Ибен спал неспокойно. То, что он был связан, совершенно не помогало нормальному сну. Ему снилось, что на него марширует целый отряд Санта Клаусов, которые звонят бесчисленными колокольчиками и орут: «Счастливого Рождества, наш дорогой Ибен!». «Как здорово было бы, если бы это был только сон», — подумал Ибен. Когда же наконец весь этот кошмар прекратился, он проснулся. Его охватило чувство облегчения. Но это продолжалось недолго, до того самого момента, когда он вспомнил, в каком положении находится. «В общем, попал из огня да в полымя», — констатировал Ибен.

Сквозь неплотные ставни начал просачиваться серый свет зимнего дня. «Я чувствую себя таким же голым и пустым, как вся эта комната, — думал он. — Обычно в это время я уже вставал и готовил себе чашечку вкусного кофе из запасов Кендры. Потом сидел за огромным массивным столом на кухне, попивал кофе, читал местные утренние газеты и готовился встретить очередной день. А этот вот восход, это утро кажутся мне страшно печальными. Такими всегда бывают утра, когда ты одинок и у тебя на день нет никаких планов, когда тебе ничего особенно не надо делать. Такими вот были утра и дни в тюрьме». Ибен двинул ногами, прикованными цепью к ножке кровати, на которой он лежал.

— Мне кажется, что отсюда я уже никогда и никуда не двинусь, — пробормотал себе под нос Ибен.

Все его тело болело. Мышцы ныли, но каких-то особенных проблем с ними Ибен не испытывал. Вообще-то, он любил тянуться во сне, разваливаться поперек огромной кровати в особняке Кендры, как бы выжимая всю уютность из каждого сантиметра удобнейшего матраса в гостевых апартаментах.

Со связанными за спиной руками он не мог найти ни одной удобной позы для сна. Когда он замирал на спине, казалось, что засыпали только его руки. После этого ему приходилось проводить несколько неприятных минут в попытках размять их, прогнать из них неприятные ощущения онемения и покалывания.

«Как бы мне пригодились сейчас услуги Дейзи, она бы живо помассировала мне все, что надо», — подумал Ибен. Он знал Дейзи и Бака с тех самых пор, как Бак выполнил некоторые ремонтные работы в доме Вудов. Пару раз после растяжений на лыжных прогулках Ибену приходилось прибегать к услугам Дейзи. Это всегда было замечательно. После сеанса массажа он каждый раз ощущал себя как бы заново родившимся. К тому же с Дейзи всегда было приятно поговорить. Она действовала успокаивающе, расслабляюще.

«Нечего переживать» — это было ее любимое выражение.

Ибену вообще хотелось бы познакомиться с ней поближе, но он все же предпочитал одиночество, замкнутость. Иногда Дейзи и Бак приглашали его к себе на обед, но он обычно отказывался от этих приглашений. Он не желал сходиться с ними поближе из боязни, что они могут проведать про его прошлое. Ибен вдруг страшно расстроился, глубокая печаль поразила его сердце. Теперь-то они точно всё уже знают.

В прошлом году в газетах появилась маленькая, но очень хорошая заметка по поводу рождественской вечеринки в особняке Грантов. Ибен был немного разочарован тем, что не опубликовали ни одной фотографии с ним в этой заметке, но был страшно рал тому обстоятельству, что репортер отметил «вдохновенного» Санта Клауса, который, как было написано, заставил смеяться детей «всех возрастов». «А что, интересно, они напишут про Санта Клауса в этом году? — подумал Ибен. — Наверное, сообщат, что Санта Клаус оказался обманщиком».

Только в восемь часов он услышал голоса в гостиной. Домик был маленьким, а стены в нем тонкие. К тому же Ибен всегда отличался завидным слухом. Вслушавшись, он вдруг с удивлением понял, что голоса вовсе не похожи на голоса Джадда и Уиллин.

— Как я была рада опять встретиться со Смитами из Аризоны. Они тоже впервые пришли в «Тимберлайн», — сказал голос некоей образованной благовоспитанной дамы.

— Он занимается страхованием, дорогая, — ответил прекрасно поставленный мужской голос.

«Кто эти люди? — поразился Ибен. — Может, мне попробовать привлечь их внимание? Кем же они могут быть?». Только чуть позже, при следующих произнесенных словах, он догадался, что же в действительности происходит.

— Черт, Ибен! Знаешь, как трудно говорить вот так вот красиво, — заорала ему в ухо Уиллин, распахнув дверь и быстро подойдя к его кровати. — Что? Здорово мы тебя обманули?

— Вы заслуживаете премии Академии киноартистов, — горько сказал Ибен. — Но на вашем месте я бы пока не менял своей основной специальности.

Рядом с Уиллин встал Джадд.

— Мы берем уроки правильной речи. Они, честно говоря, весьма дорого стоят.

— Попробуйте получить у кого-нибудь вознаграждение за свои усилия, — резковато посоветовал Ибен.

Уиллин с готовностью рассмеялась.

— А ты — штучка! Эй, Джадд, надо, наверное, дать Ибену возможность немного размяться и сходить по нужде. Ибен, ты, пожалуй, можешь посидеть в гостиной и позавтракать с нами. Но даже и не пытайся что-то неожиданно предпринять.

— Хорошо, не буду, — пообещал Ибен.

Джадд подошел к нему и отвязал от кровати.

Несколько минут спустя Джадд уже наливал кофе в чашку Ибена. Рядом с Уиллин на столе лежал пистолет.

Ибен отпил горький черный напиток и чуть не поперхнулся.

— А сахар у вас есть? — спросил он.

— О да, — ответила Уиллин. Она поднялась, чтобы достать сахар, и по пути включила радио.

«Ты выбрала подходящий момент, чтобы оставить меня, Люси», — грустно пропел из радиоприемника Кенни Роджерс.

Ибен машинально стал притоптывать в такт мелодии.

Когда песня закончилась, Марти, диск-жокей, сказал:

— Что ж, эту песню, видимо, впору спеть сегодня семье Вудов, имея в виду, конечно, бегство их управляющего Ибена Бина. Эй, Ибен, опомнись, как же ты мог это сделать? Мы, сотрудники нашей радиостанции, собираемся выдвинуть твою кандидатуру на премию «Самого неблагодарного преступника Америки».

Джадд громко рассмеялся. Он стал даже всхлипывать от смеха и прихлопывать себя ладонью по колену.

— Ну, а если серьезно, ребята, — продолжал тем временем Марти, — полиция распространила фотографии Ибена по всему городу и предлагает всем гражданам подключиться к его розыску. Хотя, конечно, скорее всего он уже где-то на Таити.

Уиллин широко раскрыла глаза и ткнула пальцем в сторону Ибена:

— Как же! Да вот же он! Прямо перед нами!

— Заткнись, Уиллин, — приказал Джадд и сделал звук радиоприемника погромче.

— …есть возможность связи Ибена Вина с ограблением Мейсов, когда три дня назад грабители напали на особняк одного старого джентльмена в Вейле и похитили весьма дорогостоящую картину, — завершил свой рассказ диск-жокей.

— О, Бог мой! — едва слышно произнес Ибен.

— Отлично, — заключила Уиллин, когда наконец Джадд выключил радио. — Все складывается просто-таки замечательно.

Часы на ночном столике, где у Ибена всегда лежала бутылочка сиропа «Викс» и его любимые платки, показывали пятнадцать минут девятого.

— Дорогой, я теперь вполне понимаю, почему этот парень — Ибен — предпочитал спать именно в этой кровати. Она действительно весьма комфортабельна, — пробормотала Нора, поворачиваясь на другой бок, лицом к Люку.

Люк привлек ее к себе.

— И все же нет ничего отвратительнее кражи. Помнишь того типа, который служил когда-то в нашей первой конторе? Он постоянно таскал у нас цветы.

— Да, но они ему были действительно необходимы. Ведь он, кажется, встречался тогда с несколькими девушками одновременно? — сонно переспросила Нора.

— Да уж! Я начал подозревать что-то, когда мы поехали на кладбище хоронить клиента, и там оказалось не так много цветов, как было, когда мы отъезжали от дома родственников. Усилило мои подозрения то, что как раз был День святого Валентина. Когда мы вернулись в контору, я соврал, что хочу купить такой же автомобиль, как у этого парня, и попросил его показать, какой у его автомобиля багажник. — Люк усмехнулся при воспоминании о последовавшей сцене. — Когда я открыл багажник, там на самом видном месте лежали два огромных букета цветов. Один букет был из цветочного магазина «Муз Лодж», второй — из магазина Шрайнеров.

— Как ужасно! — сказала Нора, потирая глаза. — Слава Богу, что багажник его машины не оказался более вместительным. Иначе вокруг могилы того клиента могли остаться лишь незабудки, которые этот тип мог сам и продать несчастным родственникам.

— У тебя болезненное воображение, — возмутился Люк.

— Не больше твоего. О-хо-хо. — Нора потянулась. — Кажется, пора вставать. Как здорово, что не надо никуда торопиться.

Люк поцеловал жену.

— Прежде всего я приму душ в душевой нашего дорогого Ибена. Сэм сказал, что нам нужен день, чтобы привыкнуть к высоте, а уже тогда становиться на лыжи, так почему бы нам не пригласить сегодня их с Кендрой на обед куда-нибудь? Это позволит им немного отвлечься от пустых пятен на стенах.

— Надеюсь, что на нашем пути не встретится сегодня слишком много картинных галерей, — сказала Нора, закутываясь плотнее в одеяло. — Ты иди, а я еще немного подремлю, полежу вот так с закрытыми глазами.

Через пятнадцать минут Люк открыл дверь ванной комнаты и вернулся в спальню, вытирая мокрые волосы темно-зеленым полотенцем.

Как он и ожидал, Нора опять крепко спала. Он подошел на цыпочках к кровати, наклонился, и вдруг из-под одеяла вынырнула рука, резко схватившая его за полотенце.

— Вот так же я тебя схвачу, когда буду лежать в одном из твоих гробов, — угрожающим тоном произнесла Нора. Потом с отвращением взглянула на полотенце в своих руках: — Где ты взял эту тряпку? Я убеждена, что декоратор, украшавший дом Кендры, не мог выбрать такой гадости для гостевой ванны.

— Какая разница! Полотенце — оно и есть полотенце, дорогая. Лежало в платяном шкафу в ванной. Насколько я могу судить, оно вполне подходило к выполнению своей цели, до тех пор, естественно, пока ты не схватила его.

Нора села на кровати и отбросила одеяло абрикосового цвета.

— Посмотри только на эту штуку. Она же совершенно расползается по швам.

Действительно, град зеленых катышков упал на кровать, еще столько же просыпалось на бежевый ковер на полу.

— Интересно, а ты была бы против всего этого, если бы по цвету все совпадало, подходило одно к другому? — спросил Люк.

— О, да помолчи ты! — Нора усмехнулась, спустила ноги на пол, прошла через комнату, вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Она включила душ и посмотрела на полотенца, висевшие на стене и все как одно имевшие на своей ткани жирные монограммы. Смутное подозрение закралось ей в душу. «Могу поспорить, что, когда Ибен поселялся здесь, он приносил с собой сюда и собственные полотенца», — решила Нора.

Двадцать минут спустя она уже совершенно не сомневалась, что ее умозаключение было справедливым. Когда Люк помогал заправлять их огромную кровать, она заметила клочок бумаги, зажатый между ночным столиком и плинтусом. Когда она подняла этот клочок и разглядела, это оказался чек из магазина «Мишмэш Барген Стор», находящегося в Вейле, Чек был на покупку дюжины банных полотенец по девяносто девять центов за штуку. Дата на чеке была 23 декабря.

— Люк, посмотри-ка, что я нашла, — сказала Нора, показывая чек мужу. — Так что вполне возможно, что это твое полотенце куплено совсем недавно.

Люк внимательно посмотрел на жену. Он понял по ее наморщенному лбу, что Нора сейчас находится в состоянии напряженного аналитического размышления. Люка всегда забавляло то обстоятельство, что когда Риган о чем-то размышляла, у нее на лице появлялось точно такое же выражение.

— Он купил их всего несколько дней назад, — сказала Нора. — Так почему же тогда он не взял их с собой?

— Ну, наверное, несколько полотенец он с собой взял, — предположил Люк. — В шкафу сейчас находится всего пять или шесть, не больше.

— Тогда, скорее всего, он их просто забыл, — размышляла Нора. — С другой стороны, тот факт, что он был в Вейле, может иметь серьезное значение. Может быть, у него там есть какой-то контакт. Надо позвонить Риган и обсудить это с ней.

В девять часов утра в понедельник Риган и Луис встретились с детективом Мэтом Сойером, которому поручили вести следствие по делу о кражах в домах в прошедший уик-энд.

Информация, которую сообщил им Сойер по поводу прошлого Ибена, не оказалась для них приятной. Риган прекрасно знала, что, когда Ибен попал в тюрьму, речь вовсе не шла о первом совершенном им преступлении, но она и предположить не могла, насколько обширным является список его прошлых противоправных деяний. Все с большим беспокойством слушала она, как детектив раскрывал новые и новые факты о похождениях Ибена — профессионального вора.

Когда же детектив Сойер сообщил, что на переговорах между защитой и обвинением о согласованной мере наказания Ибен признался, что воровал драгоценности вот уже в течение долгих тридцати лет и даже хвастал, что мог бы успешно стянуть корону с головы Елизаветы Второй на церемонии коронации, да только случай не представился, то Риган даже показалось, что Луис готов расплакаться.

Слабые протесты Луиса на тот счет, что он и представить не мог размаха преступных талантов Ибена, явно не впечатлили Сойера.

— Мистер Элтайд, вы тут человек новый, — резко сказал Сойер, уставившись прямо на Луиса. — Мы очень гордимся своим обществом. Аспен — это то место, куда приезжают многие известные люди, богатые люди, чтобы отдохнуть от больших городов, почувствовать себя свободно и в полной безопасности. Многие из местных обитателей желали бы, чтобы вся эта толпа так и оставалась у себя в больших городах, но так уж складываются обстоятельства. И в наши обязанности входит обеспечивать должную безопасность всем этим приезжающим. — Его голос зазвучал еще пронзительнее. — Мы с этой задачей никак не справимся, если люди, подобные вам, начнут рекомендовать преступников с таким вот «послужным списком» за плечами на должности, которые открывают этим преступникам доступ в богатые особняки. Благодаря вашим усилиям этот господин Вин получил возможность преспокойненько поселиться в особняке Вудов, а потом еще и попасть в дом к Грантам, чтобы вытащить оттуда в своем мешке шедевр изобразительного искусства.

Расстроенная Риган продолжала слушать, зная, что именно так и представляли происшедшее все остальные обитатели города. Следующие слова, произнесенные Сойером, однако, заставили ее буквально похолодеть.

— С другой стороны, можно сказать, что и Вуды, и Гранты еще легко отделались. Три дня назад, 23 декабря, пожилого человека в Вейле сильно ударили по голове дубинкой и оставили связанным в шкафу. Из его дома стащили картину кисти Бизли. Слава Богу, что у того мужчины был на руке браслет срочного вызова медицинской помощи и он сумел вызвать подмогу, когда пришел в себя.

В дверь кабинета постучали. Луис рявкнул:

— Я же просил меня не беспокоить! Черт подери! Неужели меня никогда никто не слушает, когда я что-то говорю?

— Почему же? Кендра Вуд как раз прислушалась к вашим словам, когда вы ей порекомендовали взять на работу Ибена Вина, — саркастически заметил Сойер.

Дверь тем временем приоткрылась, и в кабинет заглянул один из работавших в его ресторане клерков-официантов, обслуживавших еще и приезжающих.

«Работающие здесь ребята напоминают мне членов какого-нибудь общества заядлых оптимистов», — подумала Риган.

— Брендан, что там такого могло случиться сверхважного? — раздраженно спросил Луис.

— Извините, Луис, — ответил заглянувший молодой человек, — но там звонит мать Риган и говорит, что у нее что-то очень важное.

Луис схватил стоявший на столе телефонный аппарат и протянул трубку Риган.

— Ма, что там случилось? — быстро спросила Риган. Слушая ответ, она невольно нахмурилась. — О, Боже мой, это действительно важно. Спасибо. Я тебе потом все расскажу. — Она повесила трубку и взглянула прямо в глаза Сойеру. — Мои родители поселились именно в той комнате у Вудов, где жил Ибен. Сегодня утром мой отец нашел там на полу в спальне чек из магазина в Вейле. Дата на чеке — 23 декабря.

Этого Луис уже не выдержал, он расплакался, уронив голову на стол прямо в своем кабинете.

— Я разорен! — простонал он. — Я совершенно и окончательно разорен!

* * *

Поглощая завтрак, Койот наблюдал за тем, как Уиллин и Джадд тренировали свои королевские манеры перед Ибеном. Ему тоже понравилось, что именно Ибена вдруг привязали к преступлениям, которые он и они совершили совершенно независимо друг от друга.

— Вот ведь бедняга! — пробормотал себе под нос Койот, промокая последним кусочком жареного хлебца с маслом остаток яичницы в своей тарелке.

Потом Уиллин и Джадд вновь привязали Ибена к его кровати и вернулись на кухню. Тут Койоту пришлось опять напрячься, ибо он хотел досконально знать их дальнейшие планы. Знанием этих планов он как раз и собирался воспользоваться.

Итак, значит, когда придет время, Джадд и Уиллин собираются провести следующую операцию. Они, в общем, тоже намерены начать Новый год с неким ценным приобретением, которое можно будет с гордостью повесить у себя дома на стену или перепродать выгодному клиенту. Что ж, пусть так и будет, но произойдет это только в том случае, если до своей добычи они доберутся первыми. А это еще вопрос.

Риган держала Луиса за руку, пока детектив Сойер звонил своему коллеге в полицейском департаменте Вейла, чтобы деловито сообщить ему, что, возможно, они имеют основания подозревать кое-кого в совершении ограбления в Вейле.

Луис продолжал стонать и всхлипывать, так что Риган даже пришлось достать из кармана салфетки.

Детектив Сойер тем временем сердито смотрел на Луиса. Тот явно отвлекал его, а между тем ему требовалось сосредоточиться и впитать всю информацию, которую ему передавали коллеги из Вейла.

— Можешь оставить себе всю пачку, — сказала Риган, протягивая Луису бумажные салфетки. — Думаю, тебе они понадобятся, если дело и дальше так пойдет.

— Спасибо! Что бы я без тебя делал? — пробормотал Луис, продолжая беспрестанно промакивать влажные веки.

Риган тем временем следила за выражением лица Сойера. Круглое лицо детектива бороздило все большее число морщин. Весь лоб его теперь был буквально изъеден поперечными полосами. «Ему, вероятно, не больше пятидесяти, — размышляла Риган, — но выглядит он так, что, скорее всего, вряд ли много времени провел на лыжных склонах или даже на классической лыжне». Пиджак его топорщился на локтях, а лицо хранило некое неизменно недовольное выражение. Только глаза выдавали острый ум. Сейчас они, например, говорили о том, что детектив получал весьма важную информацию.

Чуть позже, когда детектив опустил трубку телефона на рычаг, стало очевидно, что догадки Риган были совершенно обоснованными.

— Если этот ваш дружок Ибен действительно провернул и ограбление в Вейле, то тогда у него должна быть сообщница, которая помогла ему там вынести с места преступления полотно Бизли. Не то чтобы надо было каждый день кашей питаться, чтобы поднять и унести картину, тем более что они вырезали ее из рамы, но просто…

— Так, значит, с ним там была еще и женщина? — спросила Риган.

— Точно. Старичок, которого они ограбили, был почти без чувств, плохо все помнит. Но говорит, что, когда пришел в себя, лежа в шкафу, куда его запихнули, услышал, как разговаривают мужчина и женщина.

Риган повернулась к Луису.

— А у Ибена когда-нибудь была подружка?

— Ну мне-то откуда это знать? — запротестовал Луис.

Риган была близка к отчаянию.

— Слушай, Луис, как часто вообще ты с ним встречался?.. Что это ты делаешь, Луис? В чем дело?

Луис отдернул руку от собственного запястья.

— Я считал свой пульс. Дело в том, что я, кажется, здорово перенервничал.

Риган не решилась после этих слов взглянуть на Сойера.

— Луис, прекрати! Что это за глупости? Скажи лучше, что именно ты знаешь о том, как здесь жил Ибен.

— Он всегда держался одиноко. Он не хотел, чтобы кто бы то ни было узнал про его прошлое. Смешно, правда? Когда я тут впервые появился, он проходил мимо, как раз когда мы кое-что переделывали. После того, как мы открылись в прошлом месяце, он иногда заходил к нам выпить пивка. Он это всегда делал по пути в город, в кинотеатр, что расположен вниз по улице. Он обожал кино!

— Что ж, в тюрьме у него была прекрасная возможность развить в себе эти пристрастия, — ухмыльнулся Сойер.

Риган проигнорировала это замечание.

— Так, значит, он любил ходить в кино. А что еще он любил?

Луис поднял глаза к потолку, как будто ответ на поставленный вопрос мог найти именно там.

— Ну, он говорил, что после кино всегда ходит в «Макдоналдс».

