– Томас уезжает через три дня, – лорд Стразерн заглянул в встревоженные глаза дочери и вздохнул. Алиса надеялась на основательную встречу с братом, пока он в Англии, ведь они с детства так близки. Когда Томас находился в Европе, она страшно скучала о нем. – Томас хочет увидеться с тобой и попрощаться перед отъездом. Завтра рано утром он будет в коттедже у Джона Гарднера. Я обещал ему, что ты приедешь.

– Да, папа, – пылко сказала Алиса, но в ее прекрасных голубых глазах затаилось хмурое озабоченное выражение. – Папа, а это безопасно для меня – пойти к Томасу? С тех пор как он вернулся, мы убедились, что не можем доверять жителям Западного Истона. Это был тяжелый урок.

Лорд Стразерн угрюмо покачал головой:

– Только один человек виновен в предательстве, Алиса. Нельзя обвинять всех людей, потому что один – предатель.

– Но кто это, папа?

– Всего несколько человек знало, что мы будем проводить собрание в воскресенье после службы. Один из этих людей нас предал. Мне кажется, я знаю, кто это, но не буду ничего предпринимать, пока не удостоверюсь наверняка. И не стану называть его имя, чтобы не ошибиться.

Гордость любящей дочери заставила Алису впервые улыбнуться за время разговора. Честный и справедливый, лорд Стразерн не обвинит человека, не имея достаточных оснований.

– А Томас в безопасности, папа? Я не хочу идти к нему, если это будет для него опасным!

– Том принимает дополнительные меры предосторожности, Алиса, с тех пор как мы узнали, что предателем является человек, которому я давно доверял. Никто, кроме меня, не знает, где Томас, и он часто меняет убежища. Завтра после встречи с тобой он уедет из коттеджа Гарднера в другой безопасный приют. Поверь, Алиса, Томас мне так же дорог, как и тебе. Я не стану рисковать его жизнью.

– А предатель?

Голос лорда Стразерна стал угрожающим:

– Пусть Томас уедет, я удостоверюсь – начну действовать.

В глазах отца Алиса заметила печаль и отчаянную решимость. Расстроенная, она опустила взгляд.

– Скажи Томасу, что я буду рада встретиться. Мне тоже хочется с ним попрощаться.

Рассвет был влажным и серым – подходящая погода, чтобы поваляться в постели и не давать никому повода для любопытства. По совету отца Алиса закуталась в плотный черный плащ с широким капюшоном, преследуя две цели: защитить себя от дождя и скрыть голубую амазонку и блестящие белокурые волосы, так хорошо знакомые жителям Западного Истона.

Лорд Стразерн также оделся осмотрительно: темно-коричневый костюм, такого же цвета длинный плащ, защищающий от дождя и ветра, старая шляпа, без пера и с обвисшими полями. Даже их лошади выглядели неприметно, и в любой конюшне они оказались бы к месту. Это были далеко не те ухоженные животные, на которых обычно выезжали Алиса и ее отец. Конечно, вряд ли можно было одурачить того, кто внимательно взглянул бы на этих двух невзрачных наездников, но обычный прохожий на расстоянии не догадался бы, что эта пара – лорд Стразерн и его дочь. Однако меры предосторожности оказались излишними – они не встретили никого по дороге в коттедж, но и там им не мешало выглядеть неприметными.

В маленьком ухоженном коттедже были Томас и Джон Гарднер, а все семейство в целях конспирации ожидало за домом под навесом. Лорд Стразерн поздоровался с сыном, сказав ему грубовато «доброе утро» и ощутимо хлопнув по плечу, потом умышленно вышел из коттеджа вместе с Джоном Гарднером. Они пошли под навес, и Джон Гарднер что-то говорил и время от времени куда-то показывал, как будто на что-то жаловался. Издалека могло показаться, что он оживленно разговаривает с близким другом, не более того. Алису с братом оставили одних в доме.

Томас сдержанно поцеловал Алису в щеку:

– Я рад, что ты пришла.

Напряжение Томаса передалось Алисе и, отступив, с нелегким сердцем она посмотрела на него. На нем был грубошерстный длинный жакет с поясом – излюбленная одежда низших слоев, надетый поверх рейтуз из такой же плотной ткани. Жакет доходил до середины бедер и был перехвачен на талии кожаным ремнем. Алиса подумала, что, несмотря на простонародную одежду, Томас все равно выглядел аристократом со своими длинными вьющимися волосами, собранными на затылке. Нельзя было отрицать, что вокруг него был ореол какой-то небрежной властности.

