Эту новость нельзя было назвать самой лучшей новостью в мире, но Люк воспринял ее именно так. В тот день он встретил человека, который путешествовал в «неправильном» направлении, и это значило, что он мог видеть Маркуса и Пенни, если только его предположения оказались верны и они продолжали путь на запад.

Он пригласил Эзра Пайна разделить с ними обед — тушеное мясо бизона с бобами, а на десерт предложил ему «валящий-наповал-невинного-очевидца» кофе, сваренный по особому рецепту Джорджа. Гостеприимство и дружеская беседа дали свои результаты. По правде говоря, он еще не решил точно, как быть с этой упрямицей Шарлоттой: ее слова глубоко ранили его. Но он обещал ей отыскать маленького Джейкоба.

Люк подошел к палатке Шарлотты и… взвыл. В детстве он потратил месяц на то, чтобы научиться выть по-волчьи, и делал это виртуозно — точь-в-точь матерый опасный хищник. Наверное, он совсем спятил, если решил, что такая выходка — самый подходящий способ привлечь внимание молодой женщины.

Она высунула голову из-за полога палатки с таким встревоженным видом, будто настоящий волк на задних лапах пришел и встал у входа в ее палатку. И на миг Люку показалось, что все вокруг замерло. Игнорировать Шарлотту было нелегко, особенно когда его сердце было переполнено… В общем, было переполнено чувствами. Он подумал о том, что, если бы дело происходило несколько дней назад, он бы мог пошутить с ней по поводу того, как ловко он надул ее, заставив поверить, что по лагерю разгуливает настоящий волк. Он обнял бы ее крепко-крепко и поцелуями успокоил ее негодование. Жаль, но этого уже никогда не случится.

— А, это ты, Люк, — сказал Шарлотта безразличным тоном. — Что случилось?

Внезапно он понял, что не знает, что сказать. Глядя на нее вблизи и чувствуя на себе ее взгляд, он почувствовал, что лишился дара речи, как робкий подросток на сельских танцах. Черт побери, стоять и молчать, как чурбан, не входило в его планы.

— Не здесь, — сказал он. — Давай пройдемся.

Он видел, что она украдкой поглядывает на него, пока они шли, удаляясь от каравана, но не мог угадать, что она сейчас чувствует. Он спрашивал себя, зачем уводит ее подальше от людей и фургонов. Бесполезно лгать себе — новости можно было сообщить и в лагере… Лжец!

В широком бескрайнем небе прямо над линией горизонта висело красное солнце. Они шли молча вдоль гранитных утесов по направлению к видневшимся вдали предгорьям Скалистых Гор, пока солнце не сменила такая же низкая и яркая луна.

— Люк, не думаешь ли ты, что сейчас самое время остановиться? Или ты хочешь, чтобы мы дошли до самого Орегона? — спросила Шарлотта.

Он засмеялся.

— Я думаю, этого более чем достаточно.

— Более чем достаточно для чего? — спросила она озабоченным голосом.

— Чтобы рассказать тебе кое-что, что мы оба хотели услышать с тех пор, как у тебя забрали Джейкоба, — мягко сказал он. — Мужчина, который обедал с нами сегодня вечером, видел Маркуса и Пенни с ребенком у Кортхауз-Рок.

— О Господи, — прошептала Шарлотта. — Он уверен в этом? Как они могли попасть туда за такое короткое время? Почему он вообще обратил на них внимание?

Люк боролся с желанием прикоснуться к ней, обнять ее, покрывая поцелуями ее лицо.

— Он обратил на них внимание, потому что они путешествовали одни. В пути они нагнали другой караван и присоединились к нему, но потом фургон сломался, и они отстали.

— О, Люк, как же они смогут выжить одни?

В первый раз за эти дни она смотрела на него, не сдерживая своих чувств, и ему казалось, что он глядит прямо ей в душу.

— Они примкнут к другому каравану, — мягко ответил он. — Верь, Шарлотта, мы догоним их. Я обещал тебе, что помогу найти Джейкоба. Ты веришь, что я это сделаю, правда?

Она попыталась отвернуться, но он поймал ее подбородок рукой.

— Ответь мне, — попросил он. Она покачала головой.

— Я не могу, Люк. Я не знаю ответа. Я не знаю тебя, и теперь мне кажется, что и себя я не знаю. Тогда, помнишь, я сказала тебе неправду…

— Тогда? Я тебя не понимаю, — перебил он.

— Помнишь тот наш разговор, когда я сказала, что не хочу тебя…

Это было все, что ему нужно было услышать.

— Нам суждено быть вместе, — тихо произнес он. — Ты это знаешь, и я это знаю. — В глубине души он понимал, что говорит совсем не те слова, которых она ждала. И, тем не менее, ее тело желало его. Он чувствовал, как ее мягкие формы плавятся от жара, который горел в его теле, чувствовал ее страстное желание, которого она не могла скрыть, — но знал при этом, что душе ее нужно нечто больше, чем удовлетворение плотской потребности.

— Нам пора прекратить это, Люк, — прошептала она. — Я не могу быть твоей любовницей.

— Это будет прекрасным началом, если ты согласишься стать моей женой, — сказал он, кладя руку ей на живот. — Мы станем семьей, в которой будет трое, четверо, пятеро малышей. Сколько захочешь.

