Каролин несла ночной горшок, спускаясь по лестнице, Джульетт издалека ее приметила. Тут же она увидела, как внизу Бренна Бэнфорд поспешно вышла из своей комнаты, она явно была чем-то поглощена. Она торопливо пошла по коридору, глядя себе под ноги, и тут Джульетт поняла, что сейчас случится непоправимое, ведь Бренна совсем не смотрела по сторонам.

– Каролин! – успела крикнуть Джульетт, но было поздно.

Бренна столкнулась с Каролин, та не смогла удержать ночной горшок, и он выпал у нее из рук. Содержимое горшка разлилось по всему ковру.

Казалось, Бренна сейчас взорвется.

– Что же это такое! Идиотка! – выкрикивала она. – Тупоголовая дрянь! Ты даже не можешь смотреть, куда идешь! Тебе не место в доме, тебя на помойку надо выкинуть!

Каролин, напуганная до полуобморочного состояния, стояла, не зная, что ей делать: то ли кидаться чистить ковер, то ли слушать оскорбления Бренны.

– Мне жаль. Я приношу искренние извинения, – наконец сказала она, хотя Джульетт понимала, что виноватой во всем была Бренна, ведь именно она неслась не разбирая дороги.

– Ты умеешь еще что-нибудь, кроме как извиняться? Все слуги одинаково безмозглые! И конечно, тебя вышвырнут сегодня же, сейчас же, я буду на этом настаивать.

– Ну и дура, – спокойно произнесла Джульетт, сама удивляясь тому, что она посмела это сказать.

Бренна встала как вкопанная. Потом повернулась к Джульетт.

– Да как ты смеешь? – выпалила она. – Тебя вышвырнут сразу же вслед за твоей подружкой.

– А я вас уверяю, что никого из слуг в этом доме не уволят только из-за того, что гости не смотрят, куда идут.

– А вот это мы посмотрим! – зло сказала Бренна. – Уж в твоем-то случае, мерзавка, совершенно не валено, кто куда шел, ты ответишь за свою дерзость.

«Интересно, а ты знаешь, что мы единокровные сестры?» – так и рвалось у Джульетт с языка, но она устояла перед этим искушением. Надо было дождаться удобного момента, и она его дождется.

– Посмотрим, что сильнее, – наконец сказала Джульетт, – разум моей хозяйки или ваше желание выставить себя посмешищем. Каролин, пойдем, надо здесь все убрать, пока кто-нибудь из гостей не упал в обморок от запаха.

– На самом деле это все было довольно забавно, – сказала Джульетт.

Сара покачала головой:

– Джульетт, милая, что же мне с тобой делать? Ты не представляешь, столько раз я воевала из-за тебя с мамой.

– Представляю, – вздохнула Джульетт.

– Мне ужасно жаль, – сказала Сара, усаживаясь напротив зеркала, – ты знаешь, что я для тебя на все готова, но также ты знаешь, как много эти дни значат для мамы. А перевернутый в коридоре горшок – штука смешная в ряде случаев, но данный случай выбивается из общего правила.

– Но ведь виновата в этом Бренна Бэнфорд! Она ведь точно так же могла сбить меня, когда я несла ваш горшок!

– Да я просто рассуждаю, – невесело сказала Сара. – Тут слишком много гостей, и все они из хороших семей. Боюсь, если тебя уволят, то работу найти тебе будет нелегко.

«Значит, бедная Гарриет», – Джульетт подумала о том, что можно работать на фабрике. Но там, сколько ни работай, ты не получишь достаточно денег даже для того, чтобы выжить. Да, здесь ей не хватало свободы, но зато каждый шиллинг она могла отдавать Гарриет.

– Значит, мне действительно стоят поговорить с сэром Роджером, – серьезно сказала Джульетт. Поначалу она сомневалась, но Бренна настолько ее разозлила, что теперь Джульетт преисполнилась решимости.

Сара погрузилась в глубокую задумчивость.

– Да, это будет делом непростым. Мы совершенно не знаем, как отреагирует на это сэр Роджер. Хотя, Джульетт, я настаиваю, чтобы ты с ним поговорила. Ведь речь идет о твоем наследстве и твоей семье. – Тут Сара решила переменить тему и подошла к зеркалу. – Как же нелепо я выгляжу в таком платье! Ну почему когда маме в очередной раз взбредает в голову идея выдать меня замуж, она наряжает меня, словно я свадебный торт?

– А переубедить ее совсем невозможно? – с улыбкой спросила Джульетт, представляя, как Гарриет пытается нарядить ее в какое-нибудь пышное платье.

