Глава 1

Earth & Moon Today, 3 октября 2115 года

Сегодня группа исследователей из Медицинской школы при Университете Джона Хопкинса влилась в ряды тех, кто подтверждает открытие Филена-Даффи. Доктор Ричард Степп, глава факультета экспериментальной психологии, объявил о своих выводах на пресс-конференции. "Я был настроен так же скептически, как и другие, – заявил собравшимся доктор Степп, – но я действительно больше не вижу возможности для сомнений. Экстрасенсорная перцепция больше не фантазия или вероятная возможность – это факт".

The Miami Herald, английское издание, 5 декабря 2115 года

Сегодня папа римский Пий XV публично заявил, что ряд до сих пор не названных священников добровольно прошли тесты на телепатию. "Всем нам должно стать ясно, – сказал Папа, находясь в Каракасе, – что неожиданное появление среди нас этих людей суть чудо – у научного сообщества нет объяснения. Господь даровал нам мужчин и женщин, которые могут заглянуть в наши души, и мы должны с радостью принять это благословение божье. Телепаты – божий дар нам, напоминание о Его любви, путь к истинному покаянию и спасению". Его Святейшество осудил насилие и подозрительность, окружающие открытие телепатии, и призвал мир объединиться и "мирно и радостно принять наших новых собратьев".

* * *

Снег больше не был мил, он стал просто ледяным. Его брюки замерзли и натирали ноги.

– Мама, мне больно. Я хочу остановиться.

Она крепче сжала его руку. "Пока нельзя", сказала она их тайным способом. "Мы должны закончить нашу игру".

"Я не хочу заканчивать ее. Я хочу домой".

От Мамы полетели многие вещи, множество фраз, которые он не понимал. Некоторые были блестящими и заставляли его плакать, другие просто делали больно. Сжав ее руку, он чувствовал себя высоким и больным, ощущал зудящую слабость в своем боку и острую боль, когда пытался вдохнуть.

Снег повалил сильнее, он с трудом мог различить красные утесы, окружавшие их.

И он услышал что-то еще. Маленькие голоса, которые говорили лишь о голоде и нужде, голоса посильнее, которые были голодными и жесткими. Слишком далекие, чтобы разобрать слова, но они ему не понравились.

"Не понравилось что?" спросила мать.

"Люди и собаки", он надулся. "Мне не нравится эта игра".

Ощущение от мамы, похожее на то, когда он проснулся от сна, в котором падал. Ее сердце билось с трудом, словно ей чем-то придавило грудную клетку.

Она остановилась и прижала его к себе. Ее одежда была ледяной и твердой, как и его, но ее щека стала теплой всего через секунду. Затем она повела его к одному из утесов.

– Давай заберемся туда, – сказала она вслух.

Скала была гладкой, пусть и не очень крутой, и карабкаться по ней было трудно. В самых сложных местах Мама подталкивала его сзади и показывала, где хвататься руками.

"Кто-то сделал эти опоры очень-очень давно", сказала она ему. "Может быть, твой пра-пра-много-пра-пра-дедушка. Ты знал об этом?"

"Зачем? Они тогда тоже играли в прятки?"

Он подумал, что она засмеялась внутри себя, – смех, который не означал, что она счастлива или она считает что-то забавным. "Да", сказала она.

"Они выиграли?"

"Нет".

Последняя часть пути была самой крутой, но затем они оказались внутри пещеры. Она была очень большой, но не слишком высокой. Мама могла встать только в нескольких местах. В пещере находилось что-то, похожее на домик, построенный из множества плоских камней. Мама отвела его за одну из стен и села там.

– Иди сюда, – произнесла она звуками, но очень тихо. На ее губах виднелись красные пятнышки.

Он залез ей под руку.

– А теперь нам нужно вести себя очень тихо, – сказала она. – И когда они придут, тебе придется играть как можно лучше. Тебе нужно думать, что пещера совершенно пуста – думай обо мне и себе просто как о валунах. Справишься? Похоже на то, как ты играл с другими ребятами?

"Да".

– Говори звуками, – с трудом произнесла она. – И помни, тихие слова используй только со мной. Больше ни с кем. Никогда. Ты понял?

– Да, мама.

– Хорошо.

Они сидели очень долго, и Мама заснула. Он знал, что снаружи люди и собаки подходят ближе. Он ощущал, что они тщательно проверили пещеру, но он делал, как ему сказали, и притворился, что он и Мама – просто камни, просто часть старого дома. И вскоре они ушли.

Он заметил, что голос Мамы слабеет. Он взял ее за обе руки – это всегда помогало, – но голос становился слабее. Он закричал на нее – не вслух, а про себя, но то, что она говорила, не имело никакого смысла, поэтому он начал прислушиваться как можно старательнее и напряженнее.

"Прощай. Я люблю тебя", услышал он, наконец.

А затем нечто иное, подобное бегущей воде – не просто звук, а ощущение чего-то обволакивающего все вокруг. Чье-то пение, бой барабанов, как в танцах Шалако. А затем у его ног словно разверзлась пропасть, и он падал, падал сквозь грозу и черные облака, молнии бушевали вокруг, вниз и вниз. У него словно что-то вынули из груди, он слышал голос своей матери, но не понимал, что она говорит, а затем ничего… ничего.

Кроме того, что он все еще падал и видел себя изнутри, словно носок, вывернутый наизнанку, и это было все, что он думал, ощущал и знал. И еще был Шалако, сияющий ослепительнее солнца и что-то рассказывающий ему. И Мама с Шалако, и все они летели вниз, в танцевальные залы мертвых, и он замерзал, и ему уже не было больно…

Но потом Мама передала ему нечто. Шалако дал ему нечто. И это причинило ему боль.

Он вскрикнул и начал проталкивать себя вверх, словно всплывая. И он плыл, и колотил руками, и тянул за что-то. Или, возможно, он нашел опоры, подобные тем, что показала ему мать, но уже не в скале, и, цепляясь за эти опоры, он карабкался вверх. Он выбрался из облаков, из-под водяных струй, гром и молнии слабели позади него, и тогда вокруг него образовалась темнота, но уже иная, не причинявшая боли.

Он проснулся в объятиях своей матери. Она крепко держала его, и он не мог заставить ее разжать руки. Наконец ему удалось выбраться, а она продолжала держать руки так, словно он еще был там. Он хотел расплакаться, но плакать было нечем. Все свои слезы он выплакал в грозу, вместе с матерью.

* * *

Марвин медленно поднял голову и выплюнул зуб. Лианг – этот гигантский сукин сын – вытянул руку вниз, чтобы снова поднять Марвина. Самое ужасное заключалось в том, что он не чувствовал никаких эмоций Лианга – ни гнева, ни страха, ничего. Лианг был холоден как камень.

Но с другими было иначе. Даже через всю комнату он мог ощутить их отвращение.

– Лианг, послушай, что я сделал?

Лианг пожал плечами.

– Босс знает, парень. Он знает, что ты такое. Он наблюдал за тобой, когда играли в покер.

– Да, я хорошо играю в покер. Ну и что?

Лианг снисходительно улыбнулся, поднял его и снова ударил.

– Один из этих чертовых чтецов мыслей, приятель.

– Да ты что…

На этот раз его ребро сломалось.

– Нет? – повторил Лианг, вытаскивая пистолет.

– Ладно, ладно, да. Самую малость.

– Хватает, чтобы мухлевать в покере. Хватает, чтобы надувать босса.

– Да.

– А что случается с теми, кто надувает босса?

– Бог мой, Лианг, давай…

Лианг вставил патрон и приложил холодное дуло пистолета к шее Марвина чуть ниже подбородка.

– Послушай, парень…

Он подождал.

Лианг взъерошил ему волосы.

– Вот тебе сделка, Марвин. Босс – добрый католик, так что ты будешь жить, если ты этого хочешь. Но прямо сейчас ты станешь его сучонком, усек? Мы будем давать тебе задания, а ты будешь работать на него.

– Да, да, я справлюсь. Помогу ему. Искать федералов – все, что нужно. Только не убивай меня, парень.

Лианг продемонстрировал свою "зубастую" улыбку.

– Ну, я скажу боссу, что мы пришли к соглашению. Но, Марвин…

– Да?

– Я – не добрый католик. Если ты засветишь босса, то будешь мечтать, чтобы я застрелил тебя…

* * *

Ее бросили в яму, и она упала на груду трупов. Она не могла даже разглядеть землю под ними.

Вокруг нее падали другие. Сверху она слышала трели птиц, рев бульдозера. Начинался дождь.

– Марта?

– Боузли!

Они нашли друг друга и обнялись, словно прикосновение и знакомый запах каждого могли унести их куда-то, в безопасное место.

"Не смотри, не смотри", сказал он ей, сказал словами, что проникали через ее кожу и кости, впитываясь, словно дождик.

Но кто-то гневно закричал, и она посмотрела. Джо, старик, пристально смотрел на каждого солдата.

– Ваши сердца сгниют внутри вас! – кричал он. – Мы будем жить, а вы – нет. Покайтесь! Эти люди не сделали ничего плохого.

Рыжеволосый мужчина в форме лейтенанта заглянул в яму и нахмурился. Он вытащил свой зловещий пистолет и выстрелил Джо в голову. Раздался булькающий звук, и старик упал.

– Все вы прокляты дьяволом, – ответил лейтенант. – Я лишь отправляю вас домой – в ад.

* * *

"Ночь, Ветер, Колдун, наш Владыка".

Мысли Блад странствовали по залам храма и заставляли всех двигаться. В каждом из них находился крошечный кусочек ее личности – ее черные волосы, ее глаза цвета миндаля. Но ее рост различался – Смоук смотрел на нее сверху вниз, Мерси была почти такого же роста. Она сама в калейдоскопе образов, отраженная любовью, ревностью, страстью, страхом.

– Они здесь, – сказала она вслух для Мерси. Мерси не была достаточно сильной, чтобы следить за их беседой, если руки не были соединены.

– Далеко? – спросил Тил, перебирая свою молочно-белую бороду.

– На мосту, шестью милями выше того места, где мы поставили сигнализацию. Похоже на пару грузовиков. Хорошо вооруженных.

"Образы людей с оружием, мужчин с очень толстыми ногами и руками, которые с трудом тащатся по дороге". Последний штрих добавил Манки.

– Манки, ты можешь постараться быть серьезным? – вздохнула Блад. – В лучшем случае эти люди пришли убить нас. В худшем…

– Для начала им нужно будет прорваться через наших любимых приверженцев, – сказал Манки, улыбаясь своей узкой ухмылкой. Он перебросил за плечо длинные волосы цвета меди.

Блад ответила кривой улыбкой.

– Как это могло произойти? – пробормотал Тил. – Почему они хотят убить нас?

В возмущении Манки испустил звук, мало чем отличающийся от вопля обезьяны.

– Они хотят нас убить с тех пор, как мы здесь появились. Нельзя бухнуть кучу безмозглых зомби и храм майя посреди такой глухомани, чтобы не нашлось обиженных.

– Нам не следовало столь откровенно применять наши способности, – продолжал ныть Тил. – Нам не…

– Да ладно. Откуда мы могли знать, что наука ни с того, ни с сего решит обнаружить нас? Дьявол, мы же считали себя единственными. Мы случайно попадались друг другу в течение двух лет, а потом ничего, сколько бы не искали. До сих пор верующие думали, что мы получили свои способности от предков, а остальные считали нас мошенниками. Достаточно справедливо, но это помогло нам выиграть время. А теперь правила изменились, и таких, как мы, отстреливают. Чем скорее мы научимся жить с этим, тем лучше.

Смоук, обычно молчаливый, разомкнул свои массивные челюсти для того, чтобы сказать:

– Мы уходим.

– Да, парень, мы уходим. Как ты думаешь, Блад, следует ли накачать посильнее наших сторонников?

Она кивнула.

– Бейте в барабаны. Представление начинается.

* * *

Ее кровь осела брызгами на бумаге, а боль расплескалась среди прихожан, остальные подобрали ее и отбросили как можно дальше. Она протянула по своему языку колючую веревку, благодарная судьбе за то, что делает это в последний раз. Приятно быть темной богиней, за которую готовы идти в огонь и воду, выжимать последний грош из идиотов-прихожан, наблюдать, как растет их стадо рабов-нормалов, но, видимо, оно не стоило всех этих мучений. Впрочем, теперь этот вопрос – чисто теоретический.

Она почувствовала легкое головокружение, когда Манки поджег бумагу и начал свою речь. Она оглядела остекленевшие глаза двух сотен людей и чуть не рассмеялась над ними. Жалкие овечки.

