1

Нет, что ни говори, в жизни много удивительного, размышляла Джун, бумажной салфеткой промокая лоб. Вроде бы только что тряслась от холода под промозглой лондонской изморозью, а теперь вот плавлюсь от жары. И это в конце декабря! Ну и ну.

Настроение у Джун было, конечно, нерадостное — откуда бы взяться радости, не тот повод, — но какое-то выжидательно-приподнятое. Как ни старались все в один голос убедить ее, что романтика этого континента осталась в прошлом и потому нет смысла лететь в такую даль — вполне можно обойтись услугами какого-нибудь филиала австралийской юридической фирмы в Лондоне, Джун на уговоры не поддалась. Она была уверена: эту землю, где все наоборот — декабрь — лето, июнь — зима, медведи не нападают, а просятся на руки, — стоило бы посмотреть и просто так, в качестве туриста. А уж если представился повод, хотя бы и такой печальный…

Покрытый пылью автобус, который высадил Джун, уже скрылся за поворотом, а она все стояла, уставившись в поблекшую надпись на обесцвеченной горячим солнцем деревянной арке: «Парк Свенсона». И чуть ниже: «Спешите видеть: Найси, любимец публики». А рядом — изображение дельфина, прыгающего в горящее кольцо.

Джун вздохнула — тяжело, печально — и покатила чемодан на колесиках к входу в парк. По-видимому, там и находился дельфинарий, аквариум или как он еще называется — Джун не очень разбиралась в таких тонкостях — с тем самым Найси, о котором она только что прочитала.

У небольшого киоска, приткнувшегося к самой арке, она остановилась. В киоске продавали входные билеты, а заодно и всякие мелкие сувениры: игрушечные бумеранги, крошечные меховые коалы — изображения этих медвежат, заметила Джун, были чуть ли не на всех рекламных щитах, — стеклянные черные лебеди, ракушки и прочие туристские радости.

Молоденькая девушка приветливо улыбнулась ей и спросила:

— Что угодно, мэм?

— Привет! Я Джун Росс, дочь мистера Свенсона. Хотела бы поговорить с управляющим, мистером Деппом.

— О, мисс Джун, вы не представляете, как мы рады вас видеть! Я — Элис. А Робин, мистер Депп, сейчас в конторе, вон там. — Девушка махнула рукой вглубь парка.

— Спасибо, Элис.

Джун помедлила у ворот, не веря, что она и в самом деле теперь владелица этого зеленого уголка на берегу океана. Слева она увидела большой ярко сверкающий на солнце водоем, вокруг которого толпились люди. Справа еще несколько водоемов — поменьше. Возле них тоже бродили люди, в основном пары с детьми.

Глядя на легко одетых, а точнее — едва одетых людей, Джун еще раз почувствовала неуместность своего льняного костюмчика — она приобрела его перед отлетом в «Хэрродсе», самом дорогом и модном лондонском универмаге. Кто бы мог подумать, что здесь такое пекло?

Она устремилась к небольшому строению, примостившемуся к зданию повыше. Над широко распахнутой дверью неказистого здания была надпись: «Парк». Джун вошла. Ничто здесь не радовало глаз: старый стол посередине, деревянные полки по стенам, заваленные всяким бумажным хламом, ракушками и разными засушенными и заспиртованными морскими тварями.

У стола стоял мужчина средних лет, черноволосый коренастый, с резкими чертами лица, и раздраженно кричал в трубку:

— Да, да, подпись я видел, но и нас надо понять!.. Почему вы не хотите нас понять?.. Ах, вы уже во всем разобрались? Ну посмотрим, посмотрим… — И он гневно швырнул трубку на рычаг.

Джун шагнула вперед и протянула ему руку.

— Должно быть, вы мистер Депп? А я — Джун Росс, дочь мистера Свенсона.

— О, миз Джун, об этом вы могли бы и не говорить! Те же волосы… — Он откинул голову, приглядываясь к ее блестящей золотисто-рыжей гриве, перехваченной на макушке узкой темной ленточкой. — Те же карие, нет, зеленые, хотя… Ох, миз, — видимо, мистер Депп решил не ломать голову над определением цвета ее глаз, — как я рад вас видеть! У нас проблема, большая проблема, миз. Представляете: явился какой-то парень и собирается забрать Найси, нашу знаменитость. Ну кто же придет к нам, если у нас не будет Найси, нашего главного артиста? И что же тогда нам делать? Миз Джун, вам надо решить что-то с этим молодым человеком. Лучше всего — вышвырнуть его отсюда. Вышвырнуть — и дело с концом!

Джун проделала огромный путь, пролетела почти половину земного шара, приехала в Австралию, чтобы забрать отцовское имущество, если таковое обнаружится, и решить, что делать с парком, владелицей которого она неожиданно стала. А тут вдруг выясняется, что ее отец, похоже, был на грани банкротства. И вдобавок ко всему ей предлагается «вышвырнуть» какого-то наглеца, что уж совершенно не вписывалось в ее планы.

— Почему он хочет забрать Найси? — попыталась прояснить ситуацию Джун.

Но Робин Депп уже направился к толпе людей, обступивших бассейн.

Идя вслед за ним, Джун старательно припоминала все, что она знала о рыбах, решив, что дельфин — та же рыба, только большая. И оказалось, знает она очень немного: рыба должна быть свежей и правильно приготовленной. Вот, пожалуй, и все. Но дельфин по имени Найси в эту схему не вписывался.

Джун снова надела снятый было жакетик — босс должен впечатлять! — и обратилась к мистеру Деппу:

— А кто здесь еще работает?

— Да только я, миз Элис и Большой Босс, упокой Господи его душу. Больше никого здесь нет.

Толпа кипела и бурлила.

— Я пришел сюда, только чтобы взглянуть на дельфина! — возмущался какой-то толстяк. — А этот малый запрещает нам подходить к нему! Что за безобразие?!

— Пусть тогда вернут наши денежки! — требовал другой.

— И что, этот облезлый дельфин и есть та знаменитость? — негодовал третий.

— Вот видите? — Мистер Депп горестно взглянул на Джун. — Видите? — И, подняв руки, повернулся к толпе. — Спокойно, господа, спокойно! Мы работаем, готовим новое шоу. Идите к бассейну Подводного мира: пособирайте раковины, поиграйте с крабами и морскими звездами. Идите, идите, — торопил посетителей Депп, махая руками.

Люди отошли в сторонку, но расходиться не торопились, очевидно догадываясь, что вот-вот начнется шоу поинтереснее обещанного.

От волнения у Джун пересохло в горле, но в ней уже вовсю клокотал гнев: как может какой-то тип забрать ее артиста, ее личную собственность?

Джун подошла к невысокому, по колено, заборчику, огораживающему бассейн.

Мужчина, стоявший по грудь в воде, не обратил на нее никакого внимания. Он был полностью сосредоточен на чем-то, что выделывало быстрые круги в воде. Русые, чуть вьющиеся волосы, выгоревшие на солнце, неровными прядями спускались почти до плеч — широких, покрытых бронзовым загаром. Сильный, четко очерченный подбородок с ямочкой. Глаз его Джун рассмотреть не могла: он ни разу на нее не взглянул.

Должно быть, лет тридцать с небольшим, прикинула она, и ее сердце ёкнуло: ну просто греческий атлет, ожившая скульптура из лондонской Национальной галереи. Он сам мог бы служить приманкой для зрителей: «Спешите видеть! Великолепный образчик настоящего мужчины!» С таким бы кокетничать напропалую, а не выгонять его, но Робин слегка подтолкнул ее локтем.

— Извините меня, — сказала Джун, склоняясь над оградой. — Вы, в бассейне!

Мужчина вытащил из красного пластмассового ведра, стоявшего на платформе в воде, небольшую трепещущую рыбку и помахал ею над водоемом. Большая рыбина подплыла ближе и высунула голову из воды. Открытая пасть была усеяна рядом мелких зубов, и на какое-то мгновение Джун испугалась: а вдруг рыбина откусит пальцы этому «атлету»?

Большущая рыбина на лету поймала свой полдник и с легким всплеском ушла под воду.

Толпа взорвалась аплодисментами, но мужчина даже не поднял головы.

— Извините меня, — сказала Джун, на этот раз громче. — Будьте добры, выйдите из бассейна. Нам надо поговорить.

Теперь он поднял на нее взгляд — насмешливо-холодный взгляд светло-серых глаз, прищурившихся от яркого солнечного блеска. У Джун свело желудок. Но прежде чем она успела ответить ему соответствующим взглядом, мужчина снова повернулся к дельфину.

Джун резко выпрямилась. При этом ее каблук попал в небольшую выщерблину в цементном полу, и она покачнулась, но все же решительно перешагнула через невысокую ограду с предостерегающей надписью: «Близко не подходить» — и остановилась у самого края бассейна.

Еще никто не пробовал столь вызывающе игнорировать ее, менеджера крупной, пусть в масштабе Реддинга, дистрибьютерской фирмы. Хоть она и не успела отреагировать на его вызывающий взгляд, но в конце концов этому типу все равно придется признать свое поражение. При этой мысли у Джун снова заныло в желудке.

Положив руки на бедра, тоном настоящего босса она произнесла:

— Немедленно выйдите из бассейна, мистер.

— Леди, советую быть поосторожнее, иначе вы окажетесь там же, где и я. Плитка по краям бассейна совсем осыпалась.

— Вы что, думаете напугать меня несколькими разбитыми плитками? — вскипела Джун и машинально оглянулась.

Толпа увеличилась: зрелище обещало быть интересным. Теперь уж отступать некуда, мелькнуло у нее в голове, и она еще более грозно вопросила:

— Кто вы такой? И что вы делаете в этом бассейне? Это — частная собственность.

Моя частная собственность, не без гордости мысленно уточнила Джун.

Дельфин опять выпрыгнул из воды и поймал рыбу. Толпа зааплодировала.

Гнев плеснулся в ее душе. Забудь о его фигуре. И о его глазах, твердо сказала себе Джун, направляясь в сторону играющей парочки.

— Я хочу услышать ответ, а не то через несколько минут здесь будет полиция! — заявила она.

— Я уже все объяснил этому малому. — Незнакомец, не отводя глаз от дельфина, большим пальцем через плечо ткнул в сторону Робина.

Джун скрестила на груди руки.

— Поскольку это моя собственность, почему бы не объяснить что-нибудь и мне? — язвительно спросила она.

Мужчина повернулся к ней, и вся ее храбрость испарилась: в его взгляде явственно читалось… презрение.

— Значит, владелица этого… — он усмехнулся, подыскивая подходящее слово, — этого, так сказать, водного резервуара — вы?

— Да. И я хочу знать, почему вы привязались к моей рыбине.

Наконец-то он переключил внимание на нее. Пока он плыл к ней, резко и мощно загребая руками, Джун с замиранием сердца следила, как солнечные лучи играют на мощных плечах.

И вот он уже стоит перед ней. Стоит и смотрит на нее сверху вниз. Вода ручьями сбегала с широкой груди, покрытой густыми, золотящимися в ярком солнечном свете волосами. На нем были плавки, которые скорее подчеркивали все, нежели скрывали что-то. Впрочем, сказала себе Джун, меня это не касается. Я не собираюсь его разглядывать.

И все же среди курчавой россыпи на груди она заметила акулий зуб, висевший на черном шнуре.

Джун вызывающе взглянула в светлые, почти прозрачные глаза. Ни он, ни его плечи, ни его рост не способны смутить ее. И уж тем более то, что очерчивают темно-зеленые плавки.

Легкий бриз овеял ее неожиданной прохладой, и она только теперь ощутила на лице мелкие капельки пота.

Загорелый пловец подошел ближе.

— Прежде всего, это не рыбина, — наставительно сказал он. — Это млекопитающее. Такое же, как вы и я. Только без эгоизма, жадности и жестокости. Этот дельфин живет в хлорированной воде, поэтому — видите? — кожа у него обесцветилась, а глаза почти не открываются. Дельфины — стадные животные. Они созданы, чтобы плавать в открытом океане, вместе со своими сородичами. А у вас это создание более пяти лет живет в одиночестве. Его единственный компаньон — вон тот малый, который заставляет его проделывать всякие трюки перед кучкой любопытных из-за еды, которая состоит исключительно из мороженой рыбы. Представляете, если бы нам с вами изо дня в день давали корм для собак? Да еще замороженный.

Как ни странно, но ему удалось придвинуться к Джун еще ближе.

— Вы отобрали у этого дельфина все, что делает его дельфином: общество себе подобных, активность, радость охоты, ощущение безбрежного океана. И, что хуже всего, вы отняли у него душу. Он умрет в этом бассейне, и отвечать за это будете вы.

Как бы подчеркивая свою мысль, он дотронулся до ее воротничка, и это прикосновение послало волну дрожи по всему телу Джун.

— Меня зовут Бретт Килмер. Я член общества охраны животных. Местными властями мне даны полномочия вернуть этого дельфина в естественную для него среду обитания. И я непременно это сделаю. Вам понятно, леди?

Ее гнев погас, сменившись чувством вины. Джун в смущении попятилась, и… что-то хрустнуло под ее каблуком. Обветшалая плитка. Она потеряла равновесие, взмахнула руками и полетела в сверкающую бликами воду, к огромному созданию, плавающему где-то поблизости.

Напрочь забыв о таком понятии, как чувство собственного достоинства, Джун закричала не своим голосом и вцепилась в скользкую от воды руку Бретта. Но было уже поздно. Спустя секунду оба барахтались в воде.

В облаке брызг, хватая ртом воздух, Джун появилась на поверхности и поплыла к платформе, на мелководье. Бретт вынырнул секундой позже и, кажется, никуда плыть не собирался. Зато дельфин направился прямо к Джун.

— Прочь, прочь от меня! — в ужасе завопила она.

Взывая о помощи, она повернулась к Бретту, и ее охватил гнев. Он смеялся! И через мгновение его смех потонул в звучном хохоте, в аплодисментах и веселых выкриках людей, столпившихся вокруг бассейна.

Взгляд Джун выхватил мрачную физиономию Робина. Он был единственным, кто не смеялся, его эта сцена явно шокировала.

Первый шок прошел, и Джун сообразила, что все еще находится в одном водоеме с огромной тварью. Как раз в этот момент огромная голова появилась над водой и, словно усмехаясь, уставилась на нее.

— Это вовсе не смешно! — заверещала Джун, ни к кому в частности не обращаясь. — Сейчас же уберите от меня эту рыбину! Слышите?

— Это не рыба, это дельфин, — снова поправил ее Бретт. На его лице была точно такая же, как у дельфина, ухмылка.

— Прекрасно, прекрасно, — пошла на попятный Джун. — Только подержите его, пока я не выберусь отсюда.

Она попыталась ухватиться за край бассейна, но льняные брючки, словно чугунные гири, тянули ее вниз. Бретт одним движением выбросил из воды свое натренированное тело и сидел теперь на краю водоема. Еще бы! На нем не было ни обтягивающих брюк, ни туфель на каблуках, а у Джун не было его мускулов.

— Требуется помощь? — с легкой усмешкой поинтересовался он.

— Сама справлюсь. — Джун твердо решила не принимать от этого субъекта никаких милостей.

Она стянула свои дорогие, теперь окончательно погибшие босоножки и швырнула их на бортик. Затем ухватилась за край бассейна и подпрыгнула. Попробуй тут сохранить хоть каплю достоинства, подумала она, кряхтя, пыхтя и отфыркиваясь. Бретт с интересом наблюдал за ее потугами.

— Может, все-таки помочь? — спустя пару минут снова осведомился он.

— Спасибо, я сама. Просто мои брюки…

Джун еще не успела закончить фразу, а Бретт уже скользнул в воду и, подставив ладони под ее ягодицы, выбросил ее на край бассейна. Она была так ошарашена, что почти забыла о собственной роли в этом действе: подняться на ноги и восстановить равновесие.

— Не знаю, право, благодарить вас за любезность или укорять за слишком вольное обращение, — выпрямляясь, проговорила Джун со странным чувством не то смущения, не то раздражения.

Насмешливая искра блеснула в глазах выбравшегося из воды Бретта.

— Не стоит благодарности. Я тоже получил удовольствие.

Джун закатила глаза: не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: он пытается ее разозлить…

Оглянувшись, она увидела разросшуюся толпу, с интересом наблюдавшую за происходящим, и настроение у нее окончательно упало. Ну вот, она сама стала зрелищем — в дополнение к дельфину.

— Робин, пожалуйста, удалите отсюда всех, — распорядилась Джун, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно спокойнее.

Робин словно проснулся.

— Хорошо, миз Джун, — заторопился он. — Я сделаю это, прямо сейчас. Только не позволяйте ему взять эту рыбину. Не забудьте, без нее у нас не будет шоу. А не будет шоу — не будет денег. Не будет денег… — Он горестно покачал головой и отправился выполнять указание Джун.

Когда Джун повернулась к Бретту, она заметила, что он смотрит на нее с любопытством. Пусть смотрит сколько угодно, на здоровье, решила она. Такие штучки на меня не действуют.

Джун знала правила деловых игр, знала, как работает личное обаяние делового партнера. И ей очень не нравилось, когда подобные приемчики пытались использовать на ней.

— Почему мы не можем пройти в контору и поговорить как два деловых человека? — спросила Джун с легким высокомерием, стараясь игнорировать тот факт, что с ее мокрой одежды уже натекла лужица.

Бретт усмехнулся.

— Вообще-то, если вы не заметили, миз Джун, — проговорил он, передразнивая Робина, — я не похож на бизнесмена. И это не деловые переговоры. Я передал вашему сотруднику письмо, согласно которому этот дельфин — мой. Вот, собственно, и все. — С этими словами Бретт снова скользнул в бассейн и потянулся к пластмассовому ведру.

Джун направилась к нему, на этот раз внимательно глядя себе под ноги.

— Что вы говорили о дельфине, хлорированной воде и о обесцвеченной коже?..

— Я сказал: то, что вы делаете с этим дельфином, бесчеловечно и жестоко. Он существует в этом мире вовсе не для того, чтобы увеселять нас с вами. Вам бы понравилось жить в большом ящике, изо дня в день видеть одни и те же стены и есть одну и ту же паршивую еду?

Как раз в этот момент Найси высунул голову из воды и получил очередную живую рыбку. Сердце Джун сжалось, когда она увидела синяки на голове дельфина. И вдруг она осознала: ведь Бретт думает, что именно она все время управляла этим парком.

— Лично я ничего не сделала этому дельфину, потому что…

— Но вы же владелица этого парка и всего, что в нем имеется? — перебил он.

— Не совсем. Я просто унаследовала его от своего отца, Майлза Свенсона. Я даже не знала, что он владел всем этим. Более того, до последнего времени не представляла, где он живет и жив ли вообще.

Зачем я ему все это говорю? — удивленно подумала Джун, но все же продолжала:

— Во всяком случае, я приехала только сегодня, и Робин сказал, что кто-то хочет украсть нашу большую рыбу.

Губы Бретта искривились в усмешке, и Джун поторопилась добавить:

— Знаю, знаю, дельфин — не рыба.

Бретт протянул руку к Найси: хотел до него дотронуться, но тот уклонился. Еще одна рыбка заставила дельфина подплыть ближе, но на этот раз Бретт не пытался коснуться его.

Джун поняла: этот покровитель дельфинов снова погрузился в свою стихию, а она предана забвению. Будь у нее хоть капля гордости, она повернулась бы и ушла, расправив мокрые плечи. Но, к сожалению, любопытство вытеснило те малые крупицы самоуважения, которые ей удалось собрать.

— А что вы собираетесь с ним делать? — спросила Джун после неловкой паузы. Нужно бы переодеться в сухое, подумала она, но как уйдешь, если он считает, что эта рыбина — тьфу, дельфин! — мучается из-за меня?

— Я должен заново научить его ловить живую рыбу и жить в дикой природе. Найси привык зависеть от людей. Но он снова должен стать дельфином.

Джун задумалась. И в самом деле: что же Найси видит? Белые стены бассейна. Ноги Бретта. И все. У нее сжалось сердце.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила она.

Бретт тряхнул головой, и солнечные брызги посыпались с его мокрых кудрей.

— Можете. Оставьте нас с Найси вдвоем. Это будет самое лучшее.

Он даже не поблагодарил ее за предложение, не взглянул на нее, а снова потянулся к дельфину. Но тот опять ускользнул от него.

— Не очень-то вы любезны, — заметила Джун. — Но могу я задать вам еще один вопрос, последний? — И, не дожидаясь ответа, спросила: — Чем вы зарабатываете на жизнь? Мне кажется, работа в обществе охраны животных не оплачивается.

— Я состою в секции защиты дельфинов. Это действительно неоплачиваемая работа. Я езжу по разным запущенным паркам и занимаюсь освобождением содержащихся в них дельфинов.

— По запущенным паркам? Разве этот парк можно назвать запущенным?

— Если речь идет о дельфине — да. Как обращаются здесь с другими животными, не знаю, — твердо заявил он.

Джун огляделась: краснеть ей вроде не за что. Парк выглядел хорошо ухоженным, хотя и старым.

— Значит, вы считаете моего отца жестоким или легкомысленным человеком? — с обидой спросила она, собираясь уйти и прервать наконец этот унизительный для нее разговор.

Но, к ее удивлению, Бретт повернулся к ней и серьезно, без тени насмешки, сказал:

— Я встречался с ним всего один раз: когда пришел ознакомиться с условиями содержания животного. Возможно, им обоим приходилось нелегко: и дельфину, и вашему отцу. Найси съедает примерно пятнадцать фунтов рыбы в день, поэтому Майлз, видимо стесненный в средствах, покупал только мороженую рыбу — так дешевле.

— Я ничего об этом не знала, — еще раз сказала Джун и, не удержавшись, спросила: — Скажите, а дельфины кусаются? Я хочу сказать: я подвергалась опасности, когда упала в воду?

Едва заметная усмешка появилась в уголках его рта.

— Опасности подвергалось только ваше чувство собственного достоинства.

Бретт бросил Найси последнюю рыбину и легким движением выбрался из бассейна.

— Кстати, вы сюда надолго? — небрежно спросил он, сняв с невысокой ограды полотенце.

— Примерно на неделю. Это все, что я могла выкроить на работе.

Бретт кивнул, вытирая волосы полотенцем, а Джун подумала: интересуется, долго ли ему придется терпеть меня. Он подступил ближе и оглядел облепленную мокрой одеждой фигурку Джун. Джун показалось, что в глазах его мелькнуло одобрение, но, прежде чем она успела насладиться этой мыслью, Бретт протянул ей полотенце.

Джун отрицательно покачала головой.

— Ваша забота очень трогательна, но, боюсь, это полотенце уже исчерпало свои возможности.

Бретт равнодушно пожал плечами и, вытащив из рюкзака шорты и хлопчатобумажную тенниску, сунул в него полотенце.

— Я просто галантный мужчина, — скромно отрекомендовался он.

Бретт натянул шорты и сунул ноги в кожаные сандалии. Джун отметила, как заиграли его мускулы, когда он натягивал тенниску на свои атлетические плечи. Не обошла вниманием и длинные худые ноги, покрытые золотистыми волосами, хотя изо всех сил старалась не смотреть на Бретта. Однако, подняв глаза, она, к своему удивлению, обнаружила, что по его лицу скользнула улыбка. Он что, заметил, как она таращится на него?

Сердце у нее ушло в пятки. Спокойнее, спокойнее, девочка, сказала она себе.

Бретт повернулся и зашагал прочь. Джун проводила его взглядом. Бретт миновал деревянную арку и сел на мопед. И ни разу не оглянулся. Даже головы не повернул, чтобы посмотреть на Джун украдкой, а ее взгляд, как приклеенный, следовал за ним.

Ну и что ее так задело? Ясно ведь как Божий день: он не хочет, чтобы она болталась у него под ногами. Потому не проявил по отношению к ней даже самой элементарной вежливости. Не выказал ни малейшего интереса. Хорошо же. Джун Росс не из тех, кто навязывается. Она не навязывалась, даже когда речь зашла о разводе с Энтони, не собирается она ходить и вокруг Бретта Килмера. Хотя… хотя… У Джун почему-то сложилось впечатление, что этот человек вообще никого не хочет видеть рядом с собой. Интересно узнать — есть ли на то какие-нибудь особые причины?

 

2

Бретт мчался по узкой дороге, направляясь к «Шеффилдс ранчо». Шорты, впитавшие влагу из плавок, прилипали к телу. Ранчо находилось примерно в пятнадцати милях хорошей — точнее сумасшедшей — езды от парка. Оно располагалось в стороне от туристических маршрутов и туристического интереса, за что Бретт не уставал благодарить судьбу.

Владельцы, старые добрые друзья Бретта, предоставили в его распоряжение поместье и прилегающую лагуну. Но земля ему была не нужна — ни цветущие сады, ни пышные деревья. Ему нужен был кусочек лазурной воды, где бы он мог пробудить в Найси навыки, заложенные природой.

Бретт скользнул взглядом по большому импозантному дому из белого камня и понесся дальше: к деревянному лодочному сараю, взгромоздившемуся над водой. Его-то Бретт и приспособил под свое жилье.

Торопливо убегала из-под колес серая лента дороги, ветер свистел в ушах, но Бретт ничего не замечал, ничего не слышал. Перед его глазами стояла Джун Росс. Блестящие золотисто-рыжие волосы, прилипшие к мокрым щекам, большие карие, нет, скорее зеленовато-карие глаза. Он улыбнулся, вспомнив ужас, исказивший лицо девушки, когда она оказалась в воде.

Все еще улыбаясь, Бретт затормозил, слез с мопеда и по дощатому настилу зашагал к лодочному сараю.

А как вспыхнули ее щеки, когда он обвинил ее в небрежном отношении к Найси! Он знал, что она совершенно ни при чем, но ему хотелось смутить ее и… заставить поскорее уйти.

Очень нужно, чтобы женщины вертелись вокруг него, путались под ногами! Особенно такие, как эта. Модный костюмчик, дорогие украшения — да от нее так и разит деньгами! Он не заметил обручального кольца на ее руке. Впрочем, что за ерунда ему лезет в голову? Какая разница, есть у нее кольцо или нет? Таких, как он, подобные леди просто не замечают. К тому же Джун вообще не та женщина, с которой ему хотелось бы завязать какие-нибудь отношения, пусть самые легкие, необременительные. Так что нечего о ней и думать.

Но он думал.

Бретт прошел в заднюю часть лодочного сарая, сбросил с себя одежду и плавки и встал под душ. Отсюда он мог видеть океан, над которым уже розовели облака, на горизонте сбивающиеся в яркую объемную массу. Втирая шампунь в волосы, Бретт стал думать о том, что ему предстоит сделать завтра. Конечно, прежде всего нужно заняться дельфином, потом…

И тут его мысли снова обратились к Джун. В чем дело? Что с ним такое? Не такая уж она красавица. Хотя, без сомнения, хорошенькая. Овальное лицо и густые ресницы. Полная грудь, обтянутая мокрой блузкой, соски просвечивают даже сквозь бюстгальтер. А губы такие, что просто не могут не вызвать у мужчины фривольные мысли. Изящная, с тонкой талией, как будто созданная для его рук, — когда он держал ее.

Забудь о талии и о женщине, которой она принадлежит! — приказал себе Бретт. Вспомни лучше о том, что тебе тридцать шесть — пора несбыточных мечтаний давно миновала.

Да, у него бывали интрижки с женщинами, которых порой заносило сюда откуда-нибудь из центральной части материка — «ощутить дыхание океана». Не обходили его вниманием и местные красавицы, хотя ни одной из них он не давал к тому особого повода. Но Джун — сразу видно — очень независимая, самонадеянная девица, явно не его круга и к тому же… помми, подумал Бретт с той легкой усмешкой, с которой австралийцы частенько говорят об англичанах. Он — и эта девушка! Смешно.

Где-то поблизости закричала чайка. Эти создания природы были его единственными друзьями. Бретт давно обнаружил, что ему, оказывается, несравненно легче уживаться с ними, чем с людьми. И куда легче понимать их, чем людей.

В перечень его привязанностей женщины не входили. Потому что Бретт твердо знал: ему никогда не найти той, которая согласилась бы разделить его предназначение — спасать дельфинов. Ни одна из них не пожертвует своей спокойной, тем более обеспеченной, жизнью ради этой миссии.

Бретт вырос в атмосфере, где не было места жалости и состраданию. Мать он не помнил: она умерла, когда ему не исполнилось и двух лет. Отец обожал гонки и пиво. На первом он просадил все их деньги, на втором — печень, а позднее и жизнь. Единственным увлечением Бретта с самого раннего возраста было море и все, что его населяет. Может быть, потому, что это как нельзя лучше соответствовало постоянному одиночеству его души. Так уж сложилась его жизнь, и менять теперь что-либо просто глупо.

После душа Бретт с удовольствием растянулся в шезлонге. Он здорово вымотался за сегодняшний день и с удовольствием предался приятному безделью. Но ровно через десять минут он снова был на ногах: им овладело непривычное беспокойство. Бретт отправился на пляж прикинуть, где он устроит выгородку для Найси, как обнесет ее сетью, и пусть дельфин плавает там. Плавает и готовится к самостоятельной жизни, к которой он, Бретт, укажет ему путь.

Когда стемнело, Бретт отправился в паб. Кружка хорошего пива, рассудил он, промоет не только горло, но и мозги, из которых никак не хотел уходить совершенно ненужный ему образ.

Джун, понаблюдав немного за Найси, вернулась в контору, где оставила свой багаж. Она переоделась в сухую одежду и, выглянула в окно в поисках Робина. Он поливал из шланга дорожки. Джун окликнула его и пригласила к себе.

— Значит, вы так и не прогнали этого плохого парня? — спросил он, остановившись в дверях.

— Нет. И не стану его прогонять.

Робин покивал.

— Ну да, ну да. Я видел, как вы смотрели на него. Какая жалость! Вы наша единственная надежда, и на тебе — влюбилась в плохого парня.

— О чем это вы говорите?! — возмутилась Джун.

Подумать только: она всего-то раз или два взглянула на злополучного защитника прав дельфинов, а Робин уже решил, что тот околдовал ее!

— Ваш отец ни за что бы так не поступил, — продолжал гнуть свое Робин.

— А как бы поступил мой отец? — с вызовом осведомилась Джун.

— Он вышвырнул бы пинком этого нахала, который хочет украсть нашу рыбу!

— Дельфин — не рыба, — машинально поправила Джун.

— Ну вот, теперь и вы говорите, как этот вор.

Джун глубоко вздохнула. Будь они сейчас в ее кабинете в Реддинге, она не потерпела бы подобного нарушения субординации.

— У этого нахала, кстати, его зовут Бретт Килмер, есть специальное разрешение от властей. Разве он вам не показывал бумагу?

— Подумаешь — разрешение! Наверное, отвел чинушам глаза хорошими деньжатами, вот и все.

Джун поняла, что дальше эту тему лучше не развивать, и попросила Робина показать ей бухгалтерские книги.

Ее интересовало, были ли у отца какие-нибудь способности к бизнесу. Мать Джун всегда считала его безответственным, ни к чему не пригодным человеком. Никудышником, как она говорила. Джун не потребовалось и двух часов, чтобы понять, почему у ее отца было всего два работника. Дела его обстояли хуже некуда.

Джун подперла рукой щеку и, лениво оглядывая помещение конторы, задумалась о дальнейших своих шагах. Ее внимание привлекла небольшая фотография на одной из полок. Джун подошла к полке и взяла в руки запыленную рамочку: ей улыбалось собственное младенческое личико. Оказывается, отец, этот «никудышник», этот «эгоист», не забыл ее! Острое лезвие боли пронзило ее до самого позвоночника.

— Миз Джун, — напомнил о себе снова возникший на пороге Робин, — я сейчас ухожу. Хотите, чтоб я показал вам, где жил Большой Босс?

— Да, пожалуйста, — встрепенулась Джун.

Робин повез ее вглубь побережья, по петляющей дороге, которая явно требовала ремонта и внимания дорожной полиции: ни разметки, ни указателей, ни фонарей.

— Богатые покупают самые красивые участки и живут здесь всего-то несколько недель в год, — сказал он, махнув рукой направо, в сторону океана. — А вот тут живут другие. — Он махнул рукой влево.

И действительно, строения, тянувшиеся по левую сторону дороги, по-видимому, принадлежали людям более умеренного достатка.

Джун снова перевела взгляд направо и мельком отметила широкий въезд в усадьбу с надписью крупными буквами: «Шеффилдс ранчо».

Вскоре Робин остановился у светло-желтого трехэтажного здания с длинными белыми балконами.

У отца была однокомнатная квартира, вся прокаленная солнцем, — не продохнуть. Джун немедленно включила кондиционер, вмонтированный над окном. Дышать стало легче, но не намного. Кондиционер был старый, как и все в этой квартире.

Она упаковывала скудные пожитки отца и почти сожалела о том, что решила остаться в этом неуютном, заброшенном пристанище одинокого человека.

Джун надеялась найти здесь хоть какие-нибудь следы, сложить — пусть выборочно, кусками — мозаику жизни отца, но ничего не складывалось. Вдоль одной стены тянулись полки, забитые какими-то насосами, непонятными ёмкостями, которые он, должно быть, собирался когда-нибудь использовать. Мебель, в самом необходимом количестве, была старая, хотя и выглядела опрятно.

Попалась Джун и стопка старых карт Восточного побережья с многочисленными пометками. Она водила пальцем по маленьким аккуратным надписям, сделанным отцом, и думала о том, как, должно быть, много говорили его сердцу эти карты. Наверное, он очень любил все, связанное с жизнью моря.

