28. КОСМИЧЕСКИЙ ЭКСПРЕСС

— Не говорите хоть вы, — попросил Кингсли, — что он никогда не взлетит.

Морган улыбнулся, рассматривая полномасштабный макет.

— Но он слишком похож на обычный железнодорожный вагон.

— Так и задумано. Вы покупаете на вокзале билет, сдаете багаж, садитесь в кресло и любуетесь пейзажем. Или идете в бар и проводите там пять часов, пока вас не доставят на станцию «Центральная». Дизайнеры собираются оформить интерьер под пульмановский вагон XIX века. Как вам эта идея?

— Не особенно. В спальных вагонах никогда не было по пять этажей.

Вот в одном очень старом научно-фантастическом фильме я видел космолет с круговой смотровой площадкой. Такая старина подойдет, видимо, больше.

— Вы не помните название фильма?

— Кажется, «Космические войны 2000 года».

— Хорошо, пусть поищут. А теперь прошу внутрь.

Когда они вошли в макет, Моргана охватил прямо-таки мальчишеский восторг. Графики и схемы — это не то. Здесь все настоящее, осязаемое. В один прекрасный день братья-близнецы этого макета прорвутся за облака…

Споткнувшись о зеленый ковер, Морган вернулся с небес на землю.

— Это еще одна идея дизайнеров, — сказал Кингсли. — Зеленый цвет должен напоминать о Земле. Потолки будут синие — чем выше отсек, тем темнее. А за окнами звезды.

Морган покачал головой.

— Идея прекрасная, но если света достаточно для чтения, то звезды видны не будут. В вагоне необходим отсек с полным затемнением.

— Это уже запланировано в части бара — можно заказать напитки и скрыться за непроницаемыми портьерами.

Они стояли на нижнем этаже капсулы — в круглой комнате диаметром восемь метров и высотою в три. Отсек заполняли всевозможные ящики, контейнеры и пульты управления, пока еще окончательно не расставленные.

— Похоже на космический корабль, — заметил Морган. — Кстати, на сколько рассчитан ресурс?

— Не меньше недели, даже при полной загрузке. То есть пятьдесят пассажиров. Ну а спасатели доберутся до них максимум за три часа. Если, конечно, не будет повреждена сама башня. Но в этом случае вряд ли кому-нибудь понадобится помощь…

Второй этаж пока пустовал; здесь не было даже временной аппаратуры. На вогнутой пластиковой стене чья-то рука начертила мелом большой прямоугольник и печатными буквами вписала: ВОЗДУШНЫЙ ШЛЮЗ.

— Здесь будет багажное отделение, хотя едва ли ему нужно так много места. В крайнем случае посадим сюда еще пассажиров. Третий этаж гораздо интереснее…

Поднявшись по винтовой лестнице, Морган увидел десяток авиационных кресел различного типа; на двух сидели манекены — мужчина и женщина. Им явно было скучно.

— Мы почти остановились на этом, — сказал Кингсли, указывая на роскошное вращающееся откидное кресло с прикрепленным к нему маленьким столиком. — Но потребуются еще кое-какие испытания.

Морган ткнул кулаком подушку сиденья.

— Кто-нибудь высидел тут пять часов?

— Доброволец весом в сто килограммов. Ничего страшного. Когда-то на перелет через Тихий океан требовались те же пять часов.

Следующий этаж был точно таким же, только без кресел. Морган и Кингсли, не задерживаясь, поднялись еще выше. Бар казался настоящим; действительно, кофейный автомат работал. Над ним, в искусно позолоченной рамке, висела старинная гравюра, которая была здесь настолько кстати, что у Моргана захватило дух. К огромной полной Луне, занимавшей верхний левый угол, несся на всех парах поезд артиллерийский снаряд, влекущий за собой четыре вагончика. Из окон купе с надписью «Первый класс» люди в цилиндрах любовались открывающейся панорамой. Надпись внизу гласила:

ПОЕЗДОМ К ЛУНЕ

Гравюра из книги

С ЗЕМЛИ НА ЛУНУ прямым сообщением за 97 часов 20 минут и

ВОКРУГ ЛУНЫ Сочинение Жюля Верна

— Не читал этой книги, — сказал Морган. — А жаль. Интересно, как он ухитрился без рельс…

— Жюль Верн ни при чем. Эта картинка всего лишь шутка художника.