– Пришло время, приближается завершение катуна и начало нового цикла, – говорил он нараспев. – Черви мира придут пожрать свое мясо. Как они пришли в прерии, чтобы убить буйволов, как они пришли к Амазонке, чтобы оголить нашу мать-землю, так придут они и сюда. Но хотя колесу времени суждено повернуться, все не бывает прежним. Происходящее можно изменить. Буйволы могут вернуться. Леса из красного дерева могут вырасти. Амазонская долина может вновь зазеленеть, как и раньше. Наши предки, сражавшиеся и умиравшие ради вас, наблюдают. Вы можете видеть их глаза в ночном небе. Опозорите ли вы их, когда придет враг? Откажетесь ли вы защитить их?

Звуковой ответ толпы нельзя было разобрать, но все их разумы закричали: "Нет!".

– Мы уйдем вглубь, чтобы укрепиться там. Мы появимся в самом конце, когда вы проявите себя.

"Ты в порядке, Блад?"

"Слегка кружится голова. В порядке".

Естественно, что именно Манки настоял на запасном выходе. И опять он оказался прав.

"Ну, твое желание исполнилось", сказал ей Манки, когда они шли по туннелю. "Хотя бы ненадолго. Книга "Человек, который хотел стать королем" всегда была твоей любимой".

"Хм. Я просто вспомнила, чем она закончилась".

"Но не на этот раз", пообещал Манки.

Через десять или пятнадцать минут они осторожно вышли из туннеля и оказались в чаще лесов Аляски. Издалека до Блад донесся знакомый резкий треск автоматных очередей – она не слышала его с тех пор, как они занимались торговлей на Камчатке. Она обнаружила, что почти обрадовалась ему. Было в нем что-то искреннее.

Но Мерси была бледна. В те времена ее не было с ними, и, вероятно, она никогда не слышала звука перестрелки.

Блад взяла Мерси за руку. "Не волнуйся", сказала она. "С нами все будет в порядке. Но мы должны двигаться очень тихо".

Мерси кивнула и взяла за руку Смоука. Блад достала пистолет, чтобы убедиться, заряжен ли он.

Она знала, что впереди их ждут люди, и увидев их среди деревьев, она слегка прикоснулась к их разумам. Порой кровопускание давало ей подобное ощущение – словно она испарялась, становилась разреженной, но очень большой, заполненной туманом ощущений. Растянувшись над ожидающими людьми, она просмотрела их разгневанные, крошечные и глупые поросячьи мозги. Вот этого переполняла злоба, потому что он не умел испытывать других чувств, вот этот не был зол, но делал, что ему приказали.

Неожиданно она ощутила ледяной гнев. Нормалы. Она видела выпуски новостей, этих подонков в телешоу, этих пустоголовых брехунов. Посмотрите, что вы натворили. На всей планете гибнут люди только потому, что нормалы глупы и трусливы.

Она даст им образ, которого следует бояться.

Гнев придал ей сил, так что когда она вышла на прогалину, солдаты увидели вовсе не изящно сложенную женщину. Они стояли вокруг полноприводного "Кортеса" и дули пиво. Втроем. Словно охотились на оленя.

Их лица резко изменились, когда они увидели ее, Кали, Габриель, череп и серп, расправленные крылья налетающего ястреба. Они в панике хватались за свои винтовки, пока она спокойно стреляла каждому в голову, получая удовольствие от ощущения, как умирают их грязные маленькие мозги. Только последний сумел открыть огонь, но он промахнулся, и ее выстрел разбрызгал его кровь по корпусу машины.

Потом все вернулось, и она оказалась совершенно пустой, ни один из ее мускулов не мог напрячься, чтобы удержать ее. Она упала на землю и ощутила, как та задрожала.

– Классная стрельба, – похвалил Манки.

– Что это за взрыв? – спросила Мерси.

– Должно быть, наш храм, – ответил Манки. – Шестьдесят кило пластида.

– Боже мой, – задрожала Мерси. – Наши приверженцы…

Она разрыдалась, и ее слезы омыли их всех.

– Больше не следуют за нами, – сказал Манки, обняв Блад и поднимая ее. – Игра окончена. Пришло время идти вперед.

 

Глава 2

Ли громко зааплодировал вместе со всеми, когда сине-голубое свечение крошечной новой звездочки возникло над лунным горизонтом.

На самом деле зонд был запущен на полчаса раньше из отвратительного хобота масс-генератора, который с трудом можно было разглядеть на фоне космодрома фон Брауна на расстоянии около километра. Достаточно дешевые запуски с помощью масс-генераторов происходили без звуков и пламени. По давно установившейся традиции первая вспышка включившихся двигателей ракеты означала успешный старт.

По-прежнему аплодируя и улыбаясь, Кроуфорд повернулся лицом к репортерам.

– Я просто хотел сказать, как благодарен судьбе за то, что я здесь, – начал он, и гудение сразу стихло до легкого бормотания. – Мне дано особое право, и я бесконечно взволнован. Были те, кто говорил, что этот момент никогда не наступит, – что умирает любопытство, вынудившее человечество двигаться от континента к континенту и от планеты к планете. Вот доказательство, что они ошиблись.

Когда он сделал паузу, вверх взметнулось множество рук.

– Да уж, – сказал он, – я запланировал долгую речь, но, похоже, вы настроены решительно. – Он выбрал Роберта Танаку, одного из ведущих журналистов. – Боб? Чем могу помочь?

– Я просто хотел узнать, каково, сенатор, чувствовать себя реабилитированным. И как, на ваш взгляд, буду выглядеть инопланетяне?

– Ну, Боб, соответствуя высокому званию сенатора Земного Содружества… – черт возьми, ощущение очень приятное.

Он подождал, пока смешки вокруг затихнут.

– Но давайте посмотрим на нашу ситуацию в перспективе. Наши знания в области тахионного излучения довольно ограничены, и нам известно лишь то, что источник сигнала, обнаруженный DeepProbe, может иметь естественное происхождение. Но все равно, именно об этом я – и многие другие – мечтали долгое время. Сеть зондов DeepProbe была создана через четыре года после того, как было доказано существование тахионов. Проект Heimdal позволит усовершенствовать систему с небольшими затратами, и уверен, что однажды – возможно, раньше, чем вы думаете, – он ответит на ваш второй вопрос.

– Благодарю вас, сенатор.

– Всегда рад. А что спросите вы, госпожа Бощ?

– Да, сэр, Izvestia International. Я хочу спросить, как вы ответите на недавнее заявление сенатора Токаша о том, что вы неправильно разрешаете проблему телепатов.

Он почувствовал, что улыбка застыла на его лице.

– Да, а я надеялся, что смогу еще немного поболтать о надеждах и будущем человечества до того, как мы вернемся в неандертальскую пещеру политиканства. Но если нужно вернуться, то давайте, по крайней мере, сохраним то, что мы видели сегодня, – надежду и веру в себя как в расу. Сенатор Токаш имеет свою собственную точку зрения, это несомненно. Мы с ним значительно отличаемся друг от друга – к примеру, в отношении проекта Heimdal, против которого, как многие из вас могут помнить, он выступал совсем недавно. А что касается "проблемы" телепатов – мы стараемся решать этот вопрос со всей возможной осторожностью.

– Многие обвиняют вас в том, что вы превращаете телепатов в граждан второго сорта.

– Да, с одной стороны. А с другой меня критикуют за то, что я не поймал их всех и не посадил в концлагеря. Очень просто бросать огульные и категоричные заявления. Значительно труднее иметь дело с реальностью. Правда в том, что мы вынуждены регулировать телепатов и одновременно должны уважать их права как граждан. Как было бы замечательно, если бы нам удалось избежать печальных инцидентов последних нескольких месяцев, и я молюсь, чтобы они как можно скорее прекратились.

– Сенатор, в отношении вашего предложения о создании специального комитета по телепатам…

– Да. Комитет по технологиям и правам личности – это временная затычка, но телепатия – это не технология. Это отдельная проблема, которая требует особого внимания. Я предложил создать Комитет по метасенсорному регулированию.

– Вы можете прокомментировать слухи о том, что сенатор Токаш уже назначен главой комитета вместо вас?

Ли остался горд собой – он сумел сохранить улыбку.

– Уверен, что президент назначит того, кто, по ее мнению, выполнит задачу наилучшим образом. Если это Токаш, то я доверяю ее суждению.

* * *

Наедине с собой он не был настолько спокоен – осколки пустого графина усеяли пол в его номере, словно снежинки. Разбивать стеклянные предметы на Луне было не так приятно, как на Земле, но относительно слабый эффект компенсировался самим мигом раскалывания, когда мельчайшие фрагменты взлетали вверх, напоминая облако пыли. Ему пришлось отступить в маленькую ванную, пока воздухоочистители не ликвидировали мелкую пыль, опасную для легких.

Уже очень давно он не улетал с Земли, слишком давно. Органы чувств предавали его.

Когда он вышел из ванной и подобрал разбросанные вещи, он почувствовал себя спокойнее. Он проверил почту и обнаружил среди новых сообщений нерадостное письмо от Тома Нгуйена. Почти наверняка Токаш получит комитет.

Это было несправедливо – все началось с его слушаний, ему голосу внимал весь мир. А теперь Токаш хочет забрать у него все это.

Но что он мог сделать?

Ничего – не на Луне, а он застрял здесь, как минимум, на несколько дней. К тому времени как он вернется на Землю, решение уже будет принято.

Он взял гантели и занялся гимнастикой, безжалостно третируя свои мускулы. Неважно, известно ли это людям, но они лучше реагируют на мужчину, который выглядит по-мужски. Пот уже начал собираться в невероятно крупные капли, когда раздался сигнал коммуникатора номера.

– Только звук, – приказал он. – Да? Сенатор Кроуфорд слушает.

Короткая пауза, и затем:

– Сенатор Кроуфорд? Говорит Элис Кимбрелл.

– Доктор Кимбрелл, рад вас слышать. Чему обязан подобной честью?

– Я хотела бы поговорить с вами как можно скорее.

Его брови поднялись. Никакой привычной трехсекундной задержки – Элис Кимбрелл была на Луне.

– И о чем?

– Об одном очень важном деле.

– Хорошо. Как насчет Ix Chel, через час?

– Я бы предпочла что-нибудь менее людное.

– Уступите мне, если не возражаете. В любом случае уже почти время обеда.

* * *

Как и все на Луне, ресторан Ix Chel был невелик, но претендовал на элегантность. Он был вырыт в склоне горы и накрыт плотным куполом, благодаря которому зал заливало мягкое синеватое сияние Земли. Свет отражался водой, струящейся по одной из каменных стен. Вода на Луне была сокровищем, ее добывали из пылевых морей – останков давно погибших комет. Запасы воды в колонии составляли несколько тонн, но редко можно было увидеть больше кружки жидкости за один раз. Возможность находиться рядом с водопадом казалась чудом, и Кроуфорд мысленно поднял бокал за предприимчивость владельца ресторана, который пристроил свое заведение к одному из перегонных узлов по переработке воды.

Ресторан был заполнен полностью, когда Элис Кимбрелл вошла в зал, но она сразу же обнаружила Кроуфорда. Он с восхищением смотрел на нее, пока она приближалась. Ему понравились взгляд ее глаз и манера носить строгий серый костюм, похожий на униформу.

– Доктор Кимбрелл, – сказал он, протягивая руку. Она сухо пожала ее.

– Сенатор.

– Прошу вас, садитесь. – Когда она села, он одарил ее улыбкой. – Какое совпадение, что мы оба оказались на Луне в одно время. Вы видели запуск зонда Heimdal? Я бы смог обеспечить вам место в переднем ряду.

– Я прилетела, чтобы повидать вас.

Его бровь поднялась.

– Я польщен. Для частных лиц прогулка дороговата.

Она признала его правоту легким кивком.

– Я узнала, что вы здесь.

– Через шесть дней я буду в Женеве. Или вы могли бы позвонить мне.

– Вопрос слишком важен, чтобы ждать – или доверять обычной связи.

– Вот как.

– Да. И я по-прежнему предпочла бы, чтобы мы разговаривали бы в менее людном месте.

Его улыбка стала еще шире.

– Мой отец часто говорил, что на тыквенном поле соседа не следует наклоняться, чтобы завязать шнурок.

– Что это значит?

– Ну, тыква – это такой большой…

– Я знаю, что такое тыква. Я спрашиваю, на что вы намекаете?

Он лениво потыкал вилкой в жареный картофель.

– Сколько журналистов вы видите в настоящий момент?

Она огляделась вокруг.

– Ни одного.

– Здесь двое, по крайней мере. Если я хочу встретиться с женщиной, которая перевернула весь мир вверх тормашками, я сделаю это в том месте, где все смогут нас видеть. Если вы придете в мой номер, то они могут задаться вопросом – а какими тайнами мы обмениваемся. И, что еще хуже, они могут подумать, что мы вступили в клуб семьянинов в отставке. Вы хотите, чтобы это появилось в газетах?

Официантка, маленькая женщина с почти белыми волосами и сильным австрийским акцентом выбрала именно этот момент, чтобы подойти к их столику.

– Что-нибудь выпить?

– Скотч. Laphroaig.

– Принесите мой Evan Williams.

Бровь Элис поднялась.