– Я бы не хотела, чтоб ты уезжал, – наконец, сказала она.

Суровые морщины на его лице осветились улыбкой:

– Я тоже, сестричка, я тоже. Но я уже давно сделал свой выбор, и не жалею об этом. На этот раз я уеду на континент, но в следующий – вернусь в Англию вслед за своим монархом!

– Как ты можешь быть так уверен, Томас?

Он беспокойно зашагал по маленькой комнатке, где проживала вся семья и которая являлась столовой и кухней одновременно. Небольшое створчатое окно выходило в крошечный цветочный садик, где на фоне серого утра бледно-желтые нарциссы казались ярким цветным всплеском. Томас смотрел сквозь окно слегка затуманенным взором.

– Англия меняется, Алиса. Во всех слоях общества начинается брожение. Новый лорд протектор не тот человек, каким был его отец, и он не сможет справиться с переменами, которые неизбежны. Люди еще не готовы, – он отвернулся и отвел взгляд от спокойного, чисто английского пейзажа за окном, его лицо улыбалось: – А когда будут готовы они, будет готов и король!

Поддавшись его энтузиазму, Алиса хлопнула в ладоши:

– Я надеюсь, что так будет, Томас! Я действительно надеюсь!

– И очень скоро… – Томас колебался, что было на него не похоже. – Алиса, папа говорит мне, что ты… ну, что ты принимаешь ухаживания Филиппа Гамильтона.

Это прозвучало угрожающе. Алиса сжалась.

– Я не считаю его непривлекательным, Томас, если ты это имеешь в виду.

– Осторожней, Алиса. Он не тот, каким кажется, – слова парили в воздухе, ужасно жестокие слова, которые ранили с безжалостностью рапиры. Глаза Алисы расширились от страха, и она с напряжением глотнула воздух:

– Филипп Гамильтон – круглоголовый?

Томас кивнул.

– Томас, почему мне об этом говоришь ты, а не папа?

– Потому что папа не знает – пока. Я собираюсь сегодня сказать ему об этом, прежде чем он уедет отсюда.

Алиса открыла рот, собираясь что-то сказать, потом сжала губы, обдумывая доводы брата:

– Значит, ты уверен, что Филипп не сторонник роялистов.

– Я много раз встречался с Энтони Ричардом Гамильтоном до его смерти. Ссылка была для него кошмаром. Он очень переживал по поводу своего невезения и очень сильно пил. Негодовал также, что его брат избрал сторону парламента. Но я думаю, именно разрыв причинял ему боль, потому что когда напивался, то говорил о своем брате с любовью. В самом деле, я даже чувствовал, что знаю этого Филиппа, хотя ни разу его не видел.

Заметив убитый взгляд Алисы, Томас осторожно закончил:

– Могу уверить тебя, Алиса, что человек, живущий в Эйнсли Мейнор, – младший брат Энтони Гамильтона, Филипп Ричард Гамильтон.

Алиса ожидала именно такого ответа. Она медленно кивнула, неподвижно уставившись на Томаса:

– Ты, должно быть, знал, что Филипп не тот, за кого выдает себя, как только папа представил его. Но ты не сказал папе об этом. Он ведь должен знать, кто шпион среди нас?

Томас тяжело вздохнул:

– Гамильтон – не шпион.

Алиса вздохнула:

– Слава Богу! Вначале, когда он приехал, я относилась к нему с подозрением, но по мере того, как узнавала его все больше… ах, не знаю! Я начала думать, что он не может быть шпионом. Он слишком прямолинеен, честен, чтобы участвовать в таком скользком деле! – она взяла брата за руки и настойчиво сказала: – Томас, кто шпион?

Он глубоко вздохнул:

– Алиса, если бы ты узнала, ты бы могла нечаянно спугнуть его тем, что мы догадались о его секрете. У него нет принципов, и неизвестно, что он мог бы сделать. Для твоего же блага я не могу сказать тебе, кто он.

Алиса отпустила его руки и с облегченным вздохом сказала:

– Папа мне тоже не скажет, – подняв голову, она взглянула на брата. – Ну ладно, если сэр Филипп не шпион, почему тогда ты меня предостерегаешь?

– Потому что он – круглоголовый, – мягко сказал Томас. – Наш заклятый враг. И в один прекрасный день, когда настанет время возвращаться королю, он будет вынужден выбирать. Ты бы смогла жить спокойно, если бы твой муж был офицером в армии круглоголовых, а отец и брат сражались за короля?