– Я просто не пытаюсь. Силы в боях с мамой надо расходовать аккуратно. К тому же много военных ресурсов уходит в битвах за тебя. Ладно, это все пустяки. Если честно, я постараюсь обворожить Эндрю как-нибудь иначе и надеюсь, что он сможет разглядеть меня настоящую под этими тоннами кринолина.

Сара села и вздохнула, взглянув в зеркало украдкой.

– Скажи, а ты когда-нибудь занималась любовью с мужчиной?

За долю секунды лицо Джульетт стало напоминать перезрелый помидор.

– Я… – успела сказать она, но Сара схватила ее за руку и тут же пересела поближе, едва дыша от любопытства.

– Расскажи, пожалуйста! У меня были кое-какие похождения, но никогда не заходило так далеко, как мне бы того, хотелось! А вот у тебя что-то было, это по лицу ясно, а ты молчишь! Ты должна мне все рассказать!

Джульетт была в замешательстве. Поцелуй Томаса Джеймсона, безусловно, был самым ярким и прекрасным ее воспоминанием. Каждый раз, когда она думала об этом, ее ощущения были настолько реальными, что ей казалось, будто она снова чувствует его губы.

И это было не просто физическим ощущением. Почему-то ей казалось, что Томас Джеймсон понимает многое из того, что творилось в ее душе, и пытается узнать еще больше. Конечно, она могла делать вид, что ей абсолютно все равно, но все же ее волновало, что такой умный и успешный мужчина пытается принять участие в ее жизни. «Я не смогу спокойно спать, пока не наслажусь каждым сантиметром твоего тела», – в ее ушах все еще звучал его страстный голос. Нет, думать об этом было просто невозможно, потому что ее желание становилось невыносимым.

– Джульетт! – услышала она голос Сары.

Она обернулась к хозяйке, которая смотрела на нее с лукавой улыбкой.

– Джульетт, если ты мне не расскажешь, почему ты сейчас устраиваешь на своем лице парад всех оттенков красного, обещаю, я уволю тебя сама.

Джульетт тяжело вздохнула.

– Это мистер Джеймсон, – медленно сказала она.

Ей казалось, что Сара сейчас будет шутить на этот счет, но она оставалась серьезной.

– Слушай, ведь ничего лучше, чем этот выезд, не придумаешь для того, чтобы наладить с ним отношения! И конечно, я не стану мешать твоему счастью!

Джульетт удивленно уставилась на свою хозяйку:

– Сара, насколько я понимаю, мистер Джеймсон – это флирт без малейшей надежды на продолжение. Ну не станете же вы рекомендовать мне… – Ее голос дрогнул, потому что она представила себе, как мистер Джеймсон, взяв ее на руки, опускает на кровать, представила вкус его губ, тепло его рук.

– Я говорю лишь о том, что я вижу в твоем лице и твоих глазах. Тобой владеет чувство, с которым ты сама не можешь совладать.

– Примерно такое же чувство владело моей матерью и погубило ее. Мое положение еще во многом зависит от того, что скажет сэр Роджер, и мне не следует еще больше запутывать и без того сложную ситуацию.

Сара загадочно улыбнулась:

– Что касается меня, я чувствую, что обстановка располагает, и я-то уж найду способ остаться с Эндрю наедине.

«Мы живем в разных мирах, милая Сара», – подумала про себя Джульетт, но идея показалась ей и вправду заманчивой.

* * *

«Это лишь повод», – сказала себе Джульетт, отправляясь в огород за травами, когда начало смеркаться. Вечер был великолепен, и Джульетт вышла бы и без дополнительных причин, просто для того, чтобы ощутить красоту жизни. Большинство гостей играло в карты, а слуги занимались рутинной работой. Но Джульетт уже справилась со всеми своими обязанностями. И теперь…

Придет ли он?

Именно в саду они встретились наедине, а у нее были веские причины для того, чтобы пойти туда. Если его слова действительно что-то значили… «Я не буду спокойно спать, пока не наслажусь каждым сантиметром твоего тела…»

Нет, она не должна терять рассудок. Но ей было просто любопытно, вот и все. Придет ли мистер Джеймсон за ней или он просто любит пользоваться подходящими моментами?

Ей нужно было срезать лаванды, мяты и розмарина, значит, у нее были причины пойти туда. Но ее тело непроизвольно дрожало, пульс стучал в висках, когда она думала, что сад действительно может стать местом их встречи.

Очень глупо предаваться бесполезным мечтам… Но ведь Сара поддержала ее. Она склонилась над клумбой и начала срезать розмарин, а ее сердце билось все сильнее. Она сложила в пучок пахучие темно-зеленые стебли и убрала их в маленький мешочек.

