Когда я вернулась, Дин стоял в тени у черного хода и щурился на закат, выпуская изо рта дым, птичьими силуэтами поднимавшийся у него над головой и уносившийся вдаль.

— Все в порядке? — спросил он, стряхивая тлеющие искорки пепла в сырую траву.

— Не знаю, в порядке или нет, — ответила я, все еще не в силах забыть, как Кэл глянул на меня тогда, в гостиной, — но к прокторам он не побежит.

Дин коротко кивнул:

— Хорошо.

Я протянула руку и убрала прядь волос у него с глаз, пригладив ее к остальным. Дин по-кошачьи потерся головой о мою ладонь.

— У тебя нежные руки, принцесса. Нежные и умелые ручки.

— Ты бы меня больше впечатлил, если бы похвалил мои мозги, — поддразнила я.

Дин, оторвавшись от стены, последовал за мной внутрь.

— О, до этого еще дойдет. Я просто хочу как следует отметить все, что только можно. — Он широко улыбнулся, заметив, как окрасил мои щеки румянец. Прежде парни никогда не оказывали мне такого внимания, лишь глазели да перешептывались за спиной, и теперь пронзительный взгляд Дина приводил меня в смущение.

— Мне нужно отвлечься от мыслей о Кэле, — пробормотала я.

— Нам обоим, принцесса.

Дин прошел за мной в библиотеку. Я знала, куда отправлюсь, задолго до того как положила руку на переключатель. Только одно могло по-настоящему вытеснить из моей памяти неприятную сцену с тем, кто был мне небезразличен.

— Как насчет взглянуть получше на то, что мы нашли в лаборатории? — спросила я.

Портативная эфирная лампа отбрасывала куда больше света, чем масляная, и я, поставив ее на пыльный рабочий стол, принялась осматривать полки как следует. Дин, нацепив окуляры, навел их на чучела под стеклом.

— Круто. Ты в курсе, что в них можно видеть сквозь одежду? — Он перевел взгляд на меня и поиграл бровями.

Я только отмахнулась:

— Ничего подобного. Хватит меня дразнить.

Дин указал в сторону похожей на пистолет штуки, которую я осматривала перед тем, как Тремейн перенес нас в Землю Шипов.

— Думаешь, это лучевой дезинтегратор? Я слышал, такие есть у Багровой Гвардии. Может, просто навести его на бледного гада и разом решить все проблемы?

Я взяла предмет, ощутив тяжесть окованной латунью рукоятки из красного дерева, и взглянула в прорезь серебряного прицела позади утолщения с эфиром на конце ствола.

— По-моему, это энергайзер, — сказала я. — Я видела такие, когда мы осматривали Движитель.

Этот правда выглядел изготовленным кустарно, не то что короткие, рубленые стальные штуковины у рабочих на Движителе. Но те мне так и не довелось подержать в руках, и сейчас я медленно скользила по нему пальцами, запоминая детали машинки.

— Энергайзер? — переспросил Дин. — И для чего он?

— Для разрезания стали, меди, вообще всего, — ответила я. — Он может плавить или, наоборот, замораживать — при прохождении канала эфиру придаются колебания такой частоты, что он проникает сквозь любой материал. — Мне всегда хотелось попробовать его в деле, но девушкам подобные вещи не доверяли.

— Здорово, — одобрительно протянул Дин и, не снимая окуляров, вгляделся в неосвещенную библиотеку. — С ними даже в темноте можно видеть.

Я аккуратно положила энергайзер обратно на полку — а то еще соскользнет палец, и прожгу в стене Грейстоуна дыру с себя размером.

— Жалко только, они не показывают, когда ко мне подкрадывается Тремейн со своим проклятым ведьминым кольцом, — пробормотала я и перешла к водолазному шлему. К нему была прикреплена выпуклая камера, которая, стоило ее сжать, начала стравливать воздух. Газоочистители спереди служили для рециркуляции, получая из камеры свежий приток кислорода. Шкала сбоку была проградуирована от нуля до одного часа.

Я бы с радостью осмотрела все в лаборатории, будь у меня свободное время, но как раз его-то я была лишена. Это меня очень расстраивало — досуга лучше я не могла и придумать. Я по-прежнему находила смысл в машинах, даже когда не видела его во всем остальном.

— И надо же было тебе на него напороться, — с сожалением произнес Дин. — Вот что, — он покачал окулярами, — настоящая магия. Механизмы и то, что ты с ними можешь сделать. Точно тебе говорю.

— Тремейн думает иначе, — откликнулась я, ощущая, как те, другие, с волшебными голубыми стеклами, которые он дал мне, оттягивают карман. Я не хотела оставлять их где-либо, куда Бетина может сунуть свой любопытный нос. — Он видит во мне столько магии, что считает способной снять заклятие, которое оказалось не по зубам всему Доброму Народу.