Лицо Сойера приобрело недоверчивое выражение.

— Если вы были такими хорошими друзьями, то почему он не ел здесь? — спросил он.

— Он просто-напросто любил «биг-маки», — как бы оправдываясь, сказал Луис.

Детектив Сойер поднялся со стула.

— Не думаю, что я тут еще что-то смогу выяснить, — сказал он. — Могу вас заверить, что это не последний наш разговор. Надеюсь, что вы никуда не собираетесь уезжать, мистер Элтайд?

— Нет, если только меня не изгонят из города, — вздохнул Луис.

Когда двери за спиной Сойера закрылись, Луис повернулся к Риган.

— Риган, все-таки у тебя каникулы, праздники! Ты приехала сюда, чтобы покататься на лыжах. Так что лучше брось заниматься мною.

Риган ответила столь же патетически:

— Друзья познаются в беде! — И попыталась успокоить его.

— Не смейся надо мной, Риган. Не могу поверить, что ты способна подшучивать надо мной в такой ситуации. — С этими словами он в последний раз громко высморкался в бумажный платок.

— Ты извини, но и я не в силах понять, как ты можешь предлагать мне вдруг взять и все бросить. Как это я могу все бросить, бросить тебя? К тому же благодаря тебе я теперь косвенный участник преступления, укрыватель. — Риган помолчала, потом добавила: — К тому же ты ведь меня знаешь. Я люблю кататься на лыжах, но это ничто в сравнении с удовлетворением, которое я могу получить от преследования, выслеживания великого и коварного Ибена-грабителя.

В Лос-Анджелесе Риган только-только завершила дело, где ей пришлось гоняться за типом, который пользовался украденными кредитными карточками. Он заказывал товары по чужим адресам. Риган повезло, и она в конце концов исхитрилась лично принести преступнику заказанные им товары. Так ей удалось навсегда покончить с его похождениями. Так вот, как и всегда после успешного завершения какого-нибудь деда, Риган горела желанием взяться поскорее за очередную сложную головоломку.

В этот раз она, правда, и предположить не могла, что новое дело свалится на нее так быстро и что случится это, так сказать, столь близко к собственному дому.

Поднимаясь, она произнесла:

— Я начну с того, что попрошу Кендру организовать мне встречу с этими Грантами. Я хочу из первых уст услышать всю историю об операции, которую Санта Клаус провернул накануне вечером.

Ида никак не могла отвлечься от волнующих событий, которые происходили в Аспене в последние дни. При этом она продолжала орудовать огромной ложкой, вращая ее кругами в большой кастрюле. Она не могла отделаться от радостного чувства, что ей посчастливилось оказаться рядом со знаменитостями именно в тот момент, когда их взяли да ограбили. И можно ли было предположить, что телезвезда Кендра Вуд и ее знаменитый муж — продюсер Сэм Вуд позвонят именно ее дочери — Дейзи — как только обнаружат, что их ограбили? Ида просто не могла дождаться момента, когда сможет рассказать обо всем этом членам своего клуба бриджа, когда вернется к себе домой в Огайо. Ну а сегодня вечером она не откажет себе в удовольствии обсудить столь интересную ситуацию с клиентами, которые будут приходить к ней в химчистку, принося испачканные за выходные вещи.

Ида наблюдала, как булькает кипящее масло, считала ягоды голубики на каждом пирожном. Надо быть честной, а то детишки могут заметить, что на каком-то пирожном окажется больше ягодок, чем на других, и обидятся.

— Зенит! Сиринити! — позвала она. — Бабушкины пирожные почти что готовы!

В кухню вошла Дейзи в своем фланелевом халате. Потягиваясь, она зевнула и сказала:

— Спасибо, ма! Но тебе вовсе не надо было делать этого!

— Мои внуки для меня значат больше, чем что-либо еще на свете. Когда я здесь, то просто обожаю баловать их. К тому же все эти хлопья через какое-то время начинают походить на опилки, не правда ли?

— Хлопья — здоровая пища. Они полезны для детей, — запротестовала Дейзи. Она достала несколько апельсинов из холодильника и стала их резать, для того чтобы отжать в соковыжималке.

— Ты пойдешь сегодня на работу, ма?

— Да, если Бог позволит. — Ида сконцентрировала все свое внимание на пирожных. Речь шла о достаточно сложной операции, потому что именно сейчас ей предстояло определить момент, когда следовало снимать пирожные с огня.

— А ты не опаздываешь?

— Нет, дорогая.

— А мы с детьми сегодня отправимся на познавательно-экологическую прогулку.

Стоя спиной к Дейзи, Ида закатила глаза к потолку.

— …А после обеда они пойдут играть с детьми Грантов. Я же пойду к Кендре Вуд, чтобы там провести несколько сеансов массажа.

— Все это — жертвы преступлений, — заметила Ида. — Да, действительно, им пригодятся твои массажи, чтобы хоть немного сбросить нервное напряжение.

— Надо надеяться, что больше ничего подобного в нашем городе не случится. Хорошо еще, что никто не пострадал физически. Мне казалось, что я знаю Ибена достаточно хорошо. Он совсем не выглядел человеком, способным на такое.

— Идите за своими пирожными! — громко закричала Ида. — Кто бы ни сделал это, надеюсь, что они поймают его и посадят, — добавила она, аккуратно выкладывая горячие пирожные на тарелки своим внукам. — А пока всем надо внимательнее оглядываться по сторонам, чтобы не пропустить необычных вещей, которые еще могут случиться. Я знаю точно, что сама буду очень внимательной. — Тут она повернулась к Дейзи. — Может быть, мне подвезти тебя до дома Кендры после обеда и подождать, пока ты там будешь работать? Потому что тебе небезопасно потом возвращаться в темноте.

— Ма, ничего со мной не случится.

«Очень жаль, что ты не согласилась с моим предложением, — подумала Ида. — Я бы так хотела познакомиться с Кендрой Вуд».

— Я думала, вы сегодня пораньше отправитесь покататься на лыжах, — ворчливо сказала своим хозяевам, Ивонн и Лестеру Грантам, их горничная — Бесси Армбакл. — Значит, вы тут проторчите аж до самого обеда, что ли?

«Бесси не в себе после ограбления», — подумала Ивонн Грант. Она бросила предупредительный взгляд в сторону своего мужа, который был известен тем, что не сносил ни малейшей дерзости от прислуги. «Будь снисходителен», — сказал взгляд Ивонн.

— Мы пообедаем где-нибудь «на холмах», Бесси, — терпеливым тоном произнесла она. — А сейчас мы просто ждем Риган Рейли, частного детектива, которая является к тому же еще и приятельницей Вудов. Она хочет поговорить с нами о ночи ограбления.

— Частный детектив? — выпалила Бесси. — Неужели тут и так уже не побывала целая толпа людей, которые только и делали, что задавали всякие вопросы?

Вчера, во второй половине дня, после того как обнаружилась пропажа картин, их дом буквально затопил поток полицейских и журналистов. Дело в том, что в Аспене всегда было полно фотографов и корреспондентов, которые освещали на страницах своих газет жизнедеятельность знаменитостей в прошедшие выходные. Журналисты пронюхали про ограбление почти сразу же, как об этом узнала сама Бесси. После этого дверной и телефонный звонки практически не умолкали в течение всего воскресного вечера. В отчаянии, Гранты решили скрыться от прессы в доме друзей. Они провели там рождественский обед, оставив Бесси в доме одну держать круговую оборону. И вот результат — к утру понедельника нервы Бесси были уже давно на пределе.

— Она только хочет нам чем-то помочь, — тем же терпеливым тоном продолжила Ивонн. — А когда отправляется твой автобус на Вейл?

— Не так скоро, как я бы того хотела, — ответила Бесси.

После завтрака Лестер заявил Ивонн, что ей все же придется либо уволить Бесси, либо дать ей пару дней отдыха, либо наконец провести остаток праздничных дней без него, Лестера. Бесси с радостью ухватилась за возможность получить несколько свободных дней и съездить погостить к своей родственнице в Вейл.

— Да, действительно, пришло время попросить у вас несколько дней отпуска, — добавила она. — Вы совсем меня замучили всякими праздниками да вечеринками и в Нью-Йорке, и здесь. Наняли людей, которые так неловко пытались мне помогать, что после них потом приходилось все убирать. Так что, действительно, таких нагрузок я могу и не выдержать.

Губы Ивонн вытянулись в тугую полоску. Она чуть было не сказала: «Может, и впрямь все это становится выше твоих сил».

Потом она, правда, посмотрела на усталое, нервное лицо пятидесятишестилетней женщины и подумала, что, собственно, Бесси никогда особой сварливостью не отличалась. Служанка работала у них вот уже скоро семь лет, путешествуя вместе с ними из одного дома в другой. Ее сноровка и лояльность позволяли хозяевам смириться с ее ворчливостью. Убиралась Бесси великолепно. Так что любой подлокотник и уголок шкафа в каждом из трех особняков Грантов просто сверкали в любое время дня и ночи. Ивонн знала, что все происходящее в доме Грантов Бесси принимала на свой личный счет, очень близко к сердцу. Кража картины была, естественно, самой большой неприятностью, которая постигла Грантов с начала работы у них Бесси. «Так что, вероятно, ей просто надо уехать на несколько дней и отдохнуть», — думала Ивонн.

В дверь позвонили. «Только бы это оказалась Риган Рейли, — взмолилась про себя Ивонн. — Тогда мы сможем быстро с ней поговорить и потом поскорее убраться отсюда. С ума сойти, — подумала Ивонн, — я планирую, как бы побыстрее сбежать из собственного дома от собственной служанки. До чего только в жизни странно иногда получается!».

За дверью действительно стояла Риган, оглядывая уходящую вниз по склону улицу, на которой рядами расположились домики. Дом Грантов стоял, словно прислонившись к горе, что позволяло при желании подойти к входным дверям, не снимая лыж. Гранты жили в самом городе, поэтому площадь их особняка не была такой большой, как у Кендры с мужем, но Риган показалось, что это полностью компенсировалось тем отрадным фактом, что практически на заднем дворе дома проходила трасса лыжного подъемника.

Самое большое впечатление производил каменный фасад особняка Грантов. Массивную дубовую входную дверь обрамляла железная рама старой работы. Косяк был выполнен так здорово, что могло показаться, будто он некогда был какой-то частью церкви святого Патрика. Дверь распахнул, однако, совсем не смиренный монах в сутане с вопросом: «Что я могу сделать для тебя, дитя мое?».

Вместо монаха в дверях выросла крепкого сложения хмурая женщина с весьма несимпатичными очками в железной оправе на носу, в отвратительном, серого цвета костюме. От одного взгляда на ее прическу Риган чуть не стало плохо. Волосы женщины были крепко связаны, стянуты к затылку и прикреплены там к черепу жесткими заколками. Причем казалось, что некоторые из заколок буквально ее скальпируют.

— Вы кто? — жестко спросила женщина.

— Риган Рейли, — столь же резко ответила Риган. С годами она поняла, что только так можно общаться с грубыми людьми, которых предостаточно в нашем мире.

— А, понятно. — Ведьма-домоправительница жестом пригласила Риган войти.

Риган ступила в огромных размеров прихожую. Она заметила нависавший с трех сторон балкон второго этажа. Там же виднелись бесчисленные двери, ведущие в столь же бесчисленные комнаты. И Риган поразилась, как же велик этот дом. Справа располагался лифт. Вещь действительно необходимая, особенно после целого дня, проведенного на лыжне.

— Миссис Грант, — проорала женщина, проводя Риган через мраморный холл в глубь дома. Они миновали гостиную с огромным телевизором в центре и вошли в великолепно оформленную библиотеку с креслами и диваном, обитым китайской красной кожей. — Она уже пришла.

Столь жесткое представление не оставило у Риган сомнений, что ее здесь уже обсудили и, возможно, весьма подробно. Ивонн и Лестер сидели вместе и пили кофе. Они оба встали, чтобы пожать руку Ригам. На Ивонн был элегантный черный лыжный костюм и выглядела она так, будто приготовилась для серии снимков в журнале «Вог». Лестер тоже был облачен в лучший лыжный костюм, который только можно было приобрести за деньги. Ивонн на вид было лет сорок. Ее муж выглядел лет на десять постарше.

— Кендра сказала мне, что вы уже собрались было идти кататься на лыжах. Я очень признательна вам за то, что вы согласились подождать и поговорить со мной. Я знаю также, что вы уже обсуждали эту тему с огромным количеством людей.

— Это уж точно! — пробормотала служанка, выходя из комнаты.

— Подожди-ка, Бесси, — сказала Ивонн. — Риган, не хотите ли чашечку кофе?

Заметив выражение лица Бесси, Риган решила, что лучше притвориться, что ее организм и так переполнен кофеином, и отвергнуть предложение хозяйки.

— Так во сколько, ты сказала, отходит ее автобус? — спросил жену Лестер, когда Бесси исчезла за дверью.

Ивонн рассмеялась и, повернувшись к Риган, сказала:

— Такая уж Бесси — наша служанка. На несколько дней она уходит в отпуск.

— Хороший выход из положения, — суховато произнесла Риган, присаживаясь на диван. Она объяснила супругам Грантам, что знакома с Луисом и кое-что знает о прошлом Ибена. — То есть теперь вы можете себе представить, почему именно я хочу выяснить, что же произошло на самом деле.

— Этого же хотим и мы с Ивонн, — сказал Лестер.

— Скорее, нас уже не трое, а пятеро, — поправила мужа Ивонн. — Кендра и Сэм наверняка мечтают вернуть себе свое имущество. Я-то горько сожалею, что обратила так мало внимания на вора, который был здесь вчера вечером. Но дело в том, что я должна была выступать в роли радушной хозяйки по отношению ко всем нашим друзьям, собравшимся в гостиной, и не забывать о детях, которые веселились в детской. А заводилой у них, как оказалось, и был этот большой красный… вор.

— Я тебе тоже немного помогал, — шутливо запротестовал Лестер.

Ивонн сжала его руку.

— Ну, конечно, и ты тоже мне помогал. Ты вообще замечательный хозяин.

Она подалась вперед и легонько поцеловала мужа.

«Тут меня могло бы стошнить», — подумала Риган. Вместо этого она смиренно дождалась, пока они разомкнули губы, и ловко вернула разговор к совершенному преступлению.

— Так, значит, вы оба были в гостиной, — констатировала Риган.

— Да, вечеринка нам действительно удалась, — улыбнулась Ивонн. — Мне так хотелось, чтобы и Кендра с Сэмом, и ваши родители, и вы тоже смогли бы вчера побывать у нас.

«И я тоже?» — удивилась Риган.

— О, спасибо, конечно, — только и смогла сказать она вслух. — Уверена, что я бы получила огромное удовольствие.

— Точно, — согласился Лестер. — Не сомневайтесь, на нашей вечеринке все действительно здорово повеселились.

— Особенно Санта Клаус, — сказала Ивонн и разразилась громким хохотом. К ней тут же присоединился и муж.

— Куки, ты такая юморная! — едва переводя дыхание, восхитился Лестер.

«Чего-то я тут явно не понимаю, — подумала Риган. — Вроде бы я должна была разговаривать с двумя страшно расстроенными по поводу пропажи ценной вещи людьми».

— Мы должны перед вами извиниться за свое поведение, Миган, — выдавил из себя Лестер, стараясь не рассмеяться вновь.

— Ее зовут Риган, дорогой, — уточнила Ивонн, и они с мужем вновь залились смехом. Когда приступ немного отпустил их, Ивонн продолжила: — Риган, мы сейчас читаем книгу о том, как справляться со стрессом. Там сказано, что если вы смеетесь над своими неприятностями, то тем самым вы не позволяете им взять над собой верх.

— И когда же вы начали читать эту свою книгу? — спросила Риган.

— Этим утром, — фыркнул Лестер.

«Я выбрала самое удачное время для посещения, — подумала Риган. — Как замечательно быть таким богатым, что даже потеря картины стоимостью в миллион долларов никак не задевает тебя. Может, надо достать такую книжку для Луиса? Она окажет ему гораздо больше помощи, чем бумажные салфетки…».

— А картина была застрахована? — спросила Риган.

Смех Лестера мгновенно прекратился.

— Естественно!

«Тогда все понятно, — отметила про себя Риган. — Легко смеяться над своими бедами, когда, например, вместо пропавшей вещи вы все равно получите деньги по страховке».

— Все наши друзья обожают рождественские праздники в нашем доме, — сообщила Ивонн. — Многие уже перезванивали нам, чтобы узнать, попадут ли они на те фотографии с нашей вечеринки, которые мы передали в газеты. Думаю, многие газеты эти наши фотографии напечатают. — Ивонн широко открыла глаза. — Просто потрясающую популярность мы заработали на этом деле.

— А у вас есть фотографии с Санта Клаусом? — спросила Риган.

— Ни единой! Он так быстро появился и исчез… — ответила Ивонн.

— Ну и слава Богу! — вступил в разговор Лестер. — В прошлом году он слишком уж был активен, фотографировался почти со всеми гостями. Тогда мы просто вынуждены были прибегнуть чуть ли не к физической силе, чтобы избавиться от него. И в этом году мы дали указание Бесси, чтобы он занимался только с детьми, после чего сразу же отправился домой, ко всем чертям.

— Дорогой! — Ивонн критически взглянула на мужа.

— Прости, больше не буду.

— Значит, за все отвечала Бесси?

— Как обычно, да, — добавил Лестер.

Ивонн не отреагировала на его реплики.

— Ей, конечно, надоело уже рассказывать всем одно и то же. Но это ничего. Давайте я лучше ее сюда позову. Бесси! — Она помедлила. — Бесси!

— Чего? — проорала в ответ Бесси откуда-то с другого конца коридора.

«Видимо, она очень хорошо убирается, — предположила Риган. — Иначе ведь не для того же она здесь, чтобы давать детям уроки французского языка или правил поведения в высшем обществе».

— Прошу тебя прийти сюда, — крикнула Ивонн.

Бесси пришла. На лице ее застыло раздражение.

— Я только начала доставать пылесос. Если мне придется уехать на несколько дней, то…

— Будь добра, сходи за детьми и приведи их сюда. Думаю, что нам всем вместе следует рассказать Риган о том, что помним про вчерашний вечер.

— Ну ладно-ладно, — на грани нервного срыва выпалила Бесси и двинулась к выходу из комнаты. — Джош! Джули! Вас зовет ваша мать!

— Риган, — предупредила Ивонн. — Дети все еще верят в Санта Клауса. Прошу вас быть осторожной в своих вопросах.

— Мы пытаемся поддерживать в их сознании миф о том, что Санта Клаус живой и добрый, а вовсе не грязный тип…

— Дорогой, как ты можешь так говорить!

Лестер замолчал и повернулся к Риган с широкой улыбкой на губах:

— А вы знаете, как на самом деле пишется фамилия нашего дорогого Санта Клауса?

— По-моему, знаю, — ответила Риган.

— «Клоз», то есть «лапы загребущие», — сказал Лестер и хмыкнул. — Я это только что сам придумал: Санта Клоз!

Риган тоже засмеялась:

— Неплохо придумано!

— Неплохо, говорите? Я-то как раз считал, что это у меня просто здорово получилось.

«Нет, надо точно раздобыть экземплярчик этой их книжки о преодолении стрессовых ситуаций», — твердо решила Риган.

Одна из многочисленных дверей в огромном доме громко хлопнула, и вскоре два симпатичных ребенка с каштановыми волосами и карими глазами вбежали в комнату. Их лыжные костюмы тоже, скорее всего, не были приобретены на местной толкучке. Они впрыгнули на диван, на котором уже сидели их родители, и тут же приникли к ним, получив порцию ласки, а также щекотки от Лестера. Прошло несколько мгновений, прежде чем все на диване угомонились. «Вот это, действительно, счастливейшая богатющая семейка», — подумала Риган.

Бесси втиснула свои объемные телеса в кресло рядом с Риган. Она вздохнула, сложила на груди руки и стала вертеть большими пальцами. У Риган сложилось впечатление, что она вовсе не принадлежала к тому типу людей, которые могут достаточно долгое время обходиться без того, чтобы не злиться на кого бы то ни было. К тому же Бесси явно нервничала.

Ивонн погладила свою дочь по волосам.

— Дети, эта милая леди хотела бы поговорить с вами о Санта Клаусе.

— Но Рождество-то уже прошло? — прагматично отметила Джули.

— Знаем, — сказала Ивонн, — но она просто хочет, чтобы вы рассказали ей о том Санта Клаусе, что приходил к нам в дом накануне вечером.

— О том, что украл у нас картину? — вопросил Джош.

Ивонн быстро взглянула на Лестера.

— Мы этого не говорили, милый.

— Но вчера в ресторане вы так ругались, и ты сказала, что…

— Мамочка просто все тогда приняла близко к сердцу и погорячилась. Это была поспешная реакция с ее стороны. Мы не знаем, кто в действительности взял картину.

Джули задумалась.

— Значит, вы предполагаете, что картину мог взять кто-то из ваших друзей?

Риган попыталась сдержать улыбку.

— Нет, милая, — терпеливо ответила Ивонн. Но было ясно, что этот тон ей дался непросто. — А теперь давайте постараемся ответить на некоторые очень важные вопросы.

