Наверное, я, как пророк Иона, оказался во чреве китовом. Я ощущал движение. Слышал журчание фильтруемой китовым усом жидкости, свист выдыхаемого воздуха, глухие удары могучего сердца. Какой-то потусторонний голос монотонно повторял: «Десять саженей... восемь саженей... пять саженей... четыре сажени».

Открыв глаза, я увидел металлические шпангоуты. Распахнулась дверь, за ней — залитый белым электрическим светом коридор. Надо мной склонилась черная тень. Я увидел иглу шприца, с нее капала жидкость. Игла вонзилась мне в руку. Я услышал стон и отстраненно осознал: этот стон — мой. Снова закружились огни. И снова водоворот света затянул меня в темную глубину.

Открыв глаза в следующий раз, я сразу понял, что обстановка кардинально изменилась. Воздух пах по-иному. Так благоухают травы. Размеры помещения, в котором я находился, существенно увеличились, а кровать расширилась. Звуки тоже стали совсем иными. Издали доносилось постукивание. Казалось, кто-то приглушенно играет на ксилофоне.

Но это был не ксилофон. Я не сразу догадался, что это. Голова была словно забита ватой, глаза слезились, сухой язык прилип к нёбу. Чувствуя себя как после грандиозной попойки (за что теперь приходилось расплачиваться), я с диким трудом принял сидячее положение.

На полу рядом с кувшином воды стояла жестяная кружка. Я долго тупо смотрел на эти предметы. Я знал, что смертельно хочу пить.. Мне хотелось немедленно наполнить водой кружку и вылить всю эту живительную прозрачную влагу в себя. Но связь между желанием и способностью двигать рукой каким-то непостижимым образом прервалась. Взгляд моих слезящихся глаз был устремлен на кувшин и кружку. Лишь очень нескоро мне удалось частично восстановить мышечный контроль. Вялыми, слабо скоординированными движениями я плеснул в кружку воды, поднял ее дрожащими руками, но не донес до рта, вылив все содержимое за ворот рубашки.

Тогда я решил действовать иначе — поднес к губам кувшин и залпом выпил все его содержимое. Такой вкусной воды, поверьте, я еще не пил! Влив в себя добрую кварту жидкости, я почувствовал себя чуть получше. Головная боль ослабела, у меня начал пробуждаться интерес к окружающему.

«Итак, мистер Мэйсен, — сказал я себе, — посмотрим, что мы имеем. Стены? Бревенчатые. Окна? Ни единого. Деревянные стропила под крышей из... гофрированного железа. Так точно, сэр. Из гофрированной, слегка поржавевшей и покрытой оранжевыми пятнами жести. Пол из хорошо утрамбованной земли. Единственная электрическая лампа без абажура болтается на шнуре под крышей. Других источников света нет. А вы, сэр, восседаете на... на походной койке... без одеял».

Двинемся дальше. Я с трудом поднялся и неверной походкой направился к двери, которая, судя по виду, когда-то была установлена в богатом доме. Теперь она закрывала вход в строение с не столь аристократическими замашками.

Дверь оказалась заперта. Это уже хуже.

Мой отравленный наркотиком разум продолжал проясняться, и я уже смог сообразить, что стал пленником. Вернувшись к кровати, я присел на край и задремал в этом весьма неудобном положении. Раздался стук открываемой двери. Я открыл глаза и увидел, как в помещение вошла стройная темноволосая женщина лет двадцати пяти. Ее голову украшала желтая повязка, в руках она держала пистолет-пулемет, ствол которого смотрел в мою сторону. Пребывая в блаженной полудреме, я при виде направленного на меня оружия даже и глазом не моргнул. Молодой человек ярко выраженного латиноамериканского вида наполнил кувшин из большой фляги и поставил на кровать рядом со мной тарелку с фруктами и хлебом. Мои тюремщики не проронили ни слова. Я тоже хранил молчание. Как только протекавшая в торжественном молчании церемония завершилась, молодые люди удалились. Поскольку в желудке у меня ощущались не слишком приятные движения, от приема пищи я воздержался, зато кувшин опорожнил за несколько долгих глотков. Церемония приношения воды повторялась несколько раз с интервалом в четыре часа. Под гофрированные своды моей темницы вступала та же пара: женщина с пистолетом-пулеметом и мужчина с большой флягой воды. Часть воды переливалась в кувшин на полу. Во время ритуала все хранили молчание. Наполнив кувшин, тюремщики удалялись, и я завершал церемонию, выпивая залпом всю воду. Через некоторое время я оправился настолько, что обрел способность различать детали обстановки. По стропилу ползал паук размером с блюдце. Я не сомневался, что его многочисленные глаза обращены вниз на невесть откуда взявшегося незнакомца. Вдруг сверху послышался стук. Казалось, по крыше застучали сотни барабанщиков. Я достаточно оправился, чтобы понять: это дождь. Ливень оказался непродолжительным и прекратился так же неожиданно, как и начался. Почти сразу же я ощутил запах влажной земли. Паук наверху, утратив интерес к моей персоне, принялся утолять аппетит сочной мухой. Еда...