Было уже около девяти, когда Джун опустилась наконец на старую коричневую тахту. Ее нога уперлась в ящик кофейного столика. Из чистого любопытства она наклонилась и выдвинула его. Там лежала куча пожелтевших газетных вырезок. Джун мгновенно пробежала их глазами, и ее сердце сжалось от мучительной боли. Это была вся ее жизнь, втиснутая в коротенькие газетные строчки: окончание колледжа, замужество, открытие дистрибьютерской фирмы…

Отец следил за ее жизнью. Джун не знала, плакать ей или смеяться. Какая нелепость! Если он знал, например, о ее замужестве, то почему не написал? Но о разводе, слава Богу, он узнать не успел.

Ей захотелось немедленно уйти из этого стесняющего ее пространства, глотнуть свежего океанского воздуха и все хорошенько обдумать. Робин говорил, что местность здесь спокойная. Джун положила в кошелек немного денег и вышла в звездную, отдыхающую от дневного зноя ночь.

Она зашагала вдоль прибрежной полосы, направляясь к пабу, о котором Робин сказал: «лучше тех ребрышек, что у Джека, нет во всем мире, хоть Австралию я и не покидал».

Вскоре Джун уже стояла перед входом в паб, терзаемая потрясающим запахом специй и жарившегося мяса. Волны многоголосого гомона, смеха, громкого барабанного стаккато устремились ей навстречу. Она помедлила, стараясь определить клиентуру этого заведения и оценить его общий вид. Нечто вроде большого деревянного шалаша. Музыка непонятно какого стиля. Гирлянды красных, синих, желтых лампочек, протянутые над входом. Ее бывший муж был бы потрясен, узнай он, что Джун собирается войти в такой вертеп.

Но она вошла.

Это место еще не успело стать прибежищем вездесущих туристов, поэтому атмосфера здесь царила самая что ни на есть дружеская.

Направо от входа тянулась длинная стойка, за которой стоял бармен и рассказывал что-то веселое, помогая своему рассказу мимикой и жестами. Люди, сидящие перед ним, дружно смеялись.

Ну же, рискни, сказала себе Джун. Ты же всегда мечтала о приключениях, о новых впечатлениях. Иначе зачем бы ты примчалась сюда, за тридевять земель?

Джун подошла к стойке и уселась на ближайший свободный табурет. Хорошо хоть она догадалась в последний момент бросить в чемодан шорты и простенький, по крайней мере с виду, приталенный жакетик. Сейчас они ей очень пригодились.

Бармен махнул перед ней красной салфеткой.

— Чего желаете, мисс?

Опять «мисс»! Что они тут — не знают другого обращения? Но мимолетное возмущение тут же вытеснила другая мысль: до чего же узок ее мирок, в котором четко регламентировано все, даже формы обращения! Попробовал бы кто-нибудь в том, ее мирке обратиться к ней «мисс Джун»!

— Мятный ликер, пожалуйста, — улыбнувшись, сказала она.

— Ну и ну, неужели сама миз Джун пришла пообщаться с местным народцем?!

При звуках этого голоса ее сердце гулко ухнуло, но Джун приписала это исключительно удивлению, вызванному неожиданным обращением, и повернулась к мужчине слева от себя.

Джун нарочито медленным взглядом оглядела вьющиеся волосы, легкую рубашку с короткими рукавами и потертые джинсовые шорты, надеясь при этом, что она сумела скрыть чувства, которые вызвало у нее это обозрение.

— Так вот, значит, как вы выглядите в одежде…

Именно в этот момент бармен принес выпивку.

— А, так вы уже знакомы? — И он многозначительно подмигнул Бретту.

По лицу Джун пошли красные пятна.

— Я вовсе не это имела в виду. Он был в бассейне, поэтому…

Но бармен махнул рукой.

— Не волнуйтесь, мисс. Синий океан и темное небо во многих пробуждают животные инстинкты.

— Да как вы… — начала было ошеломленная Джун, но бармен уже отошел, и она, негодуя, повернулась к Бретту. — Не слишком-то вы торопились защитить мою честь, а?

Он пожал плечами.

— Видите ли, моя практика в этом отношении не очень велика.

— Оно и заметно, — буркнула Джун.

— Ну и что такого, если он подумает, будто мы пару раз занимались любовью? В этом месте, будьте уверены, он всего насмотрелся.

«Занимались любовью»…

Одна мысль о близости с Бреттом Килмером заставила ее кровь быстрее струиться по жилам. Хотя Джун абсолютно — абсолютно! — не представляла себя и его в подобных обстоятельствах.

— Но мы не занимались любовью, я не видела вас обнаженным и я не хочу, чтобы он так думал, — решительно заявила она.

Бретт оперся локтем о стойку и в упор посмотрел на Джун. В его серых глазах горело темное пламя.

— А вам бы хотелось?

— Что — хотелось?

— Увидеть меня обнаженным?

У Джун на мгновение прервалось дыхание, и, чтобы скрыть свое замешательство, она потянулась к стоявшему перед ней фужеру.

— Мне вполне хватило тех скромных плавок, которые вы носите. Большего не требуется.

— А я и не знал, что вам это небезразлично. — Бретт широко ухмыльнулся.

— Мне это совершенно безразлично, уверяю вас.

Джун не могла дольше выносить дразнящий, мерцающий темным огнем взгляд Бретта и отвернулась. И сразу наткнулась на улыбающуюся физиономию бармена: должно быть, его чуткий слух уловил повторенное несколько раз слово «обнаженный».

Она притворилась, что внимательно разглядывает украшения на стенах: постеры, маски, небольшие глиняные, деревянные, мозаичные панно и даже пивные пробки и винные этикетки с изображением всевозможных морских обитателей. При этом в поле зрения Джун каким-то образом попали длинные пальцы Бретта, машинально скользящие по запотевшей пивной бутылке. У него были большие, сильные руки, мозолистые, в мелких шрамах и царапинах.

Он осушил остатки пива и поставил бутылку перед собой. Бармен тут же подал ему другую. Бретт слегка приподнял ее, адресуя этот жест Джун, и сделал глоток. Здесь, вдали от своего дельфина, он казался более раскованным, более открытым.

Бретт повернулся на табурете и сидел теперь лицом к посетителям паба. Его волнистые волосы ниспадали на воротник рубашки, тугой ком мускулов перекатывался при каждом движении. Наверное, в его доме одни карты и пиво, подумала Джун и удивилась причудливости своих мыслей.

Она тоже повернулась к пабу, выждав, разумеется, некоторое время, чтобы Бретт не подумал, будто она копирует его. Зачем скрывать: ей было приятно увидеть знакомое лицо среди чужих лиц. Может быть, поэтому она чувствовала себя уютно и легко, сидя под вращающимся вентилятором и слушая какую-то рваную музыкальную мелодию.

Этот паб и в самом деле приятное местечко, пришла к выводу Джун.

— Где вы живете? — спросила она и сразу отвела взгляд, застеснявшись почему-то своего вопроса.

— В «Шеффилдс ранчо», недалеко отсюда, вниз по дороге.

Джун сразу припомнился великолепный въезд в усадьбу. Совсем не его стиль, подумала она. Но вслух заметила:

— Звучит красиво.

— Дом и вправду очень красивый. Викторианский стиль, с колоннами, галереями и прочей ерундой. Но я живу в лодочном сарае.

Вот это больше ему подходит, решила Джун. И, помолчав, зачем-то сообщила:

— А я остановилась в квартире моего отца, в сотне ярдов отсюда.

Бретт положил ногу на ногу и уставился в глаза Джун, словно пытался прочитать ее мысли.

— А чем, миз Джун, вы занимаетесь у себя в Англии?

Джун без труда уловила в его тоне изрядную долю сарказма, и все же оттого, как он произнес ее имя, ее будто омыло теплой волной.

— У меня дистрибьютерская фирма в Реддинге. Это небольшой городок, примерно в ста милях от Лондона. Но я владею только половиной фирмы. Вторая половина, к сожалению, собственность моего бывшего мужа.

Бретт поднял брови, но во взгляде его не было ни капельки восхищения, которое Джун всегда замечала, когда упоминала о собственной фирме.

— И что же ваша дистрибьютерская фирма распространяет?

Джун не поняла, что преобладало в его голосе: любопытство или ирония, но ответила она совершенно серьезно:

— Мы распространяем стиральные порошки, чистящие средства и все сопутствующие товары. Во всем графстве Беркшир, — добавила она.

— Губки, щетки, туалетную бумагу, держатели для полотенец, мыльницы и прочее, и прочее. Верно?

С Джун еще никогда так не разговаривали, и она с вызовом спросила:

— Ну и что в этом плохого? Мы удовлетворяем самые необходимые потребности человека. В том числе и ваши.

— И при этом чувствуете себя счастливой. Я не ошибся?

Джун сердито нахмурилась.

— Почему вы хотите заставить меня защищать дело, которым я горжусь?

Бретт пожал плечами.

— Возможно, где-то глубоко внутри вы не так уж гордитесь.

— Мне жаль вас разочаровывать, но вы ошибаетесь, — твердо сказала Джун. — Я очень горжусь своей фирмой и тем, чем мы занимаемся. И я много работала, чтобы добиться успеха в этой области.

Джун отвернулась к стойке. Когда она снова взглянула на Бретта, то заметила, что он искоса поглядывает на нее. Разговор оставил у Джун неприятный осадок, но и уступать Бретту ей не хотелось.

— Думаю, по сравнению со мной вы считаете себя чем-то вроде героя. Еще бы: я продаю порошки и туалетную бумагу, а вы спасаете дельфинов.

— Вовсе нет. — Бретт тоже повернулся к стойке. — Я просто возвращаю дельфинов туда, где они должны находиться. Это мой долг — помогать им.

— Долг? — удивленно переспросила Джун. Несмотря на совершенно невыносимое самомнение этого мужчины, ей почему-то хотелось побольше узнать о нем.

— Это долгая история.

— Перед вами еще целая бутылка пива. Так что давайте, рассказывайте.

— Да рассказывать-то, собственно, нечего. Больше восьми лет я отлавливал дельфинов, продавал их в дельфинарии, аквариумы — всюду, где их покупали. И только потом осознал, как несчастны эти животные в неволе и сколько зла я им причинил. Сейчас я стараюсь исправить то, что сделал когда-то. Вот и все.

Джун чувствовала: это было не все, — но настаивать не решилась.

Бретт протянул руку и взял ее за левое запястье. Джун непроизвольно вздрогнула.

— Надеюсь, вы не испортили свои часы, когда упали в бассейн?

У него были прохладные, чуть влажные пальцы — должно быть, от хорошо охлажденной бутылки пива, которую он не выпускал из рук. Он наклонился к ней так низко, что Джун почувствовала запах шампуня и океана, исходящий от его волос. Она взглянула на свои бриллиантовые часики с запотевшим циферблатом.

— Не знаю, я не думала о них. — Эти часы она подарила сама себе, когда заработала первые сто тысяч. Но об этом она ему не сказала. — Наверное, с ними все в порядке.

Вот про его часы и с расстояния в тысячу футов можно было сказать, что они водостойкие.

— А если нет, то вы купите другие, — продолжал Бретт свой странный разговор.

— Да, тогда куплю другие.

— Какая у вас машина?

— «Мерседес».

— Ну конечно, так я и знал.

— Что вы знали, мистер Всевидящее Око?

— Вы девушка, обладающая высоким социальным статусом, не так ли?

— Что вы имеете в виду? — с искренним недоумением спросила Джун.

— «Мерс», бриллиантовые часы, особые духи, сшитая по индивидуальным лекалам одежда. Возможно, даже ваше нижнее белье разработано модельером, — добавил он низким интимным голосом, который бросил ее в дрожь.

Фактически так оно и было. Именно такое нижнее белье Джун и носила, по крайней мере, с тех пор, как ее мать снова вышла замуж и обеспечила ее богатым отчимом.

— Мое нижнее белье вас не касается. Ну и что, если оно не с сезонной распродажи? Какое вам до этого дело?

Бретт медленно покачал головой.

— Никакого, миз Джун. Ни малейшего. Просто вы еще одна жертва Большого Всеобщего Заблуждения. И тут уж ничего не попишешь.

— Какого заблуждения? — Джун казалось, что они говорят на разных языках.

— Деньги, деньги и только деньги… Глубокое убеждение в том, что деньги делают вас счастливой. И чем больше их у вас, тем вы счастливее.

— Я действительно счастлива. — Джун хотелось прокричать об этом во весь голос, чтобы заставить его понять, как она счастлива. — Я именно на том месте, на котором всегда хотела быть. Немногие могут так сказать, подойдя к своему тридцатилетию. Вы, например, можете?

Бретт задумчиво почесал подбородок.

— Тридцать лет? Что же тогда было? Ах да, я сидел в тюрьме. — Он допил остатки пива, поставил бутылку и попросил счет. — Хорошего отдыха, миз Джун.

Джун наблюдала, как он прошел между столиками и вышел, ни разу не оглянувшись, даже улыбкой не смягчив резкость своих слов. Она стиснула ножку фужера. Понятно, чего он добивается: чтобы она оставила его в покое до конца своего пребывания здесь. Упоминание о тюрьме должно было окончательно ее отпугнуть.

Прекрасно, ему не о чем беспокоиться. Он ей не нужен, этот мужчина с волосами, пропахшими океаном.

Джун наконец вспомнила, что пришла сюда поесть, а за разговорами совсем об этом забыла. Она заказала бараньи ребрышки и под любопытными взглядами посетителей паба с удовольствием их съела.

Когда бармен принес ей счет, она обратила его внимание на то, что он забыл включить выпивку.

— Ваш мужчина уже уплатил за нее, мисс. — Он бросил на нее сочувственный взгляд. — Столько разговоров о сексе, а он ушел. Может быть, в следующий раз вам лучше изобразить какую-нибудь скромную курочку?

Джун захотелось убить его.

— В следующий раз, если мне понадобится совет, я непременно к вам обращусь, идет?

Бармен улыбнулся.

— Конечно, мисс. Без проблем.

Джун едва кивнула ему и соскользнула с табурета. Сегодня вечером с мужчинами ей не везет. Это факт.

 

3

Каблуки Джун громко стучали по асфальту, когда она деловито шагала в контору. Вчера вечером, долго ворочаясь на неудобной тахте, она приняла твердое решение: ни при каких обстоятельствах не смотреть в сторону бассейна. Но ее взгляд, как магнитом, тянуло именно туда. Бретт был в бассейне.

Джун почему-то припомнился его вопрос: не хотелось бы ей увидеть его обнаженным? Но что хуже всего — эти слова припомнило ее тело и сразу отозвалось горячим чувственным жаром. Что с ней происходит? Да, у нее давно не было мужчины. Да, он действительно сексуален. Но из этого вовсе не следует, что она хочет видеть его обнаженным.

Заслышав перестук каблуков, Бретт начал поворачивать голову, и Джун, мгновенно уловив это движение, тут же уставилась на закрытые ставни конторы.

За ночь в помещении конторы скопился теплый удушливый воздух. Поскольку вентилятора не было, Джун широко распахнула дверь и подперла ее большой розовой раковиной, без колебаний сняв ее с полки. Потом распахнула ставни и взглянула в сторону водоема с дельфином.

— Доброе утро, миз Джун! — громогласно и радостно приветствовал ее Робин.

Джун едва не подпрыгнула от неожиданности и с громким «крэк» непроизвольно захлопнула ставни. Обернувшись, она увидела сияющее лицо Робина и, стараясь скрыть раздражение, проворчала:

— Робин, вы меня напугали. Постарайтесь в следующий раз не входить бесшумно.

— Извините, мэм. Я только хотел узнать: не нужно ли вам помочь с цифрами или, может, еще что.

— Ничего не надо. Спасибо. — Джун снова открыла ставни. — Я вижу, нехороший парень снова вернулся, — заметила она.

— Вернулся, вернулся, — подтвердил Робин. — Совсем рано утром. Я думаю, этот человек сам немного рыба.

— Тогда это многое объясняет, — пробормотала Джун.

— Что-что?

— Ничего. Все в порядке, Робин. Мне нужно работать.

Бизнес был ее жизнью. И Джун без особых усилий могла бы свести все достоинства и недостатки этого парка к сухим цифрам. Но для этого потребовалось бы забыть, что это не только собственность ее отца, но, возможно, и его любовь.

Взгляд Джун снова обратился к окну. Энергичные взмахи длинных рук, рассеивающие вокруг себя серебристые брызги, каким-то странным образом связались с мыслями об отце. Вернее с представлением о нем: морской бродяга, одинокий странник. Интересно, а всегда ли он был одиноким? — подумала Джун. И что он при этом чувствовал? И тут она осознала, что думает вовсе не об отце, а о Бретте.

— Привет, — пропел Робин, час спустя снова появившись в конторе. — На этот раз я не испугал вас, а?

— Нисколечко.

Теперь на нем был белый комбинезон, и выглядел он очень деловито.

— Вы собираетесь закрывать контору? — поинтересовался он.

— Я все еще занимаюсь бухгалтерией.

— А я думал, вы все еще смотрите в окно, миз Джун.

Она покраснела. Ей очень не хотелось, чтобы Робин заметил, куда именно она смотрела.

— Я работаю. Не мешайте мне. Можете идти.

Робин еще несколько раз заглядывал в контору, но, видя, что Джун занята, молча уходил. В последний раз он появился около полудня.

Джун оторвала взгляд от груды бумаг и посмотрела в полные надежды глаза Робина.

— Картина довольно грустная, — сказала она, предупреждая его вопросы.

Робин опустился на один из стульев, стоявших перед столом. Она не была уверена, не придется ли ей увольнять его, и, похоже, он это чувствовал. И оттого оба испытывали неловкость.

— Это место совершенно исчерпало свои возможности. При таком положении дел не представляю, сколько еще мог бы продержаться Майлз. Без какого-то особенного шоу, которое привлекло бы сюда людей, я не вижу никакой возможности поправить дело.

— Мы можем купить другого дельфина.

— Боюсь, мы не можем себе этого позволить, сколько бы дельфин ни стоил. Если у нас не будет подходящих условий для его содержания, мистер Килмер заберет и его.

— Вы могли бы попросить его, — возразил Робин. — Вы же знаете, вы красивая. Поднимите на него свои прекрасные глазки и попросите, чтобы он оставил нам Найси.

— Спасибо за комплимент. Но, уверяю вас, красивые глазки не всегда помогают. Так что забудем о всяких просьбах. К тому же я не стану ни о чем его просить, потому что знаю заранее: он на это не пойдет.

— И вы совершенно правы, — прозвучал голос с порога. — Окажись на вашем месте сама Мэрилин Монро, я бы и тогда не оставил Найси.

Вот теперь Джун покраснела по-настоящему.

— И давно вы здесь стоите?

— С момента, как начались разговоры о просьбах.

Джун, смущенная и раздраженная одновременно, издала звук, совершенно недопустимый для леди: громко фыркнула.

— Вам что-нибудь надо?

Робин быстро выскочил за дверь, бормоча что-то о пропавшей коробке с кормом.

На Бретте были те же плавки, которые следовало бы запретить носить мужчинам с такой фигурой, как у него. Он подошел к столу и положил руки на край.

— Мне хотелось бы знать, имелись ли у Майлза какие-нибудь документы на Найси. Медицинская карта, свидетельство о дрессировке и так далее.

— С вас капает на мои бумаги, — сказала Джун, поднимаясь.

Бретт посмотрел на капли воды, упавшие с его волос на стол, и коротко извинился.

Джун стояла напротив него, стараясь смотреть ему прямо в глаза. И только в глаза.

— Я поищу, — сказала она.

Бретт взглянул на бумаги, разбросанные по столу.

— Я могу посмотреть сам, если вы заняты.

— Мне все равно нужен перерыв.

Джун открыла один ящик, забитый каким-то бумажным хламом, потом второй. В нем снова были карты, испещренные пометками. И стопка журналов «Морской вестник». Джун направилась к шкафу с каталогом. Бретт следовал за ней по пятам, и был так близко, что она чувствовала влажный жар, исходящий от его тела.

— Спасибо за выпивку, — сказала она, меняя ход своих мыслей.

— Не стоит.

Ее пальцы перебирали папки, ногти постукивали по пластиковым ярлыкам, надписанным рукой отца: «Морские черепахи», «Светящиеся анчоусы», «Рыба-парусник»… И только сейчас Джун поняла, что она унаследовала не только цифры — она унаследовала живые существа, которые зависят от человека и лично от нее. А кто еще зависит от меня? — подумала она.

— В чем дело? — спросил Бретт.

— Здесь так много всяких существ…

— Вы их еще не видели?

Джун взглянула на него через плечо.

— Только мельком. Сначала я хотела взглянуть на цифры.

— Ну и что оказалось? Золотой колодец или бездонная яма?

Джун обернулась и посмотрела ему в лицо: Бретт все еще стоял слишком близко, нарушая границы ее личного пространства.

— Меня не беспокоит денежный аспект. Мне нужно определиться, что делать с этим парком.

— Разумеется, ни в коем случае не связывать с ним своей судьбы. Это место не для принцессы, удовлетворяющей насущные потребности человечества.

Джун прищурилась.

— Я не принцесса, хотя и удовлетворяю насущные потребности человечества.

Бретт вызывающе медленным взглядом оглядел ее с головы до ног.

— А мне кажется — настоящая принцесса.

Но его тон — насмешливый, иронический — начисто отметал то, что выдавали его глаза. Этот тип способен довести до бешенства! Джун стиснула зубы, стараясь не показать, как подействовала на нее эта оценка.

— Интересно, почему вы все время стараетесь уязвить меня? Я имею в виду, это мне случайно так повезло или вы возлагаете на меня ответственность за плохое обращение с Найси?

— Ничего подобного. Ни то, ни другое.

— В таком случае есть еще один вариант. По какой-то неведомой причине вы решили, что я положила на вас глаз. Что мне от вас что-то нужно. А потому вы хотите рассердить меня, чтобы я выкинула из головы всякие сумасбродные мысли на этот счет. Я права?

Бретт тихонько хмыкнул, покачал головой, придвинулся еще ближе и, понизив голос, проговорил:

— А может быть, я получаю удовольствие, поддразнивая вас. Как вам такой вариант? — Его рука протянулась за спину Джун и выхватила одну из папок. — Я верну ее, когда все изучу.

— Смотрите не потеряйте! — крикнула Джун, глядя в его быстро удаляющуюся спину.

Ох, в самом деле нехороший парень, Робин прав.

Во второй половине дня Джун взяла такси и поехала по магазинам. Она будет удобнее себя чувствовать, если сменит свои наряды из модных бутиков на что-нибудь попроще. Она купила, почти не глядя, три легкие юбки, хлопчатобумажные шорты, несколько топов, удобную обувь. И там же, в магазине, переоделась.

Вернувшись в парк и увидев неподалеку от входа старенький мопед Бретта, Джун усмехнулась. Подумать только! У человека нет даже плохонькой машины, а он еще подсмеивается над ее друзьями и над ней. Уж кому-кому, но не ему рассуждать о счастье, решила Джун.

И все же новые сандалии сами принесли ее туда, где большими кругами плавал дельфин. Джун была удивлена и даже разочарована, не найдя Бретта около водоема. Она присела на корточки и увлеченно следила за Найси. В какой-то момент он высунул голову из воды и поглядел на нее.

— Привет, дружище, — сказала Джун, улыбнувшись ему в ответ. Она огляделась в поисках красного пластмассового ведерка с рыбой. Но такового поблизости не оказалось. — Извини, приятель, нечего тебе дать. Но я уверена, скоро придет этот ненормальный и что-нибудь тебе подкинет.

За ее спиной — вот уж нарочно не придумаешь! — тут же послышались шаги «ненормального», и Джун крепко зажмурилась. Но Бретт повел себя по-джентльменски. Никаких укоров, никаких обид. Он просто бросил ей на колени рыбину.

Джун взвизгнула, когда нечто скользкое упало ей в юбку, и, стремительно вскочив, стряхнула эту гадость прямо в бассейн, где Найси ловко подхватил ее.

— Вы… вы…

— Ненормальный, — подсказал Бретт.

— Да, настоящий ненормальный! — Джун было до слез жалко новую юбку, оставалось только надеяться, что она не пропахнет рыбой. — Есть и другие слова, поточнее, но я слишком хорошо воспитана, чтобы произносить их.

Никто, даже ее бывший муж, не позволял себе так с ней обращаться.

Бретт пожал плечами.

— Мне показалось, вы хотели покормить дельфина. Вот я и пошел навстречу вашему желанию. Я думал, женщины любят галантных рыцарей.

Джун невольно улыбнулась.

— Рыцарей? Меня удивляет, что вы слышали это слово. Неужели вы знаете женщин, которым нравится, когда в них швыряют рыбой? И еще: скажите мне, пожалуйста, — Джун повернулась к дельфину спиной, все еще держась за подол, — почему это некоторые люди подкрадываются неслышно, как змеи?

Бретт сел на край бассейна, и Найси, казалось, понял, что прибыло ведро с рыбой. Он высунул голову из воды и издал свистящий звук. Бретт поднял руку, и животное торкнулось ему в ладонь. Что-то дрогнуло в сердце Джун при виде такого доверия.

— Он коснулся вашей руки… Как приятно, — заметила она.

— Я бы спросил вас, не хотите ли вы покормить его, но, думаю, принцесса не станет дотрагиваться до мертвой рыбы.

Джун прищурилась.

— Давайте эту вашу дурацкую рыбину. — И почему ей так важно доказать ему, что он ошибается? — Но, если не возражаете, на этот раз не бросайтесь ею в меня.

— Похоже, в рыцарской иерархии я бы не поднялся выше первой ступени.

Бретт вручил ей макрель и, стараясь не рассмеяться, смотрел, как Джун осторожно взяла ее самыми кончиками наманикюренных пальчиков. Он подначивал ее, получая от этого искреннее удовольствие, но не понимал, почему делает это.

— Держите рыбу под водой, — велел Бретт. — С сегодняшнего дня я начну приучать его брать пищу под водой, как это делают его вольные собратья.

Джун ухватила рыбу за хвост, и дельфин тут же высунул голову из воды.

— Нет-нет, подожди, — сказала она серьезно — от ее гнева не осталось и следа — и опустила рыбу в воду.

Найси тут же схватил ее. Джун радовалась, как маленькая девочка, впервые оказавшаяся в зоопарке.

Видя восторг Джун, Бретт умилился. К тому же искреннее изумление, простодушная радость от общения с живым существом — чего она всегда была лишена — преобразили Джун, сделали ее еще красивее. И разумеется, это не ускользнуло от внимания Бретта. Не Мэрилин Монро, конечно, но, ничего, хорошенькая, оценил он.

Найси высунулся из воды и, перед тем как проглотить рыбу, подбросил ее. Джун хихикнула и повернулась к Бретту:

— Можно я еще покормлю его?

Ему бы сказать ей, чтобы она убиралась восвояси: поиграла и хватит. Нужно, чтобы дельфин как можно меньше контактировал с людьми. Но пока в голове его складывались эти слова, рука сама протянула Джун еще одну макрель.

— Почему вы не освободите его прямо сейчас? — спросила Джун.

— Потому что он не привык заботиться о себе, — ответил Бретт и бросил рыбу в дальний конец бассейна. — Он слишком очеловечен. Возможно, он даже не знает, что он дельфин.

Джун наблюдала за Найси с таким участием, что в сердце Бретта снова шевельнулось нечто похожее на теплоту. Но Бретт тут же вспомнил, кто такая Джун и что она олицетворяет собой в этом мире.

— Я должен сделать из него настоящего дельфина. А для этого необходимо научить его ловить живую рыбу и плавать в открытой воде. Я хочу восстановить не только его здоровье, но и его дух.

— Я думаю, это… замечательно.

Джун смотрела своими выразительными зеленовато-карими глазами прямо в душу Бретта. Бретт отвернулся, чувствуя себя неловко под этим взглядом.

— Просто это моя работа, — буркнул он.

— Вам за нее платят? — поинтересовалась Джун.

Бретт рассмеялся: типичный вопрос для принцессы, занимающейся распространением порошков и сопутствующих товаров.

— Нет, не платят. Обычно кто-нибудь, увидев попавшего в беду дельфина, связывается со мной, и я прошу общество охраны животных подыскать мне спонсора, чтобы я мог поехать туда и провести расследование. После этого, собрав доказательства, я обращаюсь к властям за разрешением освободить дельфина. Кроме того, иногда присылают пожертвования, а когда я бываю дома, то подрабатываю еще всякой случайной работой.

Подплыл Найси, задев гладким боком ноги Бретта. Контакт, доверие. Прежде всего — доверие. Начало всех начал.

Бретт опустил в воду руку, но дельфин, поколебавшись, на всякий случай снова удалился на другую сторону бассейна.

— Итак, вы ездите повсюду и освобождаете дельфинов?

— Да.

— Но почему?

Ее взгляд смущал Бретта не меньше, чем ее вопросы.

— Как я сказал, это то, чем я занимаюсь, — повторил он.

— Вы должны связаться с каким-нибудь рекламным агентством, чтобы оно занялось пропагандой вашей организации. Это привлекло бы внимание к вашей деятельности и обеспечило финансовую поддержку.

Бретт засмеялся.

— Я не могу позволить себе никакого агентства, да и не хочу играть на сердечных струнах австралийцев. Время от времени я появляюсь на радио или телевидении, потому что общество должно знать о положении дел в живой природе. Вот и все.

— Прекрасно, — коротко одобрила Джун.

— Итак, миз Джун, что вы собираетесь делать с этим местом?

Она огляделась, будто ответ лежал где-то здесь, поблизости.

— А почему вас это интересует? Ведь дельфин теперь ваш.

Бретт пожал плечами.

— Меня тревожит судьба других обитателей парка. Если вы продадите их такому же… бизнесмену, как ваш отец, что тогда с ними будет?

Джун нахмурилась.

— Вы думаете, мой отец плохо обращался с Найси, потому что он был… злым человеком?

По-видимому, ей хотелось верить, что ее отец был не таким уж плохим парнем. Это Бретт мог ей гарантировать.

— Нет. Очевидно, он дошел до последней черты. А возможно, считал, что животные существуют для нашего увеселения или для какой-то практической пользы. Так полагает большинство людей. — Бретт решительно повернулся к бассейну: ему было куда проще общаться с дельфином, чем беседовать с Джун. — Если вы не возражаете, мне надо работать.

С этими словами Бретт небрежно кивнул Джун и скользнул в воду. Выждав немного, он обернулся и посмотрел ей вслед — она шла к длинному зданию, где располагались аквариумы. Она не знала своего отца, даже не знала, что он владел этим парком, если он правильно помнит. Но сейчас она все делает правильно, по всем принятым мировым стандартам. И сама, без сомнения, принадлежит миру всеобщих стандартов. Так что он будет рад, когда она вернется в этот свой мир. Слишком быстро рыжеволосая красотка превратилась в искушение, совершенно ему не нужное.

Интересно, думала Джун, он от рождения угрюмый и неразговорчивый или стал таким на каком-то отрезке своего жизненного пути? Что заставило его относиться к людям с неприязнью, граничащей с презрением? Но что ей больше всего хотелось бы знать — это почему она забивает свою голову подобной ерундой?

Бретт может сколько угодно язвить и насмешничать, но у нее великолепная работа — она сама себе хозяйка, — прекрасная квартира, и ей под силу купить все, чего душа пожелает. Не об этом ли мечтает каждый? И вдруг такой парень, как он, у которого за душой ни гроша, бросает ей вызов! Большое Всеобщее Заблуждение. Смешно. Ее жизнь полностью состоялась. Правда, в ней не хватает мужчины. Ну и ладно. Можно завести собаку.

Робин что-то вещал туристам про морских черепах. Джун прислушалась. Боже милостивый, что он городит? Даже она, совершенно не сведущая в этом предмете, догадывается, что брачные повадки морских черепах отличаются от любовных игр человека. А впрочем, пусть говорит, что хочет. Он неплохой человек, но ей все равно придется с ним расстаться. И с ним, и с Элис.

Джун быстро шла вдоль аквариумов, заполненных всевозможной живностью, которая обычно обитает в океане. А как они живут здесь? Так же вольготно, как в природе? И в голове Джун снова всплыл вопрос, который ей задал Бретт: что она собирается делать с парком?

— Ну, миз Джун, вы убедили его оставить нам Найси? — услышала она за спиной голос Робина.

Джун обернулась.

— Я сама хочу отпустить дельфина. Это будет справедливо.

— Как бы не так! Просто вы влюбились в этого парня!

Джун в удивлении воззрилась на Робина.

— Влюбилась? Почему, скажите на милость, вы думаете, что я влюбилась в этого… ненормального?

— Потому что вы все время смотрите на него, а теперь вот встали на его сторону.

— Я встала на сторону дельфина! — сердито бросила Джун и решительнее зашагала к конторе.

Влюбилась! Подумать только! Она влюблена в этого типа не больше, чем в ту морскую черепаху, о которой только что повествовал туристам Робин. Степень обаяния обоих примерно одинакова.

Вконец растревоженная этим нелепым разговором, Джун начала лихорадочно перелистывать бумаги, лежащие на столе. От этого занятия ее отвлек неожиданный визит Бретта.

Бросив на Джун быстрый, но внимательный взгляд, он положил на стол коричневую папку и мягко опустил свою большую загорелую ладонь на ее руку. Всего на одно мгновение. Джун подняла на него удивленный взгляд, но он уже повернулся и скрылся в солнечном проеме двери.

