Выпрыгнув из вертолета раньше своих спутников, профессор Эдерсон не мог увидеть, что сталось с Роджером и Бивенсом – его парашют раскрылся почти мгновенно, и огромный купол заслонил небо.

Зато он, к ужасу своему, увидел, что падает прямо на один из таинственных шаров, которые так безжалостно расправились с патрульными самолетами и с их машиной.

Напрасно Эдерсон пытался уклониться от падения на вражеский аппарат. Его с силой ударило о мостик. Хотя профессор был почти оглушен, он попытался встать и перепрыгнуть через ограждение, но тут в шаре открылась ромбовидная дверь, и на него набросился бочкообразный лунянин в скафандре из желтого меха и шлеме-пагоде с поднятым щитком. Коротким кривым ножом он рассек стропы парашюта и втащил профессора внутрь шара, захлопнув за ним дверь.

Эдерсон пытался отбиваться – с трудом, потому что все еще не оправился от удара, – но противник скрутил ему руки за спиной и рывком поднял на ноги. Грубо толкая профессора перед собой по узкому коридору, лунянин распахнул дверь и швырнул пленника в тесную камеру. Покрытый синяками, полуоглушенный, профессор упал на металлический пол, дверь камеры с лязгом захлопнулась, и он остался один в душной непроглядной темноте.

Как долго он там пролежал, страдая от боли в избитом теле и туго стянутых запястьях, профессор определить не смог – часы со светящимся циферблатом были на левом запястье, а руки ему связали за спиной.

Прошло, вероятно, не меньше часа – и дверь камеры открылась. Все тот же лунянин рывком поставил пленника на ноги и, проведя вниз по узкому проходу, втолкнул в просторную и комфортабельную каюту, где на высоком помосте восседал, скрестив ноги, исключительно осанистый и дородный лунянин в шлеме-пагоде, который был гораздо выше, чем у его спутников. Лунянин изучал свиток, лежавший перед ним на ромбовидном столике.

Когда профессора подтащили ближе к помосту, лунянин поднял на него глаза. У него было пухлое лунообразное лицо с жидкими длинными усами, которые свисали ниже обширного тройного подбородка. Маленькие раскосые глазки торжествующе сверкнули при виде пленника.

– Ты хорошо справился, Лин Чинь, – даже лучше, чем я предполагал. Этот червь – тот самый, что пытался связаться с нашим великим владыкой Пань Ку после того, как мы разорвали дипломатические отношения с Ду Гоном. Я видел его на наших экранах. Очевидно, это лингвист, и, может быть, он даже понимает наш язык.

– Ну, тогда я начну с того, что поучу его хорошим манерам, – заявил Лин Чинь. – Эй, ты, жалкая и ничтожная тварь с Ду Гона! Падай ниц перед могущественным Кван Цу-ханом, главнокомандующим боевого флота империи Пань Ку!

– Я – Ам Ерик-хан, – ответил профессор, произнося слово «американец» на китайский манер и стараясь говорить медленно, чтобы не наделать ошибок в непривычном языке. – Я не склоняюсь ни перед кем, кроме великого Бога моих отцов.

Толстяк Кван Цу-хан потер свои пухлые ладошки и просиял.

– Все лучше и лучше, Лин Чинь! – воскликнул он. – Ты взял в плен не только мудрого, но и облеченного властью человека. Как ты изучил наш язык, Ам Ерик-хан? – обратился он к профессору.

– Изучая современную речь и древние манускрипты потомков Пань Ку, который много тысяч лет назад прибыл с нашей планеты на вашу, – ответил Эдерсон.

– Принеси подушку для дугонского хана и разрежь его путы, – распорядился Кван Цу-хан. – А потом удались, чтобы мы могли побеседовать наедине.

Лин Чинь покорно вынул острый нож и перерезал веревки. Затем он принес большую пухлую подушку, помог профессору усесться и, отвесив глубокий поклон в сторону помоста, вышел и плотно прикрыл за собой ромбовидную дверь.

– Итак, Ам Ерик-хан, – сказал Кван Цу-хан, – что тебе известно о том великом и почитаемом Пань Ку, который тысячи лет назад прибыл на вашу планету? И что ты можешь рассказать мне о его потомках?

– Я только догадывался, что такой человек на самом деле существовал, – отвечал профессор, разминая затекшие запястья. – Он так давно посетил нашу планету, что даже его потомки, которые сейчас многочисленны, как небесные звезды, называют его лишь своим первым, легендарным предком. Соединив ваше послание с традициями потомков Пань Ку и отметив ваше расовое и физиологическое сходство, я пришел к этой гипотезе.