– Они хранят бутылку для меня. Знаете, я ведь герой этой колонии.

– Да, но поправьте меня, если я ошибаюсь. Разве Evan Williams не очень дешевый и отвратительный по вкусу бурбон?

– Дешевый – да, отвратительный – да. Но старейшая винокурня в Северной Америке, а это кое-что значит. Если ближе к вопросу – он напоминает мне, откуда я родом и кто я есть. А Laphroaig – это дорогой и вкусный виски.

– Он напоминает мне, кто я есть, – ответила Элис.

Принесли бокалы.

– Остается узнать, откуда вы родом, – сказал Ли, они чокнулись и выпили оба.

– Полезная штука, – отметил он. – От нее и в лунной почве что-нибудь выросло. – Он заинтересованно наклонил голову. – Так о чем мы должны поговорить, доктор?

– Нас могут услышать? Журналисты?

Он пожал плечами.

– Подслушивание запрещено законом. Мне следует знать, я ведь вхожу в Комитет по технологиям и частной жизни. – Он наклонился вперед. – Вы должны чувствовать себя реабилитированной. Последние из ваших критиков окончательно умокли, верно? Теперь, когда столько опытов подтвердило результаты исследования, которое вы опубликовали.

Пораженная, она уставилась на него.

– Реабилитированной? Как я могу чувствовать себя реабилитированной после гибели более десяти тысяч человек? После резни в среду в китайской Шаньси? Бомбежек в Юте? Восстания в Чикаго – линчевания в Армстронге?

– Хорошо, – он постарался сгладить впечатление. – Я понял. Доктор Кимбрелл, вы должны знать, что любое новое открытие имеет свою цену. Эти результаты были бы опубликованы – с вашей помощью или без нее.

– Я понимаю это, сенатор. Но очень простой факт заключается в том, что это была я.

Она сделала довольно большой глоток из бокала.

– Вас вываляли в грязи за эту публикацию. А теперь, когда дело сделано, вы сами вываливаете себя в грязи.

– Нет. Просто осознаю свою ответственность.

– И это привело вас ко мне? Я не могу вообразить, что вы совершили перелет на Луну, чтобы воспользоваться моим талантом психотерапевта.

Эта фраза заставила ее слегка улыбнуться.

– Нет. Я прилетела увидеть вас, потому что хочу принять участие. Участие в решении проблемы.

– А вы думаете, что я и есть решение? Это очень лестно, доктор. Но вы не думали так раньше, когда я приглашал вас стать консультантом. Что изменилось?

– Я внимательно следила за слушаниями, как вы могли бы ожидать.

– Еще виски?

Она мгновение поколебалась, бессмысленно глядя на пустой бокал.

– Да.

– Простите, что вы говорили?

– Я думаю, что вы старались проводить слушания в как можно более благоразумном стиле, но они только ухудшили ситуацию.

Он нахмурился.

– Но вы, без сомнений, видите, что они необходимы, доктор Кимбрелл? К несчастью, телепатия – слишком мощный инструмент – и оружие, – чтобы не заниматься его регулированием. Из-за чего, как вы думаете, начались все эти убийства? Люди напуганы, они боятся, что кто-то рядом с ними прочтет их мысли.

– Они ревнивы.

– И это тоже. Людское сообщество структурировано в соответствии с тайнами, с ограниченным доступом к информации. Успех всегда означал возможность уверенно плавать в этом мире, угадывать невысказанное, создавать видимость. А теперь мы узнаем, что есть люди, которые обладают врожденной способностью с легкостью проникать внутрь. Вы захотите сыграть в покер с телепатом? Или обменяться ценными бумагами с кем-то, кто способен получить инсайдерскую информацию, просто оказавшись в одном помещении с нужным человеком? Это не столько вопрос регулирования телепатов, как вопрос уверенности в том, что существующие законы, охраняющие конфиденциальность частной жизни, не будут нарушены телепатами.

– Но, однако, вы занимаетесь регулированием телепатов – телепатов, которые не могут быть юристами, биржевыми брокерами, или членами олимпийской сборной по фехтованию…

– Тому есть масса прецедентов. Когда изобрели "жучки"-радары, их использование ограничили подробнейшими инструкциями.

– Но они – люди, а не подслушивающие устройства.

– Боюсь, они – и то, и другое, что и делает контроль за ними более чем необходимым. Люди не прекратят убивать телепатов – и тех, кого они считают телепатами, – пока они ощущают угрозу с их стороны. Это не прекратится без жесткого регулирования.

Она кивнула.

– Знаю. Но согласитесь, что на данный момент слушания лишь ухудшают ситуацию – ваши ежедневные отчеты рассказывают о потенциальных бедах, о которых большинство людей даже не задумывались. Установление правил и норм для этих случаев теряет всякий смысл…

– …потому что мы по-прежнему не обладаем способом узнать, кто такие телепаты. Очень точно. И мы расстраиваем людей все больше и больше, не давая им никакой, даже призрачной, надежды. Но что еще можно сделать?

Она несколько мгновений сидела молча и сделала большой глоток новой порции скотча.

Он наклонился вперед и спросил:

– Вы знаете, что мы можем сделать, верно?

Она пристально смотрела на поверхность стола.

– Я потеряю свою работу, – сказала она очень просто. – Я никогда не смогу работать в науке, если сделаю это. Мне нужны гарантии.

– У вас они будут. Хотите работу – она есть у вас. Деньги.

Неожиданно она показалась ему очень юной и уязвимой.

– У меня есть средства, сенатор, – как, по-вашему, я попала на Луну? Это не главная проблема. Я хочу знать, что проблема телепатов будет решаться правильно. Я не хочу отдать в плохие руки очередное заряженное ружье. Я…

– Вы пришли ко мне, потому что решили, что я поступлю правильно.

Она кивнула.

– Статья только что пришла ко мне. В ней говорится о последовательности генов…

– Ген телепатии?

– Все не так просто. Никто не обнаружил ген, который мог бы управлять телепатическими способностями. Похоже, что они подобны разуму – способность мыслить проявляется во многих генах. Но автор статьи нашел метку.

– Вот как? Что вы имеете в виду?

– Большинство сейчас принимает как постулат то, что телепатические способности представляют собой либо недавнюю глобальную мутацию, либо результат отдельной мутации, которая лишь недавно попала в наш генофонд. К примеру, одна из народностей в гористой части Новой Гвинеи могла обладать телепатами, но поскольку она была изолирована от остального мира до относительно недавнего времени, ее гены не распространились по всей планете.

– Я понял мысль. Это многое объяснило бы.

– Да, объяснило бы. К несчастью, как оказалось, это неверно. Митохондриальные ДНК, или мтДНК, пятидесяти обследованных телепатов были проанализированы и сопоставлены с данными их семей и другими генетическими тестами на связность. Уверена, вам известно, что митохондриальная ДНК передается только по материнской линии – ДНК отца не оказывает на нее влияния, кроме как путем чрезвычайно медленных случайных мутаций, а частота таких мутаций хорошо известна. Брат и сестра теоретически могут обладать идентичными мтДНК, у двоюродных братьев – слегка различающимися цепочками, и так далее. Ранее существовали проблемы с частотой мутаций, но они преодолеваются поправкой, вносимой калибровкой Васкера…

– Да, я знаю все это. Итак, анализ показал, что у этих телепатов нет общей наследственности?

– Совсем наоборот. Более чем половина обследованных телепатов имела мтДНК, которые совпадали практически идеально. Слишком идеально. Другие генетические данные – и архивы – показывают, что испытуемые не имеют общих предков за то время, пока функционируют архивы.

Он пожал плечами.

– Качественные архивные данные о большей части человечества ведутся не более сотни лет. Я не вижу проблемы.

– Проблема в том, что мутации, которая характерна для них всех, меньше ста лет.

С застывшим взглядом он замер, его сердце сделало не меньше десяти ударов, пока он пришел в себя.

– Дьявол! – с трудом произнес он и оглянулся по сторонам. – Ладно, вы были правы, а я ошибался. К черту прессу, давайте уберемся отсюда.

– По-моему, вы сказали, что журналисты не подслушивают?

– Почти не сомневаюсь. Как и кто-нибудь еще – я прихожу сюда, потому что здесь используется случайным образом модулированный интерференционный сигнал, который забивает большинство подслушивающих устройств. Но есть древнее искусство "чтения по губам"… Пошли. Мы закончим разговор в моем номере, про который я наверняка знаю, что он безопасен.

* * *

Поезд прибыл, сопровождаемый легкой вибрацией, но беззвучно – давление в тоннеле, по которому он двигался, было равно давлению на поверхности Луны. Когда двери вагона коснулись уплотнений у входных шлюзов, Ли ввел в одно из частных купе свой личный код. Оказавшись в купе, он подтвердил оплату поездки с помощью биометрического сканнера сетчатки глаза.

– Так-то лучше, – сказал он, когда поезд плавно начал двигаться. – К делу. Кто еще знает об этом?

– Я не уверена. Автор статьи, конечно же, и любой, кому он рассказал. Из вашей реакции следует, что вы понимаете возможные последствия.

– Еще бы. Наши друзья-телепаты были созданы искусственно. Вопрос в том – кем? Прежними Соединенными Штатами? Именно там появилось большинство из них.

– Лишь потому, что изначальное тестирование проводилось именно там. А теперь у нас неплохое распределение по всему миру.

– Возможно, в этом нет никакого смысла – они могли сформировать сложную шпионскую сеть или что-то в этом роде. Или они связаны с корпорациями. Или… – Он почувствовал, что у него вспотели волосы на затылке. – Мне нужно время, чтобы обдумать все это.

– Куда мы едем?

– Хм? В мой номер неподалеку от станции Малибу. Где-то минутах в десяти отсюда.

– Я думала, что здесь все очень близко друг к другу.

– Раньше никогда не были на Луне? Гриссом – добывающая колония, поэтому здания выстроены вдоль одной линии, ведущей к водным пластам в Малибу. После разгерметизации старого купола никто не хочет находиться в одной корзине с остальными яйцами.

– Мне следовало догадаться, что вы будете особенно осторожны, – сказала Элис.

Он качнул головой, мрачно признав ее правоту.

– За одну жизнь я повидал достаточно людей, умирающих от взрывной декомпрессии, спасибо. И был слишком близок к этому сам.

– Вы поэтому покинули колонию?

– В том числе.

– Ваша жена погибла тогда.

– Без обид, доктор Кимбрелл, но это несколько личная тема для меня.

– Конечно. Простите.

Они продолжили поездку в молчании.

– Я рад, что вы рассказали мне все это, – сказал он наконец, положив на ее руку свою. – Вы поступили правильно.

– Надеюсь, что так.

Она не убрала руки.

Поезд начал останавливаться, и вдруг неожиданно дверь в их купе распахнулась.

– Простите, – сказал Ли мужчине, который появился у входа. – Это частное купе, и как вы можете видеть…

И тут его осенило. Дверь не должна была открыться. Он вскочил с места, когда мужчина быстро шагнул в купе, держа в руке девятимиллиметровый пистолет, нацеленный прямо в сердце Кроуфорда.

– Сядьте, сенатор, – сказал мужчина тихо.

 

Глава 3

– Не наставляй на меня это, сынок, – сказал Ли. – Да и ни на что-нибудь еще. Ты понимаешь, что произойдет, если ты пробьешь стенку купе?

Юноша торжественно кивнул. Слегка округлое лицо, тоненькие усики, иссиня-черные волосы. Легкий акцент – из Восточной Европы?

– Да, – ответил он, – поезд остановится, аварийные переборки запечатают тоннель, чтобы внутрь можно было накачать воздух. У меня возникнут сложности, но я справлюсь с ними. По вашему мнению, я полагал, что купе взорвется или что-то в этом роде?

– Что ты хочешь от меня, сынок?

– Неважно, знаете ли вы об этом или нет, сенатор, – важно лишь, будете ли вы делать то, что я скажу. Прямо сейчас мы должны изменить место назначения, но сделать это придется вам. Если нет, я застрелю доктора Кимбрелл, а если вы не передумаете, я застрелю и вас.

– А почему ты не можешь сделать это сам? Ты ввел мой личный код, так что… – И тут он догадался. Он наклонился к биометрическому сканеру. – Хорошо. Поезд, личный код Кроуфорда…

– Стоп, – резко оборвал его юноша, подскочив к Ли и приставив дуло пистолета к его голове. – Не делайте этого.

– Я делаю то, что ты мне сказал.

– Нет, неправда, вы собираетесь распорядиться об аварийной остановке. Если вы сделаете это, я вас застрелю.

– Ты в любом случае убьешь нас! – резко ответил Ли. – Вот почему ты хотел, чтобы я изменил место назначения, – это будет записано. – Он сделал паузу, а затем спросил: – Почему я, сынок? Я ведь лишь пытался помочь вашим.

Юноша снисходительно улыбнулся.

– Да, конечно, пытались. Измените место назначения.

– На что?