Джун вспыхнула и посмотрела на свою руку — ту, на которой только что лежала сильная ладонь. Что это с ним? — в полном замешательстве подумала она. А со мной что?

К концу дня Джун позвонила в риэлторскую контору и попросила прислать эксперта, который сделает оценку ее недвижимости. Она решила найти Робина и сказать ему, что скоро уезжает, но неведомо как снова оказалась у бассейна. Робина там не было.

Зато там был Бретт. Он лежал на надувном матрасе и лениво болтал в воде руками. На нем были все же смущающие Джун плавки.

Джун облизнула губы. Да, ее влекло к Бретту, но совсем не так, как влечет иногда к тому, чего нельзя коснуться. Вот он, рядом. Можно протянуть руку и дотронуться до него. Но это было что-то иное. Не просто физическое влечение.

Найси, словно огромная тень, скользил под матрасом туда-сюда.

— Мне кажется, вы не очень-то утруждаете себя работой, — сказала Джун, стараясь придать своему голосу оттенок легкой иронии.

— Я наблюдаю за ним. Мне нужно, чтобы он воспринимал мое присутствие, не думая о том, что должен как-то реагировать на меня. Необходимо, чтобы он видел во мне не человека, а нечто находящееся в зоне его обитания. Не более того.

— Например, морскую водоросль?

Услышав это сравнение, Бретт удивленно взглянул на Джун, и она не смогла удержаться от улыбки. Интересно, а как бы он отреагировал на морскую черепаху? — мелькнула у нее озорная мысль.

Так они и смотрели друг на друга, пока Джун не спохватилась и не вернулась к интересующей обоих теме. К Найси.

— Я бы не сказала, что он очень любит людей.

— И вы осуждаете его за это? — Не отводя от нее взгляда, Бретт перевернулся на бок. — На самом деле дельфины любят людей, хотя я не понимаю за что.

Почему он так плохо думает о людях? — в который раз удивилась Джун.

— Но вас он, похоже, любит, хотя я тоже не понимаю за что.

Бретт неожиданно плеснул в нее водой. Джин увернулась, но все же недостаточно ловко.

— Руки коротки! — поддразнила она Бретта, отойдя на всякий случай подальше.

Бретт похлопал рукой по матрасу.

— Пожалуйте сюда, леди, и я покажу вам, так ли это.

— Ну знаете ли! — притворно возмутилась Джун. — То вы швыряете в меня рыбой, то устраиваете душ. Я так не играю.

И, напустив на себя независимый вид, она зашагала прочь, но душа ее летела обратно, к бассейну. К Бретту.

Не глупи, девочка. Он просто дразнит тебя, твердо сказала себе Джун.

 

4

Этим утром Джун решила полюбоваться океанскими красотами. Но, как назло, небо застилали тучи, серые волны, украшенные белыми барашками пены, сердито накатывали на берег, вдали погромыхивал гром.

И вдруг, словно эхо того отдаленного грома, прозвучал знакомый голос:

— Молодец. Отлично. То, что нам надо.

Эти простые слова странным образом нашли горячий, быстрый отзвук в ее теле. Затем Джун услышала громкое счастливое бормотание — так она определила для себя этот звук — и поспешила к бассейну. Найси то высовывал голову из воды, то вновь уходил на глубину. У Джун потеплело на сердце.

— Ну чем не настоящий парень? — спросил Бретт. — Хорошенькая женщина бросает ему рыбу, и вот, пожалуйста, он тут же в нее влюбляется.

Комплимент — по крайней мере, Джун расценила это как комплимент, — заставил ее сердце забиться быстрее. Она подошла к краю бассейна и присела на корточки. Найси тут же отплыл подальше, и Джун решила, что испугала его. Но дельфин повернул обратно, и теперь на его носу балансировал полосатый мяч. Дельфин бросил ей мяч, который Джун, растерявшись, не поймала.

— Он хочет, чтобы вы с ним поиграли, — объяснил Бретт, усаживаясь на противоположной стороне бассейна.

Джун заставила себя смотреть ему в глаза, только в глаза, а не на мускулистый выразительный торс, с которого стекали потоки воды. Она бросила Найси мяч, и тот вернул ей полосатую игрушку. Когда мяч снова оказался у него, дельфин послал мяч Бретту. Так игра и продолжалась: сначала мяч летел к Джун, потом к Бретту.

Когда Найси устал, он стал выпрашивать у Бретта вознаграждение. Бретт решительно покачал головой и, только дождавшись, когда дельфин нырнет в воду, бросил ему рыбу.

Джун раньше и в голову не приходило, что кормить животное так волнующе интересно. К тому же сегодня в ее отношениях с Найси появилось нечто новое: вчера она просто кормила его, а сегодня он выказал ей особое доверие — захотел поиграть с ней.

Размышляя об этом, Джун не сразу заметила, что Бретт пристально наблюдает за ней.

— Хотите еще покормить его? — спросил он.

— Да, — ответила она и почему-то смутилась.

Боже праведный, когда я в последний раз ощущала нечто подобное?! Смутиться от простейшего вопроса. Ну и ну.

Бретт бросил ей макрель, но Найси на лету перехватил рыбину и скрылся под водой.

Джун рассмеялась, стирая брызги с лица.

— Надо сказать, со вчерашнего дня вы с ним проделали большой путь, — заметила она.

Взгляд серых глаз Бретта мешал ей подняться и уйти, пришпиливал ее к облупившемуся краю бассейна, сбивал дыхание.

— Но он по-прежнему одинок.

Джун медленно кивнула.

— Могу себе представить, как это грустно.

— Настолько одинок, что ищет общества людей, — продолжал Бретт менторским тоном, которым разрушил все очарование трогательного единения всех участников этой сцены. — Но вам-то, миз Джун, одиночество, похоже, не грозит.

Джун оглянулась. К ним направлялся Робин, рядом с которым, отстав на шаг, шел полный мужчина в яркой шелковой рубашке и в широких легких брюках. Мужчина настойчиво поправлял аккуратно подстриженные темные волосы, которые снова и снова ерошил поднявшийся ветер. Низкие тучи бросали мрачную тень на дорожку и на человека, который уже издали протягивал Джун руку, сопровождая свой жест широкой доброжелательной улыбкой.

— Миссис Росс, — он завладел ее рукой и крепко энергично пожал, — я Уолтер Хьюстон. Очень рад с вами познакомиться. Мы активно сотрудничаем с крупной риэлторской фирмой, которая занимается развитием Восточного побережья.

— Очень приятно, — отозвалась Джун, сразу почувствовав, что перед ней джентльмен. Может быть, Бретт чему-нибудь у него научится, мелькнула у нее нелепая мысль. — А это… — Она повернулась, чтобы представить Бретта, но тот уже опять был в воде, с дельфином. Извините. Давайте пройдем в контору, — предложила Джун.

До чего же приятно разговаривать с воспитанным человеком, подумала она, когда они обсудили все интересующие стороны вопросы. И все же неизвестно почему Джун отклонила предложение Уолтера пообедать под предлогом, что ей нужно упаковать вещи отца, хотя сделала это еще вчера вечером.

— Тогда, может быть, накануне вашего отъезда? — предложил Уолтер с любезной улыбкой.

— Возможно, — неопределенно отозвалась Джун.

Она проводила его до ворот. Уолтер Хьюстон сел в великолепную машину — таких Джун в этом городке еще не видела — и, отъезжая, помахал ей рукой. Захоти я завести легкую интрижку, мелькнуло в голове у Джун, этот мужчина — как раз то, что надо. Преуспевающий, интересный во всех отношениях, человек моего круга. Не то что какой-то там болтающийся в бассейне в крошечных плавках, игнорирующий меня, обхаживающий дельфина нахал. А если это так, то почему я опять иду к бассейну?

— Вы ведь не собираетесь продать парк этому парню, а? — вторгся в ее мысли Робин.

— А почему бы и нет? Он представляет инвестора, который собирается построить здесь прекрасный отель. На этой земле он куда более уместен, чем парк.

Робин фыркнул.

— Он и к Майлзу подъезжал с этим разговором.

— Да, мистер Хьюстон об этом упоминал?

— Майлз ненавидел этого парня. Хьюстон не давал Майлзу проходу и подбивал его продать землю, чтобы построить на его месте отель. Но ваш отец любил этот парк.

Джун уже поняла, что Робина нельзя считать надежным источником информации. Кто-то из них двоих — или Хьюстон, или Робин — лгал об отношениях с ее отцом, и скорее всего — Робин. Но она предпочла ухватиться за вторую часть фразы.

— Так вы говорите, мой отец любил это место?

— Да, мэм. Оно значило для него все.

Взгляд Джун, задержавшись на Бретте, скользнул с одного конца парка до другого. Бассейн нуждается в ремонте, необходимо также изменить систему подачи в него воды, здание конторы обветшало, большинство надписей выцвело…

— Он странно обращался с тем, что любил, — заметила она. — Очень странно…

— Он любил и вас, миз Джун, тоже любил. Ему всегда нравилось наблюдать за детьми, особенно за девочками с рыжими волосами, и он всегда делался потом таким грустным… И еще он бывало говорил о вас.

— Правда? — прошептала Джун.

Робин кивнул.

— Он рассказывал всем и каждому, какая у него замечательная девочка, как он ею гордится. Мы про вас много слышали.

Джун опустила голову, чтобы Робин не заметил навернувшиеся на ее глаза слезы.

Робин взглянул на небо.

— Похоже, посетителей у нас сегодня не будет. Шторм. Видите? Никто в такую погоду не захочет рисковать.

И в самом деле: тяжелое темное покрывало уже нависло над бухтой. Слышались отдаленные раскаты грома. Ветер яростно трепал кудри Бретта, рвал у него из рук рубашку, которую он как раз надевал на себя.

Джун оторвала от него взгляд и заставила себя повернуться к Робину.

— Что делал отец в такие дни, как этот? — спросила она.

— Если непогода грозила затянуться на весь день, вот как сейчас, он просто закрывал тут все. И никто не жаловался. Кроме тех, кого туристы подкармливают, — рассмеявшись, добавил Робин.

— Хорошо. Будем закрываться.

— Ура! — радостно вскричал Робин, выбрасывая в воздух кулак. — Сейчас всех покормлю и — на свободу!

— О какой это свободе он толкует? — заинтересовался Бретт. — Разве ваш шоумен женат?

— Пока не знаю.

— Вы закрываетесь на весь день? — спросил он, тряхнув мокрыми волосами.

Джун взглянула на огромные серые валы, несущиеся к берегу.

— Сегодня мы вряд ли дождемся посетителей. Едва ли кому-нибудь захочется погибнуть от удара молнии или промокнуть до костей, — сказала она.

— Ну, тогда я отбываю к Джеку. — И, не попрощавшись, Бретт зашагал к воротам.

Джун уныло подумала, какой пустой и длинный день ожидает ее. Сидеть ли здесь, в конторе, или в квартирке отца — выбор невелик и одинаково тосклив.

Она наблюдала за удаляющимся Бреттом, как вдруг он остановился и обернулся.

— Думаю, вы не захотите переждать шторм у Джека, поскольку я направляюсь именно туда?

Легкая улыбка скользнула по губам Джун.

— Это следует расценить как предложение?

Бретт как будто колебался.

— Ну… можно сказать и так.

— Тогда я полагаю, что могу принять его.

Бретт кивнул на мопед.

— Думаю, нам лучше отправиться туда до дождя.

— На этой штуковине? Ни за что!

Озорной огонек блеснул в глазах Бретта.

— Бьюсь об заклад, миз Джун, вам еще никогда не приходилось рисковать. Вот и попробуйте. Может, понравится.

— Мне никогда не приходилось рисковать?! — возмутилась Джун. — Еще как приходилось! Я начала заниматься бизнесом сразу после колледжа. Надо вам сказать, это было весьма рискованное занятие.

— О-о-о, потрясающе. И все же попробуйте рискнуть еще разок. Пока придет такси, разразится вселенский потоп. Так что лучше едем.

И Джун с удивлением обнаружила, что покорно плетется за Бреттом к воротам и запирает их. Закончив возню с замком, Джун скептически осмотрела предлагаемое Бреттом средство передвижения и подумала: нет, это не риск, это чистое безумие.

Вскинув голову, она подошла к мопеду и неуверенно пристроилась за спиной Бретта, стараясь не придвигаться к нему слишком близко.

— Готовы?! — крикнул он, перекрывая шум ветра и рев мотора.

Джун коротко вздохнула.

— Думаю, что да. Я хочу сказать: готова.

— Покрепче держитесь за меня, а то свалитесь.

И с этими словами он сорвался с места на самой высокой скорости. По крайней мере, так показалось Джун. Чуть качнувшись назад, она вскрикнула от неожиданности, обхватила Бретта за плечи и наклонилась вперед, прижавшись к нему куда плотнее, чем ей хотелось бы.

— Вы… вы… — попыталась возмутиться она, но он, должно быть, ее не расслышал.

Когда мопед свернул за угол и напор ветра чуть-чуть ослабел, Джун немного пришла в себя, ее руки начали искать более подходящее положение: держаться за широкие плечи Бретта было явно неудобно. Оказалось, что лучше всего для этих целей подходит талия, которую Джун и обхватила. Поскольку мопед без конца подбрасывало на многочисленных выбоинах дороги, пальцы Джун то и дело непроизвольно впивались в Бретта, а сама она сильнее вжималась грудью в широкую спину, чувствуя, как переливаются в нее его теплота и уверенность. Ох, сколько же времени она не ощущала даже такой невинной физической близости мужчины? Лучше не считать.

— Как вы там?! — прокричал Бретт, слегка повернув голову.

— Прекрасно! — отозвалась Джун, хотя вид стремительно бегущей дороги, огни проносящихся машин вызывали у нее головокружение, и она для надежности прижалась к широкой спине Бретта еще и щекой. Каждая неровность дороги, каждая рытвина заставляли ее прижиматься к нему все теснее.

Гулкая вибрация мотора ввела Джун в состояние схожее с трансом. Она закрыла глаза и погрузилась в мир странных, волнующих ощущений. Ей казалось, что между их телами перетекают незримые потоки воздуха, то холодные, то теплые, соединяя их крепче, чем ее вцепившиеся в талию Бретта пальцы. И, уступая этой неведомой силе, Джун плотнее придвинулась к широкой спине той частью своего тела, которая помимо ее воли с настойчивой требовательностью тянулась почему-то именно к этому мужчине.

Острое чувственное удовольствие было столь велико, что Джун, испугавшись, заставила себя сделать пару глубоких вдохов и выдохов и открыть глаза. Откачнувшись от спины Бретта и выпрямившись, она пробормотала в свое осуждение какие-то слова и решительно тряхнула головой.

— В чем дело? — спросил Бретт, повернув к ней голову.

— Ни в чем.

В самом деле: ни в чем. Просто нашло вдруг на нее какое-то наваждение.

— А почему вы краснеете? — не унимался Бретт, опять повернув к ней голову.

— Я не краснею. Пожалуйста, следите за дорогой. Мы тут на открытом пространстве и каждый может видеть… Я хочу сказать, может сбить нас.

Руки Джун снова легли на его талию, и под развевающейся на ветру рубашкой она почувствовала крепкую мускулистую плоть. Она решила не изображать из себя школьницу-скромницу и не стала одергивать рубашку. Просто теперь она будет держать себя в руках. Никаких наваждений, никаких всплесков эмоций. Она не позволит, чтобы…

И все-таки они не убереглись от дождя. Он хлынул раньше, чем они успели оказаться под крышей. Джун невольно рассмеялась, увидев, как все посетители паба — правда, их было немного — дружно обернулись к вошедшим, с которых стекали потоки воды.

— Милости просим! — приветствовал их бармен, уже другой, не тот, от общества которого Джун в прошлый вечер несколько раз бросало то в жар, то в холод. — У нас тут есть чем согреться. Обещаю, это в два счета разгорячит вашу кровь.

У Джун кровь и без того кипела, поэтому она заказала только апельсиновый сок.

— А мне виски с содовой, — попросил Бретт, пробираясь в глубь паба, подальше от входа, занавешенного пеленой дождя.

Джун следовала за ним по пятам и вдруг замерла, увидев, как он снял насквозь промокшую рубашку и выжал ее прямо в открытое окно. Она невольно провела руками по своей блузке, которая буквально прилипала к телу.

— Как несправедливо, что женщина не может позволить себе поступить так же, — пробормотала она, садясь.

Бретт встряхнул рубашку, расправил ее, повесил на спинку стула и повернулся к Джун.

— А что мешает? Вперед!

Она прищурилась.

— Не сегодня.

Бретт уверенной походкой направился к бару. У него был вид человека, живущего в полном согласии с собой. Вернувшись к столику, он поставил перед Джун сок и, протянув руку, убрал с ее щеки мокрую прядь. В этом жесте не было ничего особенного, но Джун, почувствовав прикосновение его пальцев к своей коже, оцепенела.

— У вас волосы… — Он неопределенно помахал в воздухе рукой и, порывшись в кармане, извлек несколько монеток. — Хочу немного музыки. Без музыки здесь чего-то не хватает.

— Позвольте мне, — попросила Джун.

Бретт вручил ей деньги, и она отправилась к музыкальному автомату. Когда она возвращалась к столу, нежная скрипичная мелодия уже плыла под низким потолком паба.

За то время, что она отсутствовала, Бретт успел снять сандалии и поставить их на подоконник.

— Очень люблю эту мелодию, — сказала Джун. — Она напоминает мне о… А, неважно. — Джун тряхнула головой.

— О чем она вам напоминает?

Джун ни с кем не говорила об этом.

— Так, о всяких глупостях.

Бретт не сказал ни слова, но его молчание красноречиво говорило о том, что он ждет продолжения.

— Понимаете, я практически не знала своего отца. Знала только, что в один прекрасный день он сел на корабль и уплыл куда-то: то ли на Багамы, то ли еще дальше. Как оказалось теперь — в Австралию. Вот я и нарисовала себе романтическую картинку: бурный океан, белый парусник и мой отец — то ли пират, то ли одинокий морской волк. И, когда я слышу эту мелодию, я снова вспоминаю всю эту сентиментальную девчоночью чепуху. Смешно, правда?

— Вовсе не смешно, — возразил Бретт и, не отрывая от нее взгляда, отпил виски. — Вы говорили, что не знали про этот парк.

— Не имела ни малейшего понятия. Я вообще почти ничего об отце не знала. Мать, как могла, препятствовала нашему общению.

Джун откашлялась — ей не хотелось, чтобы голос выдал ее чувства, — и посмотрела в окно: сплошная стена дождя.

— Давайте лучше поговорим о вас, — предложила она.

— Давайте лучше помолчим.

— Но у вас, наверное, такая интересная жизнь: океан, спасение дельфинов и все прочее.

— Да, у меня потрясающе интересная жизнь. Просто удивительная. Я разъезжаю по всей стране, в основном вот по таким замечательным местам, — он указал на окно, и оба рассмеялись, — и общаюсь исключительно с интересными людьми: чиновниками, хозяевами аква-парков, гостиниц и с иной подобной публикой. Но мне нравится то, что я делаю.

— Однако вы мало на этом зарабатываете. И у вас нигде нет дома.

— Почему же? У меня есть небольшой домик в Литлстоуне, у самой воды. Но я не люблю долго оставаться на одном месте. А на деньги мне наплевать.

Джун выпрямилась.

— Извините, но мне кажется, это чистой воды бравада. Как можно плевать на деньги? Я хочу сказать, мы должны иметь деньги, чтобы жить на них. Чтобы сделать нашу жизнь максимально комфортной. Деньги позволяют нам иметь вещи, которые делают нас счастливыми.

Бретт наклонился над столом и, положив подбородок на сжатый кулак, спросил:

— Ваш «мерседес» и вся прочая чепуха делают вас счастливой, миз Джун?

— Конечно. И даже очень. Я люблю садиться в свою красивую машину, вдыхать запах кожи и мчаться на высокой скорости. Мне нравится, что я могу купить все, что захочу. Мне нравится иметь твердый распорядок дня: вставать по утрам и знать, что я должна ехать на работу. — Она не собиралась говорить о той пустоте, что давно уже поселилась в ней.

Бретт опять откинулся на стуле.

— Допустим.

— Допустим? — удивилась Джун.

— Раз вы так говорите…

— Но это так и есть. Не представляю, что бы я делала, если бы у меня не было тех целей в жизни, к которым я шла. Хотя допускаю, что это результат воспитания, которое я получила. Во мне, как и в моих двух сводных сестрах, родители постоянно развивали дух соревнования, желание достичь максимума того, чего можно достичь.

— Я уверен, что вы их не разочаровали.

Джун показалось, что в его голосе прозвучали покровительственные нотки. Интересно знать почему? Этого человека, похоже, не так-то просто понять. Не то что ее бывшего супруга.

— Верно, не разочаровала, — отозвалась Джун. Ей решительно расхотелось говорить о своем стопроцентном счастье и она спросила: — А как насчет вас? Вы счастливы?

— Да.

— Счастливы просто так, без всяких там «полностью», «безмерно», «невероятно»?

— Да, просто счастлив.

По-видимому, он не лгал. Ему не нужно было в отличие от нее защищать свое счастье.

— Почему вы любите дельфинов больше, чем людей? Почему вы не любите засиживаться на одном месте?

— Потому что я заурядная, скромная личность, которая не любит, когда ей задают слишком много вопросов.

— Но почему… — Джун осеклась, осознав, что Бретт имел в виду. — А можете вы рассказать мне, по крайней мере, как вы оказались в тюрьме?

Бретт поморщился, но на его губах промелькнула легкая улыбка.

— Вы ведь все равно не отстанете, не так ли?

Джун поводила пальцем по столу.

— Я хочу знать, вы рядовой убийца или… кто-нибудь еще. — Она пожала плечами. — Просто так, на всякий случай.

— И что вы предпочитаете: кровавую историю или красивую драму?

Джун задумалась, рассматривая плюсы и минусы обоих вариантов.

— Предпочла бы услышать кровавую версию.

Бретт встал и направился к бару за новой порцией выпивки.

Дождь начал стихать, в темном скоплении туч появились просветы. Если прислушаться, можно было услышать шум океанских волн, набегающих на берег.

Однако же хорошенькую передышку я себе устроила, подумала Джун. Сижу в конторе, решаю судьбу нескольких сотен морских обитателей, а заодно и двух людей, Робина и Элис, хожу кругами вокруг человека, который то не замечает меня, то старается разозлить, и у меня — немыслимо такое представить! — даже нет времени, чтобы осмотреть окружающие меня красоты. Хм.

Неожиданно Джун осознала, что она рассматривает влажные кольца русых волос, которые в беспорядке спускаются на шею Бретта, его широкую загорелую спину и узкие бедра, обтянутые еще не просохшими шортами. Нет, кое-что из окружающих ее красот я все-таки рассмотрела, усмехнувшись, поправила себя Джун. И они не вызывают у меня раздражения. Наоборот, мне приятно ими любоваться.

Бретт вернулся с бутылкой пива в одной руке и с еще одним стаканом сока для Джун в другой.

— Давайте прогуляемся, — предложил он и направился к двери, выходящей на пляж.

Джун не двинулась с места, подавив порыв немедленно вскочить и броситься за Бреттом. Нет, Джун Росс не позволит какому-то красавчику взять ее на поводок и ради его собственного развлечения водить по пляжу. Другое дело, если она, выждав несколько минут, неторопливо поднимется со стула, небрежной походкой выйдет в ту же дверь, что и Бретт, и тогда, быть может, ей захочется присоединиться к нему, если он идет в том же направлении, в котором надумала пойти она.

Джун заметила Бретта в нескольких ярдах слева от себя и решила, что, вероятно, лучше всего пойти в этом направлении.

— Вы обещали рассказать мне, как попали в тюрьму, — напомнила она. — Желательно кровавую версию.

— Правда? — Бретт покосился на нее.

— Истинная правда.

Мокрый песок набился в ее сандалии, ветер накинулся на ее волосы.

Только что перевалило за полдень, но казалось, что уже наступил вечер. Небо серое, и океан затянут тем же серым покрывалом. На пляже почти никого не было. Бретт зашагал к какой-то цементной конструкции, торчащей из воды. Казалось, вода притягивает его, как рыбу. Он шагал чуть впереди Джун, и она не могла отвести глаз от его все еще влажных спутанных волос, от обнаженной загорелой спины, от крепких мускулистых ног. Естественный в каждом своем движении, он выглядел бесстрашным, неукротимым созданием живой природы, и Джун пришлось признать тот факт, что он чертовски привлекателен.

Бретт дошел до дальнего края этой непонятной площадки и сел, свесив ноги. Джун устроилась рядом с ним. При этом она случайно — так ей показалось — коснулась его ноги. Они сидели молча, прислушиваясь к шуму плещущей у их ног волн. Как-то так получилось, что их ноги начали покачиваться в едином ритме, при этом Джун остро ощущала щекочущее прикосновение волосков на ноге Бретта к своей коже.

— Вы не очень-то разговорчивы, — заметила она, когда молчание стало невыносимым.

— Тишина — самое замечательное, что есть на свете. В тишине лучше понимаешь окружающее.

— А вам не кажется странным, когда два человека сидят рядом и не разговаривают друг с другом?

Бретт вскинул голову.

— А что тут странного?

— Ну… не знаю, — растерялась Джун. — Странно, и все. Когда вы сидите с кем-то, то чувствуете, что должны поддерживать разговор.

— Видите ли, я давным-давно сбросил с себя цепи социальных условностей. Фактически самые лучшие отношения были у меня с женщинами, которые не знали английский язык. Мы просто наслаждались обществом друг друга, не затрудняя себя никакой словесной мишурой.

Джун тут же увидела, как он сидит напротив какой-нибудь полуголой красотки, и они молча любуются друг другом, прежде чем… Додумывать мысль ей не захотелось.

— Мне кажется, такие отношения не могут длиться долго, — заметила она.

— Они долго и не длились.

— И, похоже, вас это не очень волновало.

— Не очень.

Бретт оторвал взгляд от воды и огляделся. Джун заметила, что бутылку пива он отставил в сторону.

— Вам не интересно посмотреть, что там, внизу?

— Я уже видела аквариумы в парке.

Бретт покачал головой.

— Но видеть эти существа в естественных условиях — совсем другое дело. Там, внизу, их великое множество.

Джун склонилась над водой, при этом задев Бретта плечом, что послало ей новый чувственный импульс, и постаралась разглядеть этот доступный ее глазам кусочек подземного мира: скалы, кораллы, беспрестанно колышущиеся водоросли, похожие на длинные пальцы, двух маленьких рыбок, то ли занимающихся любовными играми, то ли дерущихся друг с другом. Почему-то рыбешки показались Джун похожими на них с Бреттом.

— И все эти существа, — сказал он, искоса взглянув на Джун, — счастливы в своем мире. Так же, как вы счастливы в своем. Мы, люди, решили, что можем безнаказанно вторгаться в их мир, но мы не должны этого делать. Вот почему я попал в тюрьму.

Джун удивленно взглянула на него.

— Больше восьми лет я работал в большом дельфинарии, не будем его сейчас называть, и думал, что дельфины, живущие там, очень счастливы. Большинство людей именно так и думает. Я полагал, что знаю о дельфинах все, считал себя их другом, и они доверяли мне. Затем в парке, где находился этот дельфинарий, сменились хозяева, и для дельфинов настали тяжелые времена. Новые владельцы экономили на качестве рыбы, которой мы кормили дельфинов, сократили часы дрессировок и расселили их по отдельным бассейнам.

— Хотя дельфины животные социальные, — вставила Джун, вспомнив слова Бретта.

Его взгляд потеплел, он был заметно тронут ее словами.

— Так вот, я попытался втолковать владельцам самые необходимые вещи о содержании дельфинов, но они и слышать ни о чем не хотели. Наоборот, открыли еще несколько бассейнов. Я проводил с дельфинами каждую свободную минуту, чтобы скрасить их одиночество, но, разумеется, это не решало проблемы. Однажды, когда я занимался подводным плаванием, мне встретилось стадо дельфинов. Они ныряли, играли, общались друг с другом. И я понял, как они отличаются от тех, с которыми я работал. Эти свободные дельфины по-другому себя чувствовали. Они были счастливы. — Бретт заглянул Джун в глаза. — По-настоящему счастливы.

— Счастливы… — повторила тихонько Джун.

— Для меня после этого все изменилось. Я решил освободить четырех дельфинов, четырех пленников, и стал говорить об этом с менеджером, с владельцами парка, но все оставались глухи к моим словам. Я обратился в газеты. Появилась статья о неправильном содержании дельфинов, после чего я был уволен. Мысль о том, что теперь некому помочь этим дельфинам, была невыносима. И однажды я вошел в загон, который располагался на открытой воде, и перерезал проволоку, отделяющую их от свободы. Но дельфины не хотели уходить. Я их дразнил, силой выталкивал из загона, но они возвращались обратно. Вот тогда-то я и понял, что нельзя просто взять и освободить их. Привыкнув к мороженой рыбе, они не смогут ловить живую и погибнут от голода. Новые владельцы предъявили мне обвинение в вандализме. Я обратился к общественности, рассказал о высокой смертности дельфинов, живущих в неволе, и обо всем прочем, что всегда вызывает у людей сострадание. Но все-таки мне пришлось три дня провести в тюрьме. Потом мы заключили с владельцами парка соглашение: они снимают с меня обвинение в вандализме, я отступаюсь от своих требований. Затем появилась серия статей на эту тему, была развернута большая дискуссия на телевидении, ну а я… я вступил в общество защиты животных и, — Бретт улыбнулся, — начал бороться за права дельфинов. Прежде всего, конечно, за права тех дельфинов, которых я не смог тогда освободить. Ну а потом появились другие дельфины, которым требовалась помощь. Так я и втянулся в это дело. — Должно быть, он разглядел что-то во взгляде Джун, потому что, пожав плечами, мягко сказал: — Не смотрите на меня так, Джун. — Он впервые произнес ее имя без этого иронического «миз». — Только этим я и занимаюсь. Всего лишь.

— Знаю-знаю, вы не герой.

— Абсолютно не герой. Я просто возвращаю дельфинов туда, где они должны жить.

Джун глубоко вздохнула, вконец растревоженная чувствами, которые вызывал в ней этот мужчина. Загадка. Настоящая загадка. Его вера в правоту того, что он делал, была гораздо выше ее веры в то, что делала она. Я продаю стиральные порошки, а он спасает дельфинов. На каких весах можно взвесить полезность нашего пребывания в этом мире? — подумала она.

Их взгляды снова встретились. Бретт наклонился вперед и с жадностью голодного, не отрываясь, смотрел на губы Джун. И такой же голод, то же призывное желание он видел в ее глазах. Не мог не видеть. Джун потонула в неожиданно потемневшей, влекущей глубине его глаз, таинственной и непонятной, как та, в которую она только что пыталась вглядеться.

Поцелуй застал Джун врасплох, хотя каждая клеточка ее тела взывала о нем. Он был коротким, но жарким, и ее возбужденное либидо сразу извлекло на свет Божий самые потаенные желания: страстные объятия на белом остывающем песке, обнаженные тела под яркой полной луной… Но хотя ее губы раскрылись навстречу Бретту, а истомившаяся ожиданием плоть отозвалась мучительной сладостной болью, Джун высвободилась из его объятий и, стараясь прийти в себя, пробормотала первые пришедшие в голову слова:

— Вы поцеловали меня.

Бретт ни на минуту не задержался с ответом.

— А вы вернули мне поцелуй.

Он встал, протянул к ней руки и быстрым сильным движением поднял Джун на ноги. У нее закружилась голова, и она, чтобы не упасть, уткнулась ему в грудь. Он обнял ее за плечи.

— Но начали все-таки вы, — напомнила Джун.

Его губы искривились в усмешке.

— Тут ничего не скажешь: мы немного сбились с пути, но теперь можем вернуться обратно, к нашим прежним, мягко говоря, не очень теплым отношениям.

Бретт посмотрел на небо. Тучи ушли, оставив после себя лишь рваные серые полосы.

— Давайте возвращаться обратно. Похоже, гроза миновала. Мне еще нужно поработать с Найси.

К не очень теплым отношениям? — удивилась Джун. После такого поцелуя? Ну и ну, действительно непонятный мужчина.

— А мне надо подумать о предложении мистера Хьюстона. — И об этом поцелуе, мысленно добавила она.

— Неужели вы собираетесь продать парк этому типу? — спросил Бретт.

— А почему бы и нет?

— Он напоминает скользкого угря.

— И вы предлагаете мне сказать ему что-нибудь вроде: «Вы похожи на скользкого угря, и потому я не хочу иметь с вами никаких дел»?

— А почему бы и нет?

— Извините, это не мой стиль.

— Разумеется, не ваш. И что это мне только пришло в голову?

Джун испытующе взглянула на него.

— Похоже, вы снова начинаете меня дразнить. А я было подумала, что мы заключили… э-э-э… перемирие. В конце концов, вы же меня поцеловали. Значит, я должна вам хоть немного нравиться.

Бретт провел пальцем по ее щеке.

— Мы оба знаем, что люди, которые совсем не нравятся друг другу, так не целуются. И если мы так хорошо целуемся, подумайте, что еще мы могли бы так же хорошо делать? Подобные мысли не должны отвлекать нас от дела: меня — от дельфинов, вас — от парка. Думаю, нам надо забыть об этом поцелуе и притвориться, что его просто не было.

Притвориться, что его просто не было? Прекрасно. И забыть о том, как он, глядя на ее губы, медленно провел пальцем по своим губам, будто предвкушая поцелуй? Очень хорошо.

 

5

— Женщины есть женщины… — высказал свое мнение Бретт, приманивая дельфина рыбой поближе к себе.

