Промотавшись двое суток по тайге, Сашка и Проня ночью возвратились в посёлок. Зарулили во двор дома Сашкиного отца. В оконце бани горел свет. Пошли туда. Ванька в одиночестве что-то писал, на столе лежала гора листов.

– Так. Ещё один полуночник бдит, пойду возьму харчи,- бросил Проня, не входя в баню.

– Что?- спросил Иван упавшего ничком на лавку Сашку.

– Нормально. Отдулись. Ох, грешен, чёрт меня забери. Ты что корпишь? Гляну?- Иван сам подал листы.

Вошёл Проня и стал сгонять Ивана с бумагами со стола.

– Вань,- корил он его.- Кто так с дороги гостей встречает? Расселся, понимаешь, как барин, писатель нашёлся, Лев Толстой. Мы жрать хотим, как волки. Зима-то голодная, стая вон на Стырке из протоки как выскочила на нас, чуть не сожрали. Хвостов двести.

– Пронь, ты от голода, что ль, такой брехливый, как безродный пёс. Двести. Там и двадцати не было,- одёрнул его Сашка, возвращая Ивану листы.- Толково.

В доме заскрипела дверь и послышались шаги.

– Ещё один не спит,- раскладывая припасы, заворчал Проня.

В баню ввалился Владимир в нижнем белье и накинутом полушубке.

– Уладили?- был его вопрос.

– Да уладили всё, иди спи,- ответил ему Проня, нарезая мясо.- Или присаживайся, но без расспросов. Сто грамм, так и быть, нальём.

– Нет, пойду. Меня батя послал. Не спит, мучается. Сидеть с вами мне недосуг. Своих забот хватает. Гулёны,- и выскочил.

– Сань, тебе спирт или водки, ещё осталось?- ополаскивая кружки, спросил Проня.

– Всё равно, лишь бы горела.

– Тебе, писатель?

– Водки.

– Или спирту?- хотел подколоть Проня.

– Или не буду,- отрезал Иван.

– Заноза,- обозвал его Проня и стал наливать.- Вы тут хоть всю ночь сидите,- выпив и закусив, предупредил он,- только без декламаций громких.

– Со мной едешь?- дожевывая кусок мяса, спросил Сашка Ивана.

– Дядь, зачем спрашиваешь? Я уже своё собрал.

– Ладненько. В ночь завтра и махнём. Спрячь харчи или прикрой, утром ещё пожуём. Пошли спать, что ль?- сказал Сашка Проне и двинулся в мойку, где, бросив куртку, повалился на пол. Проня разместился рядом.

Проснулся часов в десять. Прони уже след простыл. В раздевалке сидел отец и пришедшие от совета "семьи" Стерх и кассир, Сашка поздоровался и сел на лавку.

– Совет решил так,- начал Стерх.- Мы тебе возвращаем чеки на деньги и на металл по договору. Хотим ещё с процентов кое-что отоварить. Сам видишь, нынче не сахар.

– Посоветовать могу только одно. Брать впрок как можно больше и долговременного хранения. Непродовольственное сразу на несколько лет вперёд, продовольственное – выборочно. Есть где разместить?

– Найдём. А как доставить?

– Составьте перечень всего необходимого. И я вам организую доставку через Охотское побережье. Ваша задача найти удобную бухточку и подготовить приёмку морского транспорта.

– Так не утащим?- засомневался Стерх.

– Своё и на горбу упрёте. Топливо доставлю, тягу тоже. Зима встанет, перетаскаете.

– Тягу какую?

– "КрАЗы" трёхосные. Подойдёт?

– Конечно.

– До тридцатого июня дадите координаты, где причаливать. Список составьте тотчас. Я в ночь уеду. Братан Лёха знает, куда передать.

Стерх и кассир вышли.

– Что Сашунька, настрелял своих?- отец был не в духе.

– Бать,- вздохнув, ответил Сашка.- Ну, хоть ты не режь по-живому. Разве я хотел? Ну что за жизнь проклятая такая, вот они вроде мужики хорошие и понятливые, и мне ясно, что от желания добра стране они это делали, но не по-людски как-то. Чего они полезли? Что, бать, за народ? Что за принцип такой – по живым людям идти, подлавливать, подсиживать, свою кровь лить, чужую. Ну, почему, а?

– Сашунька, ты меня прости старого, не со зла я сей разговор начал. Годы мои длинные подходят, смотрю на прошлое, кругом только кровь. Мы своё дело вроде правильно делали, а её не избежали лить-то. Или может неверно что было у нас. Сомнения вот тут у меня,- отец положил руку на грудь.- Болит. Сильно. Покоя нет совсем. Старый Ло вот вчера приходил. Долго сидели с ним, об этом всё размышляли. У него тоже болит.

– Вчера нас с Проней волки по реке гнали. Убили мы штук шесть. Остальные сородичами наелись. И мы ещё из звериных шкур не вылезли, потому, что нет возможности такой. Ну, нет её, бать! Вот я весь мир объехал. Везде зубами клацают. Жрут друг друга почём зря. А мы в этой стране привыкли к запаху крови настолько, что ещё на многие столетия от её привкуса сладкого не избавимся. Нет у нас "стопора" на исторические ошибки. Это ты имеешь, у Ло багаж – ста мужикам не поднять, так вас осталось – на пальцах одной руки счесть можно, остальная часть ссылала и к стенке ставила, доносы писала да созерцала процесс со стороны. Но ведь они до сих пор правят, эти козлы, и конца им не видно. Я в Союзе, когда начинал строить своё дело, только пять человек набрал. Нет нормальных. Беда ведь. И горько мне самому от этого за всех нас. И у меня болит. Так что ты на годы свои прожитые не вали.

– И тебе, стало быть, давит?

– Ох, бать, давит как, если бы ты знал. Все жилы вытянул, а не выходит без крови.

– Так Ло и скажу, что ты в курсе, и тоже весь в думе об этом. Пошли в дом, пироги состряпала баба Вовкина, Ванька уж там кругами ходит, а она его гонит, говорит – Сашку жди.