– Не очень далеко. Станция Малибу. А теперь, когда вы знаете, кто я, не пытайтесь обмануть меня.

Ли ввел название и задумчиво оглядел юношу.

– На что это похоже? – спросил он. – Ты можешь слышать все мои мысли? Можешь ли ты ощущать мои эмоции? Что ты почувствуешь, когда будешь убивать нас?

Лицо молодого человека резко изменилось против его воли.

– Заткнись, – заявил он.

– Видишь, ты собираешься убить нас, но хочешь сделать вид, что произошел несчастный случай, верно? Значит, ты не террорист.

– Он был в ресторане, – сказала Элис. – В другом конце зала.

Ли кивнул.

– Он следовал за мной несколько месяцев. Я думал, что он журналист.

– Значит, ты "подслушал" наш разговор, – догадалась Элис. – Ты знаешь о генетической метке.

– Да.

– Тогда ты должен знать, что эти сведения невозможно долго скрывать.

– О, как раз возможно, доктор Кимбрелл. Люди, на которых я работаю, могут и сделают это. Я уже узнал от вас, кто автор статьи. Они разберутся с ним, и статья тихо исчезнет.

– Чушь. Даже если вы преуспеете, кто-нибудь другой может получить те же результаты в любой момент.

– Да, – сказал Ли, кивая в задумчивости. – Думаю, я знаю, кто. Я прав?

– Простите, сенатор. В молоко.

– Уверен, сынок. Уверен, что я ошибся. Ты можешь читать мои мысли, так что знаешь, насколько ты был убедителен для меня.

– Я знаю, что вы блефуете, – но на его лице было написано сильное раздражение. Он сел у противоположной стены, пистолет был по-прежнему нацелен на Ли. – Я знаю, что вы надеетесь бежать, выведя меня из равновесия. Но вот мы и приехали.

Двери открылись.

– Выходите.

Когда они вышли из вагона, Ли с надеждой оглянулся, но мужчина и женщина, ожидавшие их, совсем не походили на шахтеров – они напоминали викингов. Ли сразу же прозвал их Гансом и Гретой.

Захвативший их – один из новоприбывших назвал его Петром – поговорил с ними на языке, которого Ли не знал, а затем повел их по коридору к одному из промышленных шлюзов.

– Ты собираешься выбросить нас в вакуум? – спросил Ли. – Эй, разве это не выглядит подозрительно? "Сенатор и известный ученый отправились на прогулку по поверхности Луны без скафандров". Весьма правдоподобный заголовок. Нас быстро хватятся, а тебя найдут еще быстрее.

– Я заслужил большего уважения, – ответил Петр. – Вот почему вы вдвоем отправились гулять. Печальный случай, конечно, но вы, сенатор, никогда не славились предусмотрительностью. А в журнале будет зафиксировано, что вы зарезервировали их сегодня рано утром.

Он подошел к двум ярко-желтым спортивным скафандрам, которые Ганс вытащил из шкафчика поблизости.

– Не будете ли вы столь любезны надеть их?

Ли гневно сжал губы и начал расстегивать рубашку. Покраснев, Элис сделала то же самое. Когда она осталась в одном белье, Ганс присвистнул от восхищения.

Она дала ему сильную пощечину. Он не ожидал удара, покраснел и нахмурился. Ли напрягся, но пистолет Петра не отклонился в сторону.

– Достаточно – спокойно сказал Петр.

Ворча, Ганс начал натягивать свой собственный шахтерский скафандр, намного тяжелее их легких костюмов для скалолазания. Надевая шлем, Элис улыбнулась Ли триумфальной улыбкой. Он ответил тем же, давая понять, что понял ее замысел.

– Наденьте шлем, сенатор, – сказал Петр.

– А в чем дело? – спросил Ли. – Разве ты не с нами? Кишка тонка послушать, как мы будем умирать? Или ты все равно услышишь нас? – Он шагнул навстречу дулу пистолета. – Посмотри на меня, мальчик. Посмотри мне в глаза.

Петру было трудно справиться с этим.

– Ты скажешь мне, почему я и доктор Кимбрелл должны умереть. Мы заслужили это. И пока ты здесь, не расскажешь, в какой лаборатории тебя изготовили? Кто создал тебя? Просто чтобы удовлетворить мое любопытство.

Глаза юноши засверкали от гнева.

– Я был рожден от мужчины и женщины, как и вы, сенатор. Я не лучше вас представляю, почему я могу делать все это, и я не просил об этом. А что до остального – я не чувствую себя обязанным объяснять вам что-либо. Всего хорошего.

Обращаясь к Гансу, он сказал:

– Мы подождем тебя здесь.

Великан кивнул, и, как только с облачением в скафандры было покончено, повел их к шлюзу.

Через него они попали в царство ночи. Небо казалось залитым чернилами с разбрызганными точками сахарной пудры, и полумесяц Земли висел на юге, словно голубой рог. Не было видно ни отблесков солнца, ни свидетельств того, что оно может появиться. За миллиард лет тонны жидкости упали на Луну, создавая недолговечные океаны льда, но они сохранились только в тех местах, до которых не смогло добраться солнце.

И этот лед находился здесь, прямо под его ногами – вода, кислород, водород для термоядерных двигателей. Мелкая пыль в реголите на северном полюсе Луны.

Ганс резко махнул фонариком и указал на край кратера, находящийся примерно в миле отсюда. Его можно было различить благодаря сиянию колонии Гриссом.

И в молчании они пошли вперед. Конечно же, связь была отключена. Ганс с оружием держался сзади.

Земля двигалась вдоль горизонта, словно плуг Господа. Очень скоро они начали подниматься все выше и выше. Ли предположил, что им суждено упасть откуда-то.

У вершины склон становился почти отвесным – видимо, это последствия какого-то недавнего с геологической точки зрения лунотрясения. На осыпи виднелась тропа, и они пошли по ней.

Фонарь Ганса иногда освещал шлем Элис, и Ли мог видеть ее лицо. На нем не было испуга – а только решимость, и он почувствовал, что начинает восхищаться ею.

Они добрались до гребня кратера, который неровной линией шел вокруг шахт. На юге поднимались зубчатые силуэты гор, словно вырезанные бритвой из звездного полотна каким-то обезумевшим божеством. На севере громоздились мрачные хребты, и лишь вершина одинокого пика сверкала в сиянии невидимого солнца, создавая ощущение, будто на низкой орбите вокруг Луны вращается целый остров. Линия между тьмой и светом на Луне никогда не расплывалась. Где Ганс закончит свое дело? Он разобьет стекла их скафандров чем-то твердым, или просто заставит их подняться так высоко, чтобы падение наверняка убило их?

Он посмотрел вниз – до поверхности было около двух сотен футов.

"Не думай об этом".

Он не думал. Он прыгнул.

Во время полета он прикинул числа. На Земле ускорение примерно тридцать два фута в секунду в квадрате. Умножьте это число на массу, и вы получите, с какой силой вы ударитесь о поверхность. Он падал с ускорением, примерно в шесть раз меньше – словно прыгнул с высоты всего в пятьдесят футов. Вероятно, вместе с костюмом его масса составляла двести фунтов. Здесь он весил меньше, но масса оставалась прежней…

Он ударился о поверхность, согнул ноги и покатился, как при прыжке с парашютом. Ощущения были примерно такими же – только его скелет стал на двадцать лет старше с тех времен, когда он последний раз прыгал с парашютом. Его шлем ударился о камень, раздался тихий звон – словно кто-то сильно ударил по бутылке с шампанским.

Но стекло не разбилось.

Сверху упал фонарик, ударился о поверхность, покачался, создавая неровный конус из пыли, поднявшейся при падении Кроуфорда, – то высокий, то пониже. Наконец луч остановился, освещая валун, словно тот являлся произведением искусства или каким-то образцом чистой породы.

Ругаясь, Кроуфорд пошел к нему.

Поднял. Держа фонарик подальше от себя, он покрутил им, освещая все вокруг. На Луне свет не рассеивается, поэтому он мог видеть только то место, на которое падал луч. Он сделал луч пошире.

Свет упал на Элис, которая медленно вставала, – кажется, ошеломленная. Затем на Ганса, скорчившегося на поверхности, одна из его ног была изогнута намного сильнее, чем раньше.

Что-то в руке Ганса испустило красноватую искорку, и Элис смешно откинулась назад. И тут же новая искорка, уже обращенная к нему.

Скорее всего, Ганс находился футах в десяти от него. Ли выключил фонарик, дождался нескольких новых искорок из пистолета и прыгнул. Удар после падения и сломанная нога сделали Ганса слабым, как котенок. Ли отнял у него пистолет и застрелил.

Чертов придурок. В шахтерском скафандре его масса была не меньше четырех сотен фунтов, и он сиганул следом за Ли. Людям всегда кажется, что в условиях низкой гравитации они превращаются в суперменов.

Элис боролась, пытаясь заделать дырку в своем скафандре. Ганс попал ей в руку. Когда Ли подошел, ее движения становились все более замедленными. В свете фонарика он мог хорошо видеть ее лицо – она же совершенно не видела его. Возможно, она даже не знала, что это он.

Он помедлил, раздумывая. У нее из носа пошла кровь. Она выглядела отчаявшейся, рассерженной и очень юной.

И она знала нечто такое, что ей не следовало знать. Он поколебался еще мгновение, и ее глаза закатились.

Вздохнув, он наклонился и заделал до конца отверстие в ее скафандре, а потом вернулся к Гансу, чтобы забрать у того баллон с воздухом. К своему удивлению, он обнаружил, что Ганс еще жив, – большим пальцем тот закрыл дыру в скафандре, а вытекшая кровь застыла вокруг нее, создав подобие резиновой прокладки. Ганс яростно уставился на фонарик, его губы зашевелились, – либо изрыгая проклятия, либо умоляя о пощаде.

Ли отстегнул баллоны и раскрыл скафандр. Он отвернулся, предпочитая не видеть, что произойдет с Гансом.

После этого он двигался как будто во сне – как и в прошлый раз, когда треснул купол.

Он шел пешком, пока не обнаружил один из громадных карьерных тракторов, доехал на нем до шлюза, где должны были находиться Петр и Грета, и с помощью плазменной горелки трактора проделал дыру в стене. Из отверстия вырвался поток воздуха, и когда он достаточно замедлился, Кроуфорд зашел внутрь, нашел Грету, пытающуюся надеть скафандр, и застрелил ее.

Из глаз и рта Петра сочилась кровь, но Ли затащил его в шлюз и восстановил нормальное давление. Телепат сидел, смахивая красноватые слезы, дрожа всем телом.

– А теперь, – сказал Ли через систему громкой связи на скафандре – мы немного поболтаем. И если ты дашь ответ, который мне не понравится, дверь шлюза откроется. Усек?

Телепат кивнул, и они начали разговаривать. И довольно быстро Ли получил ответ, который ему не понравился.

* * *

– Спасибо за то, что спасли мне жизнь, – сказала Элис Кимбрелл. Ее лицо было покрыто красноватой сеткой из лопнувших сосудиков, но она сумела слегка улыбнуться.

– Это результат общий усилий, – сказал он. – Когда вы доказали мне, что этот гигант не телепат – или очень слабый телепат – я понял, что у нас есть шанс. Вы достаточно быстро догадались, что я собираюсь делать, и прыгнули за мной.

– Я подумала, что если не прыгну, то он вначале убьет меня, а потом спустится к вам и, возможно, поаккуратнее.

– Вероятно, вы правы, – он вытащил из-за спины букет цветов и положил его рядом с кроватью. Ее глаза расширились.

– Я даже не буду пытаться угадать, сколько денег вы заплатили за цветы на Луне.

– Не так уж и много. Я хотел бы узнать, не сможете ли вы сказать мне кое-что.

– Конечно.

– Я по-прежнему не знаю, почему вы пришли ко мне. Почему бы вам не рассказать все сенатору Токашу или кому-то еще?

Она закрыла глаза.

– Полагаю, мне следует покаяться. Еще в детстве я безумно влюбилась в вас. Герой колонии Гриссом. Возможно, часть меня все еще нуждается в таком герое. Вы не разочаровали меня.

– Это самая приятная вещь из всех, которую мне сказали за долгие годы, – он сделал паузу. – Я чертовски не люблю получать выгоду от своего статуса героя, доктор Кимбрелл, мне было бы приятно увидеться с вами вновь. Без всяких киллеров, тайн и прочего.

– Думаю, это можно будет устроить, – сказала она, пристально глядя на него.

* * *

Вернувшись в номер, Ли включил коммуникатор и набрал номер. Через несколько мгновений на экране появился разгневанный сенатор Владимир Токаш. Его волосы были в беспорядке, и, кажется, он был в халате.

– Кроуфорд? – спросил он. – Что заставило вас позвонить мне в такой час?

Ли улыбнулся.

– Не стоит так говорить с вашим лучшим другом, Влад.

Глаза сенатора чуть не выпрыгнули из орбит.

