А далеко в дымке, повисшей над водами серо-голубого Азпока, Гревдон плыл в поисках самой большой и свирепой промысловой рыбы Заровии – норгала-убийцы. Ловля норгала являлась королевским спортом, и притом весьма опасным для рыбака. Даже охота с арканом на тигра-людоеда размером со взрослого человека не могла сравниться по опасности с ловлей норгала. И человек, не обладающий достаточным искусством, в равной мере как добивался успеха, так и становился добычей рыбы.

Грендону еще не доводилось видеть норгала, и когда леска с блесной резко натянулась, а из воды вылетела величественная особь, встряхивая головой в попытке избавиться от крючка, он испытал ни с чем не сравнимое волнение, несмотря на обилие пережитых приключений. Тело создания, покрытое блестящей голубой чешуей и острыми спинными плавниками, вытягивалось в длину футов на двадцать пять. Огромные челюсти демонстрировали несколько рядов острейших, загнутых назад зубов, а в пасть запросто могли бы уместиться с дюжину человек.

Артиллерист Кантар сдернул просмоленное покрывало с матторка: но не успел выстрелить в огромную рыбину, поскольку она тут же скрылась из виду.

Грендон держался за натянутую добычей леску, а экипаж искусно маневрировал, следуя причудливым поворотам рыбины, тянущей судно все дальше в море. После более часа изнурительной борьбы рывки лески стали слабее, указывая на то, что норгал устает. И в течение всего этого времени чудовище так и не показалось на поверхности, не давая совершить Кантару смертоносный выстрел.

Внезапно леска провисла, и, несмотря на все попытки Грендона вновь ее натянуть, у него ничего не получалось. Поначалу он подумал, что рыбина сошла с крюка, но на мгновение промелькнувший над водой острый спинной плавник, стремительно приближающийся к лодке, указал на истинное положение вещей. Заговорил матторк Кантара, и плавник скрылся под водой. Не было ясно, произошло ли попадание.

Один из старых моряков, опытный ловец норгалов, сказал:

– Берегитесь, ваше величество. Убийца готовится нанести удар.

Бросив рыболовные снасти, Грендон поднял копье длиною в восемнадцать футов, лежащее вдоль планширя, и выжидающе застыл. Ждать пришлось недолго, огромные челюсти показались из воды футах в десяти от него. Погрузив наконечник глубоко в пасть, Грендон услышал, как заговорил матторк Кантара, а могучие челюсти при этом разносили толстое древко в щепки. Отбросив бесполезное теперь древко, Грендон выхватил саблю, но тут же сунул ее обратно в ножны. Огромное тело монстра, дернувшись несколько раз, перевернулось кверху брюхом. Кровь, хлынувшая через жаберную щель, свидетельствовала о том, что наконечник копья достал-таки до сердца, а несколько дырок в голове демонстрировали снайперские способности Кантара.

Моряки, смеясь и весело болтая, принялись крепить добычу к борту, когда обладавший острым слухом Кантар вдруг воскликнул:

– Тихо, я слышу стрельбу!

Все замерли, и в наступившей тишине издалека, с северного направления донеслись звуки приглушенной канонады.

– Это на лагерь напали, – закричал старый моряк.

– На весла, – приказал Грендон, – и поднять парус. Обрезайте крепления рыбины. Надо добраться до берега как можно скорее.

Отцепили огромное тело рыбины и проворно взялись за весла и паруса. Маневренная лодка под воздействием двойной силы быстро запрыгала на волнах, но Грендону казалось, что она ползет медленно, как улитка.

Не прошли они и половины пути до лагеря, как стрельба стихла, и Грендон, охваченный страхом за судьбу Вернии, мог лишь ругаться, не имея возможности ни увеличить скорость лодки, ни увидеть сквозь туман, ограничивающий видимость двумястами ярдами.

Но когда нос лодки проскрежетал по песку и оказался на берегу и перед взором Грендона открылась картина окровавленных обломков на месте лагеря и разбросанные тела погибших Травеков, гнев и скорбь его не знали границ.

– Все мертвы, – сказал он Кантару, застывшему в почтительном молчании рядом. – Мои благородные Травеки перебиты, Верния похищена. Кто же сотворил это ужасающее зло? И с какой целью? Рибон живет в мире с другими государствами. И в лагере не было богатств, чтобы нападать с целью грабежа.

