Опоздала!

Сломя голову я помчалась к своей станции подземки. С каждым моим шагом из запотевшего пластмассового стаканчика выплескивался кофе. Фил попросил меня поприсутствовать рано утром на предварительной встрече с предполагаемым новым автором и его агентом, но я проспала. Отчасти из-за того, что накануне задержалась на работе до часу ночи. Если Рэндалл уезжал по делам из Нью-Йорка, а на этой неделе он был в Токио, я предпочитала воспользоваться этим моментом и все свободное время посвящала работе.

Я так и не смогла разомкнуть глаз до 7.00, на целых полтора часа позже, чем меня должен был разбудить будильник. Если бы утренние сборы на работу признали олимпийским видом спорта, я привезла бы домой все золото. При необходимости, для выполнения всей олимпийской программы, мне хватало около пяти минут. Заскочить в душ, провести гребнем по волосам, мазнуть ресницы тушью, а кожу каким-нибудь увлажняющим кремом, потом чуть спрыснуть себя парфюмом и влезть в стандартную униформу. Из-за дикой августовской жары на сегодня униформа состояла из черной юбки и легкой трикотажной кофточки с короткими рукавами. Несколько лет назад я уже отказалась от попыток выдерживать в своих нарядах сочетаемость цветов (один из первых признаков моего формального превращения в жительницу Нью-Йорка) и нацелилась на составление такого гардероба, из которого даже слепой мог меньше чем за десять секунд выудить всю экипировку, соответствующую деловому стилю.

Перед тем как спуститься в подземку, я жадно отхлебнула кофе, большая часть которого теперь сочилась по моей ладони.

«Пусть мне повезет с местом!» — как школьница, загадала я, втиснувшись в переполненный поезд, но в вагоне меня ждал хорошей выдержки перегар, исходивший от мужчины, который сидел рядом со мной. Наконец поезд, покачиваясь, вкатился на станцию на 51-й улице, и мы толпой вывалились из вагона в липкий, горячий, противно вонючий воздух подземки. Шаг за шагом вползая вверх по лестнице, я ощутила уже знакомое отчаяние от принадлежности к этому медленному, единому, хотя и стихийному массовому движению на работу. Одна из коров в неизвестно куда бредущем стаде. Где-то выше меня, ближе к поверхности, вообще безнадежно образовалась пробка.

И в чем заминка? Поднявшись еще на две ступеньки, я сама убедилась в причине затора. Взрослый мужчина в детском чепчике, человек-сандвич, уговаривал пешеходов взять рекламные листовки. Я почувствовала, как у меня начинает зудеть кожа и от злости непроизвольно сжимаются кулаки.

— Все так и есть, друзья мои, вы все правильно поняли. Компания «Баю-бай, беби» начинает свою ежегодную полную распродажу, — громыхал его голос. — Весь товар должен уйти под ноль! И управляемые машинки, и одежда на младенцев, и пеленки. Не проходите мимо! Друзья мои, зачем же упускать такие скидки? Целых шестьдесят процентов.

Я уже почти доползла до уровня улицы. Еще несколько шагов.

— Никто из нас не знает, когда аист нанесет неожиданный визит! — выкрикнул голос. Пожилая дама, идущая рядом, возмутилась услышанным. Мужчина с другой стороны от меня (консервативный адвокатский тип в темно-синем костюме) о чем-то очень обстоятельно дебатировал сам с собой. Никаких мобильников и никаких беспроводных наушников при нем не было. Совсем недавно я стала замечать, что все больше моих товарищей по среде обитания — на вид совершенно нормальных мужчин и женщин, не смущаясь, разговаривали сами с собой, двигаясь по улицам города.

Очевидно, тавро помешанного постепенно поистерлось за те пять лет, что я живу здесь.

Я вырвалась на свежий воздух — ладно, вношу уточнение — свежий только в значении «не такой спертый». Он был переполнен ядовитыми автомобильными выхлопами и немыслимым запахом, исходящим от уличного продавца, который, несмотря на духоту, жарил какое-то мясо, приправленное пряностями (никогда не подходила достаточно близко, чтобы изучить специфические ингредиенты).

— Клэр… Клэр! — настиг меня мужской голос. Я огляделась, но в радиусе нескольких метров не смогла отыскать ни одного знакомого лица в толпе хмурых и угрюмых людей.

О боже, неужели то дитя в чепчике?!

