Луис был полон смешанных чувств. Он страшно переживал, волновался, но в то же время его просто распирало от счастья. Все шло хорошо. На рождественские дни не оставалось уже ни одного свободного столика.

Ресторан и сейчас буквально ломился от народа. Сновали официанты, принимая и разнося заказы, наполняя кофейные чашки и бокалы для шампанского. От одного столика на другой передавались приветствия, посылались воздушные поцелуи, дети прижимали к груди желанные новогодние подарки, которые были открыты всего несколько часов назад. Где-то в глубине зала тихо играла рождественская музыка, за окном падал легкий мягкий снег.

«Все идет просто прекрасно, — размышлял Луис, поправляя лацканы своего красного вельветового смокинга. — Только бы мне удалось сохранить набранный темп и так же удачно провести большую церемонию открытия ресторана в четверг вечером. Вот тогда уж можно будет немного отдохнуть, расслабиться».

В течение уже многих месяцев, пока расходы на открытие ресторана, всех связанных с этим прочих проблем росли, он чувствовал себя как тот Трусливый Лев из сказки «Волшебник Изумрудного города», который слишком боялся заснуть, но и хотел этого, потому что опасался поднять голову и увидеть пролетавших над собой по небу на метле ведьм. Луису всегда казалось, что эти вот ведьмы могли быть похожи только на его инвесторов.

Семья Грантов разместилась за одним из центральных столиков. У них вчера прошла большая вечеринка, и вообще они были представителями высшего общества Аспена. У Ивонн и Лестера Грант было двое малолетних детей. Поэтому в последние годы они регулярно организовывали рождественские праздники у себя в особняке и приглашали туда детей из многих семей города. На праздник обязательно приходил и Санта Клаус. Луис заметил, что Ивонн просит его жестом приблизиться к их столику.

Он торопливо подошел к ним. Ивонн была красивой женщиной. На лице ее не было и следа усталости, которая появляется на лицах многих молодых матерей, особенно в течение детских каникул или праздников. Напротив, она выглядела свежей и отдохнувшей. «Что ж, а почему бы и нет? — подумал Луис. — Она, вероятно, не вымыла ни одной тарелки за последние лет десять».

— Луис, дорогой, — сказала она, кладя свою руку с красивыми, ухоженными ногтями на его кисть, — мне очень надо позвонить своей экономке и попросить ее приготовить сегодня к вечеру еще один яблочный пирог. Я забыла предупредить ее, что мы на сегодня пригласили кое-кого из гостей.

Не говоря ни слова, Луис достал из внутреннего кармана сотовый телефон, являющийся, безусловно, обязательной услугой в лучших ресторанах. Он включил его и церемонным жестом протянул женщине.

— Пожалуйста, мэм…

— Спасибо. — Ивонн принялась набирать номер, потом нахмурилась и повернулась к мужу: — Дорогуша, а какой у нас телефон-то, я забыла? Я всегда путаю его с номером нашей виллы на Гавайях.

Лестер достал из кармана черную книжечку и сверился с записями.

— Дай-ка я позвоню, — мягко сказал он, отбирая трубку у жены. Набрав номер, он вернул аппарат Ивонн.

Ивонн улыбнулась своим детям. Стряхнув никому не видимую пылинку с рукава сшитого по специальному заказу платья, она ждала, когда Бесси, экономка, ответит на звонок.

— Джош, милый, — сказала она, обращаясь к сыну, — поешь еще хоть немного.

— Не хочу, — ответил шестилетний мальчик.

— Ну еще хотя бы несколько кусочков ради своей мамочки!

— Нет.

— Ну, ладно.

Наконец Бесси взяла трубку.

— Бесси, почему ты так долго не отвечала на мой звонок? — Улыбка мгновенно слетела с лица Ивонн. — Погоди-ка, я не поняла. О чем это ты? Стой-ка. Лестер, картина Гальоне в библиотеке… Ты ее куда-то перевешивал или нет?

— Конечно, нет!

Ивонн взволнованно затараторила:

— Бесси пошла туда пылесосить несколько минут назад и заметила, что ее нет на прежнем месте. Странно, ведь там вчера вечером никого не должно было быть. Дети и их няни были в детских комнатах, а все остальные — в гостиных. Кто это мог ее взять? — Она повернулась к детям. — Вы видели, как кто-то заходил в библиотеку?

Джош ответил:

— Никто туда не заходил, кроме Санта Клауса. Он спросил меня, а я ему сказал, что там тоже есть небольшой туалет, но мне показалось, что он ему все равно не подойдет, потому что он был слишком толстый, чтобы влезть в него.

— Санта Клаус! — завопила Ивонн. — Значит, это он взял нашу бесценную картину! Куда же, интересно, он мог с ней сбежать?

— Он сказал, что от нас поедет к себе, обратно на Северный полюс, — конкретно на конкретный вопрос ответила ее пятилетняя дочь Джули. — Ведь это долгий путь, и поэтому ему надо было сходить в туалет перед уходом.

Луис испытал вдруг чувство страха, потому что понял — дело серьезное. Из-за соседних столиков люди с беспокойством стали поглядывать в их сторону. «Боже! Что же это я наделал?» — вдруг подумал Луис.

Они уже подлетали к аэропорту Аспена — «Сард и Филд». Риган посмотрела в окно. Какой же прекрасный вид ей открылся! Вокруг, насколько хватало глаз, были Скалистые горы, покрытые одеялом снегов. Грубый рельеф выглядел могучим, но одновременно и красивым. Он манил, приглашал к себе в гости самолет, начавший снижение.

— Посмотрите на эту вечнозеленую прелесть! — воскликнула Нора, показывая рукой в сторону горных холмов, покрытых стройными рядами елей.

— Восхитительно, — пробормотал Грег, тоже выглянувший в иллюминатор.

— Круто! — согласился Патрик.

— Напоминает мне о нашей елке, что стоит дома. Точно, ма? — спросила Риган.

— Да уж, я ведь ту нашу домашнюю елку тащил через весь подъезд к нам домой, — пожаловался Люк.

— Правда, она была в трех картонных коробках, в разобранном состоянии, — ехидно уточнила Риган. — А на дне этих коробок громыхали крепежные болты и гайки. Пап, ты самое обычное дитя цивилизации.

— Неважно, главное — это все же доброе намерение, — заметила примирительно Нора.

— Мне тоже очень нравится вид с высоты, но уже хочется поскорее оказаться на земле, — призналась Кендра. — Подлет к этим местам всегда меня немного беспокоит.

— Да уж, мы действительно находимся ужасно-ужасно высоко над уровнем моря, — сообщил Сэм. Он повернулся к Люку и Норе. — В первый день надо вести себя поспокойнее, не нагружаться особенно. Независимо от того, в каком физическом состоянии вы находитесь, недостаток кислорода здесь может доставить неприятности. Головокружение, обмороки, а то и сердечные приступы. И все это до того, как вы даже ступили на здешние горные склоны.

— Сэм, прошу тебя! — взмолилась Кендра.

— Извини, дорогая. К тому же мне вовсе не обязательно предупреждать всех, кто здесь находится. Они уже катались на лыжах с гор.

— Катались, конечно. Но я все же рассчитываю, что тут у них где-нибудь найдется горка поменьше, так сказать, для начинающих, — с надеждой в голосе сказала Нора.

— Что-то никакой маленькой горки я отсюда, с высоты, не наблюдаю, — сообщила Риган, — но ты, мам, не беспокойся, ты справишься и с большими горками.

— После того случая, когда она вывихнула себе плечо на ледяном склоне в Нью-Джерси, Нора всегда немного нервничает в зимнее время, — объяснил Люк семье Вудов.

— Как жаль! — сочувственно произнесла Кендра. — А на каком лыжном курорте это все произошло?

