Один
– Я просто не считаю, что он так уж хорош, – сказала Дениз, – по мне он никакой.
Бекки чуть улыбнулась в ответ, хотя по телефону увидеть это было невозможно. В последние два месяца этот разговор происходил между ними чуть ли не каждую неделю, но все равно неплохо развлекал и помогал заполнить время, оставшееся до возвращения Бена домой.
Ее всегда немного тревожило отсутствие Бена. Он руководил проектами под грифом «совершенно секретно». В основном они касались оружия и зачастую развертывались в зонах высокого риска.
Честно говоря, нынешняя рабочая поездка была в числе наименее рискованных. Всего четыре дня в Сан-Диего. И никакого оружия.
– В смысле, Марти все это действительно нравится, – продолжала Дениз, – но, по мне, там нет ничего – только сиськи, снег да кровища. И всякие замороженные зомбаки. Я всего этого просто не понимаю. Такое впечатление, что на самом деле ничего не происходит, знаешь? Пять лет, а они всё о зиме талдычут.
Бекки подобрала с пола спальни разбросанные носки, белье, две футболки, юбку и лифчик. Оставаясь дома в одиночестве, она превращалась в ужасную неряху. Хуже, чем была в колледже. И непонятно почему.
– Так чего ж ты продолжаешь его смотреть?
– Эх. Марти нравится. Он не признается, но я думаю, причина в сиськах. А вы как, смотрите еще?
Бекки пошла в ванную и сунула охапку одежды в корзину с грязным бельем. Там тоже был беспорядок. Ее костюм для йоги, куча трусов. Как она ухитрилась сносить столько нижнего белья всего за четыре дня?
– Пару серий пропустили, но смотрим, – сказала она. – Думаю, ему тоже сиськи нравятся. И драконы.
Бекки сунула ногу в ведро и придавила кучку мусора – ровно настолько, чтоб то не выглядело переполненным.
– Мы говорили о том, чтобы в выходные поваляться перед телевизором, устроить сериальный марафон. Чтоб он мог немного отдохнуть после поездки.
– А когда он вернется?
– Самолет недавно сел, – отозвалась Бекки. – Он прислал мне эсэмэску, что должен заехать в офис и быстренько отчитаться шефу. Наверно, вот-вот будет дома.
– Разгребаешь бардак?
Она рассмеялась:
– Ты слишком хорошо меня знаешь.
– Наверно, пора тебя отпустить.
– Да, пожалуй.
– Звякни мне на той неделе, – сказала Дениз. – Может, пообедаем все вместе в этом новом японском ресторане.
– Хорошо.
Бекки нажала кнопку отбоя, швырнула телефон на кровать и осмотрелась по сторонам – не пропустила ли чего-нибудь, что может стать поводом для насмешек Бена. На тумбочке стояли бокал из-под вина и тарелка с крошками чизкейка. И еще один бокал на туалетном столике. Боже, какая она неряха. И пьяница.
Эта мысль мелькнула у нее в мозгу, а следом за ней – другая: что она должна постараться стать хорошей женой. Из тех, что держат дом в чистоте и ждут возвращения мужа с горячим обедом. Когда они познакомились на вечеринке в честь Хеллоуина, на ней как раз был костюм домохозяйки пятидесятых годов (в комплектацию входил бокал мартини, фартук и старый экземпляр «Хорошей домохозяйки» с перечнем обязанностей женщины, роль которой она играла). Он рассмеялся, сказал, что она не выглядит как одна из женщин, что сидят дома, поджидая муженька, и купил ей выпить. Они закончили вечер Хеллоуина кое-какими действиями, которые не освещались в «Хорошей домохозяйке». А четырнадцать месяцев спустя поженились.
Бекки собрала посуду. Можно было бы заскочить еще в студию: возле компьютера наверняка стоит оставшаяся после обеда тарелка и, возможно, вчерашний вечерний бокал. Может, она успеет ополоснуть все в раковине.
Когда она добралась до студии, из передней части дома донесся слабый металлический скрежет. Ключ в замке. Щелчок, а потом – визг петель. Они годами пытались привести эту чертову дверь в порядок.
Парадную дверь.
– Привет, дорогой, – крикнула она, ставя посуду на стол. – Как долетел?
Ладно, тарелки в студии Бен сразу не заметит. Да и можно подумать, он до сих пор не знает, кто такая его жена. Она сделала несколько шагов в сторону холла, но потом решила пройти по задней лестнице. Та была ближе, и они с Беном, вероятно, встретятся на кухне.
Когда Бекки поставила ногу на первую ступеньку, она забеспокоилась. Чего-то не хватало. Привычная цепочка звуков, которую она слышала каждый раз, когда Бен приходил домой, разорвалась. Не скрипнули еще раз петли, не хлопнула закрывшаяся дверь. Не брякнули ключи, брошенные на столик в передней.
– Дорогой?
Бекки сняла ногу со ступеньки и поспешила обратно в холл. Оттуда, сверху, она увидела парадную дверь, приоткрытую почти на фут. До Бекки доносился запах газона и шум окружной автострады.
Бена дома не было. Она не видела ключей на столике, а под ним отсутствовал дипломат. Бен всегда запихивал его туда.
Бекки спустилась на несколько ступенек. Перегнулась через перила посмотреть, не притаился ли Бен в передней. Он уже как-то выскакивал оттуда, решив ее напугать.
Коридор был пуст.
Она пошла по лестнице к парадной двери. Пусть и открытая, та казалась совершенно обычной и нестрашной. Точно такой же, когда Бекки выходила за почтой или чтобы рявкнуть на живущую по соседству Пат, если та позволяла своему псу гадить на их газон.
Может, она оставила дверь незапертой, когда выходила за газетами? Может, ту открыло порывом ветра? А звук ключа ей просто померещился? Бен вот-вот должен прийти домой. Она могла услышать скрип петель, а мозг додумал все остальное.
Она высунулась в дверной проем. Было прохладно. День клонился к вечеру, и на фасаде дома лежала тень.
Машина Бена стояла на подъездной дорожке. Точно на том же месте, где всегда, напротив ближайшей гаражной двери. Над капотом висело легкое марево горячего воздуха.
Бекки толкнула дверь, закрывая ее. Петли завизжали. Щелкнул замок.
– Дорогой, ты здесь?
Затрещали половицы. В доме возникло движение воздуха. В кухне кто-то был. Она опознала скрип кафеля возле посудомоечной машины.
– Бен? – Эхо разнесло его имя по дому. Бекки сделала несколько шажков вглубь. – Где ты?
Тишина заставила ее сбавить темп, а потом и вообще остановиться.
– Если ты хочешь меня насмешить, то мне не смешно.
Ничего.
Она прикинула возможные варианты. Все еще оставалась вероятность, что это розыгрыш. Тупая шуточка. Бен выскочит откуда-нибудь, она взвизгнет, стукнет его чем-нибудь, а потом уж поприветствует и поздравит с возвращением.
Но происходящее не казалось розыгрышем. В доме было что-то не так. Может, на подъездной дорожке и стояла машина Бена, но по дому ходил кто-то чужой.
У них есть пушка. «Глок-17», или 19, или что-то в этом роде. Она когда-то взяла четыре урока стрельбы и три раза тренировалась на стрельбище. Ствол был крутой, прямо как оружие секретных агентов. Так сказал Бен. Вероятно, пистолет никогда им не понадобится, но лучше иметь такую вещь без всякой надобности, чем не иметь, если надобность возникнет…
«Глок» лежал наверху. В спальне. В тумбочке. Она может сделать шесть больших шагов назад и оказаться на главной лестнице.
Или сделать три шага вперед и увидеть, что происходит в кухне.
Она сделала два шага вперед.
Дипломат Бена и сумка, с которой он путешествовал, стояли в передней. Спортивная сумка, видавшая виды, была из тех вещей, которыми Бен пользовался годами. Он все еще не отказался от нее, туда влезало столько одежды, что хватало дня на три-четыре, и при этом сумка попадала в категорию ручной клади, сокращая путешествие на полчаса, которые иначе ушли бы на ожидание багажа.
– Милый, Богом клянусь, через две минуты я копов вызову. – Голос Бекки разнесся по дому. – Это не смешно.
Сверху послышался скрип. Звук старого паркета. Это в ее студии, где-то возле двери. Есть там такая половица, на которую они целый год не наступали, потому что иначе выходило чертовски громко.
А кто-то наверху туда встал.
Кто-то был наверху!
Она подняла взгляд к потолку. Прошло три секунды, заскрипела другая половица. Бекки чуть ли не видела сквозь штукатурку. Кто-то кружил по дому. Прошел насквозь кухню, поднялся по задней лестнице, откуда она унесла ноги лишь пять минут назад, и теперь двигался по коридору второго этажа. Возле спальни.
Возле пистолета.
Господи, почему же она не взяла пушку, как только начались странности?
Но откуда в доме багаж Бена? Почему его автомобиль на подъездной дороге? Может, мужа схватили в аэропорту? Угнали его машину?
По идее, она должна была позвонить. Существовал специальный «тревожный» номер, который следовало набрать, если с Беном что-то случится или если кто-нибудь попытается достать его через нее. Бен дал ей этот телефон, но она даже не забила его себе в трубку.
Он лежал на рабочем столе ее студии. Конечно же.