– О чем, черт побери, вы говорите? Если насчет комитета…

– О, будьте спокойны, Влад, это насчет комитета. О том, почему вы собираетесь снять свою кандидатуру. Видите ли, я только что немного пообщался с одним из ваших приятелей – родственной душой, как вы сказали бы, – и он рассказал мне о вас много интересного.

– Не имею ни малейшего представления, о чем это вы говорите.

– Влад, сигнал на вашем конце кодируется? Потому что у меня есть серьезные новости.

Токаш кивнул.

– Хорошо. Знаете, я нашел способ выявить телепатов. Оказалось, существует генетическая метка. Теперь все становится интереснее, не так ли? Я собираюсь объявить об этом завтра. Есть два способа разыграть это – и в соответствии с обоими первыми будут протестированы сенаторы. Но какое освещение получат эти тесты – вот в чем разница.

Токаш сжал губы.

– Понимаю.

– Вы со мной или против меня, Влад? Вы пытались играть против, и в результате трое мертвы. А ведь мы с вами могли бы стать приятелями. Сколько наших коллег телепаты, как вы полагаете? Вероятно, их притягивает политика – в конце концов, добрая половина успеха в политике заключается в знании того, что думают другие. Лично я полагаю, что было бы неплохо иметь в Сенате возможность представить точку зрения телепатов – единственную и единую – но боюсь, избиратели не разделят моей убежденности. Однако то, чего избиратели не знаю, не оскорбляет их чувств, верно? Итак. Вы со мной или против меня, Влад?

Токаш обхватил руками голову, а затем устало посмотрел вверх.

– С вами, сенатор Кроуфорд.

– Зовите меня Ли. Первое, что я хочу получить утром, – список известных вам телепатов, в особенности тех, кто работает на вас. Теперь они будут работать на меня.

– Хорошо.

– Еще одно, на случай, если вы по-прежнему думаете о каких-нибудь фокусах. Вам известно, что вы – продукт генной инженерии?

– Что?!

– Анализ генов доказал это со всей очевидностью. Думаю, лучше всего не разглашать эту информацию, верно?

– Боже мой, конечно.

– Вот видите? Мы думаем одинаково. Полагаю, вместе мы сможем скрыть этот факт. Кроме того, мы можем выявить телепатов. Как мы сделаем это – вопрос глобальной системы безопасности, и контролировать этот процесс лучше всего Комитету по метасенсорному регулированию. Поскольку вы не хотите быть его главой, я, конечно же, предложу вам место моей "правой руки". – Он мрачно усмехнулся. – Правильно, то, где я могу за вами присматривать.

И отдохните немного, Влад – вы ужасно выглядите.

 

Глава 4

Во время слушаний в Сенате сегодня представитель издательства Random House, Inc. заявил, что литературный агент-телепат может причинить "неисчислимый ущерб" издательской индустрии в целом. Издательство настаивает на немедленном генетическом тестировании всех лицензированных и добровольных агентов при условии серьезного наказания отказавшихся. Глава Комитета по метасенсорному регулированию, сенатор Ли Кроуфорд сказал: "Последствия очевидны, и мы благодарим всех участников за тщательный и продуманный анализ ситуации. Этот вопрос нужно решать, вооружившись знанием и благоразумием, но надеюсь, не раньше окончания переговоров об издании моей биографии". Позднее сенатор объяснил, что последняя фраза была "всего лишь шуткой".

The Boston Globe, 21 мая 2117 года

Трайяна Нисом из города Перт, Австралия, сегодня выступила с обвинением против ее дантиста Грэхема Маккейя, доктора-стоматолога, за нарушение конфиденциальности частной жизни. Маккей – недавно выявленный телепат – с негодованием отверг обвинение в том, что он "воспользовался мыслями Нисом", когда истец находилась под общим наркозом для чистки зубного канала.

Weekly World News, 15 июня 2117 года

В постели они были не одни!

Дамы, будьте осторожны! Девушка из Манчестера, Великобритания, (по ее просьбе мы не называем ее имени) недавно в руках – и именно "в руках" – телепатов испытала то, что может оказаться ужаснейшей "первой ночью" в истории.

Образцовая студентка и девственница, Джорджи (имя вымышленное) праздновала в ночном баре свой двадцать первый день рождения вместе с друзьями. Заметив, что она привлекла внимание красивого молодого человека, ее подруги настойчиво советовали ей прекратить затянувшееся воздержание. Приободренная крепким напитком, девушка уступила настойчивому давлению и в конце ночи оказалась в квартире молодого человека. Казалось, все шло хорошо, пока – в самый деликатный момент – она не услышала похотливые возгласы, стоны и даже аплодисменты, донесшиеся из соседней комнаты. Заглянув в дверь спальни, она увидела пятерых мужчин и женщин, которые при виде ее вновь зааплодировали. К своему ужасу она осознала, что они – и молодой человек, с которым она была, – являлись телепатами и только что приняли участие в ее сексуальном посвящении, наблюдая и ощущая все самые интимные и красочные подробности. Она оказалась жертвой группового телепатического изнасилования!

* * *

Ли откинулся в неудобном кресле и продолжил смотреть на монитор. Дипесо только что начал свой монолог, усевшись на антикварном диване и вращая в руке бокал с мартини.

– …и он говорит, как телепат накормит собаку? А я ответил: очень сытно, если только заранее измельчить его как следует.

Аудитория взвыла, и он вяло глотнул мартини. Все эти остроты были из разряда "какая ужасная шутка".

– О, давайте дальше, – сказал Дипесо, выкатывая глаза на публику. – Моя бывшая жена была из телепатов – когда я хотел секса, она одаривала меня головной болью.

Итак, сегодня мы приготовили для вас великолепное зрелище. У нас будет Анна Кек, которая расскажет о съемках своего недавнего фильма, "Путешественник из Арканзаса". Кьён Пинг собирается сыграть вам свой хит "Зооморфий", а баскетбольная звезда Джоэл Трэнсом поведает нам о вколачивании гвоздей в корзину и сексе – не слишком ли это? – на Луне.

– Но в начале мы побеседуем с сенатором Ли Кроуфордом, героем колонии Гриссом и главой Комитета по метасенсорному регулированию. – Он сделал паузу и снова поднял свой бокал с мартини, задумчиво приподняв голову. – Знаете, говорят, что сенатор еще не разу не встречался с цензурой, которая не пришлась бы ему по вкусу – но мы спросим его об этом через минутку, после пары объявлений по местным…

– Сенатор, через три минуты вы будете в эфире, – сообщила яркая девушка в форме посыльного.

– Буду, – ответил Ли, застегивая воротничок.

* * *

Кресла на сцене тоже были неудобными, и Ли пришлось подавить внезапное желание протянуть руку и дернуть Дипесо за длинный нос – или, что лучше, стукнуть его по носу. Вместо этого он улыбнулся и протянул руку.

– Привет, сенатор. Последнее время вы все время в новостях. Позвольте мне начать с вопроса, который, несомненно, мучает всех нас. Раз вы и ваш комитет контролирует судьбы сотен людей – и зная, как тщательно вы в Женеве относитесь к возможным злоупотреблениям властью, – вопрос таков: каково заниматься любовью с телепатом?

– Ну, – медленно проговорил Ли, – лично я не смогу прокомментировать, но мои эксперты рассказывали, что секс с телепатом чертовски похож на ощущения от интервью вам.

– Но все-таки, сенатор, – какие-то космические впечатления?

– Не совсем. Больше похоже на ситуацию, когда ты делаешь всю работу, а другой получает удовольствие за двоих.

– Что же, это образ! – резюмировал Дипесо. – И не самый приятный для нашей аудитории. Ладно, теперь серьезно. Как вообще дела в вашей метасенсорной штуковине?

– Очень хорошо – теперь, когда мы можем выявлять телепатов…

– Хотя и не всех.

– Нет, но почти 70 процентов можно распознать с помощью медицинского экспресс-тестирования. Это значительное число, к тому же достаточно высокий процент телепатов приходит к нам добровольно.

Дипесо надел свою "серьезную маску".

– Что ж, это классно, верно? Но не признаете ли вы тем самым, что не можете защитить нас от остальных 30 процентов?

Ли потер руки.

– На самом деле, если не возражаете, я бы хотел представить нескольких людей, от которых я вас "защищаю".

На лице Дипесо проскользнул отблеск разочарования, но он сразу же сумел прикрыть его выражением "вот как?".

– Что ж, уверен, если они с вами, то нам не о чем беспокоиться. Приведите их. Но, ребята, повторяйте за мной… – Он начал тереть виски и повторять: – Думай о чистом… Думай о чистом… Никаких мыслей об Анне Кек…

Аудитория засмеялась и начала тереть виски, и тут на сцену вышли пять телепатов. Но стоило публике увидеть двух первых из них, как в студии воцарилась тишина.

Первым пришел в себя Дипесо.

– Анна, радость моя, вы немного поспешили. Ваше выступление…

– Прямо сейчас, дорогой, – ответила Анна. Достигнув зрелого возраста, Анна сумела сохранить ту же грацию и спокойную чувственность, которые сначала влюбили в нее весь мир, а потом превратили ее в одну из самых уважаемых актрис. – Я была на этом шоу – сколько, уже раз тридцать, – и ни разу не сказала ничего важного. А теперь скажу.

Пожалуй, впервые Дипесо не смог скрыть своего глубочайшего потрясения перед аудиторией. Он даже начал заикаться.

– В-вы… х-хоти…

Ли встал и предложил ей свое кресло. Анна села, отбросила назад блестящие черные волосы и слегка поцеловала Дипесо в щеку.

– Просто продолжай очищать свои мысли, дорогой.

– Боже всемогущий! – воскликнул Дипесо, приходя в себя. – Чудо, что вы раз тридцать не наказали меня пощечинами. Вы были… все время?

Она пожала плечами и улыбнулась публике.

– Я не знала, пока не прошла нового тестирования. Я всегда знала, что хорошо понимаю других людей – зная, что они чувствуют, – но я никогда не слышала слов или мыслей. На самом деле большинство телепатов не могут разобрать их – это ошибочный стереотип. Я не могу прочесть ваших мыслей, Алекс.

– Ну, благодарение Будде за эту любезность. Фу… Вот почему я уверен, что должен существовать закон. Что ж, это…

– Вопрос не обо мне, – прервала его Анна. – У меня еще будет время для разговора, верно? Потому что я все-таки хочу поговорить о "Путешественнике из Арканзаса". Но вначале мне хочется, чтобы сенатор представил публике всех остальных.

– Конечно, пожалуйста…, но мне кажется, что я знаю этого юношу, – он указал рукой на двадцатилетнего парня с профилем Аполлона. – Вы не тот пожарный…?

Ли дружески похлопал молодого человека по плечу.

– Это Гай Гиллори. Большинство ваших зрителей вспомнят, что в прошлом году этот юноша спас тридцать человек во время землетрясения в Сан-Франциско. Гай по доброй воле пришел к нам, когда… – я вернусь к этому через минуту. Телепатические способности Гая помогали ему находить тех, кто оказался в ловушке на обрушившемся шестом этаже здания Тромбла. Я могу добавить, что Гай только недавно встал на ноги: во время его пятого – и третьего после начала пожара в здании – прохода по развалинам его тело было покрыто ожогами третьей степени.

Гай нервно кивнул. Ли похлопал его по спине и подошел к блондинке с приятным, но некрасивым лицом – девушки-соседки или младшей сестры.

– Это Клара Суарес. Она была биржевым брокером, пока не ушла с работы добровольно, когда узнала, что обладает метасенсорными способностями. Теперь она применяет свои таланты в работе в Международной комиссии по торговле, чтобы найти менее честных телепатов, которые продолжают работать на бирже.

Он подошел к мальчику около тринадцати лет с ярко-рыжими волосами.

– Стивен Кэмпбелл. Стивен тоже не знал, что он телепат, – ему просто везло, и в бейсбольных матчах он хорошо отбивал удары подающего. Стива забили почти до смерти и оставили умирать на улице в Эдинбурге. А это… иди сюда, радость моя.

Он вытянул руки, и последняя из пяти телепатов бросилась в его объятия, сопровождаемая дружным вздохом публики.

– Это Констанс. Констанс пять лет, и в прошлом году она видела, как убивали всю ее семью. В нее выстрелили, ударили мачете и оставили умирать. Мы нашли ее под трупом ее матери.

Констанс оглядела всю студию. Девочка была похожа на живую куклу с огромными темно-голубыми глазами и каштановыми волосами, собранными в пышный хвост. Она что-то прошептала на ухо Ли, и тот расхохотался.

– Она спрашивает, может ли она сесть рядом с вами, Алекс.

– Я… да, конечно. Я никогда не отказываю даме.

Анна обняла девочку, когда та проходила мимо. Констанс залезла на колени Алекса Дипесо и посмотрела на него своими огромными глазами. Раздался общий вздох – с левой стороны был виден шрам, начинающийся у пробора, проходивший по уху и исчезавший на шее под платьем.