Раздвигая толпу, он направлялся прямо ко мне. На секунду я испугалась, что вляпалась в какое-то шоу, но тут «дитя» подобралось ближе, и его лицо показалось мне немного знакомым. Но откуда я его знаю? Интересно, что могло заставить человека в таком идиотском облачении окликать старого знакомого? Какая в том была нужда? Мне стало за него стыдно.

— Клэр Труман? — уточнил человек-сандвич в чепчике. — Я — Люк, племянник Джексона Мейвиля. Мы встречались…

— Ну конечно, Люк! — вспомнила я. Люк был племянник Джексона, нищий… не то художник, не то артист, который отказывался принимать «милостыню» от своих родителей и пробовал себя как музыкант… или драматург? Так или иначе, Джексон обожал его. Я часто слышала о Люке, но видела его всего один раз.

— Рада тебя видеть! — сказала я, сосредоточив взгляд на его лице, так, чтобы казалось, будто я не замечаю его дурацкого маскарада. — Как ты поживаешь?

— Ну, с тех пор как мы виделись у дяди Джека на его семидесятилетии, по правде сказать, нахожусь в стадии падения, в общем и целом, — искренне рассмеялся Люк. — Хотя сейчас неожиданно для себя очень рад, что мне пришло в голову укутаться в эти пеленки.

Я рассмеялась в ответ. Вас бы тоже восхитила самоуверенность этого малого, при всей нелепости его внешнего вида. Он определенно обладал обаянием Мэйвиля. Довольно симпатичный парень, если не обращать внимания на его идиотский чепчик. Это «если» как обязательное условие было изрядно весомым.

— Кстати, моя смена уже заканчивается. Хочешь перехватить кофе или чего-нибудь еще? — спросил Люк, потянув меня за рукав и осторожно извлекая из людского потока.

— Я бы с радостью, — улыбнулась я. Но сослалась на утреннюю встречу, хотя теперь уже безнадежно опаздывала. И попыталась при этом не смотреть на невероятных размеров резиновую соску, болтающуюся, как альбатрос, у него на шее.

Мы ненадолго задержались на краю тротуара. Оказывается, Люк брался за любую случайную работу, чтобы иметь возможность оплачивать обучение в Колумбийском университете, чтобы получить диплом магистра по литературному творчеству в Школе журналистики. К тому же его первый роман был уже в стадии завершения.

— С удовольствием почитаю, когда закончишь, — сказала я и полезла в сумку за визиткой. — Я сейчас работаю редактором в «Грант Букс», это совсем иное дело, чем «Пи энд Пи», как ты, возможно, и сам слышал, но я ищу хорошую новую беллетристику.

— Здорово! Ценю твое внимание, — обрадовался Люк. На прощание он обнял меня (слишком уж неуклюже из-за висящего на нем рекламного щита).

— Передавай от меня привет дяде Джексону, — уже на ходу бросила я. Джексон обосновался в Вирджинии. С тех пор как я начала работать в «Грант Букс», мы говорили с ним несколько раз, но я была настолько занята, что не было времени ответить на его недавний звонок.

Люк пообещал.

Затем я спринтерски преодолела весь квартал до самого издательства.

* * *

— Что точно следует добавить нашему дому, — щебетала моя мама, пока я прижимала телефон плечом к уху, чтобы освободить обе руки для просеивания содержимого своего ящика, — так это побольше лимонно-желтого, темно-лилового с добавлением темно-розового, потом цвета морской волны, густого аметиста и цвета раскрывшейся фуксии, больше…

Громкий стук от упавшего на мой рабочий стол телефона. Но мама продолжала извлекать все новые и новые цвета из своей палитры, очевидно, не придав значения громкому звуку от удара (когда она чем-то увлечена, ее обыкновенно высокий уровень восприятия резко падает).

Мамуля задумала произвести некоторый ремонт в доме. У нас оставалось еще несколько месяцев до ежегодной встречи по поводу памяти моего папы, но мама уже заранее глубоко погрузилась в работы по приведению дома в надлежащий вид. Такие встречи действительно много значили для нее, впрочем, как и для меня, и я знала, что она хотела все довести до совершенства.

Эта традиция возникла пять лет назад. В январе, в самую ближайшую ко дню рождения моего отца субботу, мы открываем двери нашего дома для друзей, родственников, членов литературного общества, всех жителей города, в общем, всех, кто испытывает желание зайти к нам, посидеть за столом, почитать свои любимые стихи. В прошлом году мы даже сумели собрать пожертвования, достаточные, чтобы учредить университетскую стипендию имени Чарльза Трумана. То, что начиналось примерно с дюжины близких знакомых и родственников, собравшихся в нашей гостиной, стремительно перерастало в популярное событие для всего университетского городка. И вот мама уже ожидала в доме до двухсот человек.