Я опустил взгляд на поднос. Хлеб показался мне суховатым, но розовый кусок арбуза выглядел весьма аппетитно. Я впился в него зубами, рот наполнился сладким соком вкупе с множеством косточек. Вдруг страшно захотелось есть, и я, следуя примеру своего, если так можно выразиться, застольного товарища под потолком, смел все, что было на подносе.

Где-то недалеко снова послышался ритмичный стук. Склонив голову набок, я прислушался, не сразу сообразив, где раньше слышал этот звук.

Через несколько секунд отравленный наркотиками мозг включился на полную мощность. И слово, которое я до этого безуспешно пытался вспомнить, сорвалось с моих губ:

— Триффиды...

Меня разбудил солнечный свет, льющийся в дверной проем. Вначале я решил, что сейчас последует «водный ритуал», но девушка, направив на меня ствол пистолета-пулемета, сказала:

— Идите за мной, только без глупостей. Стрелять я не стану, вас убьют триффиды. — В ее голосе, к моему удивлению, слышался приятный ирландский акцент.

— Куда вы меня ведете?

— С вами хотят поговорить.

— Кто?

Она не ответила и отступила за порог, направив ствол мне в лицо.

Я понял, что сейчас не время дергаться, поднял руки и всем своим видом продемонстрировал, что не имею никакого желания бежать. Перед мысленным взором вставали зловещие картины. Я видел, как меня ведут к окровавленному столбу, рядом с которым в ожидании томится взвод солдат с заряженными ружьями. Я отогнал устрашающее видение, сделал глубокий вдох и шагнул вперед.

Столь яркого солнца я не видел уже много недель. На меня обрушилась жара. Тот влажный жар, от которого одежда липнет к телу. Глаза отвыкли от света, и пришлось прикрыть их ладонью. Через несколько секунд я начал что-то различать и обнаружил, что стою на пологом склоне, ведущем к большой реке с бурой, мутной водой. Слева и справа стояли ряды хижин, указывающих на то, что я нахожусь в некотором подобии военного лагеря. Моей конвойной, судя по виду, не терпелось как можно быстрее доставить меня к месту назначения. Она повела стволом, давая понять, что надо двигаться.

Что ж, оружие было у нее, и я без колебаний последовал молчаливому приказу.

Пока мы шли к скромному деревянному дому, я смог получше познакомиться с тем местом, в котором оказался. Я увидел мужчин и женщин в униформе. Некоторые работали с разными колесными механизмами, большинство таскали ящики на деревянный пирс. На воде у пирса я заметил удлиненные корпуса двух субмарин. Одна из них, судя по всему, и доставила меня сюда.

Чуть выше по реке виднелась вполне приличная коллекция гидросамолетов от одноместного гидроплана до огромных летающих лодок, вмещающих по пятьдесят и более пассажиров. Любая из них без труда перенесет меня через океан, если, конечно, удастся залить баки первоклассным горючим.

До дома оставалось еще несколько шагов, и я успел посмотреть вверх по склону холма, чтобы определить, откуда раздается звук ударов деревянных отростков по стволу. Да, именно там они и были. Триффиды. Тысячи и тысячи триффидов. По счастью, от нас их отделяла прочная стальная сетка высотой не менее десяти футов. Тут и там виднелись следы огня. Наверное, обитатели лагеря отгоняли от сетки зарвавшихся триффидов при помощи огнеметов. Я не мог избавиться от иррационального ощущения, что растения-убийцы следят за нами. Впечатление усилилось, когда темно-зеленые кожистые листья вдруг затрепетали, верхушки начали раскачиваться, а дробь отростков о ствол сделалась чаще и громче. Неужели у этих тварей действительно существует некое подобие азбуки Морзе?

«Внимание всем триффидам! — слышал я в этом дробном звуке. — Обнаружен сын известного истребителя триффидов Билла Мэйсена... Передайте сообщение по всем линиям... Объявляется всеобщая подготовка к атаке... Сына злодея уничтожить при первой возможности...»

Я смахнул со лба капельки пота. Уф! Какая нелепая фантазия! Не исключено, что это была галлюцинация от остаточного воздействия наркотика, которым меня накачивали. Тем не менее галлюцинация выглядела весьма реальной. И весьма пугающей.

Как бы то ни было, но времени на размышления у меня не осталось.

Девица с пистолетом-пулеметом знаком приказала мне пройти за угол дома. Я последовал приказу, но, свернув за угол, замер в изумлении. Такого странного транспортного средства я в жизни не видел.

— Сэм, — повернулась девица к торчащей из люка голове, — это Мэйсен. Что мне с ним делать?