– И твоя догадка верна, – сказал Кван Цу-хан, – потому что древнейшие наши летописи повествуют о том, как могущественнейший Пань Ку отправился на Ду Гон. Случилось это, когда жестокая битва с Лю Гоном так сильно повредила нашу атмосферу, что жить на Ма Гоне стало возможно только в самых глубоких подземельях. Однако с тех пор никто не слышал об этом Пань Ку, и считалось, что он погиб, пытаясь достичь Ду Гона.

– Это интересно, – отозвался профессор. – Насколько я понимаю, вашу планету вы называете Ма Гон, а нашу – Ду Гон, но могу ли я узнать, что такое Лю Гон?

– Это планета, которая движется вокруг великого Солнечного Бога по орбите, внешней по отношению к Ду Гону, планета, которая с поверхности вашего мира выглядит красной звездой.

– Стало быть, Лю Гон – это Марс, – заключил профессор. – И вы в прошлом воевали с Марсом?

– Не только в прошлом. Наш мир по сию пору несет на себе отметины этой войны и будет нести их вечно.

– Я бы очень хотел услышать об этом.

– Хорошо, но рассказ будет кратким – у меня мало времени. Много тысяч лет назад наш мир имел самостоятельную орбиту, которая проходила как раз посередине между вашей планетой и Марсом, как вы его называете. Наш мир вращался вокруг собственной оси, как ваша планета и Лю Гон, сутки на нем были короче, а год длиннее, чем у вас.

Миллионы лет наш народ владел Ма Гоном и создал высокую цивилизацию, породил ученых, которые исследовали неизмеримо большое и неизмеримо малое. Наши космические корабли достигали иных миров, что вращаются вокруг Солнечного Бога, исследовали эти миры и их многочисленные спутники. Кое-где мы нашли разумных обитателей, но лишь жители Лю Гона по своему развитию не только были равны нам, но кое в чем и превосходили.

Скоро между Ма Гоном и Лю Гоном началось регулярное грузовое и пассажирское сообщение. Мы торговали с этими проклятыми белокожими тварями, посещали их с самыми дружескими намерениями. Они основали свою колонию на Ма Гоне, мы – на Лю Гоне. С самого начала у нас были трудности с белыми колонистами. Скоро пролилась кровь, последовали репрессии, и дело зашло так далеко, что была объявлена война между двумя планетами – война, которая уничтожила население Лю Гона и большую часть жителей Ма Гона… И разрушила миллионнолетнюю культуру нашего мира.

Жители Лю Гона применяли ужасное оружие – метеоритные рои, которые они собирали в космическом пространстве с помощью магнитных линий, а потом швыряли в нас. До сих пор на лике нашей планеты зияют страшные следы падения метеоритов. Погибли миллионы беззащитных людей, была разрушена работа многих столетий. Наши космические флоты, сражаясь смертоносными лучами – зеленые против алых, – практически уничтожили друг друга.

Наш народ не мог управлять метеоритными роями, как жители Лю Гона, но и мы не были обделены научными познаниями. Великий Пань Ку, который в то время правил Ма Гоном, установил по всей планете мощные излучатели, направленные прямо на вражескую планету. Эти излучатели разрушали атмосферу Лю Гона, выбрасывая ее в космос и тем обрекая жителей этой планеты на мучительную смерть от удушья.

Увы, у этого оружия был опасный недостаток – проходя через нашу атмосферу, лучи понемногу разрушали и ее, и это привело наш мир к замедленному самоубийству.

Однако ни одна, ни другая сторона не собиралась отступать. Между тем наши ученые, которые добились успехов в экспериментах по изменению движения нашей планеты, обратились к Пань Ку за разрешением создать огромный электромагнит, с помощью которого они могли бы управлять движением Ма Гона и таким образом уклоняться от метеоритных бомбардировок Лю Гона, которые ежедневно уничтожали наши города и сокращали население. Пань Ку дал согласие, и скоро они увеличили мощность своих энергетических станций до такой степени, что могли управлять орбитой Ма Гона.