Бекки зашла в кухню и взяла со стола свой мобильный телефон. Потом схватила с большой колоды нож – из свадебного подарка старых, еще с колледжа, друзей Бена. Потрясающий набор. Лезвие мясницкого ножа было почти четырнадцать дюймов длиной и чертовски острое. И рукоять удобно ложилась ей в руку.
Все посмеялись, вспомнив, что дарить на свадьбу ножи не к добру.
Она провела пальцем по экрану телефона и набрала 911, но нажимать кнопку вызова не стала. Все еще оставалась вероятность, что это дурная шутка. Идиотский план, чтобы она то ли закричала, то засмеялась, то ли даже возбудилась, или еще чего. Теперь-то уж Бен точно ничего не получит.
И это было не в его стиле.
Она прошла в гостиную. Там на полу лежал толстый ковер, и она могла двигаться почти бесшумно. Просто пройти через дом, дать Бену последнюю возможность признать, какой он дурак, а потом – прочь, за дверь. И со двора позвонить 911.
Бекки уже была на полпути через гостиную, когда услышала, как металл скользит по металлу. Быстрый такой звук с жестким щелчком в конце. Она не раз слышала подобные на стрельбище. В том числе когда сама передергивала затвор.
Она сглотнула.
И посмотрела на свой телефон. Сможет ли она говорить достаточно громко, чтобы ее услышали? Знают ли те, наверху, что она в доме? Что делают службы спасения, когда им молчат в трубку? Отслеживают источник и посылают машину? Сбрасывают звонок?
Она должна немедленно выбраться из дома.
Парадная дверь ближе, но отлично простреливается – как неудачно слово-то в голову пришло, – отлично просматривается сверху. Она находилась почти на одной линии с дверью их спальни.
Задняя дверь дальше, зато путь к ней извилистый, и, чтобы увидеть Бекки, придется гораздо ближе к ней подобраться. У нее будет шанс позвонить. Но на заднем дворе изгородь, окружавшая еще не наполненный на лето бассейн. Придется бежать вокруг нее к боковой калитке. И никто не сможет ее увидеть. А может, и услышать из-за шума со стройки – в квартале от них строили новый дом.
У неизвестных будет масса времени и возможностей схватить ее и затащить обратно в дом. Так что пусть будет парадная дверь.
Бекки сжала нож, убедилась, что ее палец по-прежнему возле кнопки вызова, и сделала три больших шага по гостиной. Ковер заглушил их звук, но она слышала, как скрипит ткань джинсов, и ощущала движение воздуха.
Нога ступила в холл, когда наверху заскрипела ступенька. Бекки застыла. Они уже на лестнице. Они видели, как она идет к парадной двери.
Нужно было уходить. Она все еще могла это сделать, но следовало поторапливаться. Они наверняка ее услышат.
Бекки подбежала к двери. За ее спиной на лестнице раздались шаги. Она схватилась за дверную ручку.
– Стой!
Она обернулась, подняла нож и выдохнула:
– Козел!
Бен стоял на лестнице, не дойдя всего четыре ступеньки до конца. Одна его нога до сих пор наступала на пятую. На нем был темно-серый костюм с брусничной рубашкой, и все это очень ему шло. В одной руке он держал нацеленный на нее «глок», в другой – собственный мобильник.
– Положи нож.
Плечи Бекки ссутулились, и она швырнула нож на стол. Тот проехался по столешнице и остановился как раз там, где обычно лежали Беновы ключи.
– Ты меня перепугал, идиот! Я думала, в доме кто-то чужой.
Он спустился еще на ступеньку. Пистолет не опускал. Она навидалась достаточно стволов, чтобы понять, что дуло смотрит прямо на нее.
– Я вызвал полицию, – прошипел он. – Они сейчас на линии.
Бекки бегло осмотрела лестницу за его спиной, потом ее глаза вернулись к пистолету. Они что, оба играют в догонялки с вторгшимся в дом чужаком?
– Хорошо, – сказала она, – остынь и целься куда-нибудь в другую сторону.
Бен, не сводя с нее глаз, спустился еще на две ступеньки. Пистолет не дрогнул. Взгляд его широко раскрытых глаз метнулся к ножу, потом к парадной двери за спиной Бекки, а затем переместился в гостиную.
– Где она?
– Милый, – сказала Бекки, глядя на пистолет, – я психую оттого, что ты…
– Где она? – выкрикнул Бен.
Эхо разнесло его голос по холлу. Застекленное дверное окошко за спиной Бекки задрожало.
Она вскрикнула и на миг почувствовала себя обескураженной.
– Она? Кто – «она»?
Бен сошел с лестницы и злобно смотрел на нее, не опуская пистолет. Ствол выглядел как черная дыра, обрамленная квадратом. Бен целился прямо ей между глаз.
– Что ты с ней сделала? Чего ты от нас хочешь? – Он сделал к ней один шаг, потом другой.
Бекки не могла понять, зол он или опечален. Черная дыра притягивала взгляд и не давала смотреть ему в лицо. Их разделяло лишь несколько футов. Она видела, как слегка дрожат его руки, сжимающие пистолет.
– Милый, – взмолилась она, – о чем ты…
– Кто ты? – завопил он. – И где, черт подери, моя жена?
Два
– Ладно, ребята, – сказал Лиланд «Майк» Эриксон. Обозрел класс, всмотрелся в каждое лицо, на мгновение встретившись с ответным взглядом каждой пары глаз. – Всего на пять минут сделайте вид, что контролируете свои гормоны. У вас впереди все лето на подростковые забавы.
Способов привлечь их внимание было много, способов удержать его, когда на горизонте маячили каникулы, – несколько меньше. Он вперил в учеников Взгляд. Один из выученных им секретов хорошего учителя заключался в том, чтобы не злоупотреблять Взглядом. Раз в неделю максимум, и всё.
К счастью, у него было подходящее для Взгляда лицо. Темные волосы, темные глаза, узкий овал, острый подбородок, верхнюю часть туловища в лучшем случае можно назвать жилистой, но вернее все же – костлявой. В первый год его работы в старших классах ученики говорили ему, что он выглядит как молодой Северус Снейп.
Под Взглядом большинство утихомирились. Тайлер нашептывал что-то зеленоглазой отличнице Эмили, за которой он на свой нескладный манер ухлестывал с самой Пасхи. Майк не стал их прерывать. На то, чтобы добиться успеха, у мальчонки оставалось всего три с половиной минуты учебного года.
– Что-нибудь одно из того, что вы узнали за год. – Он оглядел юные лица. – Оливия.
Она барабанила тоненькими пальцами по учебнику.
– «Падение дома Ашеров». Там про парня, который сошел с ума, потому что его сестра-близняшка умерла.
– Умерла?
– Ну, он думал, что умерла, а на самом деле похоронил ее заживо.
– Хорошо, – сказал Майк. – В смысле – хороший ответ. Не в смысле, что вы все должны закапывать своих братьев и сестер.
Половина класса загоготала. Один парень прокашлялся:
– Мистер Эриксон, теперь мы можем идти?
– В последний день будет кое-что новенькое, Зак. В конце учебного года прозвонят в большой колокол. Чему ты научился?
– Я ненавижу уроки английского.
– Отлично, я скажу миссис де Ней, чтобы она на будущий год ждала тебя на французском. Итан?
Итан был высоким парнем. Даже выше шестифутового Майка. Он был одним из компьютерных ботанов, пока в качестве новичка не побил три школьных рекорда по легкой атлетике. Сейчас в учительской поговаривали о том, чтобы на будущий год сманить его в баскетбольную команду.
– Торо был в лесу не один.
– А конкретнее? – сказал Майк. – Ты говоришь о его собаке?
– Нет, я имею в виду, что он не сидел в неведомой глуши. Он жил вроде как в миле от города.
– Хорошо. Спрошу еще двоих. Ханна?
Брюнетистая чирлидерша подняла глаза, оторвав взгляд от эсэмэсок на телефоне:
– Ну-у… «Дом Ашера» про парня, который…
– Об этом ты услышала всего две минуты назад. Расскажи, что ты еще знаешь.
– Ну-у… – Она покосилась на сидящих вокруг учеников и уставилась на свой стол. – Ой, подождите, когда обмазывают смолой и обваливают в перьях – это реально больно, и от этого можно умереть.
Он кивнул.
– Откуда это?
– Из новеллы Готорна. Майор Молли что-то там.
– «Мой родич, майор Молинью». – Он кивнул в ее сторону. – Очень хорошо, Ханна. Я не знал, что в тот день ты уделила внимание уроку. Остался один. Джастин?
Джастин отбросил назад лохматые космы:
– У мистера Эриксона в натуре фотографическая память.
– Прелестно. А узнал ли ты что-нибудь связанное с ранней американской литературой?
Боковым зрением он заметил, что дверь распахнулась, пропуская скользнувшую в класс лысую фигуру в сером костюме. Майк быстро посмотрел в ее сторону и опознал Реджи Магнуса. Тот улыбнулся и прислонился к стене у доски. Майк снова сосредоточился на ученике.
– Я… Э-э-э…
– Не хочу давить на тебя, Джастин, – сказал Майк, – но никто не выйдет отсюда, пока ты не ответишь.
По классу разнесся стон, а парень обеими руками вцепился в волосы.
Майк вытащил из-за уха авторучку. Не глядя, бросил ее за спину, попав в большую кофейную чашку «Нерд Херд», стоявшую на краю стола в девяти дюймах от него. Раздался звон.
– Ну же, – сказал он. – Тридцать секунд, и мы разойдемся по домам на все лето. Один факт. Просто сообщи мне один факт, который узнал в этом году.
