— Карл. Это Вивиан, кукленок. Клэр Труман тоже на линии. Она будет делать пометки, так что ты можешь ничего не записывать, только сиди и слушай, малыш.

— Начало впечатляющее, Вив, — проскрежетал Карл Говард голосом заядлого курильщика.

Одна в своей каморке без окон, я подперла рукой больную голову. Неужели действительно не прошло и суток с тех пор, как я сидела за старым фермерским столом на нашей кухне, потягивала кофе, вдыхала аромат бананового пирога, который испекла мамуля, и слушала, как льется «Эта американская жизнь» из нашего старенького радиоприемника? Казалось, я уже целую неделю горю в этом аду, но на самом деле была всего лишь вторая половина понедельника.

Я вытащила мамин пирог из сумки и откусила маленький кусочек — в надежде вернуть себе ощущение радости. Но в ядовитом воздухе редакции и мамин пирог, казалось, пропитался ядом. Я выплюнула его.

— Клэр, ты там? — спросила Вивиан.

— Да, я слушаю, Вивиан. Привет, Карл.

Карл жил в Майами. И это именно он был тем «негром», который написал добрую половину наших книг. Незаурядный стилист, Карл обладал замечательным талантом на удивление точно перенимать манеру и интонации наших бездарных авторов-графоманов. Он, не переделывая сюжеты, умел так подавать их истории, как им, не обладавшим литературным даром, не написать. К тому же он работал с космической скоростью, что при рваном и вечно меняющемся графике публикаций в «Грант» превращало его в ценнейшего игрока нашей команды.

Я никогда не встречалась с Карлом, но однажды он неожиданно выручил меня из беды, срочно переписав очередную горящую книгу. Все редакторы в «Грант» имели немало поводов быть в неоплатном долгу перед этим талантливейшим человеком.

К сожалению, особам женского пола, хотя бы отдаленно привлекательным, Карл никогда не забывал долги. По слухам, они с Вивиан уже много лет были любовниками (но только когда Вивиан проявляла инициативу), поэтому интерес Карла создавал для нас только лишние сложности.

Сегодня целью нашей телефонной конференции было уговорить Карла немедленно приступить к написанию автобиографии Морган Райс. Это была целая история! Райс, рокерша-наркоманка и ходячий образец плохой девочки, которая лихо вышла замуж за знаменитого, но погрязшего в наркотиках рокера, который умер от передозировки на вечеринке по случаю дня рождения их четвертого сына. Она никогда не выступала публично и ничего не писала о смерти своего мужа, но теперь (за аванс с шестью нулями) согласилась изложить свою версию для печати. Само собой разумеется, книге предстояло произвести большой фурор.

Неделю назад Райс наконец-то встретилась с нами. Ее агент уже восемь раз договаривался с нами о встрече, но каждый раз отменял их в последнюю минуту, выдумывая какие-то нелепые оправдания. Когда Райс все же явилась в редакцию, ее внешний вид меня шокировал: торчащие, как солома, обесцвеченные пергидролью волосы, кричащая ярко-красная помада, нанесенная в лишь приблизительно обозначенную область рта, пожелтевшие зубы и ногти, мутные глаза. Морган Райс выглядела откровенной пародией на саму себя, какой она была когда-то…

Но я была ее редактором. Мы попытались составить дневник ее жизни: хаотичный подбор эпизодов о прожитых годах, которые ей удалось вспомнить, разбавленный беглыми комментариями. На это у нас ушло целых четыре недели. Вивиан желала получить книгу перед годовщиной смерти мужа Морган, что с точки зрения коммерческой выгоды имело смысл, но потенциально сводило бедняжку Дон в могилу. Эту бредовую книгу, ни слова из которой еще не было написано, требовалось издать в рекордно короткие сроки.

Дон, конечно же, изыщет какой-нибудь сверхчеловеческий способ для осуществления замысла Вивиан. В этом ей не было равных. И затем, в следующий раз, Вивиан снова откромсает кусок в очередном графике. Получалось, безграничные способности Дон ложились тяжким бременем на ее же плечи, но у нее снова не было выбора: она никогда не могла сказать Вивиан «нет».

В общем, мы отчаянно нуждались в Карле, чтобы состряпать книгу. Не заполучи мы его на борт нашего судна, наши шансы уложиться в срок сводились к нулю, и это признавала даже Вивиан. Вот почему она самолично принимала участие в переговорах.

— Итак, мне нужно, чтобы ты встретился с Морган, выжал из нее какие-нибудь сведения и фотографии, у нее их явно складированы тонны, и сочинил рукопись. И на все про все у тебя меньше трех недель, — беспечно бубнила Вивиан, словно диктовала, сколько сахару положить ей в кофе.