— На каком курорте? Да в особняке Рейли, — усмехнулась Риган. — А ледяным склоном была дорожка к нашему подъезду.

Несколькими минутами позже они приземлились среди целого моря прочих частных самолетов. Ибена нигде не было видно, поэтому им самим пришлось тащить свой багаж до здания аэропорта.

Кендра все еще продолжала непонимающе оглядываться по сторонам.

— Странно, он всегда был таким предупредительным и расторопным, — бормотала она себе под нос.

Сэм покачал головой.

— Действительно, он всегда появлялся, как чертик из табакерки, в нужное время и в нужном месте.

Кендра поспешила к одному из таксофонов и набрала номер своего особняка. На том конце провода никто не отвечал. Кендра так и стояла в будке, нервно постукивая по полу каблуком и поглядывая на часы.

— Уже четырнадцать минут третьего. Не могу поверить, что его до сих пор здесь нет. Отвечает автоответчик… Ибен, это Кендра говорит. Мы уже в аэропорту и ждем тебя! Где ты? Мы будем ждать тебя у главного входа!

— Да он сейчас подъедет, в любой момент, — попытался успокоить жену Сэм. Потом он повернулся к Рейли: — Этот парень действительно очень хорош. Да такого замечательного управляющего, как он, за миллион лет не найдешь. Он работает так, как если бы особняк был его собственным. И улыбается все время. Он хороший повар и даже знает, как подать обед к праздничному столу. Он вроде бы даже когда-то работал официантом.

Риган слышала рассказ Луиса про то, как однажды вечером этот самый «официант» Ибен попытался лишить жену комиссара полиции ее дорогого ожерелья.

Пятнадцать минут спустя Сэм провозгласил:

— Ладно, пришло время самим принять решение и следовать ему. Придется всем нам погрузиться в какую-нибудь пару такси.

Кое-как запихнув багаж в два автомобиля, Кендра с Риган, Норой и Люком забрались в один из них. Сэм с мальчиками устроились во втором такси.

— Какое все-таки красивое тут место, — сказала Нора, оглядывая улицы города из окна автомобиля. За домами виднелись красивейшие склоны гор с обеих сторон дороги. Небо уже стало темнеть. Они же тем временем поднимались по дороге вверх, в горы. Теперь по пути встречались в основном только большие виллы.

— Я, когда здесь бываю, всегда ощущаю такой прилив энергии! — призналась Кендра. — Что-то есть в здешней атмосфере.

Она подалась вперед и сказала водителю такси, что на следующем мосту надо будет повернуть направо.

После поворота они въехали на посыпанную грунтом узкую дорожку, окруженную с обеих сторон покрытыми снегом елями и соснами.

— Мы как будто в каком-то первобытном, нетронутом лесу, — восторженно произнесла Нора. — Как прекрасно!

Однако по мере того, как они приближались к деревянному особняку, уютно примостившемуся у горного склона, Кендра все более поражалась тому, что ни одно окно здания не светилось. Не было никаких признаков жизни, человеческого присутствия. Никаких приветственных огней.

— Ничего не понимаю, — пробормотала она. — Надеюсь, что с ним тут ничего не случилось.

Она стремглав выскочила из такси, сжимая в руках ключи от входной двери.

Следом, спотыкаясь, выбрались Нора, Люк и Риган.

Отперев входную дверь, толкнув ее вперед, Кендра констатировала:

— Сигнализация не включена.

«Ничего хорошего в этом обстоятельстве нет», — подумала Риган.

Боковая дверь из коридора вела сразу в кухню и детские комнаты. Кендра включила свет на кухне. Здесь все было в полном порядке, за исключением, пожалуй, нескольких грязных тарелок, лежавших в мойке. Одной из них была большая плошка для кукурузных хлопьев с именем Ибена на боку, написанным большими оранжевыми буквами. Тут же стоял такого же стиля кувшин из-под молока, тоже с выписанным на боку именем владельца.

— Где же, интересно, он мог обнаружить посуду с таким редким именем на боках? — вслух поинтересовалась Нора. — Риган, ты ведь помнишь, что когда ты была маленькой, то все плакала, потому что мы никак не могли найти для тебя чашки с твоим именем? Так же как не могли найти номерной знак с твоим именем для твоего велосипеда, брелок с такой же надписью и все другое прочее…

— Ма, перестань, пожалуйста, — сказала Риган, чувствуя, что все больше понимает: произошло что-то очень плохое.

Кендра открыла машину для мойки посуды.

— Полна грязной посуды, — жестким тоном констатировала она, — а между тем в коттедже управляющего тоже есть посудомоечная машина. — Она бросилась к ящику с посудой, потом нашла выключатели и включила свет в гостиных. Тут у нее вырвался потрясенный вздох: — О, Боже мой!

— Что случилось? — хриплым голосом спросила Риган.

— Вон туда посмотрите, туда, туда и туда! — Кендра показала на пустые места на стенах комнат. — Мои картины, — простонала она, — мои прекрасные картины!

«Боже мой, только бы это не был Ибен», — взмолилась про себя Риган, надеясь вспомнить имя святого, которого следовало просить об услуге в случаях, когда особой надежды на успех в общем-то уже не оставалось.

Ида Бойл открыла дверцу духовки на кухне своей дочери Дейзи, чтобы проверить, хорошо ли печется готовящаяся там индейка.

— Ммм, — пробормотала она себе под нос, ткнула вилкой в отверстие на животе птицы, пытаясь вытащить оттуда немного того вкусного, поджаристого, чем была нафарширована индейка.

— Мама! — из-за ее спины крикнула дочь Дейзи. — Что ты делаешь? Нельзя ведь открывать духовку, когда птица готовится.

— Да я просто хотела проверить, все ли с ней в порядке, дорогая. Я только проверяла. Я тебе ничего не испорчу. Ты еще не родилась, а я уже успела приготовить огромное количество индеек. И твоему отцу они неизменно нравились. Он считал, что они у меня всегда получаются вкуснейшими. — Ида повернулась к дочери, подула на вилку и сказала: — Надеюсь, мы с тобой не перестарались с луком.

Дейзи поставила матери стул, чтобы та могла присесть к кухонному столу.

— Эта компания съест все, что ей только ни подадут. А теперь, пожалуйста, мам, присядь. Ты и так все время на ногах.

— Если я буду рассиживаться, то когда-нибудь вообще не захочу вставать, — проговорила Ида, опускаясь на поставленный стул. — А ты не могла бы немного помять мне спину?

Дейзи — профессиональная массажистка, специализировавшаяся на массаже усталых, ноющих мускулов лыжников, приезжавших покататься в Аспен, согласилась помочь и своей собственной матери. Она положила руки на плечи пожилой женщины и начала их массировать.

— Ну как?

— Ты самая лучшая в своей профессии, Дейзи. Именно поэтому ты всегда так занята.

Дейзи было сорок шесть лет от роду. Она приехала в Аспен из Огайо в 1967 году, когда ей было всего восемнадцать. Слухи о том, что здесь все можно себе позволить, что тут все «просто здорово», долетели до огромного количества хиппи во всех уголках страны. Узнала о них и Дейзи. Поэтому, только окончив школу, она прыгнула в свой красный «фольксваген» — «жучок» — и вместе с парой подружек отправилась в путешествие через всю страну. Они, собственно, не имели намерений поселиться в Аспене надолго, рассчитывали, может быть, провести тут лето, а затем ехать дальше, в Калифорнию, где движение хиппи действительно набирало силу.