Джастин поднял глаза.
– Икабод Крейн из «Легенды о Сонной лощине» на самом деле вовсе не герой.
– Объясни.
– Ну он, типа, просто британец. Вы говорили это, когда речь шла о том, что недостаточно посмотреть сериал, чтобы понять этот рассказ. Вы сказали, что иногда плохой парень прямо тут, у нас перед носом.
Майк улыбнулся, зазвонил колокол, и ученики похватали свои полупустые сумки и рюкзаки.
– Всем хорошего лета, – сказал Майк. – Увидимся через три месяца. А с некоторыми всего через две недели на летней школе. – Он ткнул пальцем в Джастина: – Джастин, два очка тебе.
Румянец на лице подростка боролся с ухмылкой.
– Спасибо, мистер Эриксон.
– Тебе спасибо, Джастин. Учить вас было удовольствием. А теперь убирайтесь отсюда к чертям.
Последние тела вывалились из класса, и Майк переключился на друга. Реджи уже перебрался в конец класса. Недавно он сидел на диете, но маятник качнулся в обратную сторону, и теперь старый ремень и свободная рубашка были призваны скрыть лишние фунты, набранные за последние месяцы. Поверх рубашки Реджи надел темный блейзер, значит, нынешний визит имел деловой оттенок. Реджи не мог говорить о делах, не напялив пиджак или что-то в этом роде.
Майк откашлялся:
– Ну как ты?
– Неплохо, совсем неплохо. – Черный череп Реджи блеснул в луче солнца от окна. Он начал бриться так еще в колледже, когда его волосы стали жиже, задолго до того, как лысые вошли в моду. – А как ты?
– Хорошо.
– Тут не слишком на тебя давят?
– Ничего, справляюсь.
– Хорошо.
– Ты знаешь, что проникновение на территорию школы незаконно, верно?
– И это ты мне говоришь? – Реджи провел пальцем по стопке нортоновских антологий.– Думаю, после того как я пожертвовал школе оборудование для двух компьютерных классов, я могу считаться одним из штата.
– Из коллектива. И потом, это так не работает.
– Правда?
– В нашем районе действует непоколебимое правило трех компьютерных классов, – сказал Майк, закрывая ноутбук. – Плюс я почти уверен, что оборудование пожертвовало DARPA, а не ты.
– Большинству этого народца известно, что DARPA – это я.
– Вот сейчас круто сказал.
Реджи тряхнул головой, шагнул вперед и обнял Майка:
– Дебил.
Майк обнял его в ответ:
– Лузер.
– Что у тебя нового?
Майк подобрал тряпку и стал водить ею взад-вперед по доске. Надпись «Последняя неожиданная проверка года» пошла полосами, а потом и вовсе исчезла.
– Ну, – сказал он, – думаю, я убедил трех ребят не бросать школу, а остаться еще на год. Другую троицу уговорил поучаствовать в AП-тестах. К тому же руковожу постановкой осеннего мюзикла в драмкружке.
– Какого?
– Надеюсь, «Король и я», но, возможно, это будет «Малютка Мэри Саншайн».
– Это о том, как девочка путешествовала со своей семьей?
– Вовсе нет.
Редж вздохнул и покачал головой:
– Боже, какой шлак.
– Эй, это все, что мы можем себе позволить.
– Я говорю не о постановке.
Майк бросил тряпку туда, где ей полагалось быть.
– А о чем?
– Ты сам знаешь.
Майк убрал ноутбук в дипломат.
– Чтобы доставить тебе удовольствие, мы сейчас быстренько притворимся, что не обсуждали все это уже раз десять, и тогда ты снова сможешь высказаться. – За ноутбуком последовали две методички, которые он не открывал уже восемь лет.
– Ты знаешь, что сейчас делают три умнейших человека Америки?
– Прямо в этот самый момент?
– Один из них в шестнадцать лет начал работать на НАСА, – сказал Реджи. – Второй, самоучка, проводит свободное время в попытках решить проблему перебора. А третий прячется от собственного потенциала, преподавая старшеклассникам английский в маленьком занюханном городишке в жопе штата Мэн. – Взяв со стола ярко-красный степлер, он перебрасывал его из руки в руку. – Мы оба знаем, что твое место не здесь. Ты достоин лучшего. Ты можешь гораздо больше.
– В твоем заявлении, – отозвался Майк, – заложены три базовые ошибки.
– Просвети меня, пожалуйста.
Майк поднял палец:
– Вполне может существовать множество более умных людей, которые никогда не проходили тест на IQ или не превратили его результаты в достояние общественности. Также есть группы людей, завышающих или занижающих результаты теста. Ты делаешь предположение на основании очень ограниченных и несколько искаженных данных.
– Довольно справедливо. Следующий пункт.
Майк поднял второй палец:
– Существует огромный диапазон возможных результатов тестов на IQ в зависимости от самого теста и от субъекта, который его проходит. Ты предполагаешь, что у меня высокий IQ, только потому, что я девятнадцать лет назад хорошо заполнил один тест. Я могу быть величайшим в мире идиотом, который просто удачно расставил галочки.
– Я слишком давно тебя знаю.
Третий палец – и Майк обвел рукой кабинет:
– Не думаю, что учить старшеклассников – значит терять даром время или потенциал.
Реджи снова покачал головой:
– Давай начистоту. Ты тут прячешься.
Два пальца по краям согнулись, разогнутым остался один.
– Пошел ты на…
– Ты не в моем вкусе.
– Думаю, еще в колледже стало ясно, что в твоем вкусе только женщины, хотя даже это пару раз ставилось под сомнение.
– Пошел ты на…
– Ну вот видишь?
– Засранец. Как насчет поужинать?
– Еще даже четырех нет.
– Я с самого завтрака не ел.
– Последний школьный день только что закончился. Уже вроде как каникулы. В учительской сейчас выпивают. А потом продолжат в Оганквите.
– К тебе приехал старый друг. Они поймут. Особенно если учесть, что старый друг подарил школе оборудование для двух компьютерных классов. Возможно, они даже будут настаивать, чтобы ты пошел со мной.
– Ты ведешь себя как мудак.
– Да. Это прописано в моей должностной инструкции. Параграф шесть, пункт два.
Майк вздохнул и убрал в стол то, что на нем еще оставалось. Теперь все выглядело довольно чисто.
– Кто платит?
– Я, – сказал Реджи. – Я в служебной командировке.
– Ага, за счет налогоплательщиков, – кивнул Майк. – Значит, на самом деле плачу я.
– Заткнись.
Майк взял свой дипломат.
– Давай я кое с кем попрощаюсь и, может, пивка выпью, а потом уж смогу отсюда выбраться.
– А скажи, где поблизости мы сможем заказать хороший стейк?
– «Хороший» – понятие относительное. Небось все эти деньги от Минобороны тебя испортили.
– Я уже говорил, что ты болван?
Майк покачал головой:
– Нет.
– Болван.
– Поздно. Целоваться с тобой я не стану.
Три
Стены заведения «Хижина капитана Тернера: стейки и лобстеры» были украшены пластмассовыми омарами, пыльными буйками, древними капканами и обрывками канатов, ломкими от старости. Каждый стол покрывала скатерть в красно-белую клетку, прижатая к столешнице набором солонок с приправами и большой свечой в красном сосуде. На лежащих под приборами салфетках красовалась пошаговая инструкция, как разделывать и есть лобстеров.
Хозяйка приветствовала Майка, назвав по имени, и искренне улыбнулась ему. Кроме них, в ресторане была всего горстка людей, но Реджи настоял на том, чтобы они сели возле стены, подальше от бара. Они заказали выпивку молодой официантке, которая, подавая меню Реджи, поздоровалась с Майком, назвав его «мистер Эриксон». Она принесла напитки и ответила на вопросы Реджи о жарком из мяса и морепродуктов. Перед тем как уйти, она снова улыбнулась Майку.
– Бывшая ученица? – спросил Реджи.
– Думаю, да.
Бритоголовый мужчина подавил смешок.
– Думаешь?
Майк отхлебнул рома с колой и спросил:
– Слушай, завязывай. Ты зачем приехал-то?
Реджи поставил свой стакан:
– Вытащи аккумулятор из мобильника.
Майк оглядел ресторан:
– Серьезно?
– Протокол такой. Не ждешь важного звонка?
– Нет.
– Так не будь занозой в заднице. Вытащи аккумулятор, и мы сможем поговорить.
Майк вытащил свой смартфон из чехла и достал аккумулятор.
– А как насчет твоего?
– Мой лучше твоего. У него шесть отдельных защитных систем.
– Спорим, я мог бы с ними справиться? – сказал Майк, выкладывая разобранный телефон на середину стола.
– Мог бы, я и спорить не буду, – отозвался Реджи. – Потому я и здесь. Хочу предложить тебе работенку.
– Опять?
– Да. Сколько это уже тянется?
Майк взял бокал:
– Ты работаешь лет тринадцать на DARPA, а всего мы знакомы уже девятнадцать лет.
– Значит, тринадцать. Счастливое число!
– Знаешь, шикарно, что ты по-прежнему навещаешь меня со своими предложениями, и я могу отказать тебе лично. Опять какие-то криптографические штучки?
– Нет.
– Робототехника? У вас же там четыре или пять проектов, связанных с роботизацией, верно?