Нельзя сказать, что ни одна женщина не сидела на мопеде, прижимаясь к его спине, но никто из них не оставил по себе такую крепкую плотскую память, как Джун. И никто из них не выглядел так сексуально притягательно в мокрой, прилипшей к телу одежде. И никто из них не отзывался так на его поцелуи. Точнее, на один-единственный поцелуй.

— Женщины есть женщины… — снова пробормотал Бретт.

Найси высунул голову из воды и согласно кивнул, за что и получил свежую рыбку.

— Ну, ты бы мог что-нибудь мне сказать в благодарность за эту рыбину. Тебя ведь она тоже сразила, а?

Бретт не возражал против женского общества. Время от времени, от случая к случаю. Но Джун была совсем другой породы. С такими женщинами, как она, лучше не иметь никаких дел, потому что они способны отвлечь мужчину от главной цели его жизни. О них и думать не стоит.

Но он думал.

И ему это очень не нравилось.

Тогда зачем он ее поцеловал? Спроси она его об этом, он не знал бы, что ей ответить. Просто поцеловал, и все. И поцеловал бы еще, если бы она не отстранилась. Тогда он был рад, что Джун прервала их поцелуй. Но в данный момент Бретта это не радовало.

Краем глаза Бретт заметил, что Джун направляется к бассейну. Ее волосы цвета яркой меди уже высохли и пунцовым облаком вились вокруг порозовевшего от солнца лица. Он перевел взгляд на ее ноги — длинные, мускулистые, с коленями красивой формы — и снова повернулся к Найси.

— Привет, — сказала Джун, засовывая руки в карманы шорт.

Это нужно прекратить, решил Бретт. И немедленно.

— Привет, — ответил он, едва скользнув по ней взглядом, но все же успев заметить, что нос у нее порозовел особенно сильно.

Он вытащил из ведра еще одну трепещущую рыбку и нырнул с ней под воду. Сразу же появился дельфин, очевидно, заинтригованный тем, какой фокус готовит для него человек на этот раз.

Когда Бретт поднялся на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, он был уверен, что Джун уже нет. Но, увы, она как ни в чем не бывало сидела на краю бассейна.

Он рассердился — больше на себя, чем на нее: ему не понравилось, что внутри у него опять появился тот самый теплый пульсирующий ком. И еще потому, что ему снова захотелось поцеловать ее.

Бретт давно научился избавляться от назойливых. С тех самых пор, когда вступил в общество защиты животных. Грубость или неприкрытое игнорирование тех, кого ему не хотелось видеть, действовали безотказно. Но Джун нельзя игнорировать, это он уже знал, так что оставалось использовать другую тактику — грубость.

Склонив голову набок и стараясь не смотреть в эти неопределенного, но совершенно потрясающего цвета глаза, Бретт как мог серьезно проговорил:

— Мне казалось, у вас назначено свидание с тем угреподобным риэлтером. Или я что-то перепутал?

— О, я вам мешаю?

— Угадали, — ответил он без обиняков. Однако, заметив, что Джун резко вскинула голову, поспешил добавить: — Не считайте это выпадом против вас лично. Клянусь, вы смотритесь куда лучше, чем тот парень, который тут работает.

Джун кокетливо отмахнулась.

— Вы просто мистер Очарование, вот вы кто.

Бретт едва удержался от улыбки.

— А разве я когда-нибудь говорил, что хорошо воспитан? Когда приезжаешь в какое-нибудь такое место вроде этого, на тебя сразу набрасывается разъяренный владелец, готовый разорвать тебя в клочья. Иногда он бушует несколько дней. И что прикажете делать? Начинаешь работать, невзирая на его стоны и вопли. И только когда «пострадавший» понимает, что все бесполезно, он оставляет тебя в покое. Причем, заметьте, никто не сдается сразу. Типичный пример — ваш Робин.

— А, вот почему вы умеете так хорошо игнорировать людей.

— Конечно. — Бретт улыбнулся. — Должен вам заметить, — продолжал он, все так же улыбаясь, — вы чертовски обгорели, советую намазаться кремом.

Джун одарила его насмешливой улыбкой.

— Спасибо за заботу.

— Не стоит, — ответил он и, отвернувшись, сосредоточил внимание на Найси.

Громкий высокий голос донесся от ворот, на которых до сих пор висело объявление о закрытии парка:

— Эй, эй, Джун!

Это был Уолтер Хьюстон.

— Не заперто! — отозвалась Джун.

Уолтер и сегодня выглядел безупречно. И все же Джун должна была признать, он и в самом деле казался увертливым и скользким, как та рыба, которую держал в руке Бретт.

— Итак, мистер Угорь снова возобновляет наступление, не так ли? — съехидничал Бретт, пока риэлтер приближался к ним, сверкая улыбкой мощностью не менее ста ватт.

Джун бросила на Бретта взгляд, который мог бы испепелить кого угодно, но только не его.

— Я сама умею постоять за себя, — бросила она и повернулась к гостю с еще более ослепительной улыбкой. — Здравствуйте, мистер Хьюстон.

Уолтер задержал ее руку в своей дольше, чем требовалось, и, продолжая улыбаться, сказал:

— Прошу прощения за то, что мы не смогли обеспечить вам погоду получше.

— О, значит, вы по совместительству еще и божество, отвечающее за погоду? — не удержался Бретт.

Теперь Уолтер направил свою улыбку на Бретта.

— Хорошо бы, но, увы… — Он развел руками и повернулся к Джун. — Просто я выступаю в защиту этих мест. — Затем он снова обратился к Бретту. — Я не помню, чтобы мы встречались.

— А мы и не встречались.

Джун тихонько вздохнула.

— Это Бретт Килмер.

Уолтер кивнул.

— Как я понимаю, похититель дельфина. — Он улыбнулся Джун, словно предлагая вместе посмеяться над этой шуткой.

Бретт собирался было разъяснить свою позицию в этой игре, но Джун его опередила.

— Бретт — законный владелец дельфина. Ну, а что касается вашего предложения, боюсь, я еще не готова его обсуждать.

— Это неважно. Совершенно неважно. Я заехал только для того, чтобы пригласить вас на обед, если вы не изменили своего решения.

Точно, подумал Бретт, он продолжает наступать на нее. Ему захотелось вмешаться, сказать, что у них уже есть свои планы на вечер. Но — он не герой, и Джун его не интересует. Кроме того, она ведь уверяла, что сама умеет о себе позаботиться. И все же Джун почему-то бросила на него взгляд, прежде чем сказать:

— Спасибо. На сегодняшний вечер у меня нет никаких планов.

— Замечательно! — И Уолтер, положив ее руку на свою полусогнутую в локте, повел Джун прочь от водоема. — Я предлагаю белое вино, омара и, возможно, чудесный солнечный закат, если небо прояснится, — донеслось до Бретта.

Джун оглянулась, и в Бретте пробудилось необъяснимое желание — под каким-нибудь предлогом вернуть ее. Но он мгновенно подавил этот неуместный импульс и отвернулся. Правда, продолжал вслушиваться в удаляющийся смех Джун, которая уходила все дальше рука об руку с мистером Угрем.

— Женщины есть женщины, — в очередной раз сообщил Бретт Найси, бросая ему последнюю рыбину.

Бретт потянулся к надувному матрасу. Вот то единственное, что ему надо. Только почему он ощущает разочарование? Он же и пальцем не пошевелил, чтобы Джун осталась с ним, а теперь о чем-то жалеет.

Глупости все это, и больше ничего, твердо сказал он себе.

Джун почувствовала легкое разочарование, когда Бретт промолчал и отвернулся от нее. А чего она еще ожидала, если он хочет стереть в памяти даже единственный их поцелуй?

Уолтер цепко держал ее под руку, рассказывая по дороге об особенностях здешней погоды. Когда они подошли к воротам, Джун тотчас высвободила свою руку под предлогом, что нужно открыть ворота, хотя это вполне можно было сделать и одной рукой. А уж потом она позаботилась, чтобы между ними сохранялась разумная дистанция.

Минуточку. Что с ней происходит? Чуть раньше она прижималась к Бретту, сидя на крошечном сиденье мопеда, и, честно говоря, наслаждалась этой поездкой. А когда респектабельный мужчина, который, по крайней мере, одет как джентльмен, хотел подержать ее за руку, ей это неприятно. И если бы этот мужчина поцеловал ее, он, вероятно, не повернулся бы к ней спиной и не сказал, что они должны забыть о поцелуе. И все же ей почему-то не хочется ехать с ним в ресторан, который наверняка и сравнить нельзя с тем пабом, чуть ли не забегаловкой, где ей так понравилось.

Продолжая рассказывать о милом уютном ресторанчике, совладельцем которого он был, Уолтер открыл дверцу машины, и Джун скользнула в пахнущий кожей салон. При этом ее взгляд упал на старенький мопед, сиротливо приткнувшийся у ворот.

— Может быть, мне стоит заехать домой и надеть что-нибудь понаряднее? — спросила она.

— О нет, вы выглядите просто очаровательно. Кроме того, мы все здесь одеваемся совсем просто.

Ну уж не все, мысленно возразила Джун.

Уолтер вел машину с чрезмерной аккуратностью и всю дорогу говорил о себе — тема, которую он, кажется, обожал.

Какая же разница между Бреттом и Уолтером, думала Джун, намеренно выискивая положительные черты у своего нового знакомого.

— Знаете, приятно послушать человека, который умеет говорить о себе, особенно после общения с Бреттом, из которого приходится клещами вытягивать каждое слово.

— Я слышал о нем. Он, кажется, какой-то борец за свободу дельфинов.

Джун улыбнулась.

— Борец за свободу дельфинов… Звучит неплохо.

Уолтер взмахнул рукой, словно отмахивался от этого разговора как явно нестоящего их внимания.

Они въехали на небольшую парковку перед рестораном. Двое молодых людей подбежали к машине и открыли дверцы, кланяясь при этом так, будто встречали особ королевской крови. Впрочем, Уолтер и вел себя соответственно: держался надменно, шел медленно и важно, слегка вскинув голову с большим патрицианским носом. Джун не сомневалась, что этот человек заслужил бы одобрение ее матери.

Метрдотель провел их к небольшому столику в глубине ресторана, с видом на океан, и принес бутылку вина. Уолтер попробовал вино и одобрительно кивнул, после чего метрдотель удалился.

Джун посмотрела в большое, во всю стену, окно. Солнце медленно садилось, разбрасывая краски по темным беспокойным волнам. Она глубоко вздохнула и погрузилась в тихое умиротворенное созерцание. До чего же приятно сидеть вот так, отринув все заботы беспокойного дня, и наслаждаться красотой являемого тебе чуда природы!

Уолтер хотел что-то сказать, но неожиданно для себя Джун с мягкой улыбкой попросила:

— Мы не могли бы минуточку помолчать, просто посидеть, не говоря ни слова?

— Почему вы хотите сидеть молча? — удивился Уолтер.

— Чтобы насладиться… Ах, неважно, не обращайте внимания. — Джун поняла, что ничего не сумеет объяснить этому человеку. Нет у нее таких слов, как у Бретта, да и не дойдут до него никакие слова, решила она.

Уолтер склонился над столиком и взял руки Джун в свои.

— Вот и хорошо. Потому что я хочу поговорить с вами, Джун. Сначала немного о деле, а потом… потом мы будем наслаждаться обществом друг друга. Возможно, и молча. — Он слегка сжал ее руки и одарил покровительственной улыбкой. — Инвесторы с нетерпением ждут ответа на их предложение относительно вашей собственности.

— Я ведь сказала вам: я еще ничего не решила. Если они так торопятся, то пусть купят что-нибудь другое.

— Я предупредил их, что вы не та леди, которая будет действовать очертя голову.

— Вы в самом деле так сказали?

— Конечно.

В выдержке ему не откажешь, с невольным уважением подумала Джун.

— И вы не ошиблись, потому что это правда. Кроме того, мне понравилось иметь собственность в Австралии, я хочу ею насладиться.

— Надеюсь, вы меня извините. Бизнес, как вы понимаете, прежде всего, — произнес он, ставя перед Джун бокал с вином. — Теперь, когда мы покончили с делами — по крайней мере, на сегодня, — давайте поговорим о нас с вами. Мне бы хотелось узнать вас поближе.

Ну что ж. Он прав: не сидеть же молча, как с тем… ненормальным.

Джун отпила глоток.

— Знаете, так приятно, я бы сказала — освежающе, поговорить с… цивилизованным человеком. В эти дни круг моего общения был очень узок: в основном, Робин, вы его знаете, и Бретт, с ним вы тоже познакомились. Но Бретт, я думаю, — часть дельфина, у него ни манер, ни должного воспитания. В первый день моего приезда я упала в бассейн, к дельфину. И знаете, что он сделал? Нырнул вслед за мной в воду, буквально выпихнул меня из бассейна, вытерся полотенцем, а потом вручил его мне.

Джун с удовольствием предавалась воспоминаниям, теперь она была рада, что Уолтер не поддержал ее предложение помолчать. Но в какой-то момент она вдруг осознала, что говорит об одном и том же — о Бретте. Что, черт возьми, на свете нет других тем?! И что подумает пригласивший ее мужчина?

К тому же, отвлекшись от своей болтовни, она обратила внимание на то, что ее собеседник пьет не то четвертый, не то пятый бокал. И, что самое неприятное, становится при этом все более развязным и даже фамильярным. И еще она заметила, что после каждого ее глотка из бокала, он немедленно восстанавливает отпитое.

— Мне хватит, — решительно воспротивилась Джун, когда он в очередной раз наклонил бутылку над ее бокалом.

— Но вы же ничего не пили, вы слишком увлеклись разговором.

— Я не большой любитель вина.

Когда официант унес тарелки с недоеденным омаром, Уолтер бросил свою салфетку на стол.

— От десерта вы отказываетесь, не так ли? — спросил он.

— Приходится, — ответила Джун, удивленная столь необычным для воспитанного человека поведением. — Но… спасибо за то, что спросили об этом.

Его очарование явно уменьшилось, в его поведении проглядывало теперь какое-то нетерпение.

— Благодарю за чудесный обед, — тем не менее вежливо сказала Джун.

На лице Уолтера снова засияла улыбка.

— Вы очаровательны, моя дорогая. Пожалуйста, разрешите мне ознакомить вас с некоторыми достопримечательностями наших мест.

— Я бы с удовольствием, — любезно проворковала Джун, — но, к сожалению, мне нужно возвращаться…

Он схватил ее за руку.

— Пожалуйста, я хочу показать вам несколько удивительных мест на нашем побережье. Затем, обещаю, я оставлю вас одну, чтобы вы приняли решение об этой вашей собственности.

Джун колебалась. Никуда ехать с ним не хотелось. Но просто подняться и уйти будет невежливо.

— Хорошо, но только ненадолго.

Бретт выбрался из бассейна и вытерся. Его энтузиазм относительно занятий с Найси несколько поостыл, пока он плавал на своем надувном матрасе и думал о Джун. Особенно о том, что она отправилась ужинать с этим мистером Угрем.

Он натянул рубашку и сунул ноги в сандалии. Его грандиозные замыслы — изучить за вечер медицинскую карту Найси и пройтись еще раз по всем деталям уже разработанного плана перевозки его из парка — рушились. В голове роились совершенно другие мысли. Глупые и ненужные.

— Эй, мистер Дельфин!

Бретт поднял голову и увидел приближающегося к нему Робина.

— Что надо? — не очень вежливо поинтересовался Бретт.

— Вы не знаете, где миз Джун? Обычно она всегда где-нибудь около вас, мистер.

Бретт почесал в затылке.

— На этот раз, думаю, около меня ее нет. Поскольку она ужинает с мистером Угрем из риэлтерской компании.

Робин удивленно уставился на Бретта.

— О, так он повел ее в тот чудесный ресторан, «Черный лебедь»? Будет кормить ее вкусным обедом и поить хорошим вином. Зачем вы ее отпустили?

— Она не спрашивала моего разрешения. — Однако Бретт не мог забыть выражения лица Джун, когда она обернулась и посмотрела на него, перед тем как сесть в машину. — Что с ней случится, если она поужинает с этим ничтожеством? — спросил он, но что-то холодное прокралось в его сердце. — Он ведь полное ничтожество, не так ли?

Робин удивленно заморгал.

— Откуда мне знать? Но он может очаровать ее так, что она сразу подпишет бумаги. Он мастер на такие дела.

Бретт перевел дыхание.

— И только-то? Я хочу сказать: ей ведь не угрожает опасность?

— Только ее невинности, — хмыкнул Робин. — И здравому смыслу. Он умеет распустить хвост, если вы понимаете, о чем я говорю.

— Может быть, ты и не заметил, но у миз Джун на плечах не кокосовый орех. Она не позволит какому-то прощелыге вовлечь себя в авантюру.

Однако на лице Робина отразилось сомнение.

— Понимаете, к мистеру Свенсону, ее папаше, приезжал один джентльмен из Новой Зеландии, кажется, его зовут Гарри. Хотел купить этот парк. Похоже, они понравились друг другу и о чем-то даже договорились: то ли звонить друг другу, то ли встретиться попозже. Я ей сразу об этом не сказал. Думал, она захочет оставить парк себе. Но раз уж так пошло… Хочу, чтобы она знала об этом господине из Новой Зеландии и не принимала быстрых решений. Понимаете? Вот только телефон…

— Что — телефон?

— Никак не могу его найти, хотя, помнится, сам записал в нашу конторскую книгу.

— Ладно, поговоришь с ней обо всем завтра утром. Миз Джун не из тех, кто действует под влиянием порывов, — сказал Бретт, но тут же вспомнил их поездку на мопеде и добавил: — В основном.

— Конечно.

Бретт дошел с Робином до ворот, посмотрел, как тот уселся в свою четырехколесную развалюху и уехал, потом взялся за руль мопеда и подивился, почему на этот раз столь важная работа, как изучение медицинской карты Найси, совершенно его не прельщает.

Знал ведь, что общение с этой женщиной до добра не доведет, подумал Бретт, вылетая на дорогу.

Когда они вышли из ресторана, настроение Уолтера заметно улучшилось. Он медленно вел машину по городу и указывал Джун на различные строения, продажей которых сейчас занимался. Иногда останавливался, чтобы подробнее рассказать о том или ином продаваемом доме.

Самолюбование этого человека беспредельно, сделала вывод Джун, выслушав очередные сведения об очередном доме: стартовая цена, продажная цена, процент с продажи и прочее, и прочее. К тому же она заметила, что Уолтер прихватил из ресторана бутылку вина и пару бокалов, что ей очень не понравилось. Вина ей уже вполне достаточно. Так же как и Уолтера.

— Все было просто замечательно, — сказала Джун, подавляя зевок. — Но я до смерти устала. Если вам нетрудно, высадите меня у парка. — Джун не хотелось, чтобы этот тип знал, где она остановилась.

— Но у нас еще есть в запасе бутылочка вина.

— Я больше не хочу. И, кроме того, я действительно валюсь с ног от усталости.

— Еще одна остановка, и я отвезу вас. Вам понравится это местечко.

Джун вздохнула.

— Ну хорошо, еще одна остановка.

Вскоре машина свернула на широкую подъездную дорогу, исчезающую в густом кустарнике. В конце ее сиял огнями красивый особняк с колоннами и ажурной галереей, тянущейся вдоль всего фасада.

— Уолтер, что это?

— Мой дом.

— Я не буду входить, — твердо сказала Джун.

Мужчины есть мужчины, подумала она. Они везде одинаковы. Вечно пыжатся, стараются произвести впечатление, чтобы поскорее затащить женщину в постель.

— Как угодно, — послушно сказал Уолтер и, взяв ее руку, поднес к губам.

Он вышел из машины и открыл дверцу с ее стороны.

— Я хочу показать вам пляж. Отсюда его не видно, он как раз за домом. У меня личный пляж. Скажу без ложной скромности — это самый красивый пляж на свете.

— Не лучше ли посмотреть его днем? — спросила Джун.

— Ночью он особенно прекрасен.

Джун неохотно вышла из машины и, взглянув на небо, обнаружила, что оно снова затянуто тучами. Выглянула луна, но тут же скрылась, снова погрузив мир во тьму.

Уолтер взял ее за руку и по узкой, выложенной гравием тропинке повел к пляжу. Она слышала шум волн, но сам океан, высвечиваемый огнями на задней лужайке, казался большой черной дырой.

Несмотря на ее предупреждение, Уолтер все же налил в бокал вина и протянул Джун. Затем налил себе и вдавил бутылку в песок. Она незаметно вылила почти все, стараясь держаться поближе к свету. Но Уолтер взял ее за руку и потянул к пляжу, погруженному в темноту.

— Вы думаете, Джун, я привел вас сюда, чтобы изнасиловать? Или, наоборот, обольстить вас и заставить принять предложение моего инвестора?

— Не знаю, — сказала она, стараясь незаметно высвободить свою руку. — Но, может быть, мы оба сбережем свое время, если я скажу вам, что из этого ничего не выйдет?

Джун остановилась — как раз на границе света и подступающей с пляжа темноты.

Уолтер неожиданно резким движением повернул ее к себе лицом.

— А вам не приходило в голову, что вы очаровательная женщина, а я интересный мужчина и что я хочу узнать вас поближе? Так сказать, на личном уровне.

Ситуация, похоже, выходила из-под контроля. Джун занервничала. Только поэтому она и не рассмеялась, услышав столь «лестное» для нее признание.

— О, хм… ценю ваше признание. — Она откашлялась. — Но в настоящий момент я не расположена к подобному «уровню» знакомства.

Уолтер придвинулся ближе.

— Позвольте вам не поверить. Уж больно много вы говорили об этом парне с дельфином, говорили без остановки, весь вечер напролет.

Джун покоробила такая дерзость, и она довольно резко ответила:

— Это потому, что я нахожу его потрясающим. Дельфина, я имею в виду.

Его раздражение испарилось без следа.

— А я нахожу потрясающей вас. — Уолтер притянул ее к себе. — Мы могли бы чудесно провести время, независимо от результатов сделки. Как вам это, а?

Джун ощутила, как его отяжелевшая плоть упирается ей в живот, и почувствовала, что, помимо ее воли, в ней поднимается пульсирующее волнение.

Она оттолкнула Уолтера.

— Нет, мне не нравится эта идея. Я хочу вернуться домой, немедленно.

Джун повернулась и пошла прочь, но Уолтер схватил ее за руку и потянул обратно.

— Нет-нет, дорогая, не надо сердиться. — Его пальцы пробежали по ее щеке. — Каждая женщина мечтает о легком флирте на белом песке под голубым небом. Я тот мужчина, который способен воплотить в жизнь все ваши фантазии. Вы можете остаться в моем доме до конца своего пребывания в Австралии. Уверяю вас, жить в нем гораздо приятнее, чем в той скрипящей коробке, где ютился ваш отец.

Джун напряженно выпрямилась и попыталась отодвинуться от него.

— Откуда вы знаете, где я остановилась?

Уолтер улыбнулся, как будто услышал в свой адрес приятный комплимент. На миг вышла луна, и Джун успела заметить особый тусклый блеск в его глазах, явно алкогольного происхождения.

— Я произвел кое-какую разведку. — Он хитро улыбнулся. — Дорогая, оставьте свою позицию защиты. Я не маньяк. Большинство женщин были бы счастливы, если бы такой человек, как я, вознес их в рай. Поверьте мне. Ну же, Джун, смелее. Отдайтесь вашим желаниям. — Уолтер крепче стиснул ее талию. — Ты же знаешь: ты хочешь меня.

Джун дрожала. Но это не был чувственный озноб. Ее гормоны были спокойны, абсолютно спокойны. Его собственный, персональный рай означает для нее ее собственный, персональный ад. Нет, она не уступит без борьбы.

Джун от отвращения закрыла глаза и нацелила колено между его ног. Но прибегнуть к известному способу самозащиты она не успела. Уолтер так крепко притиснул ее к себе, что лишил какой-либо возможности двигаться. Его губы не просто прижались к ее губам: они накрепко запечатали ее рот, а руки усилили свою хватку.

Нет, этого не может быть. Какой-то ночной кошмар.

Джун вертела головой из стороны в сторону, стараясь освободиться от настойчивых губ Уолтера. И тут…

И тут она услышала свист. От неожиданности Уолтер ослабил хватку. Чувствовалось, что он потрясен: неужели кто-то осмелился вторгнуться на его личный пляж? Зато Джун испустила вздох облегчения. С все еще бьющимся сердцем, не остыв от борьбы, она лихорадочно огляделась вокруг и увидела мужской силуэт.

Мужчина вышел из темноты и, не торопясь, направлялся в их сторону, насвистывая какой-то мотивчик. Странно. Та же мелодия, которую она оплатила монетками Бретта в пабе «У Джека».

Джун отпрянула от Уолтера, но, прежде чем ей удалось отодвинуться от него на безопасное расстояние, он снова вцепился в ее талию.

— Дорогая, не обращай внимания. Никогда не знаешь, кого может занести на пляж, хотя он и огорожен со всех сторон.

Джун следила, как приближается темный силуэт, и гадала, кто это может быть: случайный прохожий, решивший вмешаться в недвусмысленную ситуацию, или праздный пьяница? Она ждала, затаив дыхание. Затем на ее лице появилась широкая улыбка: из темноты показался Бретт.

Но как он здесь оказался? Ведь парк расположен в другой части города. Впрочем, какая разница? Главное — это был он.

Казалось, ее тело превратилось в желе, но она собрала все свои силы, чтобы устоять на ногах и хоть немного отодвинуться от прилипшего к ней ловеласа. Как бы там ни было, этот защитник дельфинов уйдет теперь только с ней.

Бретт шагал, не глядя по сторонам, однако их он все-таки заметил, и на его лице появилось удивленное выражение.

— О, прошу меня извинить, не хотел вас беспокоить.

Он продолжал идти, правда, немного замедлив шаги.

Уолтер крепче вцепился в талию Джун.

— Это частный пляж. Если вы немедленно не покинете его, я вызову полицию.

Бретт остановился и приставил ладонь к глазам.

— Хьюстон, это вы? — удивился он и подошел поближе. При виде Джун его удивление, казалось, возросло. — Джун? Вот уж не ожидал встретить вас здесь!

С этими словами он протянул Уолтеру руку, так что тому поневоле пришлось выпустить Джун, чтобы поздороваться. Джун немедленно этим воспользовалась.

— Я… хм… что вы здесь делаете? — с некоторым смущением, но довольно вежливо спросил Уолтер. Однако Джун заметила, что его руки сжались в кулаки.

Бретт широким жестом обвел пляж.

— Просто прогуливаюсь. Вы ведь знаете, говорят, это самый красивый пляж на свете.

При этом Бретт взглянул на нее, и она увидела в его глазах веселый огонек. Значит, он подслушивал! Джун захотелось тут юркнуть за спину Бретта, но она сдержалась.

Уолтер превратился в ледяную глыбу.

— Совершенно верно, и пляж этот — частный. Так что, если не возражаете, мы с Джун хотели бы продолжить нашу прогулку.

Но прежде чем Уолтер успел обнять ее за плечи, Бретт шагнул вперед и привлек Джун к себе.

— Но вы же обещали мне поставить пива, позднее, у Джека, помните?

— Ах да, конечно! — Джун постучала себя дрожащим пальцем по лбу. — Как я могла забыть! — Она взглянула на Уолтера и, надеясь, что голос ее не выдаст, небрежно объяснила: — Я задолжала ему бутылку пива.

Худощавое жесткое тело Бретта снова прижалось к ней. Джун с облегчением вздохнула, не сомневаясь, что теперь все будет в порядке.

Уолтер строго взглянул на нее.

— Вы же сказали, что на сегодняшний вечер у вас нет никаких планов.

— Просто у меня совершенно вылетело из головы.

— За спасение ее жизни в первый день приезда, — пояснил Бретт. — Она упала в сливную яму, но я мгновенно извлек ее оттуда.

— А я понял, что вы упали в бассейн, к дельфину, — недоуменно проговорил Уолтер.

Джун кивнула, одарив его сияющей улыбкой.

— Честно сказать, и это тоже было. Думаю, я тогда ужасно вымазалась.

Бретт подмигнул.

— Забудем об этом. Так что же вы предпочитаете: отправиться к Джеку прямо сейчас или?..

— Думаю, не стоит откладывать, — торопливо перебила его Джун и повернулась к Уолтеру. — Спасибо за обед. Еда была великолепной. И компания тоже, — добавила она с самой очаровательной улыбкой.

Бретт пожал плечами.

— Женщины… — проговорил он, обращаясь к Уолтеру. — Их настроение меняется чаще, чем погода.

Джун могла бы поклясться, что в его голосе слышались утешающие нотки.

Бретт подхватил Джун под руку и повел ее прочь. Она шла, не замечая дороги, крепко вцепившись в его руку. Так, в полном молчании, они дошли до дерева, у которого стоял старенький мопед. Бретт оседлал свое транспортное средство. Джун с уже привычной легкостью скользнула на сиденье и прижалась щекой к его спине.

Когда они были уже далеко и на сумасшедшей скорости неслись сквозь ночь, у Джун вырвался долгий, облегченный вздох.

О Господи, просто не верится! — вихрились в ее голове сумбурные мысли. Он отвратителен. До чего же он отвратителен! И его мерзкие губы касались меня!

Джун потерлась губами о рубашку Бретта, мечтая стереть следы прикосновений сластолюбивых губ Уолтера.

— С вами все в порядке?! — прокричал Бретт, перекрывая ветер.

Джун кивнула, снова умостившись щекой на его спине, а когда они остановились на перекрестке, сказала:

— Вы спасли мне жизнь.

— Возможно, всего лишь невинность.

— Осторожнее, у вас прорезается галантность.

Бретт с усмешкой оглянулся на нее.

— Я потрясен своим столь быстрым развитием.

Через несколько минут они уже были у паба Джека. Не выключая мотора, Бретт огляделся и присвистнул.

— Вы готовы пить пиво в таких условиях?

Джун посмотрела на скопище машин, заполнивших парковку, представила, что творится сейчас в пабе, и покачала головой.

— Что-то у меня нет настроения к столь тесному, в прямом смысле слова, общению.

— Отвезти вас на квартиру?

— Нет, он знает, где я остановилась.

Бретт кивнул и снова устремился вперед.

Джун закрыла глаза и постаралась изгнать из памяти образ Уолтера. Эти мысленные усилия, как ни странно, помогали ей побороть дрожь и слабость, которые еще не ушли из ее тела.

Бретт свернул на широкую усыпанную белым гравием дорогу. Джун открыла глаза и вздрогнула: точно такой же подъездной путь она видела совсем недавно — перед домом Уолтера. Но на этот раз деревянные буквы гласили: «Шеффилдс ранчо». Подъездная дорога огибала такой же величественный особняк с колоннами. Между колоннами стояли кадки с какими-то цветущими растениями. К дому примыкал, отделяя его как от дороги, так и от пляжа, прекрасный сад.

Бретт помог Джун сойти с мопеда и повел ее по деревянному настилу над водой к совсем иному строению. С одной стороны эллинга она увидела привязанную лодку, но они прошли на другую сторону, где на деревянной палубе стояли два шезлонга. Бретт шагнул вперед и включил свет, сразу омывший палубу уютным теплом.

Опустившись в один из шезлонгов, Джун обвила себя руками, уставилась в темноту и погрузилась в какое-то странное оцепенение. Внешне она была неподвижна, но внутри у нее все трепетало. Ей казалось, что набегающие на берег волны соответствуют каким-то ритмам, в которых жило теперь ее тело.

Бретт вручил ей бутылку охлажденной колы и сел напротив.

— Может, чего-нибудь покрепче?

— Нет, это то, что надо, благодарю вас.

Джун заметила, что и для себя он принес колу. Их колени почти соприкасались, и, остро ощущая эту близость, стараясь не показать, как волнует ее это прикосновение, Джун заставила себя поднять на него глаза.

— Спасибо за своевременную помощь.

— Нет проблем, мэм.

— Пожалуйста, не шутите. Вы и вправду спасли меня, вы же знаете.

— Возможно, вы и сами справились бы, миз Джун. Хотя, думаю, он ожидал возможного удара снизу, и я не уверен, что вам удалось бы достать его под таким углом.

— А вы так… хитро все придумали. — Джун поймала себя на том, что улыбается. — И этот свист…

Бретт отхлебнул из бутылки и поставил ее на пол.

— Я хотел проверить, не ведете ли вы с ним обычную женскую игру в скромность и застенчивость, поэтому решил просто пройти мимо, а уж дальше — как вам угодно. Но когда я увидел ваше лицо, то сообразил, что вы чувствуете себя не очень уютно.

— Это еще мягко сказано. — Джун улыбнулась. — Но вы, похоже, слышали все с самого начала. Иначе откуда бы эта цитата насчет самого красивого в мире пляжа? — Она рассмеялась, и вместе со смехом мелкая неприятная дрожь ушла из ее тела. — Все было разыграно как по нотам! А со сливной ямой — просто великолепно. И как вам пришла в голову такая чушь?

— Я продумал все, пока шел за вами.

Улыбка Джун погасла.

— А как вы обо всем узнали?

Бретт отвернулся, очевидно почувствовав неловкость. Наверное, боится показаться героем, подумала Джун, и при этой мысли что-то дрогнуло в ее душе.

— Робину не понравилось, что вы пошли обедать с этим парнем. Хотя он не думал, что Уолтер может быть опасен. Он сказал, что этот малый любит хорохориться, пускать пыль в глаза. И все же неизвестно почему я последовал за вами к «Черному лебедю».