– Привет, Констанс, – сказал Дипесо. – Что ты думаешь о Лос-Анджелесе?

Она просто взглянула на него и улыбнулась слегка грустно.

– Ты хороший человек. Я вижу, ты хороший человек. Как же ты говоришь такие злые вещи?

Дипесо сжал зубы, и в студии воцарилось глубокое молчание. Наконец он потянулся, взял ее за руку, и когда он заговорил, казалось, его голос с трудом вырывался из горла:

– Не знаю, милочка. Не могу объяснить…

И почти шесть миллиардов зрителей видели, как по его лицу скатывалась слеза, пока изображение не переключилось на рекламу.

* * *

– Итак, мы вернулись, и мы по-прежнему разговариваем с сенатором Ли Кроуфордом из Комитета по метасенсорному регулированию. Если начистоту, то к этой минуте я собирался уже избавиться от него и пообщаться с кем-нибудь повеселее, но во время перерыва он сказал мне, что хочет объявить о чем-то очень важном. Поэтому думаю, что мне лучше ненадолго заткнуться и послушать, о чем пойдет речь.

Ли кивнул.

– Спасибо вам, Алекс. Вначале я хочу поблагодарить вас и вашу аудиторию за то, что дали мне шанс представить этих людей. Понимаете, неведомое всегда обретает облик чудовища, а для большинства людей телепатия – это неведомое. Она пугает. Уверен, в глубине души все мы осознаем, что это не оправдывает многое из произошедшего, – конечно же, не оправдывает того, как обращались с Констанс и со Стивеном. Поэтому я хотел показать вам лицо неведомого, чтобы вы сами могли увидеть, что они не монстры, не инопланетяне, они – просто мы.

На мой комитет обрушивается много критики с обоих концов диапазона мнений. Мне критикуют как за то, что я отбираю права у телепатов – несправедливое обвинение, – так и за то, что я "недостаточно жёсток" с ними, что я с радостью признаю верным. Они не заслуживают наказания только за то, что родились иными. Но они – иные, если не во всем, то хотя бы в этом аспекте.

Он сложил руки на груди.

– Я несколько многословен и постараюсь добраться до сути, потому что знаю: все вы хотите услышать побольше от Анны и других гостей, которых Алекс пригласил в этот вечер. Суть вот в чем. За последний год я встречался со многими телепатами и осознал одну вещь: большинство из них стремится к служению обществу, хотят применять свои способности не для собственной выгоды, не для пользы одной нации, а на благо всего человечества.

Чтобы закончить, я хочу объявить, что президент дала мне "добро" на создание новой правительственной организации, созданной из телепатов, подобных Анне, Гаю, Стивену, Кларе и Констанс. Все мы согласились, что это наилучший и самый благоразумный способ разрешить проблемы телепатов и общества в целом. Я убежден, что на самом деле люди боятся не телепатов, а отсутствия понимания, кто телепат, а кто нет. Фигурально говоря, большинство из нас не возражают оказаться обнаженными, но мы не хотим, чтобы кто-то видел нас нагими без нашего согласия. Агентство по метасенсорному регулированию – MRA – предотвратит это. Мы можем выявить 70 процентов всех телепатов с помощью медицинских методов, но думаю, что большинство людей, знающих о своих телепатических способностях, по собственной воле придут в MRA, где они смогут приносить пользу без страха и гонений.

– Но что будет с теми, кто не пожелает присоединиться?

– Что ж, естественно, будут те, кто захочет продолжить нормальную жизнь. Я счастлив объявить, что компания Halotech разработала новый препарат, который обещает хорошие перспективы в подавлении пси-способностей. Он все еще в стадии тестирования, но подает надежды, так что после клинических испытаний мы сможем предлагать его тем телепатам, которые хотят сохранить нормальный образ жизни. Помимо этого… Да, везде есть преступники. Какую бы социальную группу вы не взяли, в ней всегда есть меньшинство, которое не обладает социальным сознанием, которое всегда ищет простые выходы из сложных положений. Это характерная черта вовсе не телепатов, друзья мои, а всего человечества.

Однако, как вы легко представите, телепаты представляют особую проблему в вопросах лишения свободы. Поэтому мы предлагаем создать ряд изолированных заведений, которые спроектируют специально в соответствии с нуждами телепатов, и надзор за которыми будет осуществлять MRA. А MRA, в свою очередь, будет контролироваться Сенатом Земного Содружества. Если вкратце, давно пора сделать шаг назад и посмотреть, что мы творим.

Земное Содружество – первое по-настоящему всемирное государство, и посмотрите, чего нам удалось добиться всего лишь за тридцать лет. У нас бурно развиваются колонии на Луне, есть планы освоения Марса, и, возможно, мы обнаружили первые реальные отголоски деятельности инопланетной цивилизации. И для этого нам всего-то понадобилось немного веры, бездна изобретательности и много пота.

– То же самое с так называемой проблемой с телепатами. Через сто лет люди будут воспринимать происходящее как начало чего-то изумительного. – Он раскинул руки. – Конечно, все это требует одобрения Сената, поэтому если вам понравилось услышанное сегодня, я прошу вас послать сообщение вашему сенатору.

Дипесо кивнул, словно соглашаясь, и тут же, по привычке, медленно кивнул еще раз, закрывая тему.

– Что ж, пожалуй, это максимум серьезности в шоу, который допускает мой контракт. Я хочу поблагодарить вас, сенатор, поскольку теперь меня заклюют до смерти во всех выпусках новостей. Может, выделите мне нескольких своих… э… "регулировщиков", чтобы обезопасить мою жизнь?

Ли уныло покачал головой.

– Не знаю… Вероятнее всего, Сенат сочтет это нерациональным использованием чиновником государственных ресурсов… Но я обещаю вам заняться этой проблемой, если вы пообещаете мне как-нибудь пригласить меня сюда снова.

– Сенатор, какие счеты между друзьями! Можете рассчитывать на меня.

* * *

– У тебя красивые руки, – сказал он Элис тем вечером в холле театра "Делакорт". На сцене оркестр играл какую-то мелодию в стиле двадцатых годов, навязчивую и ритмичную. Мимо словно призраки проплывали подносы, странствуя среди вуалей и длинных платьев, столь популярных в тихоокеанских странах.

По ее лицу пробежала легкая волна скептицизма.

– Ты находишь во мне слабые места там, где их не было, – сказала она.

– Хм. Скажи мне, где они, чтобы я мог отыскать их.

– Ты уже проделал изрядную работу в этом направлении. Иногда я думаю, не телепат ли ты.

– Только не я, дорогая. Ты же видела, как меня тестировали.

– Угу. Но ты изрядно постарался и на шоу Дипесо. За все двадцать лет этот парень ни разу не проявил искреннего чувства, кроме презрения, а ты заставил его плакать. Того и гляди, это попадет в учебники истории. – Она накрыла своей рукой его руку, гладившую ее пальцы. – Почему ты именно на передаче объявил о создании MRA? Почему не в новостях?

– Какие новостные передачи ты знаешь с аудиторией в шесть миллиардов? В прямом эфире. И помножь на два. Как только новость распространится, к завтрашнему дню это шоу посмотрит каждый житель Солнечной системы. – Он замер. – Боже, как приятно это сказать. Житель Солнечной системы. Мы – первое поколение в истории человечества, которое действительно может так сказать.

– Не знаю, зашла бы я так далеко, чтобы считать нас с тобой принадлежащими к одному поколению, – с сомнением сказала она.

– Значит, я старик, покушающийся на твою молодость, Элис? Так ты обо мне думаешь?

Она показалась удивленной.

– Должно быть, я очень наивна. Я не понимала, что ты на что-то покушаешься.

Он пожал плечами.

– Тогда ты наивна. Я покушаюсь на тебя и всерьез.

– Вот как?

– Вот так.

Она отвела глаза.

– Я не могу стать ею, ты же знаешь.

– Ты даже не похожа на нее. Разве я когда-нибудь дал тебе повод так подумать?

– Ни разу… осознанно. Но есть что-то… Даже когда мы близки, дистанция существует, Ли.

– Но разве мы не сможем преодолеть ее?

– Не знаю.

– Ну, почему бы не пожениться и не попытаться?

– Что?

– Что слышала.

Она посмотрела на него так, словно он был одной из тех чернильных клякс, которые она держала в своем кабинете как произведения искусства.

– Идет, – тихо сказала она. – Если ты меня любишь, тогда давай.

– Я тебя люблю.

– Я тоже люблю тебя, Ли, – она сделала глоток из своего бокала, все еще выглядя несколько встревоженной. А потом улыбнулась. – Но какой медовый месяц сможет сравниться с нашей первой ночью?

– Дорогая, я сделаю все, что в моих силах.

* * *

Он покинул Лос-Анджелес, чувствуя себя в хорошей форме, но это ощущение быстро испарилось во время ночного перелета в Женеву – по мере того, как начала проявляться реакция людей. Привычные обвинения в игре на публику – все они мечтали, чтобы самим так вести себя перед зрителями. Это было тривиальным. Но некоторые отклики на MRA были тревожными. Не совсем неожиданными, но тревожными.

Он прилетел в Женеву ранним утром и сразу же отправился на работу – самый лучший способ бороться со сменой часовых поясов.

Том Нгуйен ждал его в офисе.

– Я и подумал, что вы приедете сегодня.

– Да уж. Что случилось?

– Созывают вновь.

– К черту. Что еще?

– У меня есть ощущение, что вы знаете.

Ли зевнул, налил себе чашку кофе и протер глаза.

– Да, но у меня в мозгах сейчас полная каша. Уверен, что ты справляешься со всем как всегда наилучшим образом. Голосование?

– На десять процентов лучше, чем ожидали, как говорят наши источники.

– Вот видишь? Я же говорил, что мне нужно идти к Дипесо.

Том неохотно кивнул.

– Все могло не сложиться, хотя… ладно, все сработало. Слеза стала главной новостью повсюду.

Ли сделал глоток кофе.

– А все Констанс, благослови ее бог. Это ее дар. Не то что бы он был ей нужен – она и без того так привлекательна и мила, – но наши тесты показали, что она П12, достаточно мощный телепат, чтобы выжать слезу из любого, если понадобится.

Том покачал головой.

– Что вы ей сказали?

– Я сказал ей, чтобы она заставила его заплакать, и что она будет проклята, если не справится. Дьявол, у меня самого увлажнились глаза – видимо, я находился в радиусе действия ее поля.

– Ли, это по-настоящему опасно. Если кто-нибудь заподозрит…

– Не заподозрят, потому что не захотят этого. Конечно же, фанатики будут говорить об этом, и тем самым оттолкнут всех остальных. Понимаешь, общественное мнение на самом деле не поляризовано – во всяком случае, в большинстве регионов. Раньше люди испытывали двойственное отношение к телепатам, а теперь – нет. Им стыдно за самих себя. Они хотят помочь. И самое лучшее в этом то, что они смогут и помочь, и одновременно отстраниться от чтецов мыслей. Они будут звонить своим сенаторам. Голосование пойдет так, как мы хотим.

– Державы, не входящие в Содружество, готовы разорвать вас. Они заявляют, что не отдадут своих телепатов.

– Посмотрим – это вопрос прав человека. А что насчет членов?

– Каждый хочет проводить собственную политику. Российский Консорциум и Амазония прикладывают бездну усилий. Оба хотят голосовать против вас – возможно, еще и Китай. Вы проскочите благодаря большинству, но позиции MRA очень шаткие. Мы не можем позволить себе ни единой ошибки.

Несколько минут Ли пристально изучал своего помощника.

– Том, ты хоть немного спал?

Том моргнул.

– Чуть-чуть.

– Позаботься о себе. Ты мне нужен, – он сделал еще один глоток кофе. – Есть движение на других фронтах?

– Пусто. В двадцатые годы военные разных стран проводили эксперименты для развития пси-способностей, пригодных для использования, но никто ничего не добился. За последние сто лет – пустота.

– Черт побери, но кто-то сделал это. Если не страна, так корпорация. Должны же остаться какие-то свидетельства – помимо самих телепатов. А телепаты Токаша ничего не откопали?

– Ничего. У каждого телепата, которого они просканировали, было нормальное детство, не считая способностей, и никаких особых связей и знакомств, кроме ожидаемых. Если они являются частью какого-то обширного заговора, то концы очень хорошо спрятаны.

– Мы что-то упускаем.

– Несомненно.

– Это важно, Том. Я хочу оседлать тигра, а не обнаружить через десяток лет, что моя голова лежит в его пасти.

– Ваша и моя, сенатор.

 

Глава 5

Блад следила за шоу Дипесо со все возрастающим интересом. Сухой аризонский ветер проникал в открытую дверь, принося с собой хриплое карканье ворона.

– Любопытно, Кроуфорд, часом, не один из нас? – пробормотал Тил. – Кажется, он слишком хитер для нормала.