– Ты так жаждешь узнать, от чего отказываешься? – Реджи осмотрелся по сторонам. – Как думаешь, нам принесут каких-нибудь булочек или чего-то в этом духе, пока готовится основное блюдо?
– Обычно тут подают хлебную корзину. Так это робототехника?
Реджи покачал головой. Появилась официантка с обещанной хлебной корзиной и маленькой мисочкой с шариками сливочного масла. Реджи улыбался, однако держал рот на замке, пока она не удалилась. Он взял с краю кусочек хлеба и оторвал зубами корочку.
– На этот раз ты всерьез играешь по правилам плаща и кинжала.
– На это раз оно того стоит. – Реджи намазал маслом второй кусочек хлеба. – Предложение такое. Этим летом ты работаешь на агентство в качестве фрилансера. Три месяца. Начнешь как специальный консультант, потом, может, выше поднимешься, смотря как пойдет. Как минимум после выплаты налогов увезешь домой сорок тысяч.
– Ты меня вербуешь?
– Пожалуй, да, если ты захочешь взяться за это.
Майк рассмеялся и отломил кусочек хлеба.
– Я серьезно, – сказал Реджи. – Это большое дело. Ты мне нужен.
– Ты всегда так говоришь.
– Сейчас все по-другому.
– Почему?
– Потому что на этот раз ты согласишься.
Майк ткнул ножом в масляный шарик, раздавив его тупым лезвием.
– Два часа назад я был одним из самых умных парней Америки. А сейчас я даже не знаю, что происходит в моей собственной голове.
Реджи снова сделал глоток. Осмотрел ресторан, потом перевел взгляд на разобранный смартфон на столе. Подался вперед и понизил голос:
– Мы финансировали один проект в Сан-Диего. Знаешь, кто такой Артур Кросс?
– Физик? – Майк кивнул. – В прошлом году на Рождество ты подарил мне экземпляр его «Истории, что мы знаем», помнишь? Так он в этом участвует?
– Да. А иначе где я взял бы книжку с его автографом?
– С автографом? Я ее даже не открывал.
– Конечно, не открывал.
Майк пожал плечами.
– Почему ты подарил книжку человеку, который не больно-то увлекается чтением?
– Потому что это бестселлер от «Нью-Йорк таймс», который все читают, а у меня была возможность добыть для тебя экземпляр с автографом.
– Ну и фиг с ним.
– Кросс возглавляет проект «Дверь Альбукерке», – сказал Реджи. – Но проект по нескольким причинам под угрозой закрытия. Я хочу, чтобы ты аттестовал его и доказал, что он безопасный и перспективный, и я мог бы выбить финансирование еще на год.
– «Дверь Альбукерке»?
– Да.
– Что ж, считай, я заинтересовался.
– Хорошо.
– И что это за проект?
– Тут я не могу рассказать.
– Ой, ладно уже, – сказал Майк. – Я разобрал телефон и все такое.
– Извини. Приезжай на той неделе в Вашингтон.
– Я не могу.
– Приедешь, посидишь со мной на одном заседании. Ни стресса, ни пресса. Сможешь познакомиться с Артуром и его командой и услышать все прямо от них.
– Почему я не могу услышать все прямо от тебя?
– Потому что они лучше объяснят.
– Я не могу так просто сорваться. У меня работа.
– Сегодня последний день учебного года.
– Мне и летом работать надо. Ты знаешь, что делают учителя?
– Знаю, – заверил Реджи. – А еще знаю, что летом ты чинишь аттракционы в парке. И знаю, что предлагаю тебе примерно в пять раз больше денег при в три раза меньшей загрузке.
– Если я возьмусь за эту работу, – сказал Майк.
– Возьмешься.
– А не получится так, что я приеду и обнаружу, что это очередные боевые доспехи или мантия-невидимка?
– Правильно говорить «оптический камуфляж». Но нет, это другое. Ты едешь в Вашингтон или нет?
Майк постучал пальцем по стакану.
– Может быть. А почему я?
Реджи открыл рот и снова закрыл, потому что официантка подошла узнать, не нужно ли им еще налить. Она заверила, что их заказ будет готов с минуты на минуту, и упорхнула в сторону бара.
– Как ее зовут? – спросил Реджи.
– Кого?
– Официантку.
– Шивон. Она представилась, когда принимала заказ на напитки.
– И?
– Что «и»?
Реджи поднял указательный палец и ткнул им вслед официантке:
– Что еще?
– К чему все это?
– Я отвечаю на твой вопрос и превращаю твое «может быть» в «да». Что еще ты о ней знаешь?
Майк вздохнул. В его мозгу уже зашевелились муравьишки. Они тащили воспоминания о звуках и картинках, словно кусочки разноцветных листьев.
– Шивон Эмили Ричмонд, – сказал он. – Родилась двадцать девятого декабря, окончила школу в две тысячи одиннадцатом году. Училась у меня в две тысячи девятом – две тысячи десятом учебном году, итоговая оценка – четыре с плюсом, потому что напутала в тесте о писателях начала двадцатого века. Совсем не любила «Над пропастью во ржи». В старших классах у нее было три бойфренда, в выпускном классе она вернулась к первому из них. Полтора года провела в университете, но ей пришлось бросить учебу, когда ее отец Джеймс погиб в автокатастрофе. Любит Кэти Перри и зеленый цвет, фанатеет по сериалу «Сверхъестественное», водит «Хонду Цивик» две тысячи седьмого года – тоже зеленую, – которую купила у какой-то женщины в Киттери. Ее младшая сестра Сирша будет в моем классе через два года. Хватит тебе?
– От кого-то другого получить столько информации было бы вроде как жутковато.
– У нас маленький городок.
Реджи дважды стукнул по столу.
– Вот почему ты мне там нужен.
– Потому что я живу в маленьком городке?
– Потому что ты такие штуки проделываешь так же легко, как другие дышат. – Реджи ткнул пальцем в столешницу. – Серьезно, это как собрать самый крутой в мире суперкомпьютер, а потом играть на нем в Angry Birds. Ты тут зря пропадаешь.
– Я тут счастлив.
– Отлично. Если ты решишь этим летом на меня поработать, получишь кучу денег и будешь еще счастливее.
Майк посмотрел на части своего телефона.
– Просто поехать в Вашингтон?
– Да. За мои гроши. Я авансом заплачу тебе косарь за консультацию, просто чтобы ты приехал. Поселю тебя во взаправдашнем отеле, хоть мы оба знаем, как ты любишь мой диван. Получится оплачиваемый отпуск.
– А если я не заинтересуюсь, что тогда?
– Ты заинтересуешься.
– Но если нет, тогда так. – Это было условие, а не вопрос. – Я вернусь домой, и ты не будешь давить на мое чувство вины, не будешь устраивать налоговых проверок, вообще ничего не будешь делать.
Реджи повел подбородком вверх-вниз.
– Если после заседания ты сможешь, глядя мне в глаза, сказать, что не заинтересовался, я отправлю тебя домой первым классом. И даже подкину сто баксов на выпивку в аэропорту.
Балансируя с подносом на одной руке, появилась Шивон Эмили Ричмонд. Майк сдвинул части своего телефона на край стола, и она расставила тарелки. Снова проверила, как обстоят у них дела с напитками, спросила, не нужно ли еще хлеба, и отбыла восвояси.
Реджи положил на язык кусочек стейка. Закрыл глаза, сделал четыре жевательных движения, и по его лицу разлилось блаженство. Глотнув, он посмотрел на Майка и сказал:
– Ну, в конце-то концов, я тебя заполучил?
Майк при помощи вилки разделывался с морским гребешком. Подцепив его на зубцы, он вздохнул:
– Может быть.
Реджи улыбнулся:
– Когда сможешь поехать?
– Не знаю. Пара дней понадобится, чтобы покончить со школьными делами. Как насчет семнадцатого?
– Прекрасно. Встретимся в Вашингтоне, посетишь заседание, а потом я отправлю тебя в Сан-Диего.
– Если я решу туда поехать.
– Решишь.
– Там увидим.
Четыре
Спустя восемь дней, три проверки в аэропорту и один перелет Майк оказался в городе Вашингтон, округ Колумбия, причем надел свой лучший костюм. Впрочем, тот на фоне других гостей все равно был самым дешевым. Увидев два синтетических галстука, которые Майк привез из дома, Реджи одолжил ему свой шелковый. Майк поправил узел у горла, довольный, что на этот раз предпочел виндзор своему обычному полувиндзору.
Комната без окон была почти вдвое больше класса Майка в Южном Бервике. Пять человек перемещались, переговаривались и занимали места за поставленными в ряд столами в передней части помещения, стараясь не задеть находящуюся за их спинами стойку с флагами. В десяти футах перед ними зеркальным отражением тянулся второй ряд столов, за ним в четыре ряда выстроились еще два десятка кресел. Еще два повернутых к двери стола стояли у дальней стены. Несмотря на стены, выкрашенные в теплые цвета, вокруг стояла строгая казенная атмосфера.
Обстановка очень напоминала зал суда. Судьи за главным столом. Напротив них – защита и обвинение. Сбоку присяжные. Майк был уверен, что это сделано умышленно.
Пятеро за главным столом – трое мужчин и две женщины – уселись в свои кресла. Майк посмотрел на каждого из них. Мужчина в мундире ВВС с серебряными орлами на плечах и орденскими планками в семь рядов на груди. Другой мужчина, помоложе, с темными волосами и в очках. Пожилая женщина с приколотым к воротничку флажком, в которой обитающие в голове у Майка муравьишки опознали сенатора. Азиат с белой полоской на пальце на месте отсутствующего кольца. Темноглазая женщина с длинными волосами и телом атлета. Семь человек расположились в комнате, делая в одинаковых блокнотах пометки одинаковыми ручками.