— Клэр, как ты думаешь, кухня смотрелась бы лучше в зеленом или в красном, томатном? — поинтересовалась она моим мнением.

— Мамочка, давай лучше зеленый. А от меня какая помощь требуется? Мне связаться с поставщиками провизии и составить меню? Или обратиться к «Огням прерии», узнать, не могут ли они опять пожертвовать нам книги для лотереи?

«Огнями прерии» назывался независимый книжный магазин в городе. Отец каждый год приводил меня туда в день моего рождения, там был один из лучших разделов детской литературы в штате, и мы с ним выбирали пять новых книг. Этот магазин всегда проявлял щедрость в связи с организацией Дня поэзии моего отца.

— Это было бы замечательно, милая, но ты уверена, что у тебя найдется время? — заволновалась мама. — Ты же только что перешла на новую работу. Почему бы тебе не доверить все мне в этом году?

Как ни противно было признаваться себе, но в маминых словах был резон. Я работала в «Грант Букс» только месяц, но мой список «дел к исполнению» нарастал в ужасающем темпе. Только на прошлой неделе мне поручили взяться за пять новых проектов, унаследованных от редактора, который, согласно словам Вивиан, «оказался неотесанным и не соответствовал ее требованиям». Я не была уверена относительно точности диагноза Вивиан, но в любом случае новые названия попали ко мне на стол.

Однако для меня было крайне важно внести свой вклад в организацию папиного дня. В конце концов, отец всегда выкраивал время, чтобы помочь мне с уроками, посмотреть мои репетиции по танцам, или футбольные матчи, или даже рассказать мне на ночь сказку. Я была просто обязана выкроить время.

— Ладно, детка, — скрепя сердце согласилась мама, — но ты предупреди меня, если окажешься слишком занята.

— Договорились. — Я погладила заурчавший от голода живот. Мой «Аутлук» уведомил меня о новом письме, и я с первого взгляда догадалась, от кого оно: e-mail отличалось фирменным стилем Вивиан. Шестнадцатый размер шрифта создавал необъяснимый эффект: каждое электронное послание воспринималось не иначе, как ор. — Мамочка, можно я перезвоню тебе позже или завтра? Я еще ничего не ела, и я…

— Ты еще не ходила на ланч? Клэр, родная, но уже почти четыре! Я знаю, ты очень загружена, но, милая, пожалуйста, не забывай следить за своим здоровьем.

— Я знаю, мамочка, постараюсь.

— Би говорит, ты сильно похудела!

Бр-р. Терпеть не могу, когда Би жалуется моей маме.

— Мамочка, со мной все в порядке… я только приспосабливаюсь к новому темпу.

— И Би сказала мне, что всю эту неделю ты приходила домой далеко за полночь.

Беатрис постоянно перезванивалась с моей мамой. По правде сказать, с тех пор как я устроилась на работу в «Грант», они говорили друг с другом, вероятно, даже больше, чем каждая из них по отдельности со мной. Мне нравилось, что они так сблизились, вот только Би проговаривалась ей о подробностях моей жизни, которые заставляли маму терять сон.

— Делов-то, мамочка. Я всего лишь пытаюсь приспособиться к новому темпу, ничего больше.

— Ладно-ладно. Только не позволяй этой женщине… Вивиан… третировать тебя. Би рассказывает…

— Мамочка, меня никто не третирует, — перебила я. — Она формирует меня! Это великолепная возможность! Такой шанс выпадает раз в жизни. Не пойму, почему я, похоже, единственная, кто это ценит…

— Ладно. Прости меня, — стала извиняться мама, подавив легкий вздох.

— Я позвоню тебе позже на этой неделе, мамочка. Люблю, целую.

Было неловко резко обрывать разговор, но меня так мучил голод, что перед глазами уже пошли круги. Я быстро проверила e-mail от Вивиан. Ничего, что не могло бы подождать минут десять, — и схватила свой кошелек. «Хевнбургер», райская булочка с начинкой — удачное название для закусочной через дорогу — уже звала меня.

К несчастью, дверь в мой кабинет распахнулась прежде, чем я смогла удрать.