Но, видимо, не это было предназначено судьбой Дейзи. На одной из посиделок в Аспене она познакомилась с Баком Фрешером. Она заметила его на другом краю лужайки. У него были те же «знаки любви», те же символы, что и у нее. В общем, у них случилась любовь с первого взгляда: Бак подошел к ней и уже никогда больше от нее не отходил. «Как все тогда здорово получилось», — иногда думала потом Дейзи. Она всегда думала о себе, что уж она-то, единственная изо всех своих подруг, точно никогда не выйдет замуж в таком молодом возрасте. И тем не менее они с Баком поженились, остались жить в Аспене и потом никогда не пожалели об этом своем решении.

Бак получил работу — начал водить туристов в зимнее время в походы на снегоходах. Летом он работал на стройках. Дейзи же стала массажисткой, ходила по гостиницам, частным домам. В числе ее клиентов оказывались как голливудские звезды, так и самые обыкновенные люди, у которых просто-напросто болела спина.

— Ну, а теперь как? — спросила Дейзи, отпуская плечо матери и возвращаясь к мойке.

— Гораздо лучше, — ответила Ида, трогая руками плечи, покрытые тканью коричневого полиэстрового пиджака. Она вообще любила пиджаки, к которым обычно надевала соответствующего вида юбку и какую-нибудь бледно-желтую блузу с кружевным воротником. Ида вообще-то работала в Аспене в химчистке, и лучшим в ее костюмах было именно то, что они оставались простыми и чистыми.

Иде было семьдесят пять лет. Приятных черт лицо обрамляли пепельно-серые волосы. Она носила очки с большими стеклами и все время встречала понимающей улыбкой клиентов химчистки, большинство из которых приносили ей испачканные чем-то вещи и считали, что вряд ли уже смогут надеть их вновь. Клиентам она все время говорила, что ее заведение сделает все возможное, чтобы выручить несчастных людей, попавших в такую беду. Если же, мол, это не получится с первого раза, то что, черт побери, помешает попробовать отчистить эти проклятущие шмотки еще раз или два! Если же и эти усилия не помогут, то тогда, понимала Ида, ей придется прикрепить на вещи клиента ярко-оранжевый стикер с хмурым расстроенным лицом — свидетельством беспомощности химических препаратов перед силой грязи. Но это, считала Ида, было самым последним делом. Заниматься этим последним делом Ида просто ненавидела.

Она все еще постоянно жила в Огайо и только на пару месяцев каждый год приезжала пожить вместе с Дейзи и ее семьей. Местная химчистка всегда нуждалась в лишних рабочих руках, и поэтому опыт многолетней сотрудницы срочной «Химчистки за 1 час» в ее родном городе Колумбус всегда обеспечивал Иде работу в те месяцы, когда она гостила у дочери. У себя под прилавком она постоянно держала наготове записную книжку для автографов, которую выхватывала, когда к ней заглядывали останавливавшиеся в Аспене звезды. Они никогда не отказывали ей в автографе.

Особое, но тайное удовольствие доставляло Иде и другое занятие. Она всегда обшаривала карманы одежды клиентов-звезд в надежде, что они могли забыть там что-то интересное, о чем она потом могла бы рассказать своим подружкам, вернувшись в родной штат Огайо весной. При этом, естественно, она себе никогда ничего не брада, все возвращала клиентам.

— Ты — глаза и уши всего мира, — всегда говорил ей ее босс. При этом он радовался тому обстоятельству, что она никогда и ничего не сделала из того, что хоть как-то повредило бы его бизнесу. Она даже не очень сопротивлялась, когда он как-то дал ей указание оставить дома фотоаппарат, который она носила одно время на работу. Ведь звезды даже в Аспене не очень-то хотели, чтобы их фотографировали. Особенно когда бегали по городку по своим делам, как и все остальные простые смертные.

— Дорогая, а во сколько мы будем есть? — донесся голос Бака из гостиной, которая была всего лишь продолжением кухни в их квартире. Это был добрый мужчина с бородой. В этот момент он сидел на полу и играл с шестилетним сыном Зенитом и семилетней Сиринити. Дети родились в их семье один за другим после многих лет непонятного бесплодия.

— Это только лишний раз доказывает, что все получается, когда ты расслабляешься и забываешь, что надо стараться, работать для достижения цели. — Дейзи теперь всегда так говорила тем из своих клиенток, что страшно хотели стать мамами.

Дейзи и Бак дали своим детям имена, которые очень давно для них выбрали, еще тогда, когда пришли к общему мнению, что настала пора размножаться.

Бак поднялся, подошел к кухонному столу и положил себе в рот пучок сельдерея, который лежал на столешнице.

Дейзи откинула назад прядь длинных каштановых волос.

— Примерно в шесть, — ответила она.

По сравнению с теми днями, когда она была в рядах хиппи, она совсем мало изменилась. Она всегда говорила и продолжала твердить, что никогда не знала и не узнает, что ей делать с огромным количеством кремов, спреев, пен и гелей, которые во множестве употребляли остальные женщины. Не говоря уже о том, что она прекрасно знала — аэрозоли страшно вредят озоновому слою Земли.

Телефон на одном из кухонных столиков зазвонил. Бак поднял трубку и сказал в нее:

— Веселого вам Рождества!

Ида повернулась к Дейзи.

— Не следует ему так говорить. А что, если звонит какой-нибудь приверженец иудаизма?

— Не беспокойся на этот счет. Это — ерунда.

— «Хороших вам праздников!» Такая фраза была бы более подходящей…

Дейзи жестом прервала тираду своей матери, отметив сразу посерьезневшее лицо Бака.

— Кендра, я уже несколько дней не видел Ибена, не разговаривал с ним. — Бак тяжело оперся на кухонный стол. — Когда же я его видел в пятницу, он мне сказал, что собирается поехать куда-то за город за покупками.

— Кто такой Ибен? — спросила Ида.

— Так, один знакомый управляющий, — шепотом ответила Дейзи. Наконец и она не выдержала: — Бак, что там случилось?

Бак закрыл трубку ладонью:

— Кендра и Сэм Вуды только что вернулись в город с детьми и гостями. У них в доме не хватает картин, исчезли также Ибен и многие вещи. В то же время нет никаких следов взлома.

— Ух ты! Надо же! — воскликнула Дейзи.

— Кендра Вуд замечательная актриса, — заметила Ида. — А кто же это к ней в гости приехал на праздники? Тоже кто-то из знаменитостей? Если это так, то мне было бы очень интересно получить автограф.

Ибен провел ужасную ночь. Вот тебе и выдалось Рождество. Этого уж он совершенно не заслужил. Он теперь понимал, конечно, что ему не надо было с самого начала доверять этому Смазливчику. Черт! Почему он как-то взял и забыл, что и там, в тюрьме, Джадд никогда не был по отношению к нему достаточно хорошим человеком? Смена его отношения здесь, на свободе, должна была вызвать у Ибена законные подозрения. Почему же он не подумал сразу об этом? Надо было тут же заподозрить этого типа. Ведь сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. Как говорится, леопард никогда не сбросит своих пятен.

А эта миленькая малышка Уиллин — надо же! У нее хорошая хватка, она здорово его скрутила — завела руки назад так, чтобы Джадд смог захлопнуть на его запястьях наручники. Джадд знал, какими ловкими были пальцы у Ибена, как незаметно они могли снимать самые прочно застегнутые на руках людей вещи, поэтому он, кроме наручников, связал руки Ибена еще и веревкой. Да еще такими узлами, которые не смог бы развязать, пожалуй, даже сам знаменитый маг и фокусник Гудини.

Ибен сейчас был не только напуган. Ему еще страшно хотелось оказаться вновь в теплом и уютном доме Кендры. На глаза его навернулись слезы, поскольку он понял, что даже если и выйдет из всей этой передряги живым, все равно, вероятно, потеряет любимую работу. В первую очередь по той причине, что Кендра наверняка узнает, что в ее отсутствие он жил в роскошных апартаментах особняка, в частности, спал в гостевых комнатах.