Реджи провел Майка к столу «присяжных». Тут всем полагалась по два новеньких разлинованных блокнота с водяным знаком Министерства обороны вверху каждой страницы. Такой же логотип красовался и на обложке блокнотов, возле которых лежала синяя папка-регистратор.
– И куда ты меня привел? – спросил Майк и оправил пиджак, чтобы позаимствованный галстук стал лучше виден.
– Комиссия по бюджету, – пробормотал Реджи. Он открыл дипломат и извлек оттуда тонкий блокнотик. – Стандартная процедура. «Дверь Альбукерке» – все еще вотчина DARPA, но проектом заинтересовалось множество департаментов. Все эти ребята имеют право голоса относительно того, что будет дальше. Некоторые из них связаны с нашей конторой, кое-кто – непосредственно из Минобороны. Видишь полковника ВВС? Он такие штуки обожает.
Майк глянул на простоватого мужчину с квадратной челюстью и похожими на щетину волосами, сидящего среди полудюжины членов комиссии.
– Правда?
– О да! Забудь все, что ты когда-либо читал в газетах о морской пехоте и армии. Больше всех высокие технологии любят в авиации.
– Значит, речь о высоких технологиях, но все пользуются блокнотами и шариковыми ручками?
– А помнишь, как тебе пришлось свой телефон по столу разложить?
Майк кивнул.
– Никаких ноутбуков и планшетов на таких мероприятиях не полагается. Секретность.
– Круто. Я могу оставить себе ручку?
– Да, можешь, – вздохнул Реджи. – Это обойдется налогоплательщикам в семнадцать долларов. Можешь и мою забрать, так и быть.
– А как насчет блокнотика?
– Не жадничай. – Он кивнул в сторону двери. – Хорошо, обрати внимание, это твои новые лучшие друзья.
Вошли двое мужчин и женщина. Главный, пожилой афроамериканец с подстриженной эспаньолкой и седыми волосами, окинул взглядом комнату и членов комиссии. В правой руке у него была темная трость с серебряным набалдашником в стиле дерби. Очки в серебряной оправе притягивали внимание к его глазам. Он почти не изменился по сравнению с фотографией на обложке его книги.
– Артур Кросс, – сказал Реджи, проследив за взглядом Майка. – Возможно, он лучше всех понимает, как этот проект работает, хоть они там и говорят, что одному человеку это не по силам, будь он хоть трижды гений. Вот почему ты здесь.
– Я все еще не знаю, о чем речь.
– Терпение.
Кросс посмотрел через всю комнату на Реджи и вежливо кивнул ему. Вошедшая с ним женщина стрельнула в Майка и Реджи взглядом, который почти без натяжки можно было назвать свирепым. Она, Кросс и третий мужчина уселись напротив «судей».
– Блондинка – Джейми Паркер, – сказал Реджи. – Главный программист. Она сегодня тут, потому что другой их физик подхватил грипп.
Глаза у нее были карими, как у Майка, только гораздо у`же. Волосы достигали бы плеч, не будь они связаны в практичный хвостик. Черная водолазка, отчасти прикрытая серым блейзером, туго обтягивала не менее тугое тело.
Майк понял, что пялится на нее, потому что она ответила ему пристальным взглядом. Он потер висок и загнал нескольких муравьев обратно за стену.
– Ты говорил, это не криптография.
– Нет.
– И не робототехника.
– На дворе двадцать первый век, – сказал Реджи. – Не думаю, что под моим началом есть проекты, в которых не задействована хотя бы парочка программистов. – Он кивнул в сторону женщины. – Паркер была хакером, еще когда училась в Массачусетском технологическом, и имела неприятности с федералами, но они не смогли ничего доказать. Когда она закончила институт, федералы попытались нанять ее, но она только что не плюнула им в лицо. Потом пропала на пару лет, а после Артур нашел ее в хакерской шайке и завербовал. Ей вечно нужно демонстрировать, что она всех умней.
Майк перевел взгляд на второго мужчину с длинным обветренным лицом и маленькими глазками. Его выкрашенные черным волосы были зализаны назад, и он выглядел дряблым и расслабленным, причем каким-то образом казалось, что причиной тому практика, а не генетика. Худые конечности, прекрасная осанка. Он производил впечатление высокого человека, хотя был всего на дюйм выше Паркер. Его костюм сидел дурно и почти наверняка был куплен в магазине, а не пошит на заказ, и Майк почувствовал себя лучше. Он кивнул на мужчину.
– Олаф Йохансон.
– Олаф?
– Слушай, все вопросы к его родителям. Он партнер Артура. Дважды доктор наук – физика и математика. Ас по работе с цифрами и статистикой. Почти лишен воображения и чувства юмора. Ты с ним точно не уживешься.
– Он имеет отношение к Скарлетт?
– Насколько я знаю, нет.
– Кто-то говорил ему, что он выглядит точь-в-точь как Хамфри Богарт?
– Я пытался, – сказал Реджи. – Он не понял, о ком я.
– Как можно не знать Богарта?
– Не думаю, чтобы он смотрел «Касабланку».
– Ты врешь.
– Заткнись и поиграй своей авторучкой. Они сейчас начнут.
Начала темноглазая, спортивная с виду женщина. Голос ее звучал приятно:
– Итак, доктор Кросс, возможно, вы кратко опишете нам ваш проект и то, на какой стадии он сейчас находится?
Артур кивнул:
– Ну, как и говорится в нашем отчете, «Дверь Альбукерке» начиналась как проект «СЕТ». Это была попытка создать эффективный метод энергетической передачи материи. Долгосрочная цель заключалась в том, чтобы собрать применимую на практике МПМ-систему.
– Доктор? – поднял руку азиат. – Можно простыми словами, пожалуйста?
Олаф вздохнул и на миг нахмурился.
– МПМ, – сказал Артур. – Мгновенная передача материи. Мы пытались создать проектирующую материю систему, которая…
– Телепортация? – снова перебил азиат. – Вы хотели сделать что-то вроде телепортера, как в «Звездных войнах»?
– Вообще-то, – заявила Джейми Паркер, – там они назывались телепорты.
Над столами прокатилась волна слабых смешков.
Майк раздосадованно повернулся к Реджи.
– Я думал, ты притащил меня сюда для чего-то серьезного, – прошептал он.
– Вот именно, – шепнул в ответ его друг.
– Телепортация физических тел невозможна.
Заседание между тем продолжалось.
– И каких же успехов вы добились со своей… системой передачи материи? – спросил азиат.
– Ну, – сказал Артур, – учитывая обстоятельства, весьма неплохих… сэр. Есть несколько способов разложить что-то до атомарного уровня, используя существующие технологии. Основная проблема, конечно, в восстановлении целостности. – Он сделал паузу, чтобы поправить очки: – Даже такая мелкая форма жизни, как мышь, состоит из миллиарда клеток, каждая из которых содержит сотни миллионов молекул, а каждая из них сделана, возможно, из миллионов атомов. Разложить их относительно легко, а вот собрать обратно… ну…
– Полагаю, в предыдущих бюджетах это было учтено? – спросил полковник ВВС. Его ясный голос разнесся по всей комнате. – Здесь сказано, что вы собрали себе суперкомпьютер.
– Изготовить компьютер, который сумеет идентифицировать и отслеживать все эти частицы в реальном времени, практически невозможно, – сказала Джейми. – Такое за пределами даже теоретических возможностей современных инженеров. Ближе всего к этому подошли китайцы со своим суперкомпьютером «Тяньхэ-2», но и он обладает только несколькими процентами расчетной мощности, необходимой нам для одного-единственного прыжка. Мы пытались разработать программу, работающую на основе идеи, аналогичной концепции квантовой запутанности, которую Эйнштейн назвал «жутким дальнодействием». Нам незачем знать, где находится каждая частица, до тех пор пока мы знаем, где находится большинство из них.
Члены комиссии переглянулись и уставились на файлы в папке.
– И это работает? – спросила спортивная женщина.
Майк снова склонился к Реджи:
– Я еще даже не начал вникать в тему, но уже могу назвать полдюжины причин, почему из этого ничего не выйдет.
– Уверен, что можешь.
– Я знаю как минимум десяток физиков, которые этим забавлялись, но перешли на всякую фигню попроще, вроде антигравитации и теории великого объединения.
– Терпение, я же вроде тебя просил, помнишь?
– Мистер Магнус, – сказала спортивная женщина, – у вас есть комментарии?
– Нет, мэм, – ответил Реджи. – Просто объясняю коллеге самую суть.
Взгляд женщины скользнул по Майку, а потом вернулся к Артуру.
– Доктор?
– У нас были и успехи, – продолжил Артур, – и ряд неудач. Первые несколько объектов подверглись ШБ и не дали нам ничего, но через некоторое время…
– Простите, – перебила его сенатор, – что за ШБ?
– О, это… э-э-э… – Артур принялся разглядывать стол. – Ну, это неофициальный термин, придуманный нами для объектов, которые разбираются на атомы лучше, чем собираются обратно.
– А что он значит? – прозвучал вопрос от человека в очках.
– Ну-у, это значит… – Артур покосился на Джейми.
– Шалтай-Болтай, – пробормотал Олаф Йохансон.
