Весна пришла вместе с порывистыми северными ветрами. Ожившие штормы яростно обрушились на сушу. Небо то и дело заволакивали грозные грозовые тучи. По радио объявили, что циклон частично угрожает и центральному побережью страны.

В первую ночь Бренда долго не могла заснуть, она лежала и слушала, как дождь грохотал по крыше, сбегал по водосточным трубам и выстукивал какую-то нескончаемую мелодию, возвращавшую ее к воспоминаниям детства.

Здесь, как и в Дулинбе, крыша их старого дома была из рифленого железа, и дождь, низвергаясь на нее, барабанил ритмы, по которым можно было точно определить, усиливалась или утихала буря. Порывы ветра резко и яростно хлестали в окна и двери.

Для Бренды этот шторм был словно целебный бальзам, утоливший боль тяжелых воспоминаний детства, теперь казавшегося таким милым, согревающим душу. Мысли ее блуждали далеко в радужной дымке минувших лет, уносили ее к тем годам детства, когда еще и мать была здоровой, и отец всеми своими помыслами был с ней, с Брендой, и любовь родителей, как сияющая опора и оплот семьи, защищала ее от невзгод. Бренде сейчас было безразлично, давно ли начался этот дождь и скоро ли пройдет, явится ли кто-нибудь из покупателей завтра к ней в магазин и на почту. Она жила в беспечном мире своего детства.

Поль выругался, когда увидел над морем первые темные тучи, нестройными косматыми нагромождениями устремившиеся в сторону гор. По радио передали о бушевавшем на всем побережье циклоне. Он снова выругался. Образ его жизни никоим образом не соответствовал этой погоде. Ветер нес тучи с моря, заливая Голову Дьявола потоками дождя, будто между морем и небом наступила жестокая вражда. Единственным пристанищем для Поля оставалась его машина, потому что под навес из брезента, служивший ему укрытием в дневное время, шквалистые порывы ветра нагнали воду, промочив все насквозь.

Грязно-серые тяжелые тучи спустились до самого моря. Слышалось лишь завывание ветра да нескончаемый дождь. Дождь непрерывно стучал по металлу, барабанил по брезенту, с грохотом ручьями скатывался вниз, а над всей этой какофонией звуков стоял оглушающий грохот и рев разбивавшихся о берег волн.

Такие же дожди бывали и там в сезон муссонов. На мгновение Поль почувствовал, будто дождь забарабанил по стальной каске, которую дал ему когда-то Элмер. Ему почудилось, будто сапоги его снова увязли в жидкой непролазной грязи. Сделав над собой усилие, он постарался с проклятиями отогнать от себя эти мысли.

Всю ночь дождь лил не переставая. Шум от стекавшей по стене пещеры воды сливался с гулом ветра. Кемми казалось, будто это был тот же циклон, который обрушился на резервацию, когда он жил там вместе с Грампи. Тогда разбушевавшаяся стихия сорвала крышу с их хижины. Раздетые, под потоками дождя, больно стегавшими их тела, все они оказались во власти этой стихии. Кемми вцепился в огромную руку деда, но ему казалось, будто другая, более сильная, рука подталкивает их сзади. Спотыкаясь, добрались они до какой-то лощины, скрытой уступом скалы, и укрылись там среди других черных тел, тоже изгнанных сюда циклоном. А где-то совсем рядом ревел ветер, слышно было, как он рвал на части хижины.

Утром, когда Кемми проснулся в своей пещере, дождь еще продолжал лить с прежней силой. Птицы молчали. Мальчик лежал и смотрел на пропитанные влагой кусты, рядом с ним приютился щенок, положив голову на лапы. Муравьи соорудили из земли заслоны у входов в свои жилища – верный признак того, что ливни затянутся. Ну что ж, подумал Кемми, ливень не ливень, а нужно вставать и идти за молоком для босса.

Бренда все еще находилась во власти своего сна. И когда в ответ на робкий стук открыла дверь, увидела мальчишку-аборигена.

– Боже мой! Какие же вы оба мокрые!

Одежда мальчика прилипла к телу, черные волосы слиплись, будто на лоб и голову ему надели резиновую шапку, со щенка потоком стекала вода. Под ногами Кемми разрасталась лужа.

– Твой хозяин наверняка не будет работать под таким дождем. Я передам ему продукты. Ты тоже больше не приходи сегодня ко мне.

Она завернула буханку хлеба в непромокаемую бумагу, засунула его в целлофановый мешок, положила туда же сосиски и масло.

