– Анатолий Давыдович, я к тебе,- в кабинете появился Давыдов.- Вот передал твоему заместителю все бумаги, решил зайти на прощанье. Если у тебя есть вопросы по делу, задавай,- он тяжело плюхнулся на стул.

– Спасибо!- Скоблев поднялся и, выйдя из-за стола, поздоровался с Давыдовым, присаживаясь напротив него на стул.- Рад, что вы зашли, Георгий Николаевич. Вот вы сказали на совещании у председателя, что этого монстра никто не видел. Думаю, что лицо у него довольно симпатичное,- и Скоблев подал Давыдову дело Крестовского.

– Нет, Давыдович, ещё раз тебе говорю, дело это необычное,- и, не раскрывая папки, положил её на стол, поясняя:- Я это изучал, нет надобности читать повторно. Он работал у нас. Но лицо его не настоящее.

– То есть пластика?!

– В том-то и загвоздка, что нет. Ни до, ни после. Он пришёл к нам с чужим лицом, цветом волос, кожи, глаз. И многое другое было не его природное. После смерти он отмылся. Так что его фоторобот ничего не даст.

– Значит, нет гарантии, что Владимир видел его в настоящем обличии?

– Да. Очень малый шанс, что он не прибег к ретуши. Ты Абрамова вызвал? Я его встретил в коридоре.

– Вызвал. Хочу докопать.

– Это тебе видней, но я отбросил эту линию. Начальник участка, Громов Сергей Ипатьевич, умер в 1981 году. Кварцевый силикоз лёгких. Из троих присутствовавших тогда на полигоне все мертвы. По-разному ушли. К делу их не привяжешь. Громов, конечно, имел к этому отношение. Скорее всего, косвенное. Выполнил чей-то заказ-просьбу. Он 36 лет на добыче, у него за плечами восемнадцать приисков, два десятка артелей, и это от Коми до Магадана. Знакомых – весь Союз. Всех подозревать будешь? То-то. Даже если найдешь настоящего Крестовского, который жив, безусловно, что парень тебе поведает? Эти "клановики" воспользовались его документами и сделали с них отменные бумаги. Воспользовались, а потом за ненадобностью выбросили. А труп, если вздумаешь достать, чужой, несомненно. Я это понял, поэтому и не стал копать. Сунули они в ячейку либо уже покойника, либо казнили кого-то. Документы, с которыми ЛжеКрестовский к нам устроился, подлинные. Лаборатория, в которой их готовят, делает всё: от бумаги непосредственно до красок и штампов. Двое убитых в поезде Москва-Свердловск имели паспорта живущих, причём чистейший аналог. Не копия. Аналог. Тебе, так думаю, Сергеев его дал?

– Иваныч дал. Я его просил помочь.

– Зря он это сделал. Знали об этом я и он. Молчали. Ему, Сергееву, туго придётся. Этого монстра я нащупал. Ему же по должности надо было дать ход. Не сделал,- Давыдов вздохнул.

– Николаевич, Сергееву опасаться нечего. Доказать ведь ничего нельзя.

– Я не об этом, Давыдович. А о том, что ты третий. Через тебя информация пойдёт. Мы ведь вдвоём знали и тихонько. Я ведь копал смиреннее мыши. Нигде не оступился. Если бы не там шагнул, провалился бы в гроб. Сергеев, давая тебе, что сказал?

– Что я покойник.

– Не только ты. Все мы трое покойники.

– Вот занимаюсь этим делом пять дней, и только угрозы со всех сторон. Смерть. Смерть. И от всех, с кем говорю по этому делу. Нереальность висит у меня перед носом,- Скоблев встал и заходил по кабинету взад-вперёд.- Понять не могу! Если верить всему, что о нём говорили, не человек – оборотень.

– Анатолий, пугать тебя, я думаю, никто не хотел. Многие ещё до тебя обделались. Тут другой аспект,- Николаевич тоже встал.- Очень многие будут против того, чтобы эти люди вдруг всплыли. Понимаешь, насколько это опасно. Тебя будут бить с двух сторон. С этой,- Давыдов ткнул пальцем в потолок,- постоянно, ежедневно. С той – выборочно, по мере твоей близости к ним. Закрутка – врагу не пожелаешь.

– Насколько высоко?- Скоблев сел, прикуривая.

– "Твой",- Николаевич остановился возле окна, выходящего во внутренний дворик,- пустячок. Мелочёвка. Тузы очень большие. Все без рангов. Понял?