«Если бы только я не сделал ошибки», — размышлял Ибен. Он прекрасно знал, что самым болезненным для человека, оказавшегося в сложном положении, были долгие размышления о том, что было бы, если бы он в нужный момент поступил иначе. Если бы да кабы… Так он думал в течение долгих часов в тюрьме, так вот тяжело размышлял и сейчас, когда вновь выдалось много свободного времени. Все было бы иначе, если бы полицейский комиссар тогда не следил за ним, за каждым его движением. Если бы он вовремя убрался в доме, вытер все на кухне, если бы родился с врожденной способностью честно зарабатывать огромные кучи денег. Если бы он появился в семье, где был бы желанным ребенком. «Надо бросить заниматься всеми этими никому не нужными размышлениями, — решил Ибен. — Нет нужды издеваться над самим собой. Мучить меня с куда большим успехом могут Джадд и Уиллин».

Ибен скатился немного в сторону на кровати, на которой лежал. «Это одеяло пахнет так, как если бы на нем долго-долго спала страшно слюнявая собака. Никто меня тут никогда не найдет. Дом этот уж больно далеко находится от людей, от города».

Дверь в спальню, где лежал Ибен, распахнулась. В проеме появилась фигура Уиллин. На ней были ее традиционные черные обтягивающие брюки и веселых праздничных цветов свитер.

— Ну как, нравится тебе нынешнее Рождество? Хорошо его проводишь? — спросила она пленника саркастическим тоном.

— Никогда еще мне не бывало так весело, — ответил Ибен.

— Что ж, следует признать, что нам-то Рождество ты точно сделал весьма удачным, — сказала Уиллин. — Мы получили кучу замечательных подарков. И все благодаря тебе!

Прошлым вечером, привязав его к спинке кровати, она и Джадд куда-то ушли. Вернулись через несколько часов. Они буквально светились победным торжеством. На Джадде был костюм Санта Клауса. Правда, колпак и фальшивую бороду он уже снял и держал в руках.

— А из Уиллин получился замечательный сказочный дядюшка Рудольф, — сообщил он Ибену. — Она все время просидела в машине в ожидании своего дорогого Санта Клауса. Сторожила все эти симпатичненькие картинки, что мы сняли со стен в доме Кендры Вуд. Когда же я кончил давать этот дурацкий спектакль, то выскочил на улицу, прыгнул в автомобиль, и мы нажали на газ. Только нас в городе и видели!

«Вот это здорово! — с горечью подумал Ибен. — Джадд и Уиллин обчистили дом Кендры, украли оттуда все произведения искусства, а потом еще и отправились на вечеринку к Грантам, где собрали еще один богатенький урожай. И все это по случаю так называемого рождественского перемирия, соблюдаемого повсюду в мире, во имя любви к ближнему и так далее».

Ну, а чтобы совсем уж ухудшить его, Ибена, положение, они к тому же еще взяли из его комнаты в доме Кендры всю его одежду. Теперь все будут думать, что именно он оказался вором и, украв что мог, сбежал из города. Никто теперь не скажет про него доброго слова. Никто!

— Хочешь чего-нибудь перекусить? — спросила его Уиллин. — Может быть, какой-нибудь рождественской кашки или еще чего?

— Уж не собираешься ли ты меня отравить, а? — тоже шутя ответил Ибен. Правда, в его словах была всего лишь доля шутки. Он и понятия не имел, какие планы на его счет они строят, но, если честно признать, эти планы начинали его немного тревожить. Не могли же они взять да отпустить его на свободу, учитывая, что он теперь прекрасно знал, что они действительно сделали?

— Ибен, ты — наш самый большой новогодний подарок! — сказала Уиллин.

— Да уж, должен признать, что меня никак нельзя причислить к одному из трех знаменитых мудрецов, — тихо, себе под нос, пробормотал Ибен.

Когда Уиллин выходила из комнаты, Ибен смог расслышать слова, произнесенные Джаддом, находившимся в гостиной:

— Уиллин, наша добыча оправдывает нас в глазах Клода. Он, конечно, взъестся на нас за то, что мы не успели перехватить у Койота то полотно, которое он увел в Вейле. Но зато то, что нам удастся провернуть вечером в четверг, точно позволит превысить нашу норму взноса в общий котел.

— Это уж точно. Картина Бизли поможет нам спасти наши шкуры, — признала Уиллин.

«О Боже мой, — подумал Ибен. — Неужели Джадд и Уиллин планируют украсть картину Бизли у старушки Джеральдин Спунфеллоу во время торжественных мероприятий по случаю открытия ресторана Луиса? Спунфеллоу всегда очень активно выступала по поводу необходимости соблюдать закон и порядок. Так вот, если что-то случится с ее собственностью в ресторане Луиса, то она обязательно добьется закрытия заведения. Луис тогда просто разорится. Собственно, он практически уже разорен. Можно так считать, потому что все в городе обязательно узнают, что это именно Луис порекомендовал взять его, Ибена, бывшего заключенного, на работу управляющим в дом Кендры Вуд. Сейчас, наверное, все уже только и болтают по этому поводу повсюду, во всей долине Роаринг-Форк-Велли.

Ибен попробовал дышать ровно и размеренно. У него стала понемногу кружиться голова, мысли все реже возвращались к реальности, они витали где-то вдалеке от закованных в наручники рук, от его собственного тела, которое К тому же еще и болело сразу в нескольких местах. «Это все просто не может со мной происходить, — думал он. — Хотя, скорее всего, они меня убьют. Но почему же они меня сразу не прикончили? Может, потому, что им тогда пришлось бы возиться с трупом? Когда они украдут картину у Джеральдин, вот тогда им действительно придется в срочном порядке убираться из города. Вот тогда я — им точно буду в тягость, с собой они меня точно брать не будут. Но и оставить здесь не захотят, чтобы я тут всем про них рассказал. То есть, иными словами, они…».

Ибен заставил себя прекратить размышлять, строить мысли в этом пугающем направлении.

Пытаясь сохранить оптимизм, он прошептал:

— Если у меня есть еще время до четверга, может, тогда я еще смогу придумать какой-то выход из положения. Господи, отличные мне выдались рождественские праздники. Просто великолепные!

«Все это не совсем то, что я рассчитывала найти в доме Кендры в Аспене на следующий день после Рождества», — констатировала Риган. Это напоминало ей известную сказку про трех медведей. Ибена не было в доме, но зато было множество следов его недавнего присутствия здесь. После того как Кендра позвонила знакомым Ибена — Баку и Дейзи, и до приезда на место полиции, все они решили немного походить по дому.

— Кто-то спал на кровати в комнате для гостей, — отметила Кендра, показывая пальцем в сторону одной из спален. При этом в унисон дрожали и ее пальцы, и голос. Это и понятно, потому что, как выяснилось, она не только была ограблена — из ее дома вынесли ценные произведения искусства, но еще и ее управляющий позволял себе немыслимые вольности. Например, он пользовался удобствами шикарных гостевых комнат.

Наконец, все они собрались в одной из больших гостиных. Было очевидно, что Ибен жил здесь весьма вольготно, когда оставался один. Несколько книг — учебников по лыжному спорту — было разбросано по огромной гостевой кровати. Телевизор был вытащен из углубления в стенном шкафу и развернут так, чтобы удобнее было смотреть с той же самой кровати. Соответствующим образом были расположены и подушки, а на ручной работы ночном столике рядом с кроватью были разбросаны бумажные платки. Здесь же стояла бутылочка с микстурой «Викс» от кашля.

— Ибен обожал запах «Викса», — недовольным голосом заметила Кендра. — Он мне как-то рассказывал, что одним из немногих счастливых детских воспоминаний о жизни в приюте было то, как он стоял в детской кроватке, когда как-то раз болел, и вдыхал этот запах из ингалятора. Это воспоминание заставляло его верить в то, что кто-то его все-таки любил, кто-то о нем иногда в детстве тоже заботился.