Алиса побледнела:

– Будь проклята эта бесконечная война! – она закрыла глаза руками. – Ах, Томас! Когда она закончится? Неужели это будет длиться всю жизнь?

– Война закончится, когда наш монарх снова займет свое достойное место на троне, – он осторожно отнял ее ладони от лица. – Алиса, посмотри на меня. Гамильтон всего лишь один из мужчин. Обрати внимание на кого-нибудь другого. Ты красива. Тебе не составит труда найти мужа из людей нашего круга.

– Поздно, – тихо сказала Алиса, глядя на озабоченное лицо брата. В ее прекрасных голубых глазах мелькали слезы. – Слишком поздно, Томас, потому что я имела глупость отдать свое сердце сэру Филиппу Гамильтону. – Ее нижняя губа дрожала: – Ах, что же мне делать?

– Я не знаю, – хмуро сказал Томас.

С горестной улыбкой Алиса высвободила свои руки из его рук. Яркое будущее, которое она еще вчера представляла себе, утонуло во мраке. Она должна была принять решение, которое так не хотелось принимать. Томас был прав. Если она выйдет замуж за Филиппа Гамильтона, однажды сможет оказаться на противоположной стороне. Но если она любит его, имеет ли это значение? Должно ли это иметь значение?

Прежде всего, Алиса трезво смотрела на вещи. Она не сомневалась, раз Филипп выбрал курс круглоголовых, это принесет их браку невыносимые страдания. Возможно, Томас прав – будет лучше порвать с Филиппом сейчас, пока их связь не стала убийственной, и тогда разрыв сломает Алису.

В том, что она сегодня узнала, была одна положительная сторона. Наконец-то она могла быть уверена, что ее инстинкты правильны. Филипп Гамильтон не был предателем ее брата.

Но если это был не он, кто тогда? В данный момент этот вопрос не имел значения; Томас вскоре уедет, и после этого ее отец разберется со шпионом Западного Истона.

– Томас, будь осторожен, – тихо с нежностью сказала она.

– Ты тоже, – ответил он и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и она обняла его.

– Мы будем скучать без тебя, – она смахнула слезинку. – Счастливого путешествия.

Он кивнул и вышел из домика. Она слышала, Томас разговаривал с отцом на улице, потом раздался топот копыт, и он ускакал.

Через несколько минут лорд Стразерн вошел в коттедж.

– Знаешь – о Гамильтоне?

– Да, папа.

– Алиса, я не думаю, что тебе и дальше следует принимать ухаживания этого мужчины.

Она гордо подняла голову, сверкая глазами:

– Я поддерживаю короля, папа, и не стану общаться с его противником. Сэр Филипп больше не появится в Стразерн-холле ради меня!

Стразерн слегка улыбнулся, но его глаза оставались печальными:

– Хорошо, Алиса.

Одобрение отца не принесло ей облегчения, Она, как никогда, стала печальной.

– Пойдем, чтобы жители этого дома больше не подвергались из-за нас опасности, – кратко сказал лорд Стразерн.

Алиса молча подчинилась. У нее не было желания дольше здесь оставаться.

* * *

– Алиса, сэр Филипп ожидает вас внизу. Вы спуститесь к нему?

Алиса взяла щетку и спокойно стала расчесывать золотистые волосы. Она была одета в шелковое платье цвета аквамарина, подпоясанное на талии голубым поясом. Это платье было чисто домашним: мягкий – без косточек – лиф, вопреки моде, закрытая – а не распашная – верхняя юбка, из-под которой не видно было нижней.

– Нет, – коротко отрезала Алиса.

Пруденс уставилась на нее:

– У меня болит голова, – Алиса смотрела на себя в зеркало и удивлялась, что ее внутреннее волнение не отражалось на лице.

Пруденс озадаченно склонила голову:

– Но непохоже, что тебе так плохо. Ты уверена, что не хочешь спуститься к нему, Алиса?

– Вполне уверена, – она повернулась, чтобы улыбнуться своей сестре, но это была неудачная попытка. – Мама знает, как я себя чувствую, и объяснит сэру Филиппу.

Пруденс присела на краешек тахты возле камина. Ее розовая юбка развернулась вокруг нее веером. Она нахмурилась:

– Алиса, что-нибудь происходит, чего я не знаю?