— Ладно, передайте дизайнерам мои поздравления. Идея в высшей степени удачная.

Отвернувшись от мечты прошлого, Морган и Кингсли обратились к реальности будущего. На широкий смотровой иллюминатор снаружи проектировался потрясающий вид Земли, и не первый попавшийся, как с удовольствием отметил Морган, а правильный. Тапробани, конечно, был скрыт, ибо находился прямо внизу, но зато был виден весь полуостров Индостан, вплоть до Гималайских снегов.

— Мне кажется, — сказал Морган, — люди будут путешествовать на лифте лишь ради этой панорамы. Станция «Центральная» станет одной из величайших достопримечательностей. — Он взглянул на лазурно-голубой потолок. — Наверху есть что-нибудь интересное?

— Ничего особенного — воздушный шлюз оформлен, но мы еще не решили, где разместить электронное оборудование для центровки капсулы.

— Есть трудности?

— Нет. Новые магниты гарантируют безопасный зазор при скоростях до восьми тысяч километров в час.

Морган облегченно вздохнул. В этой области он должен был всецело полагаться на суждения других. С самого начала было ясно, что годится лишь магнитодинамическая двигательная установка. Малейший физический контакт — при скорости свыше километра в секунду! — немедленно приведет к катастрофе. Четыре пары направляющих пазов на гранях башни отделяло от магнитных движителей всего несколько сантиметров; но при малейшем отклонении капсулы возникнут огромные силы, возвращающие ее к центральной линии.

«А ведь я старею, — подумал Морган, спускаясь по винтовой лестнице вслед за Кингсли. — Конечно, нетрудно было бы подняться на „чердак“, но как хорошо, что мы туда не пошли… Мне пятьдесят девять, а пройдет не меньше пяти лет, прежде чем первый пассажирский вагон поднимется на „Центральную“. Потом еще три года испытаний и проверок. Значит, лет через десять, не меньше…»

Хотя в макете было тепло, его пробрала дрожь. Впервые в жизни Морган осознал, что триумф, к которому он так стремился, может прийти слишком поздно.

 

29. КОРА

— Но почему вы так долго откладывали? — спросил доктор Сен тоном, каким говорят с умственно отсталыми детьми.

— Как обычно, — отвечал Морган. — Дела. Когда я начинал задыхаться, то приписывал это высоте.

— Конечно, высота кое-что объясняет. Необходимо обследовать всех, кто работает на горе. Как вы могли упустить это из виду?

— А монахи? — сказал Морган. — Ведь некоторым было за восемьдесят. Они выглядели такими здоровыми…

— Монахи жили там много лет и полностью адаптировались. А вы по нескольку раз в день за считанные минуты поднимались от уровня моря до середины атмосферы. Но пока ничего серьезного нет — если вы будете выполнять все предписания, которые дадим вам я и КОРА.

— КОРА?

— Коронарная тревога.

— А, одна из этих ваших штучек.

— Да, одна из этих наших штучек. Они спасают в год около десяти миллионов людей. Большинство — высокопоставленные общественные деятели, крупные администраторы, выдающиеся ученые, ведущие инженеры и тому подобные кретины. Я часто думаю, стоило ли так стараться. Природа хочет что-то сказать, а мы ее не слушаем.

— Вспомните клятву Гиппократа, Билл, — усмехаясь, возразил Морган.

— И вы должны признать, что я всегда был послушен. Например, за последние десять лет не прибавил ни килограмма.

— Ну, вы у меня не худший пациент, — смягчившись, сказал доктор. Он вытащил из стола большой альбом. — Выбирайте. Любой оттенок красного цвета.