Джун удивленно взглянула на него.

— И с тех пор вы за нами следили?

— Только начиная с высказывания о рае.

Боясь расхохотаться и спугнуть этот мало-мальски откровенный разговор, Джун только и сказала:

— Благодарю вас.

— Вы уже благодарили меня.

— И все равно недостаточно. Я испугалась, Бретт. Я старалась держать себя в руках, но, честно говоря, я испугалась.

Он протянул руку и, коснувшись подбородка, чуть приподнял голову Джун.

— С вами все в порядке.

Когда она встретила его взгляд, ее сердце ухнуло куда-то вниз. Джун быстро вздохнула и отвела глаза.

— Я рад, что вы не поддались обаянию этого парня, — сказал Бретт и, встав, склонился над поручнями.

— О каком обаянии вы говорите? — Джун тоже встала и прислонилась к поручням спиной. — Он совершенно не моего типа.

— Признаться, миз Джун, я думал, парнями именно такого типа вы и увлекаетесь.

От того, как он произнес ее имя, Джун показалось, что у нее за спиной заблестели звезды, хотя еще ни одна из них не озарила темное небо. Она покосилась на Бретта и обнаружила, что он смотрит на нее с усмешкой.

— Ладно, допустим, я увлекаюсь парнями именно такого типа. Но не этим же парнем в частности. И меня никогда нельзя было загипнотизировать всякой чепухой вроде «уступите своим желаниям». Ему хотелось показать мне все, что он продал, похвастаться всеми своими успехами. Поверьте, я знаю, что такое амбициозность. Это не то. Его похвальба оставляет жалкое впечатление.

— Когда у людей нет ничего внутри, они компенсируют свою пустоту всякой внешней ерундой.

Джун слегка наклонила голову.

— Значит, поскольку я езжу на «мерседесе» и ношу часы с бриллиантами, у меня нет ничего внутри?

Бретт снова налег на поручни.

— Я говорю не о вас. Я говорю о тех, кто этим кичится.

— А-а-а…

Они стояли теперь так близко, что, подайся она немного вперед, их губы непременно встретились бы. При этой мысли в Джун все возликовало и ожило.

— Джун! — тихо окликнул ее Бретт.

— Да?

— Не смотрите на меня так, не то я снова вас поцелую, а ведь никто из нас в действительности этого не хочет. Разве не так?

Джун моргнула. Сердце ее стучало с сумасшедшей силой.

— Конечно, так.

Бретт выпрямился и отпил из бутылки.

— Вы можете остаться здесь на ночь, если хотите. Не Бог весть что, конечно, — всего лишь корабельная койка…

— Это было бы замечательно. Правда, — добавила Джун, уловив в его взгляде недоверие.

— Я хочу сказать, там только одна комната.

— Великолепно.

— И открытый душ.

— Мне все равно.

Бретт продолжал недоверчиво смотреть на нее, поэтому она добавила:

— Послушайте, у меня был нелегкий вечер. Я могла бы попросить вас отвезти меня в какой-нибудь отель, но, мне кажется, я за сегодняшний вечер уже наездилась. И, кроме того, — тихо сказала она, — я не хочу сегодня вечером оставаться одна. — Джун откашлялась. — Но душ мне необходим.

Бретт кивнул, на несколько мгновений задержав на ней свой взгляд. Очевидно, все еще сомневался, не передумает ли она.

— Душ за углом. Идемте, я покажу.

Джун последовала за ним, и с той стороны, где строение выходило на океан, обнаружила выгородку, приспособленную под душ.

— Ну и ну, оказывается, вы не шутили, говоря о душе на свежем воздухе.

— Нет, я никогда не шучу с такими женщинами, как вы.

Джун вопросительно посмотрела на него, но Бретт проигнорировал ее взгляд.

— Отсюда никто вас не увидит и вы не увидите никого. Если вы не прочь мыться почти в полной темноте, можете чувствовать себя здесь в полной безопасности. Хотите пойти первой?

— Конечно.

— Я дам вам свою рубашку, но насчет шорт… Не думаю, что они вам подойдут.

— Я останусь в этих, а вот свежая рубашка — это то, что надо. — Джун опустила глаза, потом снова взглянула на него. — Спасибо, Бретт.

— Не стоит благодарности. Шампунь и мыло на полочке, сейчас я принесу вам мочалку, полотенце и рубашку.

Вскоре Бретт принес все, что обещал, и оставил Джун одну. Боже, могло ли ей когда-нибудь прийти в голову, что она будет вести себя с такой безрассудностью?

— Ладно, пора переходить к делу, — пробормотала Джун, сбрасывая с себя одежду и становясь под воду.

Она поискала кран с горячей водой, но такового не оказалось. Стоя обнаженной перед бесконечным простором открытого океана, в полной темноте, она, как ни странно, с особой остротой чувствовала свою наготу. Это возбуждало ее, манило некой авантюрой, приключением. Когда мочалка скользила по ее телу, Джун не смогла удержаться и опять дала волю своему воображению, представив, как это делают руки Бретта. Но еще лучше, если бы его губы…

Стоп!

Джун быстро домылась и надела изрядно потертую, но чистую хлопчатобумажную рубашку, которая была ей почти до колен.

Когда она предстала перед Бреттом, он встретил ее виноватой улыбкой.

— Забыл сказать вам, что тут нет горячей воды.

— Да, но я обнаружила это очень быстро.

— Так вы не изменили своего решения? Я говорю об отеле.

— Я уже и думать об этом забыла. Не беспокойтесь, я выносливее, чем вам кажется, — сказала Джун, когда они уселись в шезлонги. И более одинока, чем вы думаете, закончила она свою мысль.

Джун чувствовала себя освеженной и обновленной. Она сидела, глядя на огромную волнующуюся массу воды, прислушивалась к плеску волн, и ей казалось, что все эти огромные, нескончаемые в своем движении водные потоки омывают ее тело, унося с собой все мелкое, суетное, загромождающее человеческую жизнь ненужными пустяками.

Она закрыла глаза, и шум воды сразу усилился. Значит, вот так он и живет, размышляла Джун. В этом лодочном сарае, без горячей воды и нормальной душевой кабины, без всех необходимых удобств. И даже без постоянной работы, которая заставляет каждое утро вставать и приводить себя в порядок. Да, они действительно два разных человека, которых свел вместе дельфин.

— Для женщины, чьему целомудрию еще менее часа назад грозила опасность, вы кажетесь слишком спокойной, — заметил Бретт, прерывая молчание.

— Хм, я стараюсь забыть об этом.

На нем были шорты с замахрившимися краями и больше ничего, кроме шнурка с акульим зубом на шее и браслета из пестрых нитей. Джун почувствовала легкий толчок в груди и откашлялась.

— Это правда акулий зуб? — поинтересовалась Джун и только теперь, подняв глаза, заметила, что они сидят слишком близко друг к другу. Она прерывисто вздохнула и отодвинулась.

Бретт внимательно посмотрел на нее.

— Да.

— Почему вы носите его?

— Когда мне было шестнадцать, одно из этих существ вцепилось мне в руку.

Он согнул руку в локте, и Джун увидела едва заметный шрам, идущий от плеча до локтевого сгиба.

— Ох, и после этого вы носите акулий зуб? — удивилась она. Ей казалось, что было бы проще поскорее обо всем забыть.

— Чтобы не впасть в грех самоуверенности, — усмехнувшись, объяснил Бретт.

Джун оперлась на руку, положив на ладонь подбородок.

— А браслет?

— Несколько лет назад я встретил свою однокурсницу по колледжу. Она любила плести браслеты из цветных нитей. Вот и подарила мне один.

Джун почувствовала острый укол ревности. Ей сразу привиделась молодая длинноногая блондинка, повисшая у Бретта на плече.

— И это напоминает вам о ней?

— Нет, это напоминает мне о том, что не стоит ни к кому и ни к чему привязываться. Она работала над одним проектом, связанным с жизнью морских обитателей, поэтому я позволил ей на пару месяцев стать моим спутником. Девочка решила, что влюбилась в меня, собиралась отказаться от всего и последовать за мной на край света. — На лице Бретта появилась задумчивая, не лишенная некоторого цинизма улыбка. — Я знал, что у нее это пройдет, так оно и случилось.

— Значит, вы к ней привязались?

— Мне нравилось видеть ее рядом. И этот браслет напоминает мне о том, что необходимо прежде всего думать о деле и при любых обстоятельствах держать голову высоко.

— О, я понимаю. — Ну что ж, подумала Джун, это, по крайней мере, свидетельствует о том, что и ему ничто человеческое не чуждо. — И у вас нет жены?

Бретт закинул руки за голову, тревожа ее какое-то время зрелищем своих бицепсов.

— Как ни странно, — он усмехнулся, — но разъезды по всей стране и общение с морскими обитателями почему-то не вызывают энтузиазма у представительниц прекрасного пола. Поэтому по возможности я предпочитаю собственную компанию.

Джун вспомнила его теплые слова о женщинах, которые умели молча сидеть с ним рядом. Но сейчас ей молчать не хотелось, тем более что Бретт, кажется, разговорился.

— Вы сказали как-то, что рано лишились матери и остались с отцом. И больше всего на свете любили море. Почему? Вы не ладили с отцом? Он был с вами груб?

— Да нет, я бы так не сказал. Скорее он подавлял меня своей категоричностью и постоянными окриками. Послушайте, Джун, не смотрите на меня так. Я был крепким пареньком, и я выжил.

Она отвела взгляд и на мгновение отвернулась от Бретта, чтобы справиться со своими чувствами.

— К тому же не все было тогда безнадежно плохо, — продолжал Бретт. — В девять лет я купил за несколько больших раковин маску для подводного плавания и стал копить на трубку для акваланга. Мир под водой был фантастическим, загадочным и таким глубоким, что туда не доходили крики моего отца. А в тринадцать, обманув комиссию, — я выглядел старше своих лет, — я получил сертификат на плавание под водой со специальной аппаратурой. Тогда-то я впервые почувствовал себя частью подводного мира. Теперь мне, как и рыбам, не нужно было подниматься на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха.

— А что было потом? — спросила Джун.

По тому, как удивленно взглянул на нее Бретт, она поняла: вопрос ее прозвучал слишком взволнованно.

— А почему вы хотите это знать?

— Просто хочу, и все. — Она прибегла к тактике, которую накануне использовал Бретт: терпеливо ждала, пока он продолжит свой рассказ.

— В семнадцать я оставил дом. Привычка к одиночеству уже тогда вошла в мою душу, вошла и осталась до сих пор. И тогда же я понял, что не смогу уехать из этих мест. Потому что не найду себе применения ни в каком другом деле. Только это — мое… призвание. — Бретт усмехнулся собственной высокопарности. — Теперь я был сам себе хозяин. Как я уже говорил вам, я отлавливал и продавал в зоопарки, дельфинарии, парки все, что мог найти на дне океана. А затем мне предложили работу в «Пасифик Уорлд». Им нужен был человек, чтобы кормить дельфинов, устанавливать в бассейнах всякие устройства, демонстрировать посетителям подводные богатства океана — словом, мастер на все руки. Поначалу меня все это очень увлекло. Ну а потом… Что случилось потом, вы уже знаете. И знаете, вероятно, больше, чем кто-либо другой.

Джун не могла не улыбнуться.

— Настойчивость иногда вознаграждается.

— Для меня достаточно красоты и любопытства.

Они помолчали.

— Ну и когда вы возвращаетесь обратно, миз Джун?

— Через пару дней. — Теперь она внимательно наблюдала за Бреттом. — Все еще стараетесь избавиться от меня?

— Неважно, чего я хочу. Если вы помните, я хотел, чтобы вы оставили меня наедине с Найси, а теперь вы будете спать через стенку от меня.

Джун зарделась. Она взглянула на Бретта, но на его лице было спокойное, ни о чем не говорящее выражение.

— Я так и не получила ответа на свой вопрос: вы все еще хотите, чтобы я не путалась у вас под ногами?

— Через несколько дней вы вернетесь к своей жизни, к своему «мерседесу», к своим друзьям и к своим делам. Я наконец выпущу на свободу Найси, загляну ненадолго домой и затем отправлюсь в другой парк, к другим дельфинам.

Он не ответил прямо на вопрос, но, может быть, именно таким образом он давал ей понять, что не возражает против ее присутствия? А в остальном он прав: скоро она уедет и они никогда больше не встретятся.

При этой мысли у Джун пересохло в горле, и она сделала глоток из бутылки.

— Сейчас мне трудно поверить, что я могла бы остаться дома и никогда не узнала бы, что существует такое место, как это. — И такой человек, как Бретт, мысленно закончила она.

— Это только одно из немногих прекрасных мест на земле. Бьюсь об заклад, вы слишком заняты и редко позволяете себе брать отпуск больше, чем на неделю.

Джун улыбнулась.

— Так оно и есть.

— Как мне представляется, в этом-то и состоит ваша проблема. Вы много работаете, чтобы позволить себе приобретать всякие красивые вещи. Получив желаемое, вы хотите иметь еще больше, поэтому работаете еще активнее, и очень скоро у вас не останется времени, чтобы насладиться тем, за что вы платите такую высокую цену.

— Может быть, не все хотят быть мучениками, — отшутилась Джун.

Бретт рассмеялся.

— Вы имеете в виду меня?

Джун смутилась.

— Ну, не вас лично…

— Вам трудно понять, что кто-то может не стремиться к успеху, а просто жить, сообразуясь с желанием своего сердца, с потребностями собственной натуры?

Джун на мгновение прикусила губу.

— Хм, пожалуй.

— Это потому, что вы и я — из разных миров. — Бретт встал. — Пойдемте, миз Джун. Я покажу вам вашу подвесную койку.

Она выбралась из шезлонга и послушно направилась вслед за ним.

— Вы… вы сказали — подвесную койку?

 

6

Джун проснулась очень рано, с первыми лучами солнца, и с удивлением отметила, что улыбается. Радость жизни переполняла ее. Кажется, вот сейчас, только вскочить на ноги, и перед тобой откроются все чудеса мира.

Когда это было, чтобы, открыв утром глаза, она улыбалась? Не припомнить такого. Тысячи птичьих голосов пели и щебетали на все лады, лодочный сарай заливали яркие солнечные лучи. Большая раскачивающаяся подвесная койка была чудо как удобна.

Длинный ряд ящиков по одной стене сарая заканчивался у двери, за которой, Джун надеялась, обнаружится ванная комната. Под маленьким окошком стояли два высоких холщовых мешка. Рядом с одним из них — гитара. Неужели Бретта?

Джун выбралась из своего ночного прибежища и вышла на палубу. На шезлонге, где провел ночь Бретт, валялись подушка и смятая простыня. Джун заметила, что он стоит на пляже возле некоего подобия огромного садка, обнесенного сетью, в котором плещется что-то большое и серебристое. Этакий островитянин со спутанными отсвечивающими золотом кудрями и золотистым торсом, блестящим от влаги.

Застрявший в горле вздох Джун восприняла как знак того, что необходимо поскорее отвлечься от этого зрелища.

Через несколько минут она вышла на пляж и, подойдя к Бретту сзади, сказала:

— Привет.

Он обернулся и с улыбкой поздоровался:

— Доброе утро, соня.

Джун сделала быстрый вдох и выдох, чтобы прогнать тугой ком, появившийся у нее в груди при виде этой улыбки.

— Когда просыпаешься и видишь все это, — она сделала широкий жест, — кажется, что можно прожить так всю жизнь.

Спустись на землю, девочка. О чем это ты говоришь? — тут же одернула себя Джун.

Бретт проследил за ее взглядом, скользящим по океану.

— По крайней мере, до тех пор, пока вы знаете, что дома у вас есть работа и квартира, — с легкой улыбкой заметил он.

— Возможно, вы и правы.

Джун не стала спорить, хотя сейчас ей трудно было поверить, что где-то далеко у нее есть дом. И уж совсем невозможно было представить, что подобное ощущение могло появиться у нее всего после нескольких дней пребывания в этих, в общем-то оторванных от современной цивилизации, местах.

— Не стоит лукавить, — сказал Бретт, — вы знаете, что это так.

Джун взглянула на него, и он добавил:

— Я не говорю, что это плохо.

— Угу, Большое Всеобщее Заблуждение. Ложь. Жадность. Успех.

— О, а вы, оказывается, не так уж безнадежны, миз Джун.

С океана принесло легкий ветерок. Джун поёжилась.

— Можно принять это как комплимент? — с легкой насмешкой осведомилась она. — Или я ошибаюсь?

— Большего вы от меня не дождетесь. Лесть требует практики, а у меня она, как вы понимаете, не очень велика.

— Тогда, будем считать, что я достигла многого.

— Очень многого.

От улыбки, заигравшей на губах Бретта, сердце Джун дрогнуло. Джун обратила внимание на какое-то приспособление, стоящее на берегу, шнур от которого змеей уходил в воду.

— Что это? — спросила она.

— Это звукозаписывающее устройство. Перед тем как выпустить Найси в океан, я поселю его в этом месте, и он постоянно будет слышать звуки этой лагуны. Необходимо, чтобы он привык к ним. А завтра, — Бретт повернулся к Джун, — я хочу проверить сети: много ли рыбы набралось в них. Нужно, чтобы Найси не остался голодным, когда я стану учить его самостоятельно охотиться. Хотите присоединиться?

Предложение застало Джун врасплох. Обычно она никогда не принимала скоропалительных решений, тщательно вникала во все детали того, что ей предлагалось, поэтому она сильно удивилась, когда ее губы произнесли:

— Конечно. — Она посмотрела на океан. — Вы имеете в виду, что поплывете туда?

— Ну да.

— В лодке?

— Ну нет, мы поплывем в масках, с аквалангами, все честь по чести. Вот вы и увидите своими глазами, что такое подводный мир.

Джун кивнула, лихорадочно подыскивая подходящий предлог для отступления. Может, сказать, что она боится нырять? Или что у нее болит нога? Нет, он сразу догадается, что она трусит. О Боже, ну и что такого? Пусть думает, что хочет.

— Но у меня нет снаряжения для подводного плавания.

— Почти все необходимое я видел в парке. Когда искал насос.

— Значит, все великолепно устраивается, — опять с удивлением услышала свой голос Джун.

Подводное плавание. Эта мысль вызывала панику и в то же время, странное дело, вселяла неведомое ранее волнение. Она сделает это. И — никаких предлогов для отступления.

В парк они поехали на мопеде. Джун уже привычно уткнулась в спину Бретта. Что она там говорила об этом жалком транспорте?

Ну да. Тогда она ведь еще не знала, что можно прильнуть щекой к его спине, остро ощущая тепло, исходящее от него. И не представляла, какое приятное томление растекается по всему телу, когда на очередной рытвине — а их полно на этой разбитой дороге, — ее груди скользят по его спине. Целую вечность она не испытывала тех чувственных ощущений, которые неожиданно всколыхнулись в ней теперь. Но Бретт не ее тип мужчины. И любовная связь с ним…

Даже думать об этом нечего.

Когда они добрались до парка, Джун попросила:

— Бретт, вы не могли бы попозже отвезти меня на отцовскую квартиру? Я заберу вещи. Два оставшихся дня я собираюсь жить в гостинице.

Бретт сдвинул на лоб солнцезащитные очки.

— Миз Джун, я отвезу вас всюду, куда вы захотите поехать на этом мопеде.

Когда они вошли на территорию, их широкой улыбкой встретил Робин. Кивнув Бретту, он заявил:

— Миз Джун, мне нужно с вами поговорить.

— Я буду в конторе. Заходите.

— Обязательно.

— Он говорил мне вчера, после того как вы укатили с тем красавчиком, что к вашему отцу приезжал с предложением предприниматель из Новой Зеландии, — сказал Бретт, когда Робин ушел. — Только он, растяпа, никак не может найти его телефон. Может быть, он его все-таки отыскал.

— Что ж, я открыта для предложений, — сказала Джун, пропустив мимо ушей замечание насчет красавчика.

— Правда? — спросил Бретт.

Джун отвела взгляд. Этот мужчина определенно сведет ее с ума. Можно не сомневаться.

Они подошли к бассейну с дельфином. Бретт одним движением сбросил футболку, обнажив налитую мускулатуру и крепкий живот, и шагнул к низенькой ограде.

— Пора за работу.

Найси высунул голову из воды: будто почувствовал, что прибыл его благодетель.

— Джун!

Она сразу узнала этот голос, он колючей щеткой прошелся вдоль ее позвоночника.

К ней шел Уолтер Хьюстон с извиняющейся улыбкой на лице. Казалось, он издали почувствовал ее враждебность, и его рука, протянутая для приветствия, застыла в воздухе.

— Мне нечего вам сказать, мистер Хьюстон, оставьте меня.

Уголком глаза Джун заметила, что Бретт следит за ними. Даже Найси с любопытством поглядывал на них. На этот раз ей не потребуется ничья помощь, она справится сама.

Уолтер виновато склонил голову.

— Джун, я знаю, я произвел не лучшее впечатление, и прошу простить меня. Я чувствовал импульсы, которые подсказывали мне…

— Я не посылала вам никаких импульсов, сэр.

Он, будто защищаясь, поднял руки.

— Я неправильно истолковал их. — Улыбка, появившаяся на его лице, изобличала в нем хорошего актера. — Возможно, во всем виновато вино. Когда вы ушли, я, хм, почувствовал себя очень неловко. И поехал на квартиру вашего отца, хотел извиниться, но вас там не оказалось.

Джун порадовалась, что осталась у Бретта. И, если честно, не только потому, что таким образом сумела избежать визита Уолтера.

— Прекрасно, ваши извинения приняты. Теперь уходите.

Уолтер снисходительно рассмеялся.

— Джун, давайте же обсудим это… недоразумение. Я думаю, мы придем к взаимопониманию.

— А я так не думаю, мистер Хьюстон. И чем скорее мы расстанемся, тем лучше.

Улыбка сбежала с лица Уолтера.

— Вы совершаете большую ошибку, Джун. Я говорю уже о бизнесе. Лучшего предложения у вас не будет, можете мне поверить. — И напряженной походкой он зашагал к выходу.

— Знаю я все о ваших предложениях. Лучше я оставлю парк за собой, — пробормотала она.

Джун приняла душ и спустилась в ресторан. Отель ей понравился, она решила остаться здесь до отъезда, поэтому ей нужно было обдумать, что делать с квартирой отца. Теперь, когда все более или менее определилось, она могла расслабиться, на свой манер, так, как всегда это делала.

Ей хотелось бы пригласить на обед Бретта, но Джун знала, что ему будет неуютно там, где обслуживающий персонал одет в униформу и обращается к посетителям «сэр» или «мадам». Зато она-то в этом мире чувствовала себя более чем комфортно.

На ланч Джун заказала салат из креветок и стакан вина. И никаких мыслей о Бретте, приказала она себе. Просто смешно — я ведь не какой-нибудь глупый тинэйджер, чтобы днем и ночью думать о нем. А что, если это настоящее увлечение? Так сказать, любовь с первого взгляда?

Нет-нет, исключено. В тридцать лет не бывает роковых страстей. Ей нужен надежный мужчина, который придал бы ее жизни смысл, внес в нее радость, стал бы хорошим отцом для их будущих детей. Мэри, подруга еще со времен колледжа, наверняка посоветовала бы Джун завести какой-нибудь легкий необременительный романчик и таким образом избавиться от всех сомнений, выбросить из головы все лишнее. Но это не для нее. Плохо ли, хорошо ли, на интрижки она не способна.

Выйдя из ресторана, Джун отправилась на такси в парк. Все это она проделала машинально, поскольку мысли ее были заняты вопросом: можно ли всерьез увлечься Бреттом?

Конечно нет, в конце концов пришла она к выводу. Смешно даже думать об этом.

Солнце уже расцветило небо предзакатными розовыми и пурпурными красками. И все это фантастическое многоцветье отражалось в океане, превращая его в нечто живое, пульсирующее в унисон со всеми земными ритмами.

Джун глубоко вздохнула. Хорошо бы навсегда удержать в памяти то чувство успокоения и гармонии, которое снизошло сейчас на нее.

Она тихо открыла ворота и вошла. Звуки музыки донеслись до нее не сразу, но она с самого начала, совершенно бессознательно, ожидала их услышать: волшебство, царившее вокруг, для полного своего совершенства, требовало именно такого дополнения.

Бретт сидел на краю бассейна и играл на гитаре.

Джун замерла на месте и долго стояла, поглощенная сценой, которая, она знала, сохранится в ее памяти до конца жизни. Она впитывала запахи, звуки, оттенки красок, чтобы потом мысленно нарисовать картину, что видели сейчас ее глаза.

Бретт сидел к ней спиной и наигрывал простую, но удивительно приятную мелодию. И с каждым аккордом музыка все глубже проникала в душу Джун, хотя Бретт играл сейчас только для Найси, который находился всего в нескольких дюймах от него. Казалось, музыка гипнотизировала дельфина так же, как и Джун.

Она почувствовала, что ее сердце превратилось в тугой комок и забилось где-то в гортани. Бретт и Найси — существа одной породы. Казалось, они окружены невидимой аурой некоего мистического единства, нарушить которое не дано никому. И ей тоже. Она здесь — лишняя. Ей просто повезло подсмотреть удивительное явление: зарождение дружбы, понимания и доверия между человеком и животным. Она лишь заглянула в него, в этот мир, слегка прикоснулась к нему, ей едва приоткрылось значение той миссии, которую взял на себя Бретт.

Сердце Джун снова сжалось, теперь уже от восторга: такую яркую, неописуемой красоты алмазную россыпь разбросало солнце над водной гладью. И над Бреттом. Над этим одиночкой, сердце которого волнуют по-настоящему только океан и дельфины. Но как глубоко волнуют! Возможно, он никого не подпускал к себе слишком близко, чтобы никто не заметил, какое у него чувствительное сердце, какие сокровища таит оно в себе. Но какую цену придется заплатить той, что захочет пробиться к такому сердцу? Нет, об этом мужчине даже думать опасно.

И все-таки Джун о нем думала.

Бретт закончил играть, и только одна нота еще продолжала дрожать в тишине. Джун закрыла рукой рот, чтобы сдержать готовое вырваться восклицание. Найси уловил это движение и повернулся в ее сторону. За ним оглянулся Бретт.

— А вот теперь вы по-змеиному подкрадываетесь к людям.

— Я не хотела. Извините, — пробормотала Джун.

Бретт положил гитару и встал. Джун, не доверяя себе и своему телу, сделала шаг назад.

— С вами все в порядке? — осведомился он.

Она смотрела куда угодно, но только не на него: не дай Бог он прочитает в ее глазах то, что ни в коем случае не должен узнать.

— Да-да, все в порядке. Я кое-что забыла в конторе.

Бретт взял ее за руки, и теплая волна обрушилась на нее.

— Вы в этом уверены? У вас какой-то потерянный вид. Должно быть, вам потрепал нервы этот Уолтер.

— Не очень. — Джун нашла в себе силы улыбнуться.

Бретт привлек ее к себе, его пальцы крепче сжали ее руки. Теперь Джун чувствовала влекущую близость его тела совсем остро. Он бросил на нее быстрый взгляд, один из тех вопрошающих взглядов, которые протягивают незримые нити между мужчиной и женщиной. Потом его взгляд скользнул к ее губам. Сердце Джун отозвалось страстным молчаливым призывом: поцелуй меня, поцелуй же, поцелуй… И, словно услышав этот настойчивый, жаркий призыв, Бретт склонился к ее губам. У Джун подогнулись колени, она резко выпрямилась, чтобы удержаться на ногах. Его язык легонько скользнул по ее губам, и она призывно открыла губы, приглашая его в мягкую теплую глубину рта.

Он поцеловал ее — медленно и нежно. Его язык коснулся языка Джун ласковым движением, но, так и не войдя в жаждущую глубину, покинул ее.

Бретт отстранился.

— Кто такая Джун? — неожиданно спросил он.

Этот странный вопрос не сразу разрушил чувственный туман, окружавший ее.

— Что? — переспросила Джун.

— Какая ты, Джун? Ты знаешь обо мне. Расскажи теперь о себе.

Она высвободилась из его объятий и, стараясь выровнять дыхание, провела рукой по губам.

— Значит, больше мы не целуемся?

— Нет.

— Тогда, пожалуй, не стоило и начинать, — сказала она, силясь придать своему голосу шутливость.

— Возможно. Итак, вернемся к моему вопросу: какая вы, Джун?

Она задумалась. Конечно, ей ничего не стоило рассказать о своей фирме, но говорить о себе — совсем другое дело.

— Я очень много работала, чтобы добиться того, чего я добилась. Я благоразумна, настойчива, способна к самосовершенствованию.

Бретт молчал. Казалось, он взвешивал ее слова на невидимых весах, пытаясь определить, насколько они правдивы. Но она сказала ему правду, чего еще он ждет от нее?

— Если это все, что вы о себе думаете, тогда вы, должно быть, не знаете себя.

— Конечно, я себя знаю, — уверенно возразила Джун.

Бретт прикоснулся к кончику ее носа.

— И все-таки вы мало себя знаете. Подумайте об этом на досуге. Вас отвезти в отель?

— О да, буду вам очень признательна. Подождите минутку, я заберу в конторе то, за чем приехала.

Джун быстро схватила первую подвернувшуюся под руку папку и вернулась к бассейну. Завидев ее, Бретт встал и направился к воротам. Ей хотелось предложить ему заехать в паб «У Джека» и чего-нибудь выпить, но Джун не решалась, боясь, что выкинет какую-нибудь глупость: бросится ему на шею или даже разрыдается.

Его непонятный вопрос о том, какая она, как ни странно, поселил в ней ощущение неуверенности и дискомфорта. И она, крепко держась за Бретта, молчала всю дорогу, пока они мчались к отелю.

Но, когда Бретт остановил мопед, Джун с удивлением услышала собственный голос:

— Не хотите ли зайти в бар и что-нибудь выпить?

Он взглянул на отделанный мрамором подъезд отеля, на сверкающие чистотой стеклянные двери и покачал головой.

— Не мой стиль, миз Джун.

Бретт протянул руку и отвел прядь волос, упавшую ей на щеку. Джун качнулась в его сторону, ожидая поцелуя, но Бретт сказал только: «Спокойной ночи», — и мопед резко взял с места.

Джун вошла в вестибюль и поднялась к себе в номер. Она вышла на балкон, села и, глядя на усыпанное звездами небо, задумалась. А в самом деле, какая она? Разумная, практичная, настойчивая, во всем стремящаяся к совершенству. Но все это так или иначе касается ее работы. Ну а вне работы?

И тут Джун пришла к ошеломляющему выводу: все, что она собой представляет, так или иначе связано с ее профессиональной деятельностью. А ее реальные, так сказать, человеческие заслуги? Они-то каковы? Она не вылечила ни единой души. Не дала свободы ни человеку, ни дельфину — никому.

Так кто же она, Джун?

Она вернулась к основному и совершенно очевидному. Она — женщина. Романтик в душе. Это свойство своей натуры Джун не считала достоинством и потому тщательно скрывала, но здесь оно выплеснулось наружу. Здесь она была одинокой романтически настроенной женщиной, которой не хочется ничего, кроме таких вот поцелуев. И не просто хочется — она нуждается в них, ей без них плохо. Ну вот, она сорвала все покровы, она увидела себя обнаженной, и это зрелище ей не очень понравилось.

Завтра она скажет Бретту, что она женщина, которая довольна своей жизнью, вот и все.

На следующее утро Бретт, заметив направляющуюся к нему Джун, ощутил, как в нем поднимается приятная теплая волна. В руках у Джун была сумка со снаряжением для подводного плавания.

— Доброе утро, — сказала Джун, опуская сумку.

— Привет.

Дельфин высунул голову из воды и приветствовал ее характерным прищелкиванием. Джун рассмеялась. До чего же приятный смех у этой женщины, подумал Бретт. А от ее улыбки он испытал новый прилив тепла. И как же трудно снова не наброситься на нее с поцелуями!

— И тебе доброе утро, Найси, — продолжала Джун, усаживаясь на край бассейна и протягивая к дельфину руки. — Я хочу потрогать его.

Хорошо бы она захотела потрогать и меня, пронеслось в голове Бретта. Он вздрогнул, представив, как тонкие пальцы Джун касаются его, особенно некоторых частей его тела.

Найси тем временем опять скрылся под водой и плавал кругами, не торопясь удовлетворять желание Джун.

Бретт скользнул в бассейн и похлопал ладонями по поверхности воды. Джун, опустившись на колени, повторила его движение. Найси зигзагом проплыл по водоему и высунул голову прямо перед Джун.

— Думаю, он не на шутку в вас влюбился, — заметил Бретт.

Джун пожала плечами.

— Я не принадлежу к тому типу женщин, которые вызывают у людей или у животных необыкновенную страсть.

— Это вы сказали. Эй, Найси, смелее. Ты же хочешь поцеловать ее.

Найси подплыл ближе и прижался кончиком носа к щеке Джун. От удивления у Бретта расширились глаза. А Джун коснулась оставленного дельфином мокрого пятна на щеке и, выпрямившись, в полном восторге воскликнула:

— Он поцеловал меня!

— Ну, если бы я знал, что это так вас взволнует…

Джун, подняв брови, взглянула на него.

— Кажется, вы со мной заигрываете?

Бретт решительно замотал головой. Но он действительно заигрывал с ней, потому что ему чертовски хотелось перемен в их отношениях. Он подтянулся и уселся рядом с Джун на край бассейна. Она пристально смотрела на него, будто хотела проникнуть в глубину его мыслей. И в этом ее взгляде Бретту почему-то привиделось — что за странность? — не то сочувствие, не то сострадание.