Станции сделали свое дело. План был в том, чтобы передвинуть Ма Гон за вашу планету, чтобы наш мир был прикрыт от метеоритных бомбардировок. Эта цель была достигнута, но, когда планета оказалась в том месте, на какое указывали расчеты, наши ученые столкнулись с чудовищной силы магнитным полем, о наличии которого они и не подозревали. Энергетические станции не сумели справиться с этим полем, и Ма Гон попал во власть притяжения не только Солнечного Бога, но и вашего мира. Осевое вращение Ма Гона претерпело сильные изменения и постепенно стало таким, как сейчас. Изменилась и орбита нашего мира – теперь Ма Гон то скрывался за вашей планетой, то выбегал на внешнюю орбиту, то медленно шел по внутренней и, дойдя до определенной точки, снова пускался в свой нескончаемый бег.

Бомбардировки с Лю Гона продолжались до тех пор, покуда на обеих планетах не осталось слишком мало людей, чтобы вести войну. Сам Пань Ку погиб, когда метеоритный рой разрушил столицу империи. Атмосфера Ма Гона стала такой разреженной, что немногие уцелевшие люди выжили, лишь укрывшись в огромных подземельях, куда стекались, словно реки в озеро, остатки воздуха – к гравитационному центру.

Операторы гигантских излучателей в конце концов умерли на своих постах от нехватки воздуха. Бомбардировки с Лю Гона постепенно ослабевали – по мере того как люгонцы гибли под воздействием нашего излучения, – пока не прекратились вовсе.

Лишь несколько сотен наших предков уцелели в глубоких подземельях, и среди них не осталось ни одного ученого – потому что все ученые погибли, защищая нашу планету. Простые люди, спасшиеся в подземельях – большей частью торговцы и земледельцы, – не знали, как построить космический корабль, излучатель зеленого луча, разрушитель атмосферы и тысячи других полезных, но сложнейших устройств, которые прежде создавали ученые. Уцелевшие вынуждены были начать с примитивнейших вещей и постепенно создавать новую цивилизацию и научную школу.

Даже библиотеки, которые представляли для них наивысшую ценность, остались вне пределов досягаемости, на лишенной воздуха поверхности Ма Гона, да и те были по большей части уничтожены метеоритными роями. Те же, что уцелели, подверглись старению и нескончаемому обстрелу частицами космической пыли, которую больше не задерживала атмосфера, и погибли прежде, чем до них сумели добраться.

Старший сын Пань Ку, к которому перешел титул после смерти отца, командовал нашим космическим флотом и был захвачен в плен правителем Лю Гона. Он оставил жену на сносях, и она спаслась в подземельях вместе с несколькими сотнями беженцев, которые дали начало новой цивилизации. В назначенный срок у нее родился сын, и поскольку Пань Ку так и не вернулся к своему народу, этот мальчик унаследовал титул и власть своих предков, и с тех пор его потомки правят нами.

Почти через тысячу лет после великой битвы наши предки, которые и умножились в числе, и умножили свои познания, научились изготовлять скафандры, в которых они могли выходить на поверхность. Дышали они сжатым воздухом из баллонов. Исследуя руины древней столицы, они нашли металлический цилиндр с посланием, которое тысячу лет назад оставил здесь сын погибшего во время войны Пань Ку. В послании говорилось, что он бежал с Лю Гона, потому что некому уже было его охранять. Он прибыл на Ма Гон в одноместной космической шлюпке… И нашел свой мир обезлюдевшим и непригодным для жизни.

Он сообщал, что улетает на Ду Гон – мир, в то время населенный жуткими чудовищами и дикарями; что он никогда не покинул бы Ма Гон, если бы нашел в живых хотя бы одного своего подданного; что он не может больше оставаться в мертвом мире, когда есть шанс найти жизнь и власть в ином, живом мире. В заключение он молил Солнечного Бога простить его за желание выжить и, если то будет возможно, продлить его расу и его императорский род.

– Но ведь Ма Гон населяют сейчас и люди белой расы, – заметил профессор. – Откуда же они взялись?

– Примерно через тысячу двести лет после великой войны, – ответил Кван Цу-хан, – отряд наших предков, который исследовал поверхность Ма Гона, наткнулся на отряд белых людей – как потом узнали, это были потомки люгонских колонистов, которые во время войны укрылись в подземельях. Они тоже создали скафандры и баллоны со сжатым воздухом, что позволяло им путешествовать по руинам нашего мира. Начались переговоры, но великая ненависть между двумя расами взяла верх, и первая же ссора переросла в вооруженную стычку. Лишь по нескольку исследователей с каждой стороны вернулись к своим соплеменникам, чтобы поведать о случившемся.