– Понял. Совет дашь, Георгий Николаевич?

– Дам,- Давыдов обернулся.- Но между нами, ты и я.

– По рукам!- Скоблев протянул свою лапищу.

– Сядь,- пожав руку, сказал Давыдов.- Возьми людей, самых толковых. И, не выходя из здания, копай день и ночь, до потери пульса, но для чего он делал международку с 1931 по 1955 годы, выясни. Он с ней работал не случайно. Она ему была нужна. Не вся. Но в поисках чего-то он вынужден был всю её разобрать. Найди это что-то. Оно есть.

– Он мог с собой прибрать, с его-то башкой. И потом, как искать в таком объёме? Там ведь наворочено, будь здоров. Мы же и примерно не знаем, какая тема его интересовала,- выразил сомнение Скоблев.

– Нет. Это – здесь. Он не выносил. Кто-то по его информации сделал точные копии документов на замену. Настоящие он, ясное дело, увёл, но копии оставил. И ещё, он в царском архиве был частым гостем. Туда людей пусти. Но там сложнее. У него был свободный доступ, без регистрации.

– Охранка-то ему зачем?- Совсем впал в удивление Скоблев.

– Не охранка. Линия Министерства иностранных дел и Министерства финансов царской России. Пошукай. Ясное дело, что и охранкой он интересовался, не без этого. Там, кстати, есть, что почерпнуть, а он времени тут даром не терял, черпал полными пригоршнями. В оперативку не лезь. Ничего не даст. Пустое. Тем более, там до сих пор люди "твоего" с не меньшим усердием рыщут. Подарок шефу готовят, может кровная месть, не знаю. Глупцы.

– Почему, Николаевич, оперативка вредна?

– Потому, что этого человека нет. Нет, он есть, живой и здоровый, но его нет. И потом, кого ты собираешься искать? Призрак? Думаю, что он имени своего настоящего не знает. Он родился без имени. Просто-напросто его не регистрировали, то есть рождение утаили. И потом он рос неизвестно где. Всегда под новым именем и прочими атрибутами. А без отправной точки как искать? А если, положим, его свои прибрали в покойницкую, что весьма возможно, тогда как? Миф. Вот если люди "твоего" уходить начнут, знай, он жив. Но это будет не скоро. Ты жди. И делай, что я тебе советую. Не суетись. Ещё одно. Абрамова не отпускай. Дай жильё в Москве и его пристрой, переведи обязательно. Он тут непричастный, но вернётся в Якутск, а это их вотчина, информация, по поводу чего вызывали, просочится. Он – холост, его в Якутске мало что держит. К тому же, он – специалист, надо отдать ему должное, отменный. Опытный сыскарь. Пусть вон в Москве ловит ворюг по различным базам. Его в Якутии, как огня, боятся все торгаши. И немаловажно то, что он – честный мужик, взяток не берёт, это я сам лично проверял. Для него это рост. И жди, Анатолий, жди. Шага первый не делай. Наша работа больше – уметь ждать. Тебе нелегко будет, но не спеши. Вот так, примерно, я тебе советую,- Давыдов протянул руку для прощания.- Всё, пойду. Ещё есть кое-какие мелочи. Телефон мой домашний у тебя есть?

– Нет!- Скоблев посмотрел недоверчиво.

– Запомни. 2215690. Звони, если что.

С тем и вышел.

После ухода старика, Скоблев снова перебрал в памяти всё, что имел. Получалась интересная "петрушка". Со всех сторон его упрямо толкали вперёд на неизвестный "клан". Кто прямо, кто неназойливо. И при этом все хотели остаться как бы в сторонке. Это, он знал по собственному опыту, не предвещало тихой работы. В то же время, никто не дал хоть сколько-нибудь нужной информации. И Скоблев, страхуясь, решил играть в "тройник". Пустить людей по следу Крестовского, тем более шеф требовал его найти любой ценой. Выделить отдельную группу по совету Николаевича и копать архив, это второе. И третье – ждать. Это самый лучший способ не сожрать себя самому, решил он. "Время выведет на нужное русло. Если в ходе поиска смогу определить "верхушку", о которой обмолвился Давыдов, пойду в другой удел, не разрывая отношений с шефом. Буду обрастать. Те, думаю, будут не против, при условии не утечки данных. Этот вариант самый надёжный. Ибо искать врагов в собственном огороде – дело неблагодарное, сам станешь кому-то врагом,- закончил размышление Скоблев.- А ждать, это не проблема. Это мы умеем".