К счастью для Дункана, он испытывал все меньше благоговейного трепета, попадая в знаменитые центры терранской культуры. Они продолжали удивлять и восхищать его, но колониальный комплекс неполноценности уже не властвовал над ним так, как в первые дни. Дункан мысленно похвалил себя за быструю адаптацию: десять дней назад на этом приеме ему было бы очень неуютно.
Он успел побывать на нескольких встречах, но нынешняя заметно превосходила их своим размахом. Кажется, ее устраивало Национальное географическое общество… Нет, та встреча будет только завтра. Устроителем сегодняшней был какой-то Фонд Конгресса, собравший в мраморных залах не менее тысячи приглашенных.
– Если на нас вдруг рухнет крыша, Земля будет метаться, точно обезглавленная курица,- подслушал он чью-то вскользь брошенную фразу.
Впрочем, наверное, это была просто шутка. Национальная галерея искусств стояла уже более трехсот лет, а многие из собранных там шедевров имели и вовсе почтенный возраст. Ценность этих скульптур и картин вообще не поддавалась исчислению… «Жиневра де Бенчи» кисти Леонардо, «Давид» Микеланджело, «Вилли Моэм, эсквайр» Пикассо. «Mapсианский рассвет» Ленинского были, пожалуй, самыми знаменитыми сокровищами музея. Голограммы этих произведений были доступны на любой планете Солнечной системы и позволяли рассматривать их в мельчайших деталях. Но никакие, даже самые технически совершенные копии не moi ни сравниться с подлинниками. Казалось, рядом с полотнами и скульптурами незримо витают души их давно умерших творцов. По возвращении домой Дункан теперь мог бы хвастаться друзьям:
– Представляете, я стоял всего в метре от подлинника Леонардо.
Дункана поражало, что здесь он может разгуливать среди такой толпы, оставаясь неузнанным. На Титане это было бы просто невозможно. А в залах Галереи искусств едва ли найдется десять человек, которым знакомо его лицо. По меткому замечанию Джорджа Вашингтона, Дункан оставался одной из главных неизвестных знаменитостей Земли. Исключая непредвиденные события, такое положение сохранится до самого дня четвертого июля, когда он обратится к миру с приветственной речью. Наверное, оно сохранится и после торжеств, ведь лица и имена быстро забываются.
Однако Дункан не собирался скрывать, кто он и откуда. К его одежде был прикреплен специальный жетон с надписью: «ДУНКАН МАККЕНЗИ, ТИТАН». Крупные буквы хорошо читались даже издалека. Дункан посчитал невежливым поднимать шум из-за «подаренного» ему второго К. Подобно деду, он давно утратил желание спорить по поводу написания их фамилии.
На Титане такие жетоны были бы излишними; здесь же они являлись абсолютной необходимостью. Развитие микроэлектроники сделало достоянием истории две проблемы, которые вплоть до конца двадцатого века оставались неразрешимыми. Простые идентификационные жетоны можно было ввести гораздо раньше, но тому мешали старинные правила приличия. Вторая проблема решалась сложнее: даже если знаешь, что нужный тебе человек находится среди приглашенных, как найти его в многочисленных залах и коридорах?
Назвав себя и получив жетон, Дункан остановился перед большой электронной доской с сотнями фамилий. Это был своеобразный «список гостей» – точнее, тех из них, кто пожелал публично заявить о своем присутствии. Несколько минут Дункан провел около доски и выбрал пять или шесть человек, с которыми стоило пообщаться. Естественно, в списке были Джордж Вашингтон и посол Фаррел, но с ними Дункан и так виделся практически ежедневно.
Против каждой ячейки с фамилией была кнопка и маленький светоиндикатор. Доска служила своеобразным передатчиком, стоило нажать кнопку с выбранной фамилией, как жетон того человека начинал издавать легкое гудение, а индикатор – мигать. У получившего вызов были две возможности.
Он мог извинившись перед теми, с кем вел беседу, отправиться в «зал встреч». Однако путь туда занимал от минуты до получаса и зависел не столько от расстояния, сколько от случайных встреч. Когда вызванный добирался до «зала встреч», он мог застать, а мог и не застать того, кто его вызвал (терпение у всех разное).
Если же вызванный не хотел прерывать разговор, он нажимал кнопку на своем жетоне. Тогда индикатор на доске против его фамилии переставал мигать и загорался ровным светом. Только очень назойливые или плохо воспитанные люди могли игнорировать этот намек и сделать повторный вызов.