«В прежние благословенные времена, — голос Тремейна воспоминанием прошелестел у меня в ушах, — мы собрались бы у Веяльного камня и использовали бы его великую силу, чтобы снять с них чары сна».

— Но ныне никакая магия, порожденная Землей Шипов, не может разрушить заклятия, — прошептала я в ответ.

Дин нахмурился:

— Ты со мной сейчас говоришь, принцесса?

— Нет, я… — Я кивнула на окуляры в его ладони. — Я к тому, что ты сейчас сказал.

— И это чистая правда, малыш. Забудь о магических пассах Народа. У тебя свой Дар, к механизмам и машинам. — Он сдвинул линзы на лоб, и я вновь увидела его глаза.

— Тремейн сказал, что магия Земли Шипов тут бессильна, — медленно проговорила я. Откуда же тогда взялось проклятие? Наверное, об этом и думать не стоит. — У них есть камни и заклинания, но вот такого нет. — Я со стуком поставила на стол шлем. — Они не из Земли Железа. У них нет наших машин. И по словам Тремейна, мой Дар сможет разрушить наговор. Именно мой.

— Аойфе, — начал Дин, — о чем ты…

— Машины, — объявила я, чувствуя, как мысль обретает форму, с нарастающей скоростью вырисовываясь у меня в мозгу. Лишь к машинам меня всегда по-настоящему тянуло, сколько я себя помню. К тому, чего не было у Доброго Народа, но было в моем мире, в Земле Железа. — Раз ничто, принадлежащее Шипам, тут не поможет, то… Чего им недостает?

— Чувства юмора? — предположил Дин.

— Движителей, — прошептала я. — У них нет силы, сравнимой с этой.

Конечно, я могла ошибаться. Возможно, машины не имели никакого отношения к снятию заклятия. Но других вариантов у меня не было и скорее всего не появится. Только мой разум, умелые руки и инстинктивное понимание того, как работает та или иная вещь. Раз я могла починить хронометр, вдруг и с заклятием удастся использовать тот же принцип?

— Мне это не нравится, Аойфе, — сказал Дин. — Что, если ничего не выйдет?

Я достала из кармана латунный колокольчик и на секунду задержала его в ладони, ощущая свой отдающийся в металле пульс. Если ничего не выйдет, из всех насущных задач у меня будет только одна — остаться в живых. Это уж наверняка.

— Не волнуйся, — соврала я. — Я знаю, что делаю.

Когда мир вновь встал на место, передо мной очутился Тремейн. Мы опять оказались там же, у лилейного поля, и ночь все еще не закончилась — а может быть, уже наступила другая. Время, как я поняла, в Земле Шипов не имело особого значения.

В этот раз я не стала дожидаться приглашения, а сама ухватилась за холодную, сухую, как бумага, ладонь и переступила ведьмино кольцо.

— Надо же, какая решимость. — Тремейн поправил воротник и манжеты. — Думаю, это предвещает хорошие новости.

— Я нашла способ, — солгала я, зная, что на сей раз у меня получится убедительней.

Тремейн одобрительно кивнул:

— Выкладывай, дитя. Без долгих предисловий.

Руки у меня так тряслись, что, казалось, пальцы вот-вот отломятся, но я сжала кулаки и взглянула прямо в бездонные глаза Тремейна, за которыми не угадывалась душа.

— Прежде я хочу получить кое-что от тебя. Прямо сейчас.

Его губы раздраженно скривились.

— Что ж, назови.

Я выдохнула, и в стылом воздухе взвилось облачко пара. Внезапно я почувствовала, что не хочу знать, но все же продолжила:

— Расскажи мне о брате.

Тремейн со вздохом отвел взгляд в сторону:

— Все тайны Народа готовы открыться перед тобой, а ты все твердишь об этом мальчишке.

— Или ты выполняешь свою часть сделки, или я ухожу, — бросила я. — И твоя королева останется спать вечно, пока мир вокруг не обратится в прах. — Я сложила руки на груди. — Мой брат — где он?

— Я уже предупреждал тебя, что нахожу подобный тон отвратительным, — проговорил Тремейн. — Но Народ не нарушает своего слова. — Он скрестил руки. Краги глухо лязгнули, будто захлопнулась крышка саркофага. — Твой брат мертв, Аойфе.

Сердце у меня остановилось.

— Нет… — едва вырвалось из моего горла, будто перехваченного металлической проволокой. Я не могла дышать, не могла проронить ни слова, только выдавила: — Это ложь.

— Он наткнулся на прокторов в Аркхеме, — сказал Тремейн, кладя руку мне на шею. — Я отослал его, как и тебя, найти в библиотеке вашего отца способ освободить мою королеву и королеву Лета. Но он оказался не так хорош в увиливании от опасностей, как ты.