Оба ребенка повернули головы к Риган. Их глаза светились ожиданием, что сейчас их увлекут чем-то интересным, развеселят или уж, во всяком случае, не заставят страшно скучать.

Пожалуй, лучше действовать быстро, решила Риган. Она понимала, что полное внимание детей — это роскошь, которая могла и исчезнуть, причем столь же стремительно, как исчезла злополучная картина. Однако задать свой первый вопрос Риган все же не успела, потому что едва она начала открывать рот, как Джули опередила ее.

— В прошлом году Санта Клаус был лучше, — выпалила она.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Риган мягким тоном, которым, как она предполагала, следует разговаривать с совсем маленькими детьми.

— Ну, — сказала девочка и склонила голову на бок, он тогда был забавным и больше занимался, играл с нами. А в этом году он просто рассовал нам подарки, и все.

Джош вытащил палец изо рта и вставил свое слово:

— Да и подарки в этом году были хуже. В этом году Санта оказался просто дешевкой.

Джули захихикала.

— Санта оказался дешевкой, — подтвердила она, а потом нараспев стала повторять: — Дешевка, дешевка, дешевка.

Мгновение спустя Джош и Джули стали похожи на миниатюрные изображения своих родителей, заливаясь хохотом по поводу очевидной дешевизны Санта Клауса. «Неужели и они тоже проштудировали этот учебник по преодолению стресса?» — удивилась Риган.

— Да кому только нужен был этот дурацкий самосвал? — возмущенно спросил Джош.

— И кому только нужна была эта тупая кукла, которая только и делает, что икает? — добавила Джули.

Эти слова папочка Лестер воспринял как личную обиду. Он начал было возражать, но его перебила Ивонн:

— Может быть, в следующем году Санта принесет вам в подарок нечто иное, что вам понравится больше.

— Надеюсь на это, — сказал Джош и опять принялся сосать большой палец. Он откинулся спиной на грудь папы Лестера и закинул ногу на ногу.

— Сейчас-то он, наверное, уже вернулся к себе на Северный полюс, — сообщила Джули Риган.

— Да, я знаю, — ответила Риган. Она понимала, что не может сказать детям про Ибена, который изображал перед ними Санта Клауса. В конце концов, действительно необходимо, чтобы они продолжали верить в эту сказку, продолжали сохранять невинность, так сказать. Пусть думают, что Санта Клаус просто скупая дешевка, а вовсе не вор.

— Так, значит, он просто роздал вам всем подарки и потом ушел?

— Ага, — подтвердила Джули. — Правда, у нас тут была куча ребят и нас не особо тронул его уход.

— А в прошлом году, значит, Санта Клаус провел с вами гораздо больше времени? — спросила Риган. — И тогда с ним было весело?

— Да, он с нами спел несколько песен тогда. И было ничего, — ответила Джули.

Джош поднял взгляд на своего отца:

— А можно мы в следующем году позовем на праздник Барни-крольчонка?

«Бедняга Санта Клаус, если так дальше дело пойдет, его совсем вытеснит из этой жизни какой-нибудь розовый динозавр», — подумала Риган.

— Посмотрим, — ответил Лестер.

Ивонн взглянула на Риган и пожала плечами. Было ясно, что больше ничего особенного, кроме уже услышанного, Риган от детей не получит.

— Нам нужно ехать, Риган. А вы пока можете немного поговорить с Бесси. Ведь именно она договаривалась об участии этого Санта Клауса в нашем празднике.

«Лучше уж бросить меня львам», — подумала Риган.

— Это было бы здорово, если, конечно, сама Бесси не возражает…

Не было необходимости смотреть на Бесси, чтобы понять, какова будет ее реакция на предложение Ивонн.

— Да мне надо кучу дел переделать перед тем, как ехать в Вейл!

Ивонн строго посмотрела на служанку, и та поняла, что начинает переходить грань дозволенного в отношениях с хозяевами.

— Что ж, я думаю, что смогу поговорить с вами несколько минут.

Семья Грантов отправилась кататься на лыжах со склонов, а Риган и Бесси поудобнее устроились для разговора. Комната теперь стала тихой и пустой. Такой же покинутой почувствовала себя наедине с Бесси и Риган. Она откашлялась и решила, что в сложившейся ситуации наилучший выход — смело двинуться вперед. Ведь у нее было конкретное дело, и его надлежало исполнить.

— Вы знали Ибена Бина? — спросила Риган.

— Совсем немного, — быстро ответила Бесси. — В прошлом году, когда он тут у нас изображал Санта Клауса, он устроил настоящий кавардак в нашем доме.

— Что вы имеете в виду? — спросила Риган.

— У него были страшно грязные сапоги, когда он у нас тут появился. Тогда выдалось несколько часов хорошей погоды, потеплело, а он почему-то решил позабавиться, пройти по двору, постучать в окна и покричать «Веселого Рождества!» — Бесси подалась вперед в кресле. — Так он ходил там и орал: «Веселого Рождества! Веселого Рождества!». Я ему тогда сказала, что, мол, хватит орать, достаточно, достаточно. И он принес всю грязь, что собрал на заднем дворе, в дом, и я ходила за ним по пятам и пыталась убрать все, что он оставлял за собой. При этом, естественно, я выглядела какой-то ведьмой, которая только и делает, что мешает празднику, но как бы то ни было, прежде чем он ушел, этот наш Санта Клаус, я твердо сказала ему, что в следующем году ему лучше прийти в чистых и красивых сапогах, иначе он не войдет ни в нашу дверь, ни даже в каминную трубу или в другие места, куда там Санта Клаусу приходится проникать.

Сердце Риган стало биться куда быстрее.

— А каковы были его сапоги в этот раз, накануне ночью? — спросила она.

— Я проверила их, когда он вошел в двери, и мне показалось, что на один сапог приклеилась жвачка. Я его за это чуть не убила! Но оказалось, что он просто наступил на какую-то оранжевую клейкую бумажку. Поэтому я позволила ему войти. А вообще-то вокруг творилось сплошное сумасшествие. Не до него было!

— А еще раз вы его видели?

— Нет. Он все время был с детьми, а потом ушел через библиотеку.

— А когда вы видели Ибена Бина в последний раз до этого вашего праздника?

— Он зашел забрать игрушки, которые должен был положить в свой мешок. В прошлый четверг. — Бесси чуть улыбнулась. — Когда вы нанимаете Санта Клауса, его, оказывается, еще надо снабжать полным набором подарков.

Глубоко задумавшись, Риган нахмурилась при этих словах:

— Меня беспокоят как раз сапоги Санта Клауса. В доме Кендры Вуд мои родители живут сейчас как раз в комнатах, где до них жил Ибен. И там они нашли пару сапог в ванной комнате, очень похожих на те, что надлежало бы, по идее, использовать в наряде Санта Клауса. На них даже были прикреплены колокольчики.

— Это очень похоже на Ибена, — согласилась Бесси.

— Но ведь те сапоги, которые были на Санта Клаусе вчера вечером, как вы говорите, были без колокольчиков?

Бесси посмотрела на Риган как на сумасшедшую.

— Конечно. На Санта Клаусе, который приходил к нам, были черные ковбойские сапоги. Такие, как тут все мужчины носят. Иногда вам даже начинает казаться, что вы находитесь где-нибудь на Диком Западе или в Техасе.

— Я просто представить себе не могу, почему Ибен не надел свои костюмные сапоги, — удивилась Риган. — Насколько я могу предположить, у вас нет никаких оснований сомневаться, что в костюме Санта Клауса вчера вечером был не Ибен?

Бесси покачала головой.

— Да я едва взглянула ему в лицо. Я была больше озабочена его сапогами и, кроме того, мне уже надо было бежать на кухню, чтобы посмотреть, как там у меня работают нанятые помощники.

Риган поднялась.

— Спасибо, Бесси. Как я понимаю, вы сегодня уезжаете. Но если вы вспомните что-то, что сможет помочь нам в проведении расследования, то, независимо от того, насколько тривиальным вам это что-то может показаться, я вас очень прошу не стесняться и позвонить мне.

Риган передала Бесси свою карточку с телефонным номером. Руки Бесси дрожали, когда она принимала эту карточку.

«Что же это она так нервничает?» — подумала Риган.

Джеральдин Спунфеллоу сидела в старом скрипучем кресле-качалке, зашнуровывая свои поношенные высокие сапоги. Она вообще любила вставать пораньше и дышать свежим горным воздухом. Она всю свою жизнь прожила в долине Роаринг-Форк-Велли и чувствовала себя частью местного пейзажа, частью Аспена, всего того, что происходило в городе. Она персонифицировала аспенский идеал самовыражения, что обычно означало, что человек доводил свою позицию до сведения других вне зависимости от того, хотели они эту позицию знать или же нет.

Дед Джеральдин, Бертон Спунфеллоу-второй, был одним из открывателей здешних мест, который перебрался через горный хребет Контитентл Дивайд в начале 1880-х годов и обосновался в Аспене, известном тогда под названием Ют-Сити. Он застолбил свои права на участок земли и сделал себе состояние на серебре, залежи которого оказались в его недрах. Все развивалось восхитительно вплоть до 1893 года, когда американское правительство сменило валютный стандарт с серебряного на золотой.

— Это просто свело меня с ума, Джеральдин, — говорил про сие событие дед.

Она сидела на его коленях и с удовольствием внимала всем этим историям про прошлые времена, про первооткрывателей, пионеров этих мест.

— Я хотел тогда отправиться в Вашингтон и врезать там кому следует, но все же остался здесь и выдержал этот удар судьбы. Именно это и надо делать, когда в жизни настают тяжелые времена. А таких времен бывает обычно очень даже много. Так вот, тогда надо держать нос морковкой, надо держаться.

В ответ Джеральдин доставала изо рта большой палец ровно настолько, чтобы ответить своему деду:

— Да, Дедуля.

После этого она находила новый кусочек одеяла, которым укрывалась и который любила перебирать пальцами, и опять прикладывалась щекой к колючей, но очень уютной щеке Дедули.

Для Дедули держаться означало жить доходами от той собственности, которую он получил в первые годы своего хозяйствования. На часть этих средств он открыл в городе салун, который тоже приносил кое-какие деньги. Он женился, и в его семье родился сын, отец Джеральдин. Когда его жена, благословенная и святая по своему характеру Уинифрид, умерла от водянки, Дедуля и его сын, Феликс, жили вдвоем до тех самых пор, пока сын сам не женился на некоей Имоджин. Она переехала к ним, принеся с собой в их жилище некий женский дух, который тут так долго отсутствовал.

В этом старом викторианского стиля доме, построенном в тени Аспенских гор, Джеральдин и ее брат Чарлз росли под внимательным присмотром любящих родителей и своего любимого Дедули. Дикая природа была буквально в двух шагах от них, и их учили наслаждаться красотой и дарами озер, гор, рек задолго до того, как каждый из них прочитал первую статью в журнале о природе «Поля и реки». Они собирали ягоды, кормили свиней, кур, кроликов, доили коров, ездили по округе на ослах и в собачьих упряжках. Джеральдин стала настоящей дикаркой, она умела держать темп даже тогда, когда брат Чарлз убегал от нее по горной тропе. Впрочем, отставала она только потому, что замечала какой-нибудь симпатичный камешек, который просто обязана была подобрать и запустить в вечнозеленую листву.

Аспен был достаточно тесным сообществом людей, когда Джеральдин была ребенком. Население здесь резко уменьшилось после падения цен на серебро в 1893 году, и те люди, которые, несмотря ни на что, остались здесь, предпочитали держаться друг друга, жили в мире и спокойствии вплоть до 1940-х годов.

Завтраки с вафлями собственного изготовления, поездки на шашлыки, социальные мероприятия в церкви, игры в «канасту» вокруг радиоприемника, в то время как детвора играла в салочки или в футбол консервной банкой, — вот такими были основные элементы жизни Аспена в те времена. Добровольческий Пожарный Департамент выступал спонсором коллективных пикников. Наконец, иногда в город приезжала какая-нибудь театральная труппа, что тоже добавляло развлечений в жизнь местного населения.

И сегодня Джеральдин жила в том же самом доме. Теперь она была единственным живым представителем рода Спунфеллоу. Замуж она так и не вышла, поэтому перед ней никогда и не вставала необходимость куда-либо переезжать.

— Никакая приличная девушка не уедет из дома своих родителей, прежде чем не станет невестой, — этими словами Джеральдин обычно отметала всякие вопросы о том, почему она до сих пор не перебралась в какую-нибудь квартиру в городе. Слова эти не вызывали доброго отклика у родителей Джеральдин, которые при этом грустно смотрели на нее. Впрочем, вопрос о переезде в город больше не поднимался, после того как родители Джеральдин умерли. К шестидесяти годам Джеральдин наконец-то оставили в покое: все уверились, что ей действительно суждено до конца дней оставаться незамужней.

Иногда ей бывало одиноко, но, следуя совету Дедули, Джеральдин «держалась» и пыталась извлечь хорошее даже из этой своей ситуации. Не имея собственной семьи, Джеральдин стала все активнее заниматься делами города, спорными вопросами городского сообщества и политическими проблемами. В результате у нее появилось множество друзей и врагов, она посещала все городские мероприятия. При этом она всегда стремилась вставить свое слово в дискуссию по любому поводу.

Прямота и напористость всегда были характерными чертами членов семейства Спунфеллоу. Дедуля часто призывал: «Надо вносить в жизнь разнообразие!». И этому совету Джеральдин неизменно стремилась следовать. Еще в 1956 году она возглавила диверсионную группу, которая под прикрытием ночи срезала все рекламные щиты на Восемьдесят втором шоссе по той причине, что они якобы портили красоту природы Аспена. С тех самых пор в округе больше никогда не появлялось ни одного рекламного щита. Группа во главе с Джеральдин добилась полного запрещения подобной рекламы. Не так давно она присоединилась к группе, которая провела автомобильную манифестацию у здания мэрии города. Собравшиеся отчаянно гудели клаксонами, выражая протест против плана сооружения платного паркинга в Аспене. Шум от автомобильных протестантов, как хвасталась потом Джеральдин, достиг тогда отметки в 114 децибелл.

В июле газета «Аспен глоуб» открыла рубрику со статьями о потомках основателей Аспена. Джеральдин одной из первых посвятили статью в этой рубрике с фотографией и интервью. На фотографии Джеральдин была изображена в гордой позе под огромным — восемь на десять футов — портретом своего Дедули. Портрет этот всегда висел на одной из стен обеденного зала. Дедуля заказал этот портрет, когда открыл свой салун. На картине он стоял в своем лучшем выходном костюме, напротив дверей салуна, с тростью, гордый как павлин.

Когда репортер, бравший интервью, попросил показать дом, Джеральдин отвела его в сарай, где он увидел еще одну картину. Дело в том, что, когда семья Спунфеллоу отказалась от содержания домашних животных, сарай стал использоваться под склад старых вещей. «Никогда не знаешь, когда что-то из них вдруг может тебе опять пригодиться», — таково было еще одно известное правило семьи. Поэтому здесь можно было найти все, начиная от свадебной кровати Дедули и кончая разбросанными повсюду кухонными принадлежностями начала века.

Тед Вимс, репортер газеты, динамичный молодой человек, считавший, что у него в душе живет страстная любовь к истории, стал рыскать по сараю в поисках интересного.

— Потрясающе! — бормотал он. — Просто потрясающе!

Вот тут-то он и нашел эту вторую старую картину. Когда он сдернул с нее покрывало, то чуть не упал в обморок. Прямо на него глядело изображение Дедули тех времен, когда он был еще шахтером. На картине он спускался с горной выработки в компании с напарником. В руках у обоих были шахтерские фонари, за ними ковыляли другие работяги, их товарищи. У каждого в руке тоже болталось по фонарю.

— Вы знаете, что это такое? — дрожащим голосом спросил репортер Джеральдин.

— Это — картина моего Дедули. Но мне больше нравится та, которая висит в доме. На этой у него грязное лицо.

— Мисс Спунфеллоу, мне кажется, что это произведение кисти Бизли.

— А кто такой Бизли? — ответила вопросом Джеральдин.

Когда в газете появилась статья о Джеральдин, особое внимание в ней было уделено тому факту, что она даже не ведала, что хранит бесценное произведение искусства. Речь в действительности шла об одном из утраченных полотен Бизли, называвшемся «Возвращение домой с работы». Бизли был художником, который в 1880-х и 1890-х годах переезжал из одного шахтерского городка в другой. При этом ему явно удалось отразить на своих полотнах дух времени. Картина, найденная в сарае Джеральдин, была должным образом атрибутирована специалистами. Это действительно оказался Бизли, и стоимость полотна определили приблизительно в три миллиона долларов.

Пользуясь предоставившейся возможностью, члены Ассоциации Спасения Прошлого Аспена собрались вместе и выработали план действий. Почти все члены Ассоциации, во главе с Тедом Вимсом, который был одним из ее лидеров, отправились в горы, в дом Джеральдин, чтобы как следует поговорить с ней. Целью визита, естественно, была попытка как-то выцарапать бесценное полотно из когтей Джеральдин и передать его в собственность нового городского музея, который предполагалось открыть в первых числах Нового года. При этом, естественно, следовало начать с выражения глубочайшего уважения к памяти Дедули.

— Картина «Возвращение домой с работы» прекрасно улавливает дух времени ранних переселенцев, дух, который, конечно же, был так важен для вашего деда, — сказал один из визитеров, обращаясь к Джеральдин и придавая своему голосу приглушенные, уважительные интонации. — Тот факт, что картина будет висеть в нашем музее, станет данью уважения, в первую очередь, по отношению к вашему деду.

— А почему бы вам не взять его портрет? — настойчиво спросила Джеральдин. — Почему бы вам не взять ту, другую картину?

— Ну-у-у, — сказал один из членов Комитета Ассоциации, — нам не хочется перегибать и проявлять эгоизм и бессердечие. Мы прекрасно знаем, как тот портрет вам дорог.

— Если я вам отдам «Возвращение домой», то в обмен я хочу, чтобы вы отвели в нашем музее специальный зал, посвященный моему деду. Вот там и будут висеть обе эти картины.

Она еще не закончила своей фразы, а все члены делегации Ассоциации уже кивали головами в унисон, выражая свое полное согласие с этим великолепным предложением. Они тут же рассказали о том, какие планы строят на первые дни Нового года, надеясь, что все мероприятия привлекут публику, дадут прибыль и обязательно станут главным событием года в Аспене. Саму Джеральдин, естественно, приглашали стать почетным гостем этих мероприятий. Джеральдин, в душе которой гражданские чувства одержали победу, тут же согласилась подписать соответствующие бумаги и отказалась от всех доходов от мероприятий в пользу музея.

— Мне все равно некому оставить в наследство деньги, поэтому, коли уж память о моем Дедуле будет таким образом сохранена, то я…

Все члены Комитета Ассоциации едва не упали со своих стульев от восторга.

Через несколько недель они вновь нанесли визит в особняк Джеральдин, чтобы представить хозяйке сценарии торжественных мероприятий и планы организации музея. Теперь они решили воссоздать в своем музее практически в первозданном виде целые комнаты так, как они могли выглядеть в начале века. Таким образом, они мечтали передать дух и обстановку шахтерской деревни на грани двух веков. У Джеральдин они спросили, не осталось ли в ее доме еще каких-либо вещей, которые она могла бы подарить для этих целей музею.

— В моем сарае десятилетиями никто не убирался, — призналась Джеральдин, — так что это дает мне достаточное основание отказать вам в вашей просьбе.

— Но ведь нам нужны практически любые вещи, которые могли бы иметь хоть какую-то историческую значимость. Если хотите, я могу вам помочь поискать их в сарае, — предложил свои услуги Тед Вимс.

Джеральдин от его помощи отказалась.

— Прежде всего я хотела бы остаться на какое-то время одна со своими воспоминаниями, — сказала она. — Если у меня что-то не получится или если мне станет грустно, вот тогда я позову вас на помощь.

И вот сейчас, поднимаясь со своего кресла-качалки и чувствуя боль в костях, Джеральдин ощутила тяжесть всех своих семидесяти пяти лет.

— Давай, давай, девочка, двигайся, — сказала она себе. — А то день совсем пропадет. Если мне и предстоит что-то там сделать полезное в своем сарае, то надо поторапливаться.

Она уже успела совершить целый ряд интересных открытий. Например, обнаружила старые плевательницы, которые когда-то использовались в Дедулином салуне, а также древний Дедулин рабочий комбинезон, который в музее вполне могли где-нибудь вывесить, чтобы он таким образом символизировал рабочий дух того далекого времени.

Джеральдин проковыляла мимо картины с Дедулей на фоне салуна и поприветствовала его так же, как делала это каждый день. Эту картину она намеревалась сохранить у себя дома вплоть до самих торжественных мероприятий, в ходе которых ее собирались продемонстрировать публике.

— Я все время буду приходить туда, в музей, и навещать тебя там, — вслух сказала Джеральдин, застегивая пуговицы на своем пиджаке.

Джеральдин открыла входную дверь, вышла на крыльцо и наклонилась, чтобы поднять с пола газеты. Она уже собиралась было бросить их на стол в гостиной, когда один из заголовков вдруг привлек ее внимание.