Это происшествие возродило войну между расами, и мой народ был побежден, потому что враг сумел создать смертоносные алые лучи, а наши ученые тогда еще не смогли отыскать секрета предков – зеленого луча. С тех пор сотни лет наследники Пань Ку правили только как наместники императоров белой расы. Это закончилось пятьдесят лет назад – наш народ был освобожден великодушным и миролюбивым правителем белокожих, которого звали Мэйзо-хан. Наречия двух рас между тем смешались, и образовался единый язык Ма Гона.

На протяжении столетий наши ученые тайно трудились, стремясь постигнуть секрет зеленого луча и космических кораблей. Когда великодушный Мэйзо-хан освободил наш народ, работа продолжилась с удвоенным рвением, и теперь, как видишь, у нас есть и то, и другое.

Нынешняя правительница белой расы, которая все еще именует себя Мэйза ан Ма Гон – это наследственный титул верховного владыки Ма Гона, – является внучкой человека, который освободил нас; и даже если она втайне мечтает снова поработить наш народ, ей это не удастся, потому что у нас есть зеленый луч и космические корабли.

Мы же могли бы победить ее народ только ценой чудовищных потерь с обеих сторон, поэтому мы предпочитаем не трогать ее, пока она не причиняет нам неприятностей, и направляем нашу силу на более слабого врага – пока. Конечно, когда-нибудь мы должны будем покорить белокожих, ибо не может быть двух верховных правителей на Ма Гоне, – но это время еще не пришло.

Шар прекратил движение, и это говорит мне, что мы прибыли к месту назначения. Я должен ненадолго покинуть шар. Если ты дашь мне слово, что не попытаешься бежать, я позволю тебе свободно перемещаться по шару.

– Где мы находимся? – спросил Эдерсон.

– Мы в столице потомков Пань Ку, который много тысячелетий назад прибыл в ваш мир. Я должен встретиться с глазу на глаз кое с кем из них.

– Хорошо, – сказал профессор, – я даю слово, что не попытаюсь бежать.

– Прекрасно. Оставайся на борту, и тебе не причинят вреда.

Он нажал кнопку в стене у себя за спиной. Тотчас появился Лин Чинь.

– Мудрому Ам Ерик-хану дозволено свободно передвигаться по кораблю, – сказал Кван Цу-хан, – но, если он попытается бежать, схвати его или убей.

– Лин Чинь слышит и повинуется, – отвечал сей достойный муж и, отвесив поклон, вывел профессора из каюты.

Эдерсон прошелся по кораблю, с большим интересом разглядывая его интерьер. Затем он вышел через ромбовидную дверь на мостик и тотчас же узнал тот район Пекина, где ему прежде уже не раз доводилось бывать. Рядом с его шаром зависли над землей еще два, и из них по трапам спускались несколько лунян.

Эдерсон апатично разглядывал толпу, собравшуюся на улице возле шаров, когда вдруг заметил среди зевак знакомое лицо. Китаец, тоже узнавший его, радостно улыбнулся, но профессор сделал предостерегающий жест и знаками показал, чтобы друг подождал внизу.

Вытащив из кармана блокнот и карандаш, Эдерсон стремительно набросал иероглифами небольшую записку, адресованную генералу Фу Иену:

«Я пленник на шаре лунян и дал слово чести, что не попытаюсь бежать. Однако я не давал слова не переписываться с моими друзьями.

Мои тюремщики ведут сейчас переговоры с вашим правительством о подписании договора, который сделает ваших соотечественников рабами шароподобного монарха Пань Ку, который правит Луной.

Ваши соотечественники сражались и проливали кровь за свободу и демократию. Неужели сейчас они отрекаются от своих завоеваний? Вы, и только вы, друг мой, в силах их спасти. Действуйте быстро, если не хотите опоздать.

Искренне ваш Дж. Эдерсон».

Профессор скатал записку в шарик, шепотом подозвал своего китайского друга, и тот, сняв тропический шлем, перевернул его и подставил, как чашу. Эдерсон бросил записку.

– Для Фу Йена, – шепотом добавил он.

Китаец кивнул, спрятал записку в карман, нахлобучил шлем и растворился в толпе.

И вдруг сильные пальцы тисками сжали шею профессора.

– Жалкий червь! – прорычал разъяренный лунянин, встряхнув его, как котенка. – Говори, что бросил человеку в толпе, или, клянусь великим Солнечным Богом, ты умолкнешь навеки!