— При-ве-т, какое великолепие, сама сексапильность, етить твою… — заполнив боевым кличем всю комнату, «единственная и неповторимая», Кэндэйс Мастерс, качаясь на своих десятисантиметровых шпильках, возникла в моем кабинете.

Кэндэйс, одна из добавленных мне авторов, из числа бывших супермоделей мирового уровня эпохи восьмидесятых. Она постоянно торчала на вечеринках во всех популярных местах от «Студии 54» до «Бунгало 8». При выборе объекта встреч с противоположным полом твердо придерживалась строгого принципа отбора («только миллиардеры»), боролась с зависимостью от всех мыслимых и немыслимых субстанций на планете, шла под нож пластического хирурга такое количество раз, что и сама не сумела бы сосчитать, неоднократно выходила замуж, родила нескольких детей и между делом качала из скважины бестселлеры, живописующие все это вместе взятое. Она по-прежнему производила сильное впечатление, хотя после регулярного участия в «Докторе 90210» в качестве пациентки, начала понемногу смахивать на экспонат Музея восковых фигур мадам Тюссо. А ее пылкость и поразительная живость, по правде говоря, вызывали подозрение, что она исключила еще не всю химию из своего рациона.

— Привет, Кэндэйс! Как идут дела? — приветствовала я ее, пожалев, что не знала о ее прибытии заранее. Дэвид остался в коридоре, втянув голову в плечи в извиняющейся позе, хотя его вины в том и не было. Попытаться воспрепятствовать вторжению Кэндэйс в мой кабинет равносильно попытке остановить атакующего боевого слона.

— Идут, детка, идут, — ответила Кэндэйс, пробежав пальцами по платиновым прядям. — Как тебе моя новая микро-мини? Это «Гуччи», детка. Сегодня день четырех «Г» для меня. — И она торжествующим жестом показала на туфли, сумку и юбку. Потом небрежно засунула руку под юбку и выудила оттуда тощий кожаный ремешок от ее «Г-стрингов». Зрелище, поглазеть на которое выстроились бы в очередь несколько поколений мужчин по всей Америке, вызвало у меня чувство неловкости.

— «Г», — похвасталась моя посетительница.

— Гм-м, прелестно! — кивнула я.

— Я тут надумала тему для очередной книжки! — выдала она, стремительно наклоняясь вперед и дважды чмокая меня в воздухе. — Постой, куколка, пока не забыла, я тут принесла тебе хорошенькую безделушку. — Она выудила из своей сумки свернутые в шарик красные кружевные «тонги», которые игриво перекинула мне.

Я поблагодарила ее, не прикоснувшись к кружеву, сильно сомневаясь, не затолкала ли она эти «тонги» в сумочку, сняв их с себя перед сном.

— Носи на здоровье, кукленок! — Она снова послала мне воздушный поцелуй, потом тут же подскочила к моим книжным полкам и принялась одну за другой снимать с них книги нашего издательства и запихивать их в огромный пакет для покупок с надписью «Шанель».

— Люблю пополнять свои запасы, когда бываю у вас, — объяснила она, вычищая очередную полку. Фил предупреждал меня о маниакальной страсти Кэндэйс забирать книги из редакции. Однажды она привела с собой четырех парней, чтобы те помогли утащить ее трофеи. Фил был убежден, что она продавала их через Интернет.

— Итак, о моей книге, — сказала она наконец, вручив пакет, набитый книгами, своему испуганному молодому секретарю, который в тот момент материализовался в дверном проеме. — Мои поиски мистера «Воплощение правильности», и все те извращенцы, негодяи и кобели, которых я вытерпела на своем пути… Ну, вроде того типа, с которым я провела прошлое лето в Хэмптоне. Огромная текстильная фабрика, большой красный «Хаммер», основное обиталище на Джин-лэйн, всегда VIP-места на «Джет-Ист» — смахивало на знатный улов? До тех пор, пока однажды ночью он не снял при свете рубашку и я не увидела, что у него по всему телу вытатуированы женские влагалища. По всему телу! Вот ненормальный! Ты можешь себе это представить?! Вот так-то! Поэтому я решила написать книгу о красных флажках, предупреждающих об опасности, и о мужчинах, которые ими машут. Звучит отменно? Тебе нравится?..