— Черт все это подери? — зло пробормотала она и ринулась к телефону. Ей надо было срочно позвонить.

— Значит, так оно и есть! Я разорен! — стонал Луис, глядя, как Риган входит в дверь его конторы.

Трипп, молодой загорелый клерк, который встречал Риган, когда она только приехала в гостиницу, стоял рядом с боссом с растерянным выражением на лице.

— Что случилось? — быстро спросила Риган, расстегивая на ходу лыжную куртку.

Луис махнул рукой Триппу:

— Скажи же ей, скажи. Скажи!

В глазах Луиса стояли слезы, а лицо было таким красным, будто давление у него поднялось до небывалой высоты, выше некуда. В углу, около рабочего стола Луиса, тихонько гудел кондиционер, внося хоть какую-то свежесть в страшно напряженную атмосферу, царившую здесь.

Трипп пробежал рукой по выжженным на солнце волосам. Риган тем временем уселась на обитый кожей стул напротив антикварного стола Луиса. Трипп тут же опустился на такой же стул, стоящий рядом.

— Ну что? — нетерпеливо повторила свой вопрос Риган.

— Так вот, мой товарищ — Джейк, который работает в другом ресторане, на другом конце города… Там у них, кстати, весьма симпатичненькое местечко… — начал рассказывать Трипп.

Луис опять застонал.

— Короче, он позвонил мне несколько минут назад. Как мне представляется, эта Джеральдин Спунфеллоу, та, что является спонсором всех торжеств и дарит городскому музею дорогущую картину, просто вышла из себя, потому что узнала, что именно Луис рекомендовал бывшего заключенного на работу в один из домов Аспена и не сказал при этом никому, что он…

— И что? — спросила Риган.

— Так вот, она позвонила в тот другой ресторан и спросила их, смогут ли они справиться с организацией торжеств. А все потому, что она хочет, чтобы этот, как его, исторический Комитет все мероприятия перенес отсюда туда.

— Видишь, Риган, что происходит? — спросил жалобным тоном Луис.

— А почему вдруг это стало для нее так важно? — поинтересовалась Риган.

— Да потому, что она всю свою жизнь с ожесточением боролась со всяким проявлением преступности. А на меня она взъелась, потому что этот негодяй Ибен решил-таки вернуться к своим преступным занятиям. — Луис буквально рухнул на стол. — Вот, а у меня теперь из-за всех этих переживаний случится сердечный приступ.

— Не расстраивайся ты так, Луис, — попросила Риган. — Может быть, ты хочешь чего-нибудь выпить?

— Чашечку кофе?

— Ну, кофе тебе, пожалуй, сейчас ни к чему. Тебе нужно что-то успокоительное. Может быть, травяной чай?

— Да, пожалуй, это мне подойдет. Трипп, принеси мне что-то в этом роде, — буркнул Луис.

«Гонцов с плохими вестями когда-то убивали», — подумала Риган.

— Конечно, босс, — сказал Трипп, явно обрадованный тому, что ему представлялась возможность уйти.

— Принеси травяного чая нам обоим и тарелочку печенья.

Трипп кивнул: мол, понял, и поднял вверх большие пальцы обеих рук. В ответ Луис заорал:

— Да поторопись ты, черт возьми!

— Расскажи-ка мне об этой Джеральдин, — попросила Риган, когда дверь за спиной Триппа закрылась.

Луис бросил ей через стол папку. Риган открыла ее и быстро пробежала глазами статью из «Аспен глоуб». Потом она подняла глаза на Луиса и произнесла:

— Пойдем-ка сходим к ней, поговорим.

— Что-то мне боязно, — нерешительно произнес Луис.

— Прекрати! Ну что тут может произойти такого, что могло быть еще хуже уже случившегося?

— Она действительно способна перенести все торжества отсюда в другой ресторан.

— Правильно.

— И это будет означать, что я разорен. Потому что все эти знаменитые люди, которых я наприглашал на вечер четверга, все они могли бы мне помочь заработать собственную популярность.

— Луис, от нашего похода к Джеральдин ничего страшного не произойдет, а вот помочь это может. Более того, это — наша единственная надежда.

— Может быть, отложим до завтра?

— Нет, надо идти сегодня, Луис.

— Ну, скажем, после обеда.

— Нет, только сейчас, немедленно.

— Давай хоть позвоним сначала.

— Нет. Потому что она может не согласиться принять нас.

— Но ведь это невежливо. Разве твоя мама тебе никогда не говорила, что так просто нельзя заваливаться к людям?

— Луис, — твердо сказала Риган, — надевай свое пальто.

— А как же наш с тобой чай? — спросил Луис.

— Ничего страшного. Может, удастся попить чайку вместе с Джеральдин у нее дома, — сказала, поднимаясь, Риган. — Да и вообще, давай вместе вести себя очень культурно и воспитанно.

С этими словами она протянула руку, ухватила Луиса за рукав и буквально выдернула из кресла.

— Эта Джеральдин выглядит старушенцией с характером. Так не пойти ли нам к ней и не устроить ли взбучку?

— Как скажешь, — тихим голосом покорно отозвался Луис. Сам же он в этот момент видел перед глазами разъяренные лица тех, кто вложил деньги в его ресторан. — Я бы просто взял и убил этого негодяя Ибена, если бы вдруг встретил его. Ты только посмотри, что он мне сделал!

Джеральдин была в сарае и что-то там искала, бормоча себе под нос. Риган тем временем разыскивала ее по всему поместью. Луис следовал за ней по пятам.

«Дом Джеральдин, — размышляла Риган, — выглядит сейчас, вероятно, точно так же, как он выглядел после постройки». Покрашен он был белой краской с зелеными вкраплениями. Такое сочетание было очень старомодным и одновременно носило некий трогательный характер. Сарай располагался позади дома.

— Мисс Спунфеллоу?! — крикнула Риган. Она уже заметила, что дверь сарая открыта. Поэтому, когда никто не ответил на их звонки во входную дверь, они решили обойти дом сбоку и посмотреть, нет ли кого в сарае.

— Может быть, нам все-таки лучше будет уйти? — засомневался Луис.

— Прекрати, Луис! Пошли, — настояла на своем Риган.

Они переступили порог сарая, их глаза стали постепенно привыкать к недостатку света. Все здесь было завалено какими-то старыми вещами. Риган даже усомнилась, что здесь, в этом сарае, вообще когда-то держали животных.

— Кто здесь? — раздался из темноты резкий голос.

— Мисс Спунфеллоу? — спросила Риган.

— Да, это я. А вы кто? — буквально прорычала Джеральдин, появляясь перед ними.

— Меня зовут Риган Рейли, а это мой друг — Луис.

— Как мило с вашей стороны. И что вы от меня хотите?

— Мы хотели поговорить с вами.

— О чем это? Я вообще-то очень занята. Мне тут предстоит перебрать страшную кучу всякого барахла.

— Мне кажется, здесь у вас действительно можно найти много всяких интересных вещиц, — сказала Риган. Она лгала и не стеснялась этого. — Тут вообще можно организовать целую распродажу!

— Да уж. Что верно, то верно. Я, кстати, приняла решение кое-какие хорошие вещи подарить городскому музею. А что делать с другими вещами? — Тут она показала пальцем на валявшийся на полу холст. — Просто ума не приложу, что мне с ними делать.

— А что это? — спросила Риган.

Джеральдин равнодушно махнула рукой.

— Я купила эту картину когда-то из-за того, что рамка понравилась. Просто портрет какого-то старикашки из Франции.

— Можно мне посмотреть? — попросила Риган, наклоняясь к лежащему холсту.

— Да, пожалуйста. — Джеральдин наблюдала за тем, как Риган поднимает картину. С портрета из-под толщи грязи и пыли на них смотрела упитанная физиономия какого-то аристократа в белом парике, с самодовольной улыбкой на лице. На нем был вельветовый плащ, отделанный горностаевым мехом, серебряные шлепанцы и чулки. В одной руке он держал шляпу с перьями, в другой — скипетр. За человеком можно было разглядеть трон, рядом на столике лежала золотая корона.

— Не понимаю, что за блажь вселилась в этих людей и что их заставляло одеваться вот так, носить свои волосы такими длинными и кудрявыми? — проворчала Джеральдин. — Вам не кажется, что выглядит он просто ужасающе?

Риган рассмеялась.

— Мне как раз кажется, что для своего времени он нарядился самым что ни на есть модным образом. Кстати, облачение в этот костюм должно было занимать у него кучу времени. Вы и эту картину намереваетесь передать в музей?

Джеральдин пожала плечами.

— Я уже объяснила вам, что купила эту картину только потому, что мне понравилась ее рама. Эта рама была нужна мне для того, чтобы поставить туда портрет моего Дедули.

— Вашего кого?

— Моего дедушки, в общем.

— А, понимаю. А вы знаете, кто изображен на этом портрете?

— Тут должен быть изображен Людовик Восемнадцатый, король французский, — ответила Джеральдин. — Во всяком случае, так сказала та женщина, которая продала мне эту картину. Но мне-то, собственно, все равно, кого тут нарисовали. Музею-то он точно не потребуется. Потому что этот парень наверняка никогда не ступал ногой в Аспен. Так что придется мне как-то от него избавиться. Наверное, я его выброшу.

Луис топтался в дверях сарая. Риган же тем временем лихорадочно соображала. Может быть, как раз наступил удобный момент для того, чтобы, наконец, рассказать хозяйке о причине их прихода, о том, кто такой Луис?

— Луис, ты слышал? — спросила Риган своего попутчика. — Это ведь портрет короля Людовика. Не думаешь ли ты, что он прекрасно тебе подойдет? Его надо будет повесить где-нибудь в твоем ресторане.

— Погодите-ка! — резко перебила ее Джеральдин. — О каком это ресторане вы тут говорите?

— Я как раз тот человек, на которого вы так страшно разозлились, — быстро сказал Луис. — Прошу вас выслушать меня.

— Так, значит, это вы? Вы привели в центр нашего городского сообщества этого негодяя, преступника и позволили ему тут расхаживать среди нас и творить свои грязные дела, развращать нашу молодежь! — Джеральдин яростно замотала головой и бросилась вон из сарая. — Вы не заслуживаете того, чтобы наши мероприятия приносили вам прибыль, большую прибыль! — Она остановилась, повернулась и нацелила палец в грудь Луиса. — У полиции нашего города есть замечательный лозунг. — Она выпрямилась. — Они считают, что создать в городе мирную и безопасную атмосферу можно только путем поощрения взаимной ответственности и взаимного уважения. Так вот, вы, сынок, не выказали должного уважения по отношению к Кендре и Сэму Вудам, по отношению к Грантам, а также и вообще по отношению ко всем остальным обитателям этого рая среди нетронутой природы.

Рот Луиса исказила гримаса.

— Мне так жаль. — Он повернулся к Риган. — Пойдем отсюда. У нас все равно ничего не получится. — С этими словами он двинулся к автомобилю. При этом ноги его заплетались, загребая снег.

— Луис, подожди! — позвала Риган. Потом она повернулась к Джеральдин, стоявшей завернувшись в красно-черную куртку.

— Мисс Спунфеллоу, из того, что мне сказал Луис, и из того, что я прочитала про вас в газетах, следует, что ваш дед был одним из тех шахтеров с серебряных рудников, кого лишили возможности заработать больше денег, отменив серебряный эквивалент.

— Прошу даже не упоминать при мне имя этой змеи — президента Грувера Кливленда, — предостерегающим тоном произнесла Джеральдин. — Это ведь была его великая идея!

— Тогда, по-моему, примерно восемьдесят процентов обитателей Аспена обанкротились, не правда ли?

— Да уж, это точно — год одна тысяча восемьсот девяносто третий был ужасным годом.

— И все же ваш дед, в отличие от очень многих жителей города, предпочел остаться здесь…

— Остаться и выдержать все выпавшие на его долю испытания.

— Мы можем сказать, что он «отказался покинуть корабль».

— Это точно! Он вложил свои сбережения в открытие салуна. Потому что понял, что людям потребуется место, куда можно будет зайти и на какое-то время забыть о своих неприятностях. Выпить стаканчик виски, поделиться последними шутками с товарищами, напиться, в конце концов. Дедуля вообще любил сводить людей вместе, чтобы создавались разные компании.

— Так почему же вы тогда не хотите дать Луису шанс сделать то же самое?

— Да что общего этот парень может иметь с моим дедом?! Даже не думайте упоминать их имена вместе, дамочка.

Риган помолчала, сделала глубокий вдох. Если задуманное не удастся ей сейчас, то для Луиса действительно все будет кончено.

— Мисс Спунфеллоу, — сказала она энергичным голосом, полным убеждения. — Луис пытается открыть в городе нечто большее, чем просто ресторан. Это будет место, где он хотел бы проводить поэтические чтения, общественные мероприятия, встречи разных людей, которые почему бы то ни было захотят собраться. Там все время будут выставляться для обозрения гостей и клиентов произведения местных городских художников. Если кто-то и пытается способствовать идее развития, поощрения культуры в Аспене и для Аспена, то это точно Луис. Точно так же, как поступал и к чему стремился когда-то ваш Дедуля. Точно так же, как и он, Луис пытается дать людям возможность собраться вместе, провести вместе время. Если же вы сделаете так, что торжества будут проведены в другом ресторане, который, кстати, является по духу всего лишь одним из многих коммерческих предприятий, то Луис обанкротится, его дело прогорит.

Джеральдин поддала комок снега носком сапога. Белые волосы на ее голове, казалось, слились с белым снегом на вершинах гор, которые вставали за ее спиной. Морщины на лбу заметно углубились.

— А как насчет того парня, Ибена? Он ведь действительно настоящий негодяй.

— Луис пытался дать ему возможность начать жизнь сначала. Ему показалось, что Ибен действительно хочет вытащить себя за волосы из своего отвратительного прошлого, начать жизнь с нового старта. Как те шахтеры с серебряных рудников, что приезжали в Аспен в поисках новой жизни. Никто бы и не подумал взять к себе Ибена на работу, если бы узнал о его криминальном прошлом. Луис же оказался виноват только в одном — по сути, в том, что решил взять на себя ответственность за другого человека. — Риган помедлила. — Все получилось не так хорошо, как могло бы. Но мне не кажется, что Луис за свою ошибку должен платить слишком дорогую цену. Если уж есть в этом городе что-то свое, особенное, то это, пожалуй, открытость его духа. Я вот лично всегда считала, что именно здесь то самое место, где разные люди могут спокойно существовать рядом друг с другом…

— Речь идет о людях, которые могут себе это позволить, — резко поправила ее Джеральдин.

— И все же! Люди приезжают сюда, чтобы покататься на лыжах, пообщаться, выпить немного грога…

— Местной достопримечательностью является, скорее, шнапс с пепперминтом, — заметила Джеральдин.

— Ну, шнапса с пепперминтом или еще чего-нибудь, — тут же подхватила Риган. — Этот город был построен людьми, которые умели рисковать, а не теми, кто выбирал только самые безопасные решения. Ваш дед был среди этих людей одним из самых первых. Мне кажется, что ему бы страшно не понравилось, если бы какому-то человеку вдруг отказали в возможности рискнуть еще до того, как он попробовал это сделать.

Джеральдин задумчиво поглядела на горы. «Вряд ли кто из увидевших ее в этот момент мог бы угадать, какие из воспоминаний о Дедуле промелькнули в эти мгновения в ее голове», — подумала Риган.

Наконец Джеральдин сказала:

— Наверное, совершенных людей нет. Становится прохладно. — Она поплотнее закуталась в полы куртки. — Почему бы вам с этим вашим парнем не войти в мой дом и не выпить по чашечке кофе?

Луис, который до сих пор хранил молчание и стоял, чуть отставив в сторону ногу, как бы готовый в любой момент бежать долой с глаз Джеральдин, если, например, она вдруг набросилась бы на него, при этих словах от радости едва не подпрыгнул в воздух на целый метр. Он не удержался и сильно хлопнул в ладоши.

— А у вас случайно нет какого-нибудь травяного чая? — спросил он Джеральдин, следуя за ней по пятам к дому.

— Травяной чай пьют только хиляки и нытики, — убежденно ответила ему на это пожилая леди.

Следующие сорок пять минут они сидели и разговаривали с Джеральдин.

— Называйте меня Джеральдин, — попросила хозяйка дома. — Видите ли, когда стареешь, то все меньшее и меньшее число людей начинают звать тебя по имени. Те же, кто позволяет себе это с первой встречи, настоящие грубияны. Еще меня страшно бесят эти ужасные люди, которые звонят по телефону и с ходу пытаются вам что-то продать. Начинают разговор они всегда со слов: «Алло. Джеральдин, прекрасный день нам сегодня выдался, не правда ли?». Отвратительно! Ну, а совсем с ума меня сводят те, что начинают еще наглее, например: «Приветик, Джерри!». Вот в ответ на это я просто бросаю трубку. И все же после смерти всей моей семьи и большинства друзей я как-то даже начинаю скучать по звучанию собственного имени.

Дом Джеральдин показался Риган весьма уютным. Рядом с камином стояла рождественская елка, убранная старыми семейными украшениями, картинками в рамках и всякими религиозными вещицами. На стене висел портрет Дедули. Шторы были в цветочек, на полу лежал восточный ковер. Все это свидетельствовало, что дом прожил вместе с хозяевами долгую и интересную жизнь. Сама суть характера Джеральдин буквально струилась из каждого уголка дома, из каждой детали обстановки. Видно было, что все ненужные вещи своевременно отправились в ссылку, в сарай.

На обеденном столе, за которым они пили кофе, стоял большой букет цветов.

— Как они прекрасны, — сказал Луис, подался вперед и вдохнул восхитительный цветочный аромат.

Мягкая улыбка показалась на губах Джеральдин.

— Был у меня когда-то возлюбленный, который имел привычку ходить в лес и набирать для меня целую охапку незабудок. Именно поэтому я люблю держать в доме живые цветы. Они напоминают мне о моем возлюбленном. Мы с ним частенько ходили на собрания общества защиты дикой природы «Марон Уалдернес» и обсуждали там проблемы нашего существования, нашей жизни. Как же мы здорово там поднимали важнейшие вопросы — смысл жизни и так далее. А иногда мы вообще ничего не обсуждали, просто хватали свои удочки и спускались к реке — к Роаринг-Форк или же к Фраинг-Пэн и пытались поймать там рыбу, чтобы пожарить ее и съесть… — от этих воспоминаний глаза Джеральдин увлажнились.

— Когда же это было? — спросила Риган.

— В прошлом. Кроме моего Дедули, самым умным человеком, которого я встречала, был, конечно, этот мой возлюбленный — Первис. А потом однажды он просто взял и не проснулся.

— Какая жалость, — искренне посочувствовал Луис, размышляя, как это можно взять и проснуться мертвым.

— Правда, он был лодырем, — признала Джеральдин.

Риган улыбнулась про себя. Она сомневалась, что за всю карьеру отца во главе похоронной конторы «Рейли» хоть один человек когда-либо пришел отдать последние почести кому-то из умерших и сделал бы это словами: «Какой же это был замечательный лодырь!».

— Нам было здорово вместе, — продолжала свой рассказ Джеральдин. — Ему всегда было интересно узнать что-то новое, дотоле неизвестное. Он не так уж долго жил в нашем городе и поэтому жаждал узнать буквально все об истории Аспена. Например, вы точно не знаете, что этот старый городок шахтеров, звавшийся когда-то Ют-Сити, сменил свое название в честь деревьев аспен — особого вида тополей, которые тут везде растут в округе.

«Как же, интересно, мне удалось дожить до своих лет без этой важнейшей информации?» — удивилась про себя Риган. При этом она сохранила серьезное выражение лица и даже сокрушенно покачала головой. Луис слушал хозяйку не отрываясь, так, как слушает почти прощенный за некий проступок студент, который все еще находится под угрозой быть вышвырнутым из колледжа.

— Дерево аспен является представителем одного весьма распространенного семейства деревьев. Они все такие красивые! Ничто так не возмущает меня, как эти негодяи, недоноски, которые вдруг начинают вырезать что-нибудь, например, свои имена, на коре этих замечательных деревьев. В эти прорезы пробираются насекомые, и тогда деревья начинают гнить. Единственным разом, когда я по-настоящему разозлилась на Первиса, был тот, когда он вздумал вдруг выкорябывать наши с ним инициалы на одном из деревьев. Конечно, он просто не понимал, что делает, до тех пор пока я ему все правильно не объяснила. Ну ладно, хватит об этом!

Риган теперь уже точно уверилась, что Джеральдин обожала говорить перед аудиторией. После смерти Первиса, вероятно, Джеральдин в основном проводила время в одиночестве, и поэтому их присутствие, их компания сейчас ей явно нравились. «Хотелось бы и в самом деле посмотреть, как она общалась с этим Первисом», — подумалось Риган. Трудно было представить Джеральдин с каким-либо мужчиной, особенно учитывая то обстоятельство, что дух Дедули, как представлялось, так никогда и не покидал этого дома и даже этой комнаты.

— Вы, наверное, рассказывали Первису очень много всего про вашего Дедулю.