Вздохнув, Алиса отложила щетку и села возле сестры. Взяв Пруденс за руки, она мягко сказала:

– Происходят самые разнообразные вещи. Даже я не знаю половины того, что происходит.

Лицо Пруденс вытянулось.

– Это значит, что ты, в конце концов, принимаешь ухаживания Цедрика Инграма?

Алиса рассмеялась. Временами Пруденс объяснялась с наивной простотой ребенка.

– Нет, Пру, я уже сказала Цедрику, что не связана с ним, и он очень возмущался. Не думаю, что теперь он предложит выйти за него замуж, и даже если бы это сделал, я бы отказала ему.

Глаза Пруденс засияли, но она все еще выглядела озадаченной.

– Не понимаю. Но если тебя устраивает такое положение дел, то я подумаю об этом. Что же все-таки с сэром Филиппом?

Алисе пришлось отвернуться, чтобы скрыть слезы.

– Я решила, что сэр Филипп не тот человек, на чьи ухаживания можно отвечать. И больше не буду принимать его здесь.

– Но почему? Что ты узнала о нем?

– Ничего – и все, – Алиса с трудом сдерживала себя. Еще несколько вопросов Пруденс, и она закричит в истерике.

– Пруденс, пожалуйста, уходи. У меня действительно болит голова, и я бы хотела побыть одна.

Пожав плечами, Пруденс исполнила ее просьбу.

Алиса смотрела на нее с облегчением и тревогой. Теперь она могла побыть наедине со своими мыслями, даже если они разрывали ей сердце.

Всего день назад Томас сказал ей правду о Филиппе Гамильтоне, но ей казалось, что прошла уже целая вечность.

Она просыпалась с мыслью о том, что ей делать. С грустью размышляла над своим правом выбора, над тем, что лучше для ее семьи, для жителей Западного Истона и, наконец, для политического курса роялистов.

Она даже думала, что причиняет Филиппу меньшую боль, чем та, от которой страдает сама. Но никогда не задавалась вопросом, какой выбор окажется лучшим, потому что твердо знала: единственная альтернатива, которая сделает ее счастливой, – быть с Филиппом Гамильтоном, а это невозможно.

Сейчас можно порвать с ним, но если снова отказаться разговаривать, он обязательно найдет способ узнать, почему она так изменилась за несколько дней. Алиса верила, что Филипп не примет компромиссный ответ, который уведет от правды, и боялась выдать, что ее любовь к нему совсем не ослабела, к величайшему стыду. Разрыв с ним просто был делом чести, но не внутренней потребностью.

Более того, помимо личной реакции Алисы была дополнительная проблема – все соседи знали об ухаживаниях Филиппа. Неожиданный разрыв приведет к вопросам и, в конечном счете, к разоблачению сэра Филиппа. Люди безжалостно назовут его шпионом. Алиса не хотела навлечь на него вражду, которая непременно последует за такими предположениями.

В скрытых уголках сознания и в затаенных мечтах Алиса отказывалась от печальной действительности, воображая, что случится, если позволить сэру Филиппу и дальше ухаживать за ней.

Она не сомневалась в правдивости слов, сказанных Томасом: Филипп Гамильтон – сподвижник круглоголовых.

Однако ей было трудно поверить, что он все еще искренне поддерживал протекторат и его курс. Многие люди изменили свои взгляды во время и после войны. Возможно, преданность Филиппа лорду протектору могла подорвать его умная и решительная жена-роялистка. Когда придет время возвращаться королю, Филиппу не обязательно сражаться на стороне роялистов. Все, о чем она его попросит, – остаться нейтральным. Эту тактику успешно использовали многие известные лорды-роялисты, чтобы сохранить свои имения после казни короля Чарльза I.

Трудность была в том – как убедить Филиппа это сделать?

Алиса не надеялась, что это возможно, поэтому позволить ему и дальше ухаживать за ней – не более чем желание и мечта.

Все же, она не могла заставить себя окончательно порвать с ним. Поэтому спряталась в своей комнате и просила мачеху передать извинения, возможно, завтра она почувствует себя лучше. Тогда она смогла бы послать записку, в которой отказалась от знаков его внимания. Или вышла бы к нему и выслушала его увертки.

Завтра.

Алиса закрыла лицо ладонями и всхлипнула.

* * *

Преподобный Рудольф Грейстоун, священник Западного Истона, был сухощавым человеком с высоким лбом и глубоко посаженными карими глазами, полными сострадания. Ну, подумала Алиса, принимая стакан хорошего вина от его жены, почти всегда его глаза были такими.