– Что?
Мысли Майка понеслись вперед и нашли в памяти книжку детских потешек. Майк разом просмотрел сразу все шесть страниц и положил «под рукой», рядом с предметом обсуждения. Он поморщился.
– Шалтай-Болтай, – повторил похожий на Богарта ученый. Он говорил с легким акцентом, и голос не сочетался с лицом. – Знаете, «вся королевская конница, вся королевская рать»…
– Ох, – сказал азиат.
Человек в очках опустил голову:
– Немного… мрачновато.
– Зато подходит идеально, – возразил Олаф. Он сказал это почти с издевкой.
– Да, и все же, – уточнил полковник ВВС, – какие у вас успехи?
– В первые три года нам удалось телепортировать два тест-блока и подопытное животное, – сообщил Артур. – Оба тест-блока рассыпались в пыль через несколько мгновений после восстановления. Микроскопический анализ выявил фундаментальное изменение их структуры на молекулярном уровне.
Сенатор сглотнула:
– А… животное?
Артур бросил взгляд на Джейми. Блондинка рассматривала пустой блокнот.
Олаф выпрямился в своем кресле.
– Мы почти не сомневаемся, что на момент восстановления оно было мертво.
– Почти не сомневаетесь?
– Вскрытие ничего не прояснило, – пожал плечами Олаф. – Может, животное и было живым одну или две секунды, не больше.
– Вы уверены?
– Уверены, – буркнула Джейми.
Майк взял ручку и написал в блокноте: «А что я говорил?!» Сунул блокнот Реджи. Тот не обратил на это никакого внимания.
Азиат барабанил пальцами по папке с отчетом.
– Эксперименты на животных не были санкционированы, не так ли?
– Да, сэр, – сказал Артур. – И в отчете для этого слушания есть заключения этической комиссии и Общества защиты животных. Они должны быть у вас в папках. Мы… нам всем в проекте «Дверь Альбукерке» стыдно, что мы это допустили. Что мы это сделали. Я могу заверить вас, что это абсолютно точно никогда не повторится.
Азиат кивнул:
– Пожалуйста, продолжайте.
– Как я и сказал, – снова заговорил Артур, – вторая часть экспериментов заставила нас признать правоту существующих теорий. При нынешнем уровне технологий физическая телепортация невозможна. Точнее, возможна, но не в этой жизни, как неоднократно говорили теоретики квантовой физики.
Негромкий ропот прокатился из конца в конец «судейского» стола.
– Не могу поверить, что ты финансировал кого-то, кто пообещал тебе построить телепорт, – шепнул Майк.
– Вовсе нет, – сказал Реджи, – я финансировал Кросса, потому что он это сделал.
– Тем не менее, – продолжал Артур, – во время перерыва в экспериментах у нас с доктором Йохансоном появилась идея, что секрет мгновенного перемещения может заключаться не в манипуляциях с перемещаемым объектом, а в манипуляциях с расстояниями перемещения.
Муравьи Майка прервали свой бесконечный бег. Всего на миг.
Пять
Спортивная женщина сделала вид, будто пролистывает отчет и что-то уточняет.
– И как же вы манипулируете расстояниями, доктор Кросс?
– Расстояние – фактор относительный, – сказал Артур. – Когда начинаешь применять тезис о дополнительных измерениях, манипулировать расстояниями становится легко.
Реджи откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание. Майк, ученые и члены комиссии повернулись к нему.
– Гм… Исключительно для протокола, – проговорил Реджи, – и чтобы далеким от науки участникам заседания стало понятнее, не могли бы вы разъяснить немного подробнее?
– Конечно, – кивнул Артур. Проигнорировав лежащую перед ним авторучку, он вытащил из кармана пиджака собственную. Поставил на противоположных углах блокнота две здоровенные точки и встал (как заметил Майк, не использовав при этом трость). – Предположим, что эти точки существуют в двухмерной вселенной листа бумаги, – сказал он преподавательским тоном, к которому прибегают на лекциях педагоги всего мира, и продемонстрировал блокнот присутствующим. – Довольно просто, так?
Кое-кто из членов комиссии кивнул.
– Мистер Магнус, раз уж вы все это предложили, как далеко, по-вашему, отстоят друг от друга эти точки?
Реджи взглянул на изображение.
– Насколько я помню геометрию, дюймов на четырнадцать, верно?
– Довольно верно, – кивнув, подтвердил Артур, демонстративно вырвал лист из блокнота и сложил пополам. – А сейчас?
– Наверно, дюймов восемь.
Физик свернул лист по-другому.
– А теперь?
– А теперь меньше чем на полдюйма.
– Но при этом, – сказал Артур, – для любого обитателя двухмерного мира ничего не поменялось. Его вселенная осталась неизменной, и точки по-прежнему разделяют четырнадцать дюймов. Но если бы у него был способ воспринять наше трехмерное пространство, переместиться по нему и вернуться в собственное измерение, он мог бы проделать путь из Точки А в Точку Б одним-единственным шагом. Аналогичным образом мы в нашем проекте манипулируем расстояниями, создавая пути через другое измерение, или, если угодно, альтернативное квантовое состояние, в котором можно преломить наше собственное измерение. Где Точка А находится в шаге от Точки Б.
– Насчет бумаги твоя идея? – шепнул Майк.
Реджи слегка кивнул и понизил голос:
– Так он мне все в первый раз растолковывал, когда я попросил разъяснений. Хорошая визуализация для нас, простых парней.
Полковник постучал ручкой по своей папке, оборвав гул голосов в комнате.
– Так вы нашли измерение, которое позволяет это сделать?
– Это изюминка нашего проекта, – сказал Олаф. (Майка изумило, сколько завуалированной снисходительности способен вложить в голос этот человек.) – Искать не надо. Мы просто говорим нашему оборудованию, что уже всё нашли, и система работает в соответствии с данными.
– И это действует?
– На данный момент, – закашлявшись, произнес Артур, – мы провели больше четырехсот испытаний без побочных эффектов или каких-либо последствий. Сто шестьдесят семь раз объектами были люди. И сбоев в системе за все время ни разу не произошло.
– Ни разу?
– Ни разу.
Когда Артур повторил это слово, пожилой «судья» сел. Олаф и Джейми одновременно скрестили руки на груди.
Майк нахмурился и посмотрел на Реджи. Тот быстро покачал головой в ответ. Майк схватил ручку и нацарапал в блокноте: «Если ни разу, зачем я?»
– Ну и насколько это безопасно? – спросил полковник.
– Совершенно безопасно, – сказал Артур.
Азиат постучал ручкой по столу:
– А что насчет Бенджамина Майлса?
Небольшая стайка муравьев потащила картинки и звуки. Тридцать два месяца назад Майк был в Вашингтоне. Реджи представил ему свеженазначенного заместителя директора, с которым они повстречались в холле. Тот был низеньким, но широкоплечим, с квадратной челюстью и золотисто-белобрысыми волосами. На зажиме для галстука красовался серебряный с красным щит Капитана Америки. Его кабинет был через три двери от офиса Реджи, слева.
По рядам пронеслось невнятное бормотание. Несколько человек взглянули на Реджи. Олаф и Джейми заерзали в своих креслах. Полковник и сенатор подались вперед. Артур жестко на них взглянул.
«Бен?» – написал Майкл. Реджи опять покачал головой.
– То, что произошло с мистером Майлсом, конечно, весьма прискорбно, – ответил Артур. – Мы все полюбили его за время короткого визита в Сан-Диего. Но нет никакой связи между случившимся и Дверью Альбукерке.
– Но он имел дело с вашим оборудованием, – заявил азиат, и это не было вопросом. – Семь недель назад. И сразу после произошел первый приступ.
– Первый приступ произошел также сразу после того, как он вернулся в Вашингтон рейсом «Вирджин Америка», – сказал Артур. – Вы беседовали с Ричардом Брэнсоном?
Майк снова посмотрел на Реджи, но лицо друга ничего не выражало.
– Это не ответ, – ответил азиат.
– Вы не задали вопроса, – парировал Артур, – а выстроили ошибочную причинно-следственную связь между Дверью и состоянием мистера Майлса. Я могу с уверенностью утверждать, что Дверь тут ни при чем.
– Почему?
– Потому что Дверь никак не воздействует на путешественников. До сих пор есть вероятность, что человек может пострадать от неправильного использования оборудования, но это не имеет никакого отношения к самому путешествию.
– То есть процедура в какой-то мере опасна, – констатировал полковник.
– Это все равно что спросить, опасны ли автострады, – сказал Олаф. – Хотя автострада – всего лишь длинная проезжая часть. И сама по себе она безвредна. Но возможность получить травмы, совершив какую-нибудь глупость, остается все равно.
Полковник обдумал сказанное и сделал пометку в блокноте.
Спортивная женщина, которая открыла собрание, снова пролистала свою папку.
– Доктор Кросс, – сказала она, – тут нет последних спецификаций по вашему проекту.
– Нет, мэм, – согласился Артур.
– Они где-то в другом докладе?
– Нет, – ответил он. – Часть нашего соглашения заключается в том, что мы никому не разглашаем результатов наших исследований и не передаем сведения о технологиях до тех пор, пока проект не будет готов стать достоянием общественности.
Глаза женщины раскрылись шире.
– Но это же ревизионная комиссия!
Настало мгновение, когда ученые и члены комиссии начали переглядываться между собой. Реджи придвинулся к Майку.