— Да уж! Дедуля был еще тем персонажем, крупным человеком, личностью! — согласилась Джеральдин. — У него было в жизни столько приключений, что его никогда не скучно было слушать. Я пыталась запомнить все его рассказы, сохранить их для будущих поколений. — Она отпила своего, специально сваренного кофе и взяла с тарелки одну из черничных булочек, которые щедро выложила на старомодное блюдо.

Последнее напоминало Риган сервиз, который когда-то был у ее бабушки. Дедушкины часы громко тикали где-то в гостиной. А может быть, это вовсе не «дедушкины часы», а «часы Дедули»? «Так их надо, вероятно, называть», — подумала Риган.

— Ваш кофе просто замечательный! — сказал Луис. — Он по вкусу гораздо приятнее, чем травяной чай.

Джеральдин едва не стукнула кулаком по столу.

— Да он просто заставляет вас правильно, энергично начинать день! И если я еще раз услышу от кого-то, что ему требуется как следует расслабиться с помощью какой-нибудь мягонькой травки, мне, наверное, тут же станет плохо. — Джеральдин облизнула губы и поставила свою кружку на старый дубовый стол. — Ну ладно, Луис, — сказала она решительно. — Я больше не буду шуметь по поводу того, что, мол, надо перенести торжества в другой ресторан. Богу известно, что если я буду продолжать шуметь, то просто с ума сведу членов этого идиотского комитета. Особенно если они будут вынуждены менять свои планы сейчас — так поздно. Вот что я вам скажу: мне кажется, мою персону никто так не любил, как эти представители комитета. Это мне совсем не нравится, эти люди начинают действовать мне на нервы. Они думают, что я не вижу, чего они хотят на самом деле. Но…

Риган и Луис терпеливо ждали, что последует за этим самым «но…». «Что ж, всегда во всем бывает свое “но”», — подумала Риган.

— Надеюсь, что теперь у нас больше не возникнет проблем с этим негодяем Ибеном. Мы ведь все хотим, чтобы Аспен был городом, которым мы можем гордиться.

— Насколько можно судить, он, вероятно, сейчас находится в сотнях километров отсюда, — сказал Луис. Было видно, что он страшно хочет поскорее убраться, до того, как вдруг сделает что-то не так и все испортит.

— Джеральдин, — сказала Риган. — Я — частный детектив. Я действительно хочу узнать, что же произошло. Вы — тот человек, который знает этот город досконально. Могу я как-нибудь еще к вам зайти и задать вам вопросы, которые могут у меня возникнуть и ответить на которые, возможно, сможете только вы?

— Звоните в любое время. Если какие-то слухи ходят в городе, я их обязательно буду знать, они доходят до меня тем или иным путем. — Джеральдин оценивающе посмотрела на Риган через стол. — Вы мне кажетесь умной молодой девушкой. В свое время случай сводил меня с парочкой частных детективов, но они совершенно ничего не стоили. Если тот, что и сейчас занимается одним моим поручением, не справится с ним, я, может, обращусь к вам.

— Буду очень рада помочь вам, — искренне сказала Риган.

Джеральдин повернулась к Луису и нахмурилась:

— А теперь послушайте! На торжественном мероприятии портрет Дедули должен висеть на почетном месте. Члены комитета мне поклялись в этом, но вы мне за это должны ответить лично.

Луис как раз в этот момент прижимал салфетку к своим губам. При этом казалось, что с помощью этой салфетки он пытается защититься от Джеральдин, которая может вдруг взять и броситься на него.

— Он будет на лучшем месте! — выпалил Луис. — На самом лучшем!

— О, я знаю, что там будет еще эта картина Бизли, которую я дарю и которая, говорят, является такой ценной, что привлечет главное внимание на торжествах. Совсем забыла про эту старую картину. Я вспоминаю, что видела ее, когда была маленькой, но помню также, что Дедуля никогда ее особо не любил. Тот парень, что вместе с Дедулей на картине, был его другом какое-то время, но потом здорово его подставил. — Лицо Джеральдин потемнело. — Между нашими семьями много чего плохого произошло. Возможно, именно поэтому Дедуля засунул картину в сарай. Да и я совершенно забыла про эту картину, пока тот молодой репортер не стал соваться ко мне со всякими вопросами.

Когда они поднялись уходить, Луис на секунду забежал в туалет, а Риган тем временем попыталась купить у Джеральдин картину с изображением Людовика Восемнадцатого.

— Да забирайте ее так, — ответила Джеральдин, — передайте ее тоже в дар музею от имени Дедули.

Через несколько минут Риган и Луис уже привязывали картину к багажнику для лыж на крыше автомобиля Луиса.

С плеч Луиса явно свалилась огромная тяжесть, судьба вновь улыбалась ему и от этого он буквально летал. Казалось, что он вот-вот запоет. Риган же полагала, что вряд ли это окажется достойным внимания и не очень жаждала услышать выступление Луиса.

— Риган, ты совсем не обязана была мне помогать, и тем не менее сделала это, — сказал Луис.

— Не за что меня благодарить, малыш Луис, — ответила Риган. — Мне теперь надо поскорее найти подходящую раму для своего приобретения. А уж затем мы подыщем хорошее место, где бы эту картину можно было повесить.

— Я и сам себя чувствую так, как если бы меня едва только что не повесили.

— Это уж точно. Ты прав, Луис. Что же касается этого другого Луиса, то есть Людовика, уж его-то мы точно повесим в таком месте, где бы все его могли лицезреть при входе в твой ресторан. Таким образом, они смогут отдать этой картине все положенные ей почести.

— Да, сделаем все так, как если бы это были его собственные похороны. Вот сейчас ты говорила, как и должна говорить дочь владельца похоронной конторы.

— О, ты меня перехваливаешь, Луис. Однако лучше будет, если на наших торжествах центром внимания станет все-таки Дедуля. Картина Бизли с изображенным на ней Дедулей будет торжественно открыта взорам в полночь, а до тех пор, значит, все будут смотреть на другого Дедулю и на французского короля Людовика. Вот уж получится достойная парочка.

— Да, в некотором смысле это будут две легенды. Каждая из них — своего собственного рода, — сказал Луис, потом начал что-то напевать себе под нос. — Господи, когда все эти торжества завершатся, я буду себя чувствовать самым счастливым человеком на земле.

Риган не могла понять, почему, но ей казалось, что все это так просто не закончится. Она также поняла, что ей страшно интересно было бы узнать, зачем, для какой цели семидесятипятилетней Джеральдин Спунфеллоу понадобилось нанимать себе частных детективов.

К трем часам Ибен практически уже не мог терпеть. Ему страшно хотелось в туалет. Просто ужасно хотелось! Уиллин и Джадд ушли в девять часов, покормив его завтраком и привязав обратно к кровати. Он все еще испытывал некоторое удовлетворение оттого, что ему удалось немного сбить с них спесь, когда они упражнялись в своем выговоре высшего аристократического общества. Им вообще следовало бы держать свои замыслы в тайне, делишки свои проворачивать под покровом темноты и помалкивать, когда они этими делишками занимаются. Так думал Ибен. Несмотря на то, что это продолжало доставлять Ибену удовлетворение, настроение у него было плохое, просто даже отвратительное.

«Просто удивительно, — думал он, смотря телевизор, который они принесли и установили для него в спальне. — Просто очень даже удивительно, как это необходимость сходить в туалет может напрочь вытеснить из головы все остальные твои мысли, весь остальной мир».

Ибен продолжал смотреть телевизор, при этом не переставая удивляться, как это Джадд и Уиллин додумались разрешить ему смотреть передачи.

— Может быть, ты тут что-то услышишь про то, как некоторые люди будут говорить, что видели тебя там или в другом месте, — сказала ему Уиллин, наклоняясь в поисках розетки для телевизионного штепселя. — Не могу тебе обещать, что тут у тебя телевизор будет показывать очень качественно, но, как говорится, бедняки не выбирают.

— Я ни о чем вас не просил, я не попрошайка, — сухо заметил Ибен.

Уиллин не обратила внимания на его слова.

— Этот телевизор очень плохого качества, ему пора на свалку. У него даже нет пульта дистанционного управления, так что придется тебе смотреть все время один и тот же канал.

— Интересно, как бы тебе самой такое понравилось, если бы с тобой приключилось нечто подобное? — спросил у нее Ибен.

Уиллин усмехнулась.

— Мы-то с Джаддом все время деремся из-за дистанционного пульта. Но ты-то тут один, поэтому с такой проблемой тебе сталкиваться не придется, не правда ли?

— Да, в этом и заключается одно из больших преимуществ жизни в одиночку, — признал Ибен. — Джадд, кстати, всегда затевал драки в телевизионной комнате в тюрьме. Он никогда не хотел смотреть то, что предпочитали смотреть все остальные.

— Он, наверное, поступал так из чувства противоречия, — осторожно предположила Уиллин, выпрямляясь. Казалось, что замечание Ибена вообще до нее не дошло, скатилось как с гуся вода.

И вот теперь, глядя на экран маленького чернобелого телевизора, кое-как установленного на крышке комода, он в который уже раз вынужден был прослушать очередной выпуск коротких новостей, где всех вновь предупредили о необходимости быть осторожными и внимательными, опасаться возможного появления его, Ибена, где-то в округе. Телевизионный курчавый ведущий выглядел одновременно и удивленным, и встревоженным.

— Ибен Бин может быть вооружен и опасен! Будьте максимально осторожными, — напористо призывал он телезрителей. — Если у вас есть какая-либо информация относительно этого человека, просим вас позвонить по телефону…

— Я никогда в своей жизни и мухи не обидел, — прошептал Ибен, и на его глаза навернулись слезы. «Я не могу тут расплакаться, — подумал он, — потому что, в таком случае, мне придется уткнуться в эту вонючую подушку, чтобы стереть слезы».

Особенно странно Ибену было слышать о том, что полиция по всей стране разослала его портрет. Странно это было потому, что он находился тут, совсем рядом от разыскивающих его. Совсем рядом и одновременно так ужасно далеко. В жизни очень часто именно так и случается.

Ибен совершенно не сомневался, что Уиллин и Джадду удастся украсть эту самую картину на торжествах в ресторане Луиса. Все, что они делали, было отлично и тщательно спланировано, а из тех разговоров, которые ему удалось подслушать, он понял, что они являются частью некоей более крупной преступной цепи.

Интересно, это они или нет провернули ту «работу» в Вейле? Все, что там произошло, весьма походило на них, на их почерк, и ведущий телепередач, тряся головой от отвращения, говорил, что в том деле были замешаны мужчина и женщина. «Поэтому они, вероятно, пытаются сейчас вовсю понять, с кем я мог работать в паре. Ха, — думал Ибен, — да у меня даже приличного свидания не было с тех самых пор, как я переехал в Аспен. Да и вся моя жизнь до самой тюрьмы проходила в постоянных бегах».

В передачах новостей по телевизору приводили примеры прошлых преступных подвигов Ибена. Например, то, как он когда-то украл драгоценности семьи Веллингтонов. Одно из украденных тогда ожерелий из удивительной чистоты бриллиантов было на самом деле подменено, видимо, одним из несчастных родственников грязноватыми, в пятнах и плохого качества камнями, представлявшими собой десятую часть стоимости оригинала. Ожерелье не жаль было выбросить в водосточную трубу из окна главной спальни особняка. И, конечно, никто бы не поверил тогда Ибену, если бы он сказал, что бриллианты были украдены задолго до того, как он, в свою очередь, похитил ожерелье.

Когда новости кончились, Ибен повернулся набок и свернулся калачиком, приняв то положение, в котором он обычно любил спать. Может быть, так было потому, что именно в этом положении, в материнской утробе, он был в последний раз в контакте со своей матерью.

Ибен глубоко вздохнул. «Почему они держат меня здесь живым? — задумался он. — Что они еще задумали?». Когда они с Джаддом были вместе в тюрьме, ходили слухи, что Джадд убил пару человек, но это никогда не было доказано. «Что же, в таком случае, мешает ему расправиться со мной, убить меня? Конечно, сейчас им обоим страшно нравится то обстоятельство, что вину за все их похождения взваливают именно на меня».

Вдруг кровь застыла в жилах Ибена. «А что, если они хотят повесить на меня и кражу картины на благотворительных торжествах, а потом уж от меня избавиться? У них точно должна быть причина для того, чтобы держать меня здесь живым. Как же они смогут и новое преступление на меня повесить? И как потом избавятся от меня? Может, они сожгут весь этот дом дотла, и здесь же спалят еще какую-нибудь дешевую картину?»

Ибен услышал, как к дому подъехал автомобиль. Вряд ли ему так повезет, что сюда вдруг возьмет да заглянет какой-нибудь проезжающий и немного заплутавший путешественник, человек, который может вдруг услышать его крики о помощи. Конечно, нет. Не было никакого путешественника, Ибен услышал звучавший немного в нос голос Уиллин.

— Мы приехали, Ибен, чтобы, так сказать, выгулять тебя, — крикнула она, входя в дом.

Она и Джадд появились в дверях его комнаты.

— Сегодня мы познакомились со множеством замечательных людей, — сообщил Джадд, — тебе может стать даже завидно, Ибен. И, таким образом, мы заполучили адреса целой команды богатых людей, которые пригласили нас наведаться к ним, когда мы окажемся проездом в их городе.

Уиллин рассмеялась.

— Пожалуй, мы действительно заедем к ним и сделаем это совершенно неожиданно. И так, чтобы никого из них дома в этот момент не было.

— Да уж, — поддержал подругу Джадд, — мы вообще-то собирались опять отправиться в город и провести там остаток вечера после активного занятия лыжами, как все и делают. Так мы еще тут с кем-нибудь познакомимся. А сюда мы заскочили только потому, что решили, что тебя лучше сводить вовремя в туалет. А то могли бы и вообще не приезжать до позднего вечера.

— Это хуже, чем иметь собаку, — сказала Уиллин.

— Заткнись, — вдруг резко оборвал ее Джадд.

Они оба уставились на Ибена, так, как если бы он был призом за победу в некоем соревновании.

«Я чувствую себя как ягненок, которого сейчас забьют на бойне, — подумал Ибен. — Мне надо во что бы то ни стало найти выход из этого положения».

* * *

Бесси была страшно рада тому, что могла на несколько дней уехать из города. «Не надо перебарщивать, — думала она. — Я работала не покладая рук в течение последних нескольких дней, при этом пришлось еще готовить вечеринку, рождественские праздники. А завершилось все ужасающим эпизодом с кражей картины. Я — не робот, и нервы мои действительно на пределе.

Черт побери, — возмущалась она. — И как же это этому типу, который надел маску Санта Клауса, персонажа, олицетворяющего саму суть человеческих представлений о доверии и доброте, удалось меня провести? Если бы только я повнимательнее присмотрелась к этому типу, но мне показалось достаточным того, что на этот раз у него оказались чистые сапоги. Да у меня и времени не было им заниматься, была куча других дел. Например, надо было постоянно проверять, не забывают ли эти спящие на ходу официанты обносить гостей горячими закусками».

Сейчас была уже вторая половина дня, и Бесси отдыхала в своей комнате, ожидая, когда наступит время спуститься вниз и идти на остановку автобуса, который должен был отвезти ее в Вейл. По телевизору шла очередная дневная серия «мыльной оперы».

— Не представляю, почему мне нравятся эти передачи? — спросила себя Бесси. — Ведь работая на такую же вот семейку, я прекрасно представляю, как в жизни происходит вся эта гадость.

Бесси работала на семью Грантов уже семь лет, еще с тех пор, как Лестер и Ивонн поклялись любить, уважать и беречь друг друга так долго, как им отмерено жить. Бесси считала, что идиллия в отношениях супругов продлится год, от силы два, но ее удивило и приятно поразило, что семья Грантов сохраняла взаимные чувства до сих пор. Таким образом, Бесси могла спокойно вносить свои взносы в пенсионный фонд. Иногда, конечно, Ивонн вела себя достаточно противно, но если не считать этого, то в принципе работать на эту семью было не так уж сложно. Гавайи, Аспен и Нью-Йорк не были такими уж невыносимыми для жизни, даже если Бесси порой раздражало то, что Гранты никогда не покупали своей горничной авиабилетов первого класса. «Я-то как раз больше всех вас нуждаюсь в билетах первого класса», — считала Бесси.

Зазвучали душещипательные аккорды музыки из фильма «Любить или не любить». Они торжествовали по поводу счастливого воссоединения влюбленных после семи лет разлуки. Дело в том, что муж все это время считался пропавшим где-то в джунглях.

— Вот уж ни за что не захотела бы опять жить вместе с таким идиотом! — пробормотала Бесси. При этом она, однако, смахнула набежавшие на глаза слезы. Когда изображение счастливой пары ушло с экрана, на нем вновь возникла фотография Ибена Бина.

Бесси вскочила и бросилась к телевизору, как если бы вдруг ее движение что-то могло изменить и Ибен вдруг сумел услышать извергаемый ею поток ругательств. Энергичный диктор вновь поведал слушателям историю о том, что Ибен Бин был и в Вейле в тот самый день, когда и там тоже произошло крупное ограбление. Теперь к тому же считалось, что свои кражи он мог совершать при пособничестве воровки-женщины.

Сердце Бесси начало бешено колотиться. «О, Боже мой, Боже мой, — подумала она. — Не могу поверить, что все это вновь со мною происходит. Мне необходимо поскорее выбраться из этого города. Но до автобуса мне просто необходимо пойти в бар и взять себе что-нибудь выпить».

Метаясь по комнате и собирая вещи, она вдруг увидела собственное изображение в зеркале. Плотного сложения женщина с каштановыми волосами и карими глазами, о которой можно было сказать, и что ей около сорока, и что, возможно, перевалило за шестьдесят.

На самом деле ей было пятьдесят шесть лет от роду. Замужем она так никогда и не побывала, зато испытывала особое удовлетворение от того факта, что в последние тридцать шесть лет отработала на четыре семьи одна за другой. При этом она даже не представляла, что у нее может быть какой-то свой дом. Для нее такая мысль была совершенно чуждой. Эта мысль могла прийти кому угодно в голову и приходила, но только не Бесси.

Она резким движением закрыла молнию на продолговатой дорожной сумке и быстро оглядела комнату, с тем чтобы определить, не забыла ли чего-либо. «Что бы я ни забыла, Кармел сможет мне это что-то одолжить», — тут же подумала Бесси. Своей кузине Кармел она уже позвонила и оставила послание на ее автоответчике о том, что скоро приедет погостить на несколько дней. Кармел давно уже предлагала ей взять несколько дней отпуска и немного отдохнуть. Наконец, именно с Кармел можно будет все хорошо обсудить, выговориться. Бесси до сих пор не могла поверить, что, оказывается, была еще и вторая кража.

Она подняла свою дорожную сумку с кровати.

— Пора в путь, Мэри Поппинс, — сказала она сама себе.

Через пятнадцать минут Бесси уже сидела на одном из комфортабельных диванчиков в баре рядом с автобусной остановкой. Ее диванчик был, правда, далековат от камина, дальше, чем она хотела бы, но сюда надо было бы прийти гораздо раньше, чтобы иметь возможность выбирать те места, которые нравятся. Да и сегодня это все не особенно ее волновало. Обычно, приходя сюда, Бесси получала удовольствие от того, что наблюдала за прочими посетителями, которые гордо ходили вокруг, как павлины, показывая свои модные лыжные костюмы и прочее обмундирование. Сегодня же она просто быстро заказала себе двойное шотландское виски и почти не смотрела на окружавших ее людей. В углу пианист наигрывал на рояле пронзительную мелодию. Вопреки своей воле Бесси вторила этой мелодии ритмическим притоптыванием.

В бар вошла пара и направилась к столику для двоих как раз рядом с Бесси.

— Джадд, может быть, сядем вот здесь? — спросила женщина.

Они сели, и мужчина закинул ногу на ногу в чисто мужской манере, когда ступня одной ноги оказалась на колене другой, причем так, что подошва ковбойского сапога смотрела прямо на Бесси. Она не сразу заметила кое-что примечательное. Когда же заметила, то буквально замерла. К этой самой подошве приклеилась оранжевая клейкая бумажка. Она внимательнее пригляделась к ботинку и тут же узнала серебряный шов на его боку. Это были точно те сапоги, в которых в их дом приходил Санта Клаус! Бесси была совершенно уверена, что это были именно те сапоги, которые она внимательно изучила, когда на днях, на рождественские праздники, к ним пришел Санта Клаус. Но парень, который сидел в этих сапогах, был совсем не Ибеном. «Надо срочно позвонить Риган Рейли», — решила Бесси.

Она вскочила с места. Слишком быстро вскочила. И сделала это как раз тогда, когда к ней подошла официантка с заказанным ею напитком.

— Я передумала, — воскликнула Бесси.

— Но я уже налила вам напиток…

— Я заплачу за него, — сказала Бесси и вытащила из сумочки несколько банкнот. Дрожащими пальцами она положила их на поднос официантки. Она хотела как можно быстрее добраться до телефонного аппарата.