Когда собравшиеся в доме гости обсуждали вторжение солдат в прошлое воскресенье, его светлые глаза были бесстрастно холодными.

– Человек, указавший солдатам протектората, что собрание роялистов состоится в церкви после службы, бесспорно непорядочный, – возмущенно говорил преподобный мистер Грейстоун.

– Бесспорно, – успокаивающе сказала его жена, предлагая мужу кусок яблочного пирога.

Священник взял и начал жевать.

– Превосходно, дорогая, как всегда, – сказал он о выпечке, прежде чем продолжил свою тираду:

– Предательство соседей и друзей – дело, достойное презрения.

– Он человек без чести и без совести! – с достоинством поддержала она мужа. И протянула тарелку с пирогом всем гостям – Алисе, Пруденс, Абигейл, госпоже Вишингем и госпоже Томпсон. Женщины хотели еще раз договориться о питании рабочих на восстановлении сарая и кузницы, как и было решено тогда в церкви.

– Кто бы он ни был, но, допустив солдат в церковь, нанес не столько вреда, сколько пользы. В конце концов, мы не смогли бы так организовать восстановление сарая господина Вишингема, если бы не вынужденное церковное собрание в прошлое воскресенье, – мирно заметила Абигейл. – Действительно, изумительный яблочный пирог, госпожа Грейстоун.

– Возможно, это событие и помогло нам, – настойчиво сказал священник, – но намерения его все же были нечистые.

– Несомненно, – подтвердила госпожа Вишингем. – Но леди Стразерн права: мой муж и я в долгу перед… сэром Филиппом.

– Сэром Филиппом? – резко переспросила Алиса. – Вы предполагаете, что сэр Филипп донес на нас?

– Кто еще это мог быть? – рассудительно заметила госпожа Томпсон. – Нельзя же думать, что это кто-то из нас!

– Это вполне мог быть кто-то из соседей, – возразила Алиса, покрывшись красными пятнами под всезнающими взглядами дам.

– Я думаю, что Алиса избавится от своих чувств и здравый смысл победит, – заговорщическим тоном прошептала госпожа Вишингем на ухо Абигейл.

В глазах Алисы засверкал огонь возмущения, а Пруденс стремительно вскочила и заговорила:

– Госпожа Томпсон, почему вы считаете шпионом сэра Филиппа, если не принимать во внимание, что он недавно поселился в Эйнсли Мейнор?

– Его брат – круглоголовый, – просто ответила леди.

Абигейл бросила быстрый взгляд на Алису, потом благоразумно сказала:

– Многие семьи раскололись из-за разности взглядов на политику во время войны. Что заставляет вас думать о сэре Филиппе, проведшем несколько лет в ссылке, как о предателе роялистов?

– Вероятно, это была та цена, которую он должен был заплатить за право наследования родительской собственности, – язвительно заметила госпожа Вишингем.

– Эйнсли – богатое имение. Любой человек продал бы душу дьяволу, чтобы заполучить его.

– Сэр Филипп не стал бы этого делать, – разъяренно сказала Алиса, вставая. Уже не имело значения, что Филипп предал ее доверие. Или – что он был круглоголовым. Главное – он не был шпионом, и она не могла слышать, как на него злобно клевещут.

– Извините, мама. Я не могу больше здесь оставаться. Госпожа Грейстоун, я буду рада оказать помощь, где она потребуется. Всего доброго вам и преподобному мистеру Грейстоуну, – она стремительно и резко вышла из комнаты.

На улице Алиса остановилась, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Разговор заставил ее понять, что она не могла так просто, без объяснений, порвать с сэром Филиппом. Ей придется встретиться с ним и объяснить, почему они не должны видеться. Они смогут общаться как друзья, и, таким образом, избежать сплетен, которые бы несомненно поползли, если бы она отказалась принимать его.

Алиса обошла дом и подошла к загону, где была привязана ее лошадь. Там к ней присоединилась Пруденс с озорством прогульщицы уроков, которой удалось сбежать и, наконец, почувствовать себя свободной.

– Мама направила меня за тобой, чтобы ты не ехала домой в одиночестве, и я решила, что это отличная мысль, чтобы сбежать оттуда, где начала уже засыпать.