Хотя некоторые устроители многолюдных приемов (в особенности женщины) находили эту систему механической, бездушной и ни за что не желали ею пользоваться, в ее устройство намеренно были заложены кое-какие несовершенства. Любой, кто не хотел афишировать свое появление, мог не взять жетон или не включить его; это давало основание думать, что такой-то гость попросту не пришел. Помимо этого, существовал широкий выбор псевдожетонов. Связанные с ними «правила игры» были хорошо известны. Если вы видели знакомое лицо, а надпись на жетоне утверждала, что это «ДЖОН ДОУ» или «МЕРИ СМИТ», дальнейшие расспросы были неуместны. А надпись «ИИСУС ХРИСТОС» или «ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ», напротив, приглашала к беседе со «знаменитой персоной».
Дункан не нуждался в анонимности; наоборот, он был рад встретиться с каждым, кто пожелает встретиться с ним. Включив жетон, он навестил буфет, ломящийся от всевозможных блюд и напитков. Выбрав себе угощение. Дункан присел за столик. Он достаточно приспособился к земному тяготению и теперь с улыбкой вспоминал свои прежние страхи. И все же он старался не нарушать рекомендации врачей и излишне не нагружать ноги. Он заметил, что практически все терранцы едят сидя. Только отдельные виртуозы ухитрялись есть стоя, а иногда и на ходу, держа в руках несколько тарелок и бокал.
Дункан пришел одним из иервых (за все время пребывания на Земле он так и не смог одолеть привычку приходил рано). К тому времени, когда он управился с незнакомыми деликатесами, главный зал был уже достаточно полон.)Дункану не хотелось производить впечатление одиночки с задворок Солнечной системы, а потому он решил побродить по залу, придав себе несколько скучающий вид.
Привычки подслушивать чужие разговоры он не имел. Но все Макензи отличались удивительно тонким слухом, а терранцы казалось, нарочно старались говорить так, чтобы их слышали не только собеседники. Подобно свободному электрону в полупроводнике, Дункан бродил между группок приглашенных. Иногда кто-то его узнавал и здоровался. Он отвечал и, перебросившись обычными в таких случаях фразами, шел дальше. Дункану вполне нравилась роль пассивного наблюдателя. Девяносто процентов услышанных им обрывков paзговоров были бессмысленными и скучными. Но не все.
«Ненавижу подобные сборища! А вы?»
«Говорят, это единственный сохранившийся набор старинной надувной мебели. Показать ее вам покажут, но уж позволить посидеть на ней…»
«Покупать за пятьдесят, продавать за восемьдесят. Неужели вы верите, что взрослые люди способны заниматься этим целую жизнь?»
«К двумстам годам ревнивая женушка выбьет из Билла все его амбиции…»
«Ну и как поживает ваша революция? Кстати, если вам понадобятся дополнительные средства от бюджетной комиссии, свяжитесь со мной…»
«Пища должна быть в таблетках. Так задумано Богом. Вспомните манну небесную…»
«А найдется ли в этом зале хоть один, с кем она не переспала? Возможно, лишь статуя Зевса!»
«Я намерен ходатайствовать о принятии закона по охране лунной природы…»
«Думаю, это был пояс Ван Аллена…»
«Говорю вам, это случилось в прошлом году…»
Неожиданно жетон Дункана стал издавать легкое жужжание. Дункан остановился. Только сейчас он спохватился, что даже не знает, где находится «зал встреч». Потолкавшись, он нашел указатель, а потом и сам зал. Чтобы избежать хаоса, возле стен имелись небольшие таблички с начальными буквами фамилий. Буква М находилась в дальнем конце. В этом зале, как и повсюду, было исключительно людно (здесь собирались не только ожидающие встреч). Дункану понадобилось целых пять минут, чтобы добраться до своей буквы.
Ожидавших под буквой М было пять или шесть. Никого из них Дункан не знал. Он внимательно вглядывался в лица. Нет, никого из этих людей он не видел даже мельком.
– Мистер Макензи! Как хорошо, что вы откликнулись. Я отниму у вас всего несколько минут.
Дункан уже имел печальную возможность убедиться, что последняя фраза – не более чем хитрая терранская уловка. Услышав эти слова, он настороженно поглядел на незнакомца, пытаясь угадать, что это за человек и чем занимается. Вид пригласившего не внушал опасений: исключительно аккуратный щуплый человек с козлиной бородкой, одетый в шервани – традиционный индокитайский наряд – и застегнутый на все пуговицы. Обликом своим он не походил на зануду или фанатика. Впрочем, фанатики могут выглядеть как угодно.
– Хорошо, мистер… Мандельштам. Чем могу быть вам полезен?