Когда она повернулась, чтобы уйти, ее сумочка выскользнула из рук, упала и приземлилась как раз у ног мужчины в ковбойских сапогах. Когда Бесси наклонилась поднять сумочку, мужчина тоже подался вперед, чтобы помочь ей. Лицо Бесси было в нескольких сантиметрах от сапога мужчины, когда их глаза встретились. Карие глаза мужчины метнулись в сторону оранжевой бумажки, приклеившейся к сапогу, потом вернулись к лицу Бесси. Он вздрогнул: не оставалось сомнений, что он узнал ее.

— Спасибо, — прошептала Бесси и поспешила по длинному коридору к телефонному аппарату, размахивая на бегу сумочкой и дорожной сумкой. Она достала карточку с телефоном Риган Рейли и быстро набрала номер.

На ее звонок ответил клерк. Он сообщил, что Риган в номере гостиницы не было. Он также предложил принять сообщение для мисс Рейли.

— Это Бесси Армбакл. Мне очень надо с ней поговорить…

Из-за ее спины вытянулась рука и опустилась на рычаг телефона. Прямо позади нее стояли Джадд и Уиллин.

— Милочка, мы с вами сейчас кое-куда поедем, — сказал Джадд. — Так что ведите себя прилично, и тогда мы вам не причиним никакого вреда. А если будете суетиться, то даже не представляете, что с вами тогда может случиться.

Бесси положила трубку телефона обратно на рычаг и в сопровождении Джадда и Уиллин послушно проследовала из бара к автомобильной парковке.

— Не могу поверить, что уже так страшно поздно, — сказала Риган, когда они с Луисом наконец-то внесли картину с изображением Людовика Восемнадцатого в двери ресторана Луиса. — Уже четыре часа пополудни.

— Подошло время выпить по коктейлю, — промурлыкал Луис. — Надо выпить за здоровье Джеральдин. И за твое здоровье, потому что ты заставила меня поехать и поговорить с ней.

— Иногда просто необходимо взять и встретить лицом к лицу то, что тебя ожидает впереди, — сказала Риган. — Что бы при этом ни случилось. Обычно ощущаешь себя гораздо лучше, когда все это завершается тем или иным образом.

— Может быть, ты и права, — признал Луис, — но если бы Джеральдин все же отказалась проводить эти празднества здесь, в моем ресторане, тебе пришлось бы меня успокаивать сейчас всеми доступными способами.

— Так куда ты хочешь повесить Его Величество? — спросила Риган.

— Давай пока отнесем его в мою комнату. Пусть он пока там полежит. Мне еще надо его как-то почистить и сделать раму. И все это следует провернуть побыстрее, чтобы успеть к праздничным мероприятиям.

Трипп как раз в этот момент выходил из своей конторы с пачкой записок-посланий в руках.

— Вот это персонаж! — восхищенно проговорил он, осмотрев Людовика XVIII во всех его регалиях.

— Он был когда-то королем Франции, — сообщила Риган.

Трипп улыбнулся ей.

— Да уж я догадался, что он был вовсе не олимпийским чемпионом по лыжному спорту. Знаете, кроме всего прочего, я еще прошел специальный курс по истории искусств в своем колледже.

Риган рассмеялась в ответ.

— Извини, просто иногда я люблю напоминать очевидные вещи.

Трипп взглянул на пачку бумажек, которые сжимал в руках:

— О, Риган, вам тоже звонили в ваше отсутствие. Причем только что.

— И кто же это был?

— Какая-то женщина, которая назвалась Бесси Армбакл.

Риган удивленно подняла брови:

— Правда?

Трипп протянул ей одну из записок.

— И что же, интересно, она просила мне передать? — продолжала расспрашивать Риган.

— Голос у нее был немного взволнованный. Она только сказала, что ей надо поговорить с вами, но потом вдруг достаточно резко повесила трубку. Я пытался выяснить, в чем дело, но не успел.

— Я только сегодня с ней встречалась. Она действительно может вести себя немного резковато, — сказала Риган. — Так, значит, она не оставила своего номера телефона?

Трипп отрицательно покачал головой.

— Нет. Звонил еще какой-то тип, который сказал, что он Ларри Ашкенази. Он попросил встретиться с ним в ресторанчике «Литтл Нелл». Он там будет с четырех до шести. В это время там людей, как сельдей в бочке. — Трипп взглянул на часы. — Он, наверное, сейчас уже там.

Риган повернулась к Луису.

— Мы с тобой собирались выпить по стаканчику…

Луис махнул рукой.

— Не беспокойся, дорогая моя. Иди и развлекись немного. Мне, в любом случае, пора уже заниматься приготовлениями к обеденному наплыву посетителей. Сегодня у нас будет достаточно много народу. Так что мне пора сходить на кухню и дать им там соответствующую встряску. А с тобой мы увидимся немного позже.

Риган улыбнулась. Ей понравилась идея сходить куда-нибудь, отвлечься и немного передохнуть. Она провела в Аспене двадцать четыре часа и хотела наконец-то посмотреть, чем все-таки занимаются люди, чтобы развлечься.

— Хорошо. Но сперва мне надо подняться к себе и переодеться. А Бесси я сейчас позвоню, она должна быть дома, в особняке Грантов. Выясню, что там у нее случилось и что она мне хотела рассказать.

— О, Боже мой, только бы это не оказалось чем-то, что еще больше усугубит вину Ибена, — простонал Луис. — Я и так буду страшно переживать по этому поводу всю предстоящую неделю.

«Уж это точно», — подумала Риган. Луис и Трипп подхватили картину и пошли следом за Риган вверх по лестнице. Закрыв за собой дверь номера, она тут же подошла к телефону и набрала номер Грантов. Ответила Ивонн.

Риган представилась:

— …так вот я и подумала, не у вас ли Бесси?

— Нет, Риган, — ответила Ивонн, — мы только что вернулись с замечательной лыжной прогулки. Вам, правда, тоже надо попробовать покататься. Погода прекрасная!

— Знаю, — ответила Риган, — я так и сделаю. Так, значит, Бесси дома сейчас нет?

— Она уже должна была сесть на автобус до Вейла. Вы ведь встречались с ней сегодня. Вы знаете, что она немного взбалмошная. У нас в Нью-Йорке было достаточно много всяких вечеринок, и я думаю, мы ее немного заездили. Поэтому мы и решили дать ей несколько дней отдыха, чтобы она съездила навестить свою кузину. — Ивонн рассмеялась. — Ради нашего общего блага.

Риган присела на кровать.

— Она хотела со мной о чем-то поговорить, но не оставила своего номера. Нет ли у вас номера телефона ее кузины?

— Где-то должен быть. Мне надо его поискать. Когда я найду, то перезвоню.

— Спасибо, Ивонн. — Риган повесила трубку и осталась сидеть в задумчивости. Она никак не могла выбросить из головы Ибена. Где он сейчас? Риган поднялась с кровати. «Что ж, я, по крайней мере, сделала сегодня кое-что полезное. Если, конечно, не произойдет ничего нового и неприятного, торжества пройдут именно в ресторане Луиса».

В дверь ее номера постучали. «Ну, что теперь?» — подумала она, подошла к дверям и распахнула их. На пороге стояла ее лучшая подруга.

— Кит! — воскликнула Риган и бросилась обнимать девушку. — Ты тоже здесь?

— Как видишь! — ответила Кит.

— Да заходи, заходи! — пригласила Риган. — Боюсь и спросить тебя, но все же спрошу. Что случилось с твоим кавалером?

Кит скривила рот и упала навзничь на кровать:

— Он сказал мне, что его старая любовь пришла к нему с рождественским подарком. С тем самым, что купила для него еще тогда, когда они были вместе.

— Это самая старая и заезженная ложь в мире.

— Да ну? Правда? — воскликнула Кит. — Он еще сказал мне, что теперь ему и этой его бывшей подруге надо решить кое-какие вопросы. А мне он позвонит тогда, когда, так сказать, немного осядет пыль.

— А ты что ему ответила? — с энтузиазмом вопросила Риган.

— Сказала, что пусть своей пылью занимается сам!

Риган захохотала:

— Здорово!

— Все это отвратительно! Я думала, что он не такой, как все. Я думала, что этот Новый год будет совсем иным. Таким, какой бывает, когда у тебя настоящее свидание.

— Ну ладно! Я рада, что ты здесь. Мы с тобой тут повеселимся, и, в любом случае, ты мне нужна, так сказать, для моральной поддержки. Ты просто не поверишь, если я тебе расскажу, что тут у нас творится. Мне надо будет ввести тебя в курс дела. Но пока нам следует приготовиться к приятной встрече: мистер Сверли-Пломбируй-Плати приглашает нас на стаканчик чего-нибудь в заведение, называемое «Литтл Нелл».

— Ну, Ларри дает! — сказала Кит. — Мне сейчас только и надо, что прыгнуть в кучу людей и начать с ними общаться. Это рискованно, я могу опять кого-то повстречать и впасть в очередную депрессию.

— Нет, это тебе не грозит, — усмехнулась Риган, — не верю!

Кит протерла глаза и зевнула.

— Кстати, Риган, надеюсь, ты не будешь против, если я остановлюсь в твоем номере? Луис говорит, что отель полон, но сюда он может принести еще одну кровать.

— Нет проблем! — сказала Риган. — Будет так, как бывало в дни нашей учебы в колледже.

— То есть мы точно так же будем с тобой спать до полудня?

— Нет. Это означает, что мы сможем, лежа в кровати, долго анализировать то, что происходит в городе. Может быть, таким образом нам даже удастся поймать парочку преступников.

— Преступников? — переспросила Кит. — Рейли, я-то думала, что ты тут, так сказать, отдыхаешь.

— Что ж, мне представляется, что одних занятий лыжами мне не хватает, — признала Риган. — К тому же тебе вряд ли хочется, чтобы вокруг было совсем скучно. Или я не права и тебе этого хочется?

— Что касается скуки, то ею мои последние дни были просто переполнены, — недовольным тоном признала Кит.

— Тогда приготовься к неожиданностям, — сказала Риган. — Потому что я даже предположить не могу, с чем мы тут с тобой можем столкнуться.

Дейзи подъехала к особняку Вудов. При этом она с удовольствием наблюдала сцены из жизни Аспена. Вокруг стояли маленькие викторианского стиля домики, многие из которых были раскрашены в ярко-розовые, желто-зеленые или даже нежно-голубые тона. Вид этих домиков вызывал у Дейзи улыбку. На многих почтовых ящиках у домов были нарисованы симпатичные коровы, что придавало каждому из них особые, игривые черты. Ну и, наконец, вид гор, как и всегда, вселил в Дейзи бодрость, радость жизни.

Все у Дейзи сейчас складывалось на удивление хорошо, и это при том, что ее мать за три последних месяца пребывания в их доме стала им немного поднадоедать.

Неделя перед Рождеством была напряженным временем для Дейзи. В эти дни в город приезжало много народу покататься на лыжах, а следовательно, многим из них требовались и услуги массажиста. Так бывало, собственно, в течение всех зимних месяцев. Только в весенние месяцы ее бизнес немного страдал, но потом, летом, люди опять начинали приезжать в Аспен, чтобы побывать на проводившихся здесь музыкальных фестивалях или же позаниматься спортом на открытом воздухе.

Подъезжая к подъезду особняка, Дейзи отметила, что улыбается. Вуды были симпатичной семьей. И Дейзи всегда было приятно приезжать в их дом. «Как же все-таки трудно поверить в то, что все это сделал именно Ибен», — подумала вдруг Дейзи.

Дверь ей открыла Кендра:

— Входи, Дейзи. Мы как раз тянем жребий по поводу того, кому первому делать массаж. А между тем никто из нас сегодня не катался на лыжах.

Кендра представила Дейзи Люку и Норе.

— У нас действительно был тяжелый день сегодня, — пробормотал Люк. — Сначала нам пришлось пойти пообедать, а потом мы все вернулись домой, чтобы немного почитать.

Дейзи рассмеялась.

— Тогда моя работа облегчается. Ваши мышцы совершенно расслаблены и без моих на то усилий.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — согласился Люк. — Я тоже, собственно, работаю с телами, и работа с ними мне представляется гораздо более простой, если у этих тел мышцы расслаблены.

— Люк! — воскликнула Нора.

— А чем вы занимаетесь? — ничего не подозревая, спросила Дейзи.

— Я — владелец похоронной конторы, — гордо ответил Люк. — Мы можем готовить тело к похоронам только после того, как пройдет этап трупного окоченения.

Дейзи закатила глаза.

— Ну, видите ли, мне приходилось работать и с теми телами, которые по своему состоянию были очень близки к упомянутому вами трупному окоченению. Так обычно бывает со всеми в первый день пребывания в Аспене, после первых лыжных прогулок.

— Ну, знаешь, Люк! Ты невозможен! — продолжала возмущаться Нора. Потом она повернулась к Кендре: — Раньше он никогда не говорил о своих клиентах в таком тоне.

Сэм, который до сего момента занимался углями в камине, тоже решил вставить свое слово в разговор:

— А что в этом такого? Ведь ответить ему на его дерзости они все равно не могут.

Кендра отметила, что Дейзи с любопытством оглядывает пустующие без украденных картин стены:

— Ты тут видишь далеко не все наши потери, Дейзи.

— Я просто не могу себе представить, что именно случилось с Ибеном и почему он вдруг пошел на это, — сказала Дейзи. — Я и не думала, что он все еще способен на такое.

— Доказательства его вины все множатся, — как бы между прочим заметила Кендра. — Нора обнаружила чек, который доказывает, что Ибен должен был быть в Вейле в тот день, когда именно в этом городе тоже случилась одна крупная кража произведений искусства.

— Это мне кое-что напоминает, — сказала Нора. — Я хотела об этом поговорить с Риган. Интересно, где она вообще и что с ней сегодня происходит?

— Ну, тогда, Нора, тебе первой и делать массаж. Закончив, ты сможешь тут же позвонить Риган и все у нее выяснить.

— Мне нравится это предложение.

— А я тут посижу и подумаю, что нам приготовить на ужин, куда пойти пообедать.

— Позвони куда-нибудь и закажи места, — предложил жене Сэм.

Кендра повернулась к Дейзи.

— Учитывая то, что мой друг Ибен покинул меня, теперь некому ни покупать продукты, ни готовить.

— Все это мы отныне будем делать сами, — сказал Сэм, сел и взял в руки газету.

Кендра тем временем продолжала:

— Мы спланировали себе как следует полентяйничать на этой неделе. Ибен ведь очень здорово о нас заботился, когда мы сюда приезжали.

— Вот и результат, Ибен стал жадным, — пробормотал Люк.

— Так вот, теперь случилось страшное: мы должны каждый раз придумывать, где и как нам поесть. Хуже того. Теперь еще придется ходить за покупками, добывать продукты. Это просто ужасно!

Дейзи помедлила. Ее мать превосходно готовила, не очень утонченно, но кое-какие вполне приличные блюда могла сделать без особых проблем и они оказывались даже очень вкусными, особенно для людей, возвращающихся усталыми и голодными после целого лыжного дня. Да и за покупками в магазины она могла бы ходить тоже. Следует ли ей предложить им свои услуги? Для службы в Белом Доме, конечно, ее мать совсем не подошла бы, но Кендра и Сэм явно не стремились к роскошной жизни и не собирались много есть на этой неделе, так что спокойно обошлись бы без семиразового питания по высшему классу. Так почему бы и нет?

— Моя мама, — начала Дейзи, — сейчас живет с нами. Она приехала к нам из Огайо. Она подрабатывает в химчистке, но я уверена, что она будет просто счастлива поработать у вас пару часов ежедневно. Она достаточно хорошо готовит. Ничего сверхъестественного…

Сэм положил газету.

— Я знал, что вы мне всегда нравились, Дейзи. Когда она сможет начать работать у нас?

Уиллин сидела на заднем сиденье автомобиля, наставив пистолет, который они всегда держали в бардачке, в затылок Бесси. Сама Бесси неловко устроилась на полу салона.

— Давай побыстрее, Джадд, — сказала Уиллин, — жми на газ.

— Уиллин, худшее, что с нами может сейчас приключиться, так это проблемы с полицией, которая вдруг вздумает остановить нас за превышение скорости.

— Вот тогда вам бы действительно досталось по справедливости, — крикнула Бесси.

Уиллин ткнула ее дулом пистолета.

— Если так хочешь, выстрели прямо в мою седовласую голову! — продолжала кричать Бесси. — Но вам все равно не удастся избежать возмездия!

— Послушайте, дамочка… — начал было говорить Джадд.

— Бесси меня зовут! А ты ко мне обращаться должен не иначе как мисс Армбакл.

— Мисс Армбакл, мы не хотим никаких неприятностей…

— Именно поэтому ты вырядился Санта Клаусом и украл ту картину. Я и впускать-то тебя не должна была в двери нашего дома. — Бесси попыталась устроиться на полу поудобнее. «И в моем-то возрасте я прямо-таки валяюсь на полу как куча грязного белья», — размышляла она. Она так разозлилась, что злость ее совершенно подавила страх. Она все еще пребывала в шоке и, как всегда в таких случаях, отреагировала тем, что принялась орать без устали и перерыва.

Когда машина наконец остановилась и Джадд открыл дверцу, Бесси испытала настоящий ужас. Пока машина ехала, она не пыталась осознать, что же в действительности с ней происходит. В этом она была похожа на грудного ребенка, который спокойно спит, пока его коляска движется, и начинает страшно голосить, как только его транспорт вдруг останавливается. Нервы Бесси, казалось, реагировали сейчас точно так же.

— Они ищут вас, вы ведь знаете об этом, — сказала Бесси. — Риган Рейли — молодой детектив, приехавший в город. Именно она сейчас проводит главное и весьма успешное расследование.

Джадд и Уиллин обменялись взглядами. Потом они сопроводили Бесси к заднему входу в дом, к которому подъехали, открыли дверь, вошли внутрь и включили свет на кухне. Руки Бесси были связаны веревкой, которая тоже хранилась в бардачке автомобиля.

— Мне кажется, вы предусматриваете буквально все варианты развития событий, — заметила Бесси.

Джадд втащил ее в дом, а Уиллин тем временем пошла по комнатам, включая свет.

Оглядевшись немного, Бесси презрительно сморщила нос.

— В этой халупе недурно было бы как следует прибраться.

— Может быть, тебе именно этим и стоит заняться? — заметил в ответ Джадд.

— Вот это уж вряд ли! — пробормотала себе под нос Бесси.

— Что ты сказала? — спросил Джадд.

— Ничего, — ответила Бесси, спрашивая себя, что же на самом деле они вознамерились сделать с ней. Вскоре, однако, она сама ответила на поставленный вопрос.

Уиллин открыла дверь в спальню.

— Ибен, — крикнула она, — мы тут тебе кое-кого в компанию привезли.

— Ибен! — воскликнула Бесси. Она не могла поверить своим глазам. На кровати со связанными за спиной руками лежал тот человек, который, как все считали, был Санта Клаусом на недавнем празднике и чей портрет то и дело показывали по телевизору весь сегодняшний день в полицейской хронике.

— Прошу настоящего Санта Клауса подняться, — в шутку предложил Джадд.

Ибен взглянул на Бесси.

— Бесси! Ты-то что тут делаешь? Извини, что не могу подняться и должным образом тебя поприветствовать.

Уиллин рассмеялась.

— Готова признать, Ибен, мне действительно нравится твое чувство юмора. Поздоровайся с Ибеном, Бесси.

Бесси смотрела на Ибена не мигая.

— Все равно виноват во всем именно ты. Ведь именно ты притащил грязь на сапогах в прошлом году и размазал ее по всем коврам в доме. Именно поэтому я так беспокоилась по поводу сапог Санта Клауса в этом году. Если бы не это, я никогда в жизни не вспомнила бы птичьи сапожки, что на этом типе сейчас.

— Все произошло из-за глупого стечения обстоятельств, которое иногда называют судьбою, — ровным голосом сказал Ибен. — Я действительно скучал тут, хотел компании. И — представить только — вот что мне предлагают в ответ на мои мольбы! Вот кто пришел разделить эту компанию — сама госпожа Чистюля…

— Ну ладно, хватит разглагольствовать! У меня для вас есть кое-какие новости, — сказал Джадд. — Вам обоим придется здесь как следует познакомиться. На это у вас будет время, потому что я собираюсь предложить вам разделить вместе это ложе.

— Что?! — в один голос запротестовали пленники.

— А может быть, вон тот диванчик? — спросил Ибен. — Я был бы не против переместиться на диван.

— Но этот диван совсем короткий и не раздвигается, — проинформировал его Джадд.

«Где Бернадетта Кастро, когда она так бывает тебе нужна?» — спросил себя Ибен. Он все отдал бы в данный момент за одну из раскладывающихся кушеток конструкции «Кастро конвертибл», которые так здорово и просто раздвигаются. Даже ребенок может спокойно разложить кушетку «Кастро конвертибл». Маленькая Бернадетта замечательно делает это в прекрасных рекламных роликах, представляющих продукцию компании, которой владеет отец девочки. «Если выберусь отсюда живым, — решил Ибен, — обязательно напишу им теплое письмо».

— А почему бы и нет? Так вы оба можете взять да влюбиться друг в друга. У вас будет куча времени, чтобы обменяться своими самыми сокровенными мыслями, рассказать о своих потаенных чувствах. Так, как это делаем мы с Уиллин. Правильно я говорю, милая?