— Черт! Да я, если бы знал, подарил бы ему такой вот вапоризатор, пусть бы им хоть круглые сутки пользовался, вдыхал, но только в своей комнате! — проворчал Сэм. Он взял в руки и пролистал некоторые из приключенческих и детективных журнальчиков, что большой стопкой лежали на шезлонге. С отвращением отбросил их и добавил: — Мне давно надо было догадаться, что собой представляет этот тип.

— Но мне всегда казалось, что он ведет себя совершенно искренне, — не согласилась с мужем Кендра. — Он сказал, что хотел бы работать управляющим в каком-нибудь красивом доме, потому Что у него в жизни, пока он рос, никогда не было возможности пожить в одном из таких вот домов. Мне очень сложно поверить в то, что он решил пойти на такой вот отвратительный поступок.

«Что ж, мне, видимо, придется-таки рассказать им о том, что я знаю про этого человека», — печально думала Риган. Она познакомилась с Ибеном года два назад, когда он работал в Лос-Анджелесе в заведении Луиса. Тогда он действительно понравился Риган. Луис в то время имел свое небольшое дело в сфере общественного питания. Тогда-то Риган и узнала, что Ибен провел пять лет в тюрьме за кражу драгоценностей. Луис сказал тогда ей, что он порекомендовал Кендре Вуд взять Ибена управляющим. Риган еще подумала, что надо было предупредить Кендру о неблагополучном прошлом Ибена, но почему-то проигнорировала настаивавший на этом свой внутренний голос. Теперь же, когда выяснилось, что многие любимейшие картины Кендры пропали, чувство вины Риган усугублялось все больше и больше. Неожиданно кто-то дернул ее за рукав.

— Риган, что это с тобой? — прошептала Нора. — Ты выглядишь так, будто только что увидела привидение.

Риган тряхнула головой. Как раз в этот момент во входную дверь позвонили.

— Это, должно быть, полиция, — сказала Кендра. Она кинулась открывать и вернулась в комнату уже в сопровождении двух полицейских.

— Вот это у нас всегда называлось гостевыми апартаментами, — объяснила она им, — но, судя по всему, это именно те комнаты, где в наше отсутствие проживал наш управляющий.

— Что ж, со вкусом у него было все в порядке, — признал один из полицейских, назвавший себя офицером полиции Деннисом Медденом.

— Я следующий претендент на то, чтобы остановиться в этих апартаментах, — сказал вдруг Люк. — Меня не очень волнует тот факт, что прежний постоялец отбыл несколько поспешно, не попрощавшись.

Вторым полицейским офицером была женщина лет тридцати.

— А вы знали, что он собирался изображать Санта Клауса на празднике в особняке Грантов прошлым вечером? — спросила она Кендру и Сэма.

— Ну, дело в том, что в прошлом году он согласился заменить кого-то, заболевшего в последнюю минуту, и сыграть эту роль, — сказала Кендра. — Ибен рассказывал, что он всегда изображал Санта Клауса в магазине, где работал много лет назад. И ему нравилось этим заниматься. Год спустя они опять попросили его сыграть ту же роль. А что? Он к ним не пришел, что ли?

— К сожалению, пришел. А сегодня они обнаружили пустое место на стене в библиотеке, именно там, где всегда висела картина Гальоне. — Женщина-полицейский сверилась со своими записями. — Мы побеседовали с детьми Грантов, и они сообщили нам, что Санта попросился сходить «сделать пи-пи», прежде чем отправиться к себе домой на Северный полюс. Он попросил разрешения воспользоваться туалетом, который располагается в их доме как раз в библиотеке. Дети также сообщили, что его мешок был очень уж полным, когда он уходил с праздника.

— О, Боже мой! — воскликнула Кендра. — Ивонн — моя лучшая подруга. Сэм, ведь эта их картина стоит целое состояние! Не могу поверить, что Ибен мог пойти еще и на это!

— Насколько хорошо вы его знали, когда нанимали к себе на работу? — спросил офицер Медден.

Кендра посмотрела на Сэма.

— Мы поместили в газете объявление, но так и не смогли найти никого, кто бы нас достаточно устраивал. А потом один наш знакомый — Луис Элтайд — порекомендовал нам взять Ибена. Сказал, что знает его в течение многих лет. Луис сейчас живет в Аспене. Он только что открыл гостиницу «Сильвер майн».

Риган резко вдохнула воздух. «Теперь-то мне точно придется им все рассказать, — подумала она и решила: — Пан или пропал».

— Кендра, — начала она.

Кендра подняла на нее взгляд.

— Да, Риган.

— Вы должны кое-что узнать про Ибена. Нечто, что я должна была рассказать уже давным-давно…

Все присутствующие замерли в ожидании.

Риган с трудом произнесла то, что решила сказать:

— Ибен провел пять лет в тюремном заключении.

— За что? — почти выкрикнула Кендра.

— За кражу драгоценностей.

Кендра и Нора машинально ощупали свои украшения.

— Почему же ты раньше не рассказала нам об этом? — спросила Нора.

— Я сама это узнала уже после того, как Ибен стал работать на Кендру и Сэма. И мне казалось, что в тот момент не следовало вмешиваться.

Кендра поколебалась, потом сказала:

— Если бы ты сообщила мне об этом до того, как я наняла его, то, возможно, я действительно не стала бы с ним связываться. Но он так хорошо работал, что я все равно не уволила бы его, даже если бы узнала про тюремное прошлое. — Кендра еще помедлила и добавила: — Так, значит, он действительно сидел в тюрьме?

— Теперь понятно, почему он никогда не носил ничего полосатого, — попробовал пошутить Сэм.

— А Луис знал об этом, когда рекомендовал его мне? — спросила Кендра.

Риган плотно сжала губы.

— Ну, знаете, видимо, да. Но Ибен казался таким приятным человеком, таким предупредительным. Не бывало такого, о чем бы Луис его не попросил и Ибен не сделал бы с радостью, с полной готовностью.

— С этим я могу согласиться, — признал Сэм. Он жестом обвел всю комнату. — Теперь вот, правда, мы представить даже не можем, сколько он отсюда планировал забрать с собой. И сколько в конце концов забрал.

— А я как раз раздумывала над тем, чтобы дать ему прибавку к жалованью, — вздохнула Кендра. — Он всегда был таким приятным в общении человеком. Знаете, я заглянула в холодильник и обнаружила, что он сделал уже все необходимые закупки на предстоящие праздники. — Потом она посмотрела на Риган и покачала головой: — Риган, на твоем месте я бы именно так и поступила, как ты. Иное дело — Луис. То, как он хвалил Ибена, напоминало характеристику собственного любимейшего брата.

Офицер Медден достал свою записную книжку и стал задавать Риган быстрые и четкие вопросы:

— Так как себя называл этот ваш парень? Это было его настоящее имя? А в какой тюрьме он сидел?

— В тюрьме он сидел в штате Нью-Йорк. Думаю, что это его настоящее имя, хотя точно не знаю.

— Я еще поговорю с этим вашим Луисом. Хорош друг — подослал к вам бывшего заключенного.

Глубоко задумавшись, Риган направилась в ванную комнату. Заглянув внутрь, она констатировала, что та едва ли не больше гостиной в ее собственной квартире. Все здесь было выполнено в цвете абрикоса: джакузи, отдельная душевая кабина с прозрачной дверцей, туалет с открывающимся видом на заснеженные горы и задний двор дома, а также длинная стена с двумя встроенными умывальниками и зеркалом во всю ширину. «Здесь можно заниматься аэробикой целым классом», — подумала Риган. Под вешалкой с зеленым большим полотенцем стояла пара огромных сапог с закрепленными на них праздничными рождественскими колокольчиками.