«Это все очень глупо, – сказала она себе и перешла к лаванде. – По-детски романтично, наивно и глупо».

Она поднесла к лицу стебель лаванды и вдохнула аромат, напомнивший что-то приятное из детства.

А когда открыла глаза, перед ней стоял Томас Джеймсон.

Она лишь чувствовала, что ею владеют слишком смелые мысли, когда она смотрит на это роскошное, мощное тело, смотрит в глаза, которые заставляют ее забывать обо всех проблемах и страхах.

– Как долго вы здесь стояли? – едва слышно спросила она.

– Достаточно долга для того, чтобы увидеть, как умело ты обращаешься с растениями. Ты выросла в этой части Англии?

– Не вполне. Я выросла в Лондоне, этакая городская девчонка. Жили мы очень бедно, по десять человек в комнате, если вы можете это себе представить. Когда мама болела, мне приходилось работать за нее.

– А как же тебе удалось обучиться всему тому, что ты делаешь сейчас?

– Мама, то есть мамина подруга, научила меня шить, а о травах и косметике я любила читать в книгах и журналах. Впрочем, довольно часто я делаю разные ошибки в этом искусстве.

– И каждый раз тебя прощают? – нежно спросил он, подходя ближе к ней. – Мне казалось, что эти взбалмошные аристократки довольно злопамятны.

– Да, не без этого, – улыбнулась она в ответ. – Но моя хозяйка совершенно не такая, мистер Джеймсон.

Он вздохнул и усмехнулся:

– Почему ты все время зовешь меня мистером Джеймсоном?

– Вы действительно так и не научились разбираться в английских правилах, мистер Джеймсон. Ведь нет для слуги преступления страшнее, чем заговорить с вами, пока вы сами ко мне не обратитесь. Ну и конечно, мне положено звать вас мистером Джеймсоном.

– Опять эти правила! – Он встряхнул головой. – Тебе точно надо поехать в Америку и посмотреть, как живут люди, свободные от ваги их замшелых предрассудков. В Америке такая девушка, как ты, может осуществить любую мечту, получить любую профессию. Вот ты, кем ты хочешь работать, Джульетт? У тебя же есть мечта? Вот, скажем, если бы ты была аристократкой…

– Ну, у них мало дел, они все в основном проводят время в полной праздности. Вот, например, моя хозяйка…

– Нет, Джульетт, меня не интересует твоя хозяйка, – сказал он, положив ей руку на спину. – Меня не интересуют женщины, не способные одеться и раздеться без посторонней помощи. Меня интересует женщина, кинувшаяся на помощь маленькой девочке, которую видела впервые, – женщина, которая готова рисковать работой, чтобы спасти честь подруги. Даже если бы ты не была такой красавицей, я бы все равно восхищался тобой. – Его рука плавно переместилась на ее талию, и он притянул ее к себе. – Но этого ведь тоже не отменить, правда, мисс Джульетт… Кстати, а как тебя зовут на самом доле? Я даже не знаю фамилию девушки, которую обнимаю. Как ее зовут?

А у Джульетт снова пропал голос. Она чувствовала лишь руку на своей талии, чувствовала его тело рядом, понимала, что сейчас сойдет с ума от тайного желания, сжигавшего ее изнутри.

– Гаррисон, – едва произнесла она.

– Джульетт Гаррисон, – повторил он. – Мне нравится. А теперь, Джульетт Гаррисон, расскажи мне, о чем ты мечтаешь?

Она невольно улыбнулась. Никто никогда не спрашивал её об этом.

– Да будет вам! Это все глупости.

– Однажды, – нет, не сегодня, я расскажу тебе о моем детстве. Мы с родителями уехали в Америку, когда мне было пять лет. Мы ехали в трюме, и я помню этот запах как сейчас – запах пота, мусора. Нас перевозили хуже, чем скот, в дикой тесноте, без спасательных лодок. А потом наш корабль по ошибке протаранило другое судно.

В лунном свете Джульетт смотрела на него и пыталась представить пятилетнего беспомощного мальчика.

– Говорят, меня спасло чудо, погибли практически все, кто был на корабле. Вот в те времена у меня не было мечты, я просто был счастлив тем, что мне дана эта прекрасная возможность – жить. Но ты, почему ты не хочешь говорить о мечтах? Я знаю, у такой девушки обязательно есть мечты!

– Как бы рассказать… я всегда оставалась без работы из-за того, что они называли непочтительностью, вздорностью и самомнением. Мне бы хотелось – действительно хотелось – открыть свое собственное ателье, где я бы разрабатывала покрои платьев, а мои помощницы всегда могли отказать зазнавшемуся хамоватому клиенту, просто выгнать его – и дело с концом. Понятно, что мы бы разорились довольно быстро, оставшись без единого покупателя, но ведь это только мечта. А вот разрабатывать покрои одежды мне действительно очень нравится, и этим я могла бы заняться не только в мечтах.

