Бретт редко видел сны, разве что перед самым пробуждением — какие-то пестрые отрывки, нелепая мешанина из прошлого, настоящего и только что произошедшего. Он не мог бы пересказать, даже в общих чертах, ни одно свое сновидение. Но этот сон решительно не хотел уходить, он будто требовал от Бретта какого-то ответа. Вот только какого, хотелось бы ему знать.

Ему снилась Джун. Он видел, как она прошла по деревянному настилу и села там, где сидела обычно, когда он работал с Найси. Ее рыжие волосы развевал во все стороны сильный морской бриз, а она сидела, положив подбородок на низенькое ограждение и протягивала руки к улыбающемуся Найси. Он тихо подошел сзади и сел, заключив ее в кольцо своих ног. Джун слегка откинулась назад, отчего ее волосы тут же всей своей пышной массой бросились ему в лицо. Он до сих пор ощущал их нежное пахучее прикосновение: запах соли, раскаленного солнца и особый, ни с чем не сравнимый аромат ее кожи.

Вместо приветствия она слегка повернула к нему голову — он увидел только ее щеку — и, ему показалось, грустно улыбнулась. Молча. Он чувствовал себя так уютно, так естественно, сидя рядом с ней и обнимая ее, но вот ее молчание… Оно было неестественным, слишком глубоким. Так молчат, когда готовятся сказать что-то важное, способное перевернуть жизнь. Их жизни, пронеслось у него в голове. И он почувствовал озноб.

Потом Джун встала и, глядя на него сверху вниз, каким-то усталым голосом, без улыбки спросила: «Значит, мы теперь напарники?» Он открыл было рот, чтобы сказать ей: нет, не просто напарники, теперь он твердо знает: жизнь это не только дельфины, это больше, чем дельфины, теперь он понял, самое большое счастье — делить с кем-то горе и радость, приходить в дом, где тебя ждут и понимают…

Слова душили его, распирали грудь, но тут послышался какой-то шум, сжавший голову тугим гулким обручем, и он с ужасом увидел, как Джун, постояв и не дождавшись ответа, стала медленно удаляться. Медленно-медленно, ни разу не обернувшись… А гул все нарастал и нарастал, пока, слившись с невыносимой тревогой сердца — сейчас она уйдет, а он так ничего ей и не сказал, — не вырвал его из этого болезненного сновидения.

Бретт, встревоженный, весь в поту, протянул руку: неужели она ушла? Нет, Джун лежала, как всегда, прильнув к нему. Почувствовав его прикосновение, она с трудом открыла глаза и что-то пробормотала. Он не разобрал что: нелепый сон еще туманил ему голову, а какой-то настырный гудок окончательно сбивал с толку.

— Что такое? — сонным голосом, но вполне явственно спросила Джун. — Кто-то гудит…

Бретт прислушался. И в самом деле: похоже, где-то рядом непрестанно жали на клаксон.

Он встал и торопливо натянул шорты.

— Сейчас узнаю.

Вернулся он быстро, кипящий гневом, но с улыбкой на лице.

— Это твой ненормальный помощничек Робин. Вот уж кто настоящий ненормальный, между прочим, — не удержался он, чтобы не подколоть Джун. — Приехал сообщить, что звонил Гарри из Новой Зеландии, будет в парке примерно в полдень. Хотел бы с тобой встретиться.

— Сколько же мы спали? — удивилась Джун. — Который сейчас час?

Бретт усмехнулся.

— Ну, если знать, когда мы уснули, то спали мы совсем немного. А времени сейчас, — он взглянул на часы, — начало одиннадцатого, так что стоит поторопиться.

На этот раз Бретт вел мопед быстрее, чем всегда, — в какой-то не осознанной разумом надежде, что встречный ветер и стремительное движение выметут из головы проклятый сон. Конечно, Джун уедет. Она упорно избегает разговоров о дне отъезда, толкует о каких-то особых соображениях, но ведь уедет же… Все равно уедет. А ему, черт побери, уже невозможно представить свою жизнь без нее. Как и без дельфинов. Как и без нее. Как и… Проклятый сон!

По парку неприкаянно бродили несколько семей, ненадолго останавливаясь то у одного, то у другого бассейна. Да, с грустью подумала Джун, это место отжило свои дни. Нужно или начинать здесь все заново, или отказываться от него.

По просьбе Джун Робин снял табличку с бассейна, в котором жил Найси. Бретт мельком взглянул на место пленения своего любимца и перевел заблестевший взгляд на океанскую ширь, открывавшуюся за ним.

Они с Бреттом вошли в помещение, где располагалось несколько аквариумов. Робин, как всегда, плел нить фантастического повествования о каком-то обитатели подводного мира, плавающем перед глазами зрителей.

— Робин, — тихонько сказала Джун, — я могу прервать вас на минутку? Извините нас, — обратилась она к посетителям, — посмотрите пока что другие аквариумы.