— Посмотрите-ка на это, — крикнула Риган, поднимая сапоги и вынося их в гостиную. — Не похожи ли они на те сапоги, что обычно надевают, когда собираются сыграть роль Санта Клауса? Они выглядят прекрасно подготовленными к представлению. Даже колокольчики аккуратно прикреплены. Но вот всего остального обмундирования я не вижу.

— Надо будет проверить в его собственных комнатах, — предложил Сэм.

Женщина-полицейский, офицер Уэбб, открыла дверцу стенного шкафа. В нем висел единственный мужской махровый домашний халат. На полу валялось несколько ярких полиэстровых цветных рубашек. Несколько вешалок висело сбоку и как-то криво.

— Такое впечатление, что кто-то покидал эти апартаменты в большой спешке.

«Интересно, почему это человек, который так обожает сироп «Викс», вдруг возьмет и, уходя, забудет свой халат», — принялась размышлять Риган. Ведь, насколько она знала, люди имеют привычку страшно привязываться к своим домашним халатам, как дети к своим одеялам. Они обычно занашивают их до дыр, до тряпок и расстаются только когда кто-то из родственников додумается подарить им новый халат, например, на рождественские праздники.

Нора стояла, сложив руки. На лице ее было задумчивое выражение.

— А что, если он вернулся сюда после праздника у Грантов, а исчез уже после того, как ушел отсюда?

— Это было бы уж очень рискованно, — не согласилась Риган. — Если бы они сразу обнаружили пропажу картины, они бы тут же определили, кто был Сантой, и стали его искать здесь, именно здесь в первую очередь.

Офицер Медден согласно кивнул:

— Вы совершенно правы, мэм.

«Как я ненавижу, когда меня называют “мэмˮ», — подумала Риган.

Она все еще продолжала держать в руках неуклюжие сапоги Ибена.

— Что ж, если предположить, что он уходил отсюда, то я бы посчитала очень странным тот факт, что он не прихватил с собой вот эту вещь.

— Очень часто, торопясь, преступники делают целый ряд самых глупых ошибок, — жестко отреагировал на ее слова офицер Медден. — Если бы я хотел сбежать из города, я бы, например, тоже не стал надевать на ноги сапоги с колокольчиками.

Риган продолжала нервничать. Все это ей совсем не нравилось, и она была полна решимости выяснить, что же в конце концов могло здесь произойти. В те времена, когда она навешала Луиса и видела там Ибена, он ей неизменно рассказывал о том, как рад возможности работать управляющим в богатом доме.

— Мне нравится жить в особняке, пока его владельцы отсутствуют где-то, зарабатывая деньги на то, чтобы поддерживать его в должном состоянии, — говорил Ибен.

Луис тогда сказал ей:

— Риган, я верю Ибену, когда он клянется, что не украдет даже солонку из ресторана. Потому что ненавидит тюрьму и ни за что в жизни не хочет туда возвращаться.

Что же вдруг заставило Ибена изменить свою точку зрения?

Теперь слово взял Люк.

— Как я уже предлагал, почему бы нам не проверить комнаты самого Ибена и не выяснить, что еще он мог там оставить?

Не надевая своих пальто, все вышли через боковую дверь и отправились во флигель, располагавшийся у гаражей. Дверь оказалась незапертой, и вся группа торопливо поднялась по ступенькам наверх.

«Эта квартирка тоже весьма недурна», — констатировала Риган. Гостиная была маленькая, но очень уютная. В углу к тому же была оборудована небольшая кухонька.

Сэм толчком открыл дверь в спальню.

— Кровать аккуратно заправлена, — объявил он. — А почему бы и нет? Он, вероятно, не спал тут ни разу за все последние месяцы.

«Что ж, — подумала Риган, — пожалуй, я могу понять, почему он предпочитал жить в особняке». Эта комнатка была слишком маленькой. У кровати на складном стуле стоял переносной телевизор. Хотя колер отделки и тут был весьма приятен, да и из окна открывался замечательный вид на горы. А еще здесь было как-то удивительно спокойно.

В Лос-Анджелесе Риган частенько приходилось прогонять от окон своей спальни на первом этаже какую-нибудь группку ранних прохожих, которые решали почему-то остановиться именно здесь, чтобы как следует поболтать, прежде чем разойтись по своим маршрутам на работу или еще куда. Обычно Риган не выдерживала и громко кричала им: «Я бы вас попросила все-таки!».

Ибену беспокоиться об этом было совершенно нечего. Это было идеальное место для обретения покоя и уединения. «Или же — идеальное место для того, чтобы держать кого-то в заточении», — подумала Риган.

Торжественным, церемонным жестом Сэм открыл дверь шкафа. На полке лежала пара сложенных свитеров. Тут же висели рабочие рубашки, джинсы, на металлических вешалках болталось несколько поношенных рабочих комбинезонов. На полу в шкафу валялись старые разбитые башмаки.

— Не так уж много тут одежды, Люк, — сказал Сэм. — И костюма Санта Клауса тут тоже нет.

— Мне кажется, что у него и не было этого костюма, — сказала Кендра. — Но у него был голубой блейзер, который он иногда надевал. — Она повернулась к Люку. — Ведь он вообще не был человеком, который внимательно относился к тому, что надевал.

— Да, следов голубого блейзера тут точно нет, сэр, — признал Сэм.

Верхний ящик комода был закрыт как-то криво. Казалось, что кто-то в спешке слишком резко толкнул его и он сорвался с полозьев. Так оно и было, ящик тяжело скрипнул, когда Сэм выдвинул его.

— Кажется, он не захотел уезжать отсюда без своих носков и белья. Ведь человек действительно не может обходиться без всего этого, не правда ли? — С этими словами Сэм показал всем пару замызганных трусов и два разных носка. — Не удивляюсь тому обстоятельству, что эти вот вещи он оставил на месте.

— Сэм! Прекрати! — Кендра недовольно покачала головой.

— Да уж, вот перед нами вещи человека, который знает, что никогда не следует носить белье с дырками. Иначе что может подумать персонал «скорой помощи», если вдруг вы попадете под грузовик?

Риган же почему-то всегда казалось, что врачи и сестры из службы «скорой помощи» всегда находили другие заботы, кроме исследования состояния носков и нижнего белья поступающих к ним пациентов.

— Могу точно сказать, что ему-то было, собственно, все равно, что именно подумаем мы, когда найдем эти его вещи, — заметила Кендра.

— Это все пригодится уборщице под тряпки, — заключил Сэм, бросая найденные предметы обратно в ящик комода.

— У нас Ибен был и уборщицей тоже! — простонала в ответ Кендра. — Ты просто хочешь меня таким образом немного успокоить?

— А теперь проверим, что там у него в ванной комнате, — предложила Нора.

Они все проследовали по коридору. Ванная комната оказалась абсолютно безликой и ничем не примечательной. Белая плитка, белый туалет, маленькая раковина, белая ванна с зеленой шторой. Риган глубоко сомневалась, что держатели для полотенец подогревались. В каком-то смысле Риган не могла винить Ибена за то, что он соблазнился пожить в роскоши гостевых апартаментов, попользоваться джакузи размером с олимпийский стадион. Но все это вовсе не доказывало, что он являлся еще и вором, укравшим ценные произведения искусства.

Офицер полиции открыл дверцу аптечки. «Это тоже источник возможных неприятных сведений об обитателе квартиры», — подумала Риган. У нее был один знакомый, который на всяких вечеринках перед уходом обязательно заходил к хозяевам в ванные комнаты, чтобы проверить, что у них там стоит в туалетных аптечках, а также за занавесками под ванной.