– Вот для чего ты здесь, – прошептал он.
– Доктор, – заявил человек в очках, – чтобы мы стали обсуждать продление вашего финансирования на следующий год, нам потребуется ознакомиться с вашими исследованиями.
– Как я только что объяснил, – сказал Артур, – никто не увидит нашу работу, пока Дверь Альбукерке не будет готова к выходу на рынок. Ни одной формулы, ни одной строки кода, ни единого чертежа. Это было условие, которое мы специально оговорили с мистером Мангусом, когда перевелись к нему из «СЕТ».
Несколько голов повернулись в сторону Реджи. Тот и бровью не повел.
Полковник ВВС захлопнул папку.
– Почему мы узнаем об этом только сейчас?
– Потому что не читаете свою электронную почту, – сказал Олаф. – Этому соглашению уже почти два года.
– Тогда, похоже, мы закончили, – решила сенатор, бросив на Реджи испытующий взгляд. – Если вы не можете продемонстрировать нам никаких свежих наработок, мы едва ли станем и дальше вас финансировать.
– Напротив, – сказал Артур, – мы можем продемонстрировать вам тот единственный результат, который на самом деле имеет значение. Как я уже говорил, Дверь Альбукерке работает.
– У вас есть видео? – спросил азиат.
Артур помотал головой.
– На базе, но мы ничего не позволяем выносить из наших лабораторий.
«Судьи» вновь разочарованно вздохнули.
Майк взялся за ручку, но Реджи опустил ладонь ему на запястье, заставив положить ее обратно.
– Прошу прощения, – сказал Артур, – но с самого начала было решено, что все сведения по этому проекту будут предоставляться строго по принципу минимальной осведомленности.
– Ну, думаю, за те деньги, о которых вы нас просите, – произнес человек в очках, – мы можем претендовать на информацию.
– Зачем? – спросила Джейми. – Среди вас нет физиков. Вы не инженеры. Не программисты. Вы все равно не поняли бы ничего из того, что мы могли бы вам показать.
– Но у нас есть люди, которые поняли бы, – сказала спортивная женщина.
– И поэтому, – подхватил Артур, – мы ни с кем не делимся сведениями.
Всеобщее внимание сосредоточилось на нем. Джейми и Олаф выпрямились, словно прикрывая босса с флангов. Артур в поисках поддержки поглядел на Реджи, и тот слегка кивнул. Одно короткое мгновение ученый собирался с мыслями, а потом заявил:
– Дверь Альбукерке – величайшее достижение человечества со времен полета на Луну. Возможно, даже с момента изобретения парового двигателя. Не будет преувеличением сказать, что этот проект все изменит. Транспорт, связь, торговлю, энергетику, космические исследования, вообще все. Жизнь каждого человеческого существа на планете изменится, если реализовать эту технологию. А до тех пор мы не можем рисковать, допуская утечку кусочков и фрагментов. Вы покажете их консультантам, они поделятся с помощниками, те – с ассистентами и коллегами. Некоторые, может, даже расскажут друзьям и членам семьи. Это сотни людей после всего лишь одного заседания, а чем больше народу имеет доступ к информации, тем больше шансов, что она просочится наружу. Проще говоря, – он сделал движение рукой в сторону Олафа и Джейми, – это дело нашей жизни, и мы хотим, чтобы стервятники разорвали его на части прежде, чем мы разрешим заявить о нем публично.
– То есть все дело в общественном признании, – уточнил полковник.
– Конечно, да, – отозвался Олаф. – Вы разве не слушали? Мы собираемся взять все Нобелевские премии ближайшего десятилетия. Даже в области экономики, физиологии и литературы. Мы намереваемся получить их за одну только основную идею.
– Могу понять вашу озабоченность, – сказал азиат, – но речь не о том, чтобы вручить курсовую старому профессору, который не умеет пользоваться электронной почтой. Мы говорим о федеральном правительстве.
– Да, – ответила Джейми, – вот именно.
– Вы даже собственные секреты не храните, – подхватил Олаф, – и хотите убедить нас, что сумеете сохранить наш?
Полковник задвигал нижней челюстью.
Реджи прочистил горло, и спортивная женщина посмотрела на него:
– Мистер Магнус?
– Я понимаю, все это кажется очень необычным, но на самом деле совсем не отличается от целого ряда уже реализованных в прошлом программ DARPA с высоким уровнем секретности. И официально, и неофициально.
Сенатор что-то проворчала своей папке и переключила внимание на Реджи:
– То есть DARPA ожидает, что мы вбахаем еще триста миллионов долларов в проект, основываясь на… на чем? Ни объяснений, ни отчетов… ничего.
– Основываясь на том факте, что он работает, – сказал Олаф.
Артур остановил его жестом. Олаф откинулся в кресле и скрестил руки на груди. Реджи показал на него пальцем:
– Этот человек дело говорит. По сути, только это и имеет значение. Дверь Альбукерке работает. Я видел это собственными глазами. Речь идет не о том, чтобы дать проекту еще год и посмотреть, будут ли результаты, а о том, чтобы за этот год команда Двери могла завершить тестирование и предоставить несокрушимую документацию, к которой не будет никаких вопросов.
– Но не зная, что они делают…
– Нам известно, что они делают, – перебил сенатора Реджи. – Они строят систему, которая позволит вам попасть из Нью-Йорка в Лондон, совершив всего один шаг. Они собираются делать именно то, что сказали.
Человек в очках постучал ручкой по папке.
– Несмотря на то что никто из нас не знает, как это работает.
– Никто из вас не знает, как это работает, – подчеркнул Артур.
Реджи поднял два пальца, и спортивная женщина снова назвала его фамилию.
– Когда мы нанимаем лучшего в мире повара приготовить обед, – сказал он, – мы не ждем, чтобы тот поделился своими рецептами. Предполагается, что он просто подаст блюда, которые мы заказали в полном убеждении, что получим именно то, что хотим. Именно это сделали доктор Кросс и его команда. Они дают нам отведать вкус замечательного блюда, причем ясно, что в дальнейшем в нашем распоряжении будет еще больше – в том числе и рецепт, – когда все окажется доведено до совершенства.
Атлетка потянулась к азиату и что-то зашептала. Тот кивнул и посмотрел на сенатора. Полковник ВВС явно хотел взглядом прожечь в Олафе дыру.
– Вдобавок, – продолжил Реджи, снова подаваясь вперед, – я посылаю одного из своих лучших людей, чтобы он на месте провел полное освидетельствование проекта. Он вернется и представит на ваше рассмотрение детальный отчет. – И он сделал жест в сторону Майка.
Взгляды всех присутствующих последовали за его рукой. Взгляды членов комиссии. Ученых. Семеро сделали пометки. Майк кожей чувствовал чужое внимание. Артур Кросс выпрямился. Глаза Джейми сузились. Олаф набычился.
– Я еще не согласился, – прошептал Майк.
– Слишком поздно отказываться, – пробормотал Реджи.
– Ну, – сказала спортивная женщина, – в сложившихся обстоятельствах представляется, что запланированную на вторую половину дня сессию вопросов и ответов проводить бессмысленно. – Она закрыла папку и обменялась взглядами с остальными членами комиссии. – Думаю, на этом всё. Доктор Кросс, мы очень благодарны вам и вашей команде за то, что вы сюда приехали. Вы дали нам пищу для размышлений.
Артур склонил голову.
– Мистер Магнус, – продолжила женщина, – судя по всему, после ленча нам с вами все равно придется поговорить.
– Думаю, это возможно.
Она кивнула:
– Тогда вернемся сюда в час тридцать.
Члены комиссии поднялись, присоединились к своим помощникам и разбились на группы по два-три человека. Ученые сгрудились в кучу и негромко перешептывались, бросая взгляды то на Реджи, то на Майка.
– То, что ты сделал, – сообщил Майк, – это полный отстой.
– Ты слишком долго зависал с подростками.
Шесть
– Ты меня надул, – сказал Майк.
– Не надувал я тебя, – ответил Реджи, усаживаясь к себе за стол, – я просто тебя знаю.
Майк окинул взглядом кабинет. Муравьи уже тащили картинки с предыдущего визита. На столе стоял новый монитор. Еще две черные покерные фишки с логотипами двух разных казино Лас-Вегаса присоединились к тем трем, что лежали у подставки монитора в прошлый раз. Стены из чисто белых стали желтоватыми и матовыми. На полках появилось девятнадцать новых книг, а пятнадцать старых куда-то исчезли. Среди книг было два экземпляра «Истории того, что мы знаем» Артура Кросса: один в твердой обложке и один – в мягкой. Корешок той, что в мягкой, выглядел гладким и нетронутым.
– Как только ты здесь оказался, – продолжил Реджи, – и услышал, что представляет собой проект, я понял, что ты согласишься.
Майк пробежал взглядом по остальным предметам на полке. Сертификат в рамочке. Заводной робот. Пара памятных наградных табличек: одна латунная, одна серебряная. Фото улыбающегося Реджи в неофициальной одежде с молодой азиаткой. Открытка с видом «Страны Будущего» в Диснейленде. Муравьи внесли каждый предмет в одну из десятка рубрик.
– Тебе следовало объяснить мне заранее, – возразил он.
– У тебя не было доступа.
– Ты только что сказал, что знаешь меня.
– Хочешь, чтобы я извинился?
Майк плюхнулся в одно из кресел по другую сторону стола.