Книга о плохих мужчинах и сексе грубого помола? И над всем этим — имя Вивиан. Немало агентов признавались, что посылали Вивиан любое предложение, в котором женщина подвергалась сексуальным домогательствам, а мужчина выставлялся в жутком свете, и были уверены, что та без звука поддержит подобные шедевры. Поперчите, посолите все это «дерьмо» — и вы получите ее любимую формулу. И это — литература XXI века, заполнившая книжный рынок Америки?

— Звучит хорошо, Кэндэйс, — хмыкнула я. — Почему бы вам не сделать краткие наброски историй, которые вы хотите включить в книгу (нам явно нужен материал «посочнее», из того, что еще не было в предыдущих книгах), и пусть ваш секретарь предоставит это мне. С этого и начнем.

— Идеально, куколка. Кендра! — На ее зов в кабинет поспешно вернулся секретарь. Сама услужливость. — Пожалуйста, собери мои вещи. А водитель у входа?

— Да, Кэндэйс, на Пятьдесят четвертой улице.

— Потряслись. Ладно, я только по-быстрому поздороваюсь со своим мужчиной, Филом, и мы поедем. Благодарю, Клэр. Надеюсь, ты здесь еще задержишься. — Подмигнув, Кэндэйс одарила меня еще двумя воздушными поцелуями и поплыла по коридору к кабинету Фила.

Двумя пальцами я сняла «тонги» со своего стола и бросила их в мусорное ведро. Зазвонил телефон.

— Есть хоть какой-нибудь шанс, что ты сумеешь выбраться из редакции в разумное время и пойдешь на йогу? — спросила Би. — Я нашла группу, которая начинает занятия в восемь. Прямо рядом с твоим офисом, и думаю, тебе не помешало бы немного размяться. Может, мы еще попытаемся где-нибудь перекусить после занятий, ты ведь зажала целых два четверга.

Я так проголодалась, что йога показалась мне чем-то вроде пытки — у меня не осталось никаких сил. Но как знать, вдруг, после того как ко мне внутрь попадет хоть что-то съестное, предложение Би покажется более привлекательным. Мы с Би договорились встретиться на месте.

О, благословенная булочка с начинкой! Пора сделать перерыв.

— Вернусь в пять! — крикнула я через плечо Дэвиду, сворачивая за угол к лифтам, и нос к носу столкнулась с Лулу. На ее лице появилось кислое выражение. Вот дерьмо! Теперь нам придется проявлять притворное дружелюбие все двенадцать этажей.

С моей стороны уж точно притворное. С тех пор как я начала работать у Вивиан, Лулу только и делала, что докапывалась до меня. Во время редакционных собраний она лезла из кожи вон, лишь бы привести доводы против всего, что бы я ни предлагала. Если я говорила, что предоставленные материалы интересны, она демонстративно сдерживала зевоту. Если же я утверждала, что не читала ничего хуже, она как можно вежливее просила меня позволить и ей тоже почитать предлагаемый материал. Ну вы же понимаете, одна голова хорошо, а две — лучше.

«Ладно, попробую подлизаться и сделаю первый шаг навстречу», — подумала я, когда мы молча вошли в лифт.

— Привет, Лулу, как дела? У вас милая кофточка.

Лулу нажала кнопку вестибюля.

— Клэр, — медленно произнесла она тихим голосом, не сводя глаз с дверей лифта.

Засим все. Никакой дружеской болтовни, пока спускался лифт — ни тебе даже «здрасьте»! Больше ни единого слова не сорвалось с губ Лулу, с идеально нанесенной на них помадой.

Пустяки. И чего это я засуетилась? Каждый пролет между этажами казался бесконечным, но наконец мы спустились в вестибюль и золотые двери открылись, чтобы высвободить нас. Само собой, Лулу вышла из лифта первой, гордо прошествовала через вестибюль, с обворожительной улыбкой на лице приветственно махнув рукой охраннику, словно не была отъявленной стервой.

К счастью, шансов, что она направит свои стопы в бур-гер-рай, не было никаких. Если верить Филу, Лулу заказывала салаты из заведения, расположенного дальше по улице, где готовили блюда только из экологически чистых и здоровых продуктов без пестицидов. Он называл это место «Ад Тофу». Ну и ладно, по мне так пусть хоть сгорит там.