– Нормалы вовсе не тупы, – сказала Блад.

– Даже не похоже на тебя.

– А мы не настолько умны. Там, на Аляске, у меня бывали неприятные моменты. Не напоминай мне о них. Высокомерие погубит нас.

Зашевелилась свернувшаяся в клубочек на кушетке Мерси.

– Как теперь мы сможем спрятаться – у них ведь есть тесты?

Блад пристально посмотрела на нее.

– Вопрос на самом деле таков: а хотим ли мы прятаться?

Тил откинулся назад на стуле.

– Что ты хочешь сказать?

Блад равнодушно пожала плечами. "Где же Манки?"

"Ты же знаешь Манки. Пошли его за зеленью, а он вернется в сопровождении всех копов этого городка. (пауза) Почему ты поставила блок? Разве мы не семья?"

"Семья. Я просто не знаю, что я думаю. Я хочу разобраться сама, прежде чем…"

Кто-то стоял у двери. Манки и кто-то еще, некто закрытый и заблокировавшийся сильнее, чем все, к кому прикасалась Блад. Она опустила руку в карман и дотронулась до пистолета.

Манки просунул голову в дверь. "Общий привет, всем здрасьте".

"Манки, говори. Мерси…"

"Ага. Как будто ты и Смоук говорили, когда я пришел".

Он прокашлялся.

– Послушайте, ребята, я кое-кого привел. Заходи, приятель…

В дверь робко вошел мальчик лет шести. Смугловатая кожа и овал лица позволяли предположить наличие испанской или латиноамериканской крови – нередкой во Флагстаффе – но его коричневые волосы имели золотистый оттенок.

– Манки, что ты творишь?

– Эй, Блад, он один из нас. И сильный. Чувствуешь этот блок?

– Чувствую. С каких пор ты начал подбирать бродяг?

– С каких пор мы прекратили это делать? – прорычал Манки с яростным негодованием, нетипичным для него. – Он просто бродил по улице со старухой из индейцев, – совсем слабенькая, но с ветерком. Я попытался привести ее с собой, а она просто толкнула мальчишку ко мне. Просканировал ее, и она смоталась, так что многого я не узнал. Кажется, пару месяцев тому назад она нашла парнишку в пустыне.

– Ты хочешь, чтобы мы заботились о мальчике?

– Во имя б-б-бога, – заговорила Мерси, заикаясь. Она поднялась с кушетки. – Вы так и будете говорить о нем, словно его здесь нет? Иди сюда, сынок.

Мальчик мгновение поколебался, а затем подошел к ней и позволил ей обнять себя.

– Я разыщу ему что-нибудь поесть, – сказал Тил. "Черт, Блад, остановись. Непохоже, что он – ребенок нормалов. Он один из нас. Разве мы не поклялись, что примем любого, кого найдем, сделаем его членом семьи?"

"В самую точку", заметил Манки. "Посмотри, Мерси уже разыгрывает из себя маму…"

Мальчик резко дернулся, уставившись на Манки широко раскрытыми глазами.

"Эй, это что-то значит…"

Мерси нахмурилась.

– Мне не очень приятно, когда меня исключают.

– Извини, – сказал Манки. – Но только что мальчик откликнулся на наш разговор ветерком.

– Будь осторожен с ним, – сказала Мерси, поглаживая голову мальчика и легко прикасаясь к его лицу. – Он не хочет впускать нас внутрь – пока. Просто дай ему немного времени.

Блад вздохнула и протянула руку, чтобы взъерошить волосы мальчика.

– Добро пожаловать в семью, парень.

* * *

Она почувствовала приближение Манки еще до того, как увидела его, но продолжила смотреть на темный диск едва родившейся луны.

"Ночь, ветер, колдун", сказал он, встав позади нее.

"Оставь меня в покое".

– Ты все еще сердишься за мальчишку?

– Я не сержусь, О'Хэннлон, – я встревожена.

– Не называй меня этим именем нормалов. Я не хочу снова слышать его.

– Мы больше не дети, Манки. Пришло время взрослеть. Я такая же Блад, как ты – Сунь У Кун. Мы просто Деза Александер и Джек О'Хэннлон – как и тогда, когда мы встретились.

– Нет, не как тогда. Мы сделали друг друга лучше. Мы скитались по диким тропам и прошли через все живыми и стойкими. Ты позволяешь быдлу подавить тебя. Мы выше этого. Мы – будущее, Блад.

– Не знаю, вижу ли я будущее.

Она ощутила его дыхание на своей шее. "Не дурачь себя, Блад. Ты тигр, а не овечка из стада. Ты – кобра. С черным сердцем".

Она ощутила его желание так явно, как свое, удовольствие такое же темное и странное, как ее первые впечатления от вкуса лакрицы. Почувствовала, как он проводит ногтями по ее лицу, по тонкой ткани ее рубашки, по животу.

"Именно об этом я и говорю", она справилась с эмоциями. "Мы знаем, как плохо нам вместе…"

"Это плохо?" Он рукой сделал нечто новое.

(!!) "Нет!"

"Ты слишком много думаешь".

В гневе она резко повернулась, испытывая к нему почти ненависть. Но увидев его глаза, взъерошила его медные волосы, впилась в его губы своими и некоторое время не думала вообще.

* * *

Прошло три месяца. Все нашли жалкую работу нормалов, Блад – самую убогую, официанткой в баре. То еще унижение для темной богини. Но тестирование телепатов проводилось сначала среди государственных служащих и бизнесменов – и она решила, что пройдет много времени, пока они доберутся до официанток.

Кто-то заметил ребенка, и к ним нагрянули из социальной службы. Они сказали, что мальчик – племянник Блад, что устроило проверяющих, но его пришлось отдать в школу.

После этого мальчик стал развиваться быстрее, хотя учился в спецклассе.

* * *

Мерси сделала свое заявление за обеденным столом. Было очевидно, что ее что-то беспокоит. Ее щиты стояли – конечно же, они были тоненькими как бумага, и Блад могла пронзить их в любой момент, но семья уважала личность каждого. Если Мерси хочет закрыться, они позволят ей.

Но потом она сказала:

– Сегодня меня протестировали.

Блад застыла, не донеся ложку до рта, а застолье неожиданно превратилось в вихрь молчаливой паники. Мальчик, которого они стали называть Джеймсом, непроизвольно съежился.

– Ты позволила им протестировать тебя? – медленно спросила Блад.

– Все произошло неожиданно. Они просто прошли через офис и собрали образцы для анализа.

– И?

– Я тэп.

– Какой сюрприз. Что ж, мы давно живем здесь. Пришло время…

– Нет. – Блад никогда не слышала такой твердости в ее голосе. А разум тоже был тверд. – Нет, я не могу больше скитаться. Я не похожа на всех вас.

Я… – Она запнулась, и Блад уловила какие-то смутные образы: себя в качестве темной богини, мысленный вопль сотни людей, погибающих при взрыве бомбы Манки. – Мне нравится моя работа.

– Тебе нравится быть секретарем?

– Это честно.

– Но они не позволят тебе сохранить работу – теперь, когда они знают. Бог мой, я ведь знала, что оно должно случится.

– Я соглашусь на инъекции, – тихо сказала Мерси. – Мне сказали, что я смогу работать здесь, если соглашусь.

Смоук нахмурился.

– Ты не можешь успокоить свой ветерок.

– Могу. Это неважно. Я недостаточно сильна, чтобы было важно. Я становлюсь несчастной, когда использую свои слабенькие способности. Даже с вами, ребята. Так будет лучше всего.

Они еще поспорили, но Мерси осталась непреклонной.

На следующий день она пришла словно мертвая. Когда Блад попыталась прикоснуться к ее разуму, Мерси бросилась в туалет, и там ее рвало около получаса. Потом Мерси свернулась на кушетке, ее обычно живые глаза казались пустыми. Она вяло смотрела видео. Блад осторожно просканировала ее снова. Ее разум был похож на разум человека, напичканного новокаином и героином сразу. Словно Мерси только вспоминала, что она жива.

На следующий день Блад заперла Мерси в ее комнате, позвонила ее начальнику и сказала, что после инъекции она заболела. Возможно, они выиграют день, но потом за ней придут. А когда придут за ней, то найдут их всех. Но никто больше не сделает такого ни с одним из ее семьи – больше никогда.

– Я схожу в школу за Джеймсом, – сказала она Тилу и Смоуку. – Когда вернется Манки, не отпускайте его. Сегодня вечером мы уходим.

Осенний воздух на улице был тонок и прозрачен, вершины Сан-Франсиско бросали вызов ясным небесам, застыв в своем ослепительном сиянии. Борясь с собой, она остановилась, чтобы полюбоваться этой красотой, успокоить дыхание, потому что больше всего ей хотелось найти босса Мерси, вскрыть его мозг и выяснить, кто вколол препарат ее подруге. Мерси, которая рисовала картины, писала стихи, чей разум открывался навстречу красоте подобно цветку. Блад была их сердцем, а порой и кулаком, Тил – интеллектом, Манки – страстью и безрассудством, Смоук – их молчаливой силой, но Мерси, Мерси была их душой. А теперь она словно превратилась в мумию.

Ей следует убить их. Они знали, что делают. Если у наркотика есть остаточные эффекты, она убьет их. Она поклялась себе.

* * *

Секретарь заулыбалась, когда Блад вошла в кабинет.

– Здравствуйте, я мисс Ногалес, – сказала она. – Я пришла за моим племянником, Джеймсом. Он мне срочно нужен по семейным обстоятельствам.

Секретарь нацелила в Блад свой острый нос.

– В каком он классе? – спросила она любезно.

– В первом. В спецклассе.

– А… Думаю, их сейчас тестируют.

– Тестируют?

– Проверка на телепатию.

Блад моргнула.

– Без моего разрешения?

– Таков закон, госпожа Ногалес. Это безболезненная процедура.

– А где?

– В столовой. Но вы не можете…

Блад оставила ее объяснять, что она не может сделать. Она знала, где находится столовая.

Их выстроили в ряд, как для прививки. Две женщины в белых халатах сноровисто делали что-то с их руками при помощи стальных цилиндриков, а затем вставляли их в черные ящики. Блад в отчаянии рыскала глазами по шеренге, пытаясь найти Джеймса.

Наконец она обнаружила его с другой стороны – он рассеянно жевал печенье. Молоко и печенье для послушных детей с другого конца шеренги.

Она поспешила к нему.

– Госпожа Ногалес?

Она повернулась и увидела мистера Крейга, учителя Джеймса.

– Что здесь происходит? – требовательно спросила она.

– Обязательное тестирование. Не о чем беспокоиться.

– Джеймс так чувствителен, – сказала она возбужденно.

– Он держится молодцом. Верно, Джеймс? И вам будет приятно узнать, госпожа Ногалес, – он совершенно нормален.

Она слегка прикоснулась к разуму Крейга. Это было правдой.

– Слава богу, – ответила она.

– Большинство детей нормальны. Только один из десяти тысяч является телепатом. Сомневаюсь, что сегодня мы найдем хоть одного.

Она кивнула.

– Что ж, мне стало намного легче. Я пришла, чтобы забрать Джеймса.

– О? – подозрения просочились следом за этим возгласом.

– Да. Его дедушка, боюсь.

– Мне бесконечно жаль слышать об этом. Сколько времени он будет отсутствовать?

– Надеюсь, лишь пару дней. Мы должны поехать в Хьюстон.

– Что ж, мы будем скучать по тебе, Джеймс, – сказал он мальчику.

Джеймс поклевывал печенье. Взяв его за руку, Блад ощутила вкус шоколада.

– Пошли, Джеймс, нам нужно кое-куда съездить.

Сев в машину, она смогла немного расслабиться. "Тридцать процентов", подумала она. "Тридцать процентов не выявляются. Ты везунчик, Джеймс".

Но, вероятно, на бОльшую удачу ее семье рассчитывать не приходилось. Пришла пора им самим позаботиться о своем везении.

 

Глава 6

– Сенатор Меншиков! – воскликнул Ли. – Как хорошо, что вы присоединились ко мне!

В саду шум вечеринки стихал, хотя человек двадцать по-прежнему играли в крокет на лужайке, на которой уже задрожали огоньки светлячков. Ли сделал небольшой глоток и наклонился, чтобы поцеловать Элис в щеку.

– Элис, ты не хочешь посмотреть, как дела у остальных?

Жена освободилась из его объятий и неуверенно встала на ноги. Она пила немного больше, чем следует, и это начинало беспокоить его.

Меншиков молча ждал, пока она не ушла.

– Классное у вас тут местечко, – сказал он, усаживаясь в одно из широких кресел-качалок.

Ли бокалом с бурбоном указал на дом и на парк.

– Это не мой фамильный дом, – заметил он. – Я рос в квартире в многоэтажке, которая стояла вот у того холма на окраине Натчеза. Мы с приятелями частенько пробирались сюда, чтобы полюбоваться – просто чтобы провести в саду пару минут, пока садовники не вытолкают нас. – Он улыбнулся этим воспоминаниям. – Особняк был большим, и наши мечты становились большими благодаря ему. Уцелел в войну, построен еще в 2064. Крепкий домишко.