Морган с отвращением рассматривал голограммы.

— Где ее нужно держать? — спросил он. — Или вы хотите ее имплантировать?

— Пока в этом нет необходимости. Может быть, лет этак через пять…

Советую начать с этой модели — она помещается непосредственно на груди. Вы скоро перестанете ее замечать, и она не будет вас беспокоить, если не возникнет надобность.

— А если возникнет?

— Слушайте.

Доктор нажал кнопку на пульте, и приятное меццо-сопрано светским тоном заметило: «Мне кажется, вам следует сесть и минут десять отдохнуть». После короткой паузы оно продолжало: «Было бы совсем неплохо на полчаса прилечь». Еще одна пауза. «Как только представится возможность, свяжитесь с доктором Сеном». И в заключение: «Пожалуйста, немедленно примите красную таблетку. Я вызвала „Скорую помощь“, ложитесь и лежите спокойно. Все будет хорошо».

Потом раздался такой пронзительный свист, что Морган невольно заткнул уши.

ВНИМАНИЕ. ГОВОРИТ КОРА. ПРОШУ КОГО-НИБУДЬ НАХОДЯЩЕГОСЯ В ПРЕДЕЛАХ СЛЫШИМОСТИ НЕМЕДЛЕННО ЯВИТЬСЯ. ВНИМАНИЕ. ГОВОРИТ КОРА. ПРОШУ…

— Надеюсь, суть вам ясна, — сказал доктор, восстановив тишину. — И я должен упомянуть об одном преимуществе нагрудных аппаратов.

— То есть?

— Один из моих пациентов — страстный теннисист. Когда он расстегивает рубашку, вид этой красной коробочки буквально парализует противника.

 

30. ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ

Некогда одним из важных дел каждого цивилизованного человека было регулярное обновление записной книжки. С введением универсального кода необходимость в этом отпала, ибо, зная личный номер человека, его можно найти за несколько минут. Но природа не терпит пустоты ликвидировав одну скучную обязанность, та же самая техника подсунула человеку другую — составление Программы Личных Интересов.

Большинство обновляло свои ПЛИ под Новый год или в день рождения. Отнюдь не всегда преследовалась какая-либо позитивная цель; есть много людей, которым нравится настраивать свои пульты на классически невероятные события типа:

Динозавр, выклевывание из яйца.

Круг, квадратура.

Атлантида, всплытие.

Христос, второе пришествие.

Лох-несское чудовище, поимка.

И в заключение:

Свет, конец.

Обычно эгоцентризм и профессиональные потребности заставляют абонента начинать список со своего собственного имени. Морган не составлял исключения, но последующие пункты были весьма необычны:

Башня, орбитальная.

Башня, космическая.

Башня, (гео) синхронная.

Лифт, космический.

Лифт, орбитальный.

Лифт, (гео) синхронный.

Это обеспечивало ему ознакомление почти с 90 % сообщений, касающихся проекта. Правда, все действительно важные новости он и так узнавал очень быстро.

У Моргана еще слипались глаза, а постель едва успела скрыться в стене его скромной квартиры, когда он заметил на пульте сигнал ВНИМАНИЕ. Нажав одновременно кнопки «КОФЕ» и «СЧИТЫВАНИЕ ДАННЫХ», он приготовился к очередной сенсации.

«ОРБИТАЛЬНАЯ БАШНЯ СБИТА» — гласил заголовок.

За последующие десять секунд недоверие Моргана сменилось возмущением, а затем тревогой. Тут же, переслав всю информацию Уоррену Кингсли с пометкой: «Пожалуйста, свяжитесь со мною как можно скорее», он сел завтракать, все еще кипя от ярости.

Не прошло и пяти минут, как на экране появился Кингсли.

— Ну что ж, Ван, — проговорил он с комическим смирением, — будем считать, что нам еще повезло. Не следует реагировать слишком бурно. Пожалуй, этот тип кое в чем прав.

— Что вы хотите сказать?