— Миз Джун, с тех пор как у нас не стало дельфина, мне приходится здорово вертеться. Знаете, я рассказываю даже о тех существах, которые жили здесь раньше.

— Понятно, Робин, но тебе больше не придется этого делать. С сегодняшнего дня мы закрываем парк. Посетителей здесь больше не будет.

Робин недоверчиво взглянул на Джун и перевел взгляд на Бретта, словно ища у него подтверждения этому безумному распоряжению.

Тот пожал плечами.

— Она — босс.

— Мы освободим все существа, живущие в этом парке. Как указано в документах, все они местного происхождения, так что сумеют выжить в открытой воде.

Робин оторопел.

— Миз Джун, — чуть ли не шепотом проговорил он, — может, вы за завтраком пили чего покрепче, чем апельсиновый сок?

— Робин, не забывайтесь! — одернула его Джун. — Просто я пришла к истинному пониманию того, где и как должны жить эти существа. — Она бросила взгляд на Бретта. — Они должны жить в их природной среде, а не в этих стеклянных банках, под взглядами глазеющих на них людей. И мистеру Сэнфорду я собираюсь поставить два условия. Первое: если он хочет, может организовывать туры на лодках со стеклянным днищем, чтобы люди могли видеть эти существа, не тревожа их в их естественной жизни. И, во-вторых, я намерена оставить за собой маленький участок бухты, где общество освобождения дельфинов при необходимости могло бы работать с дельфинами. Понятно, что вас ждет? — осведомилась Джун у замершего с открытым ртом Робина. — И не беспокойтесь о выходном пособии. Я буду платить вам и Элис, пока здесь не начнется работа.

— Спасибо, миз Джун, вы очень добры, — сказал Робин, все еще пребывая в состоянии растерянности.

— А теперь обойдите водоемы и посмотрите, кого следует освободить в первую очередь. Позже мы об этом поговорим. — Джун повернулась к Бретту, который был ошеломлен не меньше Робина. — Ты создал атомную бомбу, — сказала она с усмешкой.

— Это уж точно, — отозвался он. — Но мне она очень нравится. — И он поцеловал Джун.

Гарри Сэнфорд оказался довольно плотным мужчиной среднего роста, с короткими темными волосами и загорелым чисто выбритым лицом. Джун он понравился. Располагала к себе добродушная широкая улыбка и громкий раскатистый голос. С этой открытой улыбкой он протянул руку Джун.

— Очень приятно познакомиться, миссис Росс. Я не предполагал, что вы вернетесь так скоро.

Она взглянула на Бретта.

— Я тоже.

— Это ваш муж? — поинтересовался Гарри, здороваясь с Бреттом.

— Друг, — коротко пояснила Джун.

Гарри огляделся.

— Прекрасное место, но его можно использовать с большей целесообразностью. Значит, вы приняли окончательное решение о продаже мне вашей собственности?

— Мой финансовый советник дорабатывает последние детали. Думаю, в целом можно считать вопрос решенным. При условии, что Робину и Элис будет гарантирована здесь работа.

— Я рад, что мы пришли к соглашению. Конечно, для них найдется работа. Более того, именно по их профилю. Думаю, мы будем использовать при строительстве всевозможные морские мотивы. Ландшафт просто взывает к этому. Скажем, разбросаем по территории несколько аквариумов, обязательно включим большой аквариум в оформление ресторана. Было бы обидно не воспользоваться тем материалом, которого здесь предостаточно. Я уверен, и на этот счет мы придем к согласию.

— А вот об этом я должна подумать, — сказала Джун.

— Надеюсь, дельфины не станут частью этих морских мотивов в оформлении территории? — поинтересовался Бретт.

— Нет, мистер Килмер, они слишком крупны для этого. — Гарри Сэнфорд обвел широким жестом парк. — Простите, миссис Росс, мне кажется, тут не над чем думать. Что еще вы можете сделать со всеми этими представителями подводного мира, если не продать их мне?

Джун взглянула на океан.

— Можно еще их выпустить.

Гарри раскатисто рассмеялся.

— Выпустить, если из этого можно сделать деньги? Извините, не улавливаю вашей мысли.

— Может быть, они заслуживают свободы.

— Может быть, вы обсудите это со своим финансовым советником? — спросил Гарри с шутливой улыбкой.

— Такое решение я могу принять и без него. И еще одно: я хочу сохранить за собой небольшую часть бухты. Нет-нет, не волнуйтесь, — поторопилась успокоить его Джун, заметив, как по лицу ее собеседника пробежала тень тревоги. — Эта часть моей собственности будет увеличивать ваш доход. Видите ли, я собираюсь учредить общество освобождения дельфинов и беру на себя его финансирование. В этой бухте, на небольшом участке водного пространства, специалисты будут работать с дельфинами, что, безусловно, привлечет дополнительный интерес и местных жителей, и туристов. Вы согласны?