– Вижу как наяву, – весело объявил он, – «Джульетт Гаррисон. Ателье моды». Маленький, но популярный магазин на одной из главных улиц Лондона. – Он весело подмигнул. – А еще лучше – Бостона. Тебе действительно как-нибудь стоит посмотреть на жизнь в Америке.

Джульетт вдруг почувствовала себя ужасно беззащитной. Она практически не знает этого человека, она раскрывает ему душу. Но больнее всего было то, что он не сказал: «Тебе действительно как-нибудь стоит посмотреть на жизнь в Америке. Со мной».

«Дура!» – горько сказала она себе. Ни к кому никогда ее не влекло с такой силой, его прикосновения манили и дразнили ее, унося в неизведанный и прекрасный мир. А ему было просто забавно вот так играть с ней.

– Кажется, мысль об Америке начисто лишила тебя дара речи, – сказал он.

Да, теперь она точно выглядела дурой в его глазах, еле способная говорить служанка с глупыми мечтами. Но ей почему-то верилось в глубине души, что он не считает ее мечты глупыми, и это было необычное и пьянящее чувство. «Все это очень здорово, но не стоит обольщаться», – сказала она себе. Такой человек может и с местным почтальоном запросто поговорить о мечтах.

Она собралась с силами, так как надо было что-то ответить.

– Да, Америка выглядит очень заманчиво.

Его взгляд словно лился в ее душу, и она надеялась, что он хоть что-нибудь скажет, потому что ей это уже было не по силам.

– Тебе надо избавиться от этой одежды, – сказал он, расправив ворот ее блузы.

Она раскрыла рот, но на этот раз у нее не получилось возразить.

– Ведь это одежда служанки. В Америке ты будешь просто Джульетт Гаррисон, – сказал он, нежно прижав ее к себе, – не мисс такой-то, а просто женщиной рядом с мужчиной, который тобой восхищается.

– Не надо так говорить, мистер Джеймсон.

Он коснулся ее губ своими.

– Отчего же? Я же говорил тебе, что мне было все равно, кто ты такая, с первой секунды нашего знакомства. Ты Джульетт Гаррисон. Я Томас Джеймсон. Прошу заметить – никак не мистер Джеймсон.

Мистер Джеймсон. Это имя еще позволяло ей сохранять какую-то дистанцию между ними.

– Мистер Джеймсон, – весело улыбнулась она. – Думаю, что буду и дальше называть вас так, просто для смеха.

– Не думаю, – ответил он и приблизил губы к ее губам. Его руки надежно держали ее, давая ощущение тепла, надежности и спокойствия.

– А я буду, – сказала она, чтобы подразнить его. – Мистер Джеймсон.

– Томас, – выдохнул он в ответ, – или Томми, если тебе так больше нравится.

– Я же сказала, что мне нравится говорить «Мистер Джеймсон». А я ведь очень упрямая.

– Правда? А я умею убеждать.

Он медленно спустил руки к ее бедрам, и она почувствовала, что теряет сознание от наслаждения. Она чувствовала его тело, такое крепкое, и ей хотелось слиться с ним воедино.

– Мне странно, что ты до сих пор не миссис Важная Дама или как-то так. Как же тебе удалось не выйти замуж? В Америке тебя украли бы в один момент, если бы ты это позволила.

– Я… – немного смешалась она. – Я работала всю жизнь, мистер Джеймсон, и обычно это было среди женщин. А у служанки может быть поклонник, но никак не муж.

– Как же мне повезло, – сказал он, гипнотизируя ее взглядом.

– Томас, – прошептала она, потому что не было больше сил притворяться.

Он застонал и впился в ее губы, их поцелуй был глубоким и страстным, и в нем выразилось то, что никто еще не рискнул произнести, – сжигающее желание. Томас отстранился и посмотрел в ее глаза.

– Я ведь не знаю, когда ты работаешь, – прошептал он, – ты можешь прийти ко мне завтра вечером?

В голове Джульетт зазвучали слова из дневника не матери: «Дорогой дневник, это просто невероятно…» Она верила в любовь Уильяма. Кто и как докажет Джульетт, что американский судовладелец действительно искренне говорит с ней?

Просто это определенный тип мужчин. Женщины падают к их ногам, они их используют и просто выбрасывают. «Откажись! – требовал внутренний голос. – Не попадай в эту ловушку! Не давай инстинкту пересилить разум!»

– Я… я постараюсь, – выдохнула она.