* * *

Мы с Би лежали вытянувшись на спине, ожидая начала занятий. Зал быстро наполнялся, но место рядом с моим матом оставалось все еще свободным. Я закрыла глаза, чтобы дать себе расслабиться после напряженного дня. Никаких мелких раздражителей! Надо от них избавиться. Я избавлялась от слизняка менеджера Алексы Хэнли, называющего меня «сладкими щечками». Постараюсь не думать о гневном телефонном звонке агента, который хотел отследить судьбу позорно просроченного платежа. (Мы уже издали книгу, но по каким-то причинам Вивиан отказывалась признавать работу. «Мне она совершенно не нравится», — объяснила Вивиан, словно это могло служить причиной не выплачивать автору гонорар.) Попыталась забыть чопорную физиономию Лулу в лифте.

Когда я открыла глаза, то увидела, как тщательно ухоженная блондинка с безукоризненным французским педикюром разворачивала нескользящий коврик. Мне потребовалось не более секунды, чтобы узнать ее.

Лулу. Даже имя звучало бесполезно миленько.

Ее коврик оказался меньше чем в метре от меня. Я не представляла, как теперь себя вести. Снова попытаться проявить дружелюбие? Я, конечно, не могла притвориться, будто не вижу ее, и, кроме того, мне не хотелось опускаться до ее подростковых комплексов.

— Привет, Лулу! — прошептала я.

— Привет, — сдержанно ответила она. И, вытянувшись в наклоне вперед, опустила голову между коленями, прижав лоб к коврику. Для девицы, которая всегда держалась так, словно проглотила аршин, она оказалась потрясающе гибкой.

— Пожалуйста, займите удобное положение на передней части вашего коврика, — обратился к группе инструктор.

На всем протяжении занятий Лулу выполняла каждую позу с безупречной легкостью. Лишь едва уловимо поблескивала кожа на ее лбу, но вниз не скатилось ни единой капли пота.

Я же, напротив, так и не смогла сдержаться от стенаний а-ля Мария Шарапова, а мой признанно нескользящий коврик от пота превратился в маленький каток. Уже на двадцатой минуте каждый раз, когда я опускалась вниз, руки и ноги скользили по нему, как на роликах. Волосы стали похожи на мокрые сосульки, а футболка и шорты выглядели так, будто я забыла их снять с бельевой веревки во время сильного ливня. Когда занятие, наконец, закончилось, я вытерла лоб последним сухим пятном футболки. Даже Би от удивления подняла брови.

Я скатала свой коврик и повернулась к Лулу, решив раз и навсегда вести себя любезно с ней. Мы только что потратили изрядное количество времени на выравнивание наших чакр, так, возможно, теперь-то она проявит больше лояльности?

— Вы просто великолепны, Лулу, — сказала я. — Я потрясена. Вы давно тренируетесь?

Лулу ничего не отвечала, и я на секунду засомневалась, не повиснет ли мой комплимент в воздухе, как это уже было в лифте, когда я поздоровалась с ней. Она пристально посмотрела на меня и соизволила заговорить, бросая в меня слова, будто испытывала к ним такое же отвращение, как и ко мне.

— Йога — это не спорт, Клэр, йога — образ жизни. Видишь ли, в нашем мире не во всем следует соревноваться, — отчеканила она и, перекинув сумку через плечо, направилась к двери.

Ну это уж слишком.

* * *

— Привет, малышка. Только что приземлились. Есть хоть шанс, что ты сможешь приехать ко мне через час? — спросил Рэндалл.

— Конечно! — одним духом выпалила я, рассчитывая, что Би поймет меня. Простейшая арифметика: добежать до своей квартиры (пятнадцать минут), наскоро принять душ (пять минут), одеться (еще пятнадцать; ради встречи с Рэндаллом, мне требовалось дополнительных четыре минуты, чтобы подобрать нижнее белье) и добраться до его дома (двадцать минут). Я не видела Рэндалла уже несколько дней — он работал над каким-то большим проектом в Токио, и даже по телефону с ним было трудно связаться. К счастью, меня так засосала работа, что слишком хандрить по поводу его отсутствия просто не оставалось времени.

— Это был Рэндалл? — уточнила Би, когда я отключилась.

— Угу, — кивнула я.

— И сегодняшний вечер перерастет в ночь? — спросила она.

Эта мысль не приходила мне в голову, но теперь, когда Би упомянула об этом… Мы с Рэндаллом встречались уже больше месяца, виделись друг с другом по нескольку раз в неделю… я даже слышала, как он назвал меня своей девушкой в телефонном разговоре с коллегой по работе.

У меня голова шла кругом от этого парня!

— В самом деле, — улыбнулась я, — отчего бы и нет? Сегодняшний вечер вполне может перерасти в ночь.