Аптечка Ибена оказалась совершенно пустой, за исключением бутылочки таблеток от кашля на верхней полке. «Странно», — подумала Риган. Не было даже следов зубной щетки. Да и вообще не было ни одного предмета гигиены в этом бунгало. Это все можно было счесть еще одним свидетельством того, что исчезновение Ибена было им тщательно спланировано.

— Так вы говорите, что познакомились с Ибеном Бином через Элтайда? — спросил офицер Уэбб. — А какие-нибудь другие рекомендации у него еще были?

— Нет. Луис с таким восторгом отзывался о нем. Ибен работал на него, поэтому мы просто положились на его слово. — Суть предательства Луиса только-только стала доходить до расстроенной Кендры. Ее лицо приобрело пурпурный оттенок. — Не могу поверить, что Луис так нас подставил. Я просто задушу его за это.

В квартире управляющего стоял телефонный аппарат, Кендра подошла к нему, набрала телефон справочной и выяснила номер гостиницы «Сильвер майн». Когда ее соединили с Луисом, она не стала особенно подбирать слова:

— Я просто хотела сообщить вам, что управляющий, которого вы так нам рекомендовала подчистую обобрал нас. Вы должны также знать и о том, что еще он похитил очень ценную картину из особняка Грантов. Наши картины не были такими уж ценными, но тоже являлись произведениями весьма дорогостоящими, подбирались они по очень личным критериям в течение последних лет двадцати и поэтому представляют для нас некую особую ценность.

На другом конце провода послышались слова оправдания.

«Он будет, вероятно, совершенно уничтожен открывшимися обстоятельствами, когда я к нему приеду», — подумала Риган.

Кендра прервала поток горячих извинении Луиса.

— О, да заткнитесь вы! — прокричала она и грохнула трубку телефона на рычаг. После этого она быстрым шагом покинула комнату.

За обедом Сэм и Люк из кожи вон лезли, чтобы как-то подбодрить Кендру.

— У нас ведь еще есть наши дети. И мы с тобой вместе, — увещевал Сэм. — Даже если наши дети и предпочитают нам видеофильмы. Если хорошенько подумать об этом, то я действительно немного удивлен, почему Ибен не утащил у нас видеомагнитофон. Наконец, у нас остались наши добрые друзья.

— Не забывайте и о своем здоровье, — добавил Люк. — Это все-таки ваше самое ценное достояние. — Он немного помедлил. — Впрочем, если бы все действительно были здоровы, то, пожалуй, я просто оказался бы без работы и обанкротился.

— Однажды, несколько лет назад, к нам явилась полиция, когда нас не было дома. А все потому, что сработала сигнализация, — вступила в разговор Нора, посыпавшая перцем салат в своей тарелке. — Когда они увидели страшный беспорядок в комнате Риган, они сразу подумали, что кто-то ворвался в дом с целью ограбления.

— Мам! Перестань! — запротестовала Риган.

Нора пожала плечами.

— Брось, дорогая, я говорю чистую правду. Слава Богу, что мы еще вернулись домой, прежде чем они начали снимать отовсюду отпечатки пальцев. Пришлось объяснять полиции, что это все было весьма обычным состоянием дел в комнате Риган. Что же касается сигнализации, то она сработала просто от ветра, — закончила свой рассказ Нора.

— Спасибо, мама, за то, что ты поделилась со всеми нами столь ценной информацией, — сказала Риган, беря с подноса кусочек хлеба. Она пыталась придать своему голосу легкость, но в глубине души чувствовала себя весьма обеспокоенной. «Я ведь профессиональный детектив, — размышляла она, — и я знала, что Ибен — вор. Не такой вор, который просто имел какие-то мелкие неприятности с законом, а достигший вершин в этом преступном бизнесе к тому моменту, как нарвался по невезению на жену полицейского комиссара. Поэтому мне просто необходимо выяснить, что же случилось с Ибеном на самом деле».

Она положила хлеб обратно на тарелку. «Нет, не так. Я должна выяснить не то, что случилось с этими произведениями искусства, где их взял Ибен и почему, а то, что произошло с самим Ибеном». Что-то говорило Риган, что перед ней вовсе не очередное дело о том, как некий вор-рецидивист вновь взялся за старое.

— Риган, слава Богу, что ты сюда приехала! — воскликнул Луис, когда увидел, как она входит в холл его гостиницы, а таксист вносит следом ее вещи.

По выражению его лица Риган поняла, что ее знакомый находится в состоянии, близком к отчаянию.

— Не беспокойся, все образуется, — попыталась успокоить она его. — Смотри-ка, тут у тебя симпатичненькое местечко, классное.

На какое-то мгновение ужас слетел с лица Луиса.

— Это точно, — признал он.

В холле гостиницы царила клубная атмосфера благодаря восточным коврам на старом дубовом полу, стульям с высокими спинками, большому камину, достаточно большому, чтобы жарить там тушу барана на вертеле, столам со стеклянными поверхностями и на ножках из оленьих рогов. «Последние, — подумала Риган, — вообще стали лейтмотивом в декоре помещений гостиницы Луиса». Они выглядывали из-под абажуров ламп и смотрели с подсвечников. На стенах на фоне красных обоев было развешано множество картин и портретов. Большая широкая лестница вела на второй этаж.

— Ресторан там, в глубине помещения, — объяснил Луис, подхватывая чемоданы Риган и направляясь к лестнице. — Но давай сперва доставим вещи в твою комнату.

Риган проследовала за ним по холлу. Когда они проходили мимо стойки администратора, сидевший там клерк, имевший облик завзятого, закаленного на горном солнце лыжника, обратился к ним:

— Луис, может, мне позвать кого-нибудь, чтобы отнести вещи наверх?

— Поздно уже, поздно, Трипп, — бросил ему Луис, уже начавший взбираться по ступенькам вверх.

«Что-то он уж больно напряжен», — решила про себя Риган. Редеющие каштановые волосы Луиса были стянуты на затылке в маленький пучок. Серебристые пряди виднелись на голове и тут, и там. «Вероятно, седые волосы прибавляются у него сейчас буквально по минутам», — подумала Риган. Несмотря на то, что Луис явно страшно нервничал, в своем шикарном красном вечернем пиджаке и серых стильных брюках он выглядел очень впечатляюще, настоящим хозяином престижного заведения.

— Где ты раздобыл все эти замечательные портреты? — спросила Риган, чуть задержавшись на лестнице, чтобы получше рассмотреть висевшие на стенах гостиницы картины.

— Они просто выглядят богато, — как бы защищаясь, ответил Луис. — Я стал собирать их, когда только купил это заведение. Ты, вероятно, будешь просто потрясена, как много людей просто-напросто выбрасывают на свалку портреты своих предков или распродают их по дешевке у дверей своих гаражей. А мне они нужны, они придают моему заведению должную атмосферу.

— А насколько стар этот дом? — спросила Риган, когда они поднялись на второй этаж.

— Ему ровно сто лет. Именно поэтому я так дорого за него заплатил и много рассчитываю с этого получить. Это заведение сначала было таверной «Сильвер майн» — «Серебряный рудник», она была построена дедом Джеральдин Спунфеллоу. Она-то и является основной вдохновительницей деятельности известной тебе Ассоциации Спасения Прошлого Аспена. Она, кстати, собирается подарить Ассоциации какую-то картину, и мы будем демонстрировать ее здесь, на нашем празднике открытия… Если торжественное мероприятие вообще состоится.

Номер Риган оказался совсем рядом с лестницей. Луис открыл дверь и вошел внутрь.

— Это мой самый лучший номер, — сообщил он, обводя комнату рукой. — Надеюсь, он и тебе понравится.