– Ты мне необходим. Я не могу допустить, чтобы ты сказал «нет», так что… может, я смухлевал. Загнал тебя в такое положение, когда отказать очень сложно. – Реджи ладонями отбил по столешнице дробь. – Прости.
– Ты же знаешь, что штуки вроде этой могут сделать со мной. С моей жизнью.
– Знаю. Но ты действительно мне нужен.
Майк загнал несколько муравьев за стены.
– Ты – урод.
– Ничего нового ты мне не сказал. Хочешь вернуться домой?
– И тысячу долларов.
– Да, конечно. Если тебе правда неинтересно, если ты считаешь, что не справишься… я пойму.
Майк сосчитал до пяти. Эту привычку он приобрел еще в юности. Стоит ответить слишком быстро, и все сразу решают, что ты ляпнул, не подумав.
Реджи снова выбил дробь.
– Ты этого хочешь?
– Нет.
– Но при этом предполагается, что я урод.
– Хоть тут мы друг друга понимаем.
– Может, перестанем терять время?
– Конечно.
– Меньше чем через час я должен буду снова встретиться с комиссией, – сказал Реджи. – Ты должен пойти со мной. Как тебе сегодняшнее утро?
Муравьишки забегали активнее. Они несли кусочки звуков и изображений, первых впечатлений и реакций.
– Это все всерьез? Кросс сделал настоящий телепорт? Машину, которая переносит материю с места на место?
– Ну да. Ты же их слышал. Но это, скорее, дверной проем.
– Как в «Звездных вратах» или вроде того?
Реджи покачал головой.
– Не ляпни такого при Артуре или Олафе. Они ненавидят это сравнение.
– Понял. Сколько они работали над проектом?
– Три года в «Двери Альбукерке». И до этого два года в «СЕТ».
– Я думал, DARPA предоставляет только годовые гранты.
– Обычно да, но мы не прерываем действительно многообещающие работы только потому, что прошло двенадцать месяцев.
– Вопрос, насколько все реально, не стоит? Это не может быть каким-то фокусом?
– Я все своими глазами видел, – сказал Реджи. – Три раза. В последний раз они предложили нам с Келли поучаствовать.
Муравьи мимолетно показали изображение миниатюрной помощницы Реджи. Ее волосы были рыжими, если не считать пары миллиметров каштанового цвета у корней.
– И вы…
– Да. Оба.
Майк выпрямился в своем кресле.
– Значит, она, ты и кто-то третий? Или ты два раза видел, как оно работает, а один раз вы вместе поучаствовали?
– Решил придраться к математике?
– Черт, да.
Реджи улыбнулся.
– В первый раз я видел крысу. И бейсбол.
– Бейсбол?
Муравьишки принялись сооружать картинку, прежде чем Реджи набрал в грудь воздуха для ответа.
– Это же открытая дверь. В качестве испытания они кидали через нее туда-сюда мяч. Во второй раз перемещали шимпанзе. А третий раз был девять недель назад. Келли и я переместились друг за другом. Вначале я, потом она.
– И как ощущения?
– Никак, – ответил Реджи. – Все равно что из комнаты в комнату перейти.
– Название «Дверь Альбукерке» – это отсылка к Багзу Банни?
– Да. Артур любит старые мультики. Ты – первый человек, которому не пришлось объяснять его смысл.
Майк кивнул.
– Ладно, пойми меня правильно, – сказал он, – но, если Кросс добился успеха, зачем тебе я? Не понимаю, почему у вас возникают проблемы с финансированием. Черт, я не понимаю, почему ты не объявил обо всем.
– По нескольким причинам. – Реджи убрал руки со стола и сложил пальцы. – Первая заключается в том, что, как ты мог заметить, у Артура и Олафа пунктик на секретности, а у них в команде настоящий культ личности.
– А команда большая?
– Шесть человек.
– Маловато для культа.
Реджи проигнорировал его замечание.
– В Вашингтоне не любят, когда у кого-то есть от них секреты. Все дело в статусе. Видел же, как сенатор и полковник напряглись при замечании, что им «незачем знать».
– Да уж.
– В этом городе это не просто оскорбление, а настоящая пощечина. Так что эта парочка хочет прикрыть работы Артура, чтобы потешить свое эго.
– Глупо, но понятно.
– Во-вторых, по стандартам DARPA это очень долгий проект. Если бы им занимался кто угодно, кроме Артура Кросса, его бы, вероятно, давным-давно закрыли. Но на сегодняшний день Артур не то третий, не то четвертый по известности среди живых ученых, сразу после Стивена Хокинга и Нила Деграсса Тайсона.
– А на третьем месте, по-твоему, Билл Най?
– Конечно. Итак, я дважды продлил финансирование Артура, он показал весьма впечатляющие результаты, и я профинансировал его в третий раз.
– Сейчас, значит, будет четвертый.
– Надеюсь.
– Я до сих пор не понимаю, зачем я так тебе понадобился.
Реджи разъединил пальцы и взял одну из черных покерных фишек. Положил ее поперек костяшек и принялся крутить, с волшебной ловкостью пропуская между пальцами.
– Кажется, там что-то не так.
– Ты же только что сказал: все работает.
– Сказал.
– Кто-то обзавелся при перемещении головой гигантской мухи?
– Дверь работает по-другому. И проблема не в технике. – Реджи прокатил фишку по тыльной стороне ладони и пожал плечами. – Ладно, может, и в технике. Не знаю. На бумаге все выглядит, если можно так сказать, фантастически, но что-то там неладно.
– Типа чего?
– Там какая-то плохая атмосфера. Они все на взводе. Отзываются друг о друге странно. Часто сидят на больничных.
– Как тот физик, который не приехал сегодня, хотя должен был?
– Возможно. Трудно сказать точно. В том смысле, что они – кучка анахоретов, и я, конечно, для них в определенной степени чужак. Я часто имею дело с подобными людьми, уже привык. Но за последние шесть или семь месяцев обстановка вроде как… ухудшилась.
– Как ухудшилась?
– Это будет четвертый раз, – сказал Реджи.
– Почему мне кажется, что к этому-то ты и вел?
– Возможно. Два месяца назад, сразу после моего последнего визита, я послал туда Бена Майлса. Он был одним из моих…
– Я в прошлый раз с ним познакомился, – Майк поднял палец. – Ты использовал прошедшее время. Что с ним стряслось?
Фишка в пальцах Реджи прекратила вращение.
– Он отправился в Сан-Диего провести официальную проверку. Когда он вернулся, мы немного поговорили, и он в целом отозвался обо всем положительно. И о проекте, и о людях. Меня он упорно называл «приятелем», и, помню, я тогда подумал, что это как-то странно, но решил, что он подхватил словечко в командировке. Бен сказал, что через пару дней предоставит полный отчет. А потом поехал домой и позвонил оттуда в девять-один-один. Сказал, что кто-то похитил его жену и подменил посторонней женщиной.
Муравьи приволокли образ Бена, протягивающего Майку ладонь для пожатия. На другой руке было золотое обручальное кольцо.
– Он работал с несколькими проектами, имеющими отношение к госбезопасности, поэтому пришлось привлечь ФБР. Бекки, его жена, малость офигела, но прошла все проверки. Бен по-прежнему ее не признавал. Обвинил меня в том, что я участвовал в подмене. – Фишка в руке Реджи снова закрутилась. Сделала полный оборот вокруг костяшек его пальцев. Потом второй. И третий. – Он в больнице Бельмонт в Филадельфии. Пробыл там уже почти шесть недель. Вначале думали, что у него синдром Капгра, что мозг совершает какую-то ошибку при вводе-выводе данных, но тесты этого не подтвердили. Теперь предварительно ставят параноидную шизофрению.
– А раньше у него не проявлялось признаков душевных заболеваний? Он не говорил о тайных заговорах или о чем-то еще в таком духе?
– Нет. Кремень-человек был.
– Наркотики употреблял?
– Даже не пил почти. И раз в год проходил полный медосмотр.
– И что?
– Артур говорит, у них ничего особенного не происходило. Все время, пока Бен был там, он казался нормальным. С чересчур большим рвением составлял свой рапорт, но ученые это понимали, хоть, может, и не одобряли.
– А потом вернулся домой и сошел с ума.
– Вроде того.
– А теперь ты хочешь отправить туда меня.
– Да.
– Я думал, мы друзья.
– Ты не поедешь туда без подготовки. И мы оба знаем, что ты куда наблюдательнее Бена.
– Прекрати мне льстить.
– Факты – это не лесть. Ты отправишься туда, они примут тебя в свой круг, ты разузнаешь все возможное о том, что там происходит, и предоставишь мне блистательный отчет. И готово дело. Еще до Дня независимости вернешься чинить автомобильчики в парке аттракционов. С изрядно подросшим банковским счетом.
Майк опять сосчитал до пяти.
– Можешь что-нибудь еще рассказать? – спросил он. – Что ты видел? Или слышал?
Реджи помотал головой.
– Знаешь ощущение, когда в спешке надеваешь футболку задом наперед? И на ней даже ярлычка нет, но сразу понимаешь, что ошибся, даже не посмотрев в зеркало. Просто чувствуешь.
– И больше ты мне ничем помочь не можешь?
– Там просто что-то неправильно, – ответил Реджи, пожав плечами. – Больше я ничего сказать не могу. Настолько неправильно, что даже в воздухе лаборатории это чувствуешь. И знаешь, что самое странное?
– Что?
– Я думаю, что там это чувствует каждый.