Лицо Кингсли стало немного смущенным.

— Кроме технических проблем, существуют психологические. Подумайте об этом, Ван.

Изображение померкло, оставив Моргана в несколько подавленном состоянии. Он привык к критике и знал, как на нее реагировать; более того, он наслаждался пикировкой с равными противниками и почти никогда не огорчался в тех редких случаях, когда оказывался побежденным. Но какой-то Бикерстаф…

Впрочем, такие типы не переводились во все времена. Когда величайший инженер XIX века Брунель замыслил железнодорожный туннель длиной около трех километров, они кричали, что это «нечто чудовищное и невообразимое, в высшей степени опасное и непрактично», «Невозможно себе представить, чтобы люди выдержали столь тяжкое испытание», утверждали критики. «Никто не захочет лишиться дневного света… шум двух встречающихся поездов потрясет нервы… никто не решится на вторую поездку…»

Как это знакомо! У подобных типов всегда один девиз: «Ничего не следует делать впервые».

Так и этот Бикерстаф. Обуреваемый фальшивой скромностью, он начал с того, что не берется критиковать технические аспекты космического лифта, он хочет слегка коснуться психологических проблем, которые тот может породить. Их можно суммировать в одном слове — ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ. Нормальному человеку, по его словам, присущ вполне обоснованный страх высоты; лишь акробаты и канатные плясуны не подвержены этой естественной реакции. Самое высокое сооружение на Земле не достигает и пяти километров — однако лишь немногие захотят, чтобы их втаскивали по вертикали на опоры Гибралтарского моста.

Но это ничто по сравнению с жуткой высотой орбитальной башни. «Есть ли на свете человек, — витийствовал Бикерстаф, — кто хоть раз не стоял у подножия какого-нибудь огромного строения, глядя вверх вдоль его отвесной стены, пока ему не начинало казаться, будто оно вот-вот опрокинется и рухнет? Теперь представьте себе, что такое строение взмывает в облака, поднимается в черную тьму космоса и, минуя орбиты всех крупных космических станций, уходит все выше и выше, пока не покроет значительную часть пути к Луне! Триумф техники — несомненно, но в то же время психологический кошмар. Некоторые индивиды потеряют рассудок от одной лишь мысли о чем-либо подобном. А много ли найдется таких, кто сможет выдержать головокружительный вертикальный подъем через двадцать пять тысяч километров пустоты до первой остановки на станции „Центральная“?

Утверждение, что вполне заурядные индивиды могут подниматься в космическом корабле гораздо выше, абсолютно не убедительно. Космический корабль ничем, в сущности, не отличается от самолета. Нормальный человек не испытывает головокружения даже в открытой гондоле воздушного шара, парящего в нескольких километрах над землей. Но поставьте его на краю утеса такой же высоты и проследите за его реакцией!

Причина различия предельно проста. В самолете отсутствует физическая связь наблюдателя с планетой. Поэтому психологически он совершенно отделен от земли, находящейся далеко внизу. Мысль о падении не вызывает у него ужаса, он может спокойно смотреть вниз на далекий пейзаж. Этой спасительной физической отчужденности как раз и будет недоставать пассажиру космического лифта. Возносимый по отвесной стене гигантской башни, он будет чрезвычайно остро ощущать свою связь с Землей. Где гарантия, что человек сможет пережить такой эксперимент? Я прошу доктора Моргана ответить на этот вопрос».

Доктор Морган все еще обдумывал ответы, один нелюбезнее другого, когда на пульте загорелся сигнал вызова. Нажав кнопку «ПРИЕМ», он ничуть не удивился при виде Максины Дюваль.

— Ну, Ван, — сказала она без вступления, — что вы собираетесь делать?

— Пытаюсь переварить свой завтрак. А что мне еще остается?

— Как что? Продемонстрировать работу установки. Ведь первый трос уже установлен.

— Не трос, а лента.

— Не все ли равно? Какой груз она выдержит?

— Тонн пятьсот, не больше.