Слуга помог ей забраться в седло, она сверкнула глазами, и губы расплылись в безудержной усмешке:

– Я думаю, мама почувствовала, что мне надо уйти, потому что все эти старые сплетницы начнут обсуждать твои отношения с Филиппом. А она не хотела, чтоб я слышала такие разговоры.

Алиса рассмеялась, хотя сейчас, после того как в ней остыл праведный гнев, у нее было очень плохое настроение.

– Нет никакой связи между нами. Надеюсь, что мама сумеет их в этом убедить.

Пруденс недоверчиво посмотрела на нее и пришпорила лошадь.

– Поехали! У нас есть свободное время – целый день мы можем делать все, что захотим. Давай не будем заботиться о том, что там болтают эти старые клуши, – не дожидаясь сестры, она вывела лошадь со двора, побежавшую рысью. Алиса покачала головой, но в глазах была улыбка: они с сестрой удалялись из этого осиного гнезда.

Она уже собиралась обогнуть угол дома, когда услышала, как Пруденс проворковала:

– Господин Инграм, как приятно встретиться с вами!

Алиса выехала на улицу и увидела Пруденс, удрученно смотрящую вслед проехавшему Инграму. Он даже не побеспокоился ответить на ее приветствие, не говоря уже о том, чтобы остановиться и поболтать с ней.

– Признаюсь, этот человек возмущает меня до крайности, – Алиса ненавистно посмотрела на облаченную в ярко-красное спину Инграма, мирно подпрыгивавшую в такт бегущей рысью лошади по главной улице Западного Истона. В этот момент она бы с радостью задушила его за грубость к сестре.

– Алиса, – медленно сказала Пруденс. – Я еду за ним.

Алиса ошеломленно уставилась на нее.

Глаза Пруденс горели любопытством и решимостью.

– Алиса, он был настолько погружен в раздумья, что даже не заметил меня. Ты знаешь, как я стараюсь понять, что дорого его сердцу, чтобы доказать ему свою любовь. Пока я не выяснила ничего важного. Но сегодня – почему он такой серьезный? – может быть, он на пути к самому важному для него, – она подстегнула лошадь. – Я должна ехать, ты сама это понимаешь.

Алисе пришлось пустить лошадь рысью, чтобы успеть за Пруденс:

– Сестра, я не думаю, что это благоразумно.

Пруденс пожала плечами и посмотрела так красноречиво, будто сообщила, что сейчас она не думает о последствиях.

Алиса попыталась снова:

– А что если он едет в такое место, куда нельзя ехать женщине?

– Ты имеешь в виду петушиные бои, или бой быков, или что-нибудь в этом роде? По крайней мере, я узнаю, куда он поехал! Алиса, я не могу упустить такую возможность!

– Тогда я поеду с тобой.

– Нет! – Пруденс перевела свою лошадь на шаг. Инграм, подпрыгивавший в такт своей бегущей рысью лошади, все еще виднелся вдалеке.

– Алиса, если по какой-нибудь причине он остановится и заметит меня, я смогу поговорить с ним. А если ты будешь там, то он начнет смотреть только на тебя, а на меня – не обращать внимания. Я могу потерять свой шанс доказать, как к нему неравнодушна.

Алиса почувствовала себя еще хуже, чем когда вышла из дома священника, потому что знала, что бы не сделала Пруденс, ничто не возбудит в Цедрике Инграме интереса к ней. Она также знала, что ни в коем случае не скажет об этом Пруденс, – однако? Озабоченная, Алиса смотрела на едва различимую впереди фигуру Инграма. Конечно, он не поедет далеко.

– Хорошо, поезжай за ним, но будь осторожна, Пруденс! Одинокая женщина – легкая добыча. Не преследуй господина Инграма, если он поедет слишком далеко от города.

– Не буду, – пообещала Пруденс, болезненно улыбаясь Алисе.

– Мне надо кое-что купить. Возвращайся и жди меня здесь через час, – Алиса сказала это приказным тоном, надеясь, что сестра ей подчинится.

– Хорошо, если часа будет достаточно, – неугомонно ответила Пруденс, впиваясь каблуками в бока лошади. Она оглянулась через плечо, сверкая глазами, и галопом унеслась прочь.

– Пожелай мне удачи, Алиса!

Алиса смотрела, как она уезжала, с каким-то дурным предчувствием.

Когда Пруденс не вернулась через час, она еще не почуяла беды. Сделав покупки и не намереваясь дольше оставаться в деревне, удрученная, Алиса вернулась в Стразерн-холл.