– Но вы же прервали дипломатические отношения с Заналотом из Мернерума, – ответил Кантор. – Возможно, таков его ответ.

– Если это сделал Заналот, – сказал Грендон, – то он получит войну. И вскоре. Войну, которой еще не видела эта планета. Я сотру Мернерум с лица планеты, и не долго Заналот будет радоваться содеянному. Но вряд ли это Заналот. После того как принцессу оскорбили во время проезда по его землям, я прервал дипломатические отношения, из чего следует лишь необходимость извинения с его стороны. Я ведь мог объявить войну, но не стал. И Заналот не может не понимать моих действий, ибо армии Рибона сотрут в порошок и дюжину таких Мернерумов.

Грендон медленно переходил от тела к телу, бормоча про себя скорбно имя того, кого мог узнать. Так он добрел до моджака.

– Мой верный друг, – печально сказал он. – Хуба, товарищ по многим сражениям и бивакам. – Он опустился на колени и возложил ладонь на окровавленное чело юного офицера. – О, да он еще теплый! – воскликнул он. – Возможно, жизнь еще теплится! Кантар, быстрее воды и фляжку ковы!

Артиллерист бросился к лодке и принес фляжку ароматной, стимулирующей ковы, корзинку с провизией и ковш морской воды.

Огромная рана рассекала голову моджака, и всю верхнюю часть лица покрывала кровь. Ловкими и заботливыми движениями Грендон омыл кровь. Веки друга затрепетали, и Грендон приподнял ему голову и поднес фляжку с ковой ко рту, вливая потихоньку жидкость сквозь сжатые зубы.

Хуба сделал конвульсивный глоток, открыл глаза и в оцепенелом изумлении уставился на Грендона.

– Вы, ваше величество! – слабо сказал он. – А я уж думал, что нахожусь в бездне Торта.

– Около нее, – ответил Грендон. – Не хватило еще одного удара скарбо. Где моя жена?

– Проклятые хьютсенцы напали на лагерь, – ответил Хуба. – Мои мужественные Травеки держались здорово, но полегли все до единого. Ее величество сражалась вместе с нами. Когда все погибли, мы лишь вдвоем, спина к спине, противостояли этой грязно-желтой орде. Затем мне нанесли удар, и больше я ничего не знаю. Как же мужественно она держалась! – Он обессиленно откинулся назад.

– Так, значит, ее забрали эти желтые негодяи, – сказал Грендон. – Их шпионы, судя по всему, хорошо работают. Куда они могли отвезти ее? Куда направить погоню?

– Я не знаю, – ответил Хуба. – Да и никто не знает, кроме самих пиратов. Они нападают на побережья и торговые корабли, а затем исчезают. А поскольку они нападают превосходящими силами, то всегда побеждают. Они увозят с собой своих раненых и мертвых и никого из жертв своих не оставляют в живых, чтобы те не поведали об их грязных делишках. Но несколько раз, когда человеку удавалось вырваться из лап смерти как мне сейчас, описания их злодеяний становились достоянием цивилизованного мира. Флоты великих держав рыскали по морям, пытаясь отыскать их корабли и цитадели, но все тщетно. Они подобны ветрам небесным, налетающим неизвестно откуда и неизвестно куда исчезающим.

– Я найду Вернию, пусть мне придется даже обыскать каждый дюйм поверхности этой планеты, – сказал Грендон.

– Я могу припомнить лишь одно, что может помочь, ваше величество, – сказал Хуба. – К несчастью, я не мог видеть, как отплывают пираты, но все их жертвы, оставшиеся в живых, сообщали, что те уплывают на юг.

Грендон обратился к капитану судна:

– Оставьте только пару весел, – сказал он. – И приготовьте лодку к отплытию. Я плыву на юг. С собою могу взять только одного человека. Кто хочет быть этим человеком?

Добровольцами вызвались все, включая и раненого Хубу. После непродолжительного размышления Грендон остановил свой выбор на артиллеристе Кантаре.

– Ты понадобишься в Рибоне, – сказал он Хубе. – Немедленно отправляйся в столицу. Скажи Бордину, чтобы объявил мобилизацию армии и чтобы удвоил охрану побережья и границы с Мернерумом. Скажи ему также, пусть разобьет флот на отдельные эскадры так, чтобы каждая эскадра патрулировала свою зону, не оставив не исследованной ни одну часть океана Азпок и его побережья. Пусть эскадры обыскивают каждый встреченный корабль, кроме судов Тирана, Адониджара и Олбы. Прощай.