— Вот и прекрасно. Пусть кто-нибудь прокатится. Например, я.

— Вы шутите?

— В такую рань никогда. И вообще мои зрители уже соскучились по свежим материалам о башне. Макет капсулы очарователен, но неподвижен. Моя аудитория любит действие. Я тоже. Вы показывали чертежи небольших аппаратов, на которых инженеры собираются ездить вверх и вниз по тросам, то есть по лентам. Как они называются?

— «Пауки».

— Ф-ф-у, гадость! Но от идеи я просто в восторге. Ведь ничего подобного никогда не было. Человек впервые сможет сидеть неподвижно в небе, даже над атмосферой, и смотреть на Землю. Я хочу первой описать эту сенсацию.

Целых пять секунд Морган молча смотрел Максине прямо в глаза. Она говорила серьезно.

— Я еще мог бы поверить, — устало сказал он, — что какая-нибудь юная репортерша, чтобы создать себе имя, ухватится за такой случай. Я категорически против.

— Но почему? Я же не собираюсь садиться на Вашего «паука», пока вы не проведете всех испытаний и не обеспечите стопроцентную безопасность.

— Все равно это слишком похоже на трюк.

— Ну и что?

— Послушайте, Максина, только что поступила «молния»: Новая Зеландия погрузилась в океан, и вас срочно вызывают в студию. Понятно?

— Доктор Ванневар Морган, я знаю, почему вы мне отказываете. Вы сами хотите быть первым.

Морган покачал головой.

— Это вам не поможет, Максина, — сказал он, — я очень сожалею, но ваши шансы равны нулю.

И вдруг почему-то вспомнил про тонкий красный диск у себя на груди.

 

31. ЖЕСТОКОЕ НЕБО

Ночью лента лучше просматривалась невооруженным глазом. После захода солнца, когда включались сигнальные огни, она превращалась в тонкую ослепительную полосу, которая уходила ввысь, теряясь на фоне звезд.

Она уже стала величайшим чудом света. До тех пор пока Морган не закрыл посторонним доступ на строительную площадку, бесконечный поток посетителей не ослабевал. «Пилигримы», как кто-то иронически их прозвал, приходили поклониться последнему чуду священной горы.

Все они вели себя одинаково. Сначала касались пятисантиметровой ленты руками, чуть ли не с благоговением поглаживая ее кончиками пальцев. Потом, приложив ухо к ее холодной поверхности, прислушивались, словно надеялись уловить музыку небесных сфер. Некоторые даже утверждали, будто им удалось различить низкую басовую ноту на пороге слышимости. Но они заблуждались. Даже самые высокие гармоники собственной частоты ленты были намного ниже уровня человеческого слуха. А кое-кто, уходя, качал головой и говорил: «Никто никогда не заставит меня ездить по этой штуковине!» Но точно такие же замечания произносились и по поводу ядерной ракеты, космического челнока, самолета, автомобиля и даже паровоза…

Обычно скептикам отвечали: «Не беспокойтесь, это просто строительные леса. Когда башню закончат, „вознесение“ в небо будет отличаться от подъема в обычном лифте лишь продолжительностью и гораздо большим комфортом».

Путешествие Максины Дюваль, наоборот, будет очень коротким и не особенно комфортабельным. Но раз уж Морган капитулировал, он приложил все усилия, чтобы сделать его спокойным.

Хрупкий «паук» — опытный образец капсулы, напоминающий моторизованную люльку для прокладки воздушного кабеля, уже неоднократно подымался на двадцать километров с нагрузкой, вдвое превышающей ту, которую должен был нести теперь.

Как обычно, все было тщательно отрепетировано. Пристегивая себя ремнем, Максина не колебалась и не путалась. Затем она глубоко вдохнула кислород из маски и проверила все видео- и звуковые устройства. Потом, подобно пилоту истребителя из старинного фильма, просигналила большим пальцем «Подъем» и надавила рычаг скорости.