— Знаете, что я думаю? — спросила неожиданно Джун. — Я думаю, спасая дельфинов, вы спасаете и себя. Вы заботитесь о них, потому что, когда вы были маленьким, никто не заботился о вас. Я права?

Некоторое время Бретт молчал, вдумываясь в ее слова. Он никогда не рассматривал свою работу под таким углом.

— Может быть, вы правы, миз Джун. Может быть.

Найси снова приблизился к Джун. Она наклонилась к нему и опустила руку в воду. Бретт заметил обнажившуюся в вырезе топа грудь. Хорошо бы коснуться губами этой нежной плоти, подумал он, но успел подавить эту мысль до того, как на нее успело отреагировать тело. Джун ни какая-нибудь девчонка, ищущая любовных утех. С такими женщинами полагается ходить в рестораны, в театры, на выставки. А он ничего этого дать ей не может.

Неожиданно Джун повернулась к нему.

— Вы хотели знать, кто такая Джун Росс? Это женщина, которая многого добилась, которая живет согласно своим принципам и которая… вполне счастлива.

Джун почувствовала, что последняя часть этого заявления прозвучала не очень убедительно, но Бретт согласно кивнул.

— Значит, вот оно как, Джун. Значит, вы счастливы…

— Да, я действительно очень и очень счастлива. У меня прекрасная квартира, успешное дело, куча денег и, если хорошенько посмотреться в зеркало, я еще вполне ничего. — Нотка неуверенности проскользнула в ее голосе. — У меня есть все, чего я хочу. К тому же я молода и могу еще многого добиться.

— Уверен, что так оно и будет.

Джун пожала плечами.

— По правде сказать, иногда я чувствую себя немного одинокой, но это потому, что я слишком много работаю. Однако без этого нельзя преуспеть. И — знаете? — мне это нравится. Я счастлива, — повторила она.

Бретт молчал. Деланная улыбка постепенно сползала с лица Джун.

— Какая же я лгунья, — сказала она наконец и уткнулась головой в колени.

Бретт не знал, как реагировать на это признание. Ему хотелось положить руку ей на плечо, погладить по голове — как-то утешить, но он не решился.

Джун подняла голову.

— Я никому этого не говорила. На днях мне исполнилось тридцать. И я ощущаю… пустоту. И от этого мне становится по-настоящему плохо. У меня есть все. Люди меня уважают. — Она, прищурившись, взглянула на Бретта. — Во всяком случае, большинство людей.

— Я тоже уважаю вас.

— В самом деле?

— Конечно. Вы действительно многого добились. Почему же вы ощущаете пустоту?

— Хотелось бы мне знать почему. Я никому не говорю о своих ощущениях, потому что надо мной будут смеяться. Узнай об этом моя мать, она отправила бы меня к своему психоаналитику. Для моих родителей счастье — это успех. Никто не поймет меня. И меньше всего вы, поэтому я не знаю, зачем я вам все это говорю.

— Возможно, вы мне не поверите, но я вас понимаю.

— Понимаете?

— Когда я работал дрессировщиком, я получал удовольствие от своей работы, мне нравилось внимание публики, и особенно молодых женщин. Но оказалось, что этого недостаточно.

Джун вздохнула, переключив свое внимание на Найси.

— Но у вас были дельфины. Они занимали вашу душу и сердце. — Она покачала головой. — А у меня — совсем другое. Я не могу представить, что можно все бросить и начать какую-то иную жизнь. Люди подумали бы, что я сошла с ума.

— Именно так они и подумают. Джун, никто не заставляет вас отказываться от того, чего вы добились тяжким трудом. Просто сейчас у вас — как бы это сказать? — переходный период.

Джун с надеждой посмотрела на него.

— Вы так думаете?

Пальцы Бретта сами собой протянулись к ее щеке и погладили ее.

— Конечно. Вам перевалило за тридцать. Для некоторых даже двадцатилетний рубеж настоящее потрясение. Вы обязательно найдете себе друга, выйдите замуж, обзаведетесь семьей, и все встанет на свои места.

— Большое Всеобщее Заблуждение, — медленно сказала Джун, задумчиво глядя на Бретта.

— Возможно, для вас это именно то, что надо.

— Я не тороплюсь снова выходить замуж. Мне теперь надолго хватит Энтони.

— А чем был плох Энтони?

Бретт с удивлением обнаружил, что ему хочется узнать о ее жизни. Узнать, кто такая Джун. Нет, не деловая женщина, а просто человек.

— О, Энтони хорош всем. Красавчик, энергичный, амбициозный. Мы познакомились в колледже. У нас была, можно сказать, романтическая помолвка и классическая свадьба. Но ему не захотелось брать денег у нашей семьи, чтобы начать дело и развивать его постепенно, без надрыва, уделяя внимание и другим вещам. И потому с первых дней нашей совместной жизни между нами началось что-то вроде соревнования. Он работал с утра до ночи, ожидая, что и я последую его примеру. Мы не говорили ни о чем, кроме бизнеса. В общем, я догнала его: привлекла больше клиентов, получила больше займов для расширения дела. А когда мне удалось заключить выгодную сделку с одним из наших конкурентов, Энтони просто полез на стену.

Бретт покачал головой.

— Я думал, замужество предполагает настоящее партнерство, когда люди работают вместе, а не друг против друга.

— Видите ли, во мне всегда воспитывали соревновательный дух, но вы правы: для замужества это не годится. Мне хотелось чего-нибудь романтического. Ну знаете, — Джун усмехнулась, — как в кино: взаимное понимание, душевная гармония, чуткость и внимание… А оказалось, я приобрела делового партнера, с которым, так уж случилось, делила постель. Сейчас мы уже больше года в разводе. И гордимся тем, что разошлись как цивилизованные люди, сохранив деловые отношения. Но время от времени Энтони намекает, что я не отрабатываю своей доли. Я смотрю на него сейчас и удивляюсь: что я в нем нашла? Может быть, этого хотели мои родители? Кто знает? — Она взглянула на Бретта. — Почему я вам все это рассказываю? Теперь вы, наверное, потеряете и ту толику уважения ко мне, которую питали.

— Думаю, на самом деле я стану уважать вас больше. Миз Джун, вы безжалостно разрушаете мои первоначальные представления о вас. Я не понимаю вас и вашего мира. Но вас я уважаю.

— Спасибо. — Джун криво улыбнулась.

Бретт встал, протянул ей руку.

— Пошли. У нас еще много дел. Нам предстоит спуститься в подводный мир, проверить, нет ли на дне ловушек, опасных для нашего дельфина, посмотреть, достаточно ли рыбы попало в сети.

Теперь, когда Джун стояла с ним рядом, у Бретта появилось неодолимое желание привлечь ее к себе. Что ни говори, она — личность. Способная к состраданию, уязвимая и немного растерянная. Если бы ее, как дельфина, можно было заново научить жизни!.. Если бы ей, как дельфину, можно было вернуть естественные жизненные навыки!

Бретт не выпускал ее руку. Джун взглянула на него, и он прочитал в ее глазах то, чего нельзя было не понять. Странная тяжесть появилась в его груди. Бретт глубоко вздохнул. Не позволяй себе увлечься, Килмер. Не забывай о своем основном правиле — ни к кому никогда не привязываться. Джун медленно провела языком по губам, и Бретт понял: не отойди он подальше, — сейчас, сию минуту — и ему не устоять. Он уже ощущал на своих губах вкус ее губ, легкую тяжесть ее тела… Бретт выпустил ее руку и отстранился.

— Нам пора идти, — сказал он, удивившись, почему голос вдруг стал сиплым.

 

7

— Так Робин нашел все-таки номер телефона? Вы звонили этому мистеру Гарри из Новой Зеландии? — поинтересовался Бретт, когда они добрались до лодочного сарая на «Шеффилдс ранчо».

Бретт вытаскивал нейлоновый мешок со снаряжением для подводного плавания, и Джун любовалась игрой мускулов на его руках. Любовалась каждым движением худощавого крепкого тела.

— Звонила. Он сказал, что хочет построить здесь несколько коттеджей. Ничего особенного, для семей со средним достатком. Его прельщает местоположение участка — у самого океана. По-моему, неплохой человек, не то что этот мистер Угорь. — Джун рассмеялась. — Хотя он предлагает мне меньшую сумму. Впрочем, я должна хорошенько подумать.

Бретт выпрямился, держа в одной руке нейлоновый мешок со снаряжением, а в другой что-то вроде большого сачка, только из проволоки, — для рыбы.

— Ну как, готовы?

Сердце Джун ушло в пятки, но она бодро ответила:

— Готова.

Они прошли по дощатому настилу, и она увидела внизу, в воде, неопределенные темные очертания, которые, казалось, двигались в потоках воды.

— Вы уверены, что вон те темные пятна в воде, — Джун указала рукой, — не какие-нибудь опасные существа?

— Я уже говорил вам, это — рифы. И не забудьте: нельзя дотрагиваться до кораллов. Они очень капризны и могут погибнуть.

— Можете мне поверить, у меня нет ни малейшего желания дотрагиваться до чего-либо.

Кроме, разве что, самого Бретта. Вот до него ей очень хотелось бы дотронуться.

— Уверены, что не струсите?

— Пошли, — вместо ответа сказала Джун.

Джун сняла рубашку и шорты только перед тем, как опуститься в воду. В цельном, но низко вырезанном и сильно открытом сверху купальнике она чувствовала себя обнаженной. Впрочем, она уже оголила свою душу перед этим мужчиной. Что значат теперь несколько лишних дюймов тела, которые он может увидеть?

Бретт, щурясь от солнца, оглядел ее и тихонько присвистнул:

— А у принцессы стиральных порошков есть фигура!

— Похоже, вы совсем не умеете говорить комплименты, а? Может, вы и рыцарь, но явно уволенный за непрофессионализм.

— Вы еще попомните об этом, — пообещал он, помогая ей надеть маску и приспособить трубку с аквалангом.

— И что же мне грозит? — успела спросить Джун.

— Готовы? — спросил Бретт, игнорируя ее вопрос.

— Готова, — прошипела Джун сквозь трубку акваланга.

— Держитесь ближе ко мне.

Этого он мог бы и не говорить. И они оба ушли под воду. Бретт и в самом деле был похож на дельфина, струи воды мягко обтекали длинное гибкое тело. Они проплыли мимо узкого прохода в коралловых рифах, за которым открывались свободные океанские просторы. Темно-синие, почти черные глубины, пугающие своей таинственностью.

К счастью, Бретт туда не поплыл, он повернул налево и, не торопясь, двигался вдоль коралловых отложений. Его ласты неслышно рассекали воду, посылая теплые потоки к лицу Джун. Упругие мускулы на ногах равномерно сокращались, и маленькие волоски танцевали в воде. Джун, с усмешкой подумала она, не забудь: ты наблюдаешь за подводной жизнью океана.

Джун протянула руку и указала на огромную морскую черепаху, которая улепетывала от них, направляясь в океан. Бретт сжал ее руку, и даже сквозь стеклянные окуляры маски она почувствовала теплоту его улыбки.

Потом они увидели тонкую длинную рыбу, черную, пятнистую, с заостренным плавником. Рыба проплыла мимо них и скрылась в какой-то щели.

Бретт подал знак: внимание. Он подплыл к какому-то существу, зарывшемуся в песок. Дотронулся до него. И тут же большая серая рыбина вынырнула из своего песчаного укрытия и… улетела.

Теперь Джун понимала, почему Бретт так любит этот мир. На что бы ни упал ее взгляд, все было необыкновенным и чудесным.

Вскоре они снова вернулись на мелководье. Никогда Джун не чувствовала себя такой бодрой, такой возбужденной. Она стянула маску, перебросила ее через руку, стащила ласты и зарыла уставшие ноги в песок. Солнце заливало ее своим сиянием, танцевало на волнах, у нее кружилась голова, но не от буйного пиршества света, а от мужчины, который стоял рядом с ней.

— Там, внизу… просто невероятно! Вы правы: огромная разница — видеть эти существа в естественной для них среде обитания или в аквариумах. — Джун пыталась сделать сразу два дела: восстановить дыхание и поделиться с Бреттом впечатлениями о необычном мире, открывшемся ей в воде. — Я хочу увидеть это еще раз.

Их взгляды встретились.

— Да, я хочу побывать там еще раз, — повторила Джун.

Широкая усмешка появилась на лице Бретта.

— Чувствуется что-то вроде опьянения, правда?

— Вы должны были предупредить меня.

Он и сам был чем-то пьянящим, незаметно прокравшимся в ее сердце, не затратив для этого никаких усилий, лишь поиграв на гитаре для дельфина. Хотя нет, не так. Все гораздо глубже. Джун манило, опьяняло, влекло то, что жило в его душе и в сердце, как и то, что Бретт считал смыслом своей жизни.

— Я никогда этого не забуду.

— Забудете. Вернетесь к прежней жизни и забудете про нас.

Джун взглянула ему в глаза.

— Никогда.

Бретт взял ее лицо в ладони, большими пальцами нежно коснувшись кончиков ее губ.

— Только не говорите, что к моим щекам прилипли морские водоросли, — прошептала Джун.

— Знаете, у вас самые чудесные ямочки, которые когда-либо видели мои глаза, — сообщил Бретт.

— У меня нет ямочек. Должно быть, это морщинки.

Он покачал головой.

— Нет, самые настоящие ямочки. Не очень глубокие, они заметны, только когда вы смеетесь по-настоящему. Или когда наблюдаете за Найси.

Бретт смотрел в глаза Джун, и ее дыхание снова стало прерывистым и неровным, а улыбка угасла, превратилась в немой вопрос, в безмолвный настойчивый призыв. Он привлек ее к себе и поцеловал — сначала в одну ямочку на щеке, потом в другую. Теперь Джун просто не могла вздохнуть. И наконец Бретт приник к ее губам.

Джун закрыла глаза и растворилось в упоительном, сладостном ощущении его губ — горячих, нежных, с солоноватым привкусом океанской воды. Чувственный жар окатил ее с головы до ног, и, повинуясь мучительно-сладостному устремлению своего тела, Джун в нетерпеливом порыве прильнула к широкой груди Бретта. Легкий бриз овевал ее кожу, но ничто не могло укротить бушующий в ней пожар.

Его руки легли ей на плечи, обхватили их отчаянно-крепким объятием, но не смогли удержаться и скользнули ниже. О, как же он хотел ее, и его тело бесстыдно свидетельствовало об этом! И так же мучительно жаждала Бретта Джун, истосковавшаяся по мужской ласке.

Она подняла свои отяжелевшие руки, положила ему на плечи и зарылась пальцами в густые влажные кудри. Его язык медленным тягучим движением, исторгающим приливную волну из самой глубины ее истомившегося тела, переливал в нее любовь.

Пусть этот поцелуй никогда не кончается! Она не уедет завтра. Она останется еще на неделю. Нет, на год. О чем это она думает? Не надо, Джун, не думай. Просто чувствуй. Хоть раз в своей жизни просто чувствуй! — приказала она себе.

Бретт испустил долгий вздох и прервал поцелуй, но не выпустил Джун из объятий. Какое-то мгновение он смотрел на нее, затем привлек еще ближе к себе и положил подбородок на ее голову. Одной рукой он гладил ее спину, другой прижимал к своей груди.

— Расскажи мне о своей жизни в Реддинге, — попросил он срывающимся голосом.

— О своей жизни в Реддинге? — удивленно переспросила она таким же, как у него, прерывистым голосом.

Бретт наклонился, снова поцеловал ее и, почти не отрывая губ от ее рта, повторил:

— Расскажи мне, что ты делаешь, с кем встречаешься? Опиши, как выглядит твоя квартира.

— Почему ты хочешь знать об этом… сейчас?

Он снова поцеловал ее, потерся носом о ее нос, лбом о ее лоб.

— Потому что завтра ты возвращаешься домой, потому что завтра тебя здесь уже не будет.

У Джун перехватило дыхание. Как бы ей хотелось забыть о завтрашнем дне, о том, что завтра она будет где-то еще, но не в объятиях Бретта. Кажется, мысли — всего лишь фантом сознания — не способны причинить физические страдания, но Джун было по-настоящему больно. Эта боль, истекая прямо из сердца, заполняла каждую клеточку ее тела.

— Я не могу думать об этом, — прошептала она, целуя его.

— Тогда сделай что-нибудь, — сказал Бретт, и она услышала, как участилось его дыхание.

— Может быть, я останусь еще на несколько дней, — сказала Джун. — Нет, черт побери, не могу. На ту неделю у меня назначено четыре важные встречи.

Встречи, офис — все это казалось ей сейчас совершенно нереальным. Реально было это место, этот мужчина. И только.

— Я хотела бы остаться, — прошептала Джун.

Бретт нежно дотронулся до ее подбородка.

— Но ты не можешь. И не должна. Тебе нужно управлять твоим бизнесом. Там — твоя жизнь. А это… — он посмотрел вокруг, — это всего лишь пауза, которая ненадолго отвлекла тебя от твоего мира. Ты вернешься домой, зароешься в свои дела, погрузишься в свою жизнь, и все это покажется тебе сном. Ты сядешь за свой стол и подумаешь обо всем как о нелепой, пусть и приятной, случайности. Улыбнешься и удивишься: а было ли это? Может быть — да, а может быть — нет, подумаешь ты.

— Я не собираюсь ничего забывать.

— В конце концов, хотим мы того или нет, все становится вчерашним днем, — сказал Бретт с циничной усмешкой. — Ничто не длится вечно. Миз Джун, я с радостью обнаружил, что в мире еще есть кое-что хорошее. — Он провел пальцем по ее нижней губе. — Вы — настоящая леди.

Его слова вонзались в Джун, она ощущала почти физическую боль.

— Расставаясь с вами, милорд, я сохраню это в памяти как настоящий комплимент.

Но чем уж она так хороша? Разве она сделала в своей жизни что-нибудь стоящее? Что-то такое, что было бы важно для других, а не только для нее?

Но Джун не стала высказывать эти сомнения, не захотела ничего выяснять. Потом она обо всем подумает. А сейчас она молча приняла неожиданную похвалу, от которой у нее потеплело на сердце.

На лице Бретта появилось недоуменное выражение.

— Но мы же совсем забыли…

— Ну да, проверить сети.

Они рассмеялись.

— Ладно, пошли снова. Добудем обед для Найси, а заодно что-нибудь и для себя.

Джун никогда не проводила время так замечательно интересно. И ни один мужчина не вызывал у нее таких чувств, как Бретт. Джун испустила долгий вздох, подняла ласты и последовала за ним.

Как она позволила, чтобы с ней такое случилось?

Вернувшись в парк, Джун зашла в контору. Она посмотрела на свое отражение в зеркале, склонила голову и улыбнулась. Так она и думала — никаких ямочек. И что это Бретту пришло в голову? Она постаралась припомнить, о чем они разговаривали, когда он их приметил. Кажется, она говорила, что никогда не забудет ни его, ни Найси.

Сердце Джун жарко всколыхнулось, и она увидела… ямочки. Неужели ей раньше никогда не доводилось так улыбаться? Она убрала с лица улыбку, а вместе с нею и ямочки, и слегка нахмурилась. Необязательно иметь такой счастливый вид, во всяком случае, в присутствии Бретта.

При их приближении Найси радостно высунулся из воды. Джун открыла было рот, чтобы попросить разрешения покормить дельфина, но Бретт сам протянул ей рыбу.

— Теперь я стараюсь кормить его не по часам, чтобы он отвыкал от определенной схемы кормления. А скоро начну подкармливать его совсем незаметно. Пусть считает, что он сам добывает себе пропитание.

Красное ведро опустело, и Джун погрустнела. Семь фунтов рыбы — казалось бы, так много — закончились. Семь дней в Австралии — казалось бы, так долго, — от них почти ничего не осталось.

— Ты скучаешь о дельфинах, когда выпускаешь их на волю? — спросила она.

— Я начинаю с ними работать, зная, что они должны уйти. Думаю, я скучаю по некоторым из них, но я счастлив, зная, что они свободны. — Он сжал ее руку.

— До свидания, Найси, — сказала Джун, ощущая сосущую пустоту не только своей, но и его потери.

Когда стало темнеть, Бретт приготовил пару каких-то большеголовых рыбин, вытащенных из сети, и они съели их прямо на пляже. Они говорили о всяких пустяках, но мрачная атмосфера висела над этим их последним вечером.

Джун вспомнила, что принесла с собой фотоаппарат, и бродила вокруг, выбирая интересные кадры, а Бретт лежал, растянувшись на одеяле.

— Ты сфотографируешь и меня? — спросил он, когда она через некоторое время уселась рядом с ним.

— Да, если ты не возражаешь.

— Не возражаю. Но только для чего это тебе?

Джун склонилась над ним, заглянула ему в глаза.

— Я не хочу тебя забывать.

Какое-то время он смотрел на нее, словно пытаясь понять, почему она хочет сохранить память о нем. Потом притянул ее к себе и поцеловал.

— Останься сегодня со мной, Джун.

Сердце ее торопливыми неровными ударами забилось у самого горла. Джун и сама сказала бы ему эти слова, но боялась унизительного отказа. Улыбка, озарившая ее лицо, и была ответом.

Джун коснулась подбородка Бретта, пробежала пальцами по его лицу, ощущая пробивающуюся щетину. Он снова поцеловал ее, отчего чувственное томление, переполнявшее Джун, теплой волной опустилось вниз, сведя ее бедра в сладостном предвкушении.

— Хочешь принять душ? — спросил Бретт.

Еще одна горячая волна омыла ее тело.

— С тобой?

Он усмехнулся.

— А это идея. Не струсишь?

— Струшу? Ни за что.

Да. Ни за что. У нее мучительно заныло в желудке. Это болело и трепетало глубоко запрятанное женское начало при мысли, что вот сейчас, скоро-скоро Бретт коснется ее. Джун действительно трусила, но не собиралась показывать это.

— Тебе понадобится какая-нибудь одежда.

— У меня в сумке есть запасная рубашка. Вообще-то это твоя рубашка, — призналась она.

Честно говоря, Джун не хотела возвращать ее Бретту. Такая вот у нее появилась прихоть!

— Если хочешь, надень ее.

Джун усмехнулась: вот бы сказать ему о своем желании оставить у себя его старую рубашку! Скорее всего, на его лице появилась бы уже знакомая ей усмешка: оказывается, леди еще и сентиментальна? А возможно, он просто не понял бы ее.

— Спасибо.

Закат заливал все вокруг золотисто-розовым, яркими отблесками играл на коже Бретта. Он встал и направился к эллингу. Джун шла за ним на некотором отдалении — не торопясь, внешне оставаясь спокойной, стараясь ничем не выдать своего жаркого страха и… нетерпения.

Дойдя до эллинга, Бретт остановился и обернулся к Джун. Он будто давал понять, что выбор за ней. Как будто у нее действительно был выбор.

Бретт стоял, обнаженный, под сильной струей воды, которая обтекала его мускулистое загорелое тело. Он потянулся к Джун и, все еще не дотрагиваясь до нее, поманил к себе. Мгновение они стояли под холодным душем, почти не касаясь друг друга. Потом он осторожно просунул палец под одну бретельку ее купальника и опустил ее вниз, затем проделал то же самое с другой. Джун хотела помочь ему, но он взглядом остановил ее.

Очень медленно, нежными ласкающими движениями — отчего ее груди трепетали, наливаясь чувственным жаром, — Бретт освободил ее от купальника. Он дотрагивался до нее с такой осторожностью, словно Джун была необыкновенным созданием, которое можно поранить неловким прикосновением.

Когда купальник упал к ее ногам, Джун перешагнула через него и в нетерпении потянулась к нему. Ей хотелось коснуться его, ощутить его близость, но Бретт положил свои руки на ее бедра и, лаская ее живот, поднялся выше. Груди с крупными бледноватыми сосками удобно легли в чашу его ладоней. Его большие пальцы все с той же ласковой медлительностью подбирались все ближе к поджидающим их в страстном нетерпении вершинам. Пламя охватившего Джун желания было такой мощи, что в какое-то мгновение ей показалось: она умрет, изойдет собственным жаром, если вот сейчас, сию минуту не даст ему исхода.

Закрыв глаза, Джун потянулась к Бретту, положила руки ему на грудь, словно желая оделить и его этой сладостной мукой, потом запрокинула голову и, все так же не открывая глаз, испустила протяжный низкий стон. Бретт прижал ее к себе, и у него вырвался такой же низкий, тяжелый, хриплый шепот. Его руки скользили по мокрой спине Джун, по ее ягодицам, привлекая ее все ближе, словно пытаясь слиться с ней в неразделимое целое. Ее груди в нетерпеливом порыве терлись о его кожу, руки кружили по широкой груди, ласкали гибкую талию, скользили по узким бедрам.

Чуть отклонив ее голову, Бретт ласкал языком ее подбородок, забирался в нежную ямочку на шее, тихонько покусывал изящные мочки ушей. Потом, протянув руку за спину Джун, он взял флакон с жидким мылом и вылил немного на Джун. Потом чуть отступил назад, и его мыльные руки начали скользить по ее телу. У Джун кружилась голова, подгибались колени. Вот о чем мечтала она — подсознательно, не облекая свои мечты в живые видения — с первой минуты своего пребывания в этом удивительном месте, с первой встречи с этим необыкновенным мужчиной.

В чувственном изнеможении Джун приникла к Бретту и стояла в истоме, переплетя его пальцы со своими, там, где она их застала, — на своей талии.

Потом он увлек ее под душ, целуя ее нос, губы, щеки под льющимися на них холодными струями. Джун будто оглохла. Она не слышала, как падала вода в металлический поддон, переливалась через край и с громким всплеском уходила вниз, под дощатый настил, замолчали птицы, стихли все звуки внешнего мира.

Бретт потянулся и закрыл кран, прижав Джун спиной к стене. Его грудь тяжело вздымалась при каждом вздохе. Он положил руки на бедра Джун и уткнулся в нее лицом. Вода с его волос текла теперь по ее лицу.

— Ты ведь знаешь, я не та женщина, которую… берут на одну ночь, — прошептала Джун.

— Знаю. — Бретт поцеловал ее. — Но ведь ты понимаешь, как все закончится?

Ей было невыносимо больно слышать эти слова, но она знала, что он прав.

— Понимаю.

Но ведь все в конце концов кончается, он же сам недавно сказал, пронеслось у Джун в голове. Неужели вопреки всякому здравому смыслу, он все же лелеет мысли о вечности?

— Ты уверена, это то, чего ты хочешь? — спросил Бретт севшим голосом.

Он снова заглянул в ее душу и разглядел то, о чем благоразумная в обычной жизни Джун в этом странном, «перевернутом» мире (там, в реальной жизни, — день, здесь — ночь, там, в реальной жизни, — зима, здесь — лето) просто хотела бы забыть.

— Завтра ты от меня уедешь и вернешься к своей жизни, к своим делам. Я не хочу причинять тебе боль. Оставлять горькую память.

Джун старалась не думать об этом, но он, конечно, прав. Всего лишь одна ночь, легкий флирт. Казалось бы, чего проще. Но она не такая женщина, чтобы, отдавшись мужчине, через несколько дней вспоминать обо всем как о милом приятном приключении. Она знала, ей будет очень плохо, когда настанет пора расстаться.

— Мы можем писать и звонить друг другу, — сказала Джун.

Бретт провел рукой по ее волосам.

— Не получится. Даже не надо притворяться. Это будет полный разрыв.

— Ты хочешь, чтобы я уехала?

— Нет, — твердо сказал он. — Я хочу, чтобы ты осталась. Но эта жизнь не для тебя. У тебя — своя жизнь, и другой жизни ты не хочешь. Пока не хочешь, — добавил он. — А может быть, не захочешь никогда. Я ведь тебе говорил — помнишь? — у тебя переходный период. Так что не надо никаких иллюзий.

— У меня нет иллюзий, — прошептала Джун.

Она знала, что это ложь, чувствовала, что, займись она с Бреттом любовью, и можно поставить крест на ее разумной спокойной жизни. Но готова ли она к этому? Положа руку на сердце она не могла ответить на этот вопрос.

— А что, если я просто здесь переночую? — неуверенно спросила она.

Бретт коснулся пальцем ее губ и с ласковой насмешкой спросил:

— Ты когда-нибудь проводила ночь в корабельной койке с мужчиной?

— Только вчера. Разве ты забыл?

Бретт усмехнулся.

— Мне почему-то казалось, что вчерашнюю ночь я провел в шезлонге. Должно быть, подвела память.

Они тщательно вытерли друг друга, потом он взял Джун за руку и повел в эллинг, где они устроились вдвоем на корабельной койке.

Джун лежала к Бретту спиной и поглаживала его браслет, напоминающий о том, что ни к кому нельзя привязываться. Рука Бретта тихо покоилась на ее бедре, но его бунтующая плоть настойчиво прижималась к Джун. Какую же мучительную жертву он приносит! — думала она, от души жалея его. И себя тоже.

Джун повернулась к Бретту, потерлась своей щекой о его щеку.

— У тебя ведь бывали легкие интрижки, правда? Если бы я пошла на это, к какому типу женщин ты бы отнес меня?

— Ты слишком любопытна, тебе это известно?

— Хм… правда?

Джун крепче сжала браслет, и Бретт взглянул на ее пальцы.

— А вдруг твой амулет не подействует? — спросила она.

Бретт погладил ее по спине.

— Я буду скучать по тебе, Джун. Ты — это та привязанность, от которой я не хочу отказываться.

Она тоже закрыла глаза, чувствуя теплоту и усталость, испытывая одновременно удовлетворение и грызущий физический голод. Бретт привлек ее ближе к себе, и она обвила его ногу своей ногой. Их тела, обнаженные, но целомудренные, были слиты воедино.

Пусть бы никогда не наступало завтра, никогда, никогда… — думала Джун, пребывая в каком-то сомнамбулическом состоянии между бодрствованием и сном. Но, даже погруженная в полудрему, она знала, что хочет этого мужчину более всего на свете.

И никакая это не иллюзия.

Сквозь полуприкрытые веки проникал солнечный свет, но не это заставило Джун открыть глаза. Она почувствовала на себе взгляд Бретта. Он смотрел на нее с умиротворенной улыбкой. И что-то взорвалось у нее внутри, словно большой стеклянный шар, разлетевшийся на тысячи цветных осколков.

Я люблю этого человека, отчетливо поняла вдруг Джун и вздрогнула.

— Замерзла? — спросил Бретт, привлекая ее к себе.

Джун собственническим жестом провела по его животу, как по своему собственному.

— Нет.

Она шла ко дну.

Джун снова посмотрела на свою руку, добравшуюся до темного лона, на завитки волос, которых она касалась кончиками пальцев. Джун переместила руку на живот Бретта, потом на его грудь. Сколько тепла и уверенности исходит от этого мужчины! Неужели, вспоминая об этом, она когда-нибудь станет думать, что это был всего лишь сон, видение?

Бретт продолжал смотреть на нее каким-то настойчивым, вопрошающим, что ли, взглядом, и Джун удивилась: неужели он чувствует ее смятение? Только сейчас она поняла, что он имел в виду, когда говорил о полном разрыве. Но понимал ли он, что для нее это не любовная интрижка и не приключение на одну ночь?

Какое-то седьмое чувство ей подсказывало: если они займутся любовью, это перевернет всю ее жизнь и она уже никогда не сможет уйти от него. Возможно, Бретт тоже это понимал. И потому ни на чем не настаивал. Чистое сумасшествие, иначе не скажешь.

Но какая-то ее часть, Джун это хорошо осознавала, уже навсегда принадлежит этому месту, принадлежит Бретту.

— Каждое утро я поднимаюсь в половине шестого, — начала она, отвечая на недавно заданный им вопрос. — Делаю гимнастику и отправляюсь на работу. Обычно у меня бывает за день не меньше трех встреч: с сотрудниками, с менеджерами или с клиентами. И всех надо убеждать, увещевать, на чем-то настаивать. Поверь, это непросто. Но тебе, я думаю, слушать об этом не очень интересно.

— Даже представить не могу такую жизнь. Хотя и моя жизнь большинству людей, я думаю, кажется скучной и однообразной.

— Но, согласись, это и в самом деле очень странное занятие. — Джун улыбнулась. — Хотя и героическое.

Бретт поморщился.

— Ничего героического в нем нет. Я просто делаю свое дело, и все.

И потому она его любит.

Любит… У Джун сильнее забилось сердце. Когда же все это началось? — опять задалась она тем же вопросом. Просто не верится, что всего за одну неделю каким-то непонятным образом, не прилагая к тому никаких усилий, этот простой парень сумел вскружить ей голову и увлечь ее, горожанку до мозга костей, своим непонятным подводным миром.

— Как бы мне хотелось остаться еще хоть на один день, — со вздохом проговорила Джун и мысленно поправила себя: не на один день, а навсегда.

— Это пройдет, когда ты снова вернешься к своей жизни, — отозвался Бретт.

— Откуда такая уверенность?! — возмутилась Джун.

Бретт качнул койку так, что она угрожающе накренилась, чуть не сбросив их обоих. Потом выбрался из койки, помог Джун встать и только тогда сказал:

— Потому что это — не твоя жизнь. Ты принадлежишь другому миру.

— А тебе не хотелось бы…

— Не надо, Джун, — прервал ее Бретт.

Серьезность, с которой он это произнес, свидетельствовала о том, что Бретт не хочет поддерживать никаких иллюзий об их будущем. Будущего у них нет, сказал он. Конечно, он прав. Но до чего же все-таки больно, что он не оставляет ей даже слабой надежды!

— Во сколько твой рейс?