– Прощайте, ваше величество, – эхом разнесся крик моряков и Хубы, когда Грендон вскочил в лодку и взялся за руль. Лодку столкнули на воду, Кантар взялся за весла, налег, а вскоре они подняли парус, поймав бриз, все усиливающийся. Туман тоже поднялся, улучшив видимость.

Большую часть утра они зигзагами шли на юг, но вскоре ветер сменил курс, отпала необходимость двигаться галсами, и скорость значительно возросла.

С полудня они по очереди стояли на руле, давая друг другу возможность скромно пообедать сушеными грибами, вяленым мясом фреллы и глотком ковы.

Кантар как раз заканчивал свою трапезу и закрывал канистру с водой, когда, удивленно вскрикнув, он перегнулся через планшир и зачерпнул что-то с поверхности воды. Это оказалась пустая половинка стручка, красная изнутри и черная снаружи.

– Что у тебя там? – спросил Грендон.

– Стручок керры, – ответил артиллерист.

– И что из этого?

– Видите ли, ваше величество, – ответил артиллерист, – почти все эти желтые беззубые пираты жуют керру. Так что если на глаза попался стручок керры, знай, тут были хьютсенцы. Говорят, что они никогда не расстаются с запасом этого привычного для них наркотика и все время жуют, за исключением времени на еду и сон. И судя по этой находке, мы на правильном пути – хьютсенцы проходили тут совсем недавно.

– Думаешь, уже сегодня мы сможем их догнать?

– Вполне возможно, сир. Эта маленькая лодка одна из самых быстрых на Азпоке, и уж гораздо быстрее больших боевых кораблей пиратов. Они не могли отойти далеко от лагеря, когда мы вернулись туда. Так что уже к вечеру, я думаю, мы увидим их на горизонте, если они будут продолжать держаться курса на юг.

Весь день Грендон всматривался в сторону юга, но видел лишь всплывающих на поверхность Азпока морских чудовищ или рыб, выпрыгивающих из воды. Океан изобиловал перепончатокрылыми рептилиями различных оттенков и размеров – от небольших, размером с чайку, до громадных, с размахом крыльев в добрых пятьдесят футов, с длинными носами и с мешками под клювами, как у пеликанов, куда запросто мог бы поместиться взрослый человек. Многочисленные стаи белых птиц с крючковатыми клювами и обрамленными красным крыльями занимались охотой, скрываясь время от времени под водой и появляясь с бьющейся рыбой или другой морской живностью.

Несколько часов кружил над суденышком огромный ормф, с тем самым пеликаньим мешком под клювом, и Кантар даже приготовился стрелять в случае нападения. Но монстр, очевидно, счел обитателей лодки слишком опасными противниками и лениво отвалил в сторону.

Корабли пиратов так и не показывались на горизонте, но то и дело попадавшиеся пустые стручки керры свидетельствовали, что лодка идет правильным курсом.

– Должно быть, корабли этих проклятых хьютсенцев гораздо быстрее, чем я предполагал, – сказал Кантар, когда стемнело, – иначе мы бы их уже увидели.

Не успел он выговорить эти слова, как над горизонтом, в южной стороне засверкало зарево.

– Вижу огни на юге, – сказал Грендон. – Что бы это могло быть?

– Корабли хьютсенцев, – взволнованно ответил Кантар. – Это огни на их мачтах. Ну, теперь мы их скоро догоним.

– А не можешь определить, который из этих кораблей флагманский? – спросил Грендон. – Наверняка именно на нем и содержится ее величество.

– Когда подойдем ближе, смогу, – ответил Кантар. – По огням.

– Хорошо. Как только различишь, бери курс на флагманский корабль. Все делаем бесшумно, и, может быть, нам удастся забраться на борт незамеченными. Если нам это удастся…

Речь его прервал страшной силы удар. В этой чернильной темноте, где видны были лишь огни пиратов, они налетели на какой-то прочный огромный предмет, отчего оба упали на дно лодки.

За ударом последовал ужасающий рев, нос лодки был поднят с легкостью плавающей щепки. Грендон и Кантар, цепляясь за все, что попадало под руки, затаив дыхание стали ждать, что предпримет еще это невидимое чудовище.