Собравшиеся вокруг инженеры, большинство из которых уже не раз совершали прогулки вверх на несколько километров, иронически зааплодировали. Кто-то крикнул: «Зажигание! Старт!», и «паук» со скоростью допотопного лифта двинулся ввысь.

Это напоминало полет на воздушном шаре. Плавный, легкий, бесшумный.

Нет, не совсем бесшумный — до Максины доносилось нежное жужжание моторов, приводящих в движение многочисленные колеса, которые захватывали плоскую поверхность ленты. Не было ни толчков, ни вибрации. Невообразимо тонкая лента, по которой она двигалась, была негнущейся как стальной стержень, а гироскопы капсулы обеспечивали устойчивость движения. Если закрыть глаза, можно даже вообразить, будто поднимаешься внутри уже построенной башни. Но нельзя закрывать глаза — слишком многое надо увидеть и воспринять. Многое можно и услышать — просто поразительно, как хорошо распространяется звук: разговоры внизу все еще отлично слышны.

Максина помахала рукой Ванневару Моргану, а потом стала искать глазами Уоррена Кингсли. Но его нигде не было. Он помог ей взобраться на борт «паука», а теперь куда-то исчез. Потом она вспомнила его чистосердечное признание — лучший инженер-строитель мира боялся высоты… Каждый одержим каким-нибудь тайным — или не совсем тайным страхом. Максина терпеть не могла пауков и предпочла бы, чтоб аппарат, в котором она сейчас поднималась, назывался как-нибудь иначе; но настоящий ужас вселяли в нее робкие и безвредные осьминоги…

Теперь была видна вся гора. Правда, отсюда трудно определить ее истинную высоту. Древние лестницы на склоне выглядели извилистыми горизонтальными дорогами. Совершенно безлюдными. Один марш преграждало упавшее дерево — Природа спустя три тысячи лет как бы предупреждала, что скоро потребует свои владенья назад.

Направив вниз одну телекамеру, Максина начала панорамировать второй. По экрану контрольного монитора плыли поля и леса, далекие белые купола Ранапуры, темные воды внутреннего моря. И наконец Яккагала…

Максина разглядела смутные очертания руин на вершине утеса. Зеркальная стена оставалась в тени, Галерея Принцесс тоже — да к тому же едва ли можно увидеть фрески с такой высоты. Райские Сады с их прудами, аллеями и глубоким крепостным рвом просматривались совершенно ясно.

На секунду ее озадачил ряд тоненьких белых перышек, но она тут же сообразила, что это райские фонтаны Калидасы. Интересно, что подумал бы царь, глядя, как она без всяких усилий поднимается к небу его мечты…

Прошло почти полгода с того дня, как Максина беседовала с Раджасинхой. Повинуясь внезапному порыву, она связалась с его виллой.

— Привет, Иохан. Вам нравится Яккагала сверху?

— Доброе утро. Значит, вам все-таки удалось уломать Моргана. Как самочувствие?

— Восхитительно — другого слова нет. Это ни на что не похоже — я путешествовала на всех видах транспорта, но здесь чувствуешь себя совершенно иначе.

— По жестокому небу спокойно летя…

— Откуда это?

— Один английский поэт начала XX века.

— А мне не все равно, но я совершенно спокойна. Я вижу весь остров и даже берега Индостана. На какой я высоте, Ван?

— Около двенадцати километров. Осталось еще три. Как маска?

— Полный порядок. Кстати, поздравляю — вид отсюда великолепный. Настоящая смотровая вышка. От желающих отбоя не будет.

— Мы об этом уже думали — ребята со спутников уже подают заявки. Мы можем установить их ретрансляторы и датчики на любой высоте, какая требуется. Это поможет нам платить налоги.

— Я вас вижу! — внезапно воскликнул Раджасинха. — Поймал в телескоп. Сейчас вы машете рукой… Как там, не очень одиноко?

После короткой паузы раздался спокойный ответ:

— Не больше, чем было Юрию Гагарину, а ведь он поднялся на триста километров выше.