что на этой неделе рейс обязательно будет.

– О государстве ты подметил точно. Срать оно хотело на всех нас. И тебя в том числе. Начнись тут заварушки, тебя снимут, что ясно как белый день. А изменить его я не собираюсь. И воевать, как в Чечне, не хочу. Так что служи спокойно. Задача у тебя не сложная. Поддерживать мир и покой. Если мужики, что-то не поделив, затеют перестрелку, голову не подставляй. В драки не лезь. Могут пырнуть. Полпосёлка – потомки сосланных и отсидевших в лагерях. С виду они тихие, но внутри у них огонь. Такой горячей крови нет даже на Кавказе. И главное не давай повода к себе придраться. Форму сними.

– Как!?

– В шкаф повесь. Сапоги только оставь. Чего её носить, если тебя все в лицо знают. Тут не город. А для местных форма – раздражитель, как красная тряпка для быка.

– У меня такое ощущение, что от меня что-то скрывают. С кем не говорю о вас, отделываются шутками, но правды никто. И не похоже, чтобы вы кого-то запугали. Я не вижу в людях боязни.

– Я тебе сейчас совру, но ты в мою ложь поверь. Так будет лучше и спокойнее. Они ничего не говорят не из-за страха. Просто о том кто я, мало кто знает. Да и, честно говоря, их этот вопрос мало волнует. Им главное порядок и работа оплачиваемая. Начальник милиции улуса тебе правильно посоветовал. Ни во что не лезь.

– Индульгенция на убийство?!!

– Смерть это плохо. Всегда. Но в крайних случаях выхода не бывает. Индульгенции, как ты выразился, на убийство мне никто не давал. Такое право вообще никто не даёт в мире. Даже сидящие в президентских креслах великих государств. Право убить, можно заработать жизнью. Я такое право получил сам от самого себя, и все об этом знают.

– А что для этого надо? Чтобы право такое получить?

– Быть человеком порядочным и иметь за плечами то, что остановит кого угодно, если к тебе попытаются применить меры воздействия.

– Вы сверхчеловек?!

– Нет. И не супермен. Много лет назад меня сделали мёртвым обстоятельства. И я отсюда исчез. Где и что делал, рассказать не могу.

– А дело в Европе? Или это вымысел?

– Правдивая легенда. Оно существует, только на меня оно не записано. Я к нему имею отношение как участник и создатель, посему оно принадлежит мне частично. Приносит определённый доход.

– Вы служили в разведке, да?

– Что-то близкое, но не то. Вот к информации имел отношение прямое.

– Владеющий информацией – владеет миром. Так?

– Ты грамотный – это хорошо. Не надо объяснять прописных истин.

– А подпольная добыча золота?

– Не говори золото, говори метала.

– Хорошо.

– Добываю. И много. И подпольно. И давно. И это тоже право заработанное. Власти в Якутске и в Москве знают об этом, но молчат. Закрывает на всё глаза. При всех властях меня пытались на этом поймать, но ни коммунистам, ни демократам не повезло. Когда подловят, тогда и поговорим по душам, а нет – вопрос твой вторичен.

– Значит, мне стоять в стороне?

– Борис, власть возложила на тебя определённые функции. Тебе они известны лучше меня. Учитывай нашу специфику и всё будет нормально.

– Вот просто по посёлку ходить туда-сюда и всё?

– А вот мелькать не надо. Это лишнее. Ты внедряйся в народ. Сам видишь, что работы у тебя по профилю нет. Что ты умеешь, знаешь сам. Подключайся. Люди к тебе станут относиться по иному. С полным доверием – никогда, но хорошо – задача выполнимая. Её решай. Что ты умеешь? Ты на флоте служил?

– Да. На крейсере. Три года. Матрос-моторист 1 класса. Механик 1 класса.

– Вот и иди утром на берег. С той стороны реки доставят второй ходкой дизель-электростанцию. Это установка, которая имеется на всех военных судах. Я её номиналов не помню, но на крейсере "Громкий", на котором ты служил, их было четыре.

– На две тысячи лошадей?

– Кажется. Ты сходи и увидишь. И есть ещё какой-то. Он более мощный и жутко экономичный. Японцы сконструировали для своих подводных лодок.

– Извините, что вас задержал. Я воспользуюсь вашими советами. А с формой как быть не знаю. Гражданских вещей у меня нет. Есть только парадно выходной костюм.

– Джинсов нет?

– Есть. Но они такие старые, что стыдно уже одевать. Они у меня латанные перелатанные.

– А ты утром, мужики мимо окон отделения пойдут, погляди в чём. Одевай, любое старьё и без стеснения топай следом. Одежда тут человека не красит, но и не гадит.

– До свидания!- Соколов пошёл по темной поселковой дороге.

Сашка постоял, глядя ему в след, и открыл калитку. За ней лежал пёс. Он нехотя поднялся с досок тротуара и отошёл в сторонку, уступая дорогу. Когда Сашка проследовал, тот снова занял свой пост. Месячным щенком Сашка подарил его жене, когда привёз её в посёлок. Вырос огромный лесной псина, который к ней никого не подпускал, а Сашку ненавидел. Пытался даже на него напасть, но промахнулся. Сашка отделался глубокими шрамами на плече и спине, оставленными острыми когтями. Пришлось псу залепить для острастки ногой между передних лап и держать в удушье около получаса. После такой процедуры пёс усвоил, что в доме один хозяин и это человек. Но когда Сашка отсутствовал, пёс был главным. Команд же Сашки пёс принципиально не выполнял. Он слушал только Елену и теперь старшего сына. Верность – это всё, чем он располагал, и что от него требовалось.