Карл, услышав это, даже присвистнул:

— Ну ты загнула, детка, это круто даже для меня. К тому же разве она не подсела опять? Она сейчас хоть в своем уме?

— Чиста как стеклышко! Мы встречались с ней на прошлой неделе. Куколка! Впрочем, ты все равно справишься, я знаю. Помнишь, как ты поработал в «Крахе»? Вытащил нас из дерьма, когда четверо других писак полностью завалили дело. Это было феноменально, Карл. Ты заставил неграмотного, слабоумного идиота звучать проницательно и интеллектуально. У тебя феноменальный талант, Карл, и я знаю, ты справишься и с этим. Ты единственный и неповторимый, с тобой никто не сравнится ни в языке, ни в стиле, ни в умении из любого дерьма сделать конфетку…

Боже!

— Поподробнее, детка, с этого места поподробнее. — Карл почти простонал в трубку. — Какой бальзам на мою душу! Я уже млею…

«Боже ж ты мой! Нет, нет, нет. Только не это…» — Мне стало душно.

— Малыш, ты лучший в нашем деле, — мурлыкала Вивиан.

— Лучший только здесь? — уточнил Карл. — Скажи мне: я лучший любовник, — и я представлю тебе рукопись через две с половиной недели.

— Но ты и так это знаешь, малыш. Забудь про дело, у меня никогда не было мужчины лучше тебя. — Она издала нечленораздельный звук.

Кошмарный сон? Или меня втянули в жуткий телефонный разговор «на троих» с моей шефиней и стареющим селадоном? Это было хуже ночного кошмара.

Я прочистила горло:

— Гм-м, Карл, мне переслать контракты вам лично или вашему агенту?

— Прямо как ушат холодной воды на голову вылила, — подло хихикнула Вивиан.

— Присылай прямо мне, дорогуша, — ответил Карл томным голосом, от которого у меня по коже побежали мурашки, — ты ведь слышала, что сказала Вивиан. Я — лучший. Запомни это и освободи для меня часок-другой, когда я в следующий раз приеду в Нью-Йорк.

Меня начало подташнивать.

— А в самом деле, Карл! Знаешь, Клэр полностью в твоем вкусе. — Вивиан заполнила паузу, образовавшуюся из-за моего нежелания отвечать на его реплику. — Ноги от ушей, такая сексапильная библиотечная штучка в очках и с пучком на голове. Тебе следовало бы сводить ее куда-нибудь, когда окажешься в Нью-Йорке.

Слова застряли у меня в горле. Моя шефиня еще и сводница? Да к тому же рекламирует меня своему любовнику «от случая к случаю»?

— Длинноногая, значит? Эге, это мне по вкусу, — ответил ей Карл. — А может, мы поразвлекаемся втроем, как вам идея?

— У меня звонок на другой линии, — выпалила я, не дожидаясь, пока заговорит Вивиан. — Я пришлю вам все записи и контракт, Карл.

Я услышала хриплый смех Вивиан, прежде чем успела повесить трубку.

Я поднесла кулаки к вискам и изо всех сил сжала голову, потом бессильно уронила руки на стол. Что, черт возьми, я тут делаю? Если уйти прямо сейчас, я вздохну полной грудью уже сегодня вечером.

Но тут мой взгляд задержался на рукописи Люка, лежавшей на углу стола.

Еще пять месяцев, пока она не будет благополучно сверстана и отпечатана. Еще пять страниц на календаре. Книга Люка — единственное, что удерживало меня в «Грант Букс». Если я уйду, ее передадут кому-то другому, и кто знает, какие изменения начнет вносить Вивиан в отместку за мой уход. Мне приходилось оставаться на ринге ради Люка, на случай, если придется держать удар.

Затрубил селектор, ожив четырьмя страшными цифрами. Ну что там опять? У меня выработался рефлекс, как у собаки Павлова, только на цифры добавочного номера Вивиан: в груди все сжималось, а сердце начинало колотиться, как клапаны в автомобиле с откидным верхом.

— Клэр! — гавкнула Вивиан.

— Слушаю, Вивиан, — ответила я, нажав на кнопку.

— Лулу говорит: ТЫ считаешь, что мы не должны печатать откровения подростка-сутенера.

— Да, верно, — медленно произнесла я в ответ. — Я бы за них гроша ломаного не дала.

Шестнадцатилетний подросток сумел убедить нескольких девочек из своего класса (кому-то из них не исполнилось еще и тринадцати лет) отдаваться за деньги. Совершенно дикая история! Другое дело, если бы книга была задумана как предостережение для родителей или самих подростков. Но автор не испытывал никакого раскаяния в содеянном, и его повествование могло только пробудить нездоровый интерес у его сверстников. Примитивная грязь, попытка пощекотать животные инстинкты, без малейшего намека на искупление грехов.