Она так быстро закрыла за ним дверь, что даже не услышала слов благодарности. Выглянув в окно, она увидела, как мальчик и щенок удалялись, с них потоком стекала вода. Они прошли через мокрый песчаный берег и направились вверх к Голове Дьявола. Плечи мальчика согнулись под тяжестью бидона. У родителей этого ребенка полностью отсутствовало чувство ответственности за своего сына, раз уж они выпроводили его из дома в такую погоду без плаща.

Поль вздрогнул.

– Разве я не говорил тебе, паршивец ты этакий, чтобы ты еще издали окликал меня? Я не люблю, когда ты, словно вор, подкрадываешься к машине! – закричал Поль.

Он сел, открыл дверцу. Кемми положил на переднее сиденье сверток, обернутый в целлофан.

– Доброе утро, босс, – сказал он хрипло.

– О, черт, не суй ты в машину эту намокшую дрянь. Или вытащи хоть из мешка. Намочишь мне все кругом, а тут и без того сыро.

Мальчик мгновенно повиновался, вынул продукты из мешка и положил их на сиденье.

– Чего ты приплелся в такой дождь?

– Принес молоко и хлеб, босс, – чуть слышно ответил Кемми.

– У меня еще со вчерашнего дня всего полно. И ты это знаешь. Сегодня я не смогу работать. И незачем тебе со своим щенком крутиться здесь, понял?

Кемми ничего не сказал, он лишь обвел языком вокруг рта, чтобы собрать капли дождя, стекавшие по лицу.

– А твой отец или мать – кто у вас там за главного? – должно быть, совсем спятили, если пустили тебя в такой день?

Кемми опустил глаза.

Поль посмотрел сначала на мальчика, ногой рисовавшего что-то неразборчивое на мокром песке, потом на щенка, усевшегося рядом на задние лапы. При каждом движении его хвоста оставался неясный узор, он завилял хвостом, когда Поль стал вытаскивать из пакета еду. Так вот, оказывается, в чем дело? Они пришли поесть.

Поль зажег сигарету и, затянувшись, стал наблюдать, как мальчишка принялся уверенно сооружать временный очаг из камней на самом сухом месте под брезентовым навесом.

Если этот проклятый дождь зарядит надолго, подумал с раздражением Поль, то черта с два он сможет заработать себе на еду, не говоря уже о мальчишке и его собаке.

– Малявка! – позвал он.

Лицо мальчика появилось у ветрового стекла, рот полуоткрыт, брови высоко подняты от неясного предчувствия чего-то недоброго. Поль взглянул на мальчишку, чувствуя, как закипает злость за его чуткую впечатлительность, слишком сходную с его собственной, и испытывая отвращение к этим испуганным глазам, отражавшим, как в зеркале, его собственные тревоги и волнения.

– А теперь, когда ты закончил все дела, малявка, когда ты и твоя собака наелись, пора отправляться домой. Переоденься во что-нибудь сухое и посиди дома до завтрашнего утра. Смотри, тебя словно окунули в море. Скажи матери, чтобы она дала тебе какой-нибудь плащ, когда завтра пойдешь за молоком и продуктами. Да попроси у той женщины сигареты. Если придется просидеть здесь еще целый день, мне нечего будет курить. Не забудешь?

Губы мальчика дрогнули.

– Нет, босс. Я не забуду.

Он все стоял, будто ожидая еще каких-то приказаний. Щенок прижался к его ногам, с неохотой отойдя от еще красных углей, источавших тепло.

– А теперь убирайтесь, – резко сказал Поль.

– Хорошо, босс. Мы уходим. Пока до свиданья.

– Не пока, упрямец ты этакий, – крикнул Поль вдогонку. – А на весь сегодняшний день.

– И на сегодняшний вечер, – сказал Кемми щенку, когда они вышли на дорогу к Голове Дьявола.

Поль снова лег в машине и стал смотреть, как дым от сигареты кольцами поднимается вверх и медленно уплывает в окно.

Он взглянул на часы. Десять утра. Впереди еще целый день. Только вечером сможет он закутаться в спальный мешок, принять снотворное и забыться.

Полю стало невмоготу это праздное безделье, он больше не мог просто лежать, выкуривая одну сигарету за другой. Его вновь окрепшие мышцы требовали деятельности, кожа нуждалась в холодной воде, но море бушевало, громады волн угрожающе опрокидывались на берег.

Поль подумал, что такие волны он принял бы с восторгом, когда впервые приехал сюда, а теперь… теперь он на хотел рисковать. «А что ж тут, собственно, рискованного? – иронически усмехнулся Поль. – Разве у тебя, изуродованного болвана, осталось что-то, чем можно рисковать?»

Время тянулось медленно. Поль выпил холодное молоко, а когда снова проголодался, открыл банку сардин. Потом лег, слушая в полудремоте, как хлещет по брезенту дождь, как бурлит переполнившийся ручей, сбегая к морю.