— В три часа, с аэродрома в Таунсвилле. Как раз успеваю добраться до сиднейского аэропорта.

— Я подброшу тебя в отель, тебе надо уложить вещи. Заглянешь потом в парк попрощаться?

Джун кивнула, боясь расплакаться.

— Сделаю еще несколько фотографий.

Она схватила фотоаппарат и выскочила из домика, даже не осознав, что на ней нет одежды. Только солнечный жар, опаливший ее тело, напомнил ей об этом. Ну и распущенность! — ужаснулась Джун и быстро вернулась, чтобы одеться.

Пушистые белые облака плыли по светлой небесной лазури. И ее охватило прежнее желание: унести бы с собой все звуки, все запахи, все чувства, которые пробудило в ней это место, даже легкую боль, поселившуюся теперь в ее сердце, там, где раньше была пустота.

 

8

Джун попрощалась с Робином и с Элис и распорядилась, чтобы они оставались на своих местах и следили за всеми обитателями, пока не решится вопрос о продаже парка. Потом, как всегда, направилась к Найси. У бассейна она увидела Бретта, он разговаривал с молодой темноволосой женщиной.

— Шелли Хоган, корреспондент «Морского вестника», — представилась она, протягивая Джун руку. — Вот, еле уговорила мистера Кил-мера рассказать что-нибудь о себе, о своей работе и немного попозировать для нашего журнала. Конечно, с его любимцем. Как я понимаю, настоящая хозяйка этого дельфина — вы.

— Теперь уже нет, — сказала Джун. — Теперь все права на него у мистера Килмера.

— И все же позвольте сделать несколько ваших фотографий. Если можно, у бассейна, с дельфином на заднем плане. Потом вместе с мистером Килмером. Пожалуйста, — настаивала журналистка. — Судя по тому, что рассказал мне мистер Килмер, извините, Бретт, — с улыбкой поправилась она, — мне кажется, вы разделяете его интересы и тоже очень увлечены этой работой.

— О, я… мне не приходило в голову… — Джун запнулась. — Спасибо, — сказала она, решив не развивать эту опасную тему.

И вдруг у нее мелькнула одна мысль. До чего же все удачно складывается, даже удивилась Джун и, широко улыбаясь, повернулась к журналистке.

— Знаете, Шелли, я и сама собиралась сделать несколько фотографий. Так что с удовольствием принимаю ваше предложение: как-никак любительские снимки не сравнить с профессиональными, — энергично проталкивала Джун свою идею. — Обещайте только, что сделаете для меня отпечатки всех кадров. К сожалению, я сегодня улетаю. Поэтому передайте их, пожалуйста, мистеру Килмеру, я с ним свяжусь.

Бретт вопросительно взглянул на Джун, но она как ни в чем не бывало с лучезарной улыбкой — пусть на фотографии получатся ямочки! — встала рядом с ним, потом положила руку ему на плечо, затем усадила его на край бассейна… Довольная журналистка щелкала аппаратом.

Наконец Бретт не выдержал:

— Вы не опоздаете на самолет, миссис Росс?

— Очень своевременное напоминание. К тому же вы обещали проводить меня в аэропорт. Такси я уже вызвала.

Шелли быстро распрощалась с ними, обещала передать все фотографии мистеру Килмеру и исчезла.

Джун бросила на парк последний взгляд.

— Я готова. Поехали.

Теперь в маленький аэропорт прибыла другая женщина, совсем не та, что прилетела сюда семь дней назад.

— Можешь не ждать посадки, если не хочешь, — сказала Джун, усаживаясь рядом с Бреттом в зале ожидания.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Она дотронулась до его руки.

— Конечно, не хочу. Просто так всегда говорят, из вежливости.

Скоро — слишком скоро! — объявили посадку на самолет. Они встали, одновременно начали было что-то говорить, но так же одновременно замолчали.

Джун улыбнулась и глубоко вздохнула.

— Спасибо за все, — сказала она.

Бретт обнял ее и поцеловал.

— Будь счастлива, Джун.

Как вовремя появилась та журналистка и как вовремя пришла мне в голову мысль о фотографиях! — похвалила себя Джун, роясь в сумочке. Теперь Бретту волей-неволей придется взять мою визитку с адресом, чтобы выслать снимки. К черту этот его «полный разрыв»!

— Вот, — сказала она, протягивая ему визитную карточку. — Надеюсь, ты не забудешь о своей галантности и перешлешь мне те фотографии.

— Я ни минуты не сомневался, что твоя практичная головка сумеет извлечь пользу из любого обстоятельства, — улыбаясь, сказал Бретт. — Я пришлю их, но… без обратного адреса.

— Хорошо, пусть будет так, — согласилась Джун. Но она знала, что ничего хорошего в этом нет: Бретт сдержит свое слово. — До свидания, — прошептала она и, с трудом сдерживая слезы, набегавшие на глаза, быстро смешалась с группой, направляющейся на летное поле.

Оглянуться или не оглянуться? — билась у нее в голове лихорадочная мысль. Если она оглянется и увидит, что Бретт не смотрит ей вслед, она наверняка разрыдается. А если окажется, что он уже ушел, будет еще хуже. И все же перед выходом на летное поле Джун помедлила и оглянулась.

Бретт помахал ей рукой.

Джун смахнула слезы с глаз и поспешила к самолету.

Ее место было у иллюминатора, и она стала искать взглядом Бретта. Но солнце било в стекло, и Джун не могла разглядеть, там он или нет. Ей хотелось верить, что он еще не ушел, и она на всякий случай помахала рукой. А затем позволила себе разрыдаться.

Солнце мешало Бретту увидеть что-нибудь в иллюминаторах самолета, но он все же взмахнул несколько раз сложенными вместе руками. Какой у Джун был печальный вид! Ладно, теперь он сможет все свое внимание отдать Найси. Джун была отвлечением — приятным, но все же отвлечением.

Однако ему чертовски будет ее не хватать.

 

9

— У тебя был обыкновенный солнечный удар, затяжной, — констатировала Мэри, глядя Джун в глаза, когда на следующий день после возвращения Джун из Австралии они сидели за ланчем. — Но я за тебя рада, необременительная любовная связь длиной в одну неделю явно пошла тебе на пользу. Ну и как этот парень, озабоченный дельфинами? Как он в постели?

— Постели не было.

Мэри, как и следовало ожидать, скептически вскинула бровь.

— Впрочем, — Джун улыбнулась, — постель была, но не в том смысле, какой ты имеешь в виду.

— Интере-е-есно, — протянула заинтригованная Мэри, — с такими вариантами мне еще не приходилось встречаться. Рассказывай! — потребовала она.

Джун не желала ни с кем делиться интимными подробностями. Даже со своей лучшей подругой. Но уж если Мэри заело любопытство, она ни за что не отстанет. Так что лучше покориться судьбе.

— Ну… мы вместе принимали душ.

— Джун! — Мэри скомкала салфетку и бросила в подругу. — Ты хочешь сказать, что вы принимали душ — не в купальных костюмах, я надеюсь, — и этим все кончилось?

— Именно это я и пытаюсь тебе втолковать. — Джун испытывала истинное удовольствие, глядя на недоуменное лицо подруги. — Ты хочешь знать, что было потом? Мы провели всю ночь вместе, обнаженные, в подвесной койке, и этим все кончилось.

— Что?!

Но Мэри хорошо знала свою подругу и поняла, что та говорит правду.

— Джун, это чертовски романтично! Душ вдвоем, какая-то подвесная койка и… все?

Когда Джун рассказала ей о своих приключениях, Мэри спросила:

— Ну и что же ты теперь чувствуешь?

— Не знаю, но мне хочется вернуться в Австралию.

— Я и говорю, у тебя был тепловой удар, затяжной. Ты побывала в раю — пальмы, золотой песок, много солнца, влюбилась…

— Влюбилась? — перебила Джун. — Почему ты думаешь, что я влюбилась?

— Боже мой, да у тебя все написано на лице! Только не считай это чем-то особенным. Такое часто случается во время отпуска. Ты оказываешься вне своей привычной среды, все тебе кажется интересным, необычным, и ты влюбляешься, а потом возвращаешься к реальности и осознаешь: а она не так уж плоха, эта твоя реальность, и все возвращается на круги своя.

— То же самое говорил и Бретт, — сказала Джун. — Но… не знаю, не знаю… Это чувство — что-то совсем другое.

— Все пройдет, поверь мне.

— Надеюсь, ты не ошибаешься. — Джун поковыряла вилкой в салате, но ничего не съела. — Пока что я чувствую себя несчастной, совершенно опустошенной и очень одинокой. И знаю только одно: с Бреттом я ничего подобного не чувствовала.

— Ах, это потому, что ты влюблена.

— А что, если это настоящее чувство? Я знаю: нельзя иметь и его, и эту мою жизнь. Но я ужасно скучаю и по нему и… по Найси. Знаешь, чего мне больше всего хочется? Заказать билет до Сиднея.

— Это самое плохое, что ты могла бы сделать. Зачем продлевать то, что непременно придет к своему естественному концу? Особенно, если эта история уже принесла тебе такую боль. — Мэри успокаивающе погладила Джун по руке. — Ты справишься с этим, дорогая. Подумай, куда бы это могло завести вас обоих? Он, конечно, не захочет перебраться сюда. Да и что бы он стал здесь делать? А ты, я уверена, не захочешь отказаться от всего ради какой-то эфемерной цели: помогать ему спасать дельфинов.

— Мэри, я знаю, что ничего из этого не выйдет, что все это звучит просто по-идиотски, и тем не менее мне очень плохо.

— Не надо ни о чем сожалеть, дорогая. И не надо мучиться. Такие переживания полезны для души.

— Тогда напоминай мне об этом почаще, мудрая моя подружка. А можешь ты мне сказать: если это полезно для души, то почему, черт побери, она так болит?

Бывший супруг Джун был занят всю первую половину дня, и его ожидаемый визит пришелся на послеполуденное время.

— Итак, путешественница вернулась обратно, — сказал Энтони, поудобнее устраиваясь в кресле. — Ну и как там, в перевернутом вверх ногами мире?

Привычным, всегда раздражающим ее движением головы он откинул на правую сторону прямые темные волосы. Джун с удивлением отметила, что он похож на Уолтера, несмотря на разницу в их возрасте.

— Просто великолепно.

Энтони окинул ее оценивающим взглядом.

— Ты выглядишь как-то по-другому, — заметил он.

— Загорела, — коротко отозвалась Джун.

— Да нет, не только. У тебя какой-то отсутствующий вид. Давай приходи в себя побыстрее. У нас уйма работы. — Энтони взглянул на часы — еще одна раздражающая Джун привычка.

— Можешь себе представить, я, то есть… хм… мы, заключили крупнейший контракт на поставку моющих средств с французской фирмой «Ле Валлон», обслуживающей чуть не все побережье Нормандии. Неплохо, а?

— Просто великолепно, — пробормотала Джун, придвигая к себе пачку писем, оставленных секретаршей.

— По этому поводу решил побаловать себя покупкой «бентли» и золотого «ролекса». Думаю, я это заслужил.

— Безусловно. — Джун вскрыла конверт позолоченным ножом для разрезания бумаг.

Энтони недоверчиво уставился на нее.

— Согласись, Джун, я опередил тебя на целую голову.

Она опустила на стол конверт.

— Ну, согласилась. И что из этого? Ты считаешь, мы занимаемся чем-то важным? Не просто делаем деньги, а, например, помогаем людям, да?

Энтони удивленно поднял бровь.

— Делать деньги — это самое важное, Джун. Что на тебя нашло?

— Я встретила парня, который посвятил свою жизнь спасению дельфинов. Вот это настоящее дело. — Она обвела офис рукою. — А мы не спасаем ни жизни, ни души — ничего.

— Мы занялись бизнесом не для того, чтобы спасать жизни или души. Мы занялись им, чтобы делать деньги, чтобы преуспеть, чтобы доказать всем нашу состоятельность. Ты разве забыла?

Джун поморщилась.

— Да нет, помню.

— Вот и хорошо. — Энтони взглянул на часы. — Мне пора. Чао.

Джун снова уткнулась в почту.

Мэри права. Это была тропическая лихорадка, бред, воспаление мозга. А вот теперь она выздоровела. Нет, еще не выздоровела — выздоравливает. На это потребуется примерно неделя. Через неделю все: прибрежье, золотой песок, Бретт и Найси — станут грёзой, приятным сновидением. Но она всегда будет с горькой радостью вспоминать время, проведенное в том, в «перевернутом» мире. Однако ее настоящая жизнь здесь.

«Будь счастлива, Джун», — звучали в ее душе слова Бретта. Там она и была по-настоящему счастлива. А теперь пора возвращаться в свою жизнь.

Никаких проблем, мэм, все будет в полном порядке, успокоила себя Джун.

Однако проблемы только начинались.

Оказавшись снова в своем мире, Джун часто вспоминала слова, сказанные однажды Бреттом о пойманном дельфине: он не принадлежит больше ни к миру людей, ни к миру дельфинов. Теперь люди почему-то смотрели на нее так, словно она стала совершенно другой, и обращались с ней, как с тяжело больной: говорили приглушенными голосами, взвешивали свои слова. У нее появилось такое ощущение, что она чужда всему окружающему здесь и ни с чем не связана там, в Австралии. Даже если Бретт пришлет фотографии, что это изменит?

Прошел почти месяц со дня ее отъезда. Сейчас Бретт наверняка тренирует Найси перед тем, как выпустить на волю.

Пришел предварительный договор от Гарри Сэнфорда, предпринимателя из Новой Зеландии, с которым месяц назад она вела переговоры о продаже парка. Она телеграфировала, что просит еще месяц для окончательного решения. Месяц! Как будто за тридцать дней можно вытравить все болевые точки и вернуться в «реальность», как говорит Мэри.

Каждый вечер, перед тем как лечь спать, Джун доставала старые-престарые карты отца и раскладывала их на постели. В сотый раз перечитывала выцветшие, едва заметные карандашные пометки и пыталась представить ту романтическую, полную приключений жизнь, которую, как рисовалось ее воображению, вел отец.

Но ведь в ее жилах течет и его кровь! В глубине души, не признаваясь в этом даже любимой подруге, Джун всегда мечтала о такой жизни. Однако воспитание, привитое ей с детства стремление к стабильности, жажда успеха никогда не позволяли этим нелепым, как она считала, инстинктам вырваться наружу. До тех пор, пока не появился Бретт и не перевернул ее мир.

И вот теперь Джун часами лежала без сна и представляла себе, как она закрывает свой офис — договор о продажи своей части бизнеса довольному Энтони можно выслать потом, — быстренько пакует вещи, говорит всем «прощай» и отправляется в Австралию. Навсегда. Пожалуй, мамочка вызовет перевозку для психбольных раньше, чем я успею выйти из здания, усмехаясь, подумала Джун.

Она провела несколько завершающих линий: эскиз получился что надо. Улыбающийся дельфин будет хорошо смотреться на визитной карточке, которую должны иметь все члены общества освобождения дельфинов. Нужно подумать и об уставе. Старый устав, один экземпляр которого она взяла с собой и просмотрела еще в самолете, никуда не годился: слишком все неопределенно, обтекаемо, без всякой правовой основы.

Можно сделать парочку недорогих клипов и предложить их образовательному телеканалу. Но начать лучше с радио. Это всегда проще — программу на телевидении наверняка придется «пробивать», на это уйдет время.

Джун тряхнула головой. Девочка, ты просто сошла с ума, оценила она свою «деятельность».

— Чем, черт побери, ты занимаешься?

Джун вздрогнула и увидела Энтони, уставившегося на ее рисунок.

— А почему ты подкрадываешься ко мне неслышно, как змея? — покраснев, спросила Джун.

— Я стучал, но ты, по-видимому, витаешь в облаках. — Он презрительно взглянул на рисунок и пригладил волосы: — Джун, нам надо поговорить.

— Я вся внимание, — заверила она, поворачиваясь к нему на своем вращающемся кресле.

Энтони сразу сбавил тон: он готовился к атаке, но, похоже, его «бывшая» не прочь прислушаться к разумным советам.

— Понимаешь, в деловых кругах начались всякие разговоры. Ты ходишь как потерянная. С того времени как ты вернулась из Австралии, продажи, в твоей долевой части, не увеличились ни на один процент. — Он подобрал эскиз с маленькими улыбающимися дельфинами, который слетел на пол. — Мусор, — оценил Энтони. — Ты разрабатываешь упаковку на товар, которого у нас еще нет.

Джун вырвала у него эскиз и положила на стол.

— Ты похожа на зомби, — бубнил Энтони. — Даже твоя мать говорит, что…

— Ты обсуждал меня с моей матерью?

— Я подумал, может быть, она сумеет пролить свет на ситуацию. Но твоя мать в таком же недоумении, как и я. Ты сама на себя не похожа.

— А на кого же я похожа, по-твоему?

— Джун, ты нуждаешься в помощи. — Энтони сказал эти слова тихо, заботливо, боясь растревожить ее. — Может быть, я очень сильно давил на тебя. Может быть, тебе трудно было пережить развод. Как бы там ни было, я чувствую за тебя ответственность и хочу, чтобы все шло, как раньше.

Джун скрестила на груди руки.

— Ты хочешь знать, что со мной?

— Да-да, именно потому я и пришел.

— Я не знаю, кто такая Джун. Вот почему я и не могу больше ею быть.

У Энтони отвисла челюсть.

— У тебя психологический срыв? Раздвоение личности?

— Думаю, скорее всего последнее.

— А я думаю, — Энтони уже пришел в себя, — ты просто пережила какую-то любовную драму и теперь, хм, не можешь прийти в себя. По себе знаю, — он смущенно откашлялся, — это требует времени.

— Ты думаешь, мне дали отставку? Хорошо бы. У меня, как ты догадываешься, хватило бы характера это пережить.

Энтони покусал губу, задумчиво посмотрел на Джун.

— Тогда, я думаю, ты влюбилась.

Джун понимала: лучше всего было бы промолчать, но к черту благоразумие.

— Ты угадал. Но беда в том, что из этого ничего не может получиться: мы живем в разных мирах, по разным правилам, поэтому не читай мне мораль. Это тот случай, который называется безнадежным. Но, знаешь что, Энтони? Я оглядываюсь вокруг и спрашиваю себя, для чего я занимаюсь тем, чем занимаюсь? Чтобы иметь квартиру в престижном районе? Ездить на «мерседесе»? Покупать роскошную одежду, обедать в дорогих ресторанах? Ты когда-нибудь всерьез задавался вопросом: для чего все это? — Джун указала на его новый «ролекс», от которого ярко отражались солнечные лучи. — Скажи честно: это делает тебя счастливым? По-настоящему счастливым и довольным жизнью?

Энтони нахмурился, взглянул на часы.

— Да, такие вещи приносят мне удовольствие.

— Это Большое Всеобщее Заблуждение. Возможно, тебе приятно прийти сюда и похвастаться передо мной. Возможно, тебе доставляет радость утереть мне нос своими успехами. Но если отбросить мишуру: одежду, машину, офис, все-все, — что же от тебя останется? Скажи мне, кем ты тогда будешь? Что останется от преуспевающего Энтони Росса?

— Ты сошла с ума, Джун!

— Нет, ответь мне.

— Ну, тогда я… — Он тряхнул головой. — Я… ну… у меня есть… Джун, это просто смешно!

— Я тоже не могла ответить на этот вопрос. — Ее голос смягчился. — И знаешь, меня это до смерти напугало. Джун Росс — просто имя, набор всевозможных определений, связанных с бизнесом: деловая, активная, предприимчивая… Но в небольшом австралийском городке, с парнем, которого зовут Бретт и который — смешно сказать — больше всего на свете любит дельфинов, я узнала, кто я такая. А теперь, боюсь, я снова забуду об этом. И знаешь почему? Потому что меня волнует, что подумают обо мне люди. Что станут думать обо мне моя мать, ты, отчим… Каждый вечер я прихожу домой и подсчитываю, что же я накопила за свою жизнь? Я спрашиваю себя, что я буду чувствовать, если в один прекрасный день весь мой бизнес рухнет, пойдет ко дну. И можешь себе представить, я не чувствую страха, того, что, вероятно, чувствовал бы ты в этом случае.

У Энтони расширились глаза, он замахал руками, словно отгоняя даже самую мысль об этом.

— Джун, это было бы ужасно.

— Взгляни на себя. Ты бы действительно погиб, потому что бизнес — это твоя жизнь, это то, что ты есть. Такой же была и я, но теперь я чувствую себя иначе. Возможно, я и вправду похожа на зомби, потому что ночи напролет я перебираю свою жизнь и нигде не могу найти себя: ни в детстве, ни в юности, ни в замужестве. Я нахожу ваши мечты — твои, матери, отчима, — реализованными во мне, но не моими. Джун просто не существует. Она — коллекция чужих надежд и ожиданий. — Джун взяла в руки рисунок. — Вот моя мечта. Вот кто я, вот, чего я хочу.

— Но я думал, ты разрабатываешь упаковку для нашей будущей продукции… — растерянно проговорил Энтони.

— Нет, это не имеет никакого отношения к нашей продукции. Это имеет отношение к Бретту, к человеку, с которым я хотела бы быть.

Правда, которая жила в Джун, душила ее, мешала дышать. О Боже, что она говорит? Видимо, ее сердце сделало свой выбор, не советуясь с ней.

Энтони молча стоял несколько минут, переваривая услышанное.

— Ничего подобного я и представить не мог. Когда мы вступали в брак, ты чувствовала себя так же?

— Я никогда не позволяла себе думать о том, чего я хочу, Энтони. Я позволяла руководить собой, пока не узнала, кто же я на самом деле.

— А этот парень… он что, хочет жениться на тебе и привлечь тебя к своей работе — спасать дельфинов?

Джун отвела глаза.

— Не знаю.

— Ты готова все бросить, бежать на край света и даже не знаешь, нужна ли ты этому парню?

Джун вспыхнула, на глаза набежали слезы. Зачем она раскрыла перед Энтони душу? Нашла перед кем!

Раздался стук в дверь, вошла секретарша.

— Вам заказная бандероль.

Джун взяла пакет и собиралась бросить его на стол, когда секретарша добавила:

— Из Австралии.

Пальцы Джун вцепились в пакет так, словно он мог исчезнуть.

— Спасибо, Мэг, — выговорила Джун, когда та уже почти закрыла дверь.

— От него, я полагаю? — спросил Энтони.

Джун нетерпеливо разорвала пакет, и широкая улыбка озарила ее лицо. Фотографии. Вот она и Бретт кормят Найси, вот Найси высунул голову из воды и как будто улыбается, а здесь она по пояс в воде…

— Джун, — сказал Энтони, заглядывая ей через плечо, — да ты просто… красавица.

Она повернулась к нему.

— Видишь ямочки у меня на щеках? Ты их когда-нибудь замечал?

— Нет, но сейчас они и вправду есть.

— И я не замечала, пока не встретила Бретта.

Джун вытащила записку. К сожалению, она была очень короткой.

«Мисс Джун, Шелли прислала мне эти фотографии с просьбой переслать их вам, что я и делаю. Посылаю вам еще и те, что сделаны мною. Теперь вы видите: у вас и в самом деле есть ямочки. Сейчас я заканчиваю тренировки с Найси, скоро он присоединится к своим собратьям. Потом я отправлюсь в Литтлстоун, там в гостиничном бассейне держат двух дельфинов. Скучаю по вам, Бретт».

Джун прижала записку к своему сердцу. Он написал! Он скучает! И он не забыл ее.

— «Мисс Джун»? — ворвался голос Энтони в ее мысли.

— Так он меня называл, точнее — «миз Джун». Это началось как шутка и превратилось во что-то большее.

Энтони взял одну из фотографий.

— Я никогда не видел тебя такой. — Он взял другой снимок. — Или такой.

— Ты теперь понимаешь, о чем я говорю? Ты когда-нибудь выглядел таким счастливым?

— Возможно. Иногда, время от времени.

— Я тоже так думала, пока не узнала, что такое счастье.

— И все же, Джун, неужели ты решишься променять все, что имеешь, на какие-то иллюзии?

— Если честно, Энтони, не знаю. Я должна подумать.

Фотографии пришли очень вовремя. Потому что Джун в своей постоянной тоске о Бретте уже начала забывать о той женщине, у которой были счастливые ямочки. Должно быть, таким же забытым и одиноким ощущал себя Найси, когда он жил в бассейне, не принадлежа ни к миру животных, ни к миру людей, думала Джун.

Выхода она не видела. Бретт привык работать один, он не нуждался в напарниках. Да и какой из нее напарник? Правда, у нее хорошие организаторские данные, а это нелишне в любом деле. К тому же она уже составила план, пока что только в голове, который значительно расширил бы сферу деятельности общество освобождения дельфинов. Но главное — она не могла забыть Бретта, и все, что она когда-то считала важным, было несопоставимо с ее желанием быть рядом с ним.

Как же он ошибался, когда говорил, что общение с ним не заденет ее сути, не изменит ее жизни! Оказывается, свое счастье она видит теперь в его сфере деятельности, а не своей. «Принцесса стиральных порошков»… — припомнилось ей. Бретт поддразнивал ее тогда, а может быть, говорил это намеренно, чтобы заставить ее взглянуть на себя со стороны. И в общем-то был прав. На ее место найдутся сотни других «принцесс», и они будут счастливы, но на его…

Джун припомнилось: в отношениях с ней, не раз говорил Бретт, ему нужно все или ничего. Но она не успела тогда сделать выбор. Теперь она его сделала. Что бы ни говорила мать, что бы ни доказывал Энтони, о чем бы ни болтали знакомые, теперь она точно знает, как будет жить дальше.

 

10

Появление Джун в парке безмерно удивило и, похоже, обрадовало Робина и Элис. Редкие посетители толпились у водоемов с различной морской живностью, но бассейн, где некогда жил Найси, был пуст и являл миру сухое бетонное дно.

Робин не заставил себя просить и тут же предложил свои услуги: отвезти миз Джун к Бретту, который тренирует теперь Найси в «своем море», как он выразился, и скоро собирается выпустить его в океан.

Джун попросила высадить ее у ворот «Шеффилдс ранчо» и подождала, пока драндулет Робина скроется из виду. Затем не торопясь зашагала к берегу.

Бретт стоял по пояс в воде и протягивал Найси живую трепещущуюся рыбку. Но, когда Найси потянулся за ней, Бретт выпустил ее, и дельфин тут же скользнул под воду. Джун тихонько рассмеялась: какая милая картина! Неужели она могла долго сомневаться, выбирать, думать о чьем-то мнении, если есть вот это: синее небо, легкий бриз, лохмативший волосы, Найси и, самое главное, Бретт — ее главный человек, единственный, любимый.

Джун приблизилась к Бретту. Он все еще не видел ее. Когда он занимался с Найси, для него ничего не существовало. Как и для Джун, когда она увидела его сильные загорелые плечи, тонкую гибкую талию, переходящую в узкие бедра, скрываемые водой. Увидела и сразу оглохла, ослепла, растеряла все умные мысли и нужные слова, которые приготовила за долгие часы перелета.

На нее снова навалились сомнения. Может быть, напрасно она проделала этот невообразимый скачок с одного континента на другой? Может быть, та коротенькая записочка не в счет? Может быть, она все нафантазировала?

Джун решительно сбросила сандалии и вошла в воду. И в этот момент, как будто что-то почувствовав, Бретт обернулся и… замер.

— Джун? — словно не доверяя собственным глазам, пробормотал он.

Она сделала еще несколько шагов.

— Да…

И тут Бретт улыбнулся. Улыбнулся так широко и светло, что все сомнения Джун разом отпали, и она поняла: он счастлив, что видит ее.

Бретт шагнул к ней навстречу, но она сама бросилась к нему, не заботясь о промокшей юбке, забыв обо всем на свете. Бретт крепко прижал ее к себе, и она ответила ему таким же крепким, радостным объятием. И все прижималась и прижималась к нему, как будто хотела слиться с ним в единое целое. Его влажные спутанные волосы слегка пахли рыбой, мокрый торс золотился под лучами солнца. Как же он красив!

Джун задохнулась от счастья.

Бретт ослабил чуточку свои объятия и заглянул ей в лицо.

— Ммм, до чего же ты хорошо пахнешь! И как здорово выглядишь!

Он снова притянул Джун к себе, провел языком по ее губам и приник к ее рту жадным поцелуем. Когда Бретт отпустил ее наконец, Джун чуть не упала — так у нее кружилась голова, дрожали колени.

— Девочка, на этот раз я не позволю тебе уйти, — сдавленным голосом проговорил он. — На этот раз я не позволю тебе делать из меня рыцаря.

— Рыцаря? Ни в коем случае. Тогда я защищалась от себя.

— О, я понимаю! — Бретт медленно вел ее к берегу, не выпуская из объятий. — А теперь тебя ничего уже не беспокоит?

— Теперь я все для себя решила. К тому же я мечтала о тебе, — Джун крепче прижалась к нему, — и о твоих поцелуях с тех пор, как мы расстались. И еще, — она рассмеялась и, запрокинув голову, лукаво взглянула на него, — я хочу, чтобы у меня на щеках снова появились ямочки.

Джун отбросила остатки сомнений. Он хочет ее. И эта мысль теплым ветерком овеяла ее душу.

Когда они вышли на берег, Бретт подхватил ее на руки и понес к эллингу.

— Ты когда-нибудь занималась любовью в подвесной койке?

Джун притворилась, что задумалась.

— Насколько я помню, нет.

Бретт положил Джун в койку и, не дожидаясь, пока она перестанет раскачиваться, лег сверху.

— Тогда позволь мне посвятить тебя в это.

Солнце сияло в небольшом окошке у них в головах, отчего серые глаза Бретта казались почти прозрачными, совсем как те воды, что накатывали на золотой песок прибрежья.

Сердце Джун билось оглушительными ударами. Она положила свои ладони ему на лицо, ее пальцы перебирали его мокрые кудри, пока он, отвергнув помощь ее нетерпеливых рук, снимал с нее юбку. Потом быстрым, незаметным движением сбросил плавки, и — странное дело — на мгновение Джун потеряла его из виду.

С легким холодком тревоги она попыталась приподняться, но тут же замерла, потому что почувствовала на своих ногах его поцелуи. Легкие, быстрые, они поднимались все выше и выше: скользили по ее икрам, ее бедрам, уткнулись в курчавящийся треугольник, потом долго ласкали ее живот, вызывая у нее неистовый, экстатический восторг. Его пальцы пробежались по очертаниям ее губ, замешкались в ее волосах и неведомым образом нашли самые чувствительные точки. У Джун вырвался продолжительный, почти болезненный вздох.

Жар, пылавший в ее теле, становился невыносим. Она судорожно свела колени и вцепилась в волосы Бретта, пытаясь замедлить, продлить то, что уже нельзя было удержать в себе, — страсть, которая сотрясала все ее тело.

Потом она почувствовала, как его плоть коснулась ее бедер, и стала медленно-медленно скользить по ее сведенным — не разомкнуть! — ногам, и эти долгие, ласкающие движения теперь уже не только рук, губ, но и его томящейся плоти не оставили в ней ни единого желания, кроме сумасшедшего, безумного, нетерпеливого ожидания… Никогда никого в своей жизни она не хотела так, как этого мужчину!

Нетерпеливый стон сорвался с ее губ, ее вожделеющая плоть требовала новых и новых ласк, Джун задыхалась в волнах чувственного томления. Ее пальцы, с нетерпеливой жадностью скользившие по его телу, замерли в волосах, потом вцепились в его спину… Казалось, движение и ритм ее жарких ласк сливались с ритмом их раскачивающегося ложа.

Бретт снял с нее топ и посмотрел на Джун так, будто она была прекраснейшим на земле существом. Его руки медленными ласкающими кругами подбирались к самой чувствительной светлой коричневатости ее груди, но еще не дотрагивались до нее. Затем его большие пальцы осторожно коснулись напряженных сосков, и Джун показалось, что она вот-вот взорвется. Очень медленно, погружая в агонию все ее тело, его ласкающие руки спустились к ее животу, к ее бедрам, бережно и нежно стараясь развести их нервный зажим.

Его плоть была готова войти в нее, и Джун жаждала этого, но Бретт медлил.

— Ты слишком напряжена, — сказал он и нежно коснулся пальцем самой чувствительной точки между сведенных бедер, заставив Джун громко застонать.

— Я уже год как…

— Ты уже год не занималась ни с кем любовью?

— Да, с тех пор как развелась с мужем.

— Дорогая моя… — прошептал он.

И его огненные, пьянящие поцелуи заставили Джун забыть об одиноких ночах, а его ласки, все более смелые и настойчивые, словно отвергали ее вину за невольную сдержанность.

Она не могла больше сдерживаться. Ей хотелось немедленно ощутить Бретта в себе, и она уже собиралась сказать ему об этом, но не успела: волна сладостного удовлетворения прошла по ее телу, дыхание сделалось прерывистым, грудь стеснило. Джун вцепилась в волосы Бретта и содрогнулась в чувственном восторге. Открыв глаза, она увидела, что он смотрит на нее, смотрит, понимая счастливую умиротворенность ее плоти, довольный тем, что сумел подарить ей эту радость.

Волна блаженства еще не отпустила ее, а Джун уже снова притянула его к себе и переплела свои ноги с его ногами. Ей хотелось почувствовать его каждой клеточкой своего тела. И он понял ее порыв и помог ей соединить их тела воедино.

— Джун…

Бретт прошептал ее имя так, что у нее снова закружилась голова.