– Я намеревался связаться с вами. Редкая удача: увидел вашу фамилию в списке гостей. Я знал, что только у одного Макензи имя может начинаться с буквы Д. Дональд, Дуглас, Дэвид…
– Дункан.
– Ах да. У меня не слишком хорошая память на имена. Если не возражаете, давайте перейдем вот туда и сядем. Мне нравится эта картина. Это «Попутный ветер» Уинслоу Хомера. Возможно, манера письма грубовата, но все равно: вы буквально ощущаете запах рыбы, трепыхающейся в лодке. Кстати, любопытное совпадение: этой картине ровно четыреста лет! Вы не находите, что в совпадениях есть какое-то особое очарование? Я, знаете ли, всю свою жизнь коллекционирую совпадения.
– Я как-то не задумывался об этом,- ответил Дункан, ощущая внезапную нехватку воздуха.
Еще немного – и он сам начнет говорить в такой же скачущей манере. Что этому человеку от него нужно? Попробуй угадай намерения собеседника со столь импульсивной речью!
Правда, когда они сели на изящный диванчик, поведение мистера Мандельштама заметно изменилось. Он заговорщически огляделся по сторонам – не подслушивает ли кто (рыбаки с полотна Уинслоу Хомера не в счет), затем заговорил уже совсем иным тоном:
– Я обещал отнять у вас всего несколько минут. Вот моя визитная карточка. Там есть все необходимые координаты. Да, я именую себя торговцем антиквариатом, но это слишком общее название. Мой основной интерес – драгоценные камни. Я владею одной из крупнейших частных коллекций, вероятно, вы уже догадались, почему я так стремился увидеться с вами.
– Пока нет.
– Из-за титанита, мистер Макензи. На всей Земле едва ли найдется дюжина образцов этого камня. Пять из них находятся в разных музеях. Представляете, даже Смитсоновский музей не имеет ни кусочка титанита в своих коллекциях! Хранитель отдела драгоценных камней – кстати, вот тот долговязый мужчина он и есть – страшно переживает по этому поводу. Полагаю, вы знаете, что титанит – один из немногих материалов, которые невозможно синтезировать.
– Да, мне это известно.
Настороженность Дункана только возросла. Свои интересы мистер Мандельштам обозначил. Но что насчет его намерений?
– Скажу вам откровенно – и надеюсь, вы меня поймете. Если бы из клубов дыма передо мной вдруг возник один рогатый джентльмен и предложил контракт: несколько граммов титанита в обмен на мою подпись кровью, я бы расписался, даже не заглянув в текст контракта.
Дункан не понял, о каком «рогатом джентльмене» речь, но общий смысл уловил и ответил неопределенным кивком.
– Так вот, нечто подобное имело место чуть более трех месяцев назад. Естественно, не при столь драматических обстоятельствах. Некто, соблюдая всяческую предосторожность, сообщил мне, что располагает титанитом для продажи. Лоты вплоть до десяти граммов. Что вы скажете на это?
– Я бы с большим подозрением отнесся к таким утверждениям. Возможно, вам пытались предложить подделку.
– Титанит нельзя подделать.
– Ну а если синтетический? Вдруг кто-то нашел способ?
– Я уже думал об этом. Мысль, конечно, интересная. Но синтез титанита немыслим без новой, революционной технологии. А это – ошеломляющие научные открытия, которые невозможно держать в тайне. Учтите трудоемкость задачи! Это вам не искусственные алмазы производить. И потом, никто не знает, как получить титанит. Существует по меньшей мере четыре теории, опровергающие возможность его синтеза.
– А вам самому приходилось видеть титанит?
– Разумеется. Один образец в Нью-Йоркском музее естественной истории и еще один – удивительный, надо сказать, образец – в Геологическом музее Южного Кенсингтона.
Дункан не сказал мистеру Мандельштаму, что еще более удивительный образец титанита находится менее чем в десяти километрах отсюда, в номере отеля «Столетие». Пока в этой загадочной истории не появится ясность и пока он поподробнее не разузнает о мистере Мандельштаме, лучше держать язык за зубами. Вряд ли кто-то отважится вломиться в номер и похитить крест из титанита, но к чему понапрасну рисковать?
– Честно говоря, я не совсем понимаю, чем я могу вам помочь, мистер Мандельштам. Если вы уверены, что титанит настоящий и не был добыт нелегальным путем, тогда в чем проблема?