Уиллин наморщила нос.

— Что касается тебя, то свои потаенные мысли и чувства ты не открываешь ни…

— Да заткнись ты! — рявкнул Джадд и повернулся к Бесси: — А ты давай быстро ложись. Ибен сейчас сходит в туалет, а потом живенько присоединится к тебе на этой кровати.

— Вы так скоро опять ведете меня в туалет? — удивился Ибен. — Не могу поверить в ваше великодушие!

— Галерке никто разговаривать не позволял, — прикрикнул Джадд.

— Кстати, — спросила Уиллин у Бесси, — кто эта Риган Рейли?

Ибен прислушался. «Риган Рейли, — подумал он. — Ее родители остановились в доме Кендры и Сэма». Он как-то раз встречался с этой девушкой и знал, что она — частный детектив.

Бесси поняла, что зря сболтнула про Риган Рейли. Если Риган Рейли могла помочь ей и Ибену, то сделать это ей постараются помешать именно вот эти два негодяя. Так что, решила она, следует отвечать на их беспокойные вопросы как можно расплывчатей.

— Кто она? — спросила Уиллин.

— Частный детектив. Она тут на отдыхе.

— Где она остановилась?

— Вот этого я не знаю. — Бесси не мигая уставилась на девицу.

— Прекрасно, — сказал Джадд, — просто великолепно.

Когда он и Уиллин забрались обратно в автомобиль и двинулись в направлении города, Уиллин почувствовала растущее беспокойство.

— Так кто же все-таки эта Риган Рейли, Джадд? Вот поэтому я и не хотела надолго тут задерживаться. Мы же собирались провести эту неделю на лыжных прогулках для знакомства с богатыми людьми, после чего намеревались уехать из города, сразу же после праздничных торжеств. А получается, что мы теперь сидим и ухаживаем за этими двумя, а на нас в это время охотятся полицейские, которые начали уже кое до чего додумываться, рассылать всякие неприятные ориентировки и тому подобное.

— Уиллин, а ты, собственно, чего хотела? После того, как Ибен увидел меня, у нас не было другого выбора. Нам надо было вытащить его оттуда, чтобы реализовать те планы, которые у нас были. И наши планы почти реализованы, кстати. Всё получается! Все считают, что именно он провернул и другие ограбления. Так что полиция ищет как раз именно его.

— Надеюсь, что за ним охотится и эта самая частная детективша — Риган Рейли. Мне, вообще-то, хотелось бы получше выяснить, кто она есть на самом деле.

— Это мы выясним, Уиллин. Не беспокойся на этот счет. Выясним.

Койот насвистывал, плескаясь в душе, торопясь присоединиться к толпе прочих лыжников, собравшихся в одном из питейных заведений. Хорошенько вытершись полотенцем, он щелкнул выключателем монитора и тут же замер в удивлении.

— Что, черт подери, тут происходит? — воскликнул он.

Одеваясь, он внимательнейшим образом вслушивался в то, что говорил Ибен Бин женщине, которая была доставлена прямо в его спальню.

— Итак, Ибен, значит ты завел-таки себе наконец подружку, — усмехнулся Койот.

Несколько раз по ходу развития событий он буквально взрывался хохотом. Никогда еще ничто, связанное с работой, так не веселило его. На экране монитора Уиллин выглядела как-то очень уж нервно, напряженно. Так, а что еще они там рассказывают? Значит, существует какая-то Риган Рейли, которая является частным детективом, подключившимся к расследованию. Ну хорошо, пусть она тоже все это расследует.

С другой стороны, Койот понимал, что одним из главнейших принципов, которым он руководствовался в своем деле, был такой: не следует недооценивать абсолютно никого, будь то полицейские или кто-то из твоих соперников, конкурентов. Джадду и Уиллин действительно не удалось дельце в Вейле. Они просто и не подозревали, что у него, у Койота, был свой информатор в их собственной системе. Что же касается самого плана, который они намеревались провернуть, то, надо отдать им должное, план этот был очень даже неплохой. Но, и это подтвердит каждый опытный вор, даже самые тщательно подготовленные операции могут взять и провалиться. Койот опять рассмеялся. А вот его собственный план, тем не менее, провалиться просто не может.

Койот подождал, пока Уиллин и Джадд, привязав как следует Бесси и Ибена к кровати, вышли из дома, чтобы опять направиться в город. Потом он выключил монитор, помахал пленникам и сказал:

— Может быть, еще свидимся с вами, попозже, ребята.

После того как ее нежданные гости удалились, Джеральдин вернулась в сарай, чтобы поработать там еще пару часов. Она надеялась, что не проявила излишней снисходительности в этому парню, к Луису. А вот Риган Рейли ей действительно понравилась. Она показалась Джеральдин честным человеком, и еще к тому же очень сообразительной. Не как подавляющее большинство всех этих хиппи, которые буквально наводнили Аспен в шестидесятые годы и совершенно ничего не делали. Только тренькали на своих гитарах да пели песни про мир.

Было уже почти пять часов вечера, когда Джеральдин вдруг поняла, что страшно замерзла и устала. За весь день она нашла в сарае из полезных вещей только сковородку начала той эпохи, когда Дедуля занялся шахтерским делом. Все остальное, что она находила, было откровенным и никому не нужным хламом. Самым настоящим хламом.

Джеральдин совсем уж было собралась прерваться на сегодня со своими поисками, как вдруг заметила что-то и приподнялась на цыпочки, чтобы посмотреть, все ли она перебрала на одной из полок. Что-то лежало в глубине, как показалось Джеральдин. Тусклый свет от болтавшейся под потолком лампочки не позволял ясно рассмотреть, что там осталось в углу, где полка подходила под самую крышу.

Джеральдин сняла фонарь, висевший на ремне ее рабочего комбинезона. Этот фонарь она всегда носила с собой именно для таких вот случаев, чтобы иметь возможность рассмотреть интересные находки под завалами хлама и никому не нужных вещей. Она направила луч света на полку и высветила толстенную книгу, похожую на каталог библиотекаря или же на альбом фотографий.

Джеральдин придвинула поближе стул, встала на него и потянулась к книге рукой. Полка оказалась такой глубокой, что только кончиками пальцев она сумела дотянуться до корешка книги и пододвинуть ее к себе. Наконец, она смогла вытащить книгу. Быстро осветив обложку, Джеральдин ожидала увидеть, что перед ней действительно альбом, например, со старыми фотографиями Дедули и всего его семейства. Смахнув пыль, она не сдержала радостного возгласа: на обложке действительно были проставлены инициалы Дедули, выписанные высокими серебряными буквами, сверкавшими на коричневом кожаном фоне переплета, — «Б. С.».

Ее глаза наполнились слезами, и она открыла первую страницу:

«История моей жизни: написана Бертоном Спунфеллоу».

Обеими руками Джеральдин прижала книгу к груди. Забыв выключить свет и запереть дверь в сарай, она бросилась обратно в дом и налила себе немного виски «Уайлд Терки». Потом она разожгла камин, уселась в дедово кресло-качалку — любимое его место, подняла взгляд на свой обожаемый дедов портрет, на котором он был в выходном парадном воскресном костюме и разглаживал бородку. Джеральдин подняла свой бокал и предложила тост:

— Как бы сказал ты сам, дорогой мой Дедуля, опрокинем в шахту. — С этими словами Джеральдин одним глотком проглотила виски и вытерла губы. — А теперь я считаю себя готовой узнать все твои тайны.

Она очень надеялась, что именно в этой книге дед расскажет ей о том секрете, узнать который она давно мечтала.

Направляясь домой в своем джипе, Дейзи напевала себе под нос какую-то мелодию. «Все любят массаж», — размышляла она. Вудам и Рейли явно очень понравилась работа ее рук, приносивших расслабление и покой натруженным мускулам.

Перед тем как заняться Кендрой, Дейзи поставила в магнитофон кассету, которую считала самой нежной из своей коллекции записей. Дейзи нравилась эта кассета, потому что ее музыка была похожа на шум океана, на звук волн, мирно набегающих на берег, на крики одиноких далеких чаек. К сожалению, эта музыка напомнила Кендре об одной из картин, которые были у нее недавно украдены, о морском пейзаже на мысе Кейп-Код.

— Может быть, лучше будет сменить кассету? — сказала Кендра. — А то на меня от этих мелодий тоска нападает.

— Никакой проблемы, — ответила тогда Дейзи, — я просто подумала, что вам эта песня может понравиться, потому что, как вы знаете, конечно, наши тела состоят в основном именно из воды. Как и еще очень многое на нашей планете. Именно поэтому, знаете, нас всех так страшно тянет к воде, к морю.

— Значит, именно поэтому Ибена тоже так тянуло к моим картинам, — сказала Кендра, закрывая глаза. Дейзи поняла, что в этот момент ее клиентка достигла того состояния, когда ей больше не хотелось шевелить ни одним мускулом, ни одной частью своего тела, даже губами. В таких случаях она обычно продолжала работать, но между ней и ее клиентом более не произносилось ни слова. Эти мгновения, это время Дейзи обычно использовала для того, чтобы поразмыслить над тем, что ей предстоит сделать в ближайшем будущем.

Дейзи подъехала к своему дому. На ее губах заиграла довольная улыбка. Как хорошо было наконец вернуться домой. Она любила возвращаться домой.

В доме Ида стояла перед плошкой с фаршем и старательно лепила котлетки.

— Не волнуйся, дорогая. Это всего лишь котлеты из индюшатины, — проговорила пожилая женщина, поправляя очки костяшками пальцев.

Дейзи рассмеялась.

— Да я и не говорю ничего, не возражаю.

Она повесила свою куртку на вешалку позади входной двери, где уже висело несколько пальто и шарфов, где стояли строем ботинки, туфли и сапоги в лужицах растаявшего снега.

Ида открыла морозилку холодильника, достала оттуда коробку замороженной кукурузы, положила на разделочный столик. Подняв молоток, она с размаху опустила его на коробку.

— Как прошел твой день, дорогая? — спросила она дочь.

— Прекрасно, — ответила Дейзи. — У меня для тебя есть кое-какие добрые вести.

Ида подняла глаза:

— Какие?

— Я подыскала тебе еще одну работу.

Обиженное, грустное выражение появилось на лице Иды.

— Другую работу? Ты, значит, считаешь, что я вам тут стала надоедать?

— Что ты говоришь? Да, конечно же, нет! — Дейзи обняла мать, но про себя подумала, что Ида в чем-то, конечно, правильно поняла ситуацию; — Я просто знаю, что ты хочешь подзаработать немного денег в дополнение к тому, что у тебя есть. Поэтому я и подумала, что эта работа может оказаться именно тем, что тебе понравится.

— Слушаю тебя, — серьезно сказала Ида.

— С тех пор как у Кендры Вуд исчез управляющий, у нее больше нет никого, кто мог бы ходить для них по магазинам за продуктами и готовить. Ну и немного прибираться в доме. Это будет занимать всего несколько часов во второй половине дня. Мне показалось, что тебе такая работа может подойти, понравиться. К тому же это всего лишь на одну неделю.

— Да если она захочет, чтобы я там у нее трудилась весь день, я просто брошу свою работу в химчистке, — выпалила Ида.

Дейзи рассмеялась.

— Да нет, ма. Я бы не хотела, чтобы это случилось.

В химчистке у тебя постоянная, стабильная работа и тебе нравится там, когда ты к нам сюда приезжаешь.

— Это, конечно, так, но в химчистку почти не заходят всякие знаменитости. Поэтому там бывает немного скучно. А вот начать работать на Кендру Вуд! Да и ты, по-моему, говорила, что в ее доме остановилась еще и Нора Риган Рейли? Она ведь моя любимая писательница.

— Да, она там живет на этой неделе вместе со своим мужем, — подтвердила Дейзи.

— Я где-то читала, что у него какая-то не очень нормальная работа, не правда ли? — спросила Ида.

— Да, он владелец похоронной конторы, — сказала Дейзи. — Но ведь кто-то должен этим заниматься. Так, значит, я позвоню Кендре и скажу, что ты подъедешь к ней завтра во второй половине дня. — С этими словами Дейзи направилась к телефону и стала набирать номер.

Ида продолжала хлопотать на кухне.

— Мне надо будет купить еще одну пленку для своего фотоаппарата, — пробормотала она себе под нос.

Дейзи тут же опустила трубку телефона.

— Никаких фотоаппаратов, мам! — твердо сказала Дейзи. — Они не любят лишней популярности.

Ида согласно кивнула:

— Ну, ладно, ладно, конечно!

Дейзи опять подняла трубку и стала набирать номер Вудов. Ида же тем временем открыла банку с яблочным соусом. Причем далось ей это на удивление легко. И откуда только силы взялись. Легкими движениями она вывалила содержимое банки в плошку. В ее почти компьютерной памяти тем временем мелькали названия телефильмов, в которых главные роли играла Кендра Вуд. Ида не могла дождаться скорой возможности обсудить с Кендрой буквально каждый из них. А уж после этих разговоров Кендра, может быть, согласится попозировать для пары фотографий.

Появление Кит было совершенно неожиданным для Риган. По пути в «Литтл Нелл» Риган рассказала подруге о событиях последних двух дней.

— Так ты помнишь Ибена? — спросила она Кит. — Он был как-то на вечеринке у бассейна, в заведении Луиса, несколько лет назад. Он тогда помогал подавать к столу закуски.

Кит быстро повернулась к подруге:

— Прекрасно его помню! Он был страшно забавный! Кстати, он как раз подливал мне вина, когда жену продюсера бросили в бассейн. Я тогда еще сказала Ибену: надеюсь, мол, что она не потеряет все эти драгоценности, которыми была увешана. Он ответил, что это не страшно, потому что драгоценности все равно поддельные. Потом он попросил меня быть осторожной, потому что замок на моем браслете совсем ослаб и может открыться в любое мгновение.

— Так он тебе и сказал? — недоверчиво переспросила Риган.

— Именно так, — подтвердила Кит.

— Прекрасно. А что ты еще помнишь?

— Я спросила у него, откуда он так много знает о драгоценностях и украшениях.

— И что он ответил?

— Он засмущался и сказал, что просто пошутил. Но насчет моего браслета он оказался прав. Замок действительно был сломанным. В это невозможно поверить!

— Это точно, — согласилась Риган. И они продолжили свой путь. — Боюсь, что в какой-то момент наш общий друг Ибен решил расширить свои познания и охватить область живописи. А надо признать, что в живописи, как оказалось, он разбирается тоже прекрасно. Картины в доме Грантов были весьма дорогостоящими. Так же, как и картины, похищенные в Вейле. Чего я не понимаю, так это того, почему он вдруг покусился на картины в доме Кендры. Ведь она была так добра к нему! К тому же картины в ее доме имели больше моральную, чем денежную ценность. Они не были дешевками, но Кендра ими дорожила в основном потому, что приобретены они были во время поездок, которые она и Сэм когда-то совершили в Европу и на мыс Кейп-Код.

— Лучший вор — старый вор, — заявила Кит. — Если уж это занятие проникает тебе в кровь, то… Но все же я тоже весьма удивлена тем, что произошло. Получилось так, как если бы он вдруг сделал это им назло, показал, так сказать, нос. А между тем в этом парне было что-то очень даже милое.

— Я-то думала, что он покончил со своим прошлым, начал жизнь с нового, так сказать, листа, — сказала Риган. — И могу поклясться: что-то во всем, что случилось, не так, как кажется. Что-то не получается, не сходится. — Она пожала плечами. — Как бы то ни было, не имеет смысла чересчур переживать по этому поводу именно сейчас. Посмотри вокруг! Неужели эта ночь тебе не кажется прекрасной?

— Она просто «веикоепна», — кривляясь, подтвердила Кит.

Они продолжили свой путь через город. По дороге им попадались лыжники, расходившиеся по домам с лыжами на плечах. Все питейные заведения были заполнены посетителями. Город жил активной жизнью. Они заглянули в стеклянные окна ресторанчика «Меццалуна» и обнаружили, что он там тоже битком набит как обедающими, так и любителями посидеть у стойки бара.

К моменту, когда они добрались наконец до «Литтл Нелл», бар был заполнен почти под завязку, Они даже вынуждены были немного подождать в очереди перед вельветовой веревкой, пока кто-то из лыжников наконец не надумал двинуться в направлении гостиницы.

Когда же вельветовый барьер был снят с их пути и им наконец позволили присоединиться к толпе прочих обедающих, Риган повернулась к Кит и сказала:

— Труби в праздничные трубы!

Они продрались сквозь толпу веселых отдыхающих и направились к барьеру, пытаясь одновременно увидеть, нет ли поблизости знаменитого «Дантиста Звезд».

— Вижу его! — воскликнула Риган. — Он там, в самой гуще событий.

Кит улыбнулась.

— Наверняка ослепляет всех вокруг своей сияющей, белозубой улыбкой! Я в этом просто не сомневаюсь.

Ларри действительно сидел в углу за столиком еще с двумя парами посетителей, которые явно собирались уходить. Когда Риган и Кит подошли к его столику, Ларри вскочил на ноги:

— Риган! И Кит тоже здесь! Я и не знал, что ты сюда приедешь! — Сказав это, он принялся целовать обеих девушек.

— Для меня это тоже было несколько неожиданно, — суховато призналась Кит. — Но иногда такое случается. Вдруг ты оказываешься совершенно свободным человеком. Так произошло и со мной. И вот я здесь, вместе с вами!

— О, здесь вы обе проведете время просто замечательно! — пообещал им Ларри. — Я знаю, что тут запланирована парочка отличных мероприятий, и очень постараюсь сделать так, чтобы вы попали в число приглашенных на них.

— Для тебя договориться об этом будет проще простого. Достаточно за каждого, кого ты приведешь с собой, пообещать хозяйке вечеринки произвести бесплатную чистку зубов от камней, — заметила Риган.

— Ты очень сурова ко мне, Риган. Очень! — рассмеялся Ларри.

— Ничего подобного. Да и как может быть иначе, если я — твоя младшая сестра, которой у тебя никогда не было?

— Здесь огромное количество замечательных молодых людей. Не хотите, чтобы я вас им представил?

Риган повернулась к Кит.

— Видишь, он просто с ходу пытается избавиться от нас с тобой.

Кит улыбнулась в ответ:

— По-моему, мы достаточно наговорились по пустякам и теперь готовы к серьезному разговору.

Ларри в показном изнеможении закатил глаза:

— Ох уж эти мне двое! Давайте-ка садитесь. Я вам что-нибудь принесу из бара. Так будет лучше и быстрее. И держите столик, чтобы его никто не занял.

Он выяснил, что они будут пить, и двинулся в сторону бара, протискиваясь сквозь толпу. По пути он то и дело останавливался, чтобы поприветствовать знакомых представительниц противоположного пола.

— Мне кажется, Моисей перешел пустыню гораздо быстрее, чем Ларри пересекает этот зал, — констатировала Риган, оглядываясь.

— Да, ты права. Поэтому нам надо было его предупредить, что мне еще предстоит на следующей неделе успеть вернуться в Коннектикут, — согласилась Кит, тоже оглядывая зал. — И все же мне тут нравится.

Я рада, что мы сюда пришли.

— И я тоже, — кивнула Риган. — Мы тут здорово повеселимся на этой неделе. Вечеринка в ресторане Луиса должна получиться просто замечательной. — И она помолилась: — Боже, пожалуйста, не дай помешать проведению этой вечеринки! Иначе Луис просто-напросто умрет, покончит с собой, сойдет с ума!

— А вот и я, дамы мои, — произнес Ларри, протягивая девушкам их бокалы. Сделав это, он занял место рядом с ними.

— Спасибо, доктор, — поблагодарила его Риган, принимая свой бокал.

— Да, наш милый доктор принес нам наконец свое лекарство, — усмехнулась Кит, отпивая глоток из своего бокала.

— О, привет, Дервуд, — сказал Ларри, обращаясь к молодому человеку, который вдруг возник возле их столика.

— Привет, Лар. Вы не против, если я присоединюсь к вам?

— Конечно, познакомься с моими друзьями. Это — Риган и Кит. Риган, Кит, познакомьтесь с моим другом Дервудом.

Дервуд, скромного вида мужчина с мягкими манерами, чуть старше тридцати лет, достаточно привлекательной внешности, с курчавыми волосами и голубыми глазами, присел на стул рядом с Кит и отпил пиво из своего бокала. Через несколько мгновений всем было уже известно, что он работает специалистом по компьютерам, имеет свое собственное дело и прилетает сюда, в Аспен, из Чикаго. К сожалению, Кит имела неосторожность сообщить ему, что ищет новый компьютер. В ответ он пустился в нескончаемое рассуждение о том, что такое твердый диск, байты, модемы и принтеры. Даже Ларри долгое время не мог и слова вставить. Отчаявшись, дантист беспомощно взглянул на Риган и в бессилии закатил глаза к потолку, но в следующее мгновение, взглянув через плечо Риган, вдруг стал ожесточенно махать рукой какому-то широкоплечему, светловолосому, спортивного вида человеку лет сорока.

— Привет, Стюарт! — крикнул Ларри.