Когда Шарлотта вырвалась из его объятий, ему показалось, что он заметил в ее глазах слезы.

— Я не могу, Люк. Никогда, — сказала она и убежала в ночь. Сердце Люка пронзила боль. Она не должна была убегать!

В этот момент она должна была находиться в его объятиях, и он должен был заниматься с нею любовью. Но затем он остановил себя. Кого он хотел обмануть? Когда он просил ее выйти за него замуж, это прозвучало не как признание в любви, а как согласие на сделку.

И внезапно он все понял. Да, он никогда больше не женится, никогда. Он предложил ей стать его женой, но порыв этот не был искренним — он был продиктован привычкой поступать правильно, чувством долга. Вступив в новый брак, он нарушил бы данное себе обещание, разбил на куски и отбросил прочь свое прошлое.

Люк вглядывался в ночь, вдыхал запах прерии, дыма и травы. Наверное, хорошо, что Шарлотта убежала. Она знала, что его предложение исходит не от сердца. И поэтому она ответила отказом. И все будет идти своим чередом…

«Отпусти ее», — сказал он себе. И все же в глубине души что-то подсказывало ему, что это было неправильно.

Шарлотта сидела у костра и мешала тесто, надумав приготовить на завтрак оладьи. Уверенность в том, что Маркус, Пенни и Джейкоб продолжают идти на запад, придавала ей сил. Она сама не знала почему, но она свято верила, что они с Люком найдут ее маленького племянника. Она не могла себе представить, как у них это выйдет. Ведь если пройдет слишком много времени, как они вообще узнают мальчика? Однако в глубине сердца она надеялась на лучшее.

Почему же тогда, удивлялась Шарлотта, она не может поверить в свое будущее с Люком? По одной причине, отвечала она себе: он никогда не говорил ей, что любит ее. А она знала, что он никогда не врет. Он бы никогда не сказал ей, что любит ее, если бы это было не так. Значит, ее чувство безответно.

Она не сводила глаз с его лица, пока он шел к костру, надеясь прочитать в его взгляде нежность и участие, которые она так часто, обманывая себя, принимала, — пусть всего на несколько секунд, — за любовь.

Но сегодня в глазах Люка она увидела беспокойство и страх.

— Вы с Бидди Ли должны ехать вперед с караваном, а мы останемся, — сказал он. — Оставьте нам пару лошадей, мы скоро вас догоним.

— Что произошло? — спросила Шарлотта. — В чем дело? Люк только покачал головой, глаза его были затуманены горем.

— Джордж заболел дизентерией. И мне кажется, что дела у него хуже, чем он думает, — тихо сказал он.

Шарлотта вспомнила, что прошлой ночью умер молодой мужчина, — двадцатилетний фермер, который всего несколько дней назад казался самым здоровым парнем на свете. А за день до этого ушел из жизни отец Эммы Грей.

— Ты же не думаешь, что он… — Шарлотта не смогла произнести этих страшных слов.

— Я сделаю все, что смогу, чтобы Джорджу было хорошо, — сказал Люк. — И дальше этого я загадывать не буду. Хочу только сказать тебе, чтобы ты была осторожнее, чем когда бы то ни было в твоей жизни, Шарлотта. Оглядывайся назад и не уходи вперед одна…

— Ты думаешь, что Смитерсы могут…

— Я боюсь всего. Меня не будет рядом, чтобы присмотреть за тобой… — Он на мгновение замолчал, не зная, что сказать. — Я оставляю тебя только потому, что верю, что ты не натворишь глупостей.

Это было слишком похоже на его последнее прощание с Пармелией — только хуже, потому что он уже знал, что значит говорить «До свидания», думая, что ты опять увидишь этого человека, в то время как на самом деле ты уже не увидишь его никогда.

Он помнил, как долгими минутами целовал Пармелию, как ее мягкие губы открывались навстречу его губам, помнил ее волосы, от которых исходил незабываемый аромат — смесь запаха духов, дыма очага и полевых цветов. Он помнил, как любил ее, как обнимал, не задумываясь, что это было в последний раз, не догадываясь, что ему суждено провести с сыном всего три месяца, что жизнь мальчика будет такой короткой и оборвется так печально…

Он смотрел в глаза Шарлотты — карие сияющие глаза влюбленной женщины, и та частичка его души, которая испытывала к ней чувство нежной привязанности, шептала: «Не делай этого! Останься с ней!» Но чувство долга и ответственности твердило: «Делай то, что правильно».

— В чем дело? — спросила Шарлотта. — Глядя на тебя, можно подумать, что за моей спиной стоит привидение!

Он подумал о том, что еще вчера крепыш Джордж выглядел таким счастливым и здоровым, что никому и в голову не пришла бы мысль, что он не доедет до места назначения.

— Я хочу увидеть тебя перед расставанием, — сказал Люк, заключая Шарлотту в объятия. Он закрыл глаза. Он испытывал слишком много эмоций, слишком много чувств, которым он боялся давать название. Просто вдыхал ее аромат, чувствовал под своими пальцами биение ее сердца, ощущал силу, исходившую от каждой клеточки ее тела.

«Господи, защити ее, — прошептал он про себя. — И не дай мне совершить одну и ту же ошибку дважды за одну жизнь!»