– И рабов нет, как я вижу.

– Сенатор, не стоит вести себя скверно. Я же не провоцирую вас разговорами о проблемах с правами человека в вашем собственном прошлом – я уверен, что Российский Консорциум кичится некоторыми достижениями в этой области. И вы, и я – мы оба извлекли из прошлого хорошее, а остальное оставили гнить. Мы ведь не романтики, верно?

Меншиков язвительно усмехнулся.

– Полагаю, вы пригласили меня – и остальных своих гостей, – чтобы поговорить о настоящем?

Ли покачал головой.

– О будущем. Буду честен – мне хотелось бы знать, почему вы блокируете мои предложения по военным вопросам.

– Я не верю, что телепаты могут выполнять хоть какие-то легитимные обязанности в армии.

Пришла очередь Ли продемонстрировать волчий оскал.

– Вы имеете в виду вооруженные силы Содружества, верно? Потому что у вас телепаты ведь служат в армии.

Меншиков наклонился в своем кресле, когда оно качнулось назад, его глаза слегка расширились, но в основном он сумел сохранить невозмутимость.

– Я категорически отрицаю подобные домыслы. Надеюсь, вы пригласили меня к себе не для того, чтобы оскорблять.

– Совсем наоборот. Я пытаюсь посплетничать с вами. Не хотите еще выпить? Водка. Вы человек традиций – и не сможете отказаться от выпивки.

– Похоже, что не смогу.

Ли сделал знак служанке, которая уже держала наполненные рюмки.

– За понимание, – объявил тост Кроуфорд, и они выпили.

Девушка принесла еще две рюмки.

– Сенатор, – хихикнул Меншиков, – я искренне надеюсь, что вы не собираетесь напоить меня до бесчувственности. В процессе естественного отбора русские выработали в себе повышенную способность к поглощению спиртного.

– Сенатор, – ответил Ли, – Коль уж речь зашла об этом, то сейчас вы беседуете с продуктом четырехсотлетнего привыкания к алкоголю. В моем роду были сплошь пьяницы сразу из тринадцати различных стран. Прозит.

Они снова выпили, Меншиков прищурил глаза.

– Разве вы не удовлетворены? Вы засунули людей из MRA в бизнес, в судебную систему – а теперь вы хотите, чтобы телепаты попали и в Космофлот?

– Они нужны нам, чтобы поддерживать стабильность, и вы это знаете. Каждая из наций-штатов в Содружестве содержит своих телепатов, несмотря на все резолюции "против". Я это знаю, и вы это знаете, так что давайте не будем играть в игры – не здесь, не сейчас, когда рядом нет журналистов, а есть просто вы и я. Вот так. Но на этом пути мы далеко не продвинемся. Если мы не хотим вернуться обратно в кошмар двадцатого века, если Космофлоту суждено играть роль стража мира и правопорядка в Солнечной системе – то Космофлоту нужны телепаты.

Появились новые рюмки с водкой. Меншиков взял хрустальную рюмку и, зажав ее между большим и указательным пальцами, уставился на ледяную прозрачную жидкость.

– Знаете, – сказал он наконец, – я во многом согласен с вами. Но, понимаете ли, проблема в том, что любые полномочия, передаваемые MRA, передаются и вам, сенатор. Вы стали чрезмерно влиятельным за слишком короткое время, и, если честно, вы мне не нравитесь. Идиоты в Сенате отдали вам телепатов – единственных телепатов в этом мире, имеющих законное право использовать свои способности. Затем вам позволили разослать их по самым влиятельным корпорациям на Земле, а также включить в судебную…

– Никто не возражал против этого. Бизнес умолял прислать телепатов, чтобы отслеживать сделки, чтобы все было честно. Судебная система тоже нуждалась в них, чтобы помогать жертвам опознавать преступников. Но в основе всего то, что меня попросили найти экономическое обоснование для существования MRA – попросили в том числе и вы, если я правильно помню.

Меншиков печально кивнул.

– Это было ошибкой, теперь я понимаю. Но я не стану усугублять свою ошибку, отдавая вам армию.

– Вам не кажется, что вы становитесь похожим на параноика, сенатор?

– Ха. Паранойя – врожденная особенность русских. Для начала все на свете завоевывали нас. Монголы. Наполеон. Гитлер. Затем мы доверялись Сталину, Хрущеву, Ельцину, Колышникову. Мы неохотно поверили Западу в надежде на помощь после гражданской войны, и на двадцать лет превратились в колонию – в экономическом плане. Так что да, я параноик, и история научила меня тому, что я прав в этом, – я был бы идиотом, если бы не испытывал опасений. И я не верю вам, сенатор Кроуфорд. Вы чрезмерно скользкий и слишком могущественный. И мне не кажется, что я и дальше хочу пить вашу водку.

– Подождите минутку, сенатор, будьте любезны.

– Зачем?

– Я не хотел этого делать.

– Чего, бог мой?

– Девчушка по имени Лена. Беременность. Угроза пойти к вашей жене и в газеты. Труп в бетонном блоке на дне озера Байкал. Я знаю, где она.

Меншиков уставился на него.

– Понимаете ли, вы мне тоже не нравитесь, сенатор. Мне не нравятся старики, которые играют с тринадцатилетними девочками. Мне не нравятся мужчины, которые убивают своих партнерш, потому что те становятся неудобными. Считайте меня старомодным, но мне все это просто не по вкусу. Мне следует бросить вас волкам на растерзание, потому что вы заслуживаете именно этого.

– Вы не сможете доказать. Будьте вы прокляты с вашими телепатами. Но их показания не принимаются в суде.

– А это и не нужно. У меня есть тело. Вы были достаточно аккуратны, чтобы сохранить тело в бетоне, поэтому у меня есть мертвый ребенок, а внутри нее – еще один мертвый ребенок с вашей ДНК. У меня есть заверенные показания ваших головорезов, которые не так хорошо осведомлены о правах телепатов в судебных слушаниях, как вы. Но даже если вам удастся чудом оправдаться, вы – конченый человек, Меншиков.

– Если я не сделаю то, что вы хотите.

– Да.

– И вы не считаете, что у вас слишком много власти.

– Не говори со мной о власти, ублюдок. Я не использую свою власть для того, чтобы насиловать маленьких девочек, а потом убивать их.

– Однако несмотря на весь ваш гнев, вы готовы отпустить меня, чтобы укрепить ваше положение.

Ли лишь горько усмехнулся и наклонил голову.

Меншиков покачал головой и расхохотался.

– Ваша взяла. Сдаюсь, – он поднял рюмку с водкой. – Салют!

Они снова выпили.

– А теперь я пойду в постель.

– Передавайте жене привет от меня.

Меншиков растворился в темноте. Ли поставил пустую рюмку и вдохнул ночной воздух, наполненный ароматом жимолости, мимозы и свежескошенной травы. Он посмотрел туда, где родился, вспоминая крошечные комнатки, скудную еду. Кто бы мог подумать, что мальчишка, живущий в таком месте, станет владельцем подобного особняка, будет держать в своих руках бразды самих небес?

Однако все складывалось как нужно.

– Но у вас есть далеко не все, что необходимо.

Он поднял глаза. Водка уже начинала делать мир плоским. Говорящая была привлекательной смуглой женщиной лет тридцати с глазами цвета миндаля и волосами, которые мерцали как обсидиан. Рядом с ней стояли несколько человек: бледный худощавый мужчина средних лет с руками, словно на шарнирах, гигант с почти черной кожей, выглядевшая очень нервной брюнетка и невысокий рыжеволосый мужчина с саркастичной усмешкой, которая, казалось, являлась неотъемлемой частью его лица.

– Кто вы? И как вы прошли мимо охраны?

Женщина засмеялась без удовольствия.

– Мы – Ночь, Ветер и Колдун.

– Телепаты.

– Несомненно.

– Вы пришли, чтобы убить меня? Вас послал Токаш?

Теперь засмеялся усмехающийся мужчина.

– Нет, – ответила женщина. – Мы могли бы, но каков смысл? Нет, нам скорее понравилось то, что мы увидели в вас, сенатор Кроуфорд. Ваш обмен мнениями с русским сенатором. Нам это понравилось.

– Кто вы?

– Я – Блад, а это – моя родня. Моя семья.

– Вы говорите, что у вас есть то, что мне нужно?

Она кивнула.

– Мы побывали во многих местах. Мы были в Женеве, где вы держите свой загон телепатов. Вы знали, что лучшие из нас спрятались от вас? Самые сильные. Мы можем покончить с этим, потому что мы и есть лучшие. Вы хотите, чтобы ваше MRA стало самым сильным и самым талантливым – это начнется с нас.

Ли больше всего хотелось, чтобы он не выпил так много. Он ведь считал, что рабочая ночь подошла к концу.

– Почему? Зачем приходить ко мне?

– Я хочу, чтобы у моей семьи был дом. Мы устали прятаться. Мы хотим того же, что и вы, сенатор – немного власти, немного контроля.

– Как я проверю это?

– Полагаю, вам просто придется поверить мне.

– Ну что ж, – сказал Ли, отбивая пальцами ритм раздававшегося неподалеку пения козодоя. – Тогда добро пожаловать.

* * *

– Все прошло хорошо, – сказал Тил, когда они возвращались к месту, где оставили машину.

– Да, хорошо, – сказала Блад. Но она заметила, что Манки установил блок. – Манки? Тебе есть что сказать?

– Да. Есть. – Он глубоко вздохнул. – Я не пойду.

Удивление вокруг, взорвавшееся словно фейерверк. Гнев.

– Мы все согласились…

– Нет, вы все согласились.

– Мы – семья, Манки. Мы приняли решение вместе.

– Тогда, может, мне пора стать сиротой. Я не пойду.

– Какова альтернатива? – резко спросил Тил. – Прятаться до конца своей жизни? Стать рабами военных, как наши братья в Консорциуме?

– Я тоже узнала это от Меншикова, – признала Блад. – Еще одна причина, чтобы вступить в MRA. Мы сможем не просто разоблачить подобные штуки, но и предпринять что-нибудь.

– Кроуфорду наплевать на вас, вы сами все видели. Он хочет использовать вас, как и все остальные, – сказал Манки.

– Не как все. Он не хочет убивать нас, как стремятся многие. И мы сможем использовать его.

Манки упрямо сжал губы.

– Ни одну машину нельзя починить изнутри. Не делай подобной ошибки, Блад. Мы принадлежим тому, что вовне, как и наши браться и сестры. Нельзя позволять нормалам говорить тэпам, что тем нужно делать. Мы не можем доверить свои жизни быдлу.

– Вот именно. MRA должна стать организацией тэпов. Она должна быть нашей. Кто сделает это лучше нас?

– Ей вообще не надо было существовать, – ответил Манки. – Мы можем организоваться, создать армию. Тэпы станут нелегалами, уйдут в страны, где нас будут считать святыми. Мы сможем…

– Манки-мечтатель, – сказала Блад. – Не путай себя со своим тезкой. Ты дразнил меня рассказом "Человек, который хотел стать королем", и ты был прав. Но ты хочешь превратиться в Сунь У Куна, собрать армию обезьян и вызвать на бой Владыку Неба, чтобы твое имя вычеркнули из книги смерти.

"Мы слишком сильно похожи друг на друга, ты и я. Мы оба как испорченные дети. Это – настоящий путь, реалистичный путь. Они оба, "Человек, который хотел стать королем" и Сунь У Кун, Царь обезьян, плохо кончили. Это глупые мечты. Все, что сейчас важно, – семья. Повзрослей".

"Лучше служить в раю, чем править в аду, а, Блад? Я помню времена, когда ты была лучше. Я не пойду".

– Я не пойду, – для остальных он повторил вслух только это. – Кто со мной?

Ответа не было.

– Мерси?

– Я не могу. Если меня схватят, если они снова вколют мне… – она не сдержалась. – Я не могу.

Манки горько кивнул.

– Я забираю мальчика, – сказал он. – Я не позволю вам затащить его в фашистский концлагерь.

– С каких это пор ты стал заботиться о ребенке? Или о тех "братьях", которые, как ты говоришь, у нас имеются?

Манки задрал подбородок, и на этот раз он не улыбался.

– Возможно, ты ошибаешься насчет меня, Блад. Может быть, я вырос – просто не так, как ты. Но я заберу мальчика. Он даже не был выявлен как тэп. Я не позволю вам сдать его.

– Манки… – заговорила было Мерси, но так и не закончила. Что-то внутри заставило ее замолчать.

– Тогда иди, – сказала тихо Блад. – Иди.

И Манки ушел. В самую ночь.

"Удачи", послала она, когда он ушел, – послала по ветерку, связывающему их обоих. "Я тебя люблю".

Но ответа не было. И она знала, что не будет.