— Как мило. Скажи, Клэр: ты действительно такой безнадежный тормоз или просто очень-очень глупа? — До меня донеслось приглушенное хихиканье на заднем плане. Опять Лулу.

— Ни то ни другое, — просто ответила я, не желая попадаться на ее удочку. — Я всего лишь считаю, что это хлам.

— Что ж, то, что отвергает одна женщина, станет бестселлером у другой. Лулу решила взяться за этот проект. Мы обе считаем, что книга принесет огромную прибыль, и даже вероятны дополнительные поступления от телевидения. Именно о таком редакционном чутье я постоянно твержу всем вам.

Я прекрасно понимала, зачем подобное нравоучение читалось по селекторной связи: Вивиан требовалось максимизировать число слушателей. Я удивлялась, почему ей никогда не приходило в голову установить позорный столб посреди редакции и, как это делали когда-то пуритане, устраивать публичные казни своих сотрудников. Скорее всего, кадровые службы сделали бы вид, будто ничего не замечают, ведь «Грант Букс» занимают три первых места в рейтинге самых популярных книг, публикуемом «Нью-Йорк таймс».

— Я все понимаю, Вивиан, — сказала я, но селектор уже умер.

Я посмотрела на крошечные часы в углу монитора. Еще не прошло и полдня, а мир и покой, которые я ощутила дома в Айове, отошли на задний план, превратившись в далекое воспоминание.

Открыв электронную почту, я обнаружила, что за прошедший час ко мне поступило сорок два новых письма. Я заказала пиццу из службы доставки и прочно и надолго обосновалась за письменным столом.

* * *

Когда я наконец подняла голову от работы, была уже полночь. Без звонков и свистков, которые в рабочее время раздавались через каждые пять секунд, я смогла наверстать упущенное за выходные. Тем не менее мне все равно приходилось брать рукопись домой, но в этом была и своя прелесть. Ведь чем мне еще было заняться, помимо сна? У Рэндалла шли переговоры по сделке, и он завязнет в своем офисе до утра. Работать в спальне за ноутбуком все же намного комфортнее. Не стану торчать в редакции всю ночь.

Я бросила в урну пустую коробку из-под пиццы и выключила компьютер.

Кто-то остановился у моей приоткрытый двери, и я заметила мелированные пряди Вивиан. Я напряглась. Только не это! Меньше всего сейчас мне хотелось ее видеть, а тем более слышать.

— Ты еще здесь, Клэр? — Вивиан зависла в дверном проеме.

— Да. Подчищаю кое-что. Вы тоже припозднились. — Я надеялась, что наша беседа не затянется.

— Ну да, понимаешь, Саймон сегодня проводит вечер с осеменителем номер два, — сумрачно объяснила она, — поэтому я не слишком тороплюсь домой в свой пустой пентхаус.

Я с удивлением уловила в словах Вивиан отдаленный намек на чувство одиночества или на другие присущие человеку эмоции. Я взглянула на нее. Она казалась совсем крошечной в своем строгом деловом костюме, измявшемся к концу длинного рабочего дня.

Интересно, как люди превращаются в Вивиан Грант? Естественно, не могла же она сразу стать таким жестоким, мерзким и злобным тираном. Ведь в конце концов у нее было двое детей. Сыновей, чьими анатомическими достоинствами она любила хвастать всем, кого могла заставить себя слушать. На мгновение Вивиан показалась мне одинокой, вымотанной и глубоко несчастной женщиной. Она даже могла вызвать жалость.

Мне вспомнилось, как грубо я отказалась от помощи, когда моя мама попыталась упаковать мне сумку. Как резко разговаривала с Люком и Би, хотя они бросили все свои дела, чтобы съездить со мной в Айову. Как злилась утром, когда долго не закипал кофе. Как совсем перестала общаться с Марой. Месяцами не ходила в спортзал, а покупала еду за сорок пять центов в торговом автомате. И с Рэндаллом, с тех пор как стали жить вместе, мы провели вместе не больше трех часов.

— Пойду работать, — сказала Вивиан, устало махнув рукой в моем направлении, перед тем как продолжить путь по коридору. — Кто-то же должен здесь работать.

Я поймала свое отражение в мониторе: освещенная синим светом, тяжело осевшая фигура на крутящемся стуле, неухоженные волосы, кое-как скрученные в пучок.

А потом я увидела в стекле совсем иную картину: где-то там, за стенами редакции, лежал Манхэттен, яркий, живой, пульсирующий энергией и радостью.

«Пять месяцев, — уже в который раз повторила я, — осталось всего пять месяцев, и затем я вернусь к жизни».