А потом не осталось ничего, кроме сумасшедшего ритма их сердец, кроме единого ритма их тел, рвущихся навстречу друг другу. А еще потом — что-то взорвалось в Джун белыми звездами, и в голове кружилась одна только мысль: не хочу, чтобы это кончалось, не хочу, не хочу, не хочу…

Прошло несколько минут, пока внешний мир стал постепенно проникать в ее сознание. Крики птиц, плеск волн, громовые удары собственного сердца. У Джун не было сил открыть глаза, но в теле поселилась удивительная, парящая легкость.

Бретт смотрел на нее, осторожно водя пальцем по ее лицу.

— Джун, ты одна из тех привязанностей, от которых трудно отказаться.

— Значит, «полный разрыв» отменяется?

Он еще не знает, что теперь для нее это понятие — пустой звук. Для нее оно больше не существует. Она выбрала свой путь, и ничто не заставит ее повернуть обратно — вернуться к той жизни, с которой она мысленно уже порвала.

— Боюсь, что теперь это зависит только от тебя, — без улыбки проговорил он.

Джун промолчала.

Прошло несколько дней.

Джун и Бретт занимались любовью так естественно, будто прожили вместе всю жизнь, будто их тела и души были для этого и созданы, но судьба каким-то образом развела их в разные стороны. Теперь Джун уже не сомневалась, что приняла правильное решение: она твердо знала, что любит Бретта.

Никогда раньше с ней не обращались так, как обращался Бретт. Она была дочерью, которой гордились, женой и бывшей женой, недопустимо забросившей дела, коллегой, боссом, уважаемым подчиненными. С Бреттом же она была только женщиной, обнаружившей в жизни тысячи удовольствий, не доступных и не ведомых ей раньше.

Бретт позволял Джун вести мопед, когда они отправлялись в ближайший супермаркет за продуктами.

Джун прекрасно справлялась с вождением этого транспортного средства, несмотря на провоцирующие странствия рук Бретта по ее телу. Она испытывала танталовы муки, потому что время от времени он проводил руками по ее груди, обязательно нащупывая под футболкой отзывчивые не в меру, как считала Джун, соски.

— Прекрати сейчас же, не то мы разобьемся, — просила Джун, однако ее суровый тон, похоже, совершенно не действовал на Бретта.

Однажды, когда делали покупки в супермаркете, они столкнулись лицом к лицу с Уолтером Хьюстоном. Он, как всегда, был одет с иголочки, причесан волосок к волоску, безукоризненно выбрит, но теперь-то Джун знала, что за блестящим экстерьером скрываются фальшь и пустота.

При виде ее на гладком, в меру загорелом лице Уолтера появилась снисходительно-ироническая улыбка.

— Наконец-то я вас понял, миссис Росс. Оказывается, вы предпочитаете сожительствовать с самыми примитивными типами. Неудивительно, что вы просто теряетесь, когда мужчина предлагает вам цивилизованный секс.

У Джун свело от напряжения скулы, но голос ее звучал спокойно:

— Есть только одно существо, более примитивное, чем вы, — это медуза. Но, возможно, я сужу о ней несправедливо, поскольку никогда с ней не сталкивалась.

Язвительный ответ не смутил Уолтера, он слушал Джун с улыбкой, словно неразумного ребенка.

— Вы еще пожалеете, миссис Росс, что не захотели вести со мной переговоры.

— Я не плаваю с акулами, мистер Хьюстон. Надеюсь, это наша последняя встреча, — спокойно сказала Джун и направилась к Бретту, поджидавшему ее у кассы.

На ходу она несколько раз тряхнула головой, чтобы поскорее забыть об этой ненужной, совершенно нелепой встрече. Особенно в такой великолепный, сияющий всеми солнечными красками день.

— Он тебя чем-то расстроил? — подозрительно спросил Бретт, когда Джун подошла к нему.

— Ну что ты, чем он может расстроить? Разве что своим самодовольством, — с безмятежной улыбкой ответила Джун.

Уолтер выдвинул ящик письменного стола и в который раз вытащил журнал. Взглянул на фотографию на обложке. После неожиданной встречи в супермаркете фотография не просто раздражала — она вызывала ярость!

Неужели эта упрямая красотка, чуть ли не целующаяся с каким-то дурацким дельфином, могла предпочесть его, цивилизованного, интересного мужчину, этому патлатому дикарю? Ладно же, он поквитается с ним. И с ней тоже. В основном, с ней. Его план окончательно созрел.

— Билл, это Уолтер. Привет, старина.

— Привет. Чем обязан? Слышал, та цыпочка, с которой у тебя что-то не заладилось, снова появилась, а? Она так и не продала тебе парк?

— Потому-то я тебе и звоню. Помнится, у тебя был парень, который отлавливал дельфинов и продавал их тем, кому они требовались.

— Ну да, Пол Реймз из Квинсленда. А что?

— Скажем так: я хочу сделать моей маленькой подружке сюрприз. Ну, и ее приятелю тоже. Ты о нем наверняка слышал: это тот парень, что ездит повсюду и освобождает дельфинов. Скоро он должен освободить того дельфина, что жил в ее парке. Что, если твой Пол в нужный момент окажется рядом, когда дельфина выпустят на волю? Он мог бы изловить его и потом хорошо продать: дельфин-то обученный, умеет делать всякие трюки.

— А тебе-то что это даст?

Уолтер перевернул страницу и, злобно прищурившись, посмотрел на другую фотографию: Джун с нежной улыбкой на лице — даже ямочки откуда-то появились, — стоит, положив руку на плечо этому волосатику.

— Хочу преподать ей урок. Так ты узнаешь насчет того парня?

Билл хмыкнул.

— Прямо сейчас ему и позвоню.

Через несколько минут раздался звонок.

— Тебе повезло, приятель. Пол и сам собирался наведаться в наши края. Он видел этот журнал и примерно сориентировался на местности. И даже нацелился на этого дельфина: говорит, разглядел на фотографии его клеймо — квадрат около переднего плавника. Так что жди. Придет время — позвонит.

— В долгу не останусь, — пообещал Уолтер.

Он положил трубку и, довольный, улыбнулся.

Никто не может оскорбить Уолтера Хьюстона и не поплатиться за это, с удовлетворением подумал он.

Теперь Бретт проводил с Найси меньше времени. Появлялся, только чтобы проследить за его питанием, но не касался его. Он запретил Джун разговаривать с дельфином и даже смотреть на него.

— Ну а если сочувствующим взглядом, когда рыба ускользает у него из-под носа? — поинтересовалась Джун.

— Даже сочувствующим. Он должен научиться не ждать никакого человеческого вмешательства, будь то помощь или сочувствие. Иначе он не сумеет жить самостоятельно.

Когда они вели этот разговор, Найси, будто чувствуя, что речь идет о нем, подплыл к краю своего «загона» и уставился на Джун.

— Но до чего же тяжело игнорировать такое создание! — вздохнула она.

— Поверь, я очень хорошо тебя понимаю. Но все это — часть работы, которая поможет, так сказать, раздрессировать Найси, превратить в настоящего дельфина, каким он был раньше. Ты представить не можешь, чего мне стоило вообще прекратить разговаривать с ним.

— Но теперь-то он уже подготовлен к новой жизни? — спросила Джун, слушая, как Найси шлепает по воде, гоняясь за рыбой.

Бретт умиротворенно вздохнул.

— Почти. Но он еще боится открытой воды.

Однажды Джун сидела на своем обычном месте, на дощатом настиле, и наблюдала, как Бретт выпустил одну за другой сразу пять рыбин, видимо, чтобы дать Найси возможность еще раз попробовать себя в самостоятельной охоте. Потом она перевела взгляд на океан, и ее сердце радостно затрепетало: наконец-то она увидела то, чего они с Бреттом долго ожидали.

Вдоль кораллового рифа шло большое стадо дельфинов. Один отклонился от общего курса и направился к «загончику» Найси. По-видимому, это была самка, потому что Найси тут же устремился навстречу гостю.

Бретт, довольный увиденным, улыбаясь, подошел к Джун и сел рядом.

— В этом стаде, — сказал он, — около дюжины дельфинов. В следующий раз, когда они подойдут ближе, я выпущу Найси.

— Правда?! — радостно удивилась Джун.

— Да. А мы сядем на лодку и проводим его.

Джун улыбнулась этому «мы». Значит, они теперь команда, что-то вроде этого. Можно сказать, он признал ее своим помощником, а значит, и частью своей жизни. Ведь для него работа и есть жизнь. Хотелось бы ей рассказать ему о своих грандиозных планах на будущее, но пока она не решалась. Чувствовала: время еще не пришло.

Глядя на уплывающее стадо, Бретт сказал:

— Вот это и есть их настоящая жизнь. — И такая уверенность, такая сила были в его словах, что даже постороннему, случайно его услышавшему, стало бы ясно: этот человек от своего не отступится.

Бретт притянул Джун поближе. Даже в самые горячие, удушливые ночи ему всегда не хватало тепла, исходящего от нее. Он не относился к числу тех, кто может лежать всю ночь, перебирая свои мысли или разгадывая тайны бытия. Но сейчас было именно так.

Он коснулся браслета на своей руке — напоминание о том, что никого нельзя слишком близко подпускать к себе. Но и это не помогло. Его руки непроизвольно сжали ее бедра. Нет-нет, Джун не принадлежит к его миру, даже если и высказывает мысли, которые указывают на то, что хотела бы к нему принадлежать. И ее уклончивые ответы на вопрос, когда она собирается уезжать, тоже ни о чем не говорят. Когда-нибудь это все равно случится.

— Джун, Джун, Джун, что ты со мной сделала? — прошептал он.

Когда Джун открыла глаза, Бретт уже был с Найси: хотел удостовериться, что он хорошо набил брюхо, перед тем как отправиться в новую жизнь.

— О, Бретт, что ты со мной сделал? — с грустью прошептала Джун.

Бретт, как всегда, извлек из воды клетку с рыбой, но Найси не обратил на нее никакого внимания: он гонялся за своим завтраком. Теперь оставалось только ждать, когда появятся дельфины.

Бретт поставил на настил проволочную клетку и бросил Джун апельсин.

— Твой завтрак.

Как раз когда сок потек по ее пальцам, она заметила, что Бретт смотрит ей через плечо. Его потемневшие от волнения глаза сверкнули.

— Они здесь, — тихо сказал он, как будто его могли услышать.

Джун оглянулась и увидела дельфинов, проходящих вблизи коралловых рифов. Один дельфин отделился от стада и направился к Найси, который уже плавал у края сети.

— О-о-о, — выдохнула Джун, счастливая и опечаленная одновременно.

Бретт скользнул в воду и поплыл. Может быть, Найси сказал подплывавшему дельфину, что этот человек не опасен, потому что тот не испугался Бретта и не уплыл прочь.

Джун следила, как Бретт освобождал сеть от поплавков, которая, как он объяснил, должна была в этом месте опуститься на дно, открыв место для прохода.

Завершив все необходимые приготовления, Бретт уселся рядом с Джун и стал напряженно следить за развитием событий. Сначала два дельфина плыли рядом, одновременно поднимаясь на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха. Самка — в свободном океанском просторе и Найси, пока еще не покинувший свой «загон». Самка плыла маленькими кругами, по-видимому, ожидая, когда Найси коснется ее. Затем они увидели Найси уже за пределами его прежнего барьера. Самка отплыла немного вперед, и вскоре они оба были уже на открытой воде и, замедлив ход, поджидали остальных сородичей.

Все поплыло перед глазами Джун, затуманенными слезами. Она взглянула на Бретта. Лицо его было спокойным, но глаза сияли. Бретт отправился за биноклем. И, пока он ходил за ним, Найси уже стал неразличим в стаде дельфинов.

Принят, принят, принят!.. — ликовало сердце Джун.

Вернулся Бретт, и, только приложив к глазам бинокль, он рассмотрел квадратное клеймо на спине Найси и улыбнулся: тот плыл в середине стада, значит, он не был изгоем.

Бретт потянул Джун к лодке. Они сели в нее, и Бретт стал медленно выводить ее из лагуны в открытый океан. Стая убыстрила ход, очевидно напуганная звуком мотора, неожиданно прозвучавшим над океанским простором. Какая-то лодка, уже несколько дней стоявшая на якоре у рифов вдруг ожила и тоже направилась в сторону дельфинов.

Бретт насторожился.

— Подай мне бинокль, — сказал он, протягивая руку. — Черт подери! Быть не может! — вскричал он, не отрываясь от окуляров.

— В чем дело? — встревожилась Джун, увидев, как помрачнело лицо Бретта.

— Я знаю эту лодку. Это — «Похититель»! Я плавал на нем, когда работал на «Пасифик Уорлд». Они до сих пор используют ее для ловли дельфинов. — Его голос дрогнул. — Им нужен Найси. После той статьи я ожидал чего-нибудь подобного.

— Откуда ты знаешь? И как они могут отличить Найси от остальных дельфинов?

Вместо ответа Бретт передал ей бинокль и навел его на другую лодку.

— Потому что на борту наш друг Уолтер. Должно быть, это он сообщил Полу, что я освобождаю дрессированного дельфина. На журнальной фотографии было видно его клеймо.

— В лодке Уолтер? — Джун едва разглядела мужскую фигуру, низко склонившуюся над бортом и указывающую на них. — Тогда понятно… Наверное, он решил, что подвернулась подходящая возможность отомстить мне.

Лодка шла наперерез стаду дельфинов.

— Что происходит? Что им здесь нужно? — недоуменно спрашивала Джун.

— Похоже, ничего не изменилось, все делается, как раньше. Когда дельфины пойдут за «Похитителем», а они любят это делать, с лодки выбросят сеть, и «Похититель» начнет ходить кругами, вовлекая в эту сеть дельфинов. Дельфины окажутся в ловушке.

— Только, если я не смогу этому помешать! — И Джун прыгнула в воду.

— Не смей! — закричал Бретт. — Я сам. Ты же видишь, поднимается ветер!

— Это моя вина! — прокричала Джун. — И я не собираюсь равнодушно смотреть на это безобразие. Не бойся за меня!

Маленькая, но быстрая лодочка Бретта рванулась вперед и стала кружить вокруг «Похитителя».

Ох, если бы можно было одним взглядом убить этого негодяя, думала Джун, усиленно работая руками и ногами.

Когда «Похититель» выбросил сеть, несколько дельфинов рванулись в сторону и успели отойти на безопасное расстояние от ловушки. К несчастью, Найси среди них не было. Он оказался с правой стороны — в нескольких ярдах от новой неволи.

Между лодками еще оставался небольшой проход, через который дельфины могли бы выбраться на свободу. Однако, сбитые с толку, оглушенные шумом моторов, они беспорядочно метались, не находя выхода.

— Нет! — закричала Джун, увидев, что шесть дельфинов, в том числе и Найси, обречены.

— Эй, вы! — грубо закричал с лодки коренастый мужчина. — Убирайтесь отсюда!

— Извини, Пол, но этих тебе не получить. Ищи где-нибудь в другом месте! — прокричал в ответ Бретт.

Джун видела, как шесть дельфинов в панике бились о сеть, пытаясь из нее выбраться.

— Я предупреждал тебя, Джун Росс, со мной шутки плохи! — на милю вокруг разнесся звучный голос Уолтера.

— Это потому, что я не захотела переспать с тобой? Ты — мерзкое животное, Уолтер!

Джун ухватилась за край сети как раз в тот момент, когда Найси высунул голову из воды. Всей тяжестью тела она повисла на сети, плавучесть которой поддерживалась пробковыми поплавками, и до тех пор висела на ней, дергала ее и трясла, пока сеть не прогнулась, образовав свободный проход.

Бретт, выпрыгнув из лодки, которую он подогнал как можно ближе к плененным дельфинам, поднырнул в самую их гущу и стал выталкивать перепуганных животных в образовавшийся проем.

Джун радостно засмеялась, когда увидела, как проплывающие мимо нее животные присоединялись к своим друзьям и уходили на открытую воду.

— Что ты делаешь, Килмер, что на тебя нашло? Начитался книг и теперь мешаешь мне работать?

Джун подняла голову и увидела того, кто кричал: коренастый, коротко подстриженный мужчина с увесистыми кулаками.

— Работать? Даже ты, пустоголовый, мог бы понять, что я не позволю тебе поймать моего дельфина!

— Тебе это так не сойдет, Килмер, уж поверь мне!

— Ты подписывал бумаги, запрещающие охоту на дельфинов, и теперь мы встретимся в суде!

Пол бросил насмешливый взгляд на Джун и фыркнул:

— Обзавелся помощницей для своих грязных делишек?

Бретт подплыл к Джун и подмигнул Полу.

— Точно. Теперь у меня появился напарник, и он круче, чем ты думаешь.

— Вот именно, — подхватила Джун. — Если Бретту придется туго, ждите неприятностей.

Когда они с Бреттом плыли обратно к своей лодке, Джун снова услышала резкий голос:

— Значит, это и есть та цыпочка, которая не захотела с тобой переспать, а, Хьюстон? — И над волнами пронеслись раскаты хохота.

Бретт забрался в лодку и протянул руку Джун. Затем он запустил мотор, и они некоторое время провожали дельфинов, быстро удаляющихся от своих преследователей.

Когда дельфины уже скрылись из виду, Бретт повернулся к Джун и привлек ее к себе.

— Ты просто бесподобна, тебе это известно?

— Я делала то, что должна была делать… напарник, — улыбаясь, сказала Джун.

Бретт обнял ее и положил подбородок ей на голову. Она почувствовала, как он нежно целует ее волосы. Потом он слегка отстранился и взглянул на нее.

— Джун, я… — начал он, глядя прямо ей в глаза, и она замерла, ожидая продолжения.

Но его не последовало, Бретт просто наклонился и крепко поцеловал ее. Что ж, подумала Джун, он любит меня, но любит по-своему.

Бретт отстранился, оглянулся на другую лодку и с удовлетворением отметил, что на ней все еще борются с перепутавшимися сетями.

— Сейчас дельфины уже вне опасности. Но если я когда-нибудь узнаю, что Найси снова поймали, то сделаю все, чтобы освободить его. И, может быть, позову на помощь тебя. Идет?

Джун усмехнулась.

— Вместе мы хорошая команда, не так ли?

— Самая лучшая на свете, — с улыбкой подтвердил Бретт. — А теперь давай вернемся домой и отпразднуем. Джун, пожалуйста, не плачь.

Она вытерла глаза, но слезы набежали снова, когда она взглянула на опустевшую лагуну.

— Это слезы радости, — всхлипнув, сказала Джун.

— Но вид у тебя не очень счастливый.

— Я не думала, что это будет так больно — потерять его. Я рада, что он теперь на свободе, и в то же время мне очень грустно.

— Я знаю, — сказал Бретт, гладя ее по голове, словно маленькую девочку.

Джун повернулась к нему.

— Как ты можешь делать это снова и снова? Как ты можешь любить их — я знаю, что ты их любишь, — заботиться о них и каждый раз отпускать?

Бретт посмотрел ей в глаза.

— Я всегда говорю себе, что не стану к ним привязываться, что мне нужно думать только о том, как освободить их. Когда я с ними работаю, я всегда помню, что однажды они уйдут от меня.

— И тебе совсем не грустно?

Бретт некоторое время молчал, а когда заговорил, голос у него был спокойным, но каким-то тусклым:

— Сейчас мне в самом деле очень грустно. Но так бывает не всегда. Есть некоторые дельфины, такие как Найси, они особенные. И, когда они уходят, я испытываю одновременно и радость, и грусть. — Он едва заметно улыбнулся. — Я никому раньше не признавался в этом. Даже себе.

— Ничего удивительного, — Джун порывисто обняла его, — мы ведь теперь… напарники.

 

11

Бретт редко видел сны, разве что перед самым пробуждением — какие-то пестрые отрывки, нелепая мешанина из прошлого, настоящего и только что произошедшего. Он не мог бы пересказать, даже в общих чертах, ни одно свое сновидение. Но этот сон решительно не хотел уходить, он будто требовал от Бретта какого-то ответа. Вот только какого, хотелось бы ему знать.

Ему снилась Джун. Он видел, как она прошла по деревянному настилу и села там, где сидела обычно, когда он работал с Найси. Ее рыжие волосы развевал во все стороны сильный морской бриз, а она сидела, положив подбородок на низенькое ограждение и протягивала руки к улыбающемуся Найси. Он тихо подошел сзади и сел, заключив ее в кольцо своих ног. Джун слегка откинулась назад, отчего ее волосы тут же всей своей пышной массой бросились ему в лицо. Он до сих пор ощущал их нежное пахучее прикосновение: запах соли, раскаленного солнца и особый, ни с чем не сравнимый аромат ее кожи.

Вместо приветствия она слегка повернула к нему голову — он увидел только ее щеку — и, ему показалось, грустно улыбнулась. Молча. Он чувствовал себя так уютно, так естественно, сидя рядом с ней и обнимая ее, но вот ее молчание… Оно было неестественным, слишком глубоким. Так молчат, когда готовятся сказать что-то важное, способное перевернуть жизнь. Их жизни, пронеслось у него в голове. И он почувствовал озноб.

Потом Джун встала и, глядя на него сверху вниз, каким-то усталым голосом, без улыбки спросила: «Значит, мы теперь напарники?» Он открыл было рот, чтобы сказать ей: нет, не просто напарники, теперь он твердо знает: жизнь это не только дельфины, это больше, чем дельфины, теперь он понял, самое большое счастье — делить с кем-то горе и радость, приходить в дом, где тебя ждут и понимают…

Слова душили его, распирали грудь, но тут послышался какой-то шум, сжавший голову тугим гулким обручем, и он с ужасом увидел, как Джун, постояв и не дождавшись ответа, стала медленно удаляться. Медленно-медленно, ни разу не обернувшись… А гул все нарастал и нарастал, пока, слившись с невыносимой тревогой сердца — сейчас она уйдет, а он так ничего ей и не сказал, — не вырвал его из этого болезненного сновидения.

Бретт, встревоженный, весь в поту, протянул руку: неужели она ушла? Нет, Джун лежала, как всегда, прильнув к нему. Почувствовав его прикосновение, она с трудом открыла глаза и что-то пробормотала. Он не разобрал что: нелепый сон еще туманил ему голову, а какой-то настырный гудок окончательно сбивал с толку.

— Что такое? — сонным голосом, но вполне явственно спросила Джун. — Кто-то гудит…

Бретт прислушался. И в самом деле: похоже, где-то рядом непрестанно жали на клаксон.

Он встал и торопливо натянул шорты.

— Сейчас узнаю.

Вернулся он быстро, кипящий гневом, но с улыбкой на лице.

— Это твой ненормальный помощничек Робин. Вот уж кто настоящий ненормальный, между прочим, — не удержался он, чтобы не подколоть Джун. — Приехал сообщить, что звонил Гарри из Новой Зеландии, будет в парке примерно в полдень. Хотел бы с тобой встретиться.

— Сколько же мы спали? — удивилась Джун. — Который сейчас час?

Бретт усмехнулся.

— Ну, если знать, когда мы уснули, то спали мы совсем немного. А времени сейчас, — он взглянул на часы, — начало одиннадцатого, так что стоит поторопиться.

На этот раз Бретт вел мопед быстрее, чем всегда, — в какой-то не осознанной разумом надежде, что встречный ветер и стремительное движение выметут из головы проклятый сон. Конечно, Джун уедет. Она упорно избегает разговоров о дне отъезда, толкует о каких-то особых соображениях, но ведь уедет же… Все равно уедет. А ему, черт побери, уже невозможно представить свою жизнь без нее. Как и без дельфинов. Как и без нее. Как и… Проклятый сон!

По парку неприкаянно бродили несколько семей, ненадолго останавливаясь то у одного, то у другого бассейна. Да, с грустью подумала Джун, это место отжило свои дни. Нужно или начинать здесь все заново, или отказываться от него.

По просьбе Джун Робин снял табличку с бассейна, в котором жил Найси. Бретт мельком взглянул на место пленения своего любимца и перевел заблестевший взгляд на океанскую ширь, открывавшуюся за ним.

Они с Бреттом вошли в помещение, где располагалось несколько аквариумов. Робин, как всегда, плел нить фантастического повествования о каком-то обитатели подводного мира, плавающем перед глазами зрителей.

— Робин, — тихонько сказала Джун, — я могу прервать вас на минутку? Извините нас, — обратилась она к посетителям, — посмотрите пока что другие аквариумы.

— Миз Джун, с тех пор как у нас не стало дельфина, мне приходится здорово вертеться. Знаете, я рассказываю даже о тех существах, которые жили здесь раньше.

— Понятно, Робин, но тебе больше не придется этого делать. С сегодняшнего дня мы закрываем парк. Посетителей здесь больше не будет.

Робин недоверчиво взглянул на Джун и перевел взгляд на Бретта, словно ища у него подтверждения этому безумному распоряжению.

Тот пожал плечами.

— Она — босс.

— Мы освободим все существа, живущие в этом парке. Как указано в документах, все они местного происхождения, так что сумеют выжить в открытой воде.

Робин оторопел.

— Миз Джун, — чуть ли не шепотом проговорил он, — может, вы за завтраком пили чего покрепче, чем апельсиновый сок?

— Робин, не забывайтесь! — одернула его Джун. — Просто я пришла к истинному пониманию того, где и как должны жить эти существа. — Она бросила взгляд на Бретта. — Они должны жить в их природной среде, а не в этих стеклянных банках, под взглядами глазеющих на них людей. И мистеру Сэнфорду я собираюсь поставить два условия. Первое: если он хочет, может организовывать туры на лодках со стеклянным днищем, чтобы люди могли видеть эти существа, не тревожа их в их естественной жизни. И, во-вторых, я намерена оставить за собой маленький участок бухты, где общество освобождения дельфинов при необходимости могло бы работать с дельфинами. Понятно, что вас ждет? — осведомилась Джун у замершего с открытым ртом Робина. — И не беспокойтесь о выходном пособии. Я буду платить вам и Элис, пока здесь не начнется работа.

— Спасибо, миз Джун, вы очень добры, — сказал Робин, все еще пребывая в состоянии растерянности.

— А теперь обойдите водоемы и посмотрите, кого следует освободить в первую очередь. Позже мы об этом поговорим. — Джун повернулась к Бретту, который был ошеломлен не меньше Робина. — Ты создал атомную бомбу, — сказала она с усмешкой.

— Это уж точно, — отозвался он. — Но мне она очень нравится. — И он поцеловал Джун.

Гарри Сэнфорд оказался довольно плотным мужчиной среднего роста, с короткими темными волосами и загорелым чисто выбритым лицом. Джун он понравился. Располагала к себе добродушная широкая улыбка и громкий раскатистый голос. С этой открытой улыбкой он протянул руку Джун.

— Очень приятно познакомиться, миссис Росс. Я не предполагал, что вы вернетесь так скоро.

Она взглянула на Бретта.

— Я тоже.

— Это ваш муж? — поинтересовался Гарри, здороваясь с Бреттом.

— Друг, — коротко пояснила Джун.

Гарри огляделся.

— Прекрасное место, но его можно использовать с большей целесообразностью. Значит, вы приняли окончательное решение о продаже мне вашей собственности?

— Мой финансовый советник дорабатывает последние детали. Думаю, в целом можно считать вопрос решенным. При условии, что Робину и Элис будет гарантирована здесь работа.

— Я рад, что мы пришли к соглашению. Конечно, для них найдется работа. Более того, именно по их профилю. Думаю, мы будем использовать при строительстве всевозможные морские мотивы. Ландшафт просто взывает к этому. Скажем, разбросаем по территории несколько аквариумов, обязательно включим большой аквариум в оформление ресторана. Было бы обидно не воспользоваться тем материалом, которого здесь предостаточно. Я уверен, и на этот счет мы придем к согласию.

— А вот об этом я должна подумать, — сказала Джун.

— Надеюсь, дельфины не станут частью этих морских мотивов в оформлении территории? — поинтересовался Бретт.

— Нет, мистер Килмер, они слишком крупны для этого. — Гарри Сэнфорд обвел широким жестом парк. — Простите, миссис Росс, мне кажется, тут не над чем думать. Что еще вы можете сделать со всеми этими представителями подводного мира, если не продать их мне?

Джун взглянула на океан.

— Можно еще их выпустить.

Гарри раскатисто рассмеялся.

— Выпустить, если из этого можно сделать деньги? Извините, не улавливаю вашей мысли.

— Может быть, они заслуживают свободы.

— Может быть, вы обсудите это со своим финансовым советником? — спросил Гарри с шутливой улыбкой.

— Такое решение я могу принять и без него. И еще одно: я хочу сохранить за собой небольшую часть бухты. Нет-нет, не волнуйтесь, — поторопилась успокоить его Джун, заметив, как по лицу ее собеседника пробежала тень тревоги. — Эта часть моей собственности будет увеличивать ваш доход. Видите ли, я собираюсь учредить общество освобождения дельфинов и беру на себя его финансирование. В этой бухте, на небольшом участке водного пространства, специалисты будут работать с дельфинами, что, безусловно, привлечет дополнительный интерес и местных жителей, и туристов. Вы согласны?

Гарри Сэнфорд с удивлением уставился на Джун. А ей в свою очередь очень хотелось взглянуть на Бретта, застывшего рядом в полном молчании, но она сдержалась.

Наконец Гарри пришел в себя и рассмеялся.

— Похоже, это мне нужно обращаться к финансовым советникам. А если серьезно, думаю, мы сможем договориться и об этом. И, наконец, последнее. Поскольку вы скоро возвращаетесь в Англию, не могли бы вы оставить мне номер вашего банковского счета? Я хотел бы в подкрепление нашей договоренности перевести определенную залоговую сумму. Думаю, вы не станете возражать, если я выплачу вам что-то вроде аванса?

Теперь застыла Джун. Не может же она прямо сейчас, в совершенно неподходящей обстановке, объявить, что деньги ей потребуются здесь, где она собирается начать новую жизнь?!

Гарри Сэнфорд недоуменно смотрел на нее.

— Конечно, если у вас есть другие предложения… — пробормотал он. — Видимо, я неправильно вас понял…

— Нет-нет, все в порядке, мистер Сэнфорд, — поспешила успокоить его Джун. — Видите ли, я думаю… — она запнулась, — я думаю, наоборот, перевести свои капиталы сюда. Хочу изменить характер своей деловой активности. Заняться несколько другим бизнесом.

— Поздравляю, миссис Росс, мне кажется, вы хорошо начинаете. Первоначальный капитал, — он снова сделал широкий жест рукой, — у вас уже есть. К тому же, если я не ошибаюсь, есть и напарник. — Он улыбнулся и взглянул на Бретта, который вздрогнул, услышав это слово из своего сна. — А теперь позвольте откланяться. Я пробуду здесь еще несколько дней. Надеюсь, мы еще встретимся и окончательно все уладим.

Он протянул руку Джун. Потом распрощался с Бреттом.

Джун подхватила Бретта под руку, и они проводили мистера Сэнфорда до входных ворот.

Помахав рукой отъезжающему Гарри, Джун повернулась к Бретту.

— Надеюсь, напарник, ты не очень сердишься на меня? — спросила она.

На лице Джун играла легкая улыбка, призванная скрыть тот шквал чувств, который бушевал у нее внутри. Она решилась, решилась, решилась… Подведен итог ее прошлой жизни. Но — Бретт, что у него в душе? Он до сих пор не проронил ни единого слова.

— Бретт, что с тобой? Ты ведь не думаешь, что мое решение — каприз взбалмошной дамочки? — Джун тряхнула головой. — Я много размышляла и в конце концов поняла: мне нужен только ты, я хочу быть рядом с тобой и с дельфинами. И мне безразлично, кто и что будет думать или говорить. А ты… ты ведь знаешь теперь, на что я способна, и я знаю, на что способен ты. Так что видишь, мы — настоящие партнеры, напарники, и я…

— О, Джун, прекрати, прекрати сейчас же! Я не могу больше слышать этого слова. Ты — не напарник. Ты — моя любовь. Я никому не говорил этого, Джун. Не говорил даже тебе, любимая моя. Во мне все время сидело какое-то дурацкое убеждение: стоит произнести это слово, и ты, уверившись в моих чувствах, опять уедешь, чтобы продолжить эту идиотскую игру в надежды, будущие встречи, радость ожидания… Помнишь, что ты тогда говорила? Джун, любимая моя, я не могу окружить тебя роскошью, но я предлагаю тебе мою любовь, жизнь, полную ярких впечатлений, путешествия и свою абсолютную поддержку во всем. Любимая моя, прежде всего — ты и я. Потом дельфины. Ты ведь знаешь: они — часть нашего союза. О, Джун, почему ты плачешь?

Она бросилась в его объятия, потоки слез текли по ее щекам.

— Это слезы печали, которые копились во мне с того времени, когда я уехала от тебя, когда сомневалась в твоей любви. Но теперь это слезы радости и счастья.

Бретт привлек ее к себе и долго не отпускал, слушая гулкие удары ее — своего? — сердца. Потом он отстранился и, напряженно вглядываясь в залитое слезами лицо, спросил:

— Значит, ты скажешь «да»?

— Ты просишь меня выйти за тебя замуж? — просияв улыбкой сквозь слезы, уточнила Джун.

— Разве вы не знаете мой принцип, миз Джун: все или ничего?

— Тогда я выбираю «все». Да, да, да!

— А мне теперь придется здорово потрудиться, чтобы убедить тебя, как я был не прав, когда думал, что с тобой можно обращаться, как с дельфином, или жить без тебя, отдавая душу только дельфинам.

И Бретт поцеловал ее так, что Джун забыла обо всем на свете, только билась в голове одна-единственная мысль: пусть это никогда не кончается, никогда, никогда…