Гарри Сэнфорд с удивлением уставился на Джун. А ей в свою очередь очень хотелось взглянуть на Бретта, застывшего рядом в полном молчании, но она сдержалась.

Наконец Гарри пришел в себя и рассмеялся.

— Похоже, это мне нужно обращаться к финансовым советникам. А если серьезно, думаю, мы сможем договориться и об этом. И, наконец, последнее. Поскольку вы скоро возвращаетесь в Англию, не могли бы вы оставить мне номер вашего банковского счета? Я хотел бы в подкрепление нашей договоренности перевести определенную залоговую сумму. Думаю, вы не станете возражать, если я выплачу вам что-то вроде аванса?

Теперь застыла Джун. Не может же она прямо сейчас, в совершенно неподходящей обстановке, объявить, что деньги ей потребуются здесь, где она собирается начать новую жизнь?!

Гарри Сэнфорд недоуменно смотрел на нее.

— Конечно, если у вас есть другие предложения… — пробормотал он. — Видимо, я неправильно вас понял…

— Нет-нет, все в порядке, мистер Сэнфорд, — поспешила успокоить его Джун. — Видите ли, я думаю… — она запнулась, — я думаю, наоборот, перевести свои капиталы сюда. Хочу изменить характер своей деловой активности. Заняться несколько другим бизнесом.

— Поздравляю, миссис Росс, мне кажется, вы хорошо начинаете. Первоначальный капитал, — он снова сделал широкий жест рукой, — у вас уже есть. К тому же, если я не ошибаюсь, есть и напарник. — Он улыбнулся и взглянул на Бретта, который вздрогнул, услышав это слово из своего сна. — А теперь позвольте откланяться. Я пробуду здесь еще несколько дней. Надеюсь, мы еще встретимся и окончательно все уладим.

Он протянул руку Джун. Потом распрощался с Бреттом.

Джун подхватила Бретта под руку, и они проводили мистера Сэнфорда до входных ворот.

Помахав рукой отъезжающему Гарри, Джун повернулась к Бретту.

— Надеюсь, напарник, ты не очень сердишься на меня? — спросила она.

На лице Джун играла легкая улыбка, призванная скрыть тот шквал чувств, который бушевал у нее внутри. Она решилась, решилась, решилась… Подведен итог ее прошлой жизни. Но — Бретт, что у него в душе? Он до сих пор не проронил ни единого слова.

— Бретт, что с тобой? Ты ведь не думаешь, что мое решение — каприз взбалмошной дамочки? — Джун тряхнула головой. — Я много размышляла и в конце концов поняла: мне нужен только ты, я хочу быть рядом с тобой и с дельфинами. И мне безразлично, кто и что будет думать или говорить. А ты… ты ведь знаешь теперь, на что я способна, и я знаю, на что способен ты. Так что видишь, мы — настоящие партнеры, напарники, и я…

— О, Джун, прекрати, прекрати сейчас же! Я не могу больше слышать этого слова. Ты — не напарник. Ты — моя любовь. Я никому не говорил этого, Джун. Не говорил даже тебе, любимая моя. Во мне все время сидело какое-то дурацкое убеждение: стоит произнести это слово, и ты, уверившись в моих чувствах, опять уедешь, чтобы продолжить эту идиотскую игру в надежды, будущие встречи, радость ожидания… Помнишь, что ты тогда говорила? Джун, любимая моя, я не могу окружить тебя роскошью, но я предлагаю тебе мою любовь, жизнь, полную ярких впечатлений, путешествия и свою абсолютную поддержку во всем. Любимая моя, прежде всего — ты и я. Потом дельфины. Ты ведь знаешь: они — часть нашего союза. О, Джун, почему ты плачешь?

Она бросилась в его объятия, потоки слез текли по ее щекам.

— Это слезы печали, которые копились во мне с того времени, когда я уехала от тебя, когда сомневалась в твоей любви. Но теперь это слезы радости и счастья.

Бретт привлек ее к себе и долго не отпускал, слушая гулкие удары ее — своего? — сердца. Потом он отстранился и, напряженно вглядываясь в залитое слезами лицо, спросил:

— Значит, ты скажешь «да»?

— Ты просишь меня выйти за тебя замуж? — просияв улыбкой сквозь слезы, уточнила Джун.

— Разве вы не знаете мой принцип, миз Джун: все или ничего?

— Тогда я выбираю «все». Да, да, да!

— А мне теперь придется здорово потрудиться, чтобы убедить тебя, как я был не прав, когда думал, что с тобой можно обращаться, как с дельфином, или жить без тебя, отдавая душу только дельфинам.

И Бретт поцеловал ее так, что Джун забыла обо всем на свете, только билась в голове одна-единственная мысль: пусть это никогда не кончается, никогда, никогда…