— Не может быть. — Я ощутила леденящий холод внутри. Конрад — мертв. Я вспомнила, как видела его в последний раз. Мне никогда и в голову не приходило, что он действительно будет последним. — Неправда… — сделала я отчаянную попытку. — Бетина сказала, его забрали тени…

— Служанка? Дурочка, которая не видит дальше своего носа, которая так боится нас, что сочиняет истории о призраках в лунном свете? Ты веришь ее слову больше, чем моему?

— Расскажи мне… — Я закрыла глаза, не в силах смотреть на алмазно-твердое лицо Тремейна секундой дольше. — Расскажи, как он умер.

— Не нужно тебе этого знать, дитя, — вздохнул тот. — Зачем тебе новые ночные кошмары?

— Рассказывай! — Мой крик отразился от стеклянных гробов и холмов за ними отзвуком далекого колокола.

— Его застрелили в спину, когда он убегал по одной из городских улочек, — ответил Тремейн. — Я не знаю, что стало с телом, — моя неясыть не могла долго оставаться в железных лабиринтах Аркхема. Думаю, состоялись самые скудные похороны, и память о совершенном злодеянии исчезла в печи крематория. Теперь ты довольна, Аойфе?

Мир покачнулся передо мной.

— Ты лжешь. — Это не могло быть правдой. Конрад не мог погибнуть так просто. Он должен быть жив.

— Ты знаешь, что нет, дитя, — возразил Тремейн. — Ты знаешь, что так все и случилось, потому что знаешь своего брата. Поверь, я бы сам желал, чтобы он остался в живых. Он был умен и почтителен — не тебе чета.

Я не могла говорить, не могла шевельнуться. Я не хотела верить, что Конрада больше нет, но в сердце не было твердой убежденности в обратном — только легкое, почти ускользающее сомнение.

— Я дал тебе задание, — напомнил Тремейн. — Твоя очередь исполнять свою часть сделки.

Когда я не ответила, он резко хлопнул в ладоши перед моим лицом. Хлопок прозвучал как выстрел, забравший у меня Конрада.

— Аойфе, — прорычал Тремейн. — Приди в себя. Что разрушит заклятие?

— Мне кажется… — начала я, но замолчала, не в силах продолжать.

Губы Тремейна изогнулись. Он положил ладони мне на плечи.

— Мне не нужно, чтобы казалось, дитя. Мне нужно знать. Предположения мне не помогут.

— Движитель, — безжизненно произнесла я. Вся моя воля к сопротивлению иссякла. Внутри была только пустота, как у прокторских воронов — ворох шестеренок и железа, ни чувств, ни желаний. — Лавкрафтовский Движитель. В Земле Шипов нет ничего подобного, ты сам сказал. Я могу с помощью своего Дара направить сюда производимую им энергию и использовать ее, чтобы пробудить твоих драгоценных королев.

Тремейн потрепал меня по щеке.

— Умница, девочка. Я знал, что тебе удастся. Конечно, куда больше я буду впечатлен, когда у тебя получится это осуществить. — Взяв за локоть, он отвел меня обратно внутрь ведьмина кольца. — Попутного ветра и спокойного моря, Аойфе Грейсон. Ты знаешь, что будет, если ты подведешь меня. Пусть твоего брата больше нет, но Дин и Кэл, насколько я знаю, все еще живы. Их кровь все еще может пролиться, если мне придется заняться ими.

Я лишь пожала плечами. Теперь это не имело значения. Ничто не имело значения. Конрад мертв.

— И еще есть твоя мать, — словно размышляя, проговорил Тремейн, когда кольцо уже подхватило меня. — Совсем одна там, в сумасшедшем доме. Вокруг столько криков, которые заглушат ее собственные…

Я запоздало дернулась, пытаясь удержаться, потребовать от Тремейна оставить в покое Нериссу, и Дина, и Кэла — я и так все выполню, пусть он и обманул меня, зная, что Конрад мертв, с самого начала, с нашей первой встречи, когда забрал меня из сада. Слишком медленно. Моя рука поймала лишь воздух. Из горла вырвался всхлип.

— Аойфе! — Лицо Дина постепенно возникало передо мной, изрезанное озабоченными морщинками у глаз и вокруг рта. — Проклятие, это ужасно, когда ты вот так исчезаешь. — Когда он рассмотрел меня получше, его лицо затвердело. — Ты на себя не похожа. Что он с тобой сотворил?

Я попыталась что-нибудь сказать, но только прерывисто вздохнула и повалилась на Дина. Он обхватил меня, не давая упасть. Слезы беззвучно текли из моих глаз, все лицо было мокрым, как и футболка Дина. Отчаянно цепляясь за него, я ничего не видела, кроме белой ткани, а в груди у меня ширилась и ширилась бездонная чернота.