Риган повернулась, чтобы увидеть, кто же является объектом внимания Ларри. Одного взгляда было достаточно. «Вот это да», — подумала она.

На мужчине был грубоватый лыжный свитер, очень подходивший к его карим глазам, подчеркивавший рыжеватые тона волос. Его теплая улыбка была привлекательной и, казалось, отражалась в глазах.

Кит тоже обратила внимание на нового участника их компании, но была слишком занята лекцией о важности сохранения компьютерных дисков от крайне высоких или низких температур.

— Ну, если честно, то брать эти самые диски с собой на лыжные прогулки я и не собиралась, — призналась она.

Тем временем Стюарт, представлявший собой явное олицетворение мечтаний большинства девушек, опустился за стол рядом с Риган.

«Кит явно теряет терпение», — подумала Риган. Тем временем Ларри представил ей Стюарта.

Стюарт пожал руку Риган.

— Я и сам догадался, что вы — Риган Рейли. Мы встретились с Ларри вчера на вечеринке. Я зашел в спальню, чтобы взять свое пальто, и застал там Ларри. Он говорил в свой диктофончик. — Подражая голосу Ларри, Стюарт продолжил, как бы говоря в микрофон: — Завтра утром надо обязательно позвонить Риган Рейли.

Все рассмеялись.

— Почему все считают своим долгом поддразнить меня? — пожаловался Ларри.

— Но в противном случае ты совершенно забыл бы обо мне, не так ли, Ларри? — поинтересовалась Риган.

— Нет, напротив, все свидетельствует о том, что я постоянно думаю только о тебе. Я даже рассказал все, что знал о тебе, Стюарту. Кончилось же все тем, что он даже прочитал одну из книг твоей матери.

— Даже не одну, а несколько книг, написанных вашей матерью, — поправил приятеля Стюарт. — Я вообще-то очень редко читаю художественную литературу, но эти книги я прочел действительно с удовольствием.

«Что ж, во всяком случае, он не стал кричать, что художественная литература — глупость и поэтому совершенно его не интересует, как делали многие на его месте», — Риган с некоторым облегчением вздохнула и улыбнулась.

— Коли так, то придется, видимо, угостить вас стаканчиком чего-нибудь.

— Что? Ни в коем случае! Видите ли, я имею собственный бизнес. Занимаюсь продажей детской одежды, а это, как вы знаете, очень прибыльное дело…

К ним подошла женщина с шелковистыми светлыми волосами, достававшими до талии, и дотронулась пальцами до плеча Ларри. От этого прикосновения Ларри вздрогнул, будто его ударило электрическим током.

— Даниэль! — воскликнул он счастливо и с готовностью подставил своей знакомой один из стульев за столиком. — Присаживайся к нам, присаживайся!

— Я не могу в это поверить, — сказала Бесси. — Они связали нам руки за спиной, а ноги привязали к стойкам кровати!

— Да, невероятно! И при этом мы с вами даже не влюблены друг в друга, — откликнулся Ибен.

— Какой вы остроумный, оказывается!

— Дамочка, неужели вы и вправду думаете, что это и мое представление о веселом времяпрепровождении?

— Я вам не дамочка. Меня зовут Бесси.

— Рад с вами познакомиться.

Бесси возмущенно хмыкнула.

— Я полагаю, что мы с вами встречались и раньше. Я бы только очень хотела, чтобы это никогда не случалось… тогда я не попала бы в эту передрягу.

— Это — судьба. Наша судьба, — философски заметил Ибен. — Вы на меня сердитесь так только потому, что у меня в прошлом году оказались грязные сапоги? Подумать только! Да, по идее, вы специально для Санта Клауса должны были при входе выложить половичок с приветственной надписью: «Добро пожаловать». Тогда бы я с удовольствием вытер о него свои сапоги, и все было бы в порядке. Вам все же следует немного больше учитывать и мои чувства. Меня ведь и так обвиняют абсолютно во всех преступлениях, которые только можно придумать.

Бесси застонала:

— Выстраивается странная череда событий. Наши жизни при этом оказываются зависимы от самых глупейших поворотов судьбы. Откуда я могла знать, что, выполняя свои служебные обязанности, то есть проверяя, не слишком ли грязные на этот раз сапоги Санта Клауса, я попаду в столь неприятную ситуацию?

После того как Джадд и Уиллин опять уехали в город, Бесси кратко поведала Ибену, придав ситуации нужный колорит, о том, как натолкнулась на них в баре и что из этого всего вышло.

— В общем, мы попали в весьма неприятную историю.

Потекли часы. Говорили пленники очень мало. Джадд и Уиллин выключили телевизор, когда привязывали Бесси к кровати, а потом просто забыли его включить перед своим уходом. Во всем доме не горела ни одна лампочка. В спальне было темно, хоть глаз выколи.

— Не могу себе представить, что мы можем предпринять, — расстроенно призналась Бесси. — Я не могу даже предположить, что они собираются в конце концов с нами сделать.

— Так почему нам тогда просто-напросто не отдохнуть? — предложил Ибен. — Есть такая старая поговорка, которая гласит: утро вечера мудренее. Или как-то в этом роде. А что, если завтра утром нам придет в голову какая-нибудь замечательная мысль, и мы сможем выработать прекрасный план бегства или еще нечто подобное?

Бесси вздохнула и попыталась поудобнее устроиться на подушке. С ее сложной прической сделать это оказалось не так-то просто. Пряди волос были закреплены заколками на голове в определенном положении, и это очень мешало просто опустить голову на подушку. Все это напомнило ей те времена, когда женщины, чтобы наутро выглядеть более или менее привлекательными, обязаны были спать на бигуди. Если бы она сейчас находилась дома, она, конечно, сняла бы все эти заколки и расчесала волосы. По меньшей мере, сто раз провела бы щеткой по волосам. Мысль, что она не в своей родной спальне, в окружении многочисленных любимых и привычных вещей, страшно расстроила Бесси.

— Надеюсь, вы не разговариваете во сне? — спросила она, обращаясь к тому, кто стоял у истоков ее злоключений.

— Спокойной ночи, — ответил на это Ибен и закрыл глаза.

Через полчаса оба мгновенно проснулись, услышав, как хлопнула входная дверь. Через мгновение в спальню просунулась голова Уиллин, которая внимательно их осмотрела. Висевшая в коридоре голая лампочка ослепила их спросонок.

— Надеюсь, что мы вас не разбудили, дорогие вы наши, — сказала Уиллин.

«Судя по голосу, она немного навеселе», — подумала Бесси, отворачиваясь от яркого света.

— Вам обоим, по-моему, пришло время сходить на горшок. Я это точно знаю, потому что и сама хочу того же. Но Джадд меня опередил, поэтому мне придется немного подождать. А вообще мы просто замечательно провели время…

«Интересно было бы знать, сколько она выпила», — подумал Ибен.

— …и нам просто исключительно повезло. Мы заполучили визитную карточку одного дантиста, который лечит всяких знаменитостей, — при этих словах Уиллин икнула. — Ох, извините меня, пожалуйста. Как бы то ни было, я его спросила о тех звездах, которых он там лечит, и он тут же назвал мне Нору Риган Рейли. Я сразу ему ответила, что прекрасно знаю это имя. Но не могу вспомнить, кто это. А он мне говорит, что это, мол, такая писательница. Я тогда посмотрела на Джадда и вслух говорю: «Риган Рейли!». А дантист продолжает: «Она тоже здесь». Дочь писательницы. Мол, может, вы хотите с ней познакомиться? — Тут Уиллин стала гомерически хохотать. — Так мы познакомились с этой самой Риган Рейли. И знаешь что, милый Ибен, она вовсе не переживала на твой счет, она просто-напросто весело проводила время. А рядом с ней был какой-то очень даже симпатичный парень, могу добавить.

В дверях появился Джадд. Тогда Уиллин закрыла рот рукой в показном испуге:

— Конечно, он не был таким симпатичным, как ты, мой дорогой Джадд.

— Пошли-ка спать, Уиллин, ты и так тут порассказала лишнего.

— Это предложение, от которого я никак не могу отказаться, милый, — захихикала женщина.

«О, мой Бог, — подумал Ибен, — неужели теперь и Риган Рейли находится в какой-нибудь опасности? А все эта Бесси и ее проклятая болтливость!».

Джеральдин несколько часов просидела в своем кресле-качалке, завернувшись в шаль, поглощенная попытками разобраться в основных линиях жизни своего Дедули. У нее это не очень-то получалось. Мелкий неразборчивый почерк, выцветшие чернила, зачеркнутые почти до дыр слова на высохших, ломких страницах, больше похожих теперь на пергамент, — все это заставляло ее двигаться по тексту чрезвычайно медленно и часто прерываться, чтобы дать хоть какой-то отдых старым глазам. К тому же ей страшно действовал на нервы стиль изложения, подвластный, так сказать, воле сознания, то есть рваный, прыгающий с одной темы на другую без какого-либо ясного обоснования или причины.

— Да кем, собственно, он себя вообще воображал? — пробормотала себе под нос Джеральдин, осторожно переворачивая страницу за страницей и нацеливая увеличительное стекло на очередное предложение. — Джеймсом Джойсом каким-то, что ли?

Однако взрыв раздражения тотчас же сменялся у нее приступом стыда за себя и восхищением Дедулей, по мере того как она читала повествования о выращивании и сборе турнепса на ферме в одном из северных районов штата Нью-Йорк, когда ему от роду было всего двенадцать лет. При чтении губы Джеральдин двигались в ритм произносимым словам:

— Я был маленьким костлявым существом в грязных штанишках, пытавшимся хоть как-то заработать средства на существование. Даже через много лет после того, как я открыл свой собственный салун, один вид турнепса порой заставлял меня реветь навзрыд.

Джеральдин подняла от страниц глаза, в которых стояли слезы. «Он всегда был так добр ко мне, — подумала она. — Так меня всегда понимал. Да и вообще, кто, кроме него. Дедули, смог стать одним из самых удачливых бизнесменов в Аспене? Он-то действительно сумел выдавить максимум из своих полутора лет образования в средней школе. А каким он был замечательным рассказчиком! Его наградили кличкой «Серебряные уста» и часто просили рассказать что-нибудь во время традиционных городских пикников по случаю празднования Четвертого июля.

А ему безусловно было что рассказать, что записать в свой дневник. Наверное, память его была буквально забита воспоминаниями. Неудивительно поэтому, что он спешил поведать все, что только мог — то об одном, то о другом. То он повествует о работе салуна, то вдруг перескакивает на свое путешествие на Запад, когда ему едва исполнилось пятнадцать. А потом вдруг сразу начинает говорить о каком-то происшествии на шахте. Так написал он все же о главном, об Этом, или нет?» Джеральдин не терпелось узнать, наконец, ответ на свой вопрос.

Она подняла глаза на портрет над головой:

— Я вовсе не хотела высказать какое-то неуважение к тебе. Но если я и дальше буду так продвигаться, то у меня целые дни уйдут на то, чтобы определить, написал ты здесь что-то об Этом или нет. Я вроде бы нашла кое-кого, кто мог бы мне помочь в этом деле, но она останется тут всего-то на неделю. Когда же этот вопрос будет наконец решен, вот тогда я. Дедуля, смогу преспокойненько и счастливо проводить часы, поглощая каждую детальку твоего повествования о каждом дне твоей жизни. А как мне кажется, в этом вот твоем дневнике описан буквально каждый день твоей жизни.

«Когда он все это написал?» — задавалась вопросом Джеральдин, возвращаясь к мемуарам деда. Вероятно, писал он поздно, по ночам. Когда она как-то отправилась вместе с дедом в поездку на целых шесть месяцев, то обнаружила, что дед — самая настоящая жертва бессонницы. Так вот, видимо, он и использовал эти несколько тихих и спокойных ночных часов ежедневно, чтобы выплеснуть свои сердечные переживания и воспоминания на бумагу. «Что касается меня, то я тоже обязательно стремлюсь что-то сделать, если вдруг просыпаюсь в три часа ночи и не могу заснуть, — думала про себя Джеральдин. — Но сделать-то я как раз все равно ничего не смогу, потому что чувствую себя страшно на взводе».

Уже за полночь Джеральдин заложила лупой, как закладкой, страницу дневника, закрыла его и отнесла тяжелый том в спальню, положив его на ночной столик рядом с изголовьем кровати. «Я все-таки надеюсь, что он записал тут все, что надо. Надеюсь на это, надеюсь. Надеюсь!»

Засыпая, она все убеждала себя в том, что, если судить по только что прочитанному, ее дед действительно написал в своем дневнике буквально обо всем. То есть он не мог не написать и об Этом.

— Я так устала, что готова свалиться и заснуть в том, что на мне надето, — призналась Кит, когда Риган открыла дверь в их номер.

— А мне показалось, что твой новый кавалер не позволит тебе сомкнуть глаз всю сегодняшнюю ночь, — ответила Риган.

— Ты имеешь в виду моего кавалера, детектив? — спросила Кит, пересекая комнату и плюхаясь на кушетку, которая должна была служить ей пристанищем на ночь. — Сомневаюсь, что тебе все правильно подсказывает твоя интуиция. Скорее всего, именно тебе достался кавалер, который может, так сказать, предложить кое-что интересное. Лицо у него, правда, было немного жутковатое.

— Я в своем кавалере совершенно не разобралась, — попыталась возразить Риган. — Он вроде бы весьма симпатичен. Этого у него не отнимешь. Но, если хочешь знать мое мнение, он все же слишком много о себе понимает. И еще, он уж слишком привлекателен на вид. Это тот парень, которому нельзя доверять, если имеешь в виду какие-то далеко идущие планы.

— Ну, мне бы хватило и планов на близкую перспективу, — возразила Кит. Она расстегнула молнию на куртке и стала снимать сапоги. — Да и чего вообще тебе надо? Ведь ты тут собралась провести всего одну неделю. Он, кстати, не предложил тебе сходить завтра покататься на лыжах?

— Не со мной, а с нами. Ведь Дервуд тоже хочет пойти покататься с нами завтра.

— Ерунда, — ответила Кит. — К тому же, когда он начал рассказывать мне про компьютеры будущего, я как-то перестала следить за ходом его мыслей. Если говорить профессиональными терминами, я уснула с открытыми глазами.

— Поверь мне, он от тебя не отстанет и тоже будет завтра на лыжной прогулке.

— Он мне, конечно, сказал, что прекрасно катается на лыжах, — призналась Кит. — Что меня в нем пугает, так это путешествие в кабинке подъемника наверх. Путешествие это может показаться куда длиннее реальных пятнадцати минут, если ты оказываешься в ловушке и вынуждена слушать историю изобретения какой-нибудь микросхемы. А ты представь, что будут в это время переживать остальные пассажиры нашей кабины. Они-то уж точно пожелают выпрыгнуть наружу где-нибудь на полпути.

— Ну, не такой уж он и занудный! Напротив, он мне даже показался достаточно симпатичным, умным, — возразила Риган. — Стюарт же рассказал мне абсолютно все про свой интернат, и все спрашивал меня о том, знаю ли я такого-то или, например, такого-то. Когда я в девяносто девятый раз сказала «нет», он, как мне показалось, готов был уйти. Но нет, напротив, он даже дал понять, что для него это вроде как и вовсе не важно.

— Ты ему точно понравилась, — констатировала Кит, — я это сразу отметила. Когда мне надоел мой кавалер и Я впала в прострацию, я все смотрела на твоего, и у меня просто слюнки текли.

— Впасть в прострацию — это что, теперь твое любимое состояние? — Риган покачала головой и пошла в ванную. Там она сняла халат с вешалки за дверью, надела его, затянула пояс. — Вставай, Кит. И не вздумай уснуть одетой! — крикнула она подруге.

— Этому я, кстати, научилась именно у тебя. Ведь это твоя новая пижама четыре года колледжа так и провалялась в платяном шкафу в магазинной упаковке.

Риган рассмеялась.

— Кстати, у меня есть одно новое понятие для твоей, так сказать, коллекции состояний: «ерундировать». — Она закрыла дверь в ванную.

В следующие три минуты она успела умыть лицо, почистить зубы, принять таблетки кальция, потому что прочитала слишком много статей про то, что именно таким образом можно избежать болезни костей, при которой они становятся хрупкими. Когда наконец она вышла из ванной комнаты, глаза Кит были уже закрыты. Лежала она абсолютно неподвижно.

— Кит, поднимайся!

— Слава Богу, что я страшно устала, — ответила Кит. — Иначе я в жизни никогда бы не уснула. А эта твоя кушетка такая уютная, она просто…

— Действительно, она немного напоминает мне кровати колледжа Сент-Поликарп, — улыбнулась Риган. Мебель и водопровод старинного общежития колледжа оставляли желать много лучшего. — Не расстраивайся, завтра на ней спать буду я.

— Об этом можешь не беспокоиться, я уж как-нибудь привыкну и к ней. В любом случае на следующей неделе у меня запланирован очередной визит к специалисту по мануальной терапии. — Кит поднялась с кушетки и медленно, с трудом направилась в сторону ванной.

Риган забралась в кровать и поплотнее закуталась в одеяло. «Мне страшно неудобно, — думала она, глядя на весьма непригодное ложе, где предстояло провести ночь подруге. — Ну ладно, мне все-таки, не так уж неудобно. Просто завтра надо будет проверить, не сможет ли Луис предложить Кит нечто более подходящее для ночлега».

Вечер прошел достаточно весело. Сначала они направились на ужин, потом танцевали. Ларри представил их практически всем, с кем они виделись, кто попадал в их поле зрения. Вообще же, видимо, он выбрал неправильный путь в своей жизни, не стал заниматься своим главным делом и так и не реализовал свое призвание. Он, конечно, был прекрасным дантистом, но по-настоящему ему надо было бы стать общественным организатором. Во всяком случае, создавалось впечатление, что он знаком абсолютно со всеми людьми, встречающимися на его пути.

Когда Риган и Кит вернулись в гостиницу, для них не оказалось ни одного послания. Риган взяла блокнот, который лежал на столике у кровати, и сделала в нем несколько пометок. Позвонить Ивонн. Та ей-таки не перезвонила в этот вечер, и Риган хотела все-таки попробовать разыскать Бесси. Она надеялась, что Ивонн все же удалось найти телефон родственницы, к которой отправилась служанка.

В голову Риган пришла и другая мысль, пока она танцевала. Надо было разыскать репортера, который писал статью для газеты про Джеральдин. Риган не могла сказать почему, но ей казалось, что встреча с ним должна ей чем-то помочь. Он ведь писал серию статей про знаменитых жителей города. Он, наконец, опознал картину «Возвращение домой» как произведение кисти Бизли. Значит, возможно, у него есть какая-то свежая мысль и о том, кто мог совершить кражу произведения искусства в Вейле. Так что вреда от встречи с ним не будет. И, наконец, он мог еще кое-что рассказать про саму Джеральдин. Да и вообще, он даже мог быть знаком с Ибеном. Как бы то ни было, Риган записала пункт о встрече с репортером в блокнот и положила ручку.

Из ванной тем временем вышла Кит.

— Могу поспорить, что твоей матери понравился бы Стюарт. Представь себе, что он может без проблем обеспечить ее будущих внуков всеми этими симпатичненькими вещичками, одежками.

— Не говори ей ничего, — попросила Риган. Дело в том, что им предстояло вместе обедать в доме Кендры следующим вечером. — Не стоит питать ее надежды на мой счет.

— Какое счастье, что у моего брата целых трое детей, — призналась Кит. — А то моя мама просто не отстала бы от меня с напоминаниями, что род необходимо продолжать и тому подобное. А между тем она прекрасно знает, что я убогая. Неужели она хотела бы чтобы и мои дети были убогими?

Кит и Риган посмотрели друг на друга.

— Именно этого она и хотела бы, — сказали они одновременно.

— Потому что им всем надо добиться только одного — чтобы у нас были дети, — прокомментировала ситуацию Риган.

Кит откинула одеяло и кое-как устроилась на узком металлическом ложе.

— Вот оно — мое собственное маленькое райское местечко, — пробормотала она. — Я свернусь калачиком, прижмусь вот к этому металлическому перильцу безопасности и представлю себе, что рядом лежит идеальный мужчина.

Риган выключила свет.

— Чем больше я про все это думаю, — сказала в темноте Кит, — тем больше убеждаюсь, что этот парень как раз для тебя. Он деловой человек уже, так сказать, в третьем поколении, живет в Нью-Йорке, а твоя мама будет просто счастлива, если ты туда опять к ней переедешь. Наконец, он из старинного рода, который корнями из Массачусетса…

— Да, и еще — их род записан в Социальный Регистр, не забудь! Он-то точно про это никогда не даст забыть, будет постоянно напоминать. Если бы он сегодня хоть раз еще сказал об этом, как бы невзначай, я бы, пожалуй, чем-нибудь его стукнула, не сдержалась.

— Все, все! Разговор окончен. Последние фразы стоит стереть, забыть, переписать заново, — торопливо проговорила Кит.

Риган чувствовала, что начинает засыпать. Последнее, что она услышала из уст своей лучшей подруги, было:

— Риган, а ты слышала, что эти новые компьютеры «лэп-топ» обладают способностью…

— Заткнись, Кит, — пробормотала Риган и тут же заснула.