— Мне он уже нравится, — сказала Риган, осматривая старомодные обои на стенах, пышную позолоту и раздвижную кровать. — Все это заставляет представлять себя какой-нибудь поэтессой, например Эмили Дикинсон. Что ж, может, все это меня вдохновит, и я даже напишу какую-нибудь поэму.

Уже произнося эту фразу, она поняла, что ее шутка не будет по достоинству оценена собеседником. Она помедлила.

Луис опустился в покрытое зеленым вельветом кресло-качалку, стоявшее у окна.

— Риган, — простонал он, — я столкнулся с большой неприятностью. — Он нервным жестом пригладил волосы на висках, потянул за завязанный на затылке хвостик. — В это место я уже вложил огромные деньги.

— Это-то как раз видно, — согласилась Риган, но тут же пожалела о своей опрометчивости.

— Я сюда вложил все свои деньги и кучу денег инвесторов. И для меня очень важно, чтобы эта гостиница начала делать деньги и я смог уже кое-что потихоньку возвращать спонсорам.

— Ресторанное дело — очень трудное, — согласилась Риган и опять поняла, что сказала что-то не то. Наверное, есть смысл записаться на курсы изучения правил общения с людьми по системе Дейла Карнеги. «Надо думать позитивно, вселять оптимизм в своего собеседника». Так, кажется. — Ничего, ты сумеешь оправдать расходы, — не совсем удачно добавила Риган, вспоминая, что в самолете говорил обо всем этом Сэм по пути в Аспен.

— Риган, ключ к успеху — в торжественном обеде, который я собираюсь организовать здесь, — сказал Луис, его голос при этом сломался от нервного напряжения.

— Я знаю, что весь успех зависит именно от этого.

— Дело даже в большем. Я тебе не рассказал по телефону. Дело в том, что Джеральдин Спунфеллоу нашла у себя картину своего Дедули.

— Своего кого? — переспросила Риган.

— Своего Дедули. Деда своего. Она так его называет — Дедуля. Речь идет о картине Бизли, и ее стоимость оценивается в три миллиона долларов. Именно эту картину она и собирается подарить нашей Ассоциации. В новом музее города для этой картины уже отводят специальную комнату. На картине изображен тот самый Дедуля и еще один шахтер. Причем именно на той горе, что принесла им огромный доход. В четверг собираются впервые представить эту картину публике и будут там продавать серебряные именные таблички, которыми потом украсят эту комнату в музее. Бизли сделал для Колорадо то же, что Ремингтон для Запада, а О’Киф — для пустынь, — немного нервничая, принялся объяснять Луис.

— То же, что Моне сделал для пропаганды загородных пикников, — завершила его мысль Риган.

— О, Риган! — рассмеялся Луис. — Как бы то ни было, именно поэтому мы будем принимать тут столько прессы и столько любопытных со всей округи Аспена. У нас уже не осталось ни одного свободного номера, все занято. Я даже пригласил за плату одного известного публициста. Приезжают даже из журнала «Пипл». Я, в общем, пустился во все тяжкие. — Луис остановился, чтобы перевести дыхание. — А вот теперь, из-за Ибена, все на меня страшно разозлились. Они поговаривают о том, что следует все это мероприятие провести в каком-то другом ресторане. Если они это сделают, то я опять вернусь в Нью-Йорк, чтобы занять свое заслуженное место в очереди на бирже безработных.

ТЕКСТ ОТСУТСТВУЕТ — ТИПОГРАФСКИЙ БРАК

стить мероприятие в другое место? — спросила Риган.

— Ну, а разве Кендра не разозлилась на меня?

— Да, это так.

— Я знаю, что на меня страшно злы и ее друзья — Гранты.

— Точно, — опять согласилась Риган.

— Ты очень меня успокаиваешь. А как ты считаешь, что по этому поводу, в таком случае, подумает Ассоциация Сохранения Прошлого Аспена? Какое все же идиотское название у этой Ассоциации! Я накрепко привязан к преступнику, который взял да и обокрал двух самых выдающихся граждан Аспена.

— Да, пожалуй, в Ассоциации этому обстоятельству точно никто не обрадуется, — согласилась Риган. — Однако, Луис, мы не можем быть так уж уверены в том, что именно Ибен во всем этом виноват.

Луис поднял на Риган изумленные глаза.

— Как это? Наша проблема в том, что мы оба — прекраснодушные, добросердечные оптимисты. А проще говоря, наивные дурачки. Я должен был с самого начала все выложить Кендре. Да и ты, когда я тебе проболтался про Ибена, тоже должна была сразу же ей рассказать, предупредить о том, что в его прошлом не все так уж чисто.

— Спасибо, что ты и про меня вспомнил, — сардонически улыбаясь, сказала Риган. — Давай действительно разделим нашу общую вину. А зачем, собственно, тебе надо было вообще тогда рассказывать мне про криминальное прошлое этого человека?

— Прости меня, — извинился Луис. — Риган, вот что. Ко мне сегодня придут полицейские, чтобы поговорить со мной про Ибена. Они придут после того, как соберут на него полные данные. Не могла бы ты побыть со мной во время этой беседы?

— Ни за что на свете не пропущу такой возможности.

* * *

Человек, известный миру искусства как Койот, провел просто замечательные рождественские праздники. Он тщательно установил подслушивающую аппаратуру в тот удаленный от дороги коттедж, где остановились Уиллин, Джадд и их гость поневоле Ибен. Он даже смог провести по телефонным линиям нужный кабель и в результате подсоединил свое оборудование к скрытым камерам в этом доме. Койот был своего рода электронным гением. Вот и теперь он мог не только подслушивать, но еще и видеть то, что происходило в интересующем его доме с помощью переносных телевизоров, которые были одними из главных инструментов его преступного труда.

Подслушав планы Уиллин и Джадда похитить Ибена, а затем обчистить дома Вудов и Грантов, Койот одно время подумывал над тем, чтобы вновь опередить своих вечных конкурентов в осуществлении их планов.

Потом, правда, он решил, что это было бы серьезной ошибкой. Потому что картины в особняке Вудов были сушей ерундой по сравнению с полотнами Бизли. Не стоило риска даже миллионнодолларовое полотно Гальоне из особняка Грантов.

В общем, Койот берег свои силы для вечера следующего четверга.

То, что весь город Аспен будет вне себя от возмущения по поводу преступлений, якобы совершенных этим несчастным Ибеном Бином, для Койота было сущим подарком. Никто даже и представить себе не сможет, что Ибен вдруг отважится вернуться в город и попытается умыкнуть еще одну картину, почти на глазах у шестисот досточтимых гостей.

Койот подался немного вперед. Теперь, собственно, смотреть особенно было не на что. Уиллин и Джадд собирались в город, чтобы приятно провести время в ресторанчике «Тимберлайн» с другими посетителями, которые твердо решили хорошенько повеселиться в рождественские ночи. Что касается Ибена Бина, то он просто смотрел в потолок. Его пальцы двигались, так что, скорее всего, он все еще пытался распутать узлы, которые стягивали его руки. Однако, видимо, Джадд тщательно связал его, и все потуги Ибена были напрасны.

— Давай, давай, старайся, — вслух сказал Койот, — я действительно хотел бы тебе помочь, друг мой. Ты ведь здорово мне удружил в свое время.

Выключив камеры, Койот почувствовал некоторое беспокойство. Может быть, ему сходить куда-нибудь и пропустить рюмочку чего-то горячительного? Он ведь заслужил такое вознаграждение. А утром, на свежую, так сказать, голову, он как следует подумает над планом, разработанным Джаддом и Уиллин, чтобы похитить полотно Бизли, которое должно быть подарено известной общественной Ассоциации вечером в четверг, двадцать девятого декабря.

Завтра утром: он тщательно отработает все необходимые детали плана, в результате которого к его коллекции должна будет добавиться еще одна картина Бизли.