Я отнес брата в каюту.

Он не жаловался на ножевую рану. Но я уже без тени сомнения знал, что рана смертельна.

Стивен лежал на боку на койке, рану на спине ему перевязали. Но сквозь повязку текла кровь.

И остановить ее было невозможно. Она сочилась, как вода из испорченного крана. У меня руки покраснели от нее, и лицо тоже – когда я вытирал глаза, которые жгли слезы.

Стивен лежал на боку, стеной к переборке каюты. Я сидел на краешке койки. Кровь, напитавшая простыни, пропитывала и мои джинсы.

В иллюминатор были видны только красные воды потопа, текущие через горящую когда-то равнину, гасящие пламя земли.

Сначала я был возбужден, кричал, чтобы мне принесли бинты, аптечку первой помощи…

Но Стивен успокоил меня. Ему не было больно. Он был безмятежен, лицо его разгладилось и постепенно стало похоже на лицо ребенка, погружающегося в глубокий сон.

– Ты никуда не уйдешь, малыш?

Я стиснул его руку.

– Я здесь, брат. Я никуда не денусь.

– Ты только не волнуйся… только не волнуйся. – Он глядел в потолок, облизывая губы. – Странно, – прошептал он. – Совсем не больно.

– Принести тебе что-нибудь?

– М-да… это надо было до такого состояния дойти, чтобы мой брат предложил что-нибудь мне принести. – Он улыбнулся. – Кажется, для завтрака в постели уже слишком поздно. – Стивен стиснул мне руку. – Там, на вешалке, моя куртка… в кармане бумажник. Если можешь… спасибо.

Когда я шел за бумажником, он спросил меня:

– Сколько мы детей вытащили из воды?

– Сто сорок, – ответил я. В горле у меня застрял комок, и как я ни глотал, он никуда не девался.

– Сто сорок, – повторил Стивен и закашлялся. Изо рта хлынула кровь.

Я не могу этого объяснить. Но мне все время кажется, что у него не кровь текла, а забили в теле родники, что кровь, хлынувшая из него, не просто свернулась и засохла на палубе каюты. Какое-то у меня было мистическое убеждение, что его кровь, как сила природы, должна утишить огни земли. И алые струйки из его раны, которая не закроется никогда, не остановятся, пока не оросят всю выжженную жаром землю.

Я еще раз посмотрел на кровавые воды потопа, превратившие пустыню черноты в озеро красного блеска. И не мог избавиться от убеждения: МОЙ РАНЕНЫЙ БРАТ ПИТАЕТ ЭТО ОЗЕРО КРОВЬЮ СВОЕЙ ЖИЗНИ.

– О чем задумался, малыш? – Я взглянул на Стивена – он улыбался. – Вот это видишь?

– Что это?

– Сам знаешь. Я их взял из альбома, когда мы с отцом уезжали в Америку… когда я оставил тебя и маму. Вот это ты на старом велосипеде, который мы нашли в гараже у Говарда. А вот у тебя бинты на голове… это когда я в тебя стрелял. Черт, как я тогда беспокоился! Я боялся, что тебя убил.

– И ты все время носил их с собой?

– А как же. Ты же моя семья, дуралей! – Он закашлялся и снова улыбнулся.

Вот так это было.

Я сидел рядом с ним на промокающей кровью простыне. Все было спокойно, безмятежно. Мы смотрели фотографии. Мы вспоминали старые времена. Он мне говорил, чтобы я сам о себе заботился – в будущем.

В кино сцены смерти всегда коротки. Умирающий говорит свою реплику – трогательную, если она хорошо сыграна, потом закрывает глаза и роняет голову на сторону. Музыка смолкает.

На самом деле люди могут умирать долго. Не меньше времени, чем рождаться.

И вот лежит Стивен Кеннеди и спокойно разговаривает, даже шутит, и глаза у него иногда разгораются ярко, потом тускнеют, будто он сейчас заснет, потом он снова приходит в себя, шутит, держит фотографии и смотрит на них.

Настала ночь.

От момента, когда я перенес его в каюту и до того, как он перестал дышать, прошло больше двадцати часов. Оглядываясь назад, я понимаю: это избранность – то, что я был с ним в это время.

В эти двадцать часов мое взросление шло быстро. Я увидел жизнь с других сторон. Кажется, это тогда я понял, что значит быть мужчиной.

Когда сквозь красные облака солнце осветило красные воды, я вышел на палубу. Впервые за все это время ощутил кожей лица свежий и чистый ветер.

Я понял, что наводнение подняло корабль из корки засохшей грязи. Мы свободно плыли по красному озеру.

Рядом со мной оказалась Кейт. Она ничего не сказала – и не надо было. Когда она обняла меня рукой за талию, я обернулся к ней и зарылся лицом в ее волосы.