– Попытаюсь объяснить. Не все редкое обязательно ценится, однако все ценное является редким. Если бы кто-то нашел самородок титанита весом в несколько килограммов, титанит занял бы свое место среди распространенных камней вроде сапфира, опала или рубина. Я не хочу инвестировать большие средства, если существует опасность, что цена вдруг стремительно начнет падать.
Заметив недоуменный взгляд Дункана, ювелир поспешно добавил:
– Поймите меня правильно, мистер Макензи. Прибыль меня давно не волнует. Этот интерес во мне угас. Скажем, я снимаюсь этим из любопытства. Но рисковать своей репутацией не хочу.
– Понимаю. В случае крупной находки я бы обязательно о ней услышал. Наше правительство получило бы соответствующий доклад.
Брови мистера Мандельштама изогнулись.
– Возможно, да. А возможно, и нет. Особенно если титанит был найден вне пределов вашей планеты. Разумеется, это лишь предположение. Любой студент-геолог знает, что титанит встречается только на Титане.
«А он хорошо информирован,- подумал Дункан.- И наверняка знает про титанит гораздо больше моего».
– Если я правильно вас понял, вы предполагаете, что на других спутниках Сатурна тоже могут существовать титанитовые прожилки?
– Да. Кстати, его следы обнаружены на Япете.
– Я впервые об этом слышу. Но следы – еще не сам титанит. Повторяю: о крупной находке я бы обязательно знал. А вы ведь подозреваете именно это?
– Среди прочего.
Дункан умолк, мысленно анализируя услышанное. Вряд ли Мандельштам умышленно лжет. Если все, что сказал землянин,- правда, тогда Дункан, будучи частью правительства Титана, должен заняться расследованием. Но сейчас ему меньше всего хотелось взваливать себе на плечи дополнительную работу. Появятся новые сложности, и еще неизвестно, сколько их будет. Если какой-нибудь проныра служащий организовал нелегальную продажу титанита, Дункан предпочитал сохранять блаженное неведение. У него есть дела поважнее.
Скорее всего, Мандельштам понял причину его замешательства.
– Речь может идти о весьма крупных суммах,- тихо добавил ювелир – Меня деньги не интересуют, но государственные структуры всегда бывают весьма благодарны, когда кто-то помогает им найти причину утечки их доходов. Если я смогу помочь вам заработать такую благодарность, я буду очень рад.
«Понимаю,-думал Дункан – Пытается меня завлечь личной выгодой».
Дункан не знал, есть ли в законодательстве Титана какие-либо положения, говорящие о награде за подобные услуги. Даже если вознаграждение действительно существовало, со стороны специального помощника главного администратора требование награды было бы не очень-то тактичным шагом. С другой стороны… пока он на Земле, ему может понадобиться больше денег, чем он думал. Особенно после отказа Кейнса.
– Я сделаю вот что,- сказал он Мандельштаму – Завтра же я отправлю на Титан запрос и попрошу начать расследование. Разумеется, очень осторожное, чтобы возможный виновник ничего не заподозрил. Если я что-то узнаю, сразу же свяжусь с вами. Но многого не обещаю. Может быть и так, что мне будет нечего вам сообщить.
Тем не менее Мандельштам обрадовался. Он принялся горячо благодарить Дункана, после чего откланялся и растворился в толпе.
Два часа, проведенные на ногах, возмутили все кости и позвонки, которые теперь требовали, чтобы он немедленно вернулся в номер и лег. Пробираясь к выходу, Дункан повсюду высматривал Джорджа Вашингтона и сумел найти его без помощи доски с кнопками.
– Вам понравилось? – спросил Джордж.
– Да. Мне здесь было очень интересно. Я встретил одного… забавного человека. Называет себя экспертом по драгоценным камням.
– Вероятно, это был Айвор Мандельштам? Дункан кивнул.
– И что же этому старому лису понадобилось от вас?
– Кое-какие сведения. Он ведь коллекционирует камни. Я искренне пытался ему помочь, но камни – не моя специализация. Странный человек этот Мандельштам. Скажите, его стоит принимать всерьез? И вообще, ему можно доверять?
– Айвор – один из крупнейших мировых экспертов по драгоценным камням. А это такой род деятельности, где даже малейшие подозрения недопустимы. Так что вполне можете ему доверять.
– Благодарю. Это все, что я хотел знать.
Через полчаса, вернувшись к себе в номер, Дункан достал шкатулочку с бабушкиными пентамино. С момента прилета на Землю он еще не притрагивался к ее подарку. Открыв шкатулочку, Дункан извлек титанитовый крест и поднес к свету…
Впервые он увидел титанит у бабушки Элен. Но не в детстве, а в свои шестнадцать, когда на Титане находились гости с Земли. К бабушке он пришел вместе с Калиной. Сейчас Дункан уже и не помнил, как сумел уговорить нелюдимую Элен, которая не желала видеть даже родственников. Должно быть, пустил в ход всю свою дипломатию. К его удивлению, бабушка согласилась. Калинди чуть ли не прыгала от радости: после рассказов Дункана ей не терпелось познакомиться со знаменитой женшиной. Но когда Калинди заикнулась о нескольких друзьях, которых она намеревалась взять с собой, Дункан решительно замотал головой. Только они вдвоем.
Они навестили Элен в один из редких дней, когда система ее внутренних координат совпадала с координатами внешнего мира. Бабушка весьма гостеприимно встретила Калинди. Казалось, она по-настоящему рада видеть земную гостью. Впрочем, бабушкино дружелюбие в значительной мере объяснялось еще и ее недавним приобретением. Элен вдруг захотелось поделиться своей радостью с другими.
Тот кусочек титанита был не самым первым из найденных на планете. Возможно, вторым или третьим. Но тогда он считался самым крупным по размерам и по весу – почти пятнадцать граммов. Обломок неправильной формы. Вероятно, из него бабушка и вырезала потом крест для пентамино. Пятнадцать лет назад титанит не считался драгоценным камнем. Его скорее относили к минералогическим курьезам.
Бабушка отполировала кружочек в несколько квадратных миллиметров. Когда они с Калинди пришли, титанит лежал на предметном столике бинокулярного микроскопа, освещенный неестественно белым светом трихроматического лазера. Основной свет был выключен; гостиная мерцала и переливалась многочисленными точками так называемого рефракционного освещения. Синие, красные, зеленые огоньки таинственно перемигивались со стен и потолка. Бабушкина гостиная напоминала сейчас келью средневекового чародея или алхимика. В те времена Элен Макензи наверняка сочли бы ведьмой.
Калинди надолго припала к окулярам микроскопа. Дункан терпеливо ждал. Наконец она подняла глаза.
– Потрясающе! Я такого еще не видела! – прошептала земная гостья, с явной неохотой отрываясь от микроскопа.
Шестиугольный коридор света уходил прямо в бесконечность, освещенный миллионами крошечных точек. Их геометрический порядок был безупречен. Меняя фокус, Дункан мог бы часами перемещаться по этому коридору и все равно не достичь его конца. Невероятно, чтобы камешек толщиной всего в миллиметр хранил внутри целую вселенную!
Однако стоило чуть сместить сам предметный столик, как шестиугольный коридор исчез. Это чудо зависело от освещенности и ориентации кристалла. Даже умелые бабушкины руки не сразу сумели вернуть его.
– Уникальное зрелище! – воскликнула Элен. (Дункан впервые видел ее такой возбужденной.) – И никаких мыслимых объяснений. Только предположения. Я даже не уверена, видим ли мы его настоящую структуру или это некий трехмер-ный муаровый узор, если такое возможно.
За пятнадцать лет появились и были отвергнуты сотни теорий происхождения титанита. Ученые соглашались лишь в одном: редкое совершенство кристаллический решетки титанита обусловлено крайне низкими температурами и почти полным отсутствием гравитации. Если эта теория была верна, титанит мог появиться только на весьма удаленных от Солнца планетах. Кое-кто из сторонников неподтвержденной теории тут же заговорил о рождении новой науки – межзвездной кристаллографии.
Высказывались и более экстравагантные предположения. Разумеется, своя гипотеза имелась и у Карла.
– Не верю я в естественность его происхождения,- однажды заявил он Дункану.- Такой материал не может возникнуть в природных условиях. Титанит создала иная цивилизация, куда более развитая, чем наша.
Тогда его слова произвели на Дункана сильное впечатление. Ученые единодушно отвергали подобные гипотезы, называя их полнейшим бредом. Однако Карл был не единственным, в чьей голове родилось столь безумное предположение. Каждый год кто-то вновь поднимал вопрос об инопланетном происхождении титанита. А потом, как часто бывает, людям надоело это обсуждать. Только минералоги, кристаллографы и ювелиры не переставали восхищаться титанитом. Одним из таких чудаков был Мандельштам.
Если Макензи что-то обещали, даже по пустякам, они всегда стремились выполнить свое обещание. Дункан решил не торопиться. Завтра утром он отправит послание Колину, и, возможно, на этом все и кончится.
Титанитовый крест вернулся на свое место между фигурами F, N, U и V. «Надо будет зарисовать их расположение,- подумал Дункан.